Глава 29

— Не получится.

— Что именно?

— Делать вид, будто мы погибли.

Дюран поправил зеркало заднего вида, в котором отражалось тусклое предрассветное небо.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что машина исчезла, а значит, мы уехали из дома. К тому же газеты сообщат, что обошлось без жертв.

Собеседник пожал плечами:

— Все равно мы выигрываем по меньшей мере день.

Пролетела еще пара миль, и Эйдриен снова повернулась к Дюрану.

— Тогда поехали в Вашингтон, — сказала она.

— Зачем?

— Потому что у нас есть время, и я хочу наведаться в свою квартиру. Нужно кое-что забрать.

Джефф смерил ее недоверчивым взглядом, на что девушка ответила:

— Ты же сам сказал, что в нашем распоряжении день.

— Да, только я ведь могу и ошибаться. Я даже не понял, как нас нашли.

— Зато я поняла, — с ухмылкой проговорила Эйдриен.

Дюран взглянул на спутницу с подозрением:

— Да? Интересно. И как же?

— Ты им сказал.

— Во-первых, кому «им»?

— Ты был в Интернете на какой-то интерактивной странице и написал, где мы находимся.

Джефф мельком взглянул на собеседницу, желая удостовериться, что та не шутит, но Эйдриен выглядела вполне серьезной:

— Кроме шуток.

— То есть как это? — спросил Джефф, все еще не до конца ей веря.

— Ты меня до смерти напугал позапрошлой ночью. С тобой такое творилось…

— Со мной?

— С тобой, с кем же еще. Ты вошел на какой-то сбрендивший сайт. Там все мелькало: вспышки какие-то, меняющиеся картинки. А потом появилось какое-то сообщение, и внизу мигал курсор — вроде как ждали ответа.

— Что?!

— Именно так.

— И что же мне сказали?

Эйдриен замялась.

— Не знаю, что-то вроде «доброе утро».

— И все?

Она покачала головой:

— Нет. К тебе обратились: «Привет, Джеффри». А затем спросили, где ты. И ты что-то набрал на клавиатуре.

— Что именно?

— Не знаю — на экран не выводилось. Тебя спрашивали, ты отвечал. Ты мог дать им почтовый индекс или рассказать, как сюда доехать.

— Да иди ты!

— Я серьезно, — настаивала она.

— Почему ты меня не остановила?

— Я пробовала. Знаешь, это походило на… Не знаю. Вроде как ты впал в транс. Совсем не реагировал. Мне пришлось позвонить доктору Шоу.

— Шоу?!

— Мне было страшно. А потом доктор загипнотизировал тебя по телефону, — сказала девушка. — Ты совсем ничего не помнишь?

Дюран покачал головой и подумал: «Нет, ничего этого не было. Я не мог о таком забыть. Ведь с краткосрочной памятью у меня все в порядке, Шоу сам сказал. Значит, Эйдриен лжет… Или я что-то вроде Джекилла и Хайда. Господи!…» На приборной панели запищало, и Джефф взглянул на индикатор топливного бака.

— Придется остановиться, — невесело сообщил он.

Неподалеку от Бриджвилла нашлась заправка, но там упорно не хотели принимать «Мастеркард» Дюрана. Ему не оставалось ничего другого, как обратиться за помощью к своей спутнице. Внезапно Эйдриен побледнела:

— Господи, моя сумочка осталась в доме! У меня с собой ни цента.

Дюран набрал «800» — справочный номер на оборотной стороне кредитки, затем номер счета и выбрал функцию голосовой почты, которая информировала о «сумме доступного кредита». Однако автоответчик сообщил, что счет «заморожен», и посоветовал клиенту не вешать трубку, а дождаться ответа представителя сервисной службы. Дюран дождался оператора, и ему сообщили, что карточка числится украденной.

— Новая карта будет готова через два или три дня. Она уже в производстве.

Дюран не мог поверить своим ушам.

— Послушайте, карточка у меня с собой. Я держу ее в руке. Я не заявлял ни о какой краже.

— Кто-то заявил.

— Спросите девичью фамилию моей матери.

— Это не играет особой…

— У вас ведь есть контрольные вопросы. Воспользуйтесь ими!

