«Духи? Боже мой, – подумала Гвенивер, – должно быть, эта комната ими полна, раз Невин владеет Двуумером!» Хотя Гвенивер с беспокойством посмотрела вокруг, она ничего не увидела. Пробормотав, что он собирается позвать пажа вытереть эль, Даннин поднялся и покинул палату.

– Есть много способов заставить человека вспомнить о правилах вежливости, – заметил король. – Госпожа, позвольте мне извиниться.

– Это не ваша вина, мой сеньор. Как говорит Невин, пьяный не сознает что делает.

Хотя они еще пробыли у короля несколько минут, досадный случай скоро заставил их разойтись. Гвенивер предполагала, что позже король скажет своему брату несколько резких слов. Когда Гвенивер и Невин вышли в коридор, ей сильно захотелось узнать: почему человек с таким огромным талантом довольствуется таким скромным местом при дворе? Но она была очень напугана и не решилась спросить прямо.

– Итак, добрый волшебник, – сказала она наконец. – Я думаю, что наш сеньор скоро станет королем всего государства Дэвери, раз ему помогают такие люди, как вы.

– Я бы не делал поспешных выводов на этот счет.

Она остановилась и внимательно посмотрела на него. Невин устало улыбнулся.

– Кто знает, что боги для нас приготовили? – продолжал он. – Вы же знаете, что у Богини, которой вы служите, черное сердце. Возможно, Она послала вас сюда руководить кровавым поражением.

– Может быть и так. – При этой мысли у нее закружилась голова, но предположение было вполне логичным. – Я буду молиться, чтобы все было иначе.

– И я тоже. Глин – хороший человек и прекрасный король, но мне не дано видеть, чем все закончится. Госпожа, прошу вас держать в тайне от остального двора мои способности к Двуумеру.

– Конечно, если вы так хотите. Да и вряд ли мне кто-нибудь бы поверил, если бы я рассказала.

– Возможно, и не поверили бы. – Он сделал паузу, глядя на нее. – Надеюсь, лорд Даннин будет оказывать вам все уважение, которое заслуживает ваше положение.

– Ему бы следовало. Уверяю вас, у меня нет ни малейшего намерения нарушить данную клятву.

Когда Невин посмотрел на нее с испугом, она засмеялась.

– Иногда жрице следует быть резкой, – сказала она. – Моя сестра может вам рассказать, что я никогда не сдерживаю свой язык.

– Хорошо. Разрешите мне так же быть с вами откровенным. У меня сердце кровью обливается, глядя, как вы едете на войну. Я буду молиться, чтобы ваша Богиня защитила вас.

Гвенивер продолжала идти и тешила себя мыслью, что этот человек, обладающей такой силой, будет заботиться о ней.

Свет факелов падал на каменные стены, армия собиралась во дворе замка. Зевая после короткого ночного сна, Рикин ходил между воинами и давал распоряжения поторапливаться. Мимо с грохотом проезжали фургоны, груженные провиантом, сонные извозчики щелкали длинными кнутами. Рикина радовало буквально все. Всю жизнь мечтал он об этом дне, когда он поедет на войну как капитан, а не просто рядовой боец. Его воины по одному подводили своих коней к корыту с водой. Рикин увидел Камлуна, который держал поводья своего коня и лошади Дагвина.

– А где же Дагвин? – спросил Рикин.

Вместо ответа он указал большим пальцем на близлежащую конюшню, где в тени у стены Дагвин страстно обнимал молодую кухарку.

– Последнее сладостное прощание, – сказал Камлун, ухмыляясь. – Не представляю, как ему это удается. Клянусь, в какой бы крепости мы не находились, он везде очаровывает очередную девицу.

– Если не две. Дагго, пойдем! Оставь это до тех пор, когда мы вернемся домой!

Над крепостью разнесся мягкий серебристый звук рожка лорда Даннина. Когда Дагвин оторвался наконец от девицы, бойцы улюлюкали и бросали в его сторону острые шутки. Отдавая приказы, Рикин вскочил на коня. Войско последовало его примеру; привычное бряцанье оружия было для солдат более сладким звуком, чем песня менестреля. Он повел их на площадь перед крепостью, где находилась остальная часть армии, всего более трехсот человек, ожидая у ворот с фургонами, запряженными тяжеловозами, и слугами, стоящими по одну сторону. Гвенивер вывела свою лошадь из суматошной толпы и подъехала, чтобы занять место возле Рикина.

