– Тогда вот что – медленно произнес Огверн. – Я полагаю, у серебряного клинка может возникнуть интерес к краденным драгоценностям.

Сердце Джилл взволнованно застучало.

– Ошибаешься. Я понимаю, что мы с ворами – родственные души, но уж, по крайней мере, не родные братья.

– Да, конечно. Видишь ли, из Дэвери до меня дошли интересные сведения. Как полагают, через земли Ир Аудглин проследовал некий всадник с большим грузом похищенных драгоценностей. Между прочим, он выглядит, как последний идиот. Он пытается выдавать себя за купца, хотя в таком седле, как на его лошади, и с такой уздечкой впору скакать самому гвербрету. Седло, вдобавок, боевое.

Джилл приложила все усилия, чтобы скрыть свой неподдельный интерес. «Боже мой, – подумала она, – тебе и впрямь выпала участь серебряного клинка».

– Итак, если сокровища до сих пор находятся в провинции Ир Аудглин, – задумчиво продолжал Огверн, – то это меня не касается. Но кое-кто из наших парней пытался разыскать этого, так сказать, купца, конечно же, чтобы облегчить его тяжелую ношу. Они проследили весь его путь до реки Лит, но там он, черт возьми, куда-то исчез.

– Ага, и ты хочешь узнать, не заехал ли он случайно на твою территорию. Должно быть, он и в самом деле везет нечто весьма ценное, раз за ним следили все воры королевства.

– Очень ценное. Говорят, эти драгоценности принадлежали самому королю.

– Но послушай, разве возможно, чтобы кто-нибудь обокрал короля?

– Хороший вопрос, серебряный клинок, действительно очень хороший вопрос. Но я только повторяю то, что слышал. Один из камней – рубин, огромный, как ноготь на твоем большом пальце. Можешь себе представить, сколько бы стоил такой самоцвет? И, как предполагают, в его руках находится опал размером с грецкий орех. Обычно опалы ценятся меньше, чем другие драгоценные камни; но вещь такого размера – большая редкость и может составить целое состояние.

– Несомненно. В Макмуре я слышала, как один человек говорил о кольце с сапфиром. Может быть и оно из той же сокровищницы, как ты думаешь?

– Вполне возможно.

Глаза Огверна засверкали из-под складок век.

– Что же ты слышала? – спросил он.

– Что этот камень, как многие предполагают, проклятый.

Джилл быстро соображала, как рассказать о камне, наделенном Двуумером, и так, чтобы Огверну было понятно.

– Говорят, – продолжала она, – что он посылает людям мысли, и его сияние то появляется, то исчезает необъяснимым образом. Возможно, это всего лишь пустая болтовня.

– Послушай меня. Никогда не говори о камне, что он проклят. За свою долгую жизнь мне пришлось держать в руках много самоцветов, и ты бы очень удивилась, узнав, какой силой обладают некоторые из них. Настоящий драгоценный камень живет своей собственной жизнью. Как ты думаешь, почему многие люди стремятся их заиметь? – Он остановился, барабаня пальцами по столу. – А ты говоришь: проклятый камень! Ха! Слушай внимательно, может быть, это тебе кое-что объяснит. Двое из наших парней пытались достать этого похитителя, но для обоих это печально закончилось. Один из них пытался забраться в окно, но упал вниз и разбился насмерть. Сообщник рассказывает, что его будто бы столкнули. А что случилось со вторым, я даже не знаю.

«Злые духи дикого народца повели его по ложному следу и утопили в реке», – снова прозвучало в ее сознании.

– Что случилось? – вдруг спросил Огверн. – Ты вся побледнела.

– О, ничего, ничего. Я все еще чувствую себя разбитой после долгой дороги.

К этому часу комната начала наполняться народом. Молодые люди, внешность которых трудно поддавалась описанию, по несколько человек проскальзывали в дверь, брали по бокалу эля и тихо становились туда, где на них не падал свет. Хозяин возился у очага, вынимая поджаренных на вертеле кур.

