Сфера

Вам туда, сэр.

* * *

Остальные уже сидели в комнате и пили кофе. Норман понял, как рад их видеть, и плюхнулся в кресло рядом с Гарри.

– Ты проходил этот проклятый осмотр?

– Еще вчера, – ответил Гарри.

– Они втыкали такую здоровенную иглу! – пожаловался Норман.

– В самом деле? Мне они такое не делали.

– А дышать с закрытым носом?

– И этого тоже, – сказал Гарри. – Похоже, ты прошел особую обработку.

Норман думал то же самое – и это ему ужасно не нравилось. Он вдруг почувствовал невероятную слабость.

– Ол райт, парни, время не ждет, – сказал шустрый мужчина, тут же выключив свет.

Норман даже не успел разглядеть его толком. Для него существовал только голос во мраке.

– Вы уже догадались, что это закон Дальтона, управляющий давлением смешанных газов, изображенный в алгебраической форме…

Появилось первое изображение.

«PP<а> = P<об> X(%) Vол»

– Рассмотрим вычисление частного давления в идеальной атмосфере которое мы потребляем в данном случае, – для Нормана эти слова звучали китайской грамотой – он пытался вникать в суть, но пока продолжались графики и бубнил голос, его веки слипались и он дремал, – …при переходе в подводный модуль вы будете иметь тридцать три атмосферы… именно в этот момент вы переходите на экзот-газ, так как при давлении свыше восемнадцати атмосфер обычный воздух становится крайне опасным.

Норман перестал вслушиваться – жить без этих технических деталей куда спокойней. И он снова задремал выхватывая лишь обрывки фраз.

– …так как кислород токсичен, если углекислый газ превышает семь атмосфер…

– …азотный наркоз – здесь азот работает, как анестезирующее, происходит в экзот-атмосфере в случае, если парциальное давление превышает полторы атмосферы…

– …особое предпочтение придается открытой циркуляции, но вы будете иметь полузакрытую – с инспирированным колебанием от 608 до 760 миллиметров…

Норман снова задремал, а когда открыл глаза, все уже расходились по каютам.

– Я что-нибудь упустил? – спросил Норман у Гарри.

– Так, сущие пустяки, – тот пожал плечами. – Про всякие медикаменты.

Когда Норман добрался до своей каюты и рухнул в постель, светящиеся стенные часы показывали одиннадцать ночи. Еще девять часов, подумал он, и я начну спускаться.

Затем он заснул.

ЧАСТЬ ВТОРАЯБЕЗДНА

Глава 7

СПУСК

Мини-подлодка «Харон-V», установленная на плавучей платформе, покачивалась на поверхности. Ярко-желтая, в утреннем свете, она напоминала детскую игрушку, плавающую на большом барабане.

Норман вылез из надувного «Зодиака» на платформу и пожал руку молодому, не больше восемнадцати лет, пилоту.

– Вы готовы, сэр? – спросил пилот.

– Да, – ответил Норман. Он был готов, как всегда.

Вблизи «Харон-V» уже не походил на игрушку. Он был невероятно массивный и мощный. Норман посмотрел на большие болты, скрепляющие изогнутый акриловый иллюминатор, и потрогал их руками. Пилот улыбнулся.

– Качаете шины, сэр?

– Нет, я вам доверяю.

– Вот по этому трапу, сэр.

Норман вскарабкался по узким скобам на верх лодки и увидел открытый круглый люк. Он заколебался.

– Сядьте на край, просуньте ноги, затем спускайтесь, – посоветовал пилот. – Сожмите плечи и впихните ваш… так, сэр.

Изгибаясь, Норман пролез внутрь, где было так тесно, что он не мог выпрямиться – аппарат был нашпигован циферблатами и механизмами. Внутри уже ждал Тед, радуясь как ребенок.

– Это ли не фантастика! – воскликнул он. Норман завидовал его беспечному энтузиазму. Сам он чувствовал себя стесненно и немного нервничал. За ним влез пилот, лязгнул тяжелым люком и поинтересовался:

– Все в порядке? – Они кивнули.

