Глава 10

Найт стоял посреди гостиной во всем своем одиноком великолепии, ожидая остальных домочадцев. Он был одет в вечерний, черный костюм с белоснежной сорочкой, весьма впечатляющее зрелище, как заверил его Стромсо.

— Вы образец, милорд, — заявил камердинер в неожиданном припадке чувств, — образец истинного благородного джентльмена, столь образцовый образец, что остальные джентльмены, глядя на вас, должны скрипеть зубами от зависти.

Найт с некоторым изумлением взглянул на обычно чопорного неразговорчивого камердинера. Но тут Стромсо сам испортил многообещающее начало, разразившись потоком бесконечных жалоб сначала на непослушание и озорство Сэма, если, конечно, это было всего-навсего озорством, а не чем похуже, потом на неуместность пребывания детей в холостяцком доме и, наконец, закончил нытьем и намеками на неких вдов, которые вели себя, по его, Стромсо, мнению, крайне неприлично.

Но Найт быстро положил конец пространному монологу:

— Этот портрет не повесила бы у себя в доме даже любящая матушка художника! Мой предок был, по-видимому, либо слеп, либо обладал отвратительным вкусом. Пририсуй Сэм усы на портрет, было бы куда приятнее смотреть! Я еще подумаю, может стоит позволить Сэму сделать это! Ну а теперь прекратите жаловаться. Миссис Уинтроп с детьми в среду уезжают в Каслроз.

Стромсо, казалось, вот-вот разразится слезами счастья, услыхав столь великолепные новости, или, по крайней мере, начнет возносить хвалу небесам, и Найт неожиданно задался вопросом, уж не привыкли ли слуги, как и он сам, к размеренному унылому существованию настолько, что всякие перемены немедленно выбивали их из колеи. И теперь он нетерпеливо посматривал на высокие двойные двери, не понимая, что могло задержать Лили и детей. Он понимал, что припер ее к стенке своей безупречной стратегией. Теперь, когда он пригласил детей, она не сможет не прийти. А ведь именно это, если говорить по чести, заставило его вернуться домой. Он искренне намеревался держаться подальше от нее, по крайней мере, до полуночи, поехать в оперу, провести часок-другой в постели с Жанин, хорошенькой большегрудой куртизанкой, но все благие намерения так и не осуществились. Найт немного погулял, наслаждаясь осенней прохладой, но обнаружил, что не может думать ни о ком другом, кроме Лили. Только о Лили. Мозг почему-то решительно отказывался повиноваться.

За всю свою жизнь Найт единственный раз встретил женщину, которая заставила его потерять голову, поставила на колени. Он вел себя просто отвратительно и, не опомнись вовремя той ночью, в экипаже, когда набросился на нее, наверняка только бы причинил ей боль, но не подарил наслаждение. Он превратился в дикаря, варвара и ненавидел сам себя. И это ему не нравилось, совсем не нравилось. Проклятие, ведь он был джентльменом! И постоянно твердил себе об этом, но ничто не могло заглушить бешеного, жгучего желания, которое он испытывал к ней, немедленного ошеломительного воздействия, производимого на него лишь звуками ее имени. Но он знал ее совсем недолго, и подобные эмоции попросту абсурдны.

Он услышал из-за двери ее голос, и тело немедленно напряглось в мучительном вожделении. Найт выругался, приказывая себе выглядеть холодно-равнодушным. Увы, чрезмерное требование. Почти невыполнимое.

Сэм первым ворвался в гостиную и, пыхтя, остановился в каких-нибудь шести дюймах от Найта.

— Сэр, простите, мама не виновата, она остановила меня и поругала, и клянусь, я больше не сделаю этого.

Найт взглянул в обеспокоенное детское личико, совсем не похожее на лицо Триса, но тем не менее почему-то ставшее дорогим для него, и подумал:

«Я никогда не стремился так защитить свою мать, как этот малыш. А ведь она даже не родная ему!»