– Останься пообедать, – сказал ей Огверн. – Еда здесь намного лучше, чем в «Бегущей лисе». Давно известно, что тамошняя кухарка, помешивая жаркое, ковыряет в носу.

Обед и в самом деле был гораздо вкуснее, чем могла предположить Джилл. Хозяин принес ей на тарелке полкурицы и ломоть свежего хлеба, а перед Огверном лежала целая птица и каравай. Пока они ели, к их столу по одному подходили воры, чтобы перемолвиться с Огверном несколькими словами или вручить ему несколько монет. Наконец вошел молодой парень с бородавками на носу, тот самый, которого поймала Джилл. Огверн, властно размахивая в руке куриной ногой, велел ему подойти.

– Это Джилл, – сказал он, обращаясь к вору, затем повернулся к ней. – Джилл, это Цапля. Я надеюсь, вы не держите обиды друг на друга?

– Я не держу, – ответила Джилл.

– И я тоже.

Цапля слегка ей поклонился и добавил:

– Раз уж вы были в Аудглине…

– Мы как раз об этом и говорим, – вмешался Огверн, – и она…

В дверь громко постучали. Сразу же несколько парней подбежали к окнам, хозяин поспешил на стук. Он выглянул наружу и отрицательно покачал головой. Все с облегчением вздохнули.

– Видишь, это не стража, – прошептал Огверн Джилл.

Хозяин отступил назад, впуская высокого широкоплечего блондина в простых серых бриджах и рубашке с пятнами пота, заправленной в тяжелый пояс, на котором висели дорогие на вид ножны с вложенным в них мечом. По его непринужденным, спокойным движениям Джилл поняла, что он отлично владеет своим оружием. Когда он направился к столу, за которым сидел Огверн, Цапля поспешно убрался с его пути. Джилл поняла, почему он так прореагировал. Никогда прежде она еще не видела таких глаз, как у этого незнакомца: светло-голубые, ужасно холодные, предельно неподвижные, как будто этот человек повидал за свою жизнь столько мерзостей, что теперь ему ничего больше не оставалось, как только смотреть с презрением на весь мир. Почти не соображая, что она делает, Джилл положила ладонь на рукоятку своего меча. Заметив это движение, незнакомец улыбнулся, его губы слегка дрогнули.

– Э… Добрый вечер, – сказал Огверн. – Надо понимать, ты хотел бы со мной поговорить?

– Возможно. Все зависит от того, что скажет этот серебряный клинок.

Его голос звучал не особенно неприятно, просто холодно и сухо, но, когда он повернулся к Джилл, она вздрогнула.

– Я не помню, добрый господин, чтобы мы когда-нибудь с вами встречались, – сказала она.

– А мы и не встречались. Но я знаю, что ты везешь с собой похищенные драгоценности. Я готов заплатить за них золотом.

Джилл поймала на себе удивленный взгляд Огверна. Похоже, толстяк думал, что когда-то раньше она одурачила этого незнакомца.

– Вы ошибаетесь, – ответила Джилл. – У меня нет никаких драгоценностей на продажу. Или скажите, что по-вашему у меня должно быть?

– Опал. Довольно крупный опал. Я знаю, вы, воры, любите поторговаться, но я обещаю заплатить вам намного больше, чем любой из подпольных ювелиров. Он лежит в мешочке, что висит у тебя на шее. Доставай его.

– Если бы у меня был этот опал, я бы с удовольствием его вам продала.

Джилл почувствовала, словно какая-то потусторонняя сила вкладывает слова в ее уста, и продолжала:

– Единственная драгоценность, которая у меня есть – это простое колечко с камешком.

Незнакомец с раздражением прищурил глаза. Она достала мешочек, развязала его и вынула… простое колечко из желтой меди, в которое из-за отсутствия камня был вставлен граненый кусочек стекла.

– Знаешь что, девочка! Со мною шутки плохи, – заревел незнакомец.

– Клянусь вам, это единственное ювелирное изделие, которым я располагаю.

Незнакомец оперся на стол и посмотрел ей прямо в глаза. Его взгляд пронзил ее насквозь, казалось, он пробуравливал ей саму душу. Так когда-то смотрел на нее Невин.