– Извините, но большую часть спуска вам придется лицезреть мой зад, пилот оглянулся. – Начнем, пожалуй. Моцарт пойдет? – он вставил кассету и улыбнулся. – Погружение займет тринадцать минут, и музыка скрасит наше путешествие… Если вам не нравится Моцарт, могу предложить что-нибудь другое.

– Моцарт – это прекрасно, – сказал Норман.

– Просто великолепно, – подтвердил Тед. – Это возвышенно!

– Чудесно, джентльмены.

Субмарина качнулась, засвистело радио. Пилот что-то сказал в головной микрофон – в иллюминаторе показался аквалангист и махнул рукой. Послышался всплеск, и они начали погружаться.

– Как видите, джентльмены, платформа опускается, – пояснил пилот. Аппарат не может устойчиво держаться на поверхности, и мы погружаемся вместе с платформой… с которой сойдем на глубине сто футов.

Они видели стоящего на платформе аквалангиста – вода дошла до его пояса, потом захлестнула иллюминатор. Из акваланга потянулась цепочка пузырей.

– Мы под водой, – сказал пилот, регулируя клапаны над изголовьем послышался пронзительный свист воздуха и бульканье пузырей. Свет, проникающий через иллюминатор, стал возвышенно-голубым.

– Какая красота! – восхитился Тед.

– Сейчас мы сойдем с носителя, – объявил пилот.

Заурчали моторы и подводный аппарат двинулся с места. Аквалангист куда-то пропал и теперь в иллюминатор не было видно ничего, кроме толщи синей воды. Пилот включил Моцарта.

– Расслабьтесь, джентльмены, – сказал он. – Скорость погружения восемьдесят футов в минуту.

Норман слышал гул электромоторов, но не чувствовал никаких признаков движения; только становилось все темнее и темнее.

– Знаешь, нам очень повезло, – сказал Тед. – Во многих районах Тихий океан настолько глубок, что мы никогда не смогли бы спуститься лично, – и он объяснил, что просторы Тихого океана, покрывающего половину поверхности Земли, имеют среднюю глубину две мили. – И лишь в немногих местах она меньше. Относительно небольшой прямоугольник между Самоа, Новой Зеландией, Австралией и Новой Гвинеей – это великая равнина, сродни Западно-американской – если не считать, что она находится на средней глубине две тысячи футов. И мы садимся…

Тед болтал без умолку – он нервничал? Норман не знал, но его собственное сердце работало на повышенных оборотах. Снаружи царил мрак лишь светилась зеленая панель управления, да в красных огнях внутреннего освещения мерцало лицо пилота. Погружение продолжалось.

– Четыреста футов, – подводный аппарат покачнулся. – Река.

– Какая река? – удивился Норман.

– Сэр, мы вышли в поток иной температуры и солености, это словно бы река в океане, – пояснил пилот. – По традиции здесь мы останавливаемся и плывем по течению.

– Ах, да… старая традиция. – Тед начал рыться в карманах. Найдя десятидолларовый банкнот, он протянул его пилоту и, в ответ на недоуменный взгляд Нормана, пояснил. – Принято платить за проезд, это принесет удачу.

– Ну что же, – сказал Норман. Он пошарил в своем кармане и нашел пятидолларовый банкнот, затем, немного поразмыслив, достал взамен двадцатидолларовый.

– Спасибо, джентльмены, счастливого пребывания на дне, – и пилот снова включил моторы. Погружение продолжалось.

– Пятьсот футов… полпути уже миновали, – субмарина заскрипела, послышались какие-то хлопки. Норман вздрогнул.

– Обычная смена давления, – успокоил пилот. – Никаких проблем.

– Угу, – сказал Норман, вытирая пот рукавом. Ему казалось, что субмарина стала меньше, стены приблизились.

– Если мне не изменяет память, этот регион называется Лау-бассейном, – сказал Тед.

– Да, сэр, бассейн Лау.