— Я никогда и не считал, что твоя мама в чем-то виновата, — мягко сказал он. — По всем признакам это был план Сэма, а не Лили.

Сэм засмеялся, что и было целью Найта.

— Он больше не будет, сэр, — заверил подошедший Тео.

— Никогда не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, дорогой Тео. Судя по тому, что я знаю о Сэме, поостерегся бы давать даже самые скромные заверения.

— О, сэр, — пробормотал Сэм, — не так уж я и плох.

— А по-моему, гораздо хуже, чем мы предполагаем, — покачал головой Найт, но тут же рассмеялся и взъерошил волосы мальчика.

В этот момент появилась Лили с извивающейся Лорой Бет на руках. Она не успела переодеться в вечернее платье, он не дал ей времени, но выглядела такой изящно-изысканной в простом муслиновом платье, что сердце Найта сжалось. Он хотел ее, жадно, отчаянно, страстно.

— Добрый вечер. Лили.

И когда она подняла на него глаза, Найта охватило неодолимое желание схватить ее, перекинуть через плечо и умчать в ночь.

«Святой Боже, — думал он с отвращением к самому себе, — если бы только мой родитель мог сейчас видеть своего отпрыска, как неудержимо хохотал бы! И, конечно, назвал бы меня глупцом, идиотом, поскольку только последний болван может спутать обычную, извечную мужскую похоть с чем-то непонятным, не существующим в природе и встречающимся разве что на страницах дешевых сентиментальных романов».

— Здравствуйте, милорд.

Найт насмешливо поднял бровь, услышав формальное приветствие, но не успел ответить. Лора Бет оказалась около него и нетерпеливо дернула за панталоны.

— Добрый вечер, пуговка.

Найт поднял ее и сразу почувствовал на шее тонкие ручонки. Девочка нежно поцеловала его, обслюнявив щеку.

— Бр-р-р, — пробормотал Сэм с искренним отвращением. — Не надо, Лора Бет, он уже весь мокрый.

— Она еще маленькая и не умеет по-другому, — встал Тео на защиту сестры, но брат только пробормотал вполголоса:

— Задавала несчастный! — и отвернулся.

— Я привела их к вам повидаться, — запоздало пояснила Лили.

— И я крайне благодарен вам за это. Ну а теперь давайте посидим у огня и вы расскажете мне, что сегодня случилось.

Лили держалась в стороне, наблюдая за виконтом и детьми, стремившимися привлечь его внимание. Лора Бет сидела на коленях Найта величественно, словно маленькая принцесса, а мальчики примостились по бокам; оба говорили одновременно, размахивая руками, пока смеющийся Найт не начал их унимать.

Лили уселась на стул подальше от веселой компании.

"Мне не нужно было возвращаться, — думала она, глядя на дружную семью.

— Они не стали бы скучать по мне. У них есть он, у них…"

— Мама, — позвал Сэм, — как, ты сказала, называется эта штука?

Лили решительно отогнала глупые мысли. Главное то, что она не может жить без них.

— Какая штука, дорогой?

— Иди сюда, мама, — вмешался Тео, отодвигаясь от Найта и похлопывая по стулу, стоящему рядом с креслом виконта.

Лили направилась к ним, но натолкнулась на взгляд Найта и едва не потеряла сознание. Свирепый и нежный, голодный и дикий, мягкий и любящий — все смешалось, переплелось, обожгло…

Она вздрогнула, не в силах понять, как в одном человеке может быть столько противоречий и почему это производит на нее столь ошеломительное воздействие.

— Поближе к огню. Лили.

Ей хотелось крикнуть, что именно из-за него она дрожит и трепещет, а вовсе не из-за холода в этой проклятой комнате.

— Ну, мой дорогой Сэм, о какой же штуке ты говоришь?

— О той, что я отыскал за этим уродливым стулом в ужасной зеленой спальне.

Лили поежилась, стараясь не смотреть на Найта.

