— Дело в том, что доктор Ховелл полагает, что я была свидетельницей гибели матери. — Она помолчала, следя за реакцией Чарлза. И по тому, как он молчал, она поняла, что ее слова не явились для него неожиданностью. — И вы знаете об этом, — заключила она.
      — Да, Кассандра, я знаю, — устало произнес Чарлз.
      — Тогда вы должны также знать, что он не считает ее гибель случайной. — Чарлз тяжело вздохнул, его глаза увлажнились. Но он ничего не ответил. — И Брэден и доктор Ховелл убеждены, что это было убийство.
      Чарлз дернул головой, словно его ударили.
      — Убийство? — выдохнул он, побледнев и задрожав всем телом. — Убийство, — хриплым шепотом повторил он, словно отталкивая от себя это слово.
      Касси возблагодарила Господа за то, что она ни на секунду не усомнилась в невиновности Чарлза. Реакция Чарлза подтверждала, что она была права.
      — Да, убийство. — Она облизнула пересохшие губы и деревянным, как будто чужим голосом сказала: — Они сначала подозревали в убийстве моего отца, но теперь, когда он умер, а мои кошмары возобновились с новой силой, они предположили, что убийца кто-то другой и что он до сих пор жив… и где-то рядом.
      Чарлз выглядел ошеломленным, его взгляд растерянно блуждал вокруг. Он помотал головой, пытаясь прийти в себя и собраться с мыслями, чувствуя себя раздавленным, разбитым, уничтоженным, — Элина, — прошептал он едва слышно. — Элина, нет… Касси вздрогнула, но даже не столько потому, что Чарлз назвал ее мать по имени, а из-за его голоса, в интонациях которого прозвучало столько страдания и муки. Словно он и был…
      Сердце Касси застучало набатом:
      — Чарлз, вы знали мою мать?
      Он смотрел сквозь с нее, он как будто не слышал ее вопроса.
      — Послушайтесь своего мужа, Кассандра. Уезжайте, — сказал он глухим и отчужденным тоном. — Так будет лучше.
      У Касси перехватило дыхание. Если Чарлз хотел напугать ее, то у него это вышло, подумала она, но затем решительно тряхнула головой.
      — Я не могу убежать, Чарлз. Я должна узнать о своем прошлом, должна понять его и принять таким, какое оно есть. Только так я смогу обрести покой.
      — Даже если то, что вы узнаете, причинит вам боль?
      — Да, — прошептала она. — Даже если так.
      Чарлз устало закрыл глаза и промолчал.
      — Идите домой, Кассандра, — наконец сказал он — И делайте так, как считает нужным Брэден, он любит вас и желает вам добра.
      — Но, Чарлз, — начала было Касси, но умолкла. Она понимала, что он что-то скрывает от нее, и была убеждена, что это касается, по крайней мере, ее матери, если и не самих обстоятельств ее смерти. Но она боялась, что своими настойчивыми расспросами она только заставит его еще больше замкнуться в себе, и тогда уже ей не удастся узнать того, что так отчаянно она жаждет знать. Однако одно она знала наверняка: какую бы тайну ни хранил в своей душе Чарлз, он не убивал ее мать. И как бы трудно ей ни было, она должна терпеть и ждать, когда он сам захочет поговорить с ней об этом.
      — Хорошо, Чарлз, — сказала она. — Я дам вам время, поскольку я чувствую, что вы пока не готовы к этому разовору и еще потому что вы — мой друг. Мы встретимся позже, и вы расскажете мне все, что знаете о маме.
      Чарлз, не открывая глаз, слушал, как затихают вдали звуки ее шагов. Ее проницательность и удивила, и испугала его. Как могла она, такая юная и неискушенная в жизни, догадаться об этом?.. Но он понимал, что время пришло.
      И не сомневался в том, что Элина одобрила бы его решение.
      Касси вошла в спальню Брэдена и удивленно застыла, увидев Хардинга, перебиравшего вещи хозяина и бодро насвистывающего себе под нос. Никогда прежде она не видела камердинера мужа таким веселым и шумным.
      — Доброе утро, Хардинг, — приветствовала она его. — Вы не видели герцога?
      Хардинг умолк, повернулся к ней и расплылся в улыбке.