– Это плато между двумя подводными скалами в Южных Фиджи, кряжем Лау на западе и Тонга на востоке.

Норман взглянул на пульт управления, который был подозрительно влажным. Чтобы прочитать показания циферблатов, пилот протирал их тряпкой.

Течь? – подумал Норман. – Нет… обычная конденсация… Внутри становилось все холоднее… Спокойно! – сказал он сам себе.

– Восемьсот футов, – объявил пилот. Снаружи было совершенно темно.

– Классно, – сказал Тед. – Норман, ты никогда не спускался?

– Нет.

– Я тоже, – сознался Тед. – Это так замечательно!

Норман пожелал, чтобы он заткнулся.

– Знаешь, – продолжал Тед, – когда мы проникнем в звездолет и вступим в контакт – это будет величайший момент в истории Земли… Я даже не знаю, что нам сказать.

– Сказать?

– Ну, знаешь, у порога, перед видеокамерами.

– Там будут камеры?

– Уверен, учитывая всю важность момента… Нам надо будет сказать какую-нибудь вечную фразу. Я думаю: «Это важный момент в истории человечества».

– «Важный момент»? – Норман нахмурился.

– Ты прав, это неуклюже, – сказал Тед. – Быть может, «переломный момент»?

Норман покачал головой.

– А как насчет «перекрестка эволюции разумных рас»?

– Разве у эволюции может быть перекресток?

– А почему бы и нет? – сказал Тед.

– Перекресток это пересечение дорог… Эволюция – дорога? Полагаю, это не так, она же не прямая.

– Ты слишком буквален.

– Готовьтесь, – сказал пилот. – Девятьсот футов.

Погружение замедлилось, они услышали прерывистое зудение сонара.

– «Новый виток эволюции»? – предложил Тед.

– Годится… Ты думаешь, это действительно так?

– А как же иначе? – удивился Тед.

– А если внутри звездолета не окажется ничего, кроме кучи ржавого хлама?

– Ну, это мы еще посмотрим, – сказал Тед.

– Девятьсот пятьдесят, включаю прожектор, – сказал пилот.

Они увидели белые пятна. Пилот пояснил, что это взвешенные частицы.

– Визуальный контакт, вижу дно.

– Дайте взглянуть, – попросил Тед. Пилот наклонился, и Норман увидел тусклую безжизненную плоскость – ускользающую за освещение и растворяющуюся в темноте.

– Боюсь, здесь мало что можно увидеть, – сказал пилот.

– Удивительно мрачное зрелище, – сказал Тед без следов разочарования.

– Я ожидал встретить больше жизни.

– Здесь слишком холодно. Температура воды, м-м… тридцать шесть по Фаренгейту.

– Почти ледяная.

– Да, сэр. Давайте поищем ваш новый дом… – перед иллюминатором взметнулись грязевые осадки; субмарина развернулась и поплыла над дном.

Несколько минут они видели только серый ландшафт, затем появились огни.

– Нам туда.

Множество подводных огней, образующих прямоугольник.

– Это решетка, – пояснил пилот. Субмарина поднялась и плавно скользнула над растянувшейся на полмили решеткой. Затем они увидели водолазов, которые помахали проплывающей субмарине. Пилот просигналил гудком.

– Они услышат?

– Несомненно, ведь вода хороший проводник.

– Боже мой! – сказал Тед. Прямо по курсу возвышался гигантский титановый стабилизатор – Норман совсем не ожидал таких размеров. Субмарина свернула влево и почти с минуту стабилизатор полностью заслонял обзор.

Тускло-серый металл, совершенно нетронутый, за исключением белых пятен морских наростов.

– И никаких следов коррозии, – заметил Тед.

– Да, сэр, – сказал пилот. – Специалисты считают, что это из-за металлопластика, но я не думаю, что они в этом уверены.

Когда они миновали стабилизатор, субмарина снова развернулась и впереди появились огни, расположенные вертикальными рядами. Норман увидел желтый цилиндр с иллюминаторами и низкий металлический купол.