– Это в самом деле единственная драгоценность, которую ты имеешь?

– Да. – Ей было очень трудно говорить. – Больше у меня ничего нет.

Его глаза, казалось, потемнели. Джилл чувствовала, что он пытается еще глубже залезть в ее душу. Усилием воли она вывернулась из-под его пристального взгляда, замотала головой и взяла свой бокал, готовясь запустить им в незнакомца, если тот снова попытается воздействовать на нее. Незнакомец уперся руками в бока и посмотрел по сторонам, он выглядел откровенно расстроенным.

– Послушай, что все это значит? – заговорил Огверн. – Джилл сказала тебе правду.

– Я знаю, жирная свинья! Камень у тебя? Или ты знаешь, где он?

– Какой камень?

Огверн положил куриную ногу и вытер руки об рубашку. Джилл краем глаза увидела блеск металла, который означал, что толстяк спрятал в ладони свой кинжал.

– Послушай, зачем так шуметь в заведении, где собрались честные люди? Будь любезен, расскажи, по какому делу ты к нам пожаловал, а мы посмотрим, сможем ли чем-нибудь тебе помочь.

Незнакомец колебался, пронзая Огверна взглядом.

– Хорошо, – произнес он наконец. – Я ищу один особенный опал, крупный, как грецкий орех и отлично отполированный. Только не говори мне, что ты о нем ничего не слышал. Такая информация распространяется повсюду.

– Слышал, не буду врать. В последний раз мне сказали, что его видели где-то в провинции Ир Аудглин. Если бы он попал в Дальнюю Долину, я бы непременно об этом узнал, но пока такой информации не было. Я и сам был бы не против взглянуть на него.

Незнакомец пребывал в нерешительности, оглядываясь по сторонам своими неподвижными глазами. Несмотря на то, что он крепко держал себя под контролем, Джилл чувствовала, как в него закрадывается страх. Она была уверена, что он делал попытку связать ее с собой какими-то невидимыми узами, когда смотрел ей в глаза. Джилл почувствовала омерзение, словно она попала в гнездо пауков.

– Слушай меня внимательно, – обратился он к Огверну. – Сейчас камень, должно быть, находится на пути в Форт Хирэйф. Когда он будет здесь, ты положишь на него свои жирные лапы, а потом продашь его мне. Я тебе хорошо заплачу, но помни, получить его должен я, иначе тебе крышка. Ты понял?

– Мой добрый господин! Камень мне мог бы понадобиться с единственной целью: получить за него побольше денег. Коль деньги и есть как раз то, что ты мне предлагаешь, ты его получишь, можешь не сомневаться.

– Тебе может сделать предложение кто-нибудь еще. Понимаешь? Попробуй только продать камень кому-то другому, а не мне, тогда я вспорю тебе пузо и буду отрезать твое сало маленькими кусочками. А ты в это время будешь умолять меня дать тебе спокойно умереть.

То, как спокойно говорил незнакомец, не оставляло сомнений в том, что он слов на ветер не бросает. С дрожащими от ужаса толстыми щеками Огверн кивнул в знак согласия.

– Время от времени я буду приходить и справляться, не появился ли камень. Придержи его для меня. Должно быть, он скоро будет здесь.

Незнакомец презрительно повернулся к ним спиной и вышел гордой походкой, захлопнув за собой дверь. Цапля попытался что-то сказать, но вместо этого лишь открывал рот, как рыба без воды.

– Будь проклята преисподняя, – прошептал Огверн. – Неужели это был не сон?

– К сожалению, это не сон, – ответила Джилл. – Надеюсь, он остановился не в «Бегущей лисе». Я вовсе не хочу вернуться и увидеть его там.

– Мы без труда сможем об этом узнать. Цапля, возьми пару человек. Не стоит подвергать себя опасности и следовать за этим ублюдком по пятам, просто поспрашивайте у людей.

– Должно быть, кто-нибудь его уже видел, – заметил Цапля. – Держу пари, он сильно выделяется на фоне толпы.

Цапля с двумя парнями вышли через черный ход. Огверн вздохнул и задумчиво посмотрел на недоеденную курицу.