— Мне жаль, мистер Дюран, но согласно порядку вместо украденной карточки мы обязаны выписать новую.

— Послушайте, я оказался в дурацком положении. — Он полез в бумажник. — У меня с собой два доллара. Я за городом и не могу даже заправиться. Можно ли каким-то образом…

— Нет.

— Что?

— Простите, мы ничем не можем вам помочь. Вам придется дождаться, когда изготовят новую карту.

Дюран вернулся в машину, залил бензина на два доллара двадцать восемь центов и рассказал обо всем Эйдриен.

— В банке сидят какие-то идиоты! — возмутился он.

Девушка покачала головой:

— Нет, зря ты так. Они сделали все по закону. Так полагается поступать в случае утраты пластиковой карты.

— Ага, только…

— А мне очень любопытно, кто это сделал.

В устах Эйдриен фраза прозвучала так, словно собеседница подозревала в содеянном самого Дюрана. И не исключено, что она была права.

Беглецы доехали до кольцевой дороги, когда снова раздался электрический писк и загорелся индикатор топливного бака. Эйдриен направила Дюрана по какому-то путаному маршруту мимо Капитолия по Шестнадцатой улице, и они не дотянули мили до ее квартиры. Машина задергалась, и двигатель заглох. С помощью парочки латиноамериканцев, поджидавших на остановке автобус, удалось дотолкать «додж» до зоны высадки пассажиров на окраине парка Меридиан-Хилл.

— Что с твоей машиной, приятель? Тебе мало врезаться, так ты еще и по костру покатался?

Вмятина на багажнике, которую «додж» заработал, протаранив «меркурий-кугуар» на парковке у «Комфорт-инн», уже вызывала достаточно неудовольствия у Эйдриен. Она слышала, что если разбить арендованный автомобиль, потом хлопот не оберешься с бумажной волокитой. А потому хотя лгать девушка очень не любила, все-таки пришлось уговорить Дюрана не признаваться, что за рулем сидел он. Иначе все только усложнилось бы.

Эйдриен перешла вслед за Джеффом на пассажирскую сторону, где его новые приятели неодобрительно покачивали головами и обсуждали краску, которая облупилась и струпьями облетала с кузова.

— Черт побери! — тихо выругался Дюран.

— Понадобится жестянщик. — Парень с остановки порылся в карманах. — Вот мой номер, в цене сговоримся.

— Машина из проката, — буркнула Эйдриен.

— Не гонишь? — посочувствовал второй, покачивая головой. — Ох, не повезло. Теперь они твоей кровушки выпьют. — Оба латиноамериканца водили пальцами по двери автомобиля и скорбно покачивали головами.

Эйдриен черкнула что-то на клочке бумаги, сунула записку под щетку стеклоочистителя и отошла. Однако тут же вернулась и поправила послание, пробормотав:

— Все равно квитанцию выпишут.

Парни захихикали:

— Ага, а может, еще и отбуксируют.

Дюрану пришлось приложить немало усилий, чтобы не отстать от спутницы, которая в быстром темпе направлялась к своему дому. Опасаясь штрафа или буксировщика, девушка почти бежала. В итоге они покрыли расстояние в милю всего за двенадцать минут.

Дверь открыла миссис Спиарз в фартуке с грудкой и умеренно встревоженным лицом.

— Эйдриен, где ты пропадала?

— Я потеряла ключ, можно зайти через прачечную?

— Конечно, — ответила домовладелица и с интересом взглянула на спутника своей квартирантки.

— Ох, простите. Джеф, это миссис Спиарз.

— Выпьете чаю? — любезно предложила та.

— Нет, спасибо, — ответил Дюран, а квартирантка торопливо пояснила: — Мы очень спешим.

Без дальнейших рассуждений они устремились по коридору к ведущей в подвал лестнице, миновали небольшую комнатку-подсобку и оказались у входа в квартиру Эйдриен. Девушка, отворив дверь, остановилась как вкопанная, и Дюран чуть не ткнулся ей в спину.