– Слева ГД-7, подводный дом водолазов, – сказал пилот. – Он очень утилитарный. Вам, парни, в ГД-8, который, уж поверьте на слово, намного комфортабельней, – он развернул субмарину вправо и появились другие огни.

Когда они приблизились, Норман насчитал пять цилиндров – вертикальных и горизонтальных, соединенных в единый комплекс.

– Вот ваше пристанище, джентльмены, – сказал пилот. – Через минуту состыкуемся.

* * *

Металл лязгнул о металл и моторы умолкли – в наступившей тишине послышался свист воздуха. Пилот встал с места и открыл люк. Внутрь залетел неожиданно холодный воздух.

– Шлюз открыт, джентльмены, – сказал пилот, отступив в сторону.

Норман выглянул наружу и увидел скопление красных огней. Он вылез из «Харона» в стальной цилиндр приблизительно восьми футов в диаметре вокруг торчали поручни, узкие металлические выступы. Над головой горели яркие лампы – хотя, похоже, грели они не слишком сильно.

На противоположный выступ уселся выбравшийся из субмарины Тед – здесь было так тесно, что их колени почти соприкасались. Люк захлопнулся, закрутилось колесо… Они услышали «кланкк», когда субмарина расстыковалась, и «вирррр» моторов, когда она отплыла. Потом все стихло.

– Что дальше? – спросил Норман.

– Герметизация, – пояснил Тед. – Они поменяют воздух на экзот-газ.

Здесь мы не можем дышать земным воздухом.

– Почему? – удивился Норман.

Сейчас, глядя на холодные стальные стены, он пожалел, что спал на лекции.

– Потому что атмосфера Земли смертельна, – сказал Тед. – Ты даже не представляешь, но кислород находится в той же химической группе, что и хлор со фтором… а фтористоводородная кислота самая едкая из всех известных кислот… Коррозийное свойство кислорода – заставляющее буреть недоеденное яблоко или ржаветь железо – невероятно разрушительно для человеческого организма. Под высоким давлением, кислород становится очень токсичным газом, и, при долгом воздействии, неизбежен смертельный исход.

Поэтому сейчас содержание кислорода снизится. Если на поверхности ты вздыхал двадцать один процент, здесь будет только два, но ты не заметишь никакой разницы.

– Начинаем герметизацию, – послышался чей-то голос.

– Кто это? – спросил Норман.

– Барнс, – ответил голос, который совсем не походил на голос Барнса и звучал как-то неестественно.

– Это из репродуктора, – сказал Тед каким-то чудным голосом, и рассмеялся. – Они пустили гелий.

– Ты говоришь, как Дональд Дак, – сказал Норман и засмеялся. Он и сам пищал, как Диснеевский персонаж.

– Говори за себя, Микки, – пискнул Тед.

– Я аккккуратттный… я делллаю пудддинг, – сказал Норман. Оба веселились, слыша собственные голоса.

– Кончай балдеж, парни, – сказал Барнс. – Шутки в сторону.

– Да, кэп, – сказал Тед, но его голос стал таким невнятным, что они снова заржали. Их жестяные голоса походили на звуки школьниц, шалящих в стальной трубе – гелий сделал голоса высокими и писклявыми. Но имелся и другой эффект.

– Холодно? – спросил Барнс.

Они и в самом деле продрогли… Норман видел, как дрожит Тед и чувствовал, что его собственные ноги покрываются гусиной кожей. Словно бы их пронизывал ветер – вот только никакого ветра здесь не было – их охлаждал гелий.

Тед что-то сказал, но Норман уже был не в состоянии разбирать его тонкий писк.

– Пищите, как пара крыс, – с удовлетворением отметил Барнс.

Тед покосился на репродуктор и что-то пискнул.

– Переговорники под сиденьем, – сказал Барнс.

Норман открыл металлический сундучок – металл заскрипел, точно мел по школьной доске. Внутри лежали два черных пластиковых пакета с ремешками для шеи.

