– Господин, – окликнул Элейно первый помощник капитана. – С вами хотят поговорить таможенники.

– Сейчас иду.

На деревянном пирсе его ждали трое деверийских мужчин со светлыми волосами и синими глазами, которые, думал Элейно, совершенно не отличались друг от друга, как впрочем и большинство керморских варваров. Подойдя ближе, Элейно увидел, что они выглядели перепуганными, затем попытались придать лицам вежливые выражения. Он к этому привык, потому что замечал эти испуганные взгляды даже на лицах жителей тех островов, которые деверийцы без разбора называли Бардеком. Как многие мужчины его родного острова, Элейно имел почти семь футов роста, плотную комплекцию и черный с синим отливом цвет кожи, очень не похожий на различные оттенки коричневого. Жители Ористины гордились своим отличием от остальных обитателей Бардека, которые до недавней битвы на море совершали набеги и захватывали рабов.

– Доброе утро, капитан, – сказал один из варваров. – Мое имя – лорд Меррин, начальник таможенной службы его светлости гвербрета Кермора, Ладоика.

– Доброе утро, мой господин. Что вам от меня нужно?

– Ваше разрешение осмотреть корабль после того, как его разгрузят. Я понимаю, что это довольно унизительно для вас, но у нас возникли проблемы с контрабандными товарами, особенно с некоторыми из них. Если вы хотите, мы освободим корабль от досмотра, но в этом случае ни вы, ни ваши люди не смогут сойти на берег.

– У меня нет основания препятствовать вам. Держу пари, вы имеете в виду опиум и яды. Я не связан с этим грязным ремеслом.

– Ну что ж, большое спасибо. Считаю также своим долгом предупредить, что если у вас на корабле есть рабы, мы не будем их отлавливать, ежели они удерут на свободу.

– У жителей моего острова нет рабов. – Элейно услышал гневные нотки в собственном голосе. – Простите, мой господин. Для нас это очень обидный вопрос, но, уверен, вы об этом не знали.

– Я действительно ничего не знал. Приношу мои извинения, капитан.

Элейно почувствовал себя неловко. Он знал, что поступает так же плохо как и они, гребя всех чужеземцев под одну гребенку.

– Позвольте сделать вам комплимент. Вы очень хорошо владеете нашим языком, – немного погодя сказал Меррин.

– Благодарю вас. Я знаю его, можно сказать, с самого детства. В нашей семье проживал человек из Дэвери, знахарь, который приезжал обучаться у наших врачевателей. Поскольку мы занимались торговлей, мой отец хотел, чтобы все его дети хорошо говорили по-деверийски, и старик давал нам уроки в качестве оплаты за проживание.

– Понятно. Выгодная сделка.

– Выгодная.

Элейно подумал, что сделка эта была намного выгоднее, чем могли предположить эти люди.

Наконец весь товар из чрева корабля был разложен на пирсе, с ним занималась одна команда таможенников, торгуясь по ходу дела с Масупо по поводу пошлины. Другая команда осматривала каждый дюйм корабля. Элейно стоял на корме, удобно облокотившись о перила, и смотрел на мелкую рябь моря, искрящуюся на солнце. Так как вода была самой подходящей для него стихией, он легко достиг сознания Невина и услышал, как старик мысленно попросил подождать, пока он сконцентрирует внимание. Вскоре на поверхности воды возник образ Невина.

– Итак, надо полагать, ты в Дэвери, – передавал ему Невин.

– Да, в Керморе. Скорее всего мы пробудем в порту две недели.

– Прекрасно. В данный момент я тоже направляюсь в Кермор. Вероятно я доберусь туда через пару дней. Ты получил перед отъездом мое письмо?

– Получил. Ты пишешь в нем мрачные новости. Я разговаривал с людьми в различных портах и собрал для тебя кое-какие сведения.

– Чудесно. Но, лучше, не говори об этом сейчас. Нас могут подслушать.

– В самом деле? В таком случае, увидимся, когда ты будешь в городе. Я буду жить на судне, пока мы стоим в порту.

– Хорошо. Да, кстати, Саламандер в Керморе. Он остановился в гостинице «Синий попугай», поистине подходящее название.