– Что-то у меня пропал аппетит, – сказал он. – Ты не хочешь съесть пару кусочков, Джилл?

– Нет, спасибо. Это уму не постижимо, что ты не голоден.

– Будь любезна, не груби.

Он положил руку на грудь, в которой билось его израненное сердце, и тем же незаметным жестом вложил в ножны свой кинжал. Затем он добавил:

– Сколько оскорблений порой приходится слышать! Он собрался отрезать от меня сало? Ха!

Через час с небольшим, более скрытный, чем обычно, вернулся Цапля. С побледневшим лицом он рассказывал Огверну, что незнакомца и след простыл, и ни Цапля сам, ни его парни не могли его нигде обнаружить.

– Ты что, спятил? – кричал, брызгая слюной, Огверн. – Форт Хирэйф не такой уж большой город.

– Я знаю, но его здесь нет, и никто даже не видел, чтобы он заходил или выходил. Но вот что самое странное. Один раз мы засекли его, он тогда направлялся к городской стене. Затем он свернул в переулок и буквально растаял. Клянусь тебе, Огверн! Он просто исчез.

– О, боги! – жалко простонал Огверн. – Нам остается лишь помолиться, чтобы этот камень появился у нас как можно скорее, тогда мы получим его чертово золото, и с этим будет покончено.

Вскоре Джилл отправилась в свою гостиницу. Она шла быстрым шагом, держась поближе к стенам домов и постоянно оглядываясь; подойдя к гостинице, она остановилась у двери, убедилась, что ее не поджидает незнакомец, затем вошла внутрь. Оказавшись в своей комнате, она заперла изнутри дверь и ставни. Ложась спать, она положила меч на пол рядом с собой, но ничто, кроме снов, ее не беспокоило. А снились ей отрубленные головы, мрачные подземелья и глаза незнакомца, пристально заглядывающие ей в душу.

В тот самый день Родри не находил себе места. Где-то там, одна, в опасности, находилась Джилл, а он сидел здесь, обязанный играть роль няньки при раненом купце и его вонючих мулах. Он дал слово чести Серилу, что будет сопровождать его караван до самого города, следовательно, у него не было иной альтернативы, кроме как сидеть здесь и ждать, когда купец будет в состоянии ехать на лошади. К полудню скончался раненый разбойник. Чтобы хоть чем-то занять время, Родри помог его похоронить. Наконец, примерно за час до захода солнца вернулся патруль.

– Мы преследовали их до провинции Ир Аудглин, – рассказывал капитан. – Но я не могу перейти границу, не имея на то разрешения, значит нам придется подождать сообщения от его светлости.

– Тогда, ради всех богов преисподней, пусть оно придет как можно скорее.

Сообщение пришло намного быстрее, чем кто-либо мог ожидать. Когда патрульные садились ужинать, прибыл Комин с пятьюдесятью воинами и табуном резервных лошадей. Воспользовавшись суматохой, Родри без особого труда выскользнул из обеденного зала. Он меньше всего хотел, чтобы Комин узнал его. В поисках места, где можно было бы укрыться, он забрел в поварню. Там он прислонился к стене у очага и смотрел на снующих в растерянности слуг, которые были слишком заняты приготовлением еще пятидесяти порций еды и даже не заметили Родри. В очаге разгорался огонь, слуга устанавливал вертел с нанизанными толстыми кусками свинины, с которых вниз стекали жирные капли.

Родри смотрел на пляшущие языки пламени и проклинал свою судьбу. Вот он стоит здесь и прячется от человека, которого уважает, и который когда-то уважал его. Золотистые отблески огня, казалось, смеялись над ним, они вспыхивали то здесь, то там, ярко загорались, чтобы тут же погаснуть. Они были похожи на честь и славу человека, которая приходит и уходит. Пылающие угли, казалось, составляли целые пейзажи; Родри как будто видел в них Абервин и свой любимый Канобэйн. Он как будто видел Невина. Вдруг по спине Родри пробежал холодок. Он действительно увидел Невина, вернее, довольно отчетливый образ его лица, парящий над огнем. Затем, как бы со звуком голоса старика, до него долетела мысль:

– Нет, дружище, ты не сошел с ума. Я и в самом деле разговариваю с тобой. Говори мысленно, что ты хочешь ответить, и я услышу тебя.