– Наденьте. Подушка должна находиться у основания горла.

– О'кэй, – сказал Тед и удивился. Его голос звучал несколько грубовато, но все же нормально.

– Эти штуки изменяют частоты голосовой связки, – предположил Норман.

– Не надо было хлопать ушами, – сказал Барнс. – Они делают именно это и здесь вы будете носить их постоянно – по крайней мере, если хотите, чтобы вас понимали… Замерзли?

– Да, – подтвердил Тед.

– Ну ладно, держитесь… вы почти адаптировались.

Со свистом раскрылась боковая дверь и в проеме показался Барнс с двумя легкими комбинезонами, перекинутыми через плечо.

– Добро пожаловать в ГД-8, – сказал он.

Глава 8

ГД-8

– Сейчас все в сборе и у нас есть немного времени, прежде чем мы откроем вход в звездолет, – сказал Барнс.

– Вы готовы открыть вход? – переспросил Тед. – Удивительно, я только что говорил об этом с Норманом. Первый контакт – это большая ответственность и мы должны подготовить спич.

– Еще будет время обсудить этот вопрос, – сказал Барнс, как-то странно взглянув на Теда. – Сначала я покажу станцию, – и он объяснил, что подводная станция ГД-8 состоит из пяти цилиндров: A, B, C, D и E.

– Цилиндр A – это шлюз, где мы сейчас находимся, – он провел их в смежную раздевалку. Со стен свисали пустые скафандры, в нишах лежали уже знакомые Норману водолазные шлемы сделанные из прочного пластика. На одном из них он прочитал трафаретную надпись: «ДЖОНСОН».

– Мы будем их носить? – спросил Норман.

– Конечно, – подтвердил Барнс.

– И, значит, выйдем наружу?

– Со временем…

Он предложил надеть голубые полиэстеровые комбинезоны. Тед нахмурился.

– Вы не находите, что они выглядят несколько диковато?

– Может, они и не последний писк моды, – сказал Барнс. – Но по крайней мере, препятствуют испарению пота.

– Цвет самый нелестный, – придирался Тед.

– Это форма команды, – сказал Барнс и протянул легкие курточки.

Норман почувствовал в одном из карманов странную тяжесть и вытащил батарейку.

– Курточки, как и спальные мешки, снабжены электроподогревом, пояснил Барнс. – Идите за мной.

Они вошли в цилиндр B, где находилась система жизнеобеспечения и электрогенераторы – на первый взгляд, это напоминало бойлерную с разноцветными трубами и утилизаторами.

– Здесь мы производим тепло, электричество и воздух, – сказал Барнс.

– Это генератор замкнутого цикла ГЗЦ-240/110, водородно-кислородные камеры и контрольные мониторы… жидкий процессор на серебряно-цинковых элементах… а вот и крошка Флетчер… – Норман увидел здоровенную фигуру, орудовавшую посреди труб увесистым гаечным ключом. Элис Флетчер повернулась, одарила их улыбкой и взмахнула грязной рукой.

– Похоже, она знает свое дело, – сказал Тед.

– Конечно, – сказал Барнс. – Но Флетчер нам вряд ли понадобится…

Собственно говоря, станция саморегулируемая.

Он прикрепил к их комбинезонам нагрудные датчики.

– Это просто на всякий пожарный – если условия жизни окажутся ниже оптимальных, автоматически включится сирена… В каждом отсеке станции имеются свои датчики. Когда вы войдете в комнату, автоматически загорится свет и включится реле обогрева. Все системы дублируются, так что не волнуйтесь… если даже мы полностью утеряем напряжение, запасы воздуха и воды, мы продержимся сто тридцать часов.

Сто тридцать часов, или пять дней? Не очень радужная перспектива, подумал Норман.

Едва они вошли в цилиндр С, тут же вспыхнул свет.

Здесь имелись койки, туалеты и душ («к вашим услугам горячая вода»).

Барнс с гордостью показывал обстановку, словно это был шикарный отель. На полу ковры, стены и потолок обиты мягким пенопластом, что делало интерьер похожим на переполненную берлогу.