– Доброе утро, моя госпожа. – Он слегка поклонился ей в седле.

– Утро доброе. Рико, как чудесно! Никогда в жизни я не была еще так взволнована.

Рикин улыбнулся, показывая ряд красивых зубов, и подумал, что она была похожа на юношу, отправляющегося в свой первый поход. Казалось невозможным, что она была здесь, одетая, как и все, в звенящую кольчугу, с откинутым назад капюшоном, открывающим мягкие, вьющиеся локоны золотистых волос и синей татуировкой на щеке. Предрассветные лучи солнца озарили небо, и свет факелов померк. У ворот слуги начали прикреплять цепи к лебедкам. Лорд Даннин объезжал шеренги на своем коренастом мерине, останавливаясь поговорить то тут, то там, затем он подъехал к Гвенивер.

– Ваше святейшество, вы поедете со мной во главе колонны.

– О, даже так! Чем я обязана такой чести?

– Вашим знатным происхождением. – Даннин улыбнулся ей, не разжимая губ. – В ваших жилах течет более благородная кровь, чем в моих, не так ли?

Они уехали вперед. Рикин смотрел вслед Даннину и молча его ненавидел.

Все утро армия не спеша продвигалась на запад по дороге, идущей, огибая утесы, вдоль берега моря. Рикин видел вдали огромное водное пространство, искрящееся бирюзой, покрытое белыми волнами, медленно набегающими на желтый песчаный берег. Справа лежали хорошо ухоженные поля личных королевских угодий, покрытые золотистой стерней, где случайный крестьянин низко наклонялся, подбирая оставшиеся колосья первого урожая. День выдался на славу, они спешили навстречу победе; обычно Рикин насвистывал что-нибудь, но сегодня он ехал, погруженный в мысли, один во главе своего войска вместо того, чтобы скакать бок о бок со знакомыми боевыми товарищами. Всякий раз, когда дорога поворачивала, он видел Гвенивер далеко впереди и хотел, чтобы она была рядом.

Все же, ближе к ночи, когда армия расположилась лагерем на широком лугу вдоль утесов, Гвенивер подошла к его бивачному костру. Обе ее руки были заняты вещами, и Рикин быстро встал, чтобы принять тяжелую ношу.

– Я бы мог позаботиться о вашей лошади, госпожа.

– О, я и сама с ней справлюсь, если надо. Я посижу с тобой у костра.

– Мне будет очень приятно. Я очень беспокоился: как долго лорд Даннин собирается держать вас возле себя?

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что я уже сказал, моя госпожа, и не более. Я принесу вам что-нибудь поесть.

Он удалился, Гвенивер смотрела на него, уперев руки в бока. Он проклинал себя за длинный язык. Когда он вернулся, она сидела у огня и копалась в своих седельных сумках, но потом отложила их в сторону и взяла у него хлеб и вяленое мясо. Они ели молча, и Рикин сознавал, что она смотрит на него, прищурив глаза. Наконец она сказала:

– А почему ты заговорил о нашем капитане? Я хочу услышать от тебя правду.

– Ну хорошо. Я и вся наша армия почитаем вашу клятву. А он?

– У него нет другого выбора. Что заставляет тебя думать иначе?

– Ничего. Прошу прощения, госпожа.

Она заколебалась в нерешительности, все еще глядя на него глазами, в самой глубине которых скрывалось подозрение, затем достала из седельной сумки пару игральных костей и потрясла ими в одной руке, как матерый всадник.

– Составишь компанию? – спросила она. – Мы можем сыграть на то, кто пойдет за дровами.

– Конечно, госпожа. Ваш ход первый.

Она встряхнула и бросила их на освещенное костром место.

– Пять, черт возьми! – простонала она. – Теперь твоя очередь, но я надеюсь, это моя последняя пятерка сегодня.