– «Сорока-болтунья» подошло бы даже больше. Боже мой, трудно поверить, что парень по-настоящему овладел Двуумером.

– Ну, а что ты ожидал от сына эльфийского менестреля? Наш Эбани, хоть и молодой, а знает свое дело.

Образ Невина исчез. Элейно прохаживался по палубе взад и вперед, сцепив за спиной руки. Раз Невин опасается шпионов, ситуация, должно быть, и в самом деле серьезная. Он пришел в ярость, что случалось всякий раз, когда он думал о черном Двуумере. С какой радостью он стиснул бы своими массивными ручищами шею этого зловещего колдуна. Но, конечно, было бы лучше сразить его более тонким оружием.

Тремя днями позже Саркин прохаживался возле таверны на самом краю Днища. Крепко завернувшись в свою ауру, он прислонился к стене и поджидал сообщника. Саркин не говорил никому из занимавшихся контрабандой наркотиков и ядов, где он останавливается, когда приезжает в Кермор; они находили его здесь и шли потом вместе с ним в безопасное место совершать сделку. Через несколько минут он увидел, как по узкой улице к нему приближается толстяк Дрин. Саркин уже собрался развернуть ауру и тем самым обнаружить себя, как вдруг из переулка появились шесть городских стражей и окружили купца.

– Стоять! – приказал один из них. – Именем гвербрета!

– Что все это значит, добрые господа?

Дрин попытался изобразить улыбку.

– Вы узнаете об этом в комендатуре.

Саркин больше не слушал. Он нырнул за таверну, затем пошел быстрыми шагами (но не слишком быстрыми, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание) по запутанному лабиринту Днища. Он шел переулками, между домами, зашел в заведение Гвенки через главный вход и вышел через черный, его путь извивался и петлял. Наконец он оказался на северной окраине Днища и оттуда направился в свою гостиницу. Саркин не сомневался, что Дрин, желая спасти свою шкуру, разболтает все, что ему известно. Но задолго до того, как «пытошники» выбили из Дрина имя и приметы Саркина, он уже выехал за городские ворота, держа путь на север в безопасное место.

Гвербрет Ладоик вершил суд в своей палате правосудия. Он восседал за полированным столом черного дерева под знаменем, напротив него лежал золоченый меч для официальных церемоний. По обе стороны сидели жрецы Бела. Справа стояли свидетели: лорд Меррин, три городских стража, Невин и Элейно. Перед ним, опустившись на колени, стояли обвиняемые: Дрин, торговец специями и Эдикл, капитан торгового судна «Яркая звезда». Гвербрет сидел, откинувшись на спинку стула и потирая подбородок, и раздумывал над письменными показаниями, лежавшими перед ним. В свои тридцать лет Ладоик был привлекательным молодым человеком, высоким, стройным с серыми, стального цвета глазами и высокими скулами, типичными для уроженцев северных земель.

– Доказательства налицо, – сказал он. – Ты, Дрин, подошел к знахарю и предложил ему купить у тебя запрещенный товар. К счастью, Невин – честный человек, он пошел посоветоваться с Элейно, который тут же связался с начальником таможенной службы.

– Не подходил я к этому проклятому старику, ваша светлость, – застонал Дрин. – Он сам спросил у меня.

– Вполне возможно. Но это не меняет сути дела. Может быть ты сможешь опровергнуть, что во время ареста стражники обнаружили у тебя четыре различных сорта отравы?

Дрин тяжело уронил голову и уставился на пол.

– Что касается тебя, Эдикл, – гвербрет холодно посмотрел на него, – то, конечно, очень хорошо утверждать, что Дрин провозил на корабле эти дрянные травы без твоего ведома. Но почему, в таком случае, таможенники нашли тайник с опиумом в стене твоей личной каюты?

Эдикл задрожал всем телом, на лбу выступили капли пота.

– Я признаюсь, ваша светлость. Вам нет нужды подвергать меня пыткам, ваша светлость. Это все деньги. Он посулил мне чертовски огромную сумму, а судно требовало ремонта, и я…

– Достаточно.

Ладоик обратился к жрецу:

– Ваше святейшество.

Поднялся человек преклонного возраста, прокашлялся, затем уставился в никуда и начал зачитывать выдержки из законов.

