Хозяин Соколиного гребня (Том 1)

      - Принцесса не может выйти замуж за Вильгельма, потому что я уже ложился с ней! Я был с нею много раз. Она больше не девственница. Может, она уже теперь носит моего сына, будущего правителя. Но он, конечно, будет править нескоро, только после того, как я процарствую много лет, Керек опустил голову, чтобы скрыть довольную улыбку. Рагнор хорошо сыграл свою роль. Керека всегда удивляло, что Рагнору порой удается предстать человеком, исполненным достоинства, разумным и красноречивым. Теперь он ждал, что сделает принцесса. Она смотрела на Рагнора, ошеломленно раскрыв рот и не произнося ни слова. Керек был готов к ее гневным крикам и возмущенным опровержениям. Он был готов лгать, подтверждая слова Рагнора. Эта ложь будет оправдана. У него нет иного пути.
      Внезапно Чесса закрыла рот и с младенческим простодушием сказала:
      - Ну и что с того, принц Рагнор? Что с того, что ты несколько раз взял меня силой? Ведь это только увеличило мою ненависть к тебе, жестокому и тупому хаму.
      Рагнор стал похож на рыбу, вытащенную из воды. Челюсть его на мгновение отвисла. Он явно не знал, что ответить. Керек понял, что пора вмешаться.
      - Принцесса, - торопливо сказал он, - то, что случилось, не навлекает на тебя позора. Однако ты должна понять, что теперь Вильгельм Нормандский не может взять тебя в жены. Человек, столь знатный и могущественный, как он, может жениться только на девственнице.
      - Ах вот как, - медленно произнесла Чесса. - Но ведь Рагнор взял меня силой, против моей воли. Я не могла ему помешать. Неужели я не могу выйти замуж за Вильгельма только потому, что этот ничтожный червь Рагнор изнасиловал меня несколько раз?
      Меррик вдруг спросил:
      - А после последнего раза у тебя были месячные? Мирана и Ларен одновременно схватили Меррика за руки и встряхнули его.
      - Замолчи, - прошипела Ларен. - Ты ставишь Чессу в неловкое положение. О таких вещах надо говорить без посторонних ушей.
      - О, я отвечу на его вопрос, - сказала Чесса, надменно расправив плечи и не отрывая взгляда от Клива. - Нет, у меня не было месячных.
      Клив бросился на Рагнора без единого слова предупреждения. Он поднял его, как тряпичную куклу, впечатал кулак в его зубы, потом в живот и отшвырнул его на добрых шесть футов.
      - Подлый ублюдок, ты посмел изнасиловать благородную даму, принцессу! Клянусь богами, мне плевать, что ты принц. Сейчас я убью тебя!
      С этими словами он снова прыгнул на Рагнора, сел на него верхом и опять обрушил на его физиономию свой тяжелый кулак, так что голова наследника короля Олрика стукнулась о земляной пол. Потом Клив рывком поднял Рагнора на ноги, легко уворачиваясь от его ударов.
      - Я этого не допущу, - пробормотал Керек и бросился к ним.
      - Стой! - крикнул Рорик, заметив, что Керек выхватил из-за пояса нож. Четверо мужчин оттащили Клива от Рагнора; у того были в кровь разбиты губы и подбиты оба глаза. Он дрожал и был весь в поту.
      "О боги, - подумал Рорик, - а что, если Клив отбил ему потроха?"
      Рорик крепко держал вырывающегося, задыхающегося от ярости Клива, не сводя взгляда с Рагнора, которому Керек обтирал с лица кровь. Остальные люди Рагнора не спешили прийти ему на помощь.
      Меррик тихо сказал:
      - Клив, перестань. Возьми себя в руки. Ты не можешь прикончить этого поганца. Не можешь. Никто из нас не может этого сделать, несмотря на то, что он натворил.
      - Я могу его прикончить и прикончу! Разве ты не слышал? Он изнасиловал ее и с тех пор у нее не было месячных.
      Он рванулся, но четверо воинов держали его цепко. Чесса не хотела, чтобы Клив обагрил руки кровью Рагнора.
      - Благодарю тебя за то, что ты защищаешь мою честь, Клив, - сказала она. Но в этом нет нужды.
