Англия, Йоркшир, июнь 1816 года
      Она проснулась от собственного крика.
      Касси рывком села в постели, сердце бешено колотилось, пропитанная потом ночная рубашка прилипла к телу. Глазами, полными ужаса, она обвела комнату; ее окружали знакомые предметы — простая дубовая мебель и безделушки, такие близкие и родные даже ночью, в темной спальне. Облизнув пересохшие губы, она обхватила плечи руками, но не могла справиться с холодом и страхом. Ее сотрясала дрожь. Все в порядке, Касси, все в порядке, ничего не случилось. Она повторяла это снова и снова, уговаривая себя.
      Каждую ночь одно и то же. Сколько она себя помнит, один и тот же сон: какое-то чудовище гонится за ней, и черная бездна в конце — безысходный кошмар.
      Нужно выбраться отсюда.
      Касси оделась, поспешно натянув первое попавшееся в темноте платье. Через мгновение она уже сбегала по лестнице, и тяжелая входная дверь с глухим стуком захлопнулась за ней.
      Она не раздумывала, куда бежать. Ей было известно единственное место, где она могла забыть о своей боли и одиночестве.
      Брэден неподвижно стоял на песчаном морском берегу Скарборо, словно не замечая прохладного июньского ветра, трепавшего его густые волосы. Омерзительная картина снова и снова всплывала в его памяти — Эбигейл в объятиях Гранта, — и он зажмуривался, стараясь прогнать видение. Он пытался успокоиться, с шумом втягивая в себя чистый морской воздух. Но ярость была необорима, она раскаляла морской ветер, она властвовала над его сильным телом.
      Нет, дело вовсе не в Эбигейл, она никогда ничего не значила для него. Их помолвка была фарсом, сделкой между их родителями, заключенной еще в те времена, когда Брэдену было двенадцать, а Эбигейл гукала и пускала пузыри, лежа в колыбели. И Шеффилды и Девоны были заинтересованы в сближении двух могущественных и знатных родов. Перспектива казалась многообещающей.
      Но все обернулось иначе.
      Мальчик вырос в красивого, уверенного в себе мужчину, пользующегося успехом у женщин. Но при этом он более чем спокойно относился как к этому успеху, так и к своему богатству и высокому положению в обществе. Человек строгих принципов, он был взыскателен к себе, высоко ценил преданность и дружбу и того же требовал от других.
      Эбигейл превратилась в испорченную пустышку, жадную и тщеславную.
      К тому времени, когда она достигла совершеннолетия, Брэден окончательно убедился в том, что он не только не любит ее, но и не сумеет сделать брак с ней хотя бы сносным.
      Он впервые познал женщину, когда ему не исполнилось и пятнадцати лет, и с тех пор прошел все дороги страсти с многочисленными попутчицами, охочими до плотских удовольствий. И все они в его представлении делились на две категории: одни ложились с ним в постель, привлеченные его красотой и мужской силой, другие — в надежде заполучить богатого и знатного жениха. Для него не было вопроса, к какой из этих категорий относится Эбигейл, — она жадно стремилась к завидному положению в обществе, которое давало имя герцогини Шербургской.
      Если говорить начистоту, то Брэден никогда не питал к Эбигейл Девон никаких чувств, кроме легкого презрения. Но он трезво смотрел на вещи и знал, что должен обеспечить Шербург законным наследником, а потому смирился с волей родителей.
      Пока не застал ее в объятиях Гранта.
      И понял, что есть вещи, с которыми смириться не может. Он может отказаться от любви и заботы, может остужать жар души морским ветром, но этот их поступок задевал самые основы его самоуважения.
      Нервным движением Брэден взъерошил свою черную шевелюру, на длинных бледных пальцах осталась влага, принесенная морским ветром. Нет, ни в коем случае он не отказывает Эбигейл в праве на увлечения. Он знает, у нее были мужчины, и довольно много. Он не настолько лицемерен, чтобы осуждать ее за те милые удовольствия, которым предавался сам. По его мнению, секс — одно из немногих настоящих развлечений, и если английская аристократия непонятно почему считает его постыдным, то в этом он не может согласиться с нею.