Весь вечер они играли в кости, и ни разу она не упомянула имя лорда Даннина. Все же, на следующее утро она пошла поговорить с королевским капитаном и вернулась с новостью, что теперь она будет ехать со своими людьми.

Утро выдалось очень туманное, воздух был холодным, как зимой, влага пропитывала их тяжелые шерстяные накидки. Армия продвигалась вперед в таинственной тишине густого тумана. Хотя Гвенивер проклинала непогоду так же громко, как каждый из ее воинов, в конце концов она оказалась чем-то вроде благословения. Ближе к полудню они подошли к Морлину, небольшому портовому городу, лежащему в тридцати милях от границы с Элдифом, и обнаружили, что ворота были закрыты. Когда Даннин обратился к ним от имени Глина, на самом верху крепостной стены появилась стража.

– Люди из Кермора, боже мой! – закричал один. – Открывайте ворота. Как мы рады видеть вас, лорд Даннин.

– А что? У вас какие-то проблемы?

– Проблемы, и еще какие! Корабли Элдифа курсируют в водах гавани, их налетчики жгут фермы вдоль дорог на север.

Рикин сразу полюбил туман, который держал корабли на приколе и не позволял им подойти ближе и сжечь пристань. Когда они прошли через ворота, то увидели, что город напоминал ярмарку в базарный день. Фермеры всей округи спасались за высокими каменными стенами, приводя с собой семьи, рогатый скот и свиней. Каждая улица представляла собой лагерь, где женщины возились возле грубых навесов, а дети гоняли собак между кострами, на которых готовилась еда. Даннин попытался найти место для своих людей, но потом разрешил им разбрестись по улицам, заполненным домашним скотом. Гвенивер стала пробираться сквозь толпу к Даннину, Рикин последовал за ней.

– Госпожа, – сказал Рикин. – Это похоже на занятие спортом.

– Я тоже это нахожу. – Она одарила его открытой, сияющей улыбкой.

Из соседней таверны показался полный седовласый мужчина, натягивающий поверх рубашки и бриджей длинную широкую мантию. В знак вассальской верности он взял лошадь Даннина за стремя и представился как Морло, мэр города.

– Когда вы видели эти корабли? – спросил Даннин.

– Три дня назад, мой господин. Эту новость принесли рыбаки. Как они рассказали: один большой торговый корабль и с ним три галеры.

– Понятно. В таком случае ваш порт, вероятно, в достаточной безопасности. Держу пари, эти суда находятся здесь только для того, чтобы обеспечивать налетчиков провизией. А где ваш местный сеньор? Тиэрин Кавид, кажется так его зовут?

– Да, это он. – Морло сделал паузу и озабочено провел рукой по лицу. – Вот уже два дня мы ничего не знаем ни о нем, ни о его людях; это плохое предзнаменование. Мы боимся послать к нему курьера.

– Давайте пошлем кого-нибудь из наших парней. Если Кавид и жив, то находится в осаде. Было бы неплохо послать также человека в Кермор и вызвать оттуда несколько кораблей, чтобы прогнать этого элдифского мерзавца. – Он посмотрел вокруг и увидел Рикина возле Гвенивер. – Ваш капитан, пожалуй, подошел бы для этого дела.

– Он не поедет, мой господин, – твердо сказала она.

Даннин побагровел. Только долгие годы военной дисциплины удержали Рикина, чтобы не обнажить меч.

– Как хотите, госпожа, – наконец произнес Даннин. – Тогда я пошлю кого-нибудь из моего войска.

Армия прошла через город неорганизованной толпой, затем перестроилась на дороге, ведущей на север. По приказу Даннина Гвенивер нехотя поехала возле него, оставив Рикина наедине с его невеселыми мыслями. Наконец Дагвин присоединился к нему, нарушив строй. Около десяти миль они ехали быстро, оставив караван обеспечения двигаться в своем медленном темпе, затем сделали привал на большом коровьем пастбище. Рикин видел, что Даннин послал людей в разведку.

– Как ты думаешь, что это значит? – спросил Дагвин.