— Господи! — Она совсем забыла, какой в квартире царил хаос. Комната напоминала море после шторма, по которому плавают обломки потерпевшего бедствие корабля. Повсюду валялись вещи: книги, кассеты и компакт-диски, диванные подушки и одежда, туфли, одеяла, полотенца и вазы. И поверх всего, точно пенные барашки на волнах, — тысячи клочков бумаги.

Бормоча что-то себе под нос, Эйдриен осторожно пробиралась среди битой посуды, кастрюль и сковородок, направляясь к двери в противоположной части комнаты. Дверь подалась не сразу. Пришлось сначала просунуть плечо, а затем уже и самой протискиваться в щель. Гость не стал пытаться куда-нибудь пройти, а просто стоял у двери и с любопытством созерцал окружающее. В мире Эйдриен, несмотря на беспорядок, было гораздо больше колорита, чем в его собственном. Романтические плакаты с изображениями мест из далекого прошлого: курорт Биарриц и «Восточный экспресс»[33]. Дюран нагнулся и поднял с пола книгу, удивившись тематике: путеводитель по Шри-Ланке. Он взял другую и прочел на обложке: «Поездки по Турции». И еще одну: «Маврикий, Реюньон и Сейшельские острова».

— Любишь путешествовать? — поинтересовался он.

— Нет, — ответила Эйдриен, выглянув из соседней комнаты. — Вообще нигде не бываю.

Пока Дюран осмысливал ответ, хозяйка, спотыкаясь, пыталась пробраться сквозь завалы в гостиной.

— А почему? — опять поинтересовался гость.

— Денег не хватает. — Девушка ненадолго замолчала. — Тебе музыкальная шкатулка на глаза не попадалась?

Джефф огляделся и покачал головой.

— А ты? — спросила Эйдриен.

— Что я?

— Поездил по свету?

Он задумался.

— Да… наверное.

— Где бывал?

Собеседник пожал плечами:

— Не знаю.

Эйдриен прошла через комнату, приблизилась к небольшому столику и, пошарив под ним рукой, извлекла инкрустированную деревянную шкатулку. Шкатулка заиграла какую-то знакомую мелодию из французского фильма, когда Эйдриен откинула крышку и извлекла две кредитные карточки вместе с паспортом.

— Вуаля!

— Мы куда-то едем? — поинтересовался Дюран.

— Нет. Просто это единственное удостоверение личности, которое у меня осталось, — объяснила девушка. — Все остальное превратилось в облачко дыма.

Она оценивающим взглядом окинула беспорядок, обуреваемая желанием задержаться на пару часиков и прибраться. Однако вовремя передумала: безнадежно — чтобы это разгрести, потребуется никак не меньше недели. «Ничего, когда все закончится, времени на уборку будет предостаточно. Ведь больше не придется ходить на работу», — напомнила себе Эйдриен. Она отобрала среди кучи тряпья пару приличных предметов гардероба и захватила из ванной щетку для волос.

Лишний раз мелькать перед глазами миссис Спиарз не хотелось, поэтому визитеры вышли через черный ход, миновали аллею и оказались на Маунт-Плезант-авеню. На заправке «Моторес Саброза» купили галлон бензина — и обнаружили розовый талон, поджидавший их на ветровом стекле «доджа».

— Еще сотня баксов. Кошмар какой-то! — пожаловалась Эйдриен, изо всех сил топнув ногой, и Джефф, сам того не желая, расхохотался, чем привел свою спутницу в крайнее бешенство.

— Этот дрянной город, — грозно проговорила девушка, садясь в машину, — похоже, способен только штрафовать автомобилистов. Куда мир катится?

Дюран покачал головой и насмешливо ответил:

— Что ж, видимо, нам посчастливилось стать свидетелями заката цивилизации.

Операцию запланировали на восемь утра следующего дня, и потому Дюран провел ночь в Колумбийской пресвитерианской больнице. Эйдриен же вернулась в отель «Мейфлауэр» коротать долгие часы ожидания.

Как только Дюран прибыл в отделение нейрохирургии, его отдали на попечение сестры, ведающей приемными покоями и поступлением пациентов. Она снабдила его больничной пижамой и халатом по размеру. На запястье Джеффу прикрепили пластмассовый ремешок и отвели в двухместную палату в самом конце коридора. Сестры то и дело забегали в комнату, почти ежечасно измеряя пульс, давление и прочие показатели жизнедеятельности нового пациента. Сосед по палате, весь увешанный трубками, лежал в коматозном состоянии, устремив невидящий взгляд в одну точку.

