Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Разведчики и резиденты ГРУ

ModernLib.Net / История / Кочик Валерий / Разведчики и резиденты ГРУ - Чтение (стр. 17)
Автор: Кочик Валерий
Жанр: История

 

 


Еще с раннего детства ему, человеку «неосновной» национальности пришлось столкнуться с шовинизмом. И нет ничего удивительного в том, что несправедливость привела его в левую часть политического спектра. Еще в школьные годы он стал членом Социалистического Союза молодежи, затем, находясь в Берлине, принимал участие в работе прогрессивных молодежных организаций. Через некоторое время Черняк стал членом сначала Социалистической, а затем и Коммунистической партии Германии.

Весной 1930 года, после окончания учебы, перед тем, как вернуться в Бухарест, Черняк обратился к одному из представителей КПГ с просьбой связать его с румынскими коммунистами. Но немецкий товарищ вместо этого предложил Яну совсем другое: познакомить его с человеком из России. Они встретились в берлинском кафе и, после недолгой беседы, Ян согласился помогать советской разведке. Было это в июне 1930 года. С этого дня судьба Черяняка оказалась надолго связана с Разведупром, а наша разведка получила одного из своих лучших резидентов.

Чтобы получить высшее образование в Румынии, Черняк не вышел профилем, но для службы в румынской армии он оказался достаточно хорош. Вскоре после возвращения его призвали на службу. Если бы он был румыном, то с таким образованием попал бы на офицерские курсы. А так ему светила служба, пожалуй, лишь в пехоте. И тогда Ян дал первую в своей жизни (но не последнюю! ) взятку. Коробка шоколадных конфет и 5 долларов обеспечили ему место в школе сержантов, после окончания которой он стал писарем в артиллерийском полку, получив непыльное место службы и… возможность передавать своему куратору из Разведупра секретные документы. Кстати, его карьера разведчика чуть было не окончилась, едва начавшись. Его связника арестовала служба безопасности, но она (это была девушка) не выдала Яна. Через год, срок его службы окончился, и Черняк снова отправился в Берлин и Румынию больше никогда не возвращался.

В Берлине Ян восстановил связь с советской разведкой и приступил к организации своей первой небольшой группы, которая добывала военную и военно-техническую информацию. Хорошее инженерное образование и высокая эрудиция, обаяние и коммуникабельность, дисциплинированность и осторожность делали его почти идеальным резидентом. Только в одном он отступал от правил конспирации: в то время нашим разведчикам предписывалось как можно меньше пользоваться помощью братских коммунистических партий. Черняк же пользовался их помощью достаточно широко. (Случай не редкий для наших резидентов того периода. Так, например, весной 1930 года, в Австрию главным резидентом был направлен Иван Винаров («Март»). В Москве Винарова инструктировал Берзин, который предостерег резидента от «всяческих контактов с членами коммунистических организаций и их руководством» и посоветовал опираться на «содействие честных, прогрессивно мыслящих людей». Но «Март», прибыв в Вену, так же как и Черняк, приступил к созданию своей сети именно с помощью местных коммунистов и политэмигрантов.

Начало 30-х годов было для нашей разведки временем тяжелых потерь, когда «сыпались» старые опытные резиденты. Но молодой начинающий разведчик работал без провалов. Позднее, на вопрос, как ему удавалось избегать ловушек контрразведки, Черняк ответил: «Я не нарушал требований конспирации. Всегда помнил, чем может закончиться для меня встреча с контрразведкой. А поэтому никогда не посещал публичные дома, спортивные соревнования, где часто проводились облавы и проверки документов, не нарушал местных законов, чтобы не привлекать к себе никакого внимания… Этому учил и своих помощников„. Конспирация основа работы, но это ещё не всё. Как говорил профессионал военной разведки В. С. Евенко, «разведчику, кроме всего прочего, нужно ещё и обыкновенное везение“.

В начале 1935 года над Черняком, хотя и не по его вине, нависла опасность. Бельгийской контрразведкой был арестован человек, знавший Яна по партийной работе в начале 30-х годов. Черняк доложил об этом резиденту, с которым был связан. И получил приказ: немедленно выехать в Прагу. Но он давно мечтал пройти курс обучения в Международной Ленинской школе, и вместо Праги в тот же вечер отправился в Москву. Однако, в ленинскую школу он так и не попал — его направили совсем в другое место: в Школу Разведупра. После ее окончания Черняка принял начальник военной разведки Ян Берзин и поставил перед ним задачу — организовать резидентуру для работы по Германии, действующую с территории другой страны.