– Беспокойство. Что еще? Клянусь богами, я не хочу, чтобы наша госпожа увидела в скором времени стычку.

– К черту волнения, Рико. Из всех нас она в наибольшей безопасности. Богиня хранит ее и днем, и ночью.

Он говорил так просто и убедительно, что Рикин успокоился. Примерно через полчаса вернулись разведчики. От одного к другому, новость распространилась по шеренгам: сотня людей из Элдифа осаждала крепость тиэрина Кавида, которая находилась всего в двух милях. Не ожидая приказа, бойцы взялись за оружие, переводя щиты в боевое положение на левой руке, ослабляя мечи в ножнах, натягивая капюшоны своих кольчуг и готовя к бою копья. Рикин видел, как Гвенивер о чем-то ожесточенно спорила с Даннином; наконец, осыпая его проклятиями, она выехала на лошади из строя и рысью направилась к своему войску.

– Этот надменный ублюдок! – зло процедила Гвенивер.

– Что он сделал, моя госпожа? – спросил Рикин. – Приказал нам оставаться в тылу в качестве резерва?

– Именно. Как ты узнал?

– И так понятно. Наше войско никогда прежде не воевало в составе этой армии. А это имеет значение.

– Ладно, с этим понятно, но он смеялся надо мной, черт бы его побрал! «Если госпожа не возражает, – сказал он, – не могла бы она оставить свое войско в сторонке и не мешать нам воевать?» Если мои три сотни не смогут справиться с в три раза меньшим числом элдифских псов, тогда нам будет очень нужна помощь вашей Богини.

– Черт возьми!

– Именно так. Он оскорбил Богиню больше, чем меня. Если бы король не был к нему так благосклонен, я бы прикончила его тут же, на месте.

Когда армия ушла вперед, войско Гвенивер двинулось занимать позицию в тылу. Они пересекли поле, которое не так давно было предано огню, черная стерня молча свидетельствовала о прошедшем здесь неприятеле. Затем они перешли вброд ручей и поднялись на невысокий холм. С его вершины Рикин увидел черную башню брока, опоясанного земляным валом, снаружи которого на лугу расположился лагерь осаждавших. Бросив призывный клич, Даннин обнажил меч и стремительным галопом повел свою дружину на вражеский стан, который вдруг ожил криками. Резерв рысью шел вслед за ними.

Лагерь утонул в клубах пыли, поднялся шум, крики. Застигнутые врасплох атакой Даннина солдаты неприятеля догоняли своих коней, отчаянно отбивались от конных воинов, стоя на ногах. «Даже если бы Гвенивер захотела нарушить приказ, – размышлял Рикин, – в этом не было бы особой необходимости, так как люди Даннина, казалось, накрыли поле, как всесокрушающая волна». Вдруг ворота крепости распахнулись, и люди Кавида ударили по осаждавшим с тыла. Повсюду раздавались крики, толпа металась то взад, то вперед, лошади вставали на дыбы, сверкали мечи. Гвенивер с улыбкой наблюдала за происходящим. Глядя на нее, Рикина охватил ужас.

С боевым кличем, который больше походил на крик отчаянья, кучка бойцов Элдифа вырвалась из рукопашной и в панике побежала в сторону, где стоял резерв. У Рикина едва хватило времени обнажить свой меч, как Гвенивер, бросая вызов истошным воплем, пришпорила коня прямо на них. С криком он поскакал за ней. Хотя Рикин слышал, что бойцы последовали за ним, он не отрывал от Гвенивер глаз и видел, что она бросилась в самую гущу отчаявшейся толпы.

– Дерьмо! – Он хорошенько пришпорил коня.

Он увидел, как блеснул ее окровавленный меч, и всадник выпал из седла, но ее окружали трое других. С диким воплем Рикин ударил в толпу с тыла. Он усердно размахивал мечом, сразил коня, наградив всадника хорошим ударом в спину; он рубил взад и вперед, будто стегал кнутом свору гончих на охоте на оленя. Слева от него вершил смерть Дагвин. Какой-то элдифский парень неуклюже натянул поводья. Рикин ударил мечом так сильно, что порвал на нем кольчугу и сразил бойца наповал. Когда он вытащил из мертвого тела свой меч, убитый скатился с коня и упал под копыта лошади Рикина, которая заржала и стала на дыбы. Когда лошадь успокоилась, Рикин услышал, что Гвенивер смеется, воет, визжит, как демон, и увидел, как она убила еще одного человека. Затем люди Волка собрались вокруг них, и битва завершилась.