      Клив повернулся к ней и погрозил ей кулаком:
      - Послушай меня, Чесса: ты не отвертишься от брака с Вильгельмом! Скоро у тебя начнутся месячные, и тогда ты выйдешь за него замуж, поняла?
      - Ты так громко кричишь, что тебя мудрено не понять.
      - Не заговаривай мне зубы! Ты выйдешь за Вильгельма. Это твой долг.
      - Но Рагнор говорит, что это невозможно, поскольку я уже не девственница. Неужели это правда? Неужели ни один могущественный сеньор, у которого есть гордость и честь, не захочет жениться на мне только потому, что меня изнасиловали? Разве я не осталась такой же, какой была до этого? Разве у меня теперь другое имя? Разве я стала говорить иначе или вести себя не так, как прежде? Что изменилось из-за того, что Рагнор несколько раз взял меня силой?
      Клив рванулся изо всех сил, и державшие его руки разжались. В следующее мгновение он уже сжимал горло Рагнора. Его еле оттащили, в такое он впал неистовство. Меррик никогда еще не видел Клива в подобном исступлении. Поскольку ничего иного не оставалось, он размахнулся и крепко ударил своего друга в челюсть.
      - Пусть поспит от этого снотворного, - сказал он, потирая костяшки пальцев. - Он был в таком бешенстве, что слова на него не подействовали бы. Когда очухается, мы с ним поговорим.
      - Благодарю тебя, - сказал Керек. - Мне не хотелось убивать твоего друга, но я должен был защитить Рагнора.
      - Что ты сказал, Керек? Что ты был готов убить, чтобы защитить меня? Это хорошо. Хорошо, что ты вспомнил, что обязан меня уважать. Многие из этих людей имеют дурные намерения, и вполне может статься, что тебе придется защищать меня.
      Керек на мгновение закрыл глаза.
      Чесса тихо сказала:
      - Ты знаешь, каков он на самом деле, Керек. Я ни за что не выйду за него, и ты не сможешь меня принудить. Никто не сможет.
      - Я должен попытаться, принцесса, - ответил Керек и, вздохнув, повернулся к Рагнору, который пил мед из деревянного кубка и с неприкрытым вожделением смотрел на Утту.
      ***
      Клив очнулся и застонал от боли в подбородке. Открыв глаза, он увидел лицо Чессы - она держала его голову у себя на коленях и осторожно прижимала к его ноющей челюсти мокрое полотенце. Он ощутил мягкость ее тела, почувствовал исходящее от нее тепло и тут же отодвинулся и сел, спустив ноги с кровати.
      - Где мы находимся?
      - В спальне Рорика и Мираны. Я перевязала твои руки: ты ободрал костяшки пальцев.
      Клив вспомнил, что он сделал и, закрыв глаза, выругался.
      - Меррик сказал, что ему пришлось ударить тебя. Он сказал, что никогда не видел тебя в таком ужасном гневе и что...
      - Помолчи и дай мне подумать.
      Она сложила руки на коленях, прислонилась к дощатой перегородке, отделявшей спальню Рорика и Ми-раны от соседней, и стала ждать. Она была довольна. Клив попытался убить Рагнора. Его ярость была просто великолепна!
      Однако время шло, а он все молчал, и Чесса нетерпеливо заерзала:
      - Ну как, Клив, ты уже подумал.' - Помолчи, - повторил он, еще больше отворачивая от нее лицо. - Ох, как же у меня ноет челюсть.
      - Понадобилась сила четырех человек, чтобы оттащить тебя от Рагнора, но ты продолжал рваться к нему. Наверное, ты происходишь из рода воинов.
      - Да, я из рода воинов, но с какой стати ты говоришь обо мне с такой гордостью? - сказал он, вновь поворачиваясь к ней. - Можно подумать, что я твой сын и ты гордишься тем, что я, дрался как одержимый. Не знаю, что на меня нашло, но это не повторится. Я этого не допущу. О проклятие, это все ты! Это ты заставила меня потерять голову.