– Хорошо. Но что все это значит?

– Сейчас не время объяснять. Нас могут подслушать наши враги. Слушай. Ты должен скакать в Форт Хирэйф. Джилл угрожает серьезная опасность. Завтра с восходом солнца трогай в путь.

– Что? Я поеду сегодня же ночью!

– Не делай этого! – образ Невина сделался суровым. – Тебе небезопасно находиться одному на дороге ночью. Слышишь меня? Подожди до рассвета и выезжай!

– Непременно. О, боже, с ней нет даже ее гнома.

– Что? Что ты имеешь в виду?

– Малыш исчез где-то по дороге. Джилл за него очень сильно переживала.

– Несомненно. Хорошо, я узнаю, в чем тут дело.

Внезапно образ исчез. Родри повернулся и увидел, что на него пристально смотрит один из слуг.

– Тебе что-нибудь нужно, серебряный клинок? – резко спросил он.

– Ничего. Не буду тебе мешать.

Выйдя из помещения на улицу, Родри начал бороться со своей совестью. Несмотря на то, что он дал Серилу честное слово, Джилл была единственным человеком на свете, ради которого он мог бы это слово нарушить.

В последние несколько дней Невин время от времени задавал себе вопрос: почему не появляется серый гном, но потом он подумал, что маленькое преданное создание просто боится покинуть Джилл. Теперь он начал понимать, что гном чем-то не угодил мастеру черного Двуумера. Этой ночью старик остановился у дороги, проходящей через провинцию Ир Аудглин, и разложил костер, чтобы увидеть в пламени дорогих ему людей. В душе он благодарил богов за счастливый случай, который заставил Родри посмотреть на огонь, пылавший в очаге на далекой патрульной заставе. Хотя сам Родри не владел по-настоящему Двуумером, его эльфийская кровь сделала его очень восприимчивым к проявлениям магии Двуумера извне. Именно по этой причине Невин волновался за него так, как он волновался за Джилл.

Отложив на некоторое время в сторону свои переживания, он решительно сосредоточил рассудок на насущной задаче. Он призвал дикий народец – тех из них, с кем был хорошо знаком. Они появились тотчас же и окружили его тесной толпой: толстенький желтый гном, синие эльфы, серые гномы, зеленые гномы, сильфы, похожие на прозрачные сгущения в воздухе, и саламандры, скачущие в огне.

– Вы знаете вашего маленького серого братишку, того, кто сопровождает Джилл по всему королевству?

Они кивнули, по рядам крошечных голов пробежала волна.

– А знаком ли вам тот злодей, которого я преследую? Мне, конечно, очень жаль, но он сцапал вашего братца.

До ушей Невина донесся слабый звук, преисполненный мучительной боли.

– Попробуйте его отыскать, но держитесь как можно дальше от этого злодея. Вы слышите меня? Будьте предельно осторожны.

Внезапно они исчезли, и огонь продолжал гореть, как и прежде. Невин сосредоточил свое внимание на пламени и подумал о Джилл. Для него не составило большого труда увидеть, что она сидит в грязной таверне рядом с каким-то неимоверно толстым человеком, но как Невин ни старался, он не мог привлечь внимание Джилл, не мог заставить ее посмотреть на огонь. Однако он чувствовал, что Джилл была сильно напугана, и ее страх передавался ему. В конце концов он прекратил наблюдение, поднялся и стал ходить взад и вперед беспокойными шагами.

Через некоторое время, ухмыляясь и победно приплясывая, вернулся дикий народец. Невин быстро пересчитал их по головам и убедился, что все вернулись живыми и невредимыми.

– Надо понимать, вы нашли его?

Поглаживая свой живот, желтый гном выступил вперед и кивнул. Большим и указательным пальцами он очертил что-то маленькое квадратное, и Невин без труда догадался, о чем идет речь.