Гвенивер подбежала к нему. Она была такая веселая, будто только что услышала хорошую шутку.

– Я уложила двоих, – отрапортовала она. – Что с тобой, Рико? Ты выглядишь испуганным, что случилось?

– Ради всех чертей преисподней, когда вы в следующей раз ринетесь в превосходящую толпу, возьмите, по меньшей мере, с собой меня! Вы – маленькая дурочка! Я уже не надеялся увидеть вас в живых. Я хочу сказать… ладно, моя госпожа.

– Я знала, что ты будешь достаточно благоразумным, чтобы последовать, и ты последовал, разве не так?

Воины собрались вокруг и смотрели на нее с благоговейным страхом.

– Смотрите, – сказал Дагвин. – На ее лошади нет ни одной царапины.

Мужчины начали перешептываться между собой, но в их шепоте больше звучал суеверный страх, чем благоговейный трепет.

– Это Богиня, – сказала Гвенивер. – Она не покидала меня ни на минуту.

Шепча себе под нос проклятия, бойцы подали коней назад, но только немного, потому что сила, данная ей богами, как огонь, притягивала своим теплом. Рикин никогда еще не видел такую улыбку, какой улыбалась Гвенивер: непроницаемая и холодная, она была словно вырезана на лице статуи богини. Но тут из-за сомкнутых рядов раздался знакомый голос, и улыбка сразу исчезла. Мужчины расступились, давая дорогу лорду Даннину, который направился к госпоже.

– Вижу, ваши люди немного поразмялись, не так ли? – спросил он. – Это вы бросили солдат в атаку, Рико? Я надеюсь, госпожа была достаточно рассудительна, чтобы удержаться от этого.

С горящими от ярости глазами войско окружило его толпой. Когда рука Даннина потянулась к рукоятке меча, Рикин обнажил свой.

– Отойдите! – закричала Гвенивер. – Оставьте его!

Тихо произнося ругательства, все, кроме Рикина, подали коней назад, а он подъехал к лорду и слегка поклонился в седле, хотя меч все еще был в его руке.

– Его светлость забывает, что разговаривает со жрицей. Я и мои люди покорнейше просим его светлость впредь помнить об этом. Эту атаку начала госпожа Гвенивер, мой господин. Мы видели, как она одна задержала четверых, прежде чем мы подоспели, а двоих из них лишила жизни.

Побледнев, Даннин повернулся к Гвенивер.

– Я не совсем точно следовала вашим приказам, – сказала она. – Если хотите, можете поговорить о вопросах командования с Луной. Что касается тебя, Рико, ты дрался, как сам демон из преисподней. Клянусь, ты был похож на самого неистового человека на свете.

Когда Рикин осознал, что Гвенивер говорила правду, его охватило чувство, природу которого он не мог постичь. Никогда прежде он так не дрался, предпочитая обычно хорошо видеть всех своих людей, внимательно следить за развивающимися событиями. Казалось, что ее Богиня распростерла свои руки и над ним. Вдруг он задрожал, словно от холода.

Тиэрин Кавид, стройный блондин, которому было не больше двадцати, разговаривал и смеялся, едва не впадая в истерику, вызванную неожиданным спасением. За обедом, приготовленным на скорую руку, сидя в большом зале за столом для знати, он рассказал Гвенивер и Даннину о последних событиях. Рядом с ним сидела его беременная жена и слушала, так и не притронувшись к еде. Армия Кермора тем временем расположилась прямо на полу из-за нехватки скамеек.