Несмотря на яркие цвета и хорошо продуманный дизайн, Норман чувствовал себя стесненно и неуютно. Крошечные иллюминаторы показывали темноту океана. И там где кончалась обивка, он видел тяжелые болты и стальные пластины напоминающие где они находятся на самом деле. Он чувствовал себя так, словно попал внутрь больших стальных легких. И он подумал, что это было не так уж далеко от истины.

Они прошли через узкую переборку в цилиндр D – лабораторию со стеллажами и микроскопами на верхнем уровне и компактной электроникой на нижнем.

– Это Тина Чан, будьте с ней обходительны, – Барнс представил очень спокойную женщину. – Она наша единственная связь с внешним миром. Тина работает с компьютерами, системой датчиков… практически со всей электроникой. – Тину Чан окружали громадные мониторы, похожие на телевизоры пятидесятых. Барнс пояснил, что в гелиевой атмосфере некоторое оборудование работает из рук вон плохо – в первое время существования глубинных станций электронно-лучевые трубки приходилось менять почти ежедневно. Сейчас конструкторы усовершенствовали покрытие и экранизацию отсюда и такие размеры.

Рядом с Чан сидела строгая женщина в очках, напоминающая библиотекаршу – Джейн Эдмундс, которую Барнс представил как архивиста.

– А что это значит? – спросил Тед.

– Младший офицер первой категории, обработка отснятых материалов, сэр, – ответила она.

– Превосходно, – расцвел Тед. – Кино или видео?

– Магнитные ленты, сэр.

– Я умею обращаться с видеокамерами, – сказал Тед. – Запись ведется на 1/2 или 3/4 дюймовки?

– Сэр, мы используем сканер. Две тысячи элементов, двенадцать градаций серой шкалы.

– Оу! – только и сказал Тед.

– Это намного превосходит коммерческие системы, с которыми вы наверняка работали, сэр.

– Действительно. – Тед стал уточнять технические детали.

– Похоже, Тед хочет освоить съемку.

– Да, кажется, так оно и есть… – Норман не понимал, почему вдруг так напрягся Барнс. Или он подумал, что Тед собирается стырить отснятые материалы?

– …кварцевые лампы на сто пятьдесят ватт, – говорила Эдмундс. Запись ведется на 1/2 млн по Американскому стандарту, так что все довольно просто. Реальная проблема – это рассеивание…

– Я заметил, в команде много женщин, – сказал Норман.

– Исследования показали, что для глубоководных работ предпочтительней женщины: они меньше весят, мало едят и потребляют меньше воздуха, легче переносят замкнутые пространства и более выносливы. Пентагон признал, что на всех наших субмаринах должны служить женщины… но попробуй их только найди. – Барнс взглянул на часы. – Тед, не отвлекайся!

Последний цилиндр Е оказался самым вместительным – здесь располагалась кают-компания и – на нижнем уровне – кухня.

Загорелая, с южным акцентом, Роуз Леви, исполняющая обязанности кока, стояла под вытяжной трубой. Она спросила Нормана, что он предпочитает на десерт.

– Я хочу предложить каждому его любимое блюдо, если смогу, разумеется. А вы что любите, доктор Филдинг?

– Лимонный кекс.

– Хорошо, сэр. Я еще не слышала заказ доктора Джонсона.

– Земляничный торт.

– У нас есть чудесная новозеландская земляника… Быть может, вам понравится мое блюдо?

– Почему бы и нет? – сказал Барнс.

Норман посмотрел в иллюминатор и разглядел в темноте прямоугольник решетки. Словно светлячки, по дну передвигались водолазы. Мы на глубине тысяча футов под уровнем океана, подумал он. И говорим о десерте… Чем больше он думал, тем больше понимал, что лучший способ подавить неуютность обстановки – это любимая еда.

– Меня тошнит от земляники, – сказал Тед.

– Я сделаю из черники, – парировала Леви.

– Со взбитыми сливками?