Вечером Джеффри проведал Шоу и познакомил его с нейрохирургом, Ником Аллалином — человеком, напоминающим кролика с розоватым носом, длинными зубами и тонким голосом.

Психиатр представил их друг другу, и они обменялись рукопожатиями. При этом Дюрана поразили руки хирурга: удивительно белые, будто после работы он убирал их в ящичек, с длинными мускулистыми пальцами пианиста и безупречным маникюром. Образцовые руки.

Джеффу во второй раз объяснили суть процедуры.

— Доктор Шоу сделает небольшой надрез в вашей верхней десне и по носовым ходам проникнет в синусоидальную полость. С этого момента он становится наблюдателем. Я буду сидеть в специальном кресле, — рассказывал Аллалин, — возле операционного стола, управляя хирургическим микроскопом. Таким образом, я буду видеть при увеличении, что делают мои руки. Затем мы извлечем объект.

— Сколько времени, по-вашему, займет операция? — поинтересовался пациент.

— Тридцать — сорок минут. — Доктор Аллалин помедлил и продолжил: — Большую часть времени вы будете находиться в сидячем положении с откинутой головой и пребывать в полубессознательном состоянии.

Дюран побледнел. Шоу улыбнулся и заверил:

— Вы ничего не почувствуете. Некоторый дискомфорт на следующий день — и только.

— Я хотел спросить вас кое о чем, — сказал Аллалин. — Меня интересует ваша предыдущая операция… Что вы можете о ней сказать?

— Я не совсем вас понимаю, — удивился Дюран.

Нейрохирург нахмурился.

— Вы оперируетесь на мозге не впервые. Здесь шрам. Вот он, под губой. — Склонившись над пациентом, доктор зажал его верхнюю губу двумя пальцами и оттянул вверх, чтобы Шоу тоже посмотрел. Когда тот кивнул, Аллалин отпустил губу.

Дюран размял рот и сказал:

— Полагаю, если бы мне сделали операцию на мозге, я бы запомнил.

Шоу кивнул:

— Разумеется. Если бы вы не страдали амнезией.

— Хм…

— Вот именно.

Шоу протянул Джеффу еще одну форму на подпись, и доктора ушли. Позвонила Эйдриен, чтобы узнать, как дела. Они недолго поговорили — минут десять, от силы двадцать. Едва успели поздороваться, как начал действовать валиум. И все же, когда они попрощались, сквозь дымку забытья Дюрану показалось, словно в голосе собеседницы прозвучало что-то особенное — тревога, озабоченность, беспокойство о нем. Возможно ли такое?

«Нет», — подумал Джефф и легко заснул.

Утром, ровно в восемь, медбрат отвез Дюрана на каталке в операционную, где его опоясали трубками и сделали серию инъекций. После этого пациент погрузился в бессознательное состояние, оставаясь вялым и безучастным ко всему происходящему. Операция началась десять минут спустя и продолжалась, насколько мог определить Джефф, именно столько, сколько и предсказывал Аллалин.

По большей части Дюран сидел с закрытыми глазами и без интереса слушал как из-под воды доносившиеся голоса хирургов и ритмичную перекличку разнообразных аппаратов. Он ничего не чувствовал, едва улавливая перемещение тех, кто находился рядом, и колебания света, когда над ним склонялся хирург.

Дюран слышал перезвон инструментов, которые то клали на металлические подносы, то забирали с них. Звуки временами складывались в невнятные связки слогов, хотя он не мог понять, о чем велась речь.

Однажды Шоу вроде бы сказал: «симасидальная подлость», на что Аллалин ответил: «воблость гиппопотама».

Пару раз Джефф открывал глаза, и тогда огни в операционной мерцали и перемигивались, точно звезды. Зрелище выглядело почти прекрасным: все пульсировало, подчиняясь ритму механической симфонии приборов.

И тут Аллалин совершенно отчетливо произнес:

— Вот он!