— Я что-то не припомню, — твердо объявила она. — Ну а теперь…

— Конечно, помнишь, мама. Такая длинная, тонкая и очень старая, вроде бы, как ты говорила, из шестнадцатого века. Дядя Найт хочет о ней знать.

Выслушав все это, Найт сообразил, что о находке Сэма скорее всего не говорят вслух и теперь Лили боится, что он набросится на них с упреками, поскольку не в меру любопытные гости сунули нос куда не следовало и потревожили старинную фамильную ценность Уинтропов.

— Вот что, Сэм, — как можно небрежнее бросил он, — почему бы тебе не принести эту пресловутую штуку завтра утром? Мы вместе рассмотрим ее, только вдвоем, ты и я.

— Да, сэр!

— Ну вот, — едва не сказал он Лили, — теперь ты видишь, что я не чудовище?

Через полчаса, когда протестующих и упирающихся детей удалось убедить отправиться спать.

Найт и Лили уселись в большой столовой: Найт во главе стола. Лили — по правую руку от него. В комнате царила тишина, если не считать стука ножей и вилок. Из слуг были только Дакет и лакеи Чарли.

— Еще пирога с вырезкой, мадам? — спросил Дакет.

— Нет, спасибо, Дакет, я сыта.

— Интересно, чем? — осведомился Найт, подчеркнуто оглядывая ее тарелку.

— То же самое можно сказать и о вас. Вы и не притронулись к жареному поросенку.

Она была права, но аппетит Найта внезапно исчез, стоило только ей появиться в гостиной, остался лишь ненасытный голод, который могла удовлетворить только Лили. Найт допил вино и отпустил слуг. Дождавшись, пока дверь за ними закрылась, он резко бросил:

— Дакет рассказал мне о ваших сегодняшних посетителях. — Лили замерла, не донеся вилку с остывшим картофельным пюре до рта, и механически покачала головой. — Понятно. Значит, вы умолчали бы о них, не так ли? Совсем как тогда, с леди и джентльменом в парке, — опять защищали меня? Или дело в чем-то другом? У вас темное прошлое. Лили?

— Но это просто бред!

— Дакет заявил, что у них был вид воров, грабителей или, что похуже, убийц. — Найт, немного помедлив, взглянул ей в глаза и мрачно добавил:

— И еще… они спрашивали Лили Тремейн.

Лили поспешно опустила голову, уставилась на горку пюре и заставила себя равнодушно пожать плечами:

— Странно, не так ли? Понятия не имею, что им надо. Дакет избавился от них. Он абсолютно невозмутим и прекрасно владеет собой.

Найт поднялся и ваял с буфета графин с бренди. Она говорит правду. Странно, что всего после нескольких дней знакомства он знает ее, действительно знает ее.

— Я налью немного вам и себе. По-моему, нам необходимо подкрепиться.

Лили не отказалась. Она поднесла к губам стакан с превосходным бренди и сразу же почувствовала, как по телу разливается тепло. Как чудесно! Она никогда раньше не пробовала бренди и прямо сказала об этом Найту. Тот весело хмыкнул:

— Проверенный способ излечить все горести и беды. Именно поэтому, я думаю, джентльмены пьют его после обеда. Бренди помогает переварить пищу и придает сил перед встречей с компанией дам, ожидающих в гостиной.

— Как вы циничны!

— Давняя привычка, ничего не поделаешь, — весело ответил Найт, но тут же нахмурился.

— Что случилось?

— Эти двое. Вы уверены, что никогда не видели их раньше?

— Вряд ли. Нет, совершенно точно не встречала. Не имею ни малейшего представления, кто они.

— Но ведь вы тоже думали об этом, не так ли? Очевидно, они знали вас в Брюсселе. Может, это компаньоны вашего отца? Или Триса?

— Вполне возможно, — не покривив душой, ответила Лили. — После того, как Дакет захлопнул перед ними дверь, я поднялась наверх и наблюдала за обоими. Они долго стояли в парке, на противоположной стороне улицы. Омерзительные личности, явные завсегдатаи Ньюгейта, как говаривал мой отец. Что могло быть общего у него с этими негодяями? Или у Триса? Уверяю, ни мой отец, ни Трис не имели привычки нанимать убийц.