После разговора с Берзиным Черняк выехал в Швейцарию — первый «пункт назначения» загранкомандировки, которая планировалась, как обычно в то время, на один-два года, а продлилась десять лет.

Добирался к цели он долго, кружным путем, через несколько стран. Первый экзамен ему устроила Вена. В гостинице у него попросили паспорт. У Черняка было два паспорта, во всем одинаковых, кроме одного: в том, которым ему надлежало пользоваться, не было советской визы. Этот паспорт находился в тайнике, в чемодане. Что делать? Вскрывать тайник в холле отеля? Заполнив анкету, разведчик отдал ее портье и соверешнно спокойно сказал, что паспорт у него в чемодане. Сейчас он поднимется в номер, распакует вещи и спустится с паспортом вниз. Вторая трудность возникла в консульстве: ему не хотели давать французскую визу, предложив отправиться за ней… в Берлин, место выдачи паспорта. Пришлось давать взятку, после которой денег осталось только на билет третьего класса.

В то время Центр держал разведчиков, что называется, «в черном теле». Время, когда разведчики могли не экономить на мелочах, еще не пришло. Одна-единственная «незапланированная» взятка ставила под угрозу всю работу. А требование детального финансового отчета было порой просто опасно. Такую отчетность вел на бумаге один из лучших резидентов Второй мировой войны — Шандор Радо и эти его записки попали в руки контрразведки при обыске на конспиративной квартире. Но даже если вынести этот случай за скобки, то ясно, что разведчик должен, как минимум, иметь достаточно средств, чтобы жить в соответствующей его положению квартире, одеваться и не быть стесненным в мелочах.

«Скупость в финансовых вопросах Центра, — напишет позднее в отчете Черняк, — создавал трудности для меня. Не многое помогло успешно развивать нашу работу так, как полное изменение отношения к финансовым вопросам».

В ходе своей десятилетней командировки он переезжал из страны в страну, и в каждой из них обязан был держаться так, чтобы не привлекать внимания. Кроме традиционных английского, французского и немецкого он в совершенстве знал румынский, венгерский и чешский языки, имел несколько паспортов — один из них был даже австралийским! Никогда в странах пребывания не занимал сколько-нибудь престижных постов — числился лектором, коммерческим агентом и т.п. Менял имена и легенды, имел их несколько, но не имел даже подобия дома, живя на квартирах надежных людей, которые, как правило, считали его коммунистом, находящимся на нелегальном положении. Один раз он в течение нескольких месяцев не мог легализоваться — одна случайная проверка, и все! Но он был умен, хитер и осторожен, и в его жизни не было места таким вот случайным проверкам. И такой вот жизнью Ян Черняк жил десять лет, шесть из которых пришлось на войну.

Итак, освоившись на новом месте и получив необходимые средства, Черняк приступил к организации агентурной сети. Вскоре среди его источников были такие фигуры, как секретарь министра, глава исследовательского отдела авиационной фирмы, офицер разведки, высокопоставленный военный в штабе, крупный банкир и другие. Только лично Черняк завербовал двадцать агентов. Трое из них работали на нашу разведку по тридцать лет — в то время, как завербовавший их резидент давно уже находился в Союзе. Кроме того, он настолько успешно руководил этой сетью, что его агенты ни разу не только не были арестованы, но даже не попадали в поле зрения контрразведки.

Соответствующей была и информация, которую Черняк направлял в Центр. Так, от банкира он получил список закрытых счетов в европейских банках, которыми пользовались секретные сотрудники немецких спецслужб и нацистской партии. Что же касается научно-технической и военной информации, то в Москву направлялись материалы противовоздушной и противолодочной обороне Германии, новейших материалах и технологиях, применяемых в авиации, вооружении и оборудовании самолетов, по реактивным снарядам, бронетанковой технике, химическому и бактериологическому оружию, связи, радиолокации, состоянии оборонных отраслей промышленности европейских стран, запасах стратегического сырья и так далее… Обо всем и помногу.

О работе Черняка в это время можно судить по следующей записи в его характеристике: «Находясь в зарубежной командировке, Я. Черняк провёл исключительно ценную работу по созданию нелегальной резидентуры и лично завербовал 20 агентов». А вот как оценивали работу Черняка получатели его информации. В 1937 году старший инженер 5-го управления НКО Дозоров докладывал начальнику Разведупра: «Наиболее важными и исключительно ценными являются материалы 1-й группы, где дано подробное описание производства иконоскопов. Они отвечают острейшей потребности наших институтов и помогают в разработке новых высокочувствительных телепередатчиков. Такая информация поможет нам сэкономить буквально миллион рублей в валюте».

В октябре 1938 года, после заключения печально известного Мюнхенского соглашения, Черняк переезжает в Париж — по-прежнему в качестве нелегала. Однако обстановка там была крайне напряженной, и поэтому перед оккупацией Франции гитлеровскими войсками летом 1940 года он возвращается в Цюрих, а затем перебирается в Англию.

С началом Второй мировой войны перед советским разведчиками в странах Европы встала одна проблема, к решению которой Разведупр оказался не совсем готов — связь. До тех пор связь с Центром осуществлялась реже по радио, чаще — через советские представительства с помощью курьеров. После 1 сентября 1939 года одни европейские страны были охвачены войной, немногие другие — такие, как нейтральная Швейцария — закрыли границы. Некоторые резидентуры полностью потеряли связь, иной раз на несколько лет, другие укрупнялись, группируясь вокруг имеющихся там радиопередатчиков. Но проблему Черняка радиопередатчики не могли решить полностью. Научно-техническую информацию не зашифруешь и не передашь ключом, как военную и политическую. Это десятки и сотни листов текста, чертежи, образцы. (Кстати, образцы перевозились через границу… в тортах. Расчет точный — без крайней необходимости ни один таможенник торт потрошить не станет).

Только в одной области — радиолокации заместитель председателя Совета по радиолокации при ГКО инженер-вице-адмирал А. Берг писал в ГРУ следующие отзывы: «11 июня 1944 года. Полученные от вас материалы на 1.082 листах и 26 образцов следует считать крупной и ценной помощью делу». «30 декабря 1944 года. Получил от Вас 475 иностранных письменных материала и 102 образца аппаратуры. Подбор материалов сделан настолько умело, что не оставляет желать ничего лучшего». «26 декабря 1945 года. Получил от ГРУ 811 иностранных информационных материалов (в том числе 96 листов чертежей), описаний и инструкций новейших радиолокационных средств. Совет готов поддержать представление работников, участвовавших в этой работе, к правительственым наградам или премированиям».

С началом войны резидентура Черняка осталась без связи. Но он не пал духом, продолжал работу, накапливая материалы. И связь была восстановлена. После нападения Германии на Советский Союз нелегальная резидентура Черняка поставляла важнейшие материалы по фашистской Германии. К середине войны она превратилась в мощную разведывательную организацию, включающую в себя около 35 источников ценной информации, в большинстве своем работавших бескорыстно. Если же говорить более конкретно, то в Москву уходили данные о немецких запасах никеля, вольфрама, олова, количестве новых самолетов и маршрутах их перегонки. Когда немцы приступили к созданию нового танка и отработали техническое описание и инструкцию по ведению боя, то в скором времени эта документация уже была в Москве. А перед Курской битвой Черняк направил в Центр материалы о присадках к стальным сплавам, из которых немцы изготовляли орудийные стволы. Благодаря этим сведениям живучесть стволов нашей артиллерии была повышена в несколько раз.

Кроме того, именно Черняк в начале 1942 года привлек к работе на советскую разведку английского физика Аллана Нанн Мэя, участвовавшего в программах создания ядерного оружия «Тьюб эллойз» («Трубные сплавы») в Великобритании и «Манхэттенский проект» в США. За полгода тесного сотрудничества Мэй передал Черняку документальную информацию об основных направлениях научно-исследовательских работ по урановой проблеме в Кембридже, описание получения плутония, чертежи «уранового котла» и описание принципов его работы.

Алан Нанн Мэй («Алек») родился 2 мая 1911 года в Бирмингеме, Великобритания в семье литейщика. Он окончил Школу Короля Эдварда в Бирмингеме и Тринити колледж в Кембридже, где изучал физику и 1939 нрлу получил докторскую степень. В сентябре того же года в составе английской делегации Алан посетил СССР.

Мэй был членом редколлегии журнала «Научный работник», который издавала Национальная ассоциация научных работников, преподавал в Лондонском университете. Он придерживался левых взглядов и в 1936 году вступил в Компартию Великобритании. Работая научным сотрудником Кавендишской лаборатории в Кембридже, Мэй участвовал в секретной прокте по созданию радара, потом занимался элементарными частицами в Бристоле, стал сотрудником проекта «Тьюб эллойз», т.е. создания атомной бомбы.

В ноябре 1942 года его пригласили продолжить ядерные исследования в Монреале, Канада. Исследовательской работой он занимался в Монреальской лаборатории Национального научно-исследовательского совета Канады. Неоднократно ученый посещал своих канадских коллег на предприятии по производству тяжелой воды Чолк-Ривер и американских коллег в Аргоннской лаборатории в Чикаго, которые в числе многих других работали над созданием атомной бомбы (Манхетеннский проект). Это Мэй передал сотрудникам советской военной разведки образцы урана (доставленные в Москву П. С. Мотиновым) и подробные материалы, касающиеся разработки ядерного оружия.

Выдал его перебежчик — шифровальщик военного атташе СССР в Канаде И. С. Гузенко. С сентября 1945 года Мэй жил и работал в Англии, преподавал в Королевском колледже Лондонского университета. Английские контрразведки установили за Мэем слежку и в феврале 1946 года его допросили ее сотрудники. Арестовали Алана Мэя 4 марта того же года и 1мая приговорили к 10 годам лишения свободы. Освободили его за примерное поведение в декабре 1952 года.

Научную деятельность он продолжал сначала в Великобритании, а в 1962 году переехал в Гану, там он жил с семьей и преподавал физику в местном университете. В 1976 году вышел на пенсию, консультировал правительство Ганы по вопросам научного образования. На родину Алан Нанн Мэй вернулся в 1978 году и умер в Кембридже 12 января 2003 года.

В 1943 году Черняк перебирается из Англии в Канаду, где заново налаживает работу нелегальной резидентуры. Здесь добывание информации по атомной бомбе, создаваемой союзниками, стало уже основной его задачей. У него на связи находилось большое количество агентов, в том числе и ученый с мировым именем (ныне покойный, но не рассекреченный). Впрочем, агентурная сеть Черняка работала и по другим направлениям научно-технической разведки. (Кстати, те материалы, за которые Берг так благодарил ГРУ, были присланы именно в это время.) Всего же за 1944 год Центр получил от Черняка 12.500 листов технической документации, касающейся радиолокации, электропромышленности, корабельного вооружения, самолётостроения, металлургии и 60 образцов аппаратуры. Не уменьшился объем поступаемой от Черняка информации и на следующий год. Работа шла полным ходом, и шла бы, по всей вероятности, еще много лет, если бы не одно непредвиденное обстоятельство.

5 сентября 1945 года шифровальщик резидента легальной резидентуры ГРУ в Оттаве полковника Николая Заботина лейтенант И. Гузенко попросил в Канаде политического убежища. В обмен на это он передал канадской контрразведке большое количество документов о деятельности советской военной разведки в стране «Кленового листа». Эти обширные материалы давали возможность вычислить и не названных там сотрудников ГРУ. В результате была практически полностью парализована работа оттавской резидентуры, арестованы физики Аллан Мэй и Клаус Фукс, передававшие Советскому Союзу данные о создании атомной бомбы, а многие нелегалы были вынуждены срочно выехать в Москву. Среди них был и Ян Черняк.

То, как его вывозили из страны, достойно детального описания. По предложенному плану, один из помощников Яна Петровича должен был на такси привезти вещи в условленное место около жилого дома, за углом которого будет ждать машина. Она доставит вещи на корабль. План был назван Черняком идиотским. И вот почему. В обязанность любого таксиста «там у них» входило поднести вещи к двери дома и позвонить. Но кому? Назнакомым жильцам? Отказаться же от услуг водителя и остаться с чемоданом на трутуаре значило бы вызвать подозрение. Это не было взято в расчет разработчиком плана, который, как видно, недостаточно знал страну.

Встреча же с самим Черняком была назначена в номере гостиницы, где жили некоторые члены команды судна. Войдя в назначенное время в фойе, Ян Петрович был удивлен, увидя, что «01» (человек, который должен был его выводить) стоит в дверях и разговаривает с какой-то женщиной. Его нахождение здесь, а не в номере можно было понять как сигнал тревоги и ретироваться. Но Черняк уже оценил «01» и понял, что от него всего можно ожидать. Минуя лифт, он медленно пошел по лестнице, давая возможность «01» обогнать его.

Так и случилось. «01» подошел к двери номера и осмотрелся кругом, «как хороший шпион в кинокартине». Обменялись паролями. Теперь Черняку надлежало изменить внешность под радиста. Тот надел шляпу, пальто и очки разведчика и напрасно пытался натянуть перчатки на свои татуированные руки. Переодетым, этот импозантный человек выглядел как клоун.

Через 25 минут разведчик в матросской одежде и двое сопровождающих — тоже в форме — вышли из гостиницы. Швейцара в это время в другом номере русские моряки настойчиво угощали виски и джином. По дороге в порт сопровождающие пели русские песни. Это были первые шаги разведчика в Россию».

А в довершение всего, со всего экипажа судна взяли подписку о неразглашении и предупредили о судебной ответственности — как раз то, чего недоставало, чтобы образ загадочного пассажира врезался в память каждому из них на всю оставшуюся жизнь.

На причале севастопольского порта к капитану судна подошел человек и спросил: «Скажите, пожалуйста, могу ли я получить четыре посылки и одно место, прибывшее из Европы?» «Да, если вы на это уполномочены«, — ответил капитан. И только после этого обмена паролями Черняк сошёл на берег. Через несколько суток он уже был в Москве, где для него началась новая жизнь.

В 1946 году Черняк получил советское гражданство и начал новую жинь на новой родине. Было ему тогда 39 лет. Он жил в Москве, ходил играть в шахматы в сад «Эрмитаж», завел там приятеля, который познакомил его с подругой своей сестры. Тамара была студенкой мединститута, во время войны служила на зенитной батарее ПВО. Вскоре они поженились.

Некоторое время он работал референтом в ГРУ. Работа его резидентуры получила признание высшего руководства страны: двое из его источников были удостоены ордена Ленина, четыре — ордена Трудового Красного Знамени, восемь — ордена Красной Звезды, ещё двое — ордена «Знак почета». Однако сам Черняк награжден не был. Почему? Версии на этот счет высказываются разные. По одной, Сталин после предательства Гузенко был сердит на военную разведку. И представление начальника ГРУ, генерал-полковника Ф. Ф. Кузнецова о награждении Черняка отклонил просто потому, что оно попало к нему в неподходящий момент. Ну, а настаивать никто не посмел.

Как бы то ни было, больше в спецкомандировки его не посылали. Вскоре он ушел из разведки и устроился переводчиком в ТАСС. За эту работу он был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Время от времени выезжал за рубеж в командировки со спецзаданием. Была ли работа в ТАСС только «крышей»? Это мы узнаем не раньше, чем рассекретят его секретное досье.

АРТУР АДАМС: ЕМУ СОПУТСТВОВАЛА УЧАЧА

Военным разведчиком, добывавшим научно-техническую информацию, в том числе по «Манхеттенскому проекту» (разработка атомной бомбы в США), был и Артур Адамс («Ахилл»). Имея инженерное образование, он внес немалый вклад в дело ликвидации американской ядерной монополии.

В 1948 году в СССР отдельным изданием и весьма ограниченным тиражем была напечатана статья из американского журнала «Лук». Её авторы искали «ответ на зловещий вопрос — когда Россия будет иметь атомную бомбу?», который, по их словам, «стал решающим для американских планов на будущее». Но, задав такой вопрос, американские эксперты успокоили читателя — это произойдет не ранее 1954 года, а «что касается шпионажа и информации, проникающей в прессу, Советы могут получить лишь отрывочные сведения — ничего похожего на полное описание». Теперь то мы знаем, как серьезно они ошибались. Но уже тогда в предисловии к этой брошюре неизвестный советский автор заметил: «Поживем — увидим! « (Хогертон Дж. Ф., Рэймонд Э. Когда Россия будет иметь атомную бомбу? М., 1948. С.8, 11, 36.).

Пожалуй, впервые фамилия Артура Адамса, как военного разведчика, упомянута у нас в 1968 году в юбилейном издании «50 лет Вооруженных сил СССР», в перечне «отважных руководителей разведывательных групп и рядовых разведчиков». Но подробности о его жизни и деятельности стали известны лишь в последнее время.

Артур Александрович Адамс родился 25 октября 1885 года в городе Эскильстуна, одном из промышленных центров Швеции. Его отец был швед. Иногда пишут, что он был морским офицером, инженером-судостроителем. Но в собственноручно написанной автобиографии Адамс называет иную профессию отца — инженер-мукомол, работавший по найму (РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 100. Д. 5942. Л . 6.). Мать учительница, еврейка родом из Петербурга. Смерть мужа вынудила её вернулась на родину в 1891 году вместе с тремя сыновьями. Спустя четыре года умерла и мать. Старшие братья, Георгий и Барнард, уехали в Петербург, а 10-летний Артур воспитывался до 1898 года у родственников по материнской линии, живших в поселке Чудово. В следующем году он поступил в школу морских механиков при Минных классах Балтийского флота в Кронштадте, которую окончил в 1903 году. Тогда же началась его работа на поприще революционера. «Будучи в школе, я занимался в кружках, в которых впервые познакомился с революционно-социалистической литературой. Кружки были связаны с городской организацией Р. С. Д. Р. П., от которой временами посылались к нам руководители кружков и лектора и от которых мы получали поручения по распространению литературы и листовок среди учеников школы. Мне временами поручалась мелкая работа городской организации, как по распространению прокламаций, так и хранению литературы. В партийной литературе уже тогда разбирался вопрос о расколе в партии, но я был недостаточно подготовлен, чтобы иметь своё суждение« (Там же.).

Из школы, по её окончании, его послали на практику в минные мастерские Судостроительного заводв в Николаеве. «Уезжая из Кронштадта, — писал Артур Адамс, — я получил явку в кронштадтской организации Р. С. Д. Р. П. и по приезде в Николаев, связался с заводской организацией. Это было моё первое соприкосновение с рабочим классом. Вскоре после моего поступления на завод, там произошла забастовка (волна забастовочного движения в 1903 году). После забастовки многих — и меня в том числе — на завод обратно не приняли. Я выехал в Херсон, где поступил в мастерские Путей Сообщения, а впоследствии направлен на черпалку в караван по очистке устьев Днепра (там строился порт)» (Там же.).

На Днепре, с июля 1903 года, Адамс работал техником-практикантом.


Естественно, в Херсоне он не оставил партийной деятельности, вел пропаганду среди рабочих, занимался в кружках. Уже в августе 1904 года Адамс был впервые арестован — когда распространял у казарм крепости прокламации против войны. При аресте был жестоко избит полицией — по его собственному выражению, «били так, чтобы убить», после чего у Адамса всю жизнь болел позвоночник. При обыске у него в квартире обнаружили печать и книжку для сбора денег в пользу парторганизации эсдеков.

До суда он просидел в тюрьме 13 месяцев. 10 сентября 1905 года Артур Адамс, неполных двадцати лет, был приговорен к вечной ссылке, которую, по причине несовершеннолетия подсудимого, заменили шестью годами крепости. Но уже 21 октября 1905 года он был освобожден по амнистии и тут же снова включился в революционную работу.

«Декабрьские дня я пережил в Екатеринославской организации. К тому времени я уже разбирался в вопросах раскола в партии, изучая этот вопрос в тюрьме и впоследствии работая в замкнутой части организации, причём считал членами партии только активно в ней работающих. По вопросу об отношении к движению либералов, профессиональным союзам, думе — я считал себя большевиком, но припоминая свой тогдашний уровень, я не могу сказать, что я был вполне определившийся большевик« (Там же.).

Дальнейший путь Артура Адамса типичен для многих российских революционеров: ссылка, побег, эмиграция. Вернувшись в Херсон в июне 1906 года и не успев как следует развернуться, он снова был арестован и через два месяца выслан в Олонецкую губернию. Оттуда он убежал и, следуя на юг, добрался до Одессы, где был совершенно случайно задержан. Как водится, его проверилии по картотеке и устновили, что перед ними беглец из ссылки. Сведения о нем достигли Одессы раньше, чем он туда прибыл. Вторичная ссылка оказалась более суровой. Адамса отправили на другой край империи — в Якутскую область, откуда бежать было значительно труднее. Именно поэтому Артур бежал по дороге к месту ссылки и, пробыв некоторое время в Петербурге перебрался в Финляндию.

«После этого поступил в Монтажную Бригаду Всеобщей Компании Электричества и с этой бригадой работал в Александрии и Каире (Египте), а потом в Милане (Италия), оттуда направился в Буэнос-Айрес — Южная Америка, где прожил месяцев 6-8, после чего был арестован и выслан из Аргентины. После нескольких месяцев езды я попал в Северо-Американские Штаты, оттуда перебрался в Канаду, где поступил в Инженерную школу при Университете. Это было в январе 1909 года» (Там же. Л.8.).

Совмещая учебу с работой в различных учреждениях, Адамс настойчиво шел к свой цели, и получил специальность инженера-конструктора, которая сыграла в дальнейшем решающую роль в его судьбе. С июля 1913 по июль 1919 года он работал конструктором и инженером-механиком на нескольких предприятиях в Канаде и Соединенных Штатах (автомобильный завод «Рессель» в Торонто, общество Сперри — Уироскон, лаборатория Слокума, автомобильный завод Форда в Детройте, инструментальный завод Блайера), откуда он уволнялся сам или его увольняли. Это могло быть следствием того, что уже с 1908-го года он состоял членом Социалистической партии, а потом и Союза металлистов. Такие кадры работодателям совсем не нравились. Но то что он легко находил следующее место, говорит о его высокой квалификации, из-за которой Адамса какое-то время терпели.

Успел Артур послужить и в армии США — его призвали в 1916 году. Он успешно окончил курсы офицеров национального резерва, получил воинское звание капитана, а затем и майора.

Одно из главных событий в жизни Артура Адамса произошло в 1918 году. Заглянув как-то в редакцию полулегального журнала «Soviet Russia», он познакомился с машинисткой Доротеей Кин, дочерью иммигранта из России, профессора Бостонского университета. Доротея, родившаяся в День международной солидарности трудящихся, была младше Артура на 13 лет. Получившая хорошее образование девушка знала несколько языков, любила книги и театр, увлекалась живописью. «В Артура влюбились все женщины нашей редакции. Обаятельный, умный, разносторонне образованный, он притягивал ещё и силой характера, умением подчинять себе. А вот выбрал из всех меня», — вспоминала она. Регистрировать брак, как это было распространено тогда, молодые люди не стали, сделав это спустя 12 лет в Берлине.

В июне 1919 года Артур перешел на новое место службы, отказаться от которого было совершенно невозможно. Он стал работать в представительстве РСФСР в США, более известном как «Миссия Мартенса», куда его рекомендовал ЦК Русской Федерации Американской компартии, членом которой он был со дня ее основания её в 1918 году. Это была возможность вернуться домой в Россию. У Людвига Мартенса он работал вместе с Доротеей до января 1921-го. Он — заведующим техническим отделом, а она — личным секретарем одного из руководителей миссии финского социалиста Сантери Нуортевы.

О том для чего создавался этот отдел и о первых итогах его работы глава советской миссии Людвиг Мартенс рассказал 6 августа 1919 года в письме наркому иностранных дел Г. В. Чичерину:

«Как я уже сообщил Вам. при Сов[етском] Бюро организовался также и технический отдел. Задачею этого отдела является извлечение из Америки всякого рода свдений и средств для развития промышленности в Советской России, а также и обслуживание всех других отделов сов[етского] Бюро. которые нуждаются во всемого рода советах технического характера. Пока этот отдел находится в зачаточном состоянии. Я заведую этим отделом сам. Моим ближайшим помощником является тов. Адамс. Кроме этого, я привлек к этому отделу инженера-мателлурга — Багаева… Из специальных вопросов, которым занимается в настоящее время Технический отдел, укажу наследующие.

1. В настоящее время у нас уже имеется законченынй материал по вопросу о производсвте вагонных колес из отбеленного чугуна. Материал этот представляет большую ценность и является результатом работ Багаев и моих…

2. Багаев в настоящее времязанят разработкой вопросов, связанных с производством ванадиевой, марганцевой, вольфрамовой и др. сталей.

Все эти вопросы разработываются с расчетом ввести производство этих сталей в России.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28