      Но чтобы с лучшим другом!.. Такого предательства даже он, многое повидавший на своем веку, не в состоянии простить.
      Он двинулся вдоль берега. Дружба — чем она отличается от любви? Так же неуловима и неверна, так же обманывает, как любовь. Сплошная иллюзия, существующая только в умах поэтов и мечтателей.
      Холод одиночества дохнул на него. В памяти мелькнули образы покойных отца и матери. Они не были близки ему и скорее даже не любили его, но рядом с ними он понимал, кто он такой, каким должен быть. А после их смерти и эта хрупкая опора ушла из его жизни.
      Он одинок, совсем одинок. Впрочем, подумал он, все, чем богат человек, это он сам. Не более того. Но и не менее.
      За спиной раздался звонкий лай. Как он мог забыть? Хотя бы один верный друг у него все же есть. Брэден обернулся. Пушистый коричневый щенок неуклюже перебирал ногами, стараясь поспеть за широкой поступью хозяина.
      — Ну что, дружок? — спросил Брэден.
      Этому двухмесячному щенку, родившемуся от его любимого гончего пса Хантера, еще не придумали имени. Он впервые делил вечернюю прогулку с хозяином и явно был в восторге от нее. Брэден нагнулся и протянул руку, но щенок замер на месте, настороженно наклонив голову, а затем с лаем бросился вперед.
      — Стой! — Обеспокоенный Брэден поспешил за ним. Над берегом разнесся звонкий смех, и это было столь неожиданно, что в первое мгновение Брэден не поверил своим ушам. Он напряг зрение, вглядываясь в темноту ночного пляжа. И вновь прозвучали чистые колокольчики смеха, теперь ближе, переплетаясь с веселым собачьим лаем.
      Брэден устремился на звуки и, споткнувшись о щенка, едва не рухнул на темную фигуру, склонившуюся над его пушистым другом.
      — Кто здесь? — резко обратился он к незнакомцу. Зашуршала ткань, и незнакомец поднялся.
      У Брэдена перехватило дыхание: юное женское лицо смотрело на него, такое выразительное и прекрасное, каких он прежде не видел. Волосы девушки, черные как ночь, ласкал ветер, кожа светилась матовой белизной, огромные глаза, голубые, как морская вода, такие же бездонные и изменчивые в неверном лунном свете, окаймленные густыми черными ресницами смотрели на него с любопытством и испугом, но любопытство вскоре взяло верх.
      — Здравствуйте, — прошелестело в ночном воздухе, и словно теплым ветерком повеяло на Брэдена. Щенок тем временем, вцепившись зубами в платье девушки, призывно тянул подол, стараясь обратить на себя внимание незнакомки.
      — Здравствуйте, — с улыбкой ответил Брэден.
      — Кто вы? — опередила она его, и вопрос этот прозвучал просто и естественно.
      — Меня зовут Брэден. А вас, позвольте узнать? Она словно не услышала его.
      — Просто Брэден? — Она с интересом посмотрела на него, склонив голову набок. — Как странно. Обычно взрослые представляются полным именем, с титулами и званиями.
      Брэден усмехнулся.
      — Ну что ж, вы правы. Позвольте представиться. — Он торжественно выпрямился и с высоты своих шести с лишним футов произнес: — Брэден Мэтью Шеффилд герцог Шербургский. У меня есть еще несколько титулов, как вы верно заметили, но я предпочел бы скромно умолчать о них. — Он глубоко поклонился, польщенный ее смехом. — А с кем я имею честь разговаривать? — спросил он, выразительно взглянув на нее карими глазами.
      От этого взгляда сердце Касси затрепетало, и какое-то новое чувство всколыхнулось в груди. Она замерла, как зачарованная, неведомая истома, поднявшись вдруг из самой глубины ее тела, охватила все ее существо. Она была и испугана и заинтригована тем мощным откликом, который вызвала в ней внешность мужчины и его обаяние.
      Какое странное чувство, думала она, и оно кажется приятным.