– Никогда не думал, что они могут обнаглеть до такой степени, – говорил Кадвин. – Все мы совершаем рейды, вы знаете об этом, но никогда таким количеством людей. Клянусь всеми чертями, под моими воротами их было по меньшей мере триста человек, а может и четыреста, и все произошло так внезапно. Затем они оставили часть армии, чтобы держать меня в осаде, и ускакали прочь. Я был совершенно уверен, что они направляются в Морлин, но если бы я сделал вылазку с моими пятьюдесятью солдатами, мы не добрались бы города живыми. Я молился, чтобы весть об этом долетела до кого-нибудь из моих союзников и он пришел бы освободить меня.

– Несомненно, впереди их ждет много хлопот, – сказал Даннин. – Завтра мы пойдем за ними на север.

– Мне придется оставить людей в крепости для обороны, но сам я непременно поеду с вами.

– Это ненужно и неблагоразумно. Они могут вернуться сюда, чтобы забрать людей, которые остались для осады. Я сам дам вам пятьдесят человек подкрепления.

– Но это буду не я с моим войском, – вмешалась Гвенивер. – Лорд Даннин может выбросить эту мысль из головы.

Когда он повернулся к ней с ледяным взглядом, Гвенивер улыбнулась, вспоминая, как ее люди окружили лорда толпой в поле. Похоже, Даннин тоже об этом вспомнил.

– Как моей госпоже будет угодно, – сказал он. – Все это, ваша милость, предвещает нам беду. Кажется, Элдиф планирует нанести нам жестокий удар на западной границе.

Жена тиэрина вскочила и выбежала из зала, сжав кулаки так крепко, что у нее побелели пальцы.

– Как далеко отсюда находятся ваши ближайшие вассалы? – спросил Даннин.

– Пятнадцать миль на север, и есть еще один шестнадцать миль на запад, или, я бы сказал – был. Кто знает, стоит ли еще его крепость?

Когда Даннин выругался вслух, рот Кадвина искривился, что должно было означать улыбку.

– Когда вы вернетесь ко двору, – спокойно сказал он, – расскажите нашему сеньору обо мне, если вас это не затруднит. Я не знаю, как долго мы сможем продержаться. Когда вы поедете на север, мой господин, будьте внимательны. Некогда между этим местом и границей с Элдифом, а также на север вдоль реки Вик были владения нашего сеньора. Внимательно посмотрите и посчитайте, сколько лордов осталось преданными Дэвери.

– Не сомневаюсь, что наш сеньор исправит положение.

– Было бы неплохо. Клянусь, я готов отдать за нашего короля жизнь, и отдам, если потребуется. Но есть немногие, которые с удовольствием бы заключили с Элдифом мир, если бы это положило конец налетам.

Даннин тяжело опустил ладони на стол и наклонился вперед.

– Тогда я скажу вам вот что, – громогласно произнес Даннин. – Если кто-то окажется предателем, тогда он увидит, как я со своими людьми опустошаю его земли. Спросите своих друзей: что для них лучше?

Он встал со скамейки, повернулся на каблуках и гордо покинул зал, не сказав больше ни слова. Кавид вздохнул и поднял опрокинутый бокал.

– Вы хорошо знаете Даннина, госпожа Гвенивер? – спросил он.

– Не совсем, ваша милость. Я никогда его не встречала, вплоть до этой весны.

– В таком случае, впереди вас ждет много интересного.

Наутро армия двигалась на север через опустошенные, разграбленные фермы, что свидетельствовало о недавнем визите налетчиков Элдифа. На закате они вошли в сожженную дотла деревню. Между обгоревшими деревьями и грудой камней, оставшихся от деревенского колодца, дымились обуглившиеся остатки деревянных строений.

– Похоже, что люди успели вовремя спастись, госпожа, – сказал Рикин.

– Похоже. Смотри!

Возле руин находился луг, служивший общественным выгоном, окруженный густой посадкой тополей. Между деревьев сгрудились толпой женщины, дети и мужчины, вооруженные ломами, вилами, палками и другим импровизированным оружием, которое они успели схватить, когда на них налетела вооруженная банда. Гвенивер спешилась и присоединилась к Даннину, увидев, что двое пожилых крестьян вышли им навстречу. Они посмотрели на татуировку Гвенивер и преклонили колени.

– Никак, вы – люди из Кермора, – сказал один из них.