– Отрава – это мерзость перед богами. Почему? А потому что яд может быть только использован для совершения убийства и никогда для самозащиты. Таким образом, если кто-то испытывает в нем нужду, значит вынашивает в своем сердце убийство. Поэтому в наших землях не должно быть никаких таких отвратительных веществ. Из указа короля Кинана от тысяча сорок восьмого года.

Он снова прокашлялся.

– И какое же самое подходящее наказание для торговца ядами? Нет ничего более подходящего, чем заставить его съесть что-нибудь из его же гадкого товара. Постановление Мейбина, верховного жреца Форта Дэвери.

Когда жрец сел на место, Дрин заплакал, по его щекам беззвучно текли тоненькие ручейки слез. Невину стало жаль его; он не был злым человеком, он был просто жадным, и его развратило настоящее зло. Однако Невин уже ничем не мог помочь бедняге. Ладоик взял золоченый меч и поднял его острием кверху.

– Мы выслушали слово закона. Дрин, как акт милосердия, тебе разрешается самому выбрать из своих запасов наиболее безболезненный яд. Что касается тебя, Эдикл, мне сообщили, что у тебя четверо маленьких детей, и что действительно нужда заставила тебя заняться этим гнусным промыслом. Ты получишь двадцать ударов плетью на площади.

Дрин поднял голову, затем снова опустил и заплакал навзрыд, мечась из стороны в сторону, как будто яд уже разъедал ему внутренности. Подошел стражник и ударом в лицо успокоил его, затем заставил встать на ноги. Ладоик поднялся и ударил по столу рукояткой меча.

– Гвербрет сказал свое слово. Суд закончен.

Стражники увели Дрина, а Эдикл остался стоять на коленях у ног гвербрета. Зал быстро опустел, остались лишь гвербрет, Элейно, Невин и арестованный. Ладоик смотрел на Эдикла сверху вниз, словно рассматривал комок грязи, лежащий на улице.

– Двадцать плетей могут отнять у человека жизнь, – заметил он непринужденным тоном. – Но если ты расскажешь этим людям все, что они захотят услышать, я уменьшу это число до десяти.

– Огромное спасибо, ваша светлость. Боже мой, не знаю даже, как вас благодарить. Я расскажу им все, что знаю.

– В прошлом году ты зимовал на Ористине, после того, как твой корабль пересек море. Почему? – спросил Элейно.

– О, это очень странная история. – Эдикл нахмурился, что-то вспоминая. – Да, это было поздней осенью. Я уже собирался ставить «Звезду» в береговой док. Вдруг ко мне подходит этот бардекский купец и говорит, что одному из его друзей, очень богатому человеку, нужно во что бы то ни стало добраться в Милетон до наступления зимы. Он предложил мне кучу денег, только бы я переправил их на тот берег; даже с учетом расходов на зимовку в Бардеке получалась огромная прибыль. Ну я и взял их на борт. А зимовал я в Ористине потому, что там было дешевле, чем в Милетоне.

– Понятно. А как эти люди выглядели?

– Тот, который платил за плаванье, был типичным жителем Милетона, а знаки, нарисованные на лице, говорили о его принадлежности дому Онодана. Другой был деверийцем, назвался Прокиром, но я сомневаюсь, что это его настоящее имя. В нем было что-то такое, от чего у меня мурашки по коже пробегали. Но, будь я проклят, если знаю почему. Он был очень изысканным в общении и не причинял мне беспокойства. Море штормило, и почти все время он сидел в своей каюте. Наверное, блевал всю дорогу.

– А как выглядел этот Прокир? – вмешался в разговор Невин.

– Даже не знаю, что вам ответить, господин. В такое время года на море очень холодно, и если он появлялся на палубе, то всегда был укутан в плащ с капюшоном. Я бы дал ему около пятидесяти; это был представительный мужчина с седыми волосами, очень тонкими губами и голубыми глазами. Но я хорошо запомнил его голос: вкрадчивый, слишком мягкий для мужчины. От него у меня мурашки по коже пробегали.

– Не сомневаюсь, – тихо сказал Невин. – Ну вот и все, ваша светлость. Мы с Элейно уверены, что человек, которого описал нам Эдикл, – важная фигура среди торговцев наркотиками.