      Она улыбнулась, и две ямочки появились на ее порозовевших щеках. Он как будто о чем-то спрашивал ее, но о чем? — Итак, вас зовут… — подсказал Брэден.
      — Ах да. Вы имеете честь разговаривать с мисс Кассандрой Грей, ваша светлость, — ответила она, стараясь не обращать внимания на громко застучавшее сердце. — У меня нет титулов, а живу я вон там, в доме на горе. — Она повернулась и указала на скалу у моря.
      — Очень приятно, мисс Грей. — Он склонился и церемонно поцеловал ее руку, легонько отпихивая ногой ревниво залаявшего щенка.
      Глаза ее удивленно расширились, но не было в них и тени того кокетства, которое привык видеть Брэден в женщинах.
      — Откуда вы знаете? — просто спросила она.
      — Знаю… что? — не понял Брэден.
      — Что вам приятно. Может, я покажусь вам скучной, — рассудительно заметила она.
      Брэден расхохотался. Простые слова вежливости сами собой слетели с его уст, и, видит Бог, надо быть невинным ребенком, чтобы уловить их нелепость.
      — Вы правы, — согласился он, справившись с приступом веселья. — И все же несколько минут нашего знакомства дают мне основание думать, что вы не можете быть скучной. Хотел бы я, чтобы все знакомые мне женщины были столь же обворожительны и занимательны, как вы.
      В комплименте прозвучала, однако, нотка грусти, и Кассандра уловила ее. Нежно почесывая за ухом у щенка, она помолчала, обдумывая услышанное.
      — Наверное, я отличаюсь от дам вашего круга. Они всегда знают, как нужно держать себя, что говорить, — наконец сказала она.
      — Наверное, — согласился он. — Однако я не уверен, что это так уж хорошо.
      Кассандра горячо тряхнула головой, продолжая поглаживать шелковистую шерстку щенка.
      — Я не говорю, что это хорошо, ваша светлость. По-моему, все эти условности — просто удачно замаскированная ложь.
      Брэден был ошеломлен.
      — Сколько вам лет? — спросил он, вглядываясь в серьезное лицо.
      — Пятнадцать.
      Он не знал, что больше поразило его — то ли прелесть и мудрость этой юной особы, то ли то, что она ночью одна прогуливается по морскому берегу.
      — Пятнадцать, — задумчиво повторил он.
      — Да, сегодня исполнилось, — грустно подтвердила девушка.
      — У вас сегодня день рождения? — Его темные брови удивленно поднялись.
      Она кивнула.
      — Но почему вы не дома с родными? Касси резко поднялась.
      — Моя мать умерла, а отец… он занят. Его взгляд смягчился.
      — Мне очень жаль, Кассандра.
      Она расправила плечи и гордо вскинула голову.
      — Не стоит, я умею позаботиться о себе.
      — Вижу.
      Несмотря на скромное платье и явную неискушенность в вопросах этикета, в ней угадывалось спокойное, сдержанное достоинство. Брэден чувствовал, что от его раздражения и злости не осталось и следа. Он смотрел на эту сильную и гордую девушку, испытывая искреннее восхищение и что-то еще, пока непонятное ему, и думал, что между ними гораздо больше общего, чем ей могло показаться.
      Их взгляды встретились, скрепляя неожиданно возникшее понимание.
      Касси заговорила первой, раскрывая еще одну сторону своей натуры этому загадочному незнакомцу, который почему-то вызывал у нее доверие.
      — Я люблю гулять на берегу. — Она чувствовала, как слабеют ноги под ласковым взглядом его теплых карих глаз. Отвернувшись, она посмотрела на плавно колышущуюся гладь Северного моря. — Сколько помню себя, я всегда любила приходить сюда.
      Брэден любовался ее тонким профилем. — Да? Почему? Она помолчала.
      — Мне спокойно здесь, — наконец вымолвила она. — И здесь я никогда не бываю одна.
      — А с кем же вы бываете? — растерялся Брэден.
      — Ну, как! — Она, казалось, была озадачена его непонятливостью. — Море, ветер, днем — солнце, ночью — звезды. Они всегда здесь, со мной, что бы ни случилось. Их никто не может отнять у меня. — Она помолчала. — Понимаете?