      — Доброе утро, ваша светлость. Нет, я не видел его. Касси была в замешательстве. Казалось, Хардинга радует, что он не может ответить на простой вопрос.
      — Понятно, — промолвила она. — Ну хорошо, может быть, вы скажете мне, когда вы в последний раз видели его?
      Улыбка Хардинга стала еще шире.
      — Боюсь, что только прошлым вечером, ваша светлость. Хотя, нет, сегодня рано утром они заходили переодеться. — Он бросил многозначительный взгляд на нетронутую постель Брэдена. — Им не терпелось поскорее начать этот день. Они были веселы и бодры, как никогда. — Он одобрительно ухмыльнулся. — И еще, ваша светлость, мне показалось, что они с большим нетерпением ждут вашего пробуждения.
      Касси не знала, что ей делать — то ли смеяться, то ли смущаться. Очевидно Хардинг решил, что Брэден провел эту ночь в ее постели. .И, судя по его улыбкам, эта мысль была ему весьма и весьма приятна.
      — Благодарю вас, Хардинг, — сказала она, порозовев, и вышла из комнаты. К чему было сообщать лакею о том, что ночь, которую они пережили с Брэденом, была бурной, но абсолютно невинной. Это огорчило бы беднягу.
      — Здравствуйте, душенька! — Маргарет проплыла мимо своей госпожи и, открыв дверь ее спальни, обернулась на пороге. — Я пришла помочь выбрать вам платье для обеда. Мне, конечно, следовало бы появиться раньше, но мне не хотелось тревожить вас. — И заговорщически подмигнув, она скрылась в комнате.
      Дом полон слуг, и в наблюдательности им не откажешь, с улыбкой подумала Касси, медленно спускаясь по лестнице. Всего несколько мгновений назад она была в страшном напряжении, бесконечно задавая себе одни и те же вопросы и не находя ответов на них, но эти люди своей добротой и участием согрели ее сердце. Они стали ей почти родными, она уже не может смотреть на них просто как на слуг, ведь во многом благодаря их нежной заботе Шербург стал ее домом.
      — Ваша светлость. — Перкинс, как всегда неторопливый и преисполненный важного достоинства, возник на ее пути. — У меня сообщение для вас.
      Касси даже не пришлось гадать о том, достигла ли и его чутких ушей новость о ее примирении с мужем: взгляд, которым он посмотрел на нее, говорил сам за себя.
      — Сообщение? — переспросила она, стараясь не залиться краской смущения.
      — Да, от герцога. Он просил вас прийти к ручью, что на дальней окраине имения. — И, сделав паузу, многозначительно добавил: — Он кажется сказал на нашу поляну. Вы знаете, о каком месте он говорил?
      Касси почувствовала, что расплывается в улыбке:
      — Да, Перкинс, я отлично знаю это место.
      — Хорошо. Красотка оседлана и ждет вас у крыльца. Ямочки выступили на щеках Касси.
      — Спасибо, Перкинс. Я сейчас же отправлюсь туда.
      Она скакала так быстро, как позволяли ей приобретенные навыки верховой езды, уже очень и очень развитые, и неудобное платье. Подъехав к ручью, она не смогла сдержать счастливой улыбки при виде открывшейся ее взору картины.
      На траве было расстелено одеяло, стояла корзина со снедью и вином, и… конечно же, лежал Брэден, главный персонаж этой пейзанской идиллии.
      Он лениво приподнялся на локте и, прищурившись, оглядел жену.
      — Добро пожаловать, моя герцогиня, — приветствовал он ее и затем, грациозно вскочив на ноги, прошел к ней, чтобы помочь спешиться. — Мне вдруг пришло сегодня в голову, что прошлый наш пикник завершился как-то неудачно. Тот, который столь восхитительно проводили мы с тобой на этом самом месте несколько недель тому назад. — Он протянул руки, снял Касси с лошади и медленно опустил ее на землю.
      — Я помню, — едва слышно прошептала она и потупилась, но не сняла руки с его плеч.
      — Я тоже, милая, — сказал он хрипло. — Я помню… помню все.
      Его густой, дразнящий голос, казалось, проникал сквозь ее кожу, он входил в каждую ее пору, и Касси почувствовала, как жаркая волна охватывает тело. Ее пульс участился, она подняла голову и посмотрела на него потемневшими от желания глазами.