– В таком случае, я обязательно его выслежу и не буду спускать с него глаз, вернее сказать, ушей, раз нам так хорошо описали его голос, – подытожил Ладоик.

Очевидно, предполагаемый Прокир был по всей видимости не просто агентом по торговле наркотиками. Невин был совершенно уверен, что этот человек владел магией черного Двуумера, что с его легкой руки прошлым летом началась война Лослейна, и что он вынашивал план убийства Родри. Он думал над этим и, наверное, уже в сотый раз спрашивал себя: зачем?

Саламандер, или, называя его полным эльфийским именем, Эбани Саломондериэл тран-Девабериэл, остановился в одной из самых дорогих гостиниц Кермора. Полированный деревянный пол его просторной гостиной был покрыт бардекскими коврами, на нем стояли полукруглые стулья с мягкой обивкой. В окнах сверкали настоящие стекла. Он налил только что прибывшим гостям мед в стеклянные фужеры из серебряной бутыли. Невин и Элейно сердито осматривались по сторонам.

– Надо понимать, что твои басенки приносят неплохие деньги, – произнес Невин.

– Приносят. Знаю, знаю, вам всегда не нравились мои, как их все называют, грубые, извращенные, экстравагантные вкусы, но я не вижу в них никакого вреда.

– В них нет вреда, но пользы нет в них тоже. Ладно, это не мое дело. Я не твой наставник.

– Вот именно. Хотя, по правде говоря, для меня было бы незаслуженной честью стать вашим учеником.

– Ты прав, – вмешался Элейно. – Я имею в виду незаслуженную честь.

Саламандер лишь ухмыльнулся. Ему нравилось подшучивать над бардекским великаном, хотя сам Элейно вряд ли получал от этого такое же удовольствие.

– Я знаю, что мои способности весьма ограниченные, – сказал Саламандер. – Если бы я обладал силой Магистра Эйси, то был бы таким же щепетильным, как он. Но увы, боги сочли меня достойным лишь узнать вкус Двуумера, а затем они отняли от моих уст эту чашу, наполненную медом.

– Это не совсем так, – возразил Невин. – Валандарио сказала мне, что ты мог бы добиться больших успехов, если бы только постарался.

Саламандер вздрогнул. Он не ожидал, что его наставница успела так много рассказать старику.

– Но сейчас это к делу не относится, – продолжал Невин. – Хотел бы я знать: почему ты здесь, в Дэвери?

– Спрашивайте лучше: почему бы мне здесь не находиться? Мне нравится странствовать среди народа моей матери. Здесь всегда увидишь что-нибудь интересное, и здесь я оказываюсь далеко-далеко от моего достопочтенного папочки, который вечно бранится, и далеко не стихами, то за одно, то за другое; за то, что было, и за то, чего не было.

– Так уж и не было? – проворчал Элейно.

– А может и было. Но если я могу быть чем-то полезен вам и Мастеру Эйси, то лучше вам спросить об этом прямо.

– Хорошо, – сказал Невин. – Ты мог бы нам помочь. Твои странствия могут нам очень пригодиться. У меня есть все основания полагать, что в королевстве находятся несколько человек, владеющих черным Двуумером. Нет, я вовсе не хочу, чтобы ты попробовал войти в их среду. Они слишком могущественные. Но кроме этого, они промышляют контрабандой наркотиков и ядов. Мне бы хотелось узнать, где они сбывают товар. Если бы нам удалось прикрыть этот грязный промысел, мы бы хорошо навредили нашим врагам. В конце концов, им надо что-то есть, так же как и другим людям, вернее, почти так же, как другим людям. Я хочу, чтобы ты старался замечать все признаки этого нечестивого промысла. Гертфину везде открыты двери. Может быть ты случайно услышишь что-нибудь интересное.

– О, это я могу. Для вас с радостью суну свой длинный эльфийский нос в это дело.

– Только не суй его слишком далеко, не то отрежут, – пошутил Элейно. – Помни, это опасные люди.

– Ну что ж, буду остерегаться силков, ловушек и лгунов.