      Он понимал. И уж, наверное, гораздо лучше, чем она: ведь он прожил на этом свете на тринадцать лет дольше и сполна прочувствовал непостоянный и изменчивый характер жизни. Впрочем, подумал он, взглянув в ее грустные, усталые глаза, может быть, он ошибается, — похоже, она знает об этом не меньше.
      — Да, Кассандра, — тихо ответил он, — я понимаю. Щенок, отчаявшись привлечь к себе внимание, запрыгал вокруг них, скуля и бросая жалобные взгляды на Касси.
      — Кажется, у вас появился друг, — заметил Брэден. Он щелкнул пальцами, призывая щенка к порядку, и нахмурился, увидев, что тот не обращает на него внимания. — Извините, если он досаждает вам.
      — Что вы! Совсем нет. Он милый. — Она подняла щенка на руки и прижала к груди. — Не сердитесь на него. Он еще слишком мал, чтобы понимать команды.
      — Оно и видно, — заметил Брэден. — Кажется, он полюбил вас.
      — А я его.
      Ее глаза светились нежностью, и, подчиняясь внезапному порыву, Брэден сказал:
      — Почему бы вам не взять его себе? — Увидев, как вспыхнули восторгом ее глаза, он спросил себя, а получала ли она вообще когда-нибудь подарки. — Пусть это будет мой подарок вам ко дню рождения.
      — Правда?
      — Правда. — Решительным жестом он остановил поток благодарностей, готовых сорваться с ее губ. — С днем рождения, Кассандра!
      Кассандра. Имя красивое и многообещающее, как сама девушка, красота которой манила и завораживала, и красота эта заключалась не только в ее внешности, она как бы светилась изнутри.
      Касси вопросительно посмотрела на него, прижимая к груди своего нового питомца.
      — О чем вы задумались?
      — О том, какое красивое имя — Кассандра.
      — Да. И через пару лет, когда я вырасту, я так и буду представляться. А пока можете называть меня просто Касси.
      Оно очень шло ей — в этом коротком имени словно содержался намек на другое, поистине королевское, подстать достоинству, с которым девушка держала себя.
      — Я польщен… Касси, — обворожительно улыбнулся Брэден. — Но в таком случае прошу и вас называть меня просто Брэденом.
      Она задумалась:
      — Но разве знакомые вам леди называют вас просто Брэденом?
      — Я думал, что это понятно. Мы ведь договорились, что вы не похожи ни на кого из них, — напомнил он ей.
      Она засмеялась, откинув назад густые черные шелковистые волосы.
      — Хорошо. Брэден. — Она произнесла его имя медленно, словно привыкая к его звучанию. — Пожалуй, это нравится мне больше, чем «ваша светлость», — заключила она.
      Где было то пасмурное настроение, которым начинался этот вечер?
      — Мне тоже, Касси, — сказал он и подумал, какая прелесть скрывается в этой полуженщине-полуребенке.
      Но если б он знал, какие недетские мысли были сейчас у нее на уме! Касси распознала-таки происхождение истомы, охватившей ее, и понимала, что должна уже попрощаться и уйти, но была не в силах расстаться с этим загадочным молодым мужчиной, который возвышался над ней в темноте, приводя ее в такой трепет.
      Брэдену тоже не хотелось прощаться с ней. Его взгляд отдыхал, лаская ее грациозную, хрупкую фигурку. Он был очарован тем покоем, который излучало само присутствие девушки, той гармонией, в которой пребывало сейчас его сердце. Как давно он не ощущал красоты моря, звезд! Сегодня он словно увидел их заново, увидел глазами этой невинной девочки.
      Было тихо и спокойно, только волны набегали на берег и отступали, чтобы снова с легким шелестом омыть песок. Вдалеке темнели крутые зазубрины скал. На этой окраине Йоркшира дома встречались нечасто, пространства были огромны и первозданно прекрасны. Имение Брэдена было не очень далеко, и он частенько прогуливался здесь, но никогда не замечал на вершинах скал никаких строений. Он взглянул на участок, на который показала ему Касси, с трех сторон окруженный морем.