      - Именно так, - подтвердила она, и уголки ее губ приподнялись в чуть заметной улыбке. - Я обладаю большой силой - возможно, я даже ведьма. Всякий оказавшийся рядом со мной мужчина делает то, что я желаю. Ты не исключение, хотя поначалу я думала, что...
      - Помолчи. Ты можешь сколько угодно насмехаться над этим придурком Рагнором, но не надо мной. Так что помолчи.
      - Что ж, ладно. А вот и Кири. Иди сюда, дорогая. Как видишь, твой папа чувствует себя хорошо.
      У Кири был испуганный вид, и Клив почувствовал угрызения совести. Он быстро посадил дочь к себе на колени и прижал ее к груди.
      - Прости меня, детка. Не знаю, что на меня нашло.
      - Что ты, отец, - сказала Кири. - По-моему, ты здорово дрался.
      "Женщины, - подумал Клив. - Как видно, у всех у них извращенный ум, даже у самых юных".
      - Жаль только, что дяде Меррику пришлось ударить тебя. Ему тоже жаль, он сам мне так сказал. А Ларен сказала, что жалеет, что тут не было Олега, потому что он был бы очень рад посмотреть, как ты дерешься, когда выходишь из себя.
      - Бред, - пробормотал Клив, ссаживая Кири с колен и ставя на пол. - Иди, поиграй со своими кузенами.
      - По правде, они мне не кузены.
      - Ну, почти кузены. Иди поиграй. Кири вприпрыжку бросилась вон из спальни, но возле двери вдруг остановилась и обернулась.
      - А почему ты так рассердился, отец? Не все ли тебе равно, за кого она выйдет замуж?
      - Иди поиграй, - повторил Клив и, когда Кири выбежала вон, повернулся к Чессе. - Я скажу тебе то, что уже говорил: скоро у тебя начнутся месячные, и тогда ты выйдешь замуж за Вильгельма.
      Она засмеялась.
      - Но я ведь уже не девственница, или ты забыл?
      - Вильгельму тридцать лет, он человек зрелый, умный. Он все поймет. Мужчина, желающий непременно получить в жены девственницу, - дурак, а Вильгельм далеко не глуп.
      - Если ему, будущему правителю Нормандии, и впрямь все равно, окажется ли его жена девственницей или нет, то его скорее можно назвать не зрелым, а перезревшим.
      - Говорю тебе - он не стар. Он старше меня всего на пять лет. А ума у него больше, чем у прочих, потому что он никогда не был дураком и потому что он десять лет был женат на женщине, которую любил.
      Он всегда был ей верен, а когда вы поженитесь, будет верен тебе.
      - Возможно, Вильгельм и не дурак, а вот ты, Клив, точно дурень. Скажи мне, с какой стати ты напал на Рагнора?
      Он посмотрел на нее так, словно хотел ее задушить.
      Глава 9
      - Я требую, чтобы ты убил этого Клива, этого бывшего раба, который возомнил о себе невесть что! Он должен умереть. Он посмел ударить Рагнора Йоркского, сына Олрика!
      Рорик посмотрел на синяк под правым глазом Рагнора, на его багровую, распухшую челюсть, на его покрасневшее горло и спросил:
      - А почему ты говоришь о себе так, словно речь идет о ком-то другом? Почему ты сказал "он ударил Рагнора Йоркского", а не "он ударил меня"?
      - Во мне течет королевская кровь, а люди королевской крови говорят именно так, когда желают, чтобы их приказание было исполнено немедленно. Убей его, Рорик. Я тебе приказываю.
      - Мало ли чего ты там наприказываешь, - ответствовал Рорик. - Наверно, если убивать всех, кого ты прикажешь, на земле и народу-то не останется. Думаю, надо давать тебе поменьше меда, поскольку он явно разжижает твои и без того не самые крепкие мозги.
      - Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне?!
      - Твой корабль готов отвезти тебя в Йорк, - сказал Рорик, чувствуя, что еще немного - и он тоже бросится на этого придурка, как давеча Клив. Надеюсь, у тебя осталось достаточно людей, чтобы грести.
      - Людей у меня достаточно. Больше, чем мне нужно.
      - Вот и хорошо, потому что сдается мне, что многие из них не собираются возвращаться с тобой в Йорк.
