— Какие из этого следуют выводы, Андрей Викторович? — спросил Соболев.

— Позвольте, к выводам я перейду чуть позже, Сергей Васильевич? Мы движемся, как вы обратили внимание, в обратном порядке: от обнаружения тела к началу истории. Так вот, предыстория вопроса… Отнюдь не бездарный, но вместе с тем не имеющий широкой известности журналист Горделадзе мечтает о большем. А вынужден все время находиться на вторых, а то и на третьих ролях, заниматься поденщиной, жить в долг, пощипывая по несколько долларов… Естественно, Георгия эта ситуация не устраивает. Он делает острые материалы на радио, он пишет скандальные статьи, он едет в Америку… Он заявляет: «Я! Вот — я! Я талантливый, умный и смелый! Я никого не боюсь!…» Но его не замечают. Многие украинские читатели и слушатели даже не знали о существовании некоего Горделадзе до его исчезновения. — Андрей сделал паузу. — Но кто-то все же Георгия заметил.

— Кто же?

— Я не готов назвать фамилии. Но это те самые люди, которые организовали похищение, потом убийство, потом обнаружение тела и, наконец, осуществляют сейчас скандал с записями… Мы считаем, что на Горделадзе обратили внимание год назад, в ноябре девяносто девятого, когда он и Затула предприняли вояж в Штаты. Этот вояж как-то очень странно совпал с визитом в Америку президента, и есть сведения, что президент был не очень доволен тем, что Горделадзе рассказывал о положении прессы на Украине.

— Да, — сказал премьер, — я в курсе.

— Видимо, именно тогда Георгия «назначили» на роль жертвы, на роль знамени оппозиции…

— Почему вы так думаете?

— Я попробую объяснить. Повторюсь при этом, что все то, что я сейчас вам говорю, — не есть факты. Но все наши построения основаны на цепочке фактов… Итак, кто-то очень недовольный «режимом» или своим местом в «режиме», задумался о том, каким путем можно сменить власть на Украине или изменить ее состав. Таких сил довольно много: это США, которым не нравится перспектива сближения Украины и России… Это Россия, которой не нравится перспектива сближения Украины и США. Это и внутриукраинские движения и кланы разной ориентации… Это олигархические семьи и их конкретные представители во власти…

— Андрей, я представляю себе политический расклад Украины, — сказал крымский премьер. Андрей улыбнулся:

— Извините. Извините, Сергей Василич… Итак, Георгий Горделадзе был избран на роль жертвы. В принципе, он на эту роль подходил почти идеально: горяч, молод, амбициозен, оппозиционен, симпатичен, беден… Но те, кто задумал акцию, считали (и правильно считали), что этого маловато. Горделадзе стали «откармливать на убой»… Проще говоря, готовить на роль жертвы. То есть развивать в нем именно те черты, которые необходимы будущей жертве. Ему подбросили идею о создании собственной Интернет-газеты. Несолидно как-то выставлять знаменем рядового журналиста с радио… А оппозиционера с собственным изданием — в самый раз! И ему подкинули мысль об Интернет-газете.

Многие бывшие сотрудники Георгия рассказывают, что он сомневался, не очень верил в сетевые возможности. Но его убедили… Мы даже можем назвать имя человека, который в январе или, возможно, в конце декабря девяносто девятого подбросил ему эту мысль.

— Что за человек? — спросил Соболев.

— Человека зовут Эдуард Вайс, — ответил Обнорский.

— А-а, этот, — разочарованно протянул премьер, — он же, кажется, мелкая сошка…

— В смысле политического или экономического веса он, разумеется, никто… Ноль! Мелкий бизнесмен. Но истинная его роль в этом деле для нас пока не очень ясна. Напомню вам только, что это Вайс подбросил Георгию мысль о создании «УВ». Вайс сам вышел на Горделадзе. Причем в нужное время… В конце девяносто девятого или в самом начале двухтысячного года. Кроме того, у нас есть основания полагать, что он подсадил Георгия на наркотики…

— Вот так?