      — Там есть какие-нибудь тропинки, среди этих скал? — спросил он.
      — Да.
      — Наверное, интересно пробираться по ним? Вы гуляете там?
      — Нет.
      Его удивила неожиданная сухость ее ответов. Обеспокоенный, он заметил, как она обхватила свои плечи руками, будто пытаясь защититься от чего-то неизвестного. Он чувствовал, что натолкнул ее на неприятные воспоминания.
      Тявкнул щенок и вывел их из задумчивости, словно напоминая о том, что время уже позднее.
      — Мне пора, Брэден, — сказала Касси.
      В интонациях ее голоса было сожаление, и Брэден мог бы поклясться, что в ее взгляде, обращенном в сторону дома, мелькнул страх.
      — Конечно. — Он озабоченно смотрел на нее. — Ваш отец, наверное, потерял вас.
      Лицо Касси опечалилось, и Брэден поймал себя на том, что больше всего ему хотелось бы вернуть ту беззаботность, с которой только что она улыбалась ему.
      — Скажите, нет ли чего-нибудь, что сделало бы этот день рождения особенным для вас? — неожиданно для себя спросил он. — Что-то, чего вам хотелось бы больше всего?
      Касси посмотрела на его твердое, словно высеченное из камня лицо, на густые черные волосы, растрепанные ветром, в теплые карие глаза, не отрываясь глядевшие на нее.
      Одно желание, одна неодолимая мечта появилась у нее, и она выдохнула ее едва слышно, но долго еще ее слова звучали в ушах Брэдена, когда она скрылась в ночи, прижимая к груди пушистого щенка:
      — Я хочу, чтобы вы дождались, когда я вырасту.

       Июль 1819 года
      — Мы помолвлены двадцать лет, и я не позволю тебе так просто разрушить все, Брэден! — Эбигейл Девон кипела от ярости.
      Брэден скучал.
      — Ты слышишь меня? — кричала она. — Я дала тебе срок в три года, чтобы ты одумался. Пора бы уже прекратить вспоминать эту чепуху. Ты обязан жениться на мне! — С искаженным от гнева лицом она металась по огромной библиотеке Шербурга. Она резко обернулась к Брэдену, ее белокурые локоны пружинисто взлетели и хлестнули по плечам, обтянутым лимонно-желтым платьем, глаза метали молнии.
      Только перекатившиеся на скулах Брэдена желваки выдали едва сдерживаемое желание дать ей затрещину и остановить раз и навсегда этот поток нелепых требований. Стараясь взять себя в руки, он прислонился спиной к резному книжному шкафу.
      — Я слышу, Эбигейл, — сквозь стиснутые зубы произнес он. — По правде говоря, тебя слышит, видимо, весь дом.
      Нервный румянец проступил на ее бледных щеках.
      — Мне плевать на всех, кто бы ни слышал меня — на твоих слуг, на…
      — На Гранта, — подсказал он.
      Она задохнулась от ярости. Черт бы его побрал! Сколько лет прошло, а он все помнит.
      — Да, и на Гранта! — с вызовом подтвердила она. Брэден кивнул:
      — И на всех остальных, перед которыми ты раздвигала свои точеные ножки? — спросил он вкрадчиво.
      Эбигейл, казалось, была ошарашена.
      — Ну, неужели ты полагала, что я совершенно слеп? Эбигейл пыталась ответить, она открыла рот, но не смогла выдавить из себя ни звука.
      Брэден оттолкнулся от шкафа и повернулся к ней лицом:
      — Тебе не кажется, что пора покончить с этим обманом? — Он приблизился к ней, каждый мускул его тела был напряжен от едва сдерживаемой злости. — Наша помолвка была фарсом с самого начала. Я не просто не люблю тебя, ты неприятна мне. Я знаю о всех твоих похождениях. И я не заговаривал об этом только потому, что мне это было глубоко безразлично. Ты вольна жить по своим правилам, Эбигейл. Но тебе никогда не стать частью моей жизни. — Он смерил ее презрительным взглядом. — Твоя беда в том, что, кроме плотских развлечений, ты ничего не можешь предложить мужчине. — Он помолчал. — Видит Бог, было бы лучше для тебя, если бы ты читала «Отче наш», прежде чем прыгать в постель с первым встречным.