      Рагнор молча воззрился на него, а потом, вновь обретя дар речи, заорал:
      - Утта, меду! Керек, поди сюда и скажи мне, что Рорик лжет.
      Рорик покачал головой и поспешил выйти вон. Проходя мимо Энтти, которая месила в большом общем корыте тесто для хлебов, он потрепал ее по плечу. Ему редко приходилось видеть столько теста. Энтти месила его и негромко пела. Как хорошо, что Рагнор со своими присными уедет завтра утром. Из-за того, что надо было кормить этакую ораву, запасы ячменя и ржи уже порядком истощились. Приходилось подавать на стол все больше и больше рыбы. Рорику хотелось сплавать на большой остров, чтобы поохотиться на фазанов и тетеревов, а может, даже и на диких кабанов, но он не решался покинуть свои владения, пока там находился Рагнор. Правда, там оставался и Меррик, но Рорик не собирался взваливать на него такое бремя.
      Меррик и его воины и так постоянно следили за Рагнором и его подручными, так же как и люди самого Рорика. Однако как же хочется поесть свежей дичи! Как надоела рыба, даже жареная селедка Утты, даже ее запеченный окунь с пряностями!
      Он встретил брата у ворот палисада.
      - Куда ты, Меррик?
      - На охоту. Аслак, Хафтер и еще около дюжины человек идут со мной. Я знал, что ты не захочешь покидать остров, пока здесь торчит этот недоумок Рагнор, от которого можно ждать любой пакости. Будь спокоен: я оставил здесь достаточно людей. Мы с ними будем ходить на охоту по очереди. Вообще-то мне следовало начать еще вчера. Клянусь Тором, моей утробе до смерти надоела рыба, хотя здесь ее и хорошо готовят.
      Рорик невольно улыбнулся при мысли о том, как они с братом похожи.
      - Хорошая мысль, - сказал он. - Я и сам только что думал о том же. Я разрешу своим людям поохотиться с тобой. О боги, как же мне надоело сидеть здесь! Мои мышцы совсем размягчились от безделья. Кстати, а где Клив?
      - Если Чессе удалось добиться своего, то он, вероятно, сейчас с ней.
      - А ей удалось добиться своего?
      - Возможно. Она очень упорная.
      ***
      Когда они дошли до сосновой рощицы, Клив вдруг спросил:
      - У тебя не болит живот?
      - Ас какой стати ему болеть? Утта варит прекрасную кашу, другой такой я в жизни не пробовала. Рыбу она тоже готовит очень вкусно, хотя мне рыбные блюда уже успели надоесть.
      - Я говорю о месячных, Чесса. Разве у тебя не болит живот, когда начинаются месячные?
      - Клив, вместо того, чтобы толковать о моих месячных, тебе лучше поскорее отправить послание герцогу Ролло и его сыну Вильгельму. Сообщи им, что прежней юной принцессы Чессы, пригожей, юной и невинной, больше нет. Вернее, что она все так же молода и пригожа, но - увы! - уже не невинна. Сообщи Вильгельму, что, если он женится на мне, я смогу сравнить его с другим мужчиной. Насколько мне известно, мужчинам такое не по вкусу, потому они и требуют, чтобы их невесты были девственницами.
      - Не все мужчины - тупые скоты.
      - Правда? Значит, мне просто не повезло. Поначалу Рагнор казался мне самим совершенством и только потом показал свою истинную натуру, лживую и вероломную. Ты можешь спросить, как же я могла так обмануться, ведь любому видно, какой он болван. Что ж, я тебе отвечу: да, я была слепа. А потом мой отец решил выдать меня замуж за человека, которого я никогда не видела, который много лет был женат на другой женщине и которого ты назвал зрелым и умным. Но тут мой прежний поклонник, Рагнор, похищает меня и насилует. А затем являешься ты и хочешь отправить меня к тому, кого выбрал для меня отец, к этому твоему зрелому Вильгельму. По-моему, слово "зрелый" может означать только одно - что он нудный и несносный. О, Клив, неужели я еще недостаточно страдала?
      Она закрыла лицо руками и зарыдала.