– Да, мы оттуда, – ответил Даннин. – Когда на вас напали? Сколько их было?

– Три дня тому назад, ваша светлость. – Старик задумался. – А насчет численности, видите ли, тяжело сказать, потому что они словно из земли выросли. Молик младший пас коров за деревней, и если бы не он, мы бы погибли. Но он увидел их первым и прибежал предупредить нас.

– А откуда Молик узнал, что это враги?

– У них были голубые щиты с серебряными драконами. Молик никогда в жизни не видел таких и решил, что это не к добру.

– И был прав. – Он посмотрел на Гвенивер. – Вы знаете, что означают эти щиты? Эти налетчики – часть людей короля, и они могли выступить только если с ними был королевский принц.

– Принц? – старик сплюнул на землю. – Должно быть, он – бедный принц, коль ему так были нужны наши коровы. Они забрали все, что у нас было, мой господин. Наших коров, наших кур и все из еды.

– Не сомневаюсь. Ничего, на первое время у вас будет еда. Мы оставим вам кое-что из продуктов и лошадь, а может и две, которую вы могли бы обменять на зерно для посева.

Старик поцеловал ему руку, потом зарыдал, вздрагивая всем телом. Гвенивер была чрезвычайно удивлена, так как она ожидала, что Даннин заботится о крестьянах даже меньше, чем любой другой лорд. Капитан повернулся к ней с кривой улыбкой на лице.

– Я прекрасно знаю, что это такое, когда у тебя ничего нет, – сказал он. – Я помню об этом каждый день моей жизни. Вы себе даже на минуту не можете представить, что это такое, не так ли? Моя благородная госпожа.

Смутившись, Гвенивер зашагала прочь. Но первый приказ, который она отдала извозчикам, касался разгрузки продуктов для крестьян.

Армия расположилась на ночлег, был выставлен караул. Гвенивер составила компанию Даннину у костра, чтобы поговорить о военных делах. Танцующие языки пламени отбрасывали зловещую тень на его лице в то время, как он рисовал на земле план долины реки.

– Рано или поздно им придется повернуть на юг, чтобы встретить свои корабли, – сказал он. – Тогда-то мы их и возьмем, если не раньше.

– Так и сделаем. Если мы захватим этого принца, то вернемся домой с хорошим подарком.

– Что? Я с большим удовольствием надену его голову на пику.

– Не будьте таким дураком. Если мы возьмем в заложники королевского принца, мы сможем прекратить эти налеты, не размахивая мечом.

Даннин тихо свистнул и посмотрел на нее.

– Хорошо, госпожа. Что бы я ни думал о вашем умении владеть мечом, вы, без сомнения, понимаете войну. Тогда, решено. Мы будем делать все возможное, чтобы поймать этого принца в силок, как кролика.

На следующее утро разведчики на лучших лошадях поскакали вперед, рыща и кружа перед армией, как чайки вокруг входящего в порт корабля. Где-то к полудню они нашли место, где накануне ночью располагался лагерь налетчиков. На лужайке с примятой травой и другими следами большой толпы людей находились два кострища и разбросанные остатки обглоданных костей. Две коровы никогда больше не вернутся в родную деревню; но отпечатки копыт не оставляли сомнения, что налетчики гнали с собой около пятидесяти голов скота.

– И это их смертный приговор, – радостно заметил Даннин. – Даже с тяжелыми фургонами мы можем двигаться быстрее, чем они, если они гонят с собой скот. Скоро мы будем совсем близко, и вот мой план. Мы оставляем фургоны позади, быстро опережаем их и перехватываем на дороге. Принц, должно быть, едет во главе колонны, следовательно, мы посылаем группу моих отборных бойцов, которая вклинивается в их ряды прямо за принцем и отрезает его. Остальные парни тем временем врезаются походной колонной в обоз с продуктами. Я, вы и еще горстка избранных людей направляемся прямо к принцу и окружаем его. Постарайтесь не сбить его с коня. Если его растопчут до смерти, мы останемся без заложника.

– Звучит неплохо. То, что вы включаете в дело меня и моих людей, радует мне сердце.