В десяти милях на восток от Форта Дэвери жила женщина по имени Ангариад, которая после долгих лет службы при дворе короля вышла на пенсию и получила маленький клочок земли. Никто из соседей не знал, чем она там занималась, потому что она не любила болтать языком; люди могли только догадываться, что она была повивальной бабкой и знахаршей, уж очень хорошо Ангариад знала травы. Местные жители часто приносили ей цыплят и продукты в качестве оплаты за лечение; ибо для них это было гораздо удобнее, чем пускаться в длинный и утомительный путь к городскому аптекарю. Все же, посещая ее, они обычно скрещивали пальцы, чтобы уберечься от колдовства, потому что было что-то странное в этой пожилой женщине, в ее блестящих глазах, в ее впалых щеках.

Очевидно и знатные особы не забывали ту, которая когда-то им служила. Было не удивительно видеть пару прекрасных коней с хорошей сбруей, привязанных возле ее дома, или даже знатную госпожу, оживленно беседующую с Ангариад в саду, где росли ее травы. Жители близлежащей деревни задавали себе вопрос: о чем благородные особы могли говорить с этой старухой? Если бы они только узнали, то ужасно бы испугались. Ибо для фермера, у которого каждый ребенок оказывался драгоценной парой рабочих рук, была чуждой сама мысль об аборте.

Кроме абортивных средств, Ангариад могла предложить соответствующим покупателям еще кое-какие заморские вещи. В этот день она была особенно недовольна малым количеством товара, который привез для нее Саркин.

– Ничего не могу поделать, – говорил он. – Одного из наших сообщников перехватили в Керморе со всем товаром. Тебе ужасно повезло, что у меня есть хоть немного опиума.

Старуха взяла со стола черный кусочек и поскребла его ногтем, затем внимательно посмотрела, как он крошится.

– Я предпочитаю лучше очищенный, чем этот, – прохрипела она. – У господ более утонченный вкус, чем у бардекских докеров, которые почти никогда не просыхают.

– Послушай, тебе очень повезло, что я привез хоть это. Но если ты сделаешь мне одно одолжение, я отдам тебе его даром.

Лицо знахарши вдруг расплылось в улыбке, она внимательно слушала.

– Я знаю, кто обычно покупает у тебя товар. – Саркин наклонился ближе. – И один из них меня особенно интересует. Я хотел бы с ним повидаться. Сообщи лорду Камделу, что прибыл товар, и скажи, пусть придет сюда один.

– Боже мой, – возмущался Родри. – Наконец мы нашли таверну, где есть приличный мед, и теперь ты говоришь, что нам не по карману это удовольствие.

– Послушай, если бы ты не был таким гордым и согласился сопровождать караван…

– Это не просто гордость! Здесь уже речь идет о чести.

Джилл подняла к небесам взор, призывая богов в свидетели такого упрямства, и прекратила бесполезный спор. На самом деле у них была достаточно большая сумма денег, оставшихся с зимы, но она вовсе не хотела, чтобы Родри об этом знал. В этом отношении он был похож на ее отца, который или пропивал все подчистую, или раздавал нищим, никогда не думая, какой сюрприз может ждать их впереди на большой дороге. Пусть лучше Родри думает, что они сами вот-вот пойдут с протянутой рукой; она всегда раньше так делала в отношении Калина.

– Если ты сейчас потратишь деньги на мед, – сказала она, – как будешь чувствовать себя, когда мы будем ехать голодными, без гроша, и не сможем купить даже кусок хлеба? Клянусь, тогда тебе покажется горьким вкус этого меда.

– Ладно, сдаюсь. Мы возьмем эль.

Она вручила Родри четыре медные монеты, и он пошел заказывать напиток. Они сидели в самой дешевой таверне Форта Эйдин, города, который процветал благодаря торговле и был расположен в центре самого богатого во всем королевстве аграрного района. Что же их сюда привело? Разнесся слух о том, что между здешним лордом и одним из его соседей назревала междоусобица, поэтому, оставив Кермор, Джилл и Родри поспешили сюда. Но, к их великому огорчению, местный гвербрет успел подавить мятеж до их прибытия. Форт Эйдин имел очень большое значение для сюзерена, и он не захотел сидеть сложа руки и смотреть, как война опустошает город. Родри вернулся с двумя бокалами эля, поставил их на стол, затем сел на скамейку рядом с Джилл.

– Знаешь, – начала Джилл, – мы могли бы поехать в Ир Аудглин. Этим летом там наверняка будут сражения.

– Очень хорошо. К тому же, это намного ближе, чем Кергонеи. Мы поедем прямо через гряду холмов?

Так как дорога через холмы была короче, чем окружной путь сначала на юг, а затем вдоль морского побережья, Джилл уже была готова согласиться, но вдруг почувствовала, как какая-то невидимая рука сомкнула ее губы и заставила замолчать. Ей овладело слепое, необъяснимое чувство, теперь она знала, что по пути в Аудглин им необходимо заехать в Форт Мананан. «Опять Двуумер, будь он проклят!» – подумала Джилл. С минуту она пыталась сопротивляться, убеждая себя, что, если нужно, они могут легко преодолеть холмы. Но внутренний голос упрямо твердил, что в Форте Мананан их ожидает что-то важное.

– Ты слышала, о чем я спросил? – начинал злиться Родри.

– Ах, да. Прошу прощения. Знаешь, моя любовь, я хочу ехать вдоль берега. Конечно, это дольше, но… Ну, в общем, я хотела бы спросить кое о чем Осо, серебряных дел мастера.

– Прекрасно. Но хватит ли нам денег проделать такой долгий путь?

– Хватит, если ты согласишься сопровождать этот караван. Они как раз направляются к морю.

Она положила руки ему на плечи и нежно улыбнулась.

– Ну пожалуйста, любимый.

– Черт возьми, я не…

Она не дала ему договорить и поцеловала в губы.

– Хорошо, – сказал он, вздыхая. – Я пойду и поговорю с тем купцом прямо сейчас.

Когда он ушел, Джилл думала, потягивая эль, откуда ей в голову пришла эта странная мысль. Она также задавала себе вопрос, что заставило ее так просто уступить, но здесь ответить было легко: простое любопытство. Если они не пойдут в Форт Мананан, ее всю жизнь будет мучить вопрос: а что же все-таки там было?

Если бы его величество король узнал, что его знатные вассалы покуривают бардекский опиум, то пришел бы в ярость; поэтому те немногие, кто распробовал его опасный вкус, никогда не занимались этим в крепости. В самом городе находилась роскошная гостиница, верхний этаж которой был забронирован для знатных особ, кому могла понадобиться комната для тайных встреч. Как много юных дев лишились в этой гостинице своей невинности, и как много трубок опиума отравляло здешний воздух. Здесь Саркин снял комнату, встречаясь во второй раз с лордом Камделом, ответственным за королевскую купальню.

Молодой лорд полулежал на диване, выполненном в бардекском стиле, откинувшись на груду подушек, и вертел в руках пустую глиняную трубку. Камдел был стройным юношей лет двадцати, с густой копной каштановых волос, глубоко посаженными карими глазами, длинными аристократическими пальцами и очаровательной улыбкой. Конечно, для Саркина он был очень привлекательным, но Ангариад недвусмысленно дала понять, что лорд предпочитает только девушек. Однако если бы дела пошли хорошо, в скором времени Камдел был бы не в состоянии отказать Саркину.

– Его светлость производит впечатление честолюбивого молодого человека, как раз такого мы и искали, – сказал Саркин. – Для вас было бы очень прибыльным присоединиться к нам.

Слегка кивнув, Камдел, посмотрел на него широко открытыми с припухшими веками глазами. Сделав блестящую карьеру придворного, он был о себе очень высокого мнения, и потому мог легко попасться на удочку лести.

– И не беда, если Ангариад потеряет во мне покупателя, – сказал Камдел. – Ее товар стал непомерно дорогим.

– Не сомневаюсь. Потом, если вы начнете торговать сами, то сможете назначать самую высокую среди всех нас цену. Думаю, мой господин, я могу надеяться на вашу порядочность.

– Конечно. Ведь и моя голова в петле, не правда ли?

Саркин улыбнулся, такая метафора показалась ему очень удачной.

– Но, прежде чем я окончательно соглашусь, – продолжал Камдел, – мне очень хотелось бы поговорить с каким-нибудь более