14

– Э… на Рождество будет пьеса, – пробормотал Ник, не слишком уверенный в том, что стоит об этом упоминать.

Примо развалился на неубранной постели и чесал пивное брюхо.

– Что? – спросил он, на минуту отрывая глаза от телесериала «В своей семье».

– Я говорю, что будет школьный спектакль, – повторил Ник. – И… э… один из актеров заболел свинкой, и мне дали поэтому главную роль. – Он с минуту колебался. – Я, вот… я подумал, может быть, ты захочешь пойти.

– Я тоже хочу пойти, – заныл Харлан. – И я, и Льюк.

– Нет, ты не пойдешь, – сказала Арета Мэй, занятая стряпней.

– Пойдут, – сказал Ник. – Я им займу места.

– Хочу пойти. И хочу взять Льюка, – затянул Харлан.

– Нет, – резко ответила Арета Мэй.

– Почему нет? – спросил Ник.

– Потому что мы с этими людьми не знаемся. И не собираемся сидеть в театре и глядеть, как ты будешь дурака валять.

– Но я не валяю дурака, – запротестовал Ник. – Я хорошо играю.

– Хорошо? – Арета Мэй подняла брови и криво усмехнулась. – Из тебя все равно никакого толку не выйдет, парень.

И чего это она взъерошилась? Ведь он дает ей деньги каждую неделю, больше чем Синдра и вообще кто-либо из семьи. Почему она не придирается к Примо? Ведь этот оковалок даже и не пытался найти работу.

– Я уезжаю в город, – сказал он, будто это было кому-нибудь интересно. Вышел из трейлера и сел на велосипед. Дорога длинная. Господи, как морозит! И зачем он едет, ведь сегодня воскресенье и в городе нечего делать. Все горожане с утра ушли в церковь. Потом вернутся домой и весь день просидят в четырех стенах. Аптека закрыта. Заправочная станция тоже. И кино. Что он будет делать? Прокатится что есть духу по Главной улице? Очень интересно!

И он решил, что, может быть, стоит навестить Дон, они уже порядком не виделись, и ему определенно хотелось. Во время репетиций он почти ни с кем не виделся, кроме Лорен. А к ней никак не найти подхода.

Ах, Лорен… Он не мог понять ее. Нынче она твой лучший друг, а назавтра такая неприступная и очень деловая, как будто пьеса – самое главное в жизни. Они встречались на репетициях и прогоняли свои роли. И как только репетиция заканчивалась, она уходила, потому что в машине ее всегда ждал Сток, чтобы отвезти домой.

А он воображал, что все будет по-другому после того вечера, когда они угощались тостами с сыром и кое-что порассказали друг другу о себе. Но нет. Все снова было, как прежде, до той встречи.

И он злился на себя, зачем разоткровенничался и все выложил насчет Ареты Мэй и отца. Это не ее дело. Она просто еще одна богатая девушка, такая же заносчивая, как все.

Когда он подъехал к дому, где жила Дон, ее мать сказала, что она отправилась на уик-энд. Вот это номер, теперь у него даже Дон нет, чтобы отключиться.

– А когда она приедет?

– Завтра, – ответила миссис Ковак, придерживая ярко-красную безрукавку на тощей груди. Это была худая, как рельс, женщина с мешками под глазами. И у нее была привычка все время нервно облизывать тонкие сухие губы. От нее пахло виски и застоявшимся табачным дымом.

– Но ты можешь зайти и выпить лимонаду, – предложила она.

«Иисусе, – подумал Ник, – вот бы вышла парочка, если бы они с Примо встретились: толстый и тощая, и оба полоумные».

Он отклонил предложение миссис Ковак и побыстрее убрался восвояси.

– Как ты себя чувствуешь, Деннис? – спросила по телефону Лорен.

Деннис был очень угнетен, что не сможет играть вместе с ней в пьесе.

– Не беспокойся, – сказала она в утешение, – мы постараемся обойтись без тебя, хотя будет совсем не то.

«Лгунья, – подумала она, повесив трубку. – Будет еще лучше, потому что твою роль играет Ник Анджело».

Она чувствовала себя предательницей по отношению к Деннису и в то же время понимала, что присутствие Ника угрожает ее спокойствию. Она также не могла не смотреть в его сторону, и ей нравилось играть на сцене с ним. Однако есть на свете инстинкт самосохранения, и она ясно сознавала, что просто жизненно необходимо держаться от него подальше, что было совсем нелегко; каждый раз, когда они играли начальную

сцену между Мэгги и Бриком, она ощущала, как возрастает электрическое напряжение между ними.

Но вот пришло время сыграть пьесу перед залом, который заполнили многие жители города. Она дрожала от страха. А вдруг все почувствуют то, что происходит между ними?

Сток опять яростно ворвался в ее жизнь.

Большой, властный и самонадеянный, он был теперь очень уверен в себе, потому что получил во владение новый автомобиль – скоростной «корветт». Она старалась все время по возможности быть рядом с ним. Это было безопаснее, чем находиться в непосредственной близости от Ника.

– Ты можешь не приходить на спектакль, если не хочется, – сказала она Стоку.

– Нет, я буду, – сказал он, – ты моя девушка, не хочу упустить такую возможность. Я с родителями буду сидеть в первом ряду.

«Вот это да! Только этого мне не хватало».

– Ну, я просто хочу сказать, чтобы ты не чувствовал себя обязанным. Меня совсем не задевает то, что тебе… это может быть скучно. – Она почти что заикалась. Но он намека не понял.

– А Деннис еще не играет?

– Гм… нет. Его роль отдали этому новому ученику.

– А, этому потаскуну, ты хочешь сказать.

Можно было подумать, что они оба – и Сток, и Ник – прямо-таки решили неизменно оскорблять друг друга при первой возможности.

Иногда ей казалось, что она вот-вот взорвется. Ей некому было довериться. Ни родители, ни, уж конечно, Мег, которая просто убила бы ее, если бы знала, какие чувства она испытывает к Нику.

«Похорони их, – твердила она себе. – Ник Анджело скоро уедет. Он из тех ребят, которые приезжают в город, причиняют неприятности и удирают».

На Рождество в Босвелле царило большое оживление. Во-первых, предвкушали удовольствие от спектакля, а после него в новогодний вечер в школе должны были состояться танцы. И, естественно, Сток строил планы.

– После танцев, – объявил он ей, – несколько ребят поедут в мотель, где заранее снимут комнаты. И у нас там будет вечеринка.

– А что будет?

– Ну, известно что: музыка, веселье, хороший «хэви металл». Лорен, да расслабься ты. Иногда ты такая старомодная.

Ей очень не нравились советы расслабиться, такая в них слышалась снисходительность.

– Вспомни, что было в прошлый раз, – ответила она и с ужасом подумала, что говорит, как ее мать, так же назидательно. – Тебе стали давать меньше денег, и ты упрекал меня, зачем я позволила тебе приглашать посторонних.

– Но на этот раз будет по-другому, – обещал он. – Да! Пригласи свою подружку Мег, если она не возражает, в пару Маку Райану.

Мак был лучшим другом Стока. Но еще выше и белесее. Только не такой богатый.

– А почему он сам не пригласит?

– Ну, может быть, боится. Ребят, знаешь, не очень-то радует, если девушка не примет приглашение.

Мег пришла в восторг и согласилась немедленно.

«Ну что ж, по крайней мере, нас будет четверо, – подумала Лорен. – Все лучше, чем быть одной со Стоком».

По мере приближения премьеры Бетти назначала репетиции все чаще. Лорен не возражала, да что там – ей это очень нравилось.

Однажды, когда она уходила, Ник схватил ее за руку.

– Эй, – сказал он, – неужели мне надо ждать до следующего дня рождения, чтобы ты со мной поговорила по-человечески?

– Ну, вот, я говорю, – ответила она, пытаясь казаться спокойной.

– Ха! – В смехе его звучала горькая нотка. – Ты опять в своем старом стиле. У тебя есть богатый парень, приятная спокойная жизнь и ни минуты для меня.

– Но мы же с тобой вместе работаем над пьесой, – ответила Лорен. – И почему ты думаешь, что наши отношения этим не исчерпываются?

Он посмотрел на нее так выразительно и неотрывно, что ей показалось, она сейчас вся растворится в этом взгляде.

– Ты же знаешь, что не исчерпываются, – сказал он.

– Я… я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Нет, ты понимаешь, – сказал он, – только не хочешь в этом признаваться.

Она выдернула руку и поспешила уйти. И с облегчением увидела, что Сток ее ждет. Но Сток ждал всегда.

В тот вечер, когда играли пьесу, пошел сильный снег. Бетти Харрис была в дурном настроении, потому что Харрингтон, которым она очень хотела козырнуть, все еще пребывал в заточении из-за тяжело протекавшей свинки.

Лорен дрожала. Почему она согласилась на ведущую роль? Неужели ей действительно хочется выступать перед всем городом в коротеньком шелковом халатике в роли Мэгги, сексуальной, не очень молодой женщины? Господи, все ее засмеют, придется бежать со сцены.

Ник тоже нервничал – он тоже не представлял, как это его угораздило влипнуть в такую чепуху.

Перед выходом они пожелали друг другу удачи.

– И сломать ногу, – сказала Лорен. Он взглянул на нее так, словно ослышался.

– Ногу сломать?

– Так говорят актеры, когда желают удачи.

– Я всегда считал, что они просто сумасшедшие, – ответил он, покачав головой.

Она усмехнулась:

– Да, наверное.

В горле у него пересохло, и ему очень хотелось сбежать.

– Ну, как бы то ни было, мы их всех достанем. Верно?

– Верно!

Лорен вышла первой. Ник ожидал своей очереди в кулисах, и сердце у него громко стучало. Но как только он ступил на сцену, весь страх исчез, и он стал Бриком.

«Вот, черт! – подумал он. – Я могу это, я действительно могу».

Он был прав, и пьеса имела бешеный успех. Для такого маленького городка, как Босвелл, было очень смело поставить «Кошку на раскаленной крыше», она могла шокировать зрителей, и Бетти рисковала. Но зрителям пьеса понравилась.

Кланяясь, Лорен заметила в первом ряду хмурого Стока и его родителей. Но это ей было совершенно безразлично, она была слишком полна радостью успеха и наслаждалась аплодисментами.

После пяти вызовов, когда занавес наконец опустился, восторженная труппа собралась за кулисами. Лорен осмотрелась, ища Ника, и поспешила к нему:

– Ты играл замечательно, – сказала она ласково.

– И ты тоже, – и усмехнулся: – Мы оба хорошо сыграли. Подошла Бетти Харрис, вся в бусах и звенящих цепочках.

– Это был настоящий хит, – сказала она, захлебываясь от волнения, – вы все играли чудесно. Если бы только мой брат мог порадоваться нашему триумфу!

– Жаль, что он все еще болеет, – ответила Лорен.

– У него теперь причиндалы, наверное, как у слона, – прошептал Ник на ухо Лорен.

– Что? – Она ушам своим не верила, неужели он мог это сказать?

– Это все свинка, – сказал он, глядя строго перед собой. – Так всегда бывает.

Она подавила смех, уж очень ярко представила в воображении Харрингтона Харриса со слоновьими причиндалами. Но тут внезапно появились родители. Она повернулась, желая представить им Ника, но его и след простыл.

За родителями возвышался рассерженный Сток.

– Ты не говорила, что будешь на сцене полуголая и каждый сможет глазеть на тебя сколько ему угодно, – пожаловался он.

Разве не следовало бы ему поздравить ее с успехом?

– Но ты меня и не спрашивал.

– Увидимся потом, дорогая, – сказала мать, уводя отца.

– Каково мне после всего этого, – продолжал Сток. – Ты там играешь на сцене с этим оборванцем. Ты меня сегодня с грязью смешала, Лорен.

– Ничего подобного, – ответила она с жаром.

– Нет, смешала. Лорен вздохнула:

– Не порть мне вечер, Сток. Ведь он для меня так много значит.

– Но не для меня.

– Тогда тебе, может быть, уйти домой?

– А ты что будешь делать?

– А я останусь и буду праздновать это событие со всей труппой.

– Без меня?

– Да, без тебя.

– Давай, празднуй, – сказал он и, кипя от ярости, вышел. Да, очень все скверно. Но сердце у нее от этого не разбилось.

В соседней комнате Бетти Харрис организовала обед для артистов. Они были сильно возбуждены и беспрестанно поздравляли друг друга с успехом. Рядом с Лорен оказался Ник.

– Ну… значит, так, – сказал он, подцепив булочку, – теперь я с тобой не увижусь до следующего года, пока в школе не начнутся занятия.

Она отпила воды из стакана.

– «До следующего года» – это все равно как «никогда». Но мы же увидимся на новогоднем вечере? Ты же будешь, правда?

– Не… не думаю.

– Почему же нет?

– Не люблю эти организованные толкучки, где всем должно быть весело.

Она прикусила губу, чтобы удержаться, но это вырвалось само:

– Но Дон захочется с тобой пойти? Он испытующе взглянул на нее:

– По-моему, я тебе уже говорил, что мы не пара, я и Дон.

– Но она говорит другое. «О Робертс, заткнись же!»

– А почему тебя это интересует? Ты в последнее время едва со мной говорила.

– Но я говорю с тобой сейчас. Он пристально глядел на нее:

– Но я, может быть, хочу с тобой не только разговаривать. Она отвернулась. Пора бы ей знать, что он просто хочет

лечь с ней или поступить, как с Мег. И почему это мальчиков так интересует секс? Неужели при этом они ничего не чувствуют и не хотят познакомиться поближе?

– Извини, – сказала она, отодвигая стул и вставая.

– Ты куда?

– У меня в машине подарок для Бетти.

«Оставь меня в покое, Ник Анджело. Мне все это ни к чему. О Роберте, очень даже к чему. Очень, очень».

– Эй, – он стоял сзади. Она обернулась, чувствуя себя слабой и уязвимой.

Молча он прижал ее к себе и поцеловал.

Нет, таких поцелуев прежде она не знала. Его губы были настойчивы и в то же время мягки. Она почувствовала его ищущий язык, но он нежен, не агрессивен. И, не помня себя, она стала его целовать.

– Я хотел этого с первой встречи, – прошептал он, прижимая ее к себе еще крепче.

Она перевела дыхание:

– В хозяйственном магазине Блэкли. Я ползала тогда по полу.

– Да, и у тебя был тот еще видик.

Она хотела сказать: «И у тебя тоже», но не успела, он опять начал целовать ее, и теперь это было так невероятно прекрасно, что она подчинилась его воле, всецело растворившись в чудесном ощущении. Она и прежде целовалась с мальчиками – с Сэмми Пилснером, Стоком и еще с другими, с которыми встречалась, но так, как сейчас, не было никогда. Никогда.

Он продел руки сквозь ее длинные волосы:

– Ты прекрасна.

И никто еще не называл ее прекрасной. Хорошенькой-да. Миловидной – очень часто. Слово «прекрасна» означало нечто другое. Но даже если и так… она не должна терять над собой власть.

– Не надо этого делать, – сказала она тихо.

– Я тебя не заставляю, – ответил он, обнимая ее еще крепче.

Она опять перевела дыхание. Надо что-то срочно предпринять.

– Я должна идти, – и, не ожидая ответа, бросилась в здание.

Весь остальной вечер она старалась не смотреть в его сторону и даже не думать о нем.

Бетти Харрис произнесла речь, в которой похвалила всех своих учеников, и когда надо было уходить, Ник опять оказался рядом с Лорен.

– Можно я отвезу тебя домой? – спросил он.

– Нет, автомобиль и я – одно целое, помнишь? – ответила она.

Он улыбнулся:

– Да, верно.

– Покойной ночи, Ник, – сказала она вежливо.

– Покойной ночи, моя прекрасная.

И весь путь домой, в трейлерный парк, он думал о ней. Но затем мысли его потекли по другим направлениям.

Спектакль прошел замечательно. Его подняло и понесло ощущение, что все присутствующие не могут отвести от него глаз и ловят каждое его слово и движение. На сцене он был уже не никудышный парень, а Брик, кто-то, кого они воспринимали сочувственно и положительно.

И он опять стал думать о Лорен. Когда он ее целовал, это было совсем по-другому. У него, конечно, было немало девушек, но ни одной, похожей на нее. Еще никогда у него не было потребности заботиться, защищать и не разлучаться. Все было иначе, чем с остальными. Все было по-другому.

Неужели он влюбился? Не позволять себе даже думать об этом!

Может быть, он станет артистом. Эта мысль возникла у него неожиданно.

Нет. Он не сумеет этого добиться.

Но, может быть, сумеет?

15

Если Ник решил, что он чего-нибудь хочет, он выкладывался весь, чтобы это осуществить. Прежде всего он посетил Бетти Харрис и спросил, как она посмотрит на то, чтобы давать ему уроки.

– Платить вам я не могу, – объяснил он, – но когда-нибудь я добьюсь своего и тогда заплачу вам как следует.

Бетти рассмеялась:

– Если бы каждый парень, который думал, что он новый Марлон Брандо или Монтгомери Клифтон, заплатил бы мне хоть по одному центу! И ты, Ник, такой же, как все. Ты хорошо играешь, но ты такой же, как они.

– Вы не понимаете, – сказал он. – Я не собираюсь стать физиком-ядерщиком. У меня нет шансов баллотироваться в президенты. Но я решил чего-нибудь добиться, и я решил стать актером.

– Да нет, я как раз понимаю, – ответила Бетти, шагая вдоль и поперек в своей маленькой гостиной. – В молодости у меня были такие же честолюбивые устремления. Я даже уехала в Нью-Йорк.

Он удивился:

– Вы?

– Да. Я прошла через множество прослушиваний и только затем, чтобы услышать: то я слишком высока, то мала ростом, слишком толстая или слишком худая, чересчур некрасива или, наоборот, чересчур смазливенькая. Ник, поверь, никто из них не знает, чего им требуется. Они знают только одно: подай им дубликат того, кто добился известности.

– И что вы делали потом?

– Я вышла замуж, – сказала она. – Я вышла замуж за человека, которому нравилось носить мои платья. А потом он ушел к другой женщине. – Она сухо засмеялась: – Спасибо, что не к мужчине.

– А дальше?

– Думаю, что я тогда повзрослела и, конечно, поумнела. С тех пор я стала кочевать по разным городам и наконец оказалась в Босвелле. – Она вздохнула. – И вот я здесь веду курс театрального мастерства в школе второй ступени. И учу вас всех тому, что у вас никогда не будет возможности применить на практике.

– Но у каждого есть свой шанс, Бетти! Она устало улыбнулась:

– Оптимизм так и брызжет. Сколько тебе лет? Шестнадцать?

– Семнадцать.

– Хорошо, Ник. Я уехала в Нью-Йорк, когда мне было двадцать, покинула его в тридцать. Теперь мне пятьдесят. Последние двадцать лет… – она осеклась, покачав головой, недоумевая, куда же и на что ушло время.

– Но ваш брат своего добился, – заметил Ник.

– Это зависит от того, что под этим понимать, – сказала она рассудительно. – В городке вроде Босвелла он звезда. Но, по правде говоря, за последние шесть лет он сыграл на Бродвее три роли, и все дворецких, вот и вся его слава. В последнее время он рекламировал на телевидении средство от геморроя.

– Харрингтон Харрис?

– Да, великий Харрингтон Харрис. Но все очень польщены, когда он приезжает в Босвелл. Здесь думают, что он звезда, и это главное.

– Бетти, – сказал он проникновенно, завораживая ее своим зеленым взглядом. – Вы должны мне помочь. Мне надо учиться, и я хочу, чтобы меня учил, кто может чему-то научить.

– Очень хорошо. Три раза в неделю ты приходишь сюда в полдень, и мы занимаемся с двенадцати до четырех. Но приготовься работать усердно и никогда не звони мне и не говори, что у тебя есть другое срочное дело.

– Клянусь, – сказал он пылко, – я буду приходить. Она улыбнулась:

– Хорошо. Тогда начинаем.

Зимой в трейлерах жизнь была трудная. Крыши протекали, отчего постоянно пахло сыростью и на полу стояли лужи. Это было почти как жить на улице.

Примо отказался что-либо чинить.

– У меня рука болит, – ныл он, – я ею ничего не могу держать.

– Наверное, ты ее вывихнул, доставая банку пива, – пробормотал с отвращением Ник.

– Ишь, распустил язык, – взорвался Примо. – Я могу тебя вышвырнуть отсюда в любой момент.

– Но мне кажется, ты обещал матери, что я кончу школу второй ступени?

– Ну, не очень-то на это надейся, – проворчал Примо.

Без школы Льюк и Харлан скучали. Они сбегали в город каждый день, и Арета Мэй ничего не могла с ними поделать. Однажды Харлан вернулся избитый.

– Что случилось? – строго спросил Ник.

– Ничего.

Ник повернулся к Льюку:

– Что с ним было?

Льюк посмотрел на него отсутствующим взглядом.

– Иисусе! – воскликнул Ник. – Открой рот и скажи что-нибудь, черт тебя возьми!

Льюк заплакал и выбежал из трейлера. Арета Мэй стоически мыла в раковине посуду. Примо храпел, как обычно, на кровати.

– Неужели нам все равно? – спросил Ник.

– Пусть лучше учится защищать себя. Это не в последний раз, что его побили, – ответила Арета Мэй.

Синдра нашла работу на консервной фабрике. Она уходила рано утром и возвращалась поздно вечером, едва замечая присутствие Ника.