– Для нас сейчас важен каждый боец, даже если он – женщина.

Оставшуюся половину дня Даннин скакал в тылу и подгонял кучеров, чтобы армия двигалась быстрее. Впереди в гордом одиночестве возглавляла колонну Гвенивер. Она время от времени принимала донесения разведчиков и послушно вела людей, куда они ей говорили. Когда, примерно за час до заката, они расположились лагерем и пустили лошадей пастись, разведчики доложили, что элдифские налетчики находятся впереди всего в пяти милях. Но больше всего радовало то, что они не встретили ни одного вражеского лазутчика – согревающая сердце самоуверенность принца.

Вечером у костра, когда Гвенивер играла с Рикином в кости на то, кто пойдет за хворостом, она рассказала ему новость.

– Итак, госпожа, завтра на рассвете нас ждет хорошая разминка.

– Да уж, повоюем. Когда мы будем брать принца, ты поедешь рядом со мной.

Он бросил кости, выпала пятерка и испортила ему игру. Когда он принес и вручил ей две щепки, она вспомнила, как он, стесняясь, не сказав ни слова, подарил ей первый весенний букетик фиалок. Должно быть, собирая их, он потратил тогда уйму времени. Как она была слепа, и не подозревала, что простой всадник любил ее все эти годы.

– Вы собираетесь делать ход? – спросил он. – Теперь я не позволю вам выйти из игры так легко.

Пока она бросала, Рикин подумал, что она совсем не возражала, когда он забыл назвать ее «моя госпожа» или когда он кричал на нее, за то, что она делала какую-нибудь глупость. Это было странным, ведь за такую дерзость ее братья приказали бы выпороть его. Гвенивер, в свою очередь, было интересно, любит ли она его на самом деле. Но теперь было поздно думать об этом, теперь она навсегда принадлежала только Богине.

С рассветом армия была уже на ногах. Даннин разбил на отряды людей, назначил временных капитанов и собрал группу из двадцати пяти человек, которые должны были ехать с ним и с Гвенивер захватывать принца. Они двинулись в путь, яркое летнее солнце освещало зеленые луга. Она была совершенно спокойна, словно скользила в воздухе, а не несла на себе почти тридцать фунтов стали. После того, как Гвенивер произнесла про себя длинную молитву Богине, она начала улыбаться. Так как она потратила долгие часы, медитируя перед зеркалом, в ее воображении без особых усилий возникал образ глаз цвета ночи и пугающей красоты Богини, которая дрожала в предвкушении кровопролития. Гвенивер слышала пение и причитания, такие древние, такие странные, что она была уверена, что помнит их с тех давних пор, когда обряд поклонения Темной Луне был в самом расцвете. Пение стало таким отчетливым и громким, что она очень испугалась, когда Даннин дал команду остановиться.

Она с изумлением посмотрела вокруг и обнаружила, что войско подошло к лесу. Некогда здесь, должно быть, находился господский охотничий заповедник, потому что это был открытый лес, где росли большей частью лиственницы и клены, с маленьким подлеском, в котором можно было спрятать всадников. Даннин велел бойцам рассредоточиться и занять укрытия. С другой стороны проходила дорога, по которой с северной стороны к ним приближалось облако пыли. По мере того, как элдифские налетчики подходили к засаде, бойцы перевели в боевое положение свои щиты и приготовили дротики.

Их разделяла всего четверть мили, когда какой-то глазастый паренек из их войска заметил в лесу что-то неладное. По всей колонне раздались крики и всадники остановились в замешательстве. Гвенивер слышала, как на заднем фланге жалобно мычала скотина.

– Итак! – закричал Даннин, забыв свой рожок. – Взять их!

Как свора гончих, выпущенных на волю, люди покинули укрытия и атаковали вражескую колонну. Копья, сверкая остриями на солнце, осыпали ряды неприятеля со всех сторон, кроме головы колонны, где меткое попадание могло лишить нападавших их желанной добычи – принца. Когда налетчики собрались ответить им, первый отряд с мечами наголо ударил возле авангарда. Люди и кони закружились в вихре, битва разгоралась по обоим сторонам дороги.