      Эбигейл задохнулась от возмущения, затем с размаху влепила ему пощечину.
      — Подонок! — процедила она сквозь стиснутые зубы. Он не повел и глазом.
      — А ты шлюха.
      И обойдя ее стороной, прошел к двери и распахнул ее.
      — Мы все, что могли, сказали друг Другу. А теперь уходи, Эбигейл.
      Брэден дождался звука захлопнувшейся входной двери и налил себе бренди.
      Она нисколько не изменилась. Впрочем, он и не ждал иного.
      Он прекрасно помнил, какую истерику она закатила три года назад, когда он объявил ей, что разрывает помолвку. Сегодня все было точь-в-точь, как тогда, только в тот раз она оправдывалась и защищалась, а сейчас нет. И правильно, если учесть ее распутное поведение.
      Брэден поднес бокал к губам, сделал большой глоток. Да в ее постели побывал каждый второй из благородных джентльменов округи. И наверное, они получили удовольствие, если, конечно, не задумывались о последствиях. Что до него, он предпочел бы платить проституткам. Что деньги? Их у него в избытке. По крайней мере, с куртизанкой он может быть спокоен за свой титул, свое доброе имя и самоуважение. Глухо стукнула дверь.
      — Брэден, что случилось?
      Брэден повернулся на голос дяди. Лорд Сирил Шеффилд, высокий, седовласый, с каменным лицом, стоял в дверях.
      — Я полагаю, ты спрашиваешь об Эбигейл? Лорд Шеффилд кивнул с явным неудовольствием:
      — Я столкнулся с ней, когда она выбежала из дома. Она очень расстроена.
      — Жаль. — Брэден залпом допил остатки бренди, задумчиво посмотрел на пустой бокал. — Она приезжала, чтобы снова попытаться уговорить меня изменить решение и не расторгать помолвку. — Его губы дрогнули в легкой усмешке. — Наверное, ей подумалось, что у меня провалы в памяти и я забыл все то, что предшествовало нашему разрыву.
      Сирил глубоко вздохнул, расстегнул пальто, поправил лацкан, не зная, как начать неприятный разговор.
      — Твой отец и Уильям Девон очень давно договорились о вашем браке, Брэден, — осторожно напомнил он племяннику.
      Выразительные карие глаза Брэдена потемнели.
      — Сирил, Бога ради, не будем начинать этот спор сначала. Я так же мало уважаю договоренности моих родителей, как они прислушивались к моему мнению. Какие бы планы они ни строили в отношении моего будущего, я не собираюсь принимать их во внимание.
      — Ты мне не чужой, Брэден. Твои поступки могут запятнать доброе имя Шеффиддов. Задумайся об этом, если тебе небезразлична воля отца.
      Брэден смерил его насмешливым взглядом.
      — Ей-богу, жаль, Сирил, что отец не передал свой титул тебе. Кто больше тебя печется о репутации Шеффилдов?
      — Брэден!..
      Брэден с грохотом опустил кулак на изящный столик.
      — Сирил, Эбигейл, в лучшем случае, просто потаскуха. А я хочу жениться на женщине, которую мог бы уважать. По — моему, это вполне естественное желание даже для герцога. — Резкие слова Брэдена лишили Сирила дара речи; он знал, что племянник ни во что не ставит герцогский титул и спорить с ним по этому поводу было бессмысленно.
      Он собрался с мыслями и попытался зайти с другого конца.
      — Брэден, мне кажется, ты поступаешь неблагоразумно…
      — По-твоему, неблагоразумно, когда мужчина требует некоторого уважения к себе от женщины, которую ему навязывают в жены?
      Сирилу сложно было отвечать, он отлично знал, что Брэден никогда не проявлял ни малейшего интереса к перспективе женитьбы на Эбигейл. Что говорить, даже ее многочисленные увлечения не трогали его.