– Злодей заключил его в драгоценный камень?

Гномы закивали.

– Теперь, друзья, самое трудное: мне нужно знать, где находится этот камень. Он до сих пор в руках злодея?

Когда гном отрицательно закачал головой, Невин с облегчением вздохнул. Гном показал на красное лицо саламандра.

– Это красный камень?

Да, это и в самом деле был красный камень. Когда дикий народец начал выражать свои мысли искусным языком жестов, Невин, наконец, понял, что они хотят ему сказать. Дух стихии, серый гном, был заключен в рубин, похищенный у самого короля; черный мастер отдал его рыжеволосому разбойнику; разбойник отнес камень в город на продажу. Хотя название города было узнать нелегко, в конце концов эльф вскочил на плечи гнома и поехал, в то время как остальные показывали что-то большое.

– Макмур! Большая лошадь!

Они закружили вокруг старика в вихре танца, затем исчезли. Чувствуя себя немного уставшим от всей этой пантомимы, Невин сел у костра. Итак, обладатель черного Двуумера заключил дух в драгоценный камень, а затем отдал его человеку, который ничего об этом не знал, обрекая, таким образом, бедного гнома, сидеть в ловушке целую вечность. К счастью, Невин мог добраться в Макмур уже к полудню, следующего дня.

– А затем и дальше, в Дальнюю Долину, – заметил он, обращаясь к огню. – Очень хорошо, что я знаю, как можно быстрее пройти через горы, минуя этот злополучный перевал.

Находясь в конюшнях, где он устроил себе ночлег, Родри весь вечер избегал встречи с Комином. Когда капитан и его усталые бойцы расположились в казармах, Родри вернулся в брок, где в одной из комнат на втором этаже выздоравливал Серил. Купец не спал, он лежал на кровати, безучастно глядя на пляшущие по стенам блики света.

– Приветствую вас, добрый господин, – начал Родри. – Я пришел просить вас об одной милости. Я помню, что поклялся не покидать вас до самого города, но один из людей гвербрета привез мне новость от Джилл. Там, в городе у нее возникли какие-то неприятности.

– В таком случае, тебе во что бы то ни стало надо отправляться туда завтра утром.

Серил вздохнул, приподнялся на кровати, окинул взглядом комнату и добавил:

– Видишь, там, на моей накидке лежит мешочек? Возьми его, серебряный клинок, и вместе с ним мою благодарность. Если бы не ты, меня бы уже не было в живых.

Хотя Родри мучила совесть, он взял тяжелый мешочек с серебром. Им с Джилл он скоро может понадобиться. Покинув комнату, Родри осознал, что он солгал Серилу; это была первая в его жизни ложь. Он начинал мыслить, как обыкновенный серебряный клинок; и из-за этого им овладела такая глубокая тоска, что он чуть не зарыдал.

Ночью Родри долго не мог уснуть. Он задался целью к вечеру следующего дня добраться до Форта Хирэйф, и поэтому продумывал до мелочей свой план. Его лошадь успела хорошо отдохнуть, кроме того, у него был Рассвет. Пересаживаясь с одного коня на другого, он может двигаться с приличной скоростью; и, если его гнедой мерин слишком сильно устанет, он сможет поменять его на другую лошадь в крепости какого-нибудь господина.

Наутро Родри проснулся от звука падающих капель дождя. Хотя непогода не помешала ему отправиться в путь – ради Джилл он был готов скакать и в дождь, и в снег, – быстрой езды не получилось. Медленно шлепая по раскисшей от грязи дороге, он проклинал свое невезенье и задавал себе вопрос: а было ли это простым невезеньем? Если бы кто-то захотел помешать ему добраться до города к заходу солнца, то не смог бы придумать более подходящего способа.

– Это должно задержать проклятого серебряного клинка, – заметил Аластир, отрывая взгляд от огня. – Дороги превратились в грязную жижу – как раз то, что нам нужно.

– Прекрасно, учитель. В таком случае, я сумею перехватить его на дороге далеко от города, – сказал Саркин. – Вы говорите, что я не должен его убивать? Знаю, он лучше меня владеет мечом, но я могу накинуть на него чары, и тогда он в моих руках.