– В тридцати атмосферах экзот-газа невозможно приготовить взбитые сливки, – пояснил Барнс. – Ничего не поделаешь…

* * *

В кают-компании их поджидали Бет и Гарри, одетые в такие же комбинезоны и курточки с электроподогревом.

– Как вам нравится наша мягко обитая тюряга? – Гарри показал на изоляцию. – Это все равно, что жить во влагалище.

– Ты бы не хотел вернуться в матку, Гарри? – ехидно поинтересовалась Бет.

– Спасибо, с меня и одного раза достаточно, – с достоинством ответил тот.

– Весьма прескверные комбинезоны, – пожаловался Тед, общипывая липкий полиэстер.

– Покажи свое великолепное пузо, – сказал Гарри.

– Садитесь, – пригласил Барнс.

– Еще немного блесток, и ты мог бы стать Элвисом Пресли.

– Элвис давно умер.

– Тем более, теперь твой шанс.

– А где же Левин? – Норман огляделся вокруг.

– Он подхватил клаустрофобию, пришлось отвезти назад, – ответил Барнс. – Такие вот дела.

– Значит, теперь у нас нет морского биолога?

– И без него обойдемся.

– Мне противен этот чертов комбинезон! – жаловался Тед.

– А Бет в своем просто великолепна.

– Да, ей он идет.

– Здесь всегда так сыро? – не переставал скулить Тед.

Норман уже заметил, что все, к чему они прикасались, было холодным и мокрым. Барнс предупредил их об опасности инфекции и легкой простуды и протянул бутылочки с ушными каплями и лосьоном для кожи.

– Я ждал, когда вы скажете о надежности технологии, – заметил Гарри.

– Поверьте, по сравнению со станциями десятилетней давности, это просто роскошный отель.

– В тех станциях умирали люди.

– Да, был несчастный случай, – нахмурился Барнс.

– Два… – поправил его Гарри. – Погибло четыре человека.

– Простое стечение обстоятельств.

– Замечательно… – сказал Гарри. – Так сколько, вы говорили, мы здесь пробудем?

– Семьдесят два часа максимум, – ответил Барнс.

– Вы уверены?

– Так говорят инструкции.

– А почему? – в замешательстве спросил Норман.

– Инструкции не обсуждаются, – сказал Барнс.

Щелкнул селектор и послышался голос Тины Чан:

– Капитан Барнс, шлюз смонтирован.

Настроение в кают-компании сразу же изменилось: эксперимент стал приносить осязаемые результаты.

– Сейчас мы сделали неоценимое достижение, – Тед радостно потирал руки.

– Какое же?

– Мы отправили гипотезу уникальности ко всем чертям. – Тед торжествующе взглянул на Бет.

– Что за гипотеза? – удивился Барнс.

– Многие биологи считают, что человеческий разум представляет собой уникальное явление, – пояснила Бет.

– Неужели разум не может возникнуть в другом месте?

– Земле четыре с половиной миллиарда лет, а около четырех миллиардов лет назад, то есть по геологическим меркам почти сразу же, возникла одноклеточная жизнь… В кембрийский период, где-то около шестисот миллионов лет назад, появились многоклеточные формы жизни. В течение ста миллионов лет был заселен только океан, затем настала очередь суши. Никто не знает, что послужило причиной такого резкого скачка, но, поскольку его не было около трех миллиардов лет, на других планетах его могло и не произойти вовсе. Даже впоследствии цепь, которая привела к появлению человека, была чистой случайностью. Особенно учитывая то, что если бы шестьдесят пять миллионов лет назад динозавры не вымерли по какой то неизвестной причине, рептилии навсегда остались бы доминирующей на Земле формой жизни и у млекопитающих не появился бы шанс одержать победу. Нет млекопитающих, нет и приматов, а следовательно, и человека… В нашей эволюции слишком много случайных факторов, поэтому биологи считают разум уникальным явлением.

– Но этот звездолет доказал, что мы не одиноки.