      Нет, сегодня слуги уже не ошибутся в своих предположениях, мелькнула у нее в голове озорная мысль. Похоже, этот день положит конец ее долгим, безрадостным ночам.
      Брэден заметил, как участилось дыхание жены, как приоткрылись в безмолвном приглашении ее мягкие губы; он любовался нежной прелестью ее лица, его пальцы легонько пробегали по ее обнажившимся до локтей изящным рукам, лаская их и чувствуя, как дрожь удовольствия мурашками разбегается по тонкой коже женщины.
      — Скоро, милая, — шепнул он ей, — уже очень скоро, моя нетерпеливая жена. Но сначала мы перекусим.
      — Перекусим? — пробормотала она, словно во сне.
      — Угу. — Он нежно провел пальцем по ее нижней губе. — Я хочу накормить тебя.
      — Но я не голодна.
      Поспешность, с которой она произнесла эти слова, вызвала у него улыбку.
      — Ничего. Аппетит приходит во время еды.
      Он решительно взял ее за руку и, сдерживая смех, готовый вырваться из него при виде ее разочарованного лица, подвел к одеялу.
      — Садись.
      Касси послушно опустилась на траву, вытянула ноги, опершись ладонями о землю, откинула голову назад, и роскошная копна волос черным водопадом хлынула по ее плечам и спине.
      — Ну, с чего начнем? — спросила она ехидно.
      Брэден смотрел на нее сверху, упиваясь ее красотой и желая только одного — сорвать с нее одежду и утопить свои губы в ее губах, в ее теле, в ее манящей сладости.
      — Теперь я буду кормить тебя. — Он опустился рядом, подвинул к себе корзину и принялся выкладывать на одеяло провизию: хлеб, сыр, свежую клубнику, бутылку портвейна.
      — Ну, на моем пикнике было гораздо больше блюд, — заметила Касси, критически оглядывая стол.
      — Возможно, — насмешливо согласился Брэден. — Просто я, в отличии от тебя, запланировал не только обед. — Его горячий взгляд обещающе скользнул по ее телу, и прелюдия грядущего наслаждения заиграла в ее крови. Касси чувствовала, как набухают ее груди и твердеют соски.
      И Брэден, словно зная, какую именно реакцию должны были вызвать его слова, остановил взгляд на вырезе ее платья, в котором были видны беспокойно вздымавшиеся и тугие груди, налитые соком молодости.
      — Брэден… — выдохнула Касси, тая от его обжигающего взгляда.
      Он молча взял кусочек сыра и поднес к ее рту.
      — Кусай, — тихо скомандовал он.
      — А приборы? У нас есть приборы? — пробормотала она, лаская теплым дыханием его пальцы.
      — Конечно нет.
      — Ах, какая досада. — Она осторожно захватила зубами сыр и медленно жевала его, слизывая крошки с губ.
      — Ты же знаешь, герцогини едят из рук своих супругов… когда выезжают на пикник, — хрипло сказал Брэден, не в силах оторвать взгляда от ее рта. — Позволь мне. — Он наклонился и, мягко захватив губами ее нижнюю губу, провел по ней языком, собирая крошки. Касси закрыла глаза и немного откинула голову, наслаждаясь прикосновением. — Ну что… так лучше? — спросил Брэден дрогнувшим от желания голосом, заставляя себя отстраниться от нее.
      — Гораздо.
      Он взял бутылку с портвейном.
      — Выпьешь вина?
      — А у нас есть бокалы?
      — Нет, ни одного. — Он протянул руку, поднося бутылку к ее губам. — Герцогини не пьют из хрусталя.
      — На пикниках, — подсказала она, вытягивая губы к горлышку бутылки.
      — Да, на пикниках, — подтвердил Брэден. — Пей. Сладковатая влага оросила ее уста и приятным прохладным ручейком пробежала по горлу. Темная капелька выскользнула из уголка рта, спускаясь к ее подбородку, и Брэден, движимый импульсом, поймал ее губами и замер, впитывая в себя сладость вина и еще более пьянящую сладость женского тела, чувствуя, как учащается и становится прерывистым дыхание Касси.