      Сирил пожал плечами:
      — При чем здесь уважение, Брэден? Ты обязан вступить в брак и дать Шербургу законного наследника.
      Брэден поджал губы.
      — Я знаю это, Сирил. Но я не так уж стар и еще успею исполнить главную обязанность Шеффилдов. Я женюсь, непременно женюсь. Но, — он напрягся и отчеканил, — я должен быть уверен, что наследником Шербурга будет именно мой сын, поэтому Эбигейл Девон никогда не быть моей женой.
      Сирил собрался возразить, но Брэден раздраженно мотнул головой:
      — Хватит, Сирил. Ты переходишь все границы. — Он решительно поставил пустой бокал на стол. — Я ухожу.
      Ему не хватало воздуха.
      Ему не хватало искренности.
      Он знал, где ему будет легче дышать. Но где найти искренность?
      Он ушел из дома и захлопнул за собой дверь.
      Широкой поступью он шел по обширным пространствам имения. Ему нужно было расслабиться, отвлечься.
      Слова, сказанные им Сирилу, стучали у него в голове. Я хочу жениться на женщине, которую мог бы уважать. Где же найти такую?
      Невольно перед его внутренним взором возник чудный образ девушки с черными волосами и огромными, бездонными как море глазами. Юное создание, бесстрашное, смелое в суждениях и мудрое не по годам. Восхитительный ангел, чистый и правдивый, нежный бутон на утренней заре.
      Касси. Милое, непосредственное дитя, с каким восхищением смотрела она на него, как робко просила дождаться ее. И как расцвела она, наверное, сейчас, когда ей минуло восемнадцать.
      В эти три года, что прошли с их нечаянной встречи, Брэден часто вспоминал о ней. И всегда испытывал странное беспокойство и смутную неудовлетворенность. Много раз он порывался разыскать ее, чтобы вновь ощутить невинную прелесть общения с ней. Но всякий раз останавливал себя. Она была слишком молода для него, и пробуждала в нем чувства, которых он боялся. Он убеждал себя, что она, должно быть, счастлива, что рано или поздно она встретит достойного человека. Он намного старше ее, жизнь крепко потрепала и разочаровала его, он не сможет дать ей ничего, даже дружбы.
      Брэден остановился, посмотрел в темное небо и свернул к морю.
      Он почти слышал, как она зовет его.
      Темно. Мгла обступает ее. Ничего не видно.
      Холод. Пронзительный холод вгрызается в ее тело.
      Господи, как страшно, она совсем одна. Кто-нибудь, помогите… Помогите!
      Но мгла только сгущается, холод все пронзительнее.
      Она бежит.
      Она хочет закричать, но крик застревает в горле. Она бежит все быстрее, падает, поднимается и снова бежит. Холодный ветер бьет ей в лицо, она наклоняется навстречу его напору, она задыхается.
      И тут появляется оно. Огромное черное чудовище. Оно поднимается на задние лапы, раскрывает жуткую пасть. Она знает: оно сейчас проглотит ее. Но она не в силах сопротивляться, не может вздохнуть, не может убежать, все ее тело оцепенело. И земля уходит из-под ног, черная бездна поглощает ее. Она падает, она летит — одна, одна, одна…
      И вот крик, поднимаясь из самого сердца, охваченного ужасом, врывается в ночь, пронзая тишину спальни. Долгий крик неизбывного ужаса.
      Касси просыпается, дрожа и задыхаясь. Паника держит ее своими холодными руками. Касси глубоко вдыхает воздух раз, и еще раз, стараясь сбросить с себя наваждение, вырваться из мрачного кошмара.
      Постепенно липкий ужас отступает, тает, растворяется в полумраке комнаты, оставляя тупую, ноющую боль внутри. С легким всхлипом она откидывается на подушки, закрывает глаза и вызывает в своем воображении то единственное, что только и может успокоить ее после кошмаров каждую ночь с тех пор, как ей минуло пятнадцать… Образ Брэдена Шеффилда.