— Почему они назвали вас Лили Тремейн? Лили старалась не сделать ни одного лишнего движения, чтобы не выдать себя:

— Понятия не имею.

— Сразу возникает множество вопросов, не правда ли?

— У любознательного человека, возможно. Найт рассмеялся и неожиданно спросил:

— Чем занимался Трис? На какие средства содержал всех вас?

— Не знаю, он никогда не говорил мне, но… — выпалила Лили и тут же замолчала, тревожно уставившись на Найта, понимая, что он хитростью заставил ее проговориться и теперь она, кажется, едва не выдала больше, чем надо бы.

— Продолжайте, Лили. — Девушка молча покачала головой. — Что вы пытаетесь скрыть? Какое это имеет значение? Трис мертв, и не нам его судить. Должен признаться, вы сбиваете меня с толку. Лили.

— Ну, хорошо, — вздохнула она. — Если вам и в самом деле интересно, скажу, что у нас в семье всегда царили либо изобилие, либо почти нищета.

«Осторожно, Лили, ты прожила в том доме всего шесть месяцев».

Но она вспомнила предыдущие два года, когда Трис часто навещал ее и отца.

— Правда, изобилие случалось чаще, — добавила она. — В доме отца все было наоборот.

— Скорее голод, чем пиршества?

— Совершенно верно.

Господи, и это чистая правда. Если бы не Трис, ее с отцом давно бы вышвырнули из их маленького домика в Брюсселе и кто знает, чем бы все кончилось.

— Нищета или изобилие, — повторил Найт, задумчиво глядя в стакан. — Должно быть, вам нелегко приходилось, когда денег не хватало. Да и в доме отца тоже бывало невесело.

— Вероятно.

— Так вы не знаете, откуда Трис брал деньги?

— Не знаю… то есть… нет, это просто смехотворно, всего лишь такое чувство, что… но…

— Какое чувство? Пожалуйста, не бойтесь рассказать мне.

— Я понимаю, леди считают, что такие вещи, как деньги, неподходящий предмет для разговоров и обсуждений. Да и джентльмены, по всей вероятности, того же мнения.

— Ну а я так не думаю, поэтому можете выкладывать все, не стесняясь. Что вы пытались сказать?

Лили нахмурилась:

— По-моему, и отцу и Трису не было надобности нанимать убийц.

Это чистая правда, хотя иногда Трис исчезал на несколько дней, даже недели на две, не давая никаких объяснений и не предупредив, но обязательно возвращался с деньгами, и большими. Если кто-нибудь спрашивал, что он делал во время своих отлучек и куда ездил, Трис только смеялся и делал детям возмутительно дорогие подарки.

— Значит, по-вашему, Трис мог заниматься какими-то темными делами?

— Не знаю, — призналась Лили, пожимая плечами. — Вы просили сказать все, что я знаю, и я сказала. Больше мне ничего не известно.

— Вы когда-нибудь видели его с незнакомыми людьми? Того сорта, что приходили сегодня?

На лице Лили промелькнуло мгновенное удивление; она медленно кивнула:

— Да, однажды. Не с этими, но такими же отвратительными. Когда я спросила о них Триса, тот, как всегда, уклончиво рассмеялся и сказал, что у меня слишком живое воображение.

— Возможно, — протянул Найт. — Да, тут есть над чем подумать. — Озабоченно вздохнув, он сказал:

— Допивайте бренди, Лили, ну а потом, может, согласитесь сыграть со мной в пикет?

Лили колебалась. Не так уж она глупа и понимает, что, оставаясь с ним наедине, может окончательно погубить себя.

— Но я не очень хорошо играю, — пролепетала она наконец, в последний раз оглядывая застывшее пюре.

— Лили, зачем говорить не правду? — усмехнулся Найт. — Трис был игроком, более того, знал все карточные игры, какие только существуют в природе. Никогда не поверю, что он не обучил вас всем тонкостям за те пять лет, что вы жили вместе.

Поднявшись, Лили швырнула салфетку на тарелку:

— Ну что ж, придется разбить вас наголову. Я просто хотела пощадить ваше самолюбие.

Найт, сам превосходный игрок, мягко заметил:

— Поверьте, я ценю вашу заботу обо мне, Лили.

Когда часы в коридоре пробили полночь, Найт все еще не спал. Лили, правда, не разбила его в пух и прах, как обещала, но выиграла два роббера из трех с более чем солидной разницей в подсчете очков.

— Вы настоящий капитан Шарп[9], — заметил Найт, когда Лили поймала его на том, что он не сбросил вовремя пики.

Наградой Найту послужил веселый беззаботный переливчатый смех. Как он хотел снять с ее плеч все заботы и тревоги, избавить от бед и страданий, слышать чаще эту радостную мелодию!

— Думаю, — искренне заметила Лили, — что вас тоже называли так, и не раз. К такому противнику, как вы, нужно относиться с почтением.

— Ах какие комплименты? — галантно воскликнул он. — Не хотите ли заключить пари на исход нашего матча?

Лили задумчиво наклонила голову набок, но глаза сверкали возбужденно, даже вызывающе:

— Вы знаете, что я выиграю, Найт, почему же хотите проиграть еще и пари?

— Ото, мадам, вы становитесь все более самоуверенной! Мы сыграли только один роббер, и, кроме того, вам выпали лучшие карты. Так как же все-таки насчет пари?

— Не знаю. У меня не так-то много денег, и, кроме того, не такая я дура, чтобы считать себя непобедимой. Существует такая вещь, как плохие карты, верно?

— Ваше искусство недостаточно велико, чтобы не обращать внимания на такую чепуху?

— Признаю, что иногда бываю истинно азартным игроком, но все же я не идиотка и не собираюсь пустить на ветер те несколько гиней, что у меня остались.

— Я не имел в виду деньги. Лили.

— Что же тогда?

Найт откинулся на спинку кресла и принял задумчивый вид, постукивая пальцами по столику и зная, что Лили пристально наблюдает за ним.

Какие мысли скрываются в этой хорошенькой головке? Может, она снова хочет его?

Найт поспешно встряхнулся. Вот и говори после этого о дураках и идиотах…

Однако условия были определены, несмотря на то что его предложение заставило Лили затаить дыхание и взглянуть на виконта с плохо скрытым изумлением.

— Это много, Найт, слишком много!

Но он знал: она хочет, чтобы он продолжал настаивать, читал это в ее глазах. Ах этот радостный возбужденный блеск!

И Найт сделал все возможное, чтобы убедить ее, а она позволила ему…

На вопрос, что же он получит, если выиграет, Лили только покачала головой, заявив, что он просто глупый, ведет себя неприлично и обязательно проиграет.

— Тогда какая разница, — пожал плечами Найт.

Теперь оба играли более сосредоточенно, стараясь не делать ошибок. Живой ум Лили помогал быстро принимать нужные решения, а память ни разу ее не подвела. Даже голос из мягкого, нежного стал более резким и холодным, а тон — деловитым. Другая Лили. Он давно уже не получал такого удовольствия.

Они сыграли три роббера, и Лили вышла победительницей. Ему хотелось бы продолжать, но она явно устала, а Лора Бет наверняка проснется с первыми лучами солнца, начнет прыгать на постели и разбудит мать.

— Я проиграл, — заявил Найт, широко улыбаясь. Свеча, стоявшая у его левого локтя, почти погасла.

— И, кажется, очень довольны. Это просто неестественно!

— Зато у вас теперь собственная кобыла, Лили. Вы прекрасно друг другу подходите. Родословная Вайолет безупречна, как вам известно.

— Спасибо, Найт. Она великолепна. Найт не собирался признаваться Лили, что с самого начала купил лошадь для нее. Может, скажет правду… когда-нибудь…

И тут Найт, похолодев, застыл. Когда-нибудь? Кстати, чем расплатилась бы Лили, если бы проиграла? Разрешила бы купить ей новые туалеты? И помочь ему выбрать?

Найт снова улыбнулся, на этот раз коварно.

— В чем дело?

— Гадал, что бы вы стали делать, выиграй я пари.

— По моему твердому убеждению, справедливость восторжествовала, — наставительно объявила девушка, безуспешно стараясь принять строгий вид. Комичность ситуации дошла и до Найта. — Вы невозможны, — провозгласила она. — Во-первых, единственная причина, по которой я согласилась на ваше крайне непристойное предложение, — уверенность в том, что я выиграю. Вам не следует заключать пари, которые независимо от результата вводят вас в расходы. Ну а теперь я иду спать, милорд. Спокойной ночи, и спасибо за Вайолет.

Найт поднялся и немного помедлил, ничего не говоря, просто возвышаясь над ней, потом поднял руку и легко провел кончиками пальцев по ее гладкой щеке:

— Спокойной ночи. Лили, — прошептал он, наклонился, осторожно поцеловал ее в губы и поспешно отвернулся, оставив ее в немом изумлении.

Теперь стрелки проклятых часов быстро двигались к половине четвертого. В следующий раз он предложит такое же пари и окажется победителем. Улыбнувшись этой мысли, он наконец заснул.

— Мой младший брат — точная копия Сэма, мадам, — весело заметил Лили Джон Джонс. — Моя мать с самого его рождения рвет на себе волосы и называет его своей светловолосой Немезидой. — Его зовут Роберт. В восемнадцать лет он покинул дом и теперь терроризирует оксфордских наставников.

Лили только застонала:

— Неужели это никогда не кончится?

— Кто знает? По крайней мере, никому никогда еще не было скучно в компании Роберта.

— По крайней мере, у вас есть опыт, Джон.

— Я очень люблю брата, мадам, и давно обнаружил, что при надлежащем руководстве и соответствующих занятиях он склонен гораздо реже попадать в переделки. А теперь могу ли я встретиться с мальчиками?

Лили познакомила наставника с учениками и села в сторонке понаблюдать. Сэм открыто, откровенно и крайне невежливо уставился на Джона. Тео застенчиво улыбался новому учителю, но при атом был явно насторожен. Джон, однако, заметил Тео:

— Его лордство рассказал, что вы согласились составить каталог его библиотеки. Господи, ну и задача! Может, найдете время рассказать мне об этом?

«Одно очко в пользу Джона Джонса», — улыбнулась про себя Лили.

— Я буду художником, — объявил Сэм, прерывая Тео после того, как прошло добрых четыре минуты. Лили была очень довольна столь несвойственным Сэму проявлением терпения. Четыре минуты — целая вечность для него.

— Художником? — переспросил Джон.

— Да. Дядя Найт сказал, что я должен начать с портретов предков в восточном коридоре. Тому парню на портрете нужно пририсовать усики. У него верхней губы нет.

Джон даже не улыбнулся:

— В таком случае, может, тебе лучше сначала потренироваться на бумаге, прежде чем представить окончательный вариант. Видишь ли, эти портреты останутся в веках, и все последующие поколения будут разглядывать их. Не хочешь же ты, чтобы твой пра-правнук сказал:

— Это работа моего прадедушки. У него, конечно, был талант, только практиковаться он не любил.

Сэм, казалось, был совершенно подавлен столь безупречной логикой, но тут же, вспомнив о своем долге и бросив косой взгляд на Лили, отчеканил:

— Сэp, Тео и я хотели бы узнать о ваших намерениях относительно нашей матери.

— Совершенно верно, сер, — добавил Тео, бессознательно подвигаясь поближе к Лили.

Лили невольно рассмеялась при виде ошеломленного лица наставника.