      — А что у нас… на десерт? — выговорила она. — Мне помнится… ты говорил… что герцоги начинают трапезу… со сладкого… когда… выезжают на пикник? — И задрожала, чувствуя, как его губы приближаются к ее губам.
      — Да… со сладкого, — выдохнул Брэден, опрокидывая ее на спину и покрывая собою. — А его-то у нас и не было в прошлый раз, не правда ли?
      Он не ждал ответа. Он отшвырнул бутылку, позволяя себе наконец утолить тот голод, который с неукротимой силой вспыхнул в нем, когда он снимал жену с лошади. Он припал губами к ее губам, и его язык, его горячее дыхание обожгли ее уста; он запустил руку в ее волосы, запутываясь в их мягкой шелковистости, боясь невольным стоном выдать настоятельную тягу быть ближе, еще ближе.
      — Кассандра… — Он целовал ее лицо и шею, он захватывал губами и втягивал в рот ее нежную кожу, желая пропитаться ее ароматом. Приоткрытыми губами он скользнул по мягким предгорьям ее грудей, дразняще выглядывавших из низкого выреза платья, затем дрожащими руками потянул рукава платья, обнажая ее покатые белые плечи, и омыл их лаской нежных рук и поцелуев, опьяняясь рвущимися из ее груди стонами наслаждения, с ликованием чувствуя, как изгибается она под ним, требуя более смелых ласк.
      Ее стоны, ее мольба, ее забывшая стыд страсть — ничто не ускользнуло от слуха и глаз человека, который, скрываясь в густой тени деревьев, наблюдал за происходящим на поляне. Он поднес ко рту початую бутылку бренди, влил в себя обжигающую влагу, вновь оглядел молодую пару, беззастенчиво предававшуюся любовным утехам на лужайке, и ярость исказила его красивые, благородные черты.
      Она была моей… моей, думал он. Она была невинна и чиста, как дитя. Как много мог бы я дать ей, окольному научил бы ее, но теперь уж поздно, теперь она… Он задрожал и стиснул кулаки. Теперь она стала такой же шлюхой, какой была ее мать. Лживая, хитрая потаскуха. О, как невинен ее взгляд, как умеет она вводить в заблуждение своей детской непосредственностью, а сама предается тайком разврату, точь-в-точь как Элина. Элина… Острая боль пронзила его нутро, его взгляд затуманился и уже не видел ничего — только ее, извивающуюся, стонущую в объятиях другого мужчины.
      Он кусал губы, пока не почувствовал солоноватый вкус крови, и запил свою печаль очередным глотком бренди. А ведь все могло быть иначе, Кассандра, совсем иначе. Но обратной дороги нет, ты сама распорядилась своей судьбой… сама выбрала другого… другого…
      И ты заплатишь мне. Вы оба заплатите мне.
      Он повернулся, шагнул за дерево и исчез.
      Брэден и Касси не заметили его, поглощенные друг другом, воспламененные страстью. Просунув руку под спину Касси, Брэден быстро расстегнул ряд крошечных пуговок и потянул платье вниз; она помогала ему, выгибая спину, и как только платье было спущено, отшвырнула его ногой. Ее лихорадочный, полный нетерпения жест вызвал бы у него улыбку, если бы сам он не был сейчас в такой же лихорадке, не торопился поскорее освободить ее и себя от сковывающих одежд.
      Нагие и изнемогающие от желания, они опустились на траву, он притянул ее к себе и, наслаждаясь ощущением мягкости ее тела, упруго впечатавшегося в его, твердое и болезненно напряженное, зарылся лицом в ее волосы.
      — Я люблю тебя, — выдохнул он, сам поражаясь этим словам и тому восторгу, какой они вызывали в его душе. — Касси, я так люблю тебя!
      И Касси, купаясь в сладостной мелодии признания, прижалась губами к его груди и дразняще провела ими по жестким, курчавым волосам. Как долго ждала она этих слов от него, и теперь, когда он наконец произнес их, ей было просто необходимо, чтобы его тело сказало ей о том же.
      — Покажи мне, — прошептала она. — Покажи, как ты любишь меня.
      Ее дрожавший от желания голос хлынул в сознание Брэдена, переполняя его восторгом. Дикое возбуждение загорелось в его крови, страсть красным маревом застлала его взор, и, стремительно перекатив Касси на спину, он раздвинул коленом ее ноги и скользнул рукой к цветку ее желаний, проверяя, готова ли она принять в себя его алчущую плоть.