Кто— то испустил вздох неимоверного облегчения, а потом до Дюрана донеслись слова Шоу:

— Господи Иисусе! Это еще что такое?

Медленно вплыло в фокус лицо хирурга, распалось на ленточки света и вновь обрело исходную форму. Дюран видел, как рот доктора движется с увеличенной до ненормальности амплитудой, и звук очень долго и неохотно добирался до ушей, словно сквозь воду.

— Еффф. — Пациенту показалось, что это буква алфавита и его просят продолжить список, но во рту было слишком сухо. Вдруг он понял, что доктор обращается к нему: «Джефф».

— Шшто? — Рот точно набит зубной пастой.

— По меньшей мере он распознает звуки на слух и способен говорить, — с явным облегчением объявил Аллалин, склоняясь над Дюраном. Его кроличье лицо слегка укоротилось — слишком близко к глазам.

— Назови мне свою фамилию, Джефф.

Тот задумался. Вспомнил, что находится в больнице, вспомнил, что ему делали операцию. Видимо, операция закончилась — и он в порядке. Не умер, не ослеп, не лишился рассудка.

— Джефф! — Высокий голос терпеливо продолжал. — Скажи, ты помнишь свою фамилию?

Пациент кивнул.

— Назови фамилию, Джефф.

— Дюран.

Неожиданно перед глазами оказалось лицо Эйдриен.

— Привет, старина, — проговорила она и крепко стиснула его руку.

Доктор Шоу сказал:

— Я ваш должник, Ник, — операция проведена чертовски хорошо!

Пациент неподвижно лежал на каталке и прислушивался к разговору врачей. Аллалин сказал: «Держи меня в курсе дел. Любопытно, что скажут в лаборатории».

— Узнаешь первым, можешь не сомневаться, — ответил Шоу.

Дюран попытался переместиться в сидячее положение, но все в поле зрения качнулось и поплыло в сторону. Он закрыл глаза и схватился за край стола.

— Ну-ну, — пожурил его Шоу, — поосторожнее. Вас прооперировали только утром.

Джефф нащупал руку Эйдриен и сжал пальцы.

— Что там было? — спросил он.

— У тебя в голове?

— Да.

— Придется некоторое время потерпеть, — ответил за нее Шоу.

— О чем вы?

— Доктор хочет сказать, что предмет, который из тебя извлекли, находится сейчас на анализе, — сказала Эйдриен. — В лаборатории.

— На анализе? — переспросил Дюран.

— Позвольте, я расскажу вам, что предполагал обнаружить, — предложил психиатр.

— Расскажите.

— Я думал найти хирургический зажим или что-то вроде этого. Особенно после того, как увидел, что вы уже перенесли одну операцию. Также там мог оказаться фрагмент пули или осколок, попавший в череп после аварии, — то, что проглядели при первом вмешательстве.

— И?… — спросил Дюран.

— Доктор извлек нечто другое, — сообщила Эйдриен.

Джефф переводил взгляд с одного собеседника на другого, ожидая объяснений.

— Так что там было?

Психиатр сложил трубочкой губы, состроив недовольную мину.

— Я не знаю.

Пациент попытался протестовать, и доктор прервал его:

— Зато нам доподлинно известно, что объект попал в вашу черепную коробку не случайно.

Дюран нахмурился и проводил взглядом Шоу, который отошел к окну.

— То есть?

— Объект имплантировали.

— Что? Зачем? — Джефф от удивления снова попытался сесть и опять потерпел неудачу.

— В том-то и дело. Когда Ник его вытащил, я подумал, что это кусок стекла. Таким он показался на первый взгляд. Затем мы взглянули на него в микроскоп…

— И что же?

— Оказалось, перед нами нечто другое, — продолжил психиатр. — Внутри объекта видны провода — это явно какая-то разновидность микроминиатюрного прибора.

Дюран застонал.

— Мы отправили его в лабораторию прикладных материалов, — сообщил Шоу. — У них есть отделение биомедицинских исследований.

— Вы хотите сказать, что достали из моей головы нечто, о чем не имеете представления?