      Брэден. Прекрасный, сильный, добрый. Их знакомство было случайным, встреча недолгой, но у нее осталось чувство, что она знала его всю жизнь. Он был мягок и нежен, хотя она ощущала, что он не хотел казаться таким и он с мастерством взрослого, опытного человека прятался за маску самоуверенности. С тех пор прошло целых три года, но воспоминание о той единственной встрече не стиралось из ее памяти. Напротив, с годами оно становилось все отчетливее, все явственнее. Касси помнила, как он смотрел на нее, все, что он сказал.
      И все, что не сказал.
      Его взгляд излучал дружелюбие, желание защитить и, казалось, что-то большее. Какое-то невидимое, неосязаемое притяжение возникло тогда между ними… Или она просто выдумала все это?
      Она представляла себе его жизнь — она читала о такой жизни в романах, в светской хронике. Жизнь высшего общества, легкая и беззаботная, волнующая и блистательная, жизнь элегантных мужчин и изысканных женщин. Жизнь, которую она не понимала, и в которой ей не было места.
      И ее хрупкая мечта о Брэдене разлеталась, оставляя в ее душе острые осколки боли и одиночества.
      Все это фантазии. Он давно забыл о ней. И она скорее всего никогда не увидит его. Сбросив с себя одеяло, она выпрыгнула из постели и накинула на плечи халат. Она не могла оставаться здесь одна, просто не могла.
      Заметив, что хозяйка собралась выйти из комнаты, рыжий пес, мирно дремавший у камина, поднялся и поспешил за ней, уверенно перебирая худыми, но крепкими лапами. Касси улыбнулась ему, своему единственному другу, который каждым взглядом своих блестящих карих глаз напоминал ей о той единственной встрече.
      — Пойдем, Перси, — прошептала она. — Спустимся в библиотеку и найдем книжку твоего знаменитого тезки.
      Заметив полоску света, выбивавшуюся из-под двери, Касси испуганно остановилась на лестнице. Отец не спал, а у нее не было никакого желания сталкиваться с ним. Она знала, каков он, когда расстроен… или пьян. Страшно представить себе.
      Она жестом подозвала к себе Перси, собираясь вернуться в спальню. Но неожиданно услышала голоса.
      — Я прошу вас понять меня, потерпите еще немного. — Отец был явно пьян, он говорил невнятно, но в голосе его слышалась искренняя мольба.
      — Я был достаточно терпелив, Грей, — ответил незнакомый мужской голос.
      — Обещаю, я скоро полностью рассчитаюсь с вами. Касси поморщилась от этого пустого обещания.
      — Неужели? И где же, интересно, ты собираешься найти такую сумму? — спросил незнакомец.
      — А это уже не ваша забота.
      — Я не хочу разубеждать тебя, дорогой мой Роберт, но меня-то это касается в первую голову. Все-таки скажи мне, где ты собираешься раздобыть такую сумму?
      Они помолчали; Роберт, видимо, допивал свой виски. Наконец едва слышно он произнес:
      — Мне вот-вот повезет. Я чувствую это. В ответ послышался издевательский смех.
      — Вот, значит, какие у тебя планы! «Повезет»! Ты думаешь, я смогу спокойно спать, зная, что все зависит от твоего везения? Судя по тому, как тебе везло до сих пор…
      — Мне не везет, уже давно не везет, — голос Роберта сорвался, — с тех пор, как умерла Элина… — Он застонал. — Господи, каким же я был кретином! Если б я уговорил ее, если бы она не отвернулась от меня, ничего, ничего бы этого не произошло. Она бы не умерла! Но она повернула все так, что мне не оставалось ничего другого. Я вынужден был поступать именно так, я знаю, что это я… я надругался над ней, над собой… — Он сдавленно зарыдал. — Вы понимаете, она вынудила меня!
      Слова отца эхом отдались в сердце Касси, черными птицами заметались под сводами сознания. Вновь мрачные видения окружили ее, увлекая в бездну кошмара. Сердце билось все быстрее и быстрее, почти заходясь в неистовом ритме, ладони стали влажными, в горле пересохло. Эти стены давили на нее. Бежать!