      - Прости меня, Чесса, - сказал Клив, обнимая ее. - Клянусь богами, я чувствую себя последним мерзавцем.
      Он крепко прижал ее к груди и почувствовал, что ее руки тоже обвиваются вокруг его тела. Ее груди уперлись в его грудь, ее теплое дыхание обдало его шею. Он нагнул голову и поцеловал Чессу в макушку.
      - Мне очень жаль, что так произошло. Теперь я вижу, что мне все-таки следовало прикончить этого подлого ублюдка Рагнора, несмотря на то, что он должен унаследовать Данло. Он причинил тебе сильную боль?
      Она кивнула, прижимаясь головой к его плечу и не переставая рыдать:
      - Он сильно ударил меня ногой по ребрам. Он сказал, что ему нравится смотреть, как я лежу у его ног. Ему нравилось смотреть, как я страдаю от боли, потом он навалился на меня и овладел мною насильно.
      Клив снова поцеловал ее, эту удивительную девушку, которая считала его более красивым, чем сами боги, эту восхитительную девушку, которая была принцессой и потому стояла намного выше его. Ей причинили великое зло, и теперь он должен был позаботиться о том, чтобы она не претерпела новой, еще горшей обиды.
      - Ты должна выйти за Вильгельма. - Он поцеловал ее в ухо. - О Чесса, ты ведь принцесса, дочь короля. Ты должна выйти за Вильгельма, другого выхода у нас нет.
      - Я подумаю об этом, если ты отправишь ему послание, в котором сообщишь, что со мной случилось.
      - Уйдет много дней, прежде чем мое послание достигнет его, и еще столько же, прежде чем гонец вернется сюда, на Ястребиный остров.
      - А ты бы предпочел сразу отвезти меня к нему, чтобы я рассказала ему все сама? Чтобы я своими глазами увидела презрение на его лице и поняла, что он обо мне думает? Какой ты недобрый, Клив.
      - Нет, я не это имел в виду, - пробормотал он и обнял ее еще крепче. Он поцеловал ее горячий, нагретый жарким солнцем висок. - Чесса, ты обещана ему в жены. Твой отец и герцог Ролло обо всем договорились.
      - С тех пор все изменилось, - шепнула она, потом поцеловала его в ухо и, подняв руку, легонько коснулась пальцами его губ. - Все изменилось, Клив. Скажи, ты не презираешь меня? Не ненавидишь меня из-за того, что со мной сделал Рагнор?
      - Клянусь всеми богами, нет! Ты - это ты, и этого ничто не изменит.
      - Тогда почему мы не можем просто...
      - Ты сказала, что, когда впервые встретилась с Рагнором, ты была слепа. Посмотри на мое лицо. Посмотри!
      Она взглянула ему в лицо:
      - О чем ты? Ты прекрасен. Я никогда не устану любоваться тобой.
      Он не мог ей поверить. Она лгала - иначе и быть не могло.
      - Разве ты не видишь этот шрам? А может быть, считаешь меня дураком и тебе нравится насмехаться надо мной? Я же урод, я безобразен, безобразнее, чем деревянный дракон на носу корабля Меррика. Разве ты этого не видишь?
      Она улыбнулась, обхватила его лицо ладонями, притянула к себе и поцеловала его шрам. Он чувствовал на своей коже ее нежные, теплые губы и не знал, что делать: то ли оттолкнуть ее, то ли припасть к этим губам и целовать их, пока они оба не начнут задыхаться.
      Она заговорила снова:
      - Ты хотел убить Рагнора за то, что он сделал со мной. Если ты покажешь мне того негодяя, который сделал это с тобой, - она снова поцеловала его шрам, - я его зарежу.
      Он ошеломленно посмотрел на нее, потом медленно произнес:
      - Это сделала женщина.
      - Тебя ударила женщина?
      - Да.
      - Хорошо, что она больше ничего тебе не сделала. Ты жив, и ты здесь, со мной.
      - Это ненадолго. Как только у тебя начнутся месячные, ты поедешь в Руан.
      - Ты сказал это таким тоном, словно тебе вовсе не хочется, чтобы я вышла замуж за Вильгельма. И ты продолжаешь держать меня в объятиях. Может быть, ты хочешь жениться на мне сам?