– Я еще раз хочу напомнить тебе твою задачу. Ты должен оказаться впереди его и убрать Родри с нашего пути. Но помни, Старик велел мне оставить его живым.

Приказ обжалованию не подлежал. Саркин почувствовал, как страх ледяными щупальцами сжимал его желудок. Хотя он старался не терять надежды, каждый просроченный день, когда Камень ускользал из рук, приближал их к поражению. А поражение означало для них смерть либо от рук Двуумера света, либо от рук их братства, которое не щадило слабых и побежденных. Аластир тоже выглядел осунувшимся, как будто и его посещали такие неприятные мысли.

– Скорее всего, Камень у Родри, – продолжал учитель. – В конце концов, они путешествуют вместе; вещи без конца переходят то к ней, то к нему. Если бы я только мог сам увидеть эту чертову вещицу в магическом кристалле! Мы знаем, что одно время Камень был у нее. Дикий народец дал нам об этом понять. Если у Родри его не окажется, мне придется призвать их снова, но это, черт возьми, очень опасно, учитывая, что за нами наблюдает Магистр Эйси.

– Да, это так, учитель. Чего доброго, Камень мог выпасть у нее из сумки во время сражения с разбойниками.

– Вот именно. Ладно, первым делом ты должен зайти к нашему жирному вору, а потом выезжай на дорогу и жди серебряного клинка. Если же все окажется бесполезным, я проберусь в город и сам попытаюсь заколдовать Джилл. Я совсем забыл, что у нее, возможно, есть способности к Двуумеру.

– И очень большие, учитель. Она отмахнулась от меня, как от мухи.

Аластир что-то проворчал и уставился на огонь. Саркин оседлал коня, попросил Эви не спускать с Камдела глаз, затем выехал из лагеря, пробираясь между деревьями, и поскакал сквозь вызванный магией Двуумера дождь в направлении Форта Хирэйф.

По ту сторону гор, где находился Невин, стояла ясная и теплая погода, и старик прибыл в Макмур еще до полудня. Так как Невин поддерживал связь со всеми кузнецами королевства, которые работали на серебряных клинков (а эти кузнецы обычно торговали с ворами), он прекрасно знал, куда надо идти, и поэтому сразу направился в маленькую, захудалую мастерскую на восточной окраине города. Здесь, под самой крышей, крытой соломой, висела табличка с выцветшим рисунком, изображавшим серебряный фужер. Когда он открыл дверь, сверху раздался звон серебряных колокольчиков, из внутренней комнаты вышел Гедрик и поприветствовал старика. Серебряных дел мастер был худощавым человеком с огромными ручищами и начавшей быстро лысеть головой.

– Не иначе, как сам старик Невин пожаловал в наши края! – сказал он, добродушно улыбаясь. – Что тебя ко мне привело, добрый знахарь?

– Я по делу, касающемуся некоторых краденых вещей, которые ты у себя укрываешь.

Гедрик побледнел.

– Ладно, не будем попусту тратить время, – продолжал Невин. – Я не собираюсь предавать тебя в руки закона, но только если ты отдашь мне рубин.

– Квадратный, размером с ноготь большого пальца?

– Тот самый. Я подумал, что он должен непременно пройти через твои руки.

– Ты прав. Но послушай, если бы я знал, что это твой, я бы к нему и не притронулся.

– Он не мой, но, все равно, я очень рад, что он оказался у тебя. Ты его еще не обтесал?

– Я собирался это сделать сегодня после обеда, чтобы он меньше бросался в глаза. Но у меня просто сердце кровью обливается портить такой чудесный камень. Видишь ли, я выложил за него огромную сумму.

– Я верну тебе стоимость. Давай его сюда. Время не ждет.