— Мы полагаем: так… Затула продемонстрировала нам препарат прозак, который последнее время принимал Георгий. Прозаком лечат депрессии, в том числе депрессии, связанные с отказом от наркотиков. А до этого Вайс подкармливал Гию некими «таблетками успеха»…

— Интересно, — сказал Соболев. — Очень интересно, мужики. Похоже, Горделадзе обрабатывали всерьез…

— Мы тоже так думаем. Его обрабатывали всерьез и в расчете на перспективу. Более того, его все время держали не только на наркотическом поводке… Это не очень надежно. Жизнь это подтвердила — Гия попытался скинуться… Но его держали еще и на очень крепком финансовом поводке. Это делали умно, тонко, то давая, то отбирая деньги. Георгий был все время как бы на грани краха. Положение Георгия и «Украинских вестей» было очень зыбким, что дополнительно делало его раздражительным и даже, можно сказать, озлобленным…

И вот здесь мы подошли к очень важному моменту. К роли в этой истории Алены.

Обнорский закурил, помолчал несколько секунд, потом продолжил:

— Алена… Алена Затула… Женщина, загадочная, как Луна, — открытая для наблюдателя только с одной стороны. И эта — видимая сторона — светла и даже романтична. Алена — соратница, Алена — любимая женщина. Дом Алены — это то самое место, где Георгий отдыхал душой от опостылевшей Мирославы, которая в делах мужа участия не принимала. Алена — та самая женщина, которая первая подняла тревогу по поводу исчезновения Георгия… А позже сделала все, чтобы привлечь внимание общественности. Алена вызывает уважение и сочувствие… Ах как трудно ей, бедняге! Одна, совсем одна… Мирослава-то с детьми осталась!

Всяко Мирославе легче. Да и любила ли мужа-то? От любящей жены к любовнице не бегают!… Вот так примерно выглядит в глазах обывателя боевая подруга Георгия Алена Затула. Эта — видимая, романтическая сторона Луны… А что же невидимая, темная? Что там? Да и есть ли она вообще? Есть! Есть вторая сторона. Пока мы знаем о ней очень мало, но даже то, что знаем, настораживает, а хрустальный образ самоотверженной боевой подруги очень сильно мутнеет. Обыватель — читатель, зритель и, если хотите, «болельщик» — этого не видит. Не видит потому, что не хочет видеть. Восприятие происходящего идет по прямой: это — черное, это — белое. Как в сериалах. И никакие полутона ему не нужны. Сериал еще только начался, но зритель уже четко разделил героев на белых и черных. Белым — понравившимся — он загодя прощает все, наделяет их только положительными качествами. Черным — отказано в каком-либо понимании вообще…

Мы, в отличие от зрителя-болельщика, обязаны смотреть наш «сериал» вдумчиво, с повторами, в замедленном воспроизведении. Прикидывая про себя все задумки сценариста и режиссера и пытаясь восстановить те фрагменты, которые при монтаже вырезали… Собственно, наша задача как раз и состоит в том, чтобы увидеть эпизоды, не вошедшие в версию для широкой публики. Именно это мы пытаемся сделать. Мы бродим по задворкам студии, подбираем забытые куски пленки, оброненные странички сценария. Беседуем с осветителями, гримерами, рабочими…

И, видимо, правильно делаем. Не зря же так занервничали сценарист с режиссером!

Впрочем, простите, отвлекся… Итак — Алена. Если присмотреться к Алене внимательно, то не так уж она романтически-лунная. Давайте позволим себе некоторое количество морализаторства и даже, я бы сказал, ханжества. В разумных пределах это иногда позволяет взглянуть на вещи здраво… Итак, Алена — любовница. В этом есть некоторая романтика. В кино и в литературе это проходит.

В реальной же жизни всякая женщина ненавидит соперницу (даже всего лишь предполагаемую) всем инстинктом собственницы… Искренне и глубоко. Потому что романтика в кино оборачивается разрушением в жизни. Любовница — это же Разлучница… И женщина, вступающая в отношения с женатым мужчиной, отлично это сознает. Она сознает, что причиняет боль другой женщине. Она разрушает чужую жизнь… Но — стоп! Ханжества уже достаточно. Потому что пришла пора задать себе вопрос: а если это Любовь? О, если это Любовь! Если это Любовь, можем ли мы предъявлять какие-либо претензии Алене? Конечно, нет… Вот только была ли любовь? Мне кажется, что нет. Не было ни любви, ни сподвижничества… Очень странные были у них отношения. Постель? Да. Но постель — это очень мало, чтобы соединить мужчину и женщину. Постель способна соединить лишь на то время, пока они находятся в постели. Это, коллеги, не любовь — это ПАРТНЕРСТВО. Вы можете спросить: а чего ты так распыляешься на отвлеченные темы? К чему все эти разговоры о любви? Какое отношение они имеют к расследуемой теме? Отвечу: прямое. Мне важно понять: могла ли Алена предать Георгия? Если женщина любит, она не предаст. А если она видит в мужчине всего лишь партнера? Это уже совсем другое кино… В таком случае возможно лицедейство, лицемерие и, в конечном итоге, предательство. Боюсь, что именно так все и было в отношениях Затулы и Георгия.

Андрей умолк. Трое слушателей его монолога тоже молчали. Через несколько секунд Соболев произнес:

— Вы весьма образно описали ситуацию, Андрей. Но все это — сплошная лирика.

— Я прошу прощения за то, что говорил длинно, не очень внятно и, вероятно, несколько пафосно… У нас мало конкретики и действительно много лирики. Есть только предположения о том, что Алена играла неоднозначную роль в судьбе Георгия. Она как бы стояла рядом. Как бы была соратницей… И вместе с тем дважды отсекала Горделадзе от денег. Один раз по ее милости был упущен большой американский грант, в другой раз — некий спонсор. Это, кстати — факты.

А деньги были нужны позарез! Но Алена все время как будто подталкивала Георгия к краю. К такому состоянию, когда он будет готов принять деньги из любых рук, когда он пойдет на любую авантюру. Она толкала «любимого» в финансовый капкан. Или — выводила его на конкретных хозяев. А это покруче наркотической ловушки — с помощью прозака из нее не вылезти.

— Но, как я понял, у Георгия не было серьезных долгов?

— Спорный вопрос, Сергей Васильевич, — ответил Обнорский. — До поры до времени мы тоже так думали… Пока не провели небольшой сравнительный анализ доходов и расходов Г.Г.

— И что же?

— Очень интересная получилась картинка. По нашим оценкам… очень приблизительным и неточным… Так вот, по нашим оценкам расходы Горделадзе тысяч на десять долларов превысили его видимые доходы.

— Очень интересно… Вы не могли ошибиться?

— Могли. Но только в сторону занижения суммы. Все доходы мы брали с повышающим коэффициентом, а расходы, наоборот, — с понижающим. Скорее всего, окончательная разница составит тысяч пятнадцать-восемнадцать… Возможно, больше.

— Выводы?

— Очевидны. Либо кто-то тайно спонсировал Георгия, либо он нашел скрытый способ заработка. Либо имело место сочетание двух этих источников… В любом случае для Горделадзе это создавало очень серьезные проблемы.

— Почему?

— Потому что если у Горделадзе и был спонсор, то наверняка небескорыстный… В любой момент Георгию могли предъявить счет. Как может журналист отработать «бескорыстную спонсорскую помощь»? Только пиаром… Если же он нашел левый заработок, то это тоже пиар. Есть, конечно, и третий вариант.

— Шантаж?

— Да, Сергей Васильевич, шантаж. Сейчас, когда мы имеем представление о личности Горделадзе, мы можем точно сказать, что он не Дон-Кихот… Теоретически мог Гия подхалтурить шантажом. Практически — навряд ли.

— А почему вы так думаете? — живо спросил Соболев.

— Какую же убойную нужно иметь информацию, чтобы снять с жертвы как минимум десять тысяч?

Премьер переменил позу, посмотрел на часы.

— Вы спешите? — спросил Обнорский.

— Э-э… Не то чтобы спешу. Но…

— Ничего, я почти закончил свой доклад. Попробуем подвести итог сказанному. Итак, ситуация представляется нам следующей: Георгия Горделадзе готовили на роль жертвенного бычка. Готовили основательно, долго, профессионально… Среди вероятных исполнителей этого этапа — Эдуард Вайс и Алена Затула. Возможно, они не знали истинных целей операции. Возможно, они даже не предполагали, что делают общее дело… Вполне вероятно, что к этой сладкой парочке примыкает «конкретный» депутат Рады господин Матецкий. Почему я так думаю? Потому, что Леонид Семенович не тот человек, который может просто так дать кому-то в долг… Если он давал Горделадзе деньги, то вовсе не потому, что боялся его. У Отца есть масса возможностей заткнуть рот Г.Г. Впрочем, утверждать что-либо наверняка нельзя… Хотя фигура Матецкого у нас вызывает живейший интерес.

— У меня тоже, — сказал Соболев.

— Так вот, отработка этих трех фигурантов вполне может дать интересные результаты. Это одно направление работы. Второе — Таращанский район. Мы полагаем, что труп обнаружен в Тараще не случайно. Вполне вероятно, что Георгия после похищения отвезли в те края… Там с ним «работали». Потом, когда убили, не рискнули перевозить труп куда-то далеко. Третье направление — попытка установить лиц, организовавших стрельбу в фуникулере.

— И как же вы собираетесь их устанавливать?

— Есть определенные соображения. Если вы нам поможете, то шансы на успех достаточно велики, — ответил Обнорский.

— Какого рода помощь требуется от меня? — спросил Соболев.

— Нам необходимо пошуровать в телефонных сетях Киева. Для этого нужен контакт с сотрудником МВД. Обязательное условие — это должен быть надежный человек уровня начальника отдела главка…

— Такого человека я найду, — сказал премьер. — Даже не одного.

— Достаточно будет одного, Сергей Васильевич.

— Не вопрос, — ответил Соболев и достал пухлую записную книжку.

Стало очевидно, что расследование продолжается.

Обнорский прикрыл глаза.

— Я пошел в сортир! — заорал в коридоре Родя. Премьер-министр республики Крым удивленно посмотрел на матюгнувшегося шепотом Андрея, спросил:

— А что это Родион Андреич?…

— Э-э, — сказал Обнорский, — это у нас шутка такая.

— Очень смешная шутка… Петербургская традиция?

— Н-нет… скорее — киевская. Но вообще-то… Знаете, я своим сотрудникам часто повторял слова Чехова о том, что нужно каждый день по капле выдавливать из себя раба. Вот они и… демонстрируют, что… что поняли эти слова и приняли их, как руководство к действию…

Из прессы:

"Сегодня сотрудники СБУ из отдела охраны президента Украины распространили в СМИ открытое письмо. Одиннадцать офицеров, подписавших письмо, «глубоко возмущены» и расценивают заявление народного депутата Верховной Рады Александра Стужи как «грубую клевету на СБУ и ее сотрудников, рассчитанную на неосведомленных людей». Подписанты считают ложью слова Стужи о том, что пленки с аудиозаписями разговоров высших должностных лиц государства, которые якобы причастны к исчезновению журналиста Горделадзе, ему передал один из офицеров СБУ — некий анонимный «офицер спецслужбы связи».

Одиннадцать «связистов» утверждают, что такие записи просто невозможно осуществить: «Каждому элементарно грамотному специалисту известно, что снимать информацию с каналов связи, чтобы фиксировать разговоры в помещениях, которые используются руководителями страны, невозможно ни с какой стороны: технической, организационной и физической». В письме отмечается, что каждый офицер подразделения правительственной спецсвязи во время выполнения своих служебных обязанностей может находиться в упомянутых помещениях только в присутствии представителя Управления государственной охраны. Все работы на средствах правительственной связи в этих помещениях документально фиксируются.

Существующая система организационно-технических средств исключает какие-либо отклонения от порядка проведения подобных работ. Кроме того, пишут сотрудники СБУ, “этого не позволяет сделать существующая правовая база, честь офицера, верность долгу и присяге, что традиционно является нормой поведения сотрудников СБУ. Со всей ответственностью заявляем, что никто из нас никогда, ни при каких обстоятельствах не имел отношений со Стужей. Его заявления относительно причастности руководителей государства и представителей СБУ к событиям, связанным с именем Георгия Горделадзе, считаем популистскими, невзвешенными, недостойными звания народного депутата Украины и лидера политической партии”, — подчеркивается в письме. В документе также говорится: "Поступoк Стужи оцениваем как провокационную, но неудавшуюся попытку опорочить высокое звание офицера СБУ, посеять недоверие к нам со стороны общественности, высших должностных лиц Украины, вбить клин между руководством страны и правоохранителями ".

— Теперь нас пинают все, кому не лень, — сказал полковник Перемежко.

Полковник был грузен, лысоват, одет в невзрачное пальтецо. Мясистый нос украшали очки в металлической оправе. Его можно было принять за бухгалтера или какого-нибудь инженера-неудачника, так и не поднявшегося по служебной лестнице за двадцать лет службы.

— Все, — говорил полковник, — об нас ноги вытерли. Как о половичок. Да если бы мы знали, что с этим грузином что-то может случиться, мы бы к нему взвод «Беркута» приставили… Нам нужны эти головные боли?

— Думаю, не нужны, — ответил Обнорский. Поезд метро летел над Днепром.

Стылая серая вода лежала внизу широкой лентой. В вагоне было почти пусто: полковник, Обнорский, молодая парочка, Каширин и двое мужчин. Мужчины, как полагал Андрей, были людьми Перемежко. Полковник позвонил на трубу Обнорского спустя час после разговора «варягов» с крымским премьером, представился, спросил, чем может быть полезен. Андрей ответил, что необходим личный контакт.

— Хорошо, — ответил Перемежко. — Давайте часиков в восемь в Ботаническом саду… Место там тихое.

Обнорский усмехнулся про себя: вчера уже провел одну встречу в «тихом месте». Ботанический сад был неподалеку — на бульваре Шевченко, почти у площади Победы… Он отказался от встречи в «тихом месте». Предложил что-нибудь нейтральное… метро, напримep. Co скрипом полковник согласился, но перенес встречу на более позднее время — на одиннадцать вечера. За час до назначенного срока Обнорский и Повзло поехали «кататься». Они кружили по городу минут двадцать, потом Обнорский выскочил у площади Независимости, нырнул в метро.

«Хвоста», кажется, не было… Он купил за пятьдесят копеек пластмассовый жетончик зеленого цвета с абстрактным изображением пятилистника, спустился вниз. Киевское метро оказалось на удивление глубоким, напоминало в этом смысле питерский метрополитен. Почти сорок минут он катался туда-сюда, пересаживался с линии на линию, наблюдал за пассажирами. Убедился, что «хвоста» действительно нет…

Ровно в двадцать три ноль-ноль Обнорский встретился на перроне станции «Арсенальная» с полковником Перемежко. Вместе с ними в вагон вошли двое неприметных мужчин и Родя Каширин.

Поезд выскочил из тоннеля, остановился на станции «Днепр» и ринулся по мосту на левый берег. Внизу тускло блестела холодная вода.

— …нужны нам эти головные боли? — сказал полковник.

— Думаю, не нужны, — ответил Обнорский.

— Правильно думаете… От «дела Горделадзе» все сейчас шарахаются, как от чумной крысы. Поэтому, поймите меня правильно, моя помощь может быть весьма ограниченной.

— Я понимаю.

— Чего же вы хотите?

— Мне нужны распечатки телефонов нескольких человек из окружения Горделадзе… это реально?

— Реально, — не очень охотно произнес полковник. — Кто конкретно интересует?

— Вот списочек. — Андрей передал газету. Перемежко взял газету в руки, заглянул внутрь. Поезд летел над пустым и мрачным Гидропарком.

— Вайс, Затула, Мирослава и Алазония — это реально, — сказал полковник.

— Но — Матецкий! Вы с ума сошли. Он депутат Рады, член Комитета по оргпреступности и…

— Я знаю, — перебил Андрей. — Я знаю, кто такой Отец.

— Тем более… Вы что же, хотите, чтобы меня раком поставили?

— Нет, не хочу.

— Тогда забудьте про Отца… Контроль за депутатом Рады исключен полностью. Это стопроцентный звиздец, — сказал полковник.

— Хорошо, я понял… С остальными поможете?

— Да… А за какой период нужны распечатки?

— С первого августа по сегодняшний день.

— Вы отдаете себе отчет в том, что это тысячи звонков?

— Да.

— Что ж, Бог в помощь, как говорится. Будут вам распечатки. Что-нибудь еще?

Поезд, расталкивая холодный воздух, вылетел на Русановский мост.

— Да, Василий Василич. Вчера на домашний телефон квартиры, которую я снимаю, звонили. Звоночек был в шестнадцать тридцать. Полагаю, из таксофона. Сможете уточнить?

— Смогу, — усмехнулся полковник. — Видимо, вас интересует номер таксофонной карты и все остальные звонки, которые были сделаны с этой карты? Я правильно понял?

— Да, очень интересует…

— Понятно. Что-то еще?

— Еще необходим «фильтр» звонков из Таращанского района на телефоны указанных лиц… за тот же период.

— Ох, круто солите, питерские, — покачал головой полковник. — Сделаю. Что еще?

— Вот это пачка из-под сигарет. — Андрей достал из кармана полиэтиленовый пакет. — Нельзя ли проверить «пальчики» по вашим учетам?

— Да-а… Ну вы даете! Надеюсь, это все?

— Хорошо бы еще пробить номера трех автомобилей, которые записаны на другой стороне листа. Они проявляют к нам определенный интерес.

— Понятно. Предупреждаю сразу: если это наша или эсбэушная наружка, то ответа не будет… За вами кстати, и сейчас наблюдают.

— Кто? — изумился Обнорский. Вагон был практически пуст. Молодая пара приготовилась выйти на «Левобережной».

— Вон тот тип справа, в кепке… видите?

— Это мой человек, — улыбнулся Обнорский.

— Я так и подумал, — ухмыльнулся в ответ полковник.

На «Дарнице» он вышел. Вместе с ним вышли мужчины, что сели порознь на «Арсенальной».

— Бездарно, Костя, — сказал Хозяин. — Просто бездарно… Стрельба по фуникулеру?! Эт-то, брат, нечто. Неужели нельзя по-другому?

"Ну ты и урод, — подумал Заец. — Ты же сам вчера говорил, что методы тебя не интересуют. А теперь вот как: «нельзя ли по-другому».

— Стрельба не входила в первоначальный план. Бойцы перестарались… Но там такая обстановка сложилась.

— …Твою мать! — стукнул кулаком Хозяин. — У тебя как у большевиков: «исторически сложилась». Ничего не складывается само по себе! Обстановку, как ты выразился, создают люди. Твои, между прочим, люди. Профессиональные кадры, а?

Хозяин замолчал, налил себе минералки. Выпил. — А если бы пассажиры в фуникулере пострадали? А?

— Никто, включая Араба, не пострадал. Это была всего лишь акция устрашения.

— Акция устрашения? А если менты сейчас всерьез возьмутся за эту твою «акцию устрашения»? И выйдут на твоих недоделанных «профессионалов»?

— Во-первых, не возьмутся… Во-вторых, даже если возьмутся, то ничего не найдут. Оружие уничтожено, ребят я отправил на пару недель в Таращу. Посидят там, пока шум не уляжется. Даже наружку за питерскими я временно снял… Им, кстати, тоже нет резона хвост подымать. Все чисто, Матвей Иванович. Зацепиться ментам не за что.

Заец держался очень спокойно. Он вообще-то понимал, что Хозяин прав: сработали бездарно. В первоначальный план входило «отделать» этого Араба под видом банального разбоя. Ни в коем случае не убивать — просто «попортить здоровье»: сломать руку, челюсть… не более. Но Араб перехитрил всех.

Ребятишки растерялись, упороли косяка… Константин Григорьевич Заец отлично это понимал. В советские времена за такую организацию операции звезды полетели бы — только держись! Но в советские, безвозвратно ушедшие, были бы задействованы совсем другие человеческие и технические ресурсы… Да и вообще, тогда самой такой истории и ситуации сложиться просто не могло бы.

— Ладно,… твою! Главное, что люди не пострадали, — произнес Хозяин, и Заец в который раз подивился его цинизму.

Хозяина он знал давно, знал, что люди для него ничего не значат. И Хозяин знал, что Заец это знает, но все равно лицедействовал. Видимо, такова природа публичного политика.

— Ладно, Костя… Араба вы просрали. Это факт. Но, слава Богу, люди не пострадали. Кое в чем ты, однако, прав: менты за дело всерьез взяться не могут. Не до того им. А скоро им вообще ни до чего будет. Скоро на Украине такое начнется! Папу маненько подожмем — чтоб не ох…евал в атаке. За…бал этот гитарист. Пусть теперь Путину в уши дует «подмоскальские вечера»… Ха-ха-ха. Но!… Но питерских «переводчиков» из виду не выпускай. Ситуация уже не та, чтобы они смогли что-то переменить. Однако не нравятся они мне. Шустрые больно.

Заец кивнул:

— С ними работает моя агентеса. Это во-первых. Во-вторых, я предлагаю внедрить в их квартиру «ушки».

— А сумеешь? — с сомнением спросил Хозяин.

— Не вопрос. Я уже подработал эту тему.

— Ну давай. Внедряй «ушки»… Эх, прогнать бы этих «переводчиков» через детектор брехни. Как этого грузина, х… ему в сраку.

— Да, это было бы не худо. Но детектор все еще в Тараще.

— Вот и надо было там, в Тараще-то, их прихватывать, — сказал Хозяин.

Посмотрел на часы. — Ладно, у меня через полчаса доклад в Раде. Работай, Константин Григорич.

Вечером тридцатого ноября вся питерская бригада была в разлете.

Обнорский встречался с полковником Перемежко. Повзло общался с коллегами, Родион договорился о встрече с одним старым вором. Координаты вора дал ему Зверев. Когда-то дорожки опера Зверева и вора Буханкина пересеклись. Сашка дал Родиону киевский телефон Буханкина, сказал:

— В случае чего обратись к Краюхе. Скажешь — Зверев привет передает. Ежели вдруг он меня «позабыл», то напомни про встречу в мотеле «Ольгино»… Это-то он помнит.

— А что было в мотеле «Ольгино»? — спросил любознательный Родя. И получил ответ:

— Про это вам, гражданин Родя, знать не обязательно… Уж ее-то, встречу ольгинскую, он точно не забыл.

— А будет мне толк с Краюхи?

— А я почем знаю? — ответил Зверев. — Ты летишь в Киев — я даю тебе киевскую связь. А уж пригодится или нет — не знаю.

Краюхе Каширин позвонил не потому, что рассчитывал узнать что-либо по «делу Горделадзе». Каким боком вор шьется к политическим пасьянсам украинской элиты?… А просто хотел познакомиться с серьезным человеком и на всякий случай задать пару вопросов про Отца. Родя позвонил, передал привет от Зверева. Вор, кажется, нисколько не удивился.

— Как там поживает Александр Андреич-то? — спросил Краюха после паузы. — Давно его не видал… давно.

— Спасибо, Рудольф Николаевич, — ответил Родион. — Нормально.

— Ну-ну… Слыхал про него маленько… от общих знакомых. А вас, простите, как звать-величать, молодой человек?

В начале разговора Родя представился и, кстати, нисколько не сомневался, что вор запомнил его имя — Зверев сказал, что Краюха любит иногда изобразить из себя человека недалекого, даже глуповатого. А на самом деле вор умен, памятлив, начитан… Родион представился повторно: Родион Каширин, журналист из Санкт-Петербурга, коллега Александра Андреевича Зверева.

— А по отчеству? — спросил Краюха.

— Да незачем это, — скромно сказал Родя, но вор настоял на своем.

Потом спросил: а что, мол, привело питерского журналиста в Киев? И что нужно от него, старого человека, Родиону Андреичу?

— Есть потребность пообщаться, — сказал Каширин. Он нисколько бы не удивился, если бы вор уклонился от встречи.

Но Краюха ответил:

— Почему не пообщаться? Можно и пообщаться.

Пока Родя «общался», люди Зайца начали ставить «ушки» в штаб-квартире.

Предварительную разведку подъезда, двери и замков уже провели «сантехник» и "врач «скорой». Убедились, что сигнализации нет, а замок особой сложности не представляет. Замок, в принципе, был не самый простой — пацану-пэтэушнику его не открыть, но человеку с опытом в этом деле — запросто. У «сантехника» такой опыт был. Когда в квартире не осталось никого, «сантехник» и Заец поднялись на пятый этаж, на всякий случай позвонили. Внизу их страховали еще двое… Замок щелкнул.

— Прошу, маэстро, — сказал «сантехник», распахивая дверь.

Они вошли в квартиру. Нервишки у обоих, надо сказать, были напряжены — ремесло шпиона требует огромных нервных затрат. Заец тщательно осмотрел квартиру, выбирая места под закладку. «Сантехнику» делать было нечего. Он присел в кухне, выкурил сигарету. Пепел аккуратно стряхивал в раковину, потом смыл струей воды, окурок убрал в карман… Вышел из кухни и спросил:

— У тебя долго еще, Костя?

— Пять минут, — ответил Заец.

Он уже пристроил фирменный «жучок» в гостиной, а теперь возился с телефоном. Он воткнул «жука» в разрыв линии. Миниатюрный передатчик мог, таким образом, питаться от электроэнергии самой линии и действовать неограниченно долго. Напряжение в сети при этом несколько падало… Но кто будет его измерять?

— Пять минут, — ответил Заец. — Не ссы…

— Как раз наоборот, пойду-ка я пописаю. Прижало, как после литра пива.

— Это у тебя от нервов, — буркнул себе под нос Заец.

В туалете «сантехник» сделал свое дело, но, когда собрался выйти обратно, обнаружил, что замок открываться не хочет… Любого другого человека это бы смутило. Но не спеца по проникновению в закрытые помещения. Конечно, он нервничал… конечно. Сначала он даже подумал, что Заец подпер дверь снаружи.

Он понимал, что это ерунда, что этого не должно и не может быть. Но нервы звенели. Сантехник несколько раз дернул ручку и даже толкнул дверь ладонью. Ему неоднократно приходилось проникать в чужие жилища. Но раньше у него в кармане лежала очень серьезная ксива, позволяющая с ходу закрыть все (или почти все) вопросы. Отпирая чужие двери, он выполнял волю своего руководства, а по большому счету — государства. Нынче он совершал уголовное преступление, ксивы у него не было. Наконец «сантехник» сообразил, что произошло. Он матюгнулся, достал из кармана отмычку и через двадцать секунд легко выбрался из плена.

— Лохи, — пробормотал он, вытирая мерзкую испарину со лба. — Всего-то у замка один сухарик поджать — и порядок.

— Порядок, — сказал, выходя из гостиной, Заец. — А ты чего такой бледный?

— Да так, ничего.

Спустя две минуты они покинули киевскую штаб-квартиру «Золотой пули».