      - Нет, - сказал он, - не хочу.
      Он наклонил голову, она приподняла лицо, и он поцеловал ее в губы. О боги, она была готова отдаться ему. Он тоже желал ее, желал страстно, но он не должен поддаваться этому порыву. Надо держать себя в узде. Он не должен прикасаться к ней и уж тем более целовать ее в губы, как будто она принадлежит ему по праву.
      - Нет, - проговорил он и отшатнулся. - Нет, я не хочу на тебе жениться. Я никогда не женюсь. Мне, конечно, нужна женщина, чтобы утолять желания плоти, но мне не нужна жена. У меня есть дочь, и больше мне никто не требуется. Я воспитаю мою Кири честной и прямодушной. Когда она вырастет, она не будет обманывать мужчин.
      Она молчала. Клив слышал ее "учащенное дыхание, видел, как вздымается ее грудь, и не мог отвести взгляда от этих высоких полных грудей, вырисовывающихся под платьем. Ему безумно хотелось дотронуться до них, ощутить их вкус.
      - Уйди, Чесса, - произнес он наконец. - Что же ты стоишь? Не хочешь уходить? Ну что ж, тогда уйду я. Не знаю, в какую игру ты сейчас играешь, но женщины всегда играют с мужчинами в какие-то игры. Скоро у тебя начнутся месячные, и тогда я буду в безопасности, потому что ты выйдешь замуж за Вильгельма.
      Сказав это, он резко повернулся на каблуках и почти бегом вернулся в дом.
      - Он желает меня, - вслух сказала Чесса. - Да, он желает меня.
      ***
      - Кири спрашивала меня, как ты можешь быть принцессой, если глаза у тебя не голубые, а волосы не золотые, - сказала Мираиа. - По ее мнению, ты совсем не похожа на настоящую принцессу, Чесса. К тому же, малышке Клива не нравится, как ты смотришь на ее отца.
      - И что же ты ей ответила? Объяснила, что я ничего не могу с собой поделать? Ах, Мирана, какой же Клив упрямец! Я ему небезразлична, я это знаю, и он это знает, но все равно отталкивает меня. Причины, побуждающие его делать это, либо неясны, либо нелепы, либо основаны на ложных сведениях. Пожалуйста, скажи ему, что никакая я не принцесса, что во мне так же мало от настоящей принцессы, как в Сайре от настоящей королевы.
      - Я не могу этого сделать, Чесса, и ты отлично знаешь, почему. Что до Клива, то какими бы ни были причины, по которым он отталкивает тебя - неясными и нелепыми или нет, - ты все равно не сможешь его переубедить. А Кири я ответила, что если принцесса смотрит на ее отца с восхищением, то это значит, что ее отец происходит из очень знатного рода.
      - А это правда?
      - Я еще не знаю всей правды. Клив только недавно вспомнил свое прошлое. Он помнит, что его отец владел усадьбой Кинлох на западном берегу озера Лох-Несс, что находится в Шотландии, недалеко от торгового города, называемого Инвернесс. Еще он вспомнил своего отчима, человека холодного и безжалостного, жестоко обращавшегося с его матерью. Но соответствуют ли его воспоминания истине? Действительно ли все было так, как он помнит? Когда ты, Чесса, будешь.., ну, скажем, пристроена, Клив, Меррик и Ларен отправятся в Шотландию, туда, где Клив родился, чтобы уладить его дела, если, конечно, будет с кем их улаживать.
      - А что, с тех пор как Клив уехал из Шотландии, прошло очень много времени?
      - Да, двадцать лет. Не знаю, на что Клив надеется, но он твердо решил, что вернется в свой дом и посмотрит, что там осталось. У него была мать, старший брат и две сестры. Но человеческая жизнь так непрочна! Возможно, все они уже умерли.
      - Когда я буду пристроена, - медленно повторила Чесса и улыбнулась. Она знала, как и с кем она хочет пристроиться. И знала, как этого добиться. Пусть даже средства для достижения ее цели окажутся неблаговидными - ей это безразлично. Ведь она борется за свое будущее.