      Она была готова к этому как никогда.
      Их взгляды встретились, и ее глаза сказали ему все, что он хотел знать.
      — Брэден, — выдохнула она и потянулась к нему, вся раскрываясь в предчувствии сладкого мига.
      Он прошептал ее имя, оно слетело с его губ так тихо и ласково, словно то было признание в любви, и, приподнявшись на локтях, качнул бедрами. Он вошел в нее медленно и осторожно; она подалась ему навстречу, желая поскорее принять его в себя, и наслаждение мелкой дрожью разлилось по его телу; он закрыл глаза, двинулся глубже и там, в самой ее глубине, замер, с неожиданной остротой ощутив благословенный миг слияния их тел и сердец. Только когда он почувствовал, что заполнил ее всю, услышал ее протяжный тихий стон, только тогда он начал двигаться в ней.
      Земная твердь пошатнулась и задрожала.
      Снова и снова погружался Брэден в ее горячее, влажное лоно, крепко держа ее за бедра и поднимая навстречу своим мощным толчкам. Он слышал ее стоны, он чувствовал, как напряжение охватывает ее тело, как все теснее сжимает она ногами его бедра, и ничто сейчас не имело для него такого значения, как чувствовать ее радость, как доставлять ей удовольствие. Он закинул ее ноги на свои плечи, оставляя ее открытой для глубоких ощущений по мере того, как его тело скользило по ее телу, приникало и проникало в ее затаенные глубины.
      Как смерч приплясывающей воронкой затягивает в себя все, что встречается на его пути, так Касси была захвачена вихрем движений и прикосновений. Она всегда хотела Брэде-на, но никогда так, как сейчас. Никогда еще ее желание не было настолько мощным, ей казалось, что она умрет, если он остановится, что каждое касание его рук, его губ, его тела вызывало в ней жгучий разряд энергии. И встречное необоримое влечение.
      — Брэден, — кричала она, как безумная, — я хочу тебя… я…
      — …люблю тебя, — договорил он за нее, глядя в ее покрасневшее, преображенное страстью лицо, ощущая, как замирает ее тело, взлетая на гребень восхищения.
      — Я люблю тебя, — повторила она и выгнулась, прижимаясь к нему.
      Они одновременно достигли пика блаженства. Крик вырвался из горла Касси, спазмы сотрясали ее тело, и Брэден, захваченный их ритмом, изверг свою огненную лаву в ее глубину.
      Еще долго лежали они вместе, не желая расстаться, его губы тонули в душистом облаке ее волос, их дыхание сплеталось, тела слились воедино.
      — Я боюсь раздавить тебя, — сказал наконец Брэден, пытаясь приподняться на локтях.
      Но Касси не отпустила его.
      — Не уходи, — прошептала она, еще крепче обхватила его бедра ногами и поцеловала его покрытое потом плечо. — Пожалуйста… побудь со мной.
      Он посмотрел в ее умиротворенно-очарованное лицо, и нежность и любовь переполнили его сердце.
      — Я хочу подарить тебе ребенка, — сказал он, вдруг охваченный странным волнением. — Я хочу, чтоб это была девочка с волосами цвета ночи и глазами глубокими и синими, как океан. — Он мягко коснулся губами ее губ, собирая с них соленую влагу слез. — Я хочу, чтобы она унаследовала не только красоту своей матери, но и ее отвагу, ее силу, ее благородство и чистоту. Чтобы потом, когда она встретит очень одинокого и разочаровавшегося в жизни мужчину, она смогла научить его любви. И когда она научит его любить, он сделает все, чтобы в ее жизни не было боли и обид, они будут жить долго и счастливо и умрут в один день.
      Слезы затуманили взор Касси.
      — Я люблю тебя, Брэден, — прошептала она.
      — И я люблю тебя, родная моя.
      Он хотел поклясться, что его сердце отныне принадлежит ей, обворожительному, трепетному ангелу, лежащему в его объятьях, он отчетливо и бесповоротно понял, что она — самый ценный и щедрый дар в его жизни. И хотя Касси не однажды повторяла ему, что он спас ее от мук ада, он знал — это не так.
      Это она вернула его к жизни.

Глава 30