– Лично для меня не может быть большей радости… – Бет тут же прикусила губу.

– По твоему внешнему виду этого никак не скажешь, – сказал Норман.

– Должна признаться, я нервничаю… – сказала Бет. – Десять лет назад я принимала участие в стэнфордском семинаре Билла Джексона – это было аккурат после присуждения ему Нобелевской премии по химии. Джексон был настоящим исследователем и никому не давал сидеть без дела – он предложил спроектировать инопланетянина. Когда мы принесли эскиз предполагаемого существа он сказал «Все о'кэй, но где же задний проход?», хотя многие земные создания обладают особым выделительным аппаратом. А теперь, – она пожала плечами, – лишь Господь Бог знает, кого мы встретим.

– Скоро узнаем и мы, – сказал Тед. Снова щелкнул селектор.

– Капитан Барнс, робот готов войти в звездолет.

– Какой еще робот? – удивился Тед.

Глава 9

ДВЕРЬ

– Я считаю, это неуместно, – гневно заявил Тед. – Мы спустились сюда, чтобы первыми войти в чужой звездолет.

– Совсем не обязательно рисковать своей шкурой, – возразил Барнс.

– С точки зрения археологии, это затмит по значимости Чичен-Итцу, Трою и гробницу Тутанхамона. Вне всякого сомнения, это самое важное археологическое открытие в истории человеческого рода, – сказал Тед. – Вы действительно намерены впустить этого чертова робота?.. Где же ваше чувство ответственности перед человечеством?

– А где же ваше чувство самосохранения? – парировал Барнс.

– Я здоров, как бык, капитан, если вы сомневаетесь.

– Именно как бык, – Барнс отвернулся. – Тина, передай видеоматериалы.

Тед разразился проклятиями, но замолчал, когда вспыхнули два больших монитора. На левом экране они увидели трубчатую металлическую конструкцию робота, который стоял перед изогнутой серой стеной звездолета. Второй экран изображал крупный план двери.

– Это скорее смахивает на вход в самолет, – сказал Тед.

Норман посмотрел на загадочно улыбающегося Гарри, затем на Барнса.

Капитан не выражал удивления.

Он уже видел эту дверь, понял Норман.

– Не знаю, как это объяснить… – сказал Тед. – Вероятность такого сходства астрономически ничтожна. Эта дверь такой же формы и размеров, как и у нас. Просто потрясающе!

Гарри хранил молчание и загадочно улыбался.

– Проверь поверхность, – скомандовал Барнс.

Видеокамера робота скользнула по корпусу корабля и остановилась на подобии прямоугольной панели, слева от двери.

– Можно открыть панель?

Манипулятор потянулся к панели и заскреб по металлу, оставляя серии свежих царапин. Панель не поддавалась.

– Совсем как ребенок, – сказал Тед.

– Присоски, – сказал Барнс.

Протянулся другой манипулятор, с резиновой присоской.

– А-а, лучший друг сантехника, – презрительно произнес Тед.

Присоска приклеилась к крышке панели. Послышался щелчок.

– Наконец-то.

– Мне ничего не видно.

Изображение внутри панели расплывалось. Они заметили разноцветные кружки и черно-белые символы.

– Красный, желтый и голубой, – сказал Тед. – Основные цвета спектра.

Многообещающее начало.

– Почему? – спросил Норман.

– Это говорит о том, что чужие видят вселенную, используя ту же часть электромагнитного спектра, что и мы. Это поможет нам лучше понять друг друга. А эти символы… наверное, их письменность. Подумать только! – Тед улыбнулся. – Это великий момент, я счастлив!

– Фокус, – крикнул Барнс.

– Слушаюсь, сэр, – образ стал еще более туманным.

– Обратно.

– Слушаюсь, сэр, – образ менялся, медленно переходя в резкое изображение. Тед потянулся к экрану.

Теперь они видели, что кружки на самом деле были кнопками – каждая в дюйм диаметром. Символы превратились в четкие надписи: «Готовность», «Открыть вход», «Закрыть вход».