Невин путешествовал с деньгами, которые с миру по нитке наскребли обладатели Двуумера, чтобы он мог выкупать те королевские сокровища, что встречались ему на пути. Хотя из них только опал был наделен Двуумером, остальные, украденные, чтобы преступление Камдела выглядело более правдоподобно, тоже были достаточно дорогими, и король пообещал солидное вознаграждение тому, кто отыщет их и вернет. Невина мало интересовало денежное вознаграждение, но таким способом он надеялся завоевать расположение короля и, быть может, получить при дворе место для кого-нибудь из своих молодых собратьев по Двуумеру, чтобы тот мог выявить источник морального разложения, из-за которого произошло это хищение. Все же, его мало беспокоила судьба остальных самоцветов. Главной задачей Невина было оградить от посягательств Великий Камень Запада.

С рубином в руках вернулся Гедрик. Невин вручил ему золотой регалий и положил огромный рубин себе на ладонь. Обладая способностью ясновидения, старик мог различить в нем едва заметные прозрачные разводы силовых линий – заключенный в середину дух.

– Благодарю тебя, – сказал Невин. – И, если тебе принесут еще какие-нибудь достойные внимания камни, придержи их для меня. Получишь хороший барыш.

– С радостью. Гм… я, конечно, не надеюсь, что ты расскажешь мне, что за всем этим кроется.

– Ты прав. Я не могу. Всего хорошего, добрый мастер.

Сжимая в руке рубин, Невин покинул мастерскую. Оказавшись на улице, он остановился возле своих лошадей, быстро посмотрел вокруг и убедился, что рядом не было ни души. Он разжал ладонь и внимательно посмотрел внутрь рубина. В отличие от действительно неодушевленных веществ, таких как грунт или кожа, кристаллическое строение драгоценных камней наделяло их очень слабым, находящимся в самом зачаточном состоянии сознанием, на которое мог воздействовать обладатель Двуумера, овладевший этим искусством после долгих лет обучения. Это воздействие – тонкая вещь, которая заключается в том, чтобы заставить камень вибрировать при определенном чувстве в обычном состоянии, а затем высвобождать это чувство, возвращая его человеку. Например, таким образом овладевший Двуумером мастер делает талисман, вселяющий отвагу. Овладевшие этим искусством в совершенстве могут заставить камень вибрировать в полном согласии с каким-то определенным духом стихии, в результате чего камень поглощает дух и заключает его в себе. Снова выпустить дух на свободу – довольно сложная процедура, но для Невина было минутным делом уговорить камень освободить своего пленника. Силовые линии в рубине померкли и исчезли у него на глазах. В этот момент серый гном уже стоял рядом, уцепившись ему за ногу, и смотрел на старика снизу вверх взглядом, преисполненным радости и благодарности.

– Вот ты и на свободе, маленький братишка, – прошептал Невин. – Никогда больше не приближайся к этому злодею. Возвращайся к Джилл. Ей тебя очень не хватает.

Гном обнял его в последний раз и исчез. Невин положил рубин в мешочек, который носил у себя на шее, затем взобрался на коня, взял за веревку, привязанную под уздцы другого и быстро поскакал из города. Хотя у него заканчивались запасы еды, он воздержался от покупки продуктов в Макмуре, потому что знал место, где ему предложат гораздо лучшие.

Отъехав подальше от города, Невин свернул с главной дороги и направил коня на север, прямо к подножию холмов. Несколько часов он пробирался по узким тропам сквозь сосновые леса, холмы начали делаться круче и уже больше походили на скалы. Наконец он подъехал к скале из белого песчаника, которая словно вырастала из земли и уходила на несколько сот футов в небо. У ее основания лежали огромные валуны, как будто раскиданные рукой великана. Невин спешился и, обходя камни, повел коней к самому основанию горы. С тех пор, как он проходил этой дорогой в последний раз, прошло много лет, поэтому некоторое время старик стоял и изучал разного рода канавки и борозды, которыми была испещрена поверхность камня; наконец он нашел нужный узор и хорошенько надавил в это место рукой. Хотя Невин не мог ничего слышать, он со всей очевидностью представил, как там внутри закачался и зазвучал огромный колокол. Затем наступило томительное ожидание. Наконец он услышал у себя над головой скрип, посмотрел вверх и увидел, как открывается каменный ставень, и из отверстия в скале показывается бородатое с недоверчивым взглядом лицо.