      Чесса положила в рот еще немного каши, сваренной Уттой, проглотила, запила козьим молоком и спросила:
      - А что из себя представляла мать Кири?
      - Сарла? О, это любопытная история. Сарла всегда казалась женщиной мягкой, чувствительной и доброй. Голос у нее был тихий и нежный, глаза светло-карие, волосы темно-русые. Она была очень хорошенькая. Однако люди редко замечали ее красоту, потому что она держалась слишком тихо и незаметно. После того как ее муж, Эрик, умер, она и Клив стали любовниками и Сарла зачала Кири. Но потом в Малверн приехал Хал-лад, отец Ларен, и она ему приглянулась. Халлад - брат герцога Ролло. Он был очень богат и мог предложить Сарле куда больше, чем она когда-либо имела. И она решила выйти за него замуж. Клив сказал, что она может поступать, как ей угодно, но пусть сначала родит и отдаст ему его ребенка. Она попыталась убить его, но к счастью, он выжил, а ее разоблачили. Сарла жила в Малверне до рождения Кири, а потом умерла.
      - Клив любил ее?
      - Вначале, может быть, и любил. Но разве можно продолжать любить того, кто пытался лишить тебя жизни?
      Чесса улыбнулась, положила в рот еще одну ложку каши и сказала:
      - Я не виню Рагнора за то, что ему хочется похитить Утту. Она прекрасно готовит.
      - Это верно. Когда я приехала на Ястребиный остров, ей было всего одиннадцать лет. Но она и тогда уже замечательно готовила. Ее стряпня спасла мне жизнь.
      - Спасла тебе жизнь? Как это? Что ты хочешь этим сказать?
      Мирана похлопала Чессу по руке.
      - О, чтобы рассказать эту историю, нужен длинный зимний вечер. Сейчас у меня много дел, ведь надо кормить столько голодных мужчин. Кстати, Чесса, у тебя еще не начались месячные?
      Чесса только молча закатила глаза.
      ***
      Вечером Чесса постаралась сесть поближе к Кливу. Все обитатели Ястребиного острова собрались в общем доме, чтобы послушать историю Ларен, которая была не только хозяйкой усадьбы Малверн, но и признанным скальдом.
      Рагнор был недоволен.
      - Ведь она женщина, - брюзгливо сказал он, вытирая с губ мед. - Как она может быть скальдом? Это просто смешно. Где настоящий скальд, где мужчина?
      - Замолчи.., мой господин, - процедил Керек. - Раз уж они по своей доброте разрешили тебе остаться в доме, придержи язык.
      С этими словами Керек налил в кубок своего хозяина еще меду. Рагнору не понравился его тон - пренебрежительный, дерзкий - и, чтобы не услышать его опять, он счел за лучшее промолчать и налег на мед.
      Ларен медленно начала:
      - Я расскажу вам о великом короле Тарокамине, который правил в знойной земле, что лежит далеко-далеко на юге. Земля та зовется Египтом, и есть там большая длинная река, называемая Нил, которая делит всю страну пополам. А по обе стороны от этой реки лежит бесплодная песчаная пустыня.
      На протяжении тысяч лет короли Египта строили для себя огромные каменные гробницы, в которых их хоронили вместе с несметными сокровищами. Чем могущественнее был король, тем больше сокровищ клали в его гробницу. Эти гробницы назывались пирамидами. У основания они были очень широки, но чем выше, тем меньше строители укладывали каменных плит, так что на самом верху оставалась только острая вершина.
      - Все это вранье, - встрял Рагнор. - На свете нет страны, которая бы называлась Египтом. И что за глупость эти пирамиды? Кому захочется строить себе такую нелепую гробницу? Ты говоришь, у них были острые вершины? Чушь. Я человек ученый и знаю, что все, что ты рассказала, - сплошные выдумки.
      - Это всего лишь занимательная история, - сказала Ларен и улыбнулась одними губами. - Слушайте же и узнайте, что случилось с королем Тарокамином. Он хотел построить себе гробницу выше, чем у его отца, выше, чем у его деда, чья гробница превосходила все построенные ранее. Он велел искусному вавилонскому зодчему руководить работами и нанял многие сотни надсмотрщиков. Сто тысяч рабочих добывали в каменоломнях камни и волочили их туда, где возводилась гробница.