Психиатр улыбнулся:

— Не совсем так. Я знаю, что это такое — мозговой имплантат, располагающийся между полушариями мозга. Вопрос в другом: каким образом он оказался в вашей голове? На данный момент лично мне цель его пребывания там неясна.

— Доктор, но ведь у вас есть какие-то предположения? — поинтересовалась Эйдриен.

— Откровенно? — начал Шоу. — Если не считать весьма скромных экспериментов над животными, страдавшими болезнью Паркинсона, единственный имплантат, с которым мне доводилось иметь дело, использовался для лечения эпилептических припадков. Причем в крайне тяжелых формах.

— И вы полагаете, что у меня эпилепсия? — спросил Дюран.

— Напротив, я не заметил у вас ни одного симптома.

На некоторое время все замолчали, и пациент поинтересовался:

— Когда вам сообщат результаты?

— Через три-четыре дня, — ответил Шоу.

— Я смогу к тому времени ходить?

Психиатр лукаво усмехнулся в ответ.

— К тому времени вы уже выпишетесь отсюда.

— Вы шутите? — изумилась Эйдриен.

Врач покачал головой:

— Ни в коей мере.

— Это просто прекрасно, — обрадованно проговорил Джефф.

— Благодарите не меня, а грамотно организованную терапию. — Шоу улыбнулся. — А я тем временем очень хотел бы узнать, имеет ли наш объект какое-то отношение к вашей амнезии. Учитывая, где он располагался, вероятность крайне велика. — Глаза врача засветились от счастья. — По моим прогнозам, теперь к вам начнет возвращаться память, проведем сеансы — и многое станет ясно. Если вы ничего не имеете против, завтра же и начнем.

После операции Дюрана переполняло неописуемое ликование. Он чувствовал себя так, будто прежде жил в некоем гравитационном поле, а теперь избавился от постоянно довлевшего над ним груза.

В первые сутки Джефф проспал двенадцать часов, потом попытался смотреть телевизор, хотя и не хотелось, — и поспал еще. Из отеля позвонила Эйдриен, поинтересовалась его самочувствием и похвасталась, что обнаружила дешевую парковку в западной части города — «всего» в пятнадцати кварталах от отеля.

Наутро второго дня Джефф прошел через массу тестов и решил множество головоломок, разработанных для измерения различных аспектов работы мозга: осязания, вкуса, обоняния и зрения. Наряду с навыками моторики измерили коэффициент запоминания, проверили координацию, а после предложили прогуляться по коридору.

— Не бегом, — предостерег ассистент. — Тихим-тихим шагом. Если закружится голова — присядьте. А если нет — двигайтесь больше, это вам только на пользу.

После завтрака в больницу заглянул Шоу — проведать подопечного и узнать, как у него дела.

Дюран признался, что, хотя ему и впрямь стало гораздо легче, все-таки досадно, что по-прежнему ничего не удается вспомнить.

— А как вы хотели? Сразу ничего не бывает, — успокоил его Шоу. — Даже если взять, к примеру, не столь сложный недуг — слепоту, то и здесь с возвращением раздражителя пациенту нужно время, чтобы научиться расшифровывать получаемые сигналы. Представим, некто слеп от рождения, и вдруг к нему возвращается зрение… Что же вы думаете? Велика вероятность, что он впервые за многие годы начнет натыкаться на стены. Почему? Потому что этот человек успел приспособиться к слепоте. Он нашел способы справляться с ней. Лишите слепца темноты, и он окажется в водовороте света и красок, которые ничего для него не значат. Мозгу нужно время, чтобы научиться обрабатывать увиденное. Ваша психика, очевидно, нашла способ обходиться без утраченной личности, создав ей замену: Джеффри Дюрана. А поскольку мы еще не пытались беспокоить этот фильтр вашего восприятия, логично предположить, что он будет преобладать надо всем остальным до тех пор, пока не ослабнет.

— А как этого добиться?

— Поработаем с гипнозом, попытаемся навести вас на воспоминания с помощью ассоциативных образов — тогда и будет видно. К тому же кое-что нам уже известно. Эйдриен рассказала, что вы любите шахматы; я полагаю, что Карибы для вас не пустое слово, и еще… Вы, похоже, умеете управлять парусным судном.