Разведчики и резиденты ГРУ

Мы надеялись, что Райнис станет первым президентом Латвийского государства! Это кажется более чем логичным. Также мы ожидали, что приглашённый и зимой 1919 года приехавший профессор Берлинского университета, всем латышам хорошо известный Карлис Балодис станет первым главой правительства Латвии, её первым и настоящим президентом кабинета министров и министром финансов. И это тоже нам казалось более чем логичным. Профессор К. Балодис выдвинул глубоко продуманную и до основ проверенную программу строительства государства. Было также ясно, что в этом смысле мы скорее всего найдём общий язык, во-первых, со своим большим социалистическим соседом — Советским Союзом.

Но реальные исторические обстоятельства были таковы, что во главе этого революционного (по своей сути) движения стрелков встало в известной степени соглашательское с русским царизмом наше гражданство. Это вполне естественно, ибо наши социалисты, занявшие очень принципиальную позицию по отношению к войне, находились либо в тюрьмах, либо в ссылке… Во всяком случае, вне Латвии. Неверно было то, что это наше тогдашнее гражданство, каковым оно было всегда, считало стрелков своей собственностью, своим общественным предприятием и задумало их использовать в эгоистических интересах своего класса и руководить ими вечно!

Этот конфликт, фактическая сторона которого ещё очень слабо освещена, и характернейшие и весьма важные не только для Латвии исторические обстоятельства известны лишь их интимным соучастникам, стоят Райнису ( 1929 г .) и Карлису Балодису ( 1932 г .) преждевременной могилы, а мне — заключения и ссылки на эти 11 лет».

Работал ли Озолс в этот период на советскую разведку? Трудно сказать. Материально он не нуждался, но на советскую разведку, как известно, работали не только за деньги. И есть свидетельство, что в конце 20-х годов он встречался с Оскаром Стиггой, своим давним знакомым и преемником на посту председателя Исколастрела. О чём беседовал политический лидер, бывший боевой командир, кавалер ордена Лачплесиса, с другим боевым командиром, одним из руководителей военной разведки Советской России? Ответа пока нет.

6 мая 1934 года, за девять дней до совершения Ульманисом государственного переворота, Озолс был арестован и просидел в тюрьме до 18 июня 1935 года, когда его выслали за пределы страны. Приютила изгнанника Литва, за свободу которой он сражался в начале 20-х годов. А через год в его жизни вновь случился крутой поворот.

«В 1936 году республиканское правительство Испании пригласило меня в испанскую армию. — писал Озолс. — С тех пор я беспрерывно боролся против режимов Франко, Муссолини и Гитлера. С 1940 по 1945 годы в оккупированной немцами Франции участвовал в движении Сопротивления».

Ещё по пути в Испанию, в Париже, Озолс вновь встретился со своим старым знакомым Оскаром Стиггой, бывшим в то время начальником 3-го отдела Разведупра РККА, который занимался военно-технической разведкой. Они вместе прибыли в Валенсию к Яну Берзину, бывшему начальнику Разведупра, а ныне главному военному советнику республиканского правительства Испании, который и рекомендовал зачислить Озолса в народную армию. Сначала его планировали использовать в качестве командира создаваемой латышской бригады. Однако, когда выяснилось, что добровольцев из Латвии по количеству недостаточно для создания отдельной бригады, он в звании бригадного генерала стал работать в штабе интербригад. Вскоре, по беспочвенному обвинению в связях с франкистами, Озолса арестовали сотрудники СИМ (испанской военной контрразведки), однако уже через месяц его оправдали и освободили из-под ареста.

После окончания испанской войны Озолс уехал во Францию, поступил там на работу в научно-исследовательское бюро в Париже. В 1940 году, после вхождения Латвии в состав СССР, он обратился в советское полпредство с просьбой о возвращении. В своём заявлении Волдемар Озолс писал: «Я предлагаю все свои силы и знания на работу для пользы нашей Советской Родины и буду работать там и использовать то, что Советские власти найдут нужным». Но в СССР он так и не попал. Опытному бойцу нашли другое применение. По просьбе военного атташе во Франции генерал-майора И. А. Суслопарова он остается в Париже. Отныне он нелегальный резидент советской военной разведки, оперативный псевдоним «Золя».

У Озолса были все предпосылки для успешной работы. Он хорошо подготовлен в военном отношении, имел прочное положение в обществе, знал несколько языков. Он разработал и представил Центру схему будущей разведывательной организации в оккупированной Франции, которая предусматривала создание разведывательных групп в важных стратегических пунктах. Схема была одобрена Центром, который предлагал, прежде всего, создать группу в Париже. В начале 1941 года Озолс занялся созданием организации: привлёк ряд агентов, которые составили ее ядро, подобрал радиста и конспиративные квартиры, организовал сбор ценной информации по вооружённым силам Германии во Франции. В июле ему передали рацию для самостоятельной связи с Центром, но радиста он найти не успел, и, после нападения Германии на СССР его резидентура осталась без контактов с Москвой.

Долгие два года Озолс не имел связи с Центром. А когда встреча с московским представителем, наконец, состоялась, ничего хорошего из этого не вышло. Дело в том, что в течение 1942-1943 годов гестапо разгромило многие нелегальные резидентуры Разведупра во Франции и начало использовать арестованных резидентов Леопольда Треппера («Отто») и Анатолия Гуревича («Кент») в игре с советской разведкой. Так, Треппер с января 1943 года, под контролем гестапо, установил радиосвязь с Москвой и начал передавать дезинформацию. Ему удалось через связного из французской компартии известить Центр о своём аресте и, после получения сообщения Треппера, которое пришло 7 июня 1943 года, Москва, в свою очередь, начала вести радиоигру с немцами. Но, к несчастью, всего за три месяца до этого сообщения, 14 марта 1943 года, Центр дал указание Трепперу установить через Гуревича связь с резидентурой «Золя», с которой не было связи почти два года. Это задание Москвы фактически подписывало Озолсу смертный приговор.

Уже в июле 1943 года гестапо установило адрес, по которому проживал Озолс, после чего Гуревич сообщил в Центр о том, что нашел «Золя». Тогда из Москвы приходит ещё одно задание: «Кент» должен встретиться с «Золя». Эта встреча состоялась 1 августа 1943 года в парижском кафе «Дюпон» на площади Терн. Озолс пришел на встречу без всяких сомнений — у него не было никаких оснований не верить «представителю Центра», письмо которого было подписано знаком «Зет», как это было обусловлено заранее на случай восстановления прерванной связи. Из окна кафе ему были хорошо видны какие-то люди, явно не гуляки, а несшие дежурство.

«Вас очень хорошо охраняют, — заметил Вольдемар своему собеседнику. „Да, это у нас умеют делать“, — подтвердил „Кент“.

Во время этой встречи Озолс рассказал Гуревичу о себе и о своей группе. О том, как в 1940 году получил указание создать нелегальную резидентуру, как ему передали рацию, но не удалось найти радиста, как после вступления немцев во Францию он скрывался в Нормандии. Правда, он не сказал Гуревичу о том, что в 1940 году у него был контакт с Треппером. В свою очередь, «Кент» дал указание Озолсу активизировать работу и усилить агентурную сеть за счет французских техников и чиновников, которые могли бы поставлять информацию.

После встречи с Гуревичем Озолс незамедлительно приступил к выполнению его указаний, и уже в декабре 1943 года установил контакт с 65-летним отставным капитаном французской армии Полем Лежандром. Лежандр, с конца 1940 года руководивший подпольной группой французского сопротивления «Митридат», которая действовала в районе Марселя, согласился сотрудничать с Озолсом, справедливо считая, что они борются против общего врага. В январе 1944 года Лежандр встретился с Гуревичем, и в частности сообщил, что его жена арестована и депортирована. Гуревич пообещал освободить её, из чего Лежандр сделал вывод о том, что советские разведчики обладают громадными возможностями. Он передал Гуревичу полный список своих агентов в Марселе, что помогло гестапо взять под контроль сеть «Митридат» и использовать её для получения информации о военных планах союзников. А сеть Озолса-Лежандра, как признал полковник Ведель из Абвера, позволяла немцам проникать в подпольные организации французской компартии и выяснять, какого рода сведения вызывали наибольший интерес Москвы.

Составил отчет о группе Озолса-Лежандра и американский летчик Мозес Гатвуд, сбитый летом 1944 года над Францией и нашедший убежище у членов организации Озолса. В конце 1944 года он сообщил в Управление стратегических служб (УСС) США сведения, из которых следует, что уже в июне 1944 года группа Озолса полностью находилась под контролем гестапо. По мнению УСС, организуя бегство Гатвуда через Испанию, люди Озолса не могли не поставить об этом в известность немцев, которые хотели использовать побег для установления контактов с союзниками.

Возникает вполне законный вопрос: почему гестапо не арестовало членов групп Озолса и Лежандра? Очевидно, по каким-то причинам им это было тогда невыгодно.

После освобождения Франции войсками союзников Озолс и Лежандр 7 ноября 1944 года были арестованы французской контрразведкой (DST) по обвинению в шпионаже. При обыске в доме Озолса в руки полиции попал доклад, который он подготовил для передачи заместителю «Кента». Из этого доклада было видно, что Озолс действительно считал, что работает на советскую разведку. Этот доклад сыграл положительную роль в освобождении его из французской тюрьмы и передаче советским властям. В скором времени, по требованию сотрудника советской военной миссии во Франции полковника Новикова, обоих арестованых отпустили. После освобождения Озолс до 17 мая 1945 года оставался в Париже и работал в советском торгпредстве, а потом вместе с женой вернулся в СССР.

В отличие от Леопольда Треппера, Анатолия Гуревича и Шандора Радо Озолс не был арестован. Он отказался от предложенной ему должности преподавателя военной академии и 22 июля 1945 года вернулся в Ригу. Там он с осени 1945 года работал на географическом факультете Латвийского государственного университета и в Рижском педагогическом институте, где преподавал военную географию и геодезию. Беспартийный пожилой доцент, он не привлекал к себе внимания окружающих и счастливо избежал послевоенной чистки. Его младший брат Пётр был арестован НКВД 14 июня 1941 года в дни массовых репрессий в Латвии. Как и Вольдемар, подполковник и кавалер ордена Лачплесиса, Пётр вполне подходил под определение «латышского белогвардейца». Он умер в лагере 24 апреля 1942 года.

Вольдемар Озолс пережил младшего брата почти на семь лет. Он скончался 5 июня 1949 года в Пиебалге.

«ЧЁРНЫЙ» КОММЕРСАНТ

В разных странах резидентура Разведупра знала его под разными именами и оперативными псевдонимами: Иван Петров, Станко Кукец, Стоян Владов, Музыкант, Чёрный, Мориц, Мимико. В Москве он был известен как Никола Василев Попов или Николай Васильевич Попов, хотя и это имя не вполне соответствовало настоящему.

Никола Попвасилев Зидаров родился 7 (19) августа 1888 года в селе Мадлеш Бургасского округа Болгарии в семье священника Васила Зидарова и Станы Козаровой. Детство Николы прошло в соседнем селе Голямо Буково, где он учился в начальной школе. Мальчик рос бойкий, весёлый, имел неплохой музыкальный слух и необычайную память. В 1904 году отец умер и семья оказалась в тяжёлом положении. Маленькой пенсии попадьи не хватало, чтобы прокормить троих детей. В 1906 году Никола под фамилией Попов поступил в Русенское военное училище машинистов Дунайской флотилии. За пять лет учёбы, как было нередко в те времена, молодой человек вступил в социал-демократический кружок, где ознакомился с произведениями Маркса, Энгельса, Плеханова. Получив квалификацию машиниста 2-го разряда, Никола Попов уволился в запас в звании старшего подофицера (что соответствует старшему сержанту). Год проработал машинистом на железной дороге в Софии. С началом Балканской войны в 1912-1913 годах служил в армии, затем демобилизовался и осел в Пловдиве, где познакомился с видным лидером ссоциал-демократов «тесняков» Василом Коларовым. В 1914 году Попов вступил в Социал-демократическую партию и стал энергично участвовать в её деятельности. Великая Транспортная стачка 1919-1920 гг., в которой Никола Попов принял самое активное участие, послужила причиной массовых увольнений железнодорожников. Выставили за ворота и Попова.

Оказавшись на улице безо всякой перспективы использовать в дальнейшем профессиональные навыки машиниста, Попов призвал на помощь врождённые музыкальные способности. Он устроился тапером в городской кинотеатр «Эксельсиор», а в свободное от игры на рояле под «немую фильму» время подрабатывал в оркестре Народного дома. Вскоре он женился на служащей парфюмерной фирмы Невене Калистровой, и в 1921 году семья Поповых переехала в Бургас. Там Никола некоторое время работал техником и играл в оркестре ресторана «Элит». Затем до начальства дошли вести об его активном участии в Транспортной забастовке, и с техникой пришлось распрощаться уже навсегда. Остался оркестр и партийная деятельность.

В период подготовки Сентябрьского вооружённого восстания 1923 года Никола Попов был избран членом резервного Бургасского окружного комитета БКП, который и возглавил вооружённую борьбу в округе после ряда арестов. Под руководством Попова отряд повстанцев захватил пограничную заставу в селе Текенджа, чтобы пополнить запасы оружия. Вернувшись в Бургас, они вместе с другими отрядами наступали на город, но огнём воинских частей «сговористов» (членов и сторонников партии «Народен сговор») были рассеяны и вынуждены бежать. Никола Попов переправился в Константинополь, где связался с советским консульством.

Судьбой болгарских коммунистов-беженцев первой волны занимался только что прибывший в Турцию после окончания Военной академии РККА Семён Максимович Мирный («Абдулла»), назначенный заместителем председателя советской репатриационной комиссии. Помимо официальной дипломатической должности, «Абдулла» выполнял задания Коминтерна и Разведупра. В частности, у него на связи находился резидент Никола Трайчев (Давыд Давыдов), известный константинопольский коммерсант. С их помощью 30 сентября 1923 года шестьдесят болгарских эмигрантов отбыли на советском корабле «Эльбрус» в Одессу. Беженцев поселили на специальном сборном пункте, где из них формировали группы, направляемые в разные города на работу и учёбу. Николу Попова направили в Москву.

Знающему болгарское побережье боевику вскоре нашлась «работа по специальности». Весной 1924 года Никола Попов принял участие в переправке оружия для Военной комиссии. Ящики со стволами и боеприпасами доставляли на парусных лодках проверенные сектанты-липоване. Так продолжалось до 13 августа, пока власти случайно не обнаружили на берегу маленький арсенал. Полиция начала аресты. Попов спешно вернулся в Советскую Россию и вместе с другими болгарскими коммунистами был направлен для прохождения ускоренного курса военной подготовки в Тамбовскую спецшколу.

Подготовленного разведчика Коминтерн направил в Югославию. Получив оперативный псевдоним «Иван Петров», Никола Попов два года заведовал участком партийного канала связи София-Белград-Вена. Его штаб-квартира находилась на узловой станции Инджия, в сорока километрах от Белграда по направлению к Загребу. По каналу, который просуществовал с 1920 по 1928 год, переправлялись нелегалы, партийные средства, литература — все, кроме оружия. Оружие по этому каналу в Болгарию не отправляли, чтобы не подвергать весьма важную линию связи излишнему риску. Для него существовали морские пути.

В начале 1927 года Никола Попов, с паспортом на имя хорвата Станко Кукеца, приехал через Австрию в Париж. В эмигрантских кругах его прозвали «Чёрным» за смуглый цвет лица. Кличка прилипла крепко и вскоре превратилась в оперативный псевдоним, оставшийся до конца жизни. «Чёрный» поселился в отеле «Де ля Пост», где жили болгарские коммунисты, состоял в особой Партийной группы содействия (ПГС создавались БКП в 20-е годы в ряде стран Восточной и Западной Европы, они должны были начать действовать в случае нападения на СССР, а пока выполняли задания советской разведки и Коминтерна), был членом Французской коммунистической партии.

Официально Попов числился сотрудником советского торгпредства и выполнял обязанности представителя МОПР (Международной организации помощи борцам революции) — распределял денежные суммы среди нуждающихся беглецов. Вместе с тем, он выполнял задания советской военной разведки. Прежде всего он занялся в гостинице «Де ля Пост» вербовкой надежных людей. Помощников он отбирал себе поодиночке и с каждым работал в отдельности. Среди болгарских коммунистов к сотрудничеству он привлек Илью Хайдукова, Илко Младенова, Ивана Атанасова, Вылчо Ибришимова, Яне Богатинова, Георгия Булгурова, Валентина Велоянца и Петрану Иванову (урождённая Илиева), которая весной 1927 года нелегально выехала в Париж под именем Петраны Попилиевой, к своему мужу Димче.

Работать приходилось в крайне напряжённой обстановке. Дело в том, что в апреле случился крупный провал советской военной разведки во Франции. Был арестован нелегальный резидент Стефан Лазаревич Узданский (живший в Париже под именем художника Абрама Бернштейна) и его помощник Стефан Гродницкий, а также ряд деятелей Французской компартии, которые по профсоюзным каналам организовали получение информации с оборонных предприятий. Узданского на посту резидента сменил Павел Владимирович Стучевский. Он обеспечил бесперебойное поступление французских технологических секретов советским специалистам, но контрразведка уже «села на хвост» многим членам ФКП и обитателям отеля «Де ля Пост». Под наблюдением полиции оказался и коммерсант Кукец. Полиция неоднократно обыскивала его номер в гостинице, но всякий раз безрезультатно.

Несмотря на слежку, Попов в 1928 году написал жене в Бургас, чтобы она приехала к нему с детьми. Самовольное воссоединение с семьёй стало позднее причиной записи в его характеристике: «…нарушает конспирацию». Невена Попова с сыновьями Адрианом и Василом прибыли в Париж в августе 1929-го. К тому времени шпионские страсти немного утихли. Однако весной 1931 года в результате тщательной разработки французских спецслужб была вскрыта разветвлённая сеть коммунистов на военно-промышленных предприятиях. После провала Стучевского «Чёрный» выехал с семьёй в Москву.

Поселились Поповы в общежитии Коминтерна, в гостинице «Люкс» на Тверской улице (ныне гостиница «Центральная»). Потом им выделили квартиру в доме политэмигрантов на улице Новая Башиловка, 26. В Москве Никола, которого именовали здесь Николаем Васильевичем, поначалу работал в аппарате Коминтерна, но «бумажная» работа ему не понравилась. Вскоре по протекции Васила Коларова, старого друга ещё с тесняцких времён, «Чёрный» вернулся в IV Управление Штаба РККА. От Управления его направили учиться в Военную академию имени Фрунзе, и с осени 1932 года он успешно изучал военное дело, технику, общеобразовательные дисциплины, а также прошёл специальную подготовку. В том же году Никола Попов перевёлся из БКП в ВКП(б).

Весной 1935 года, по окончании курса, «Чёрный» прибыл в Разведывательное Управление РККА для получения нового задания. Разведупр, обретший своё прежнее название, претерпел серьёзные изменения. Вместо Я. К. Берзина начальником его стал Семён Петрович Урицкий, заместителем — А. Х. Артузов, начальник Иностранного отдела ГУГБ НКВД; агентурный отдел разделили на две части — 1-й (западный) и 2-й (восточный), которые возглавили сотрудники ИНО О. О. Штейнбрюк и Ф. Я. Карин. Новое руководство активизировало закордонную работу и направило за рубеж новых резидентов. Никола Попов (уже под официально зарегистрированным псевдонимом «Чёрный») должен был обосноваться в Кракове, откуда отслеживать события в Германии, политическую обстановку в Польше и её отношения с соседними государствами.

Такая глубокая засылка и оседание требовали надёжной легализации. Кроме того, следовало наладить каналы связи в странах Западной Европы.

В конце октября 1935 года «Чёрный» прибыл в Париж, где задействовал свою агентуру из числа болгарских политэмигрантов. Для пущей достоверности он взял себе документы и биографию реального человека — Стояна Владова Николова (1891-1978) и несколько дополнил её. Так «Чёрный» стал богатым фермером из Русе, вернувшимся из Америки вместе с племянницей — эту роль сыграла Петрана Иванова, которая всё это время продолжала вместе с мужем выполнять в Париже задания Разведупра. В марте 1936 года «Стоян Владов» с «племянницей» приступили к следующему этапу легализации и налаживания связей. Они отправились в Вену, где наладили отношения с Обществом садоводов. Это было необходимо для укрепления легенды, поскольку именно в качестве владельца садоводческого хозяйства «Чёрный» собирался осесть в Кракове. Это оказалось несложно, поскольку коллективы болгарских садоводов существовали тогда во многих странах Европы, а разгон Земледельческого народного союза пополнил их проверенными людьми.

Легализовавшись, Никола Попов и Петрана Иванова поселились в Кракове на улице А. Пражновского (после войны — Юлиана Мархлевского) в доме № 9 и закупили большой участок земли в пригороде. Развитие хозяйства шло параллельно с созданием разведгруппы «Монблан». Возможности «Монблана» были весьма обширны. Информация поступала от сотрудников болгарского посольства в Варшаве Димитра Икономова и Трифона Пухлева, от секретаря болгарского торгпредства в Берлине Алексия Икономова, сотрудников болгарских представительств в Вене, Праге, Будапеште, руководителей обществ садоводов в Австрии, Чехословакии, Венгрии, от студентов и преподавателей Ягеллонского университета. Когда агентурную сеть стало вскрывать гестапо, у немцев сложилось впечатление, что на советскую разведку дружно работали все болгарские эмигранты: садоводы, военнослужащие, художники, рабочие оборонных предприятий, вовлекая в разведдеятельность родственников и друзей. Героическая же Петрана Иванова снова выехала в 1938 году во Францию и работала там до 1960 года, поставляя ГРУ ценную информацию. В 1960-м она вместе с мужем Димче Ивановым вернулась в Болгарию, где была удостоена высоких правительственных наград. Умерла Петрана 19 апреля 1987 года в Софии.

Донесения для «Центра» Попов передавал в 1936-1938 годах радистке Урсуле Кучинской (впоследствии известная пистельница Рут Вернер), с которой он встречался раз в месяц. На связи у ней была также группа антифашистов в Данциге.

Вторжение немцев в Польшу 1 сентября 1939 года нарушило многие планы и связи группы «Монблан». Столицей Генерал-губернаторства стал Краков — штаб-квартира польской резидентуры Разведупра. В условиях оккупации Никола Попов сумел наладить контакты с ответственными работниками гитлеровской администрации и даже гестапо. Его не смущали доносы людей, завидовавших преуспевающему бизнесмену. В своей традиции, «нарушая конспирацию», коммерсант Владов совершенно официально переводил в Софию деньги, которые затем использовались для нужд подполья. «Чёрный» действовал смело, но осмотрительно. После нападения Германии на Советский Союз, связь с «Директором» (кодовое наименование начальника Разведупра с 1937 года) прервалась. Ни радиостанции, ни радиста в составе «Монблана» тогда не было. Весной 1942 года в окрестностях Кракова высадилась группа советских парашютистов. Десантники связались с резидентурой, однако воспользоваться услугами радиотелеграфиста Леонида Четырко Попов не решился. В августе 1942 года к «Мимико» прибыла подготовленная радистка и до января 1945 года поставлял информацию (которая получила в «Центре» положительную оценку), главным образом, о дислокации и перемещении немецких войск на маршруте Краков — Катовицы — Ченстохов. Кроме того, он организовал заброску в приобретение легализационных документов наших разведчиков в Чехию.

В январе 1945 года связь с Николой Поповым прекратилась, дальнейшая его судьба неизвестна.

6 сентября 1977 года в Кракове на доме № 9 по улице Юлиана Мархлевского в память о нём была открыта мемориальная доска с надписью: «С конца 1939 по 1943 г . в этом доме жил и отсюда руководил антифашистской деятельностью болгарских патриотов в Кракове Стоян Владов, верный сын своей родины и герой польского и болгарского народов, погибший в лагере смерти Освенцим. От краковской общественности». Агент Разведупра и после смерти продолжал соблюдать полную конспирацию.

ОТТО БРАУН: ВОСТОК — ДЕЛО ТОНКОЕ

Отто Браун родился в Германии 28 сентября 1900 года в г. Исманинг под Мюнхеном в семье торговца, четвертым из пяти детей. В 1902 году отец умер, а мать с детьми переехала в Мюнхен, где стала работать учительницей. Семья жила в бедности, дети посещали народную школу, созданную городом на частные пожертвования для нуждающихся детей. С 13 лет Отто учится в Королевском баварском училище для подготовки учителей в Пасинге вблизи от Мюнхена. В июне 1918 года его призывают на военную службу в Баварскую армию, но юноше повезло — война шла к концу, уже в ноябре он демобилизован. В следующем году Отто сдает, наконец, выпускные экзамены в своем училище и получает место учителя. Но к работе он так и не приступил, выбрав для себя совсем другую стезю. Вся дальнейшая его жизнь профессионально связана с партийной работой, с которой он связан ещё с 1918 года.

В апреле — мае 1919-го Отто Браун участвует в боях за Баварскую советскую республику, в декабре, одним из первых, вступает в «Союз свободной социалистической молодежи», работает в Союзе Спартака в Гамбурге, участвует в выступлениях против мартовского путча 1921 года в Средней Германии и тогда же становится коммунистом. Вся дальнейшая его жизнь профессионально связана с партийной работой.

С марта того же, 1921-го — он член ЦК КПГ и находится на руководящей работе в нелегальном военном аппарате партии в Берлине. Одновременно Отто Браун работает на советскую военную разведку. Впервые его арестовали уже в июне за участие в налете на квартиру русского полковника Фрейберга, представителя генерала Семенова, откуда они с товарищами вынесли два чемодана политических документов, оставив нетронутыми деньги и ценные вещи. Находясь в полиции, он не только не назвал своих товарищей, но и выдал себя за деятеля правых взглядов и потому в августе был освобожден из под ареста. В феврале 1922 года его приговорили к семи месяцам тюрьмы, однако, отбывать наказание подсудимый не явился и перешел на нелегальное положение.

С этого времени и до ареста в 1926 году он был одним из руководителей военного и разведывательного аппарата КПГ под именем «Карл Вагнер», попутно выполняя и другую партийную работу: сотрудник пресс-службы ЦК, преподаватель партшколы в Йене в 1923 году, оргсекретарь района Тюрингия в 1923-1924 годах, руководитель контрразведки КПГ в 1924-1925 годах.

В 1924 году Отто познакомился с 16-летней дочерью мюнхенского адвоката Ольгой Бенарио, которая вскоре стала его подругой. Эта юная женщина сыграла в судьбе Брауна решающую роль.

В сентябре 1926 году Брауна арестовали. Сначала он отбывал срок, назначенный ему по делу Фрейберга, а затем содержался в тюрьме по более серьезным обвинениям, в том числе и в государственной измене в форме шпионажа. Ольга регулярно ходила к нему на свидания в знаменитую берлинскую тюрьму Моабит. И вот, 11 апреля 1928 года, в 9 часов утра, она пришла на очередное свидание, которое, как обычно, происходило в комнате судебного следователя. Вслед за ней в комнату ворвались еще шесть человек, вооруженных пистолетами, нейтрализовали охрану и служащих, после чего все благополучно скрылись. Сообщения о дерзком побеге обошли все газеты, за головы Ольги и Отто было обещано вознаграждение в 5 тысяч марок. Но разыскать их не удалось, и не удивительно — они прямиком отправились в СССР, где немецкой полиции было их, разумеется, не достать. В Москву Отто прибыл 10 мая.

Дальше их судьбы расходятся. В Москве о дерзком побеге уже знали, и молодая пара сразу стала знаменитой. Ольгу избрали членом ЦК КИМ (Коммунистического Интернационала Молодежи). Она работала, учила иностранные языки. Отто не смог смириться с тем, что у жены совсем не остается времени для него. В 1931 году они расстались.

Дальнейшая судьба Ольги трагична. В 1934 году она, по заданию Коминтерна, отправилась в Бразилию вместе с легендарным бразильским революционером Луисом Карлосом Престесом, для подготовки революции. Они ехали туда под видом мужа и жены, и действительно стали таковыми еще по пути в Бразилию. Однако времени им было отпущено совсем немного. Бразильская революция не удалась, в 1936 году Луис и Ольга были арестованы. Престес попал с бразильскую тюрьму, а Ольгу, как немецкую гражданку, власти депортировали в Германию. Там, в немецкой тюрьме, она родила дочь Аниту. Девочку удалось вызволить из тюремных застенков, и она выросла в Мексике, у бабушки, а сама Ольга Бенарио погибла в концлагере Бернбург 5 апреля 1942 года.

Что же касается Отто Брауна, то он был куда удачливее, хотя к тому было немного предпосылок, учитывая его место работы. 11 октября он был принят в члены ВКП(б), работал в ИККИ, учился в Международной Ленинской школе, в качестве гостя в июле-сентябре 1928 года присутствовал на заседаниях 6-го конгресса Коминтерна. Потом стал слушателем Военной академии имени М. В. Фрунзе. По окончании академии, весной 1932 года, по заданию Исполкома Коминтерна и IV-го Управления Штаба РККА, он был в качестве военного советника направлен в Китай, где в то время разгоралась гражданская война, и коммунисты вели борьбу на два фронта, против Чан Кай-ши и японских агрессоров. Первоначально местом его работы был контролируемый гоминьданом Шанхай.

Принадлежность к Коммунистической партии в Китае каралась смертной казнью. Наши советники работали в условиях строжайшей конспирации. Главный военный советник, руководитель Отто, еще не прибыл. Раз в неделю Браун («товарищ Ли Дэ») вместе со своим товарищем, представителем Коминтерна при ЦК КПК Артуром Эвертом, посещал конспиративный дом ЦК. В то время секретариат ЦК КПК поддерживал регулярную связь по радио с Исполкомом Коминтерна в Москве и с Центральный советским районом Китая, где находилось временное революционное правительство и базировалась китайская Красная Армия. У представительства Коминтерна не было собственной радиостанции, и им приходилось связываться с Москвой через посредство ЦК. С другими «красными» и партизанскими районами не было даже радиосвязи — информацию о том, что там происходит, приносили лишь нерегулярно циркулирующие курьеры. С партийными организациями в других городах связь была не лучше. Как в такой ситуации ЦК ухитрялся руководить партией — совершенно непонятно. Скорее всего, руководство с его стороны было минимальным.