      Король Тарокамин женился, и у него родился сын. Сын был дорог его сердцу, дороже, чем его жена, чем его войско, однако не дороже, чем его гробница. Он знал, что эта гробница сделает его имя бессмертным, так как все, кто родится после того, как он окончит свою земную жизнь, будут видеть ее и знать, что он был великим королем, могучим и богатым.
      Шли годы. Сын Тарокамина повзрослел и стал красивым, сильным мужчиной. Каждый день он смотрел на гробницу своего отца, которая была уже выше всего того, что он видел в жизни. Ее основание было так широко, что, если бы две тысячи человек встали вокруг нее бок о бок, они не смогли бы полностью окружить ее. Скоро она будет завершена, эта огромная пирамида, внутри которой находятся великолепно убранные покои, где будут погребены кости его отца.
      Пришел день, когда Тарокамин призвал к себе своего сына и приказал ему жениться на его сестре. Пусть это вас не ужасает - таков был обычай той страны. Нам он кажется странным, однако среди королей Египта было принято жениться на родных сестрах. Сам Тарокамин не был женат на своей сестре только потому, что у него не было сестер. Его женой стала принцесса из соседнего королевства. Однако он чтил обычаи.
      Но сын его ненавидел свою сестру, ненавидел всей душой. Он сказал отцу, что не женится на ней, ибо его ненависть к ней так велика, что он не сможет зачать с нею детей. Он сказал, что сестра его порочна, что у нее было много любовников, что алчность ее не знает границ. Поэтому он никогда не возьмет ее в жены.
      Тогда отец сказал ему, что, если он отказывается, его сестра выйдет замуж за его младшего брата, а он, старший, любимый сын, будет изгнан из королевства.
      И вот на следующий день старший сын короля исчез вместе со своими двумя слугами и шестью воинами из королевского войска. Тарокамин очень огорчился, ибо его любимый сын сгинул без следа. Его искали, но не нашли. Никто не видел его до тех пор, пока старый король не скончался и после его кончины не минуло три дня.
      Рассказывая, Ларен постепенно понижала голос и последние слова произнесла почти шепотом.
      В доме воцарилась полная тишина. Все слушатели невольно подались вперед, ожидая продолжения удивительной истории. Ларен выдержала паузу, потом улыбнулась и заговорила снова:
      - А теперь попробуйте угадать, что случилось со старшим сыном короля? Меррик рассмеялся.
      - Опять ей удался этот трюк. Я живу с ней уже пять лет, но до сих пор не могу понять, как работает ее голова.
      - Погоди, - перебил его Клив. - Ларен, ты сказала, что старшего сына никто не видел, пока после смерти его отца не прошло три дня?
      - Да, именно так.
      - А, понимаю! - воскликнула Чесса. - Он вернулся во главе большого войска и сверг своего младшего брата. А потом занял престол, который принадлежал ему по праву.
      Клив кивнул в знак согласия, большинство слушателей тоже закивали.
      Однако Ларен отрицательно покачала головой.
      - Может быть, младший брат отправился в поход и встретился со старшим, когда пересек границу королевства? - предположил Рорик.
      Ларен опять покачала головой. Она вопросительно посмотрела на Хафтера, на Энтти, державшую на коленях своего спящего младенца, на Мирану, на остальных.
      - Ну же, Ларен, скажи нам, что же с ним случилось? - крикнул Аслак. - Что случилось со старшим сыном короля? Куда он делся и как появился через три дня после смерти отца?
      Внезапно Рагнор разразился хохотом. Потом встал со скамьи, рыгнул и снова захохотал.
      - Все вы глупцы, - важно изрек он. - Любой человек, в жилах которого течет королевская кровь, легко разгадает ее глупую загадку.
      Все обратили взоры к Рагнору, причем многие сжали кулаки, готовые проучить его за грубость и заносчивость. Он отхлебнул еще меда и, глядя на него, Ларен удивилась, что он до сих пор способен сидеть на лавке и даже стоять на ногах ведь он влил в себя столько хмельного. Увидев ярость, отразившуюся на лице Меррика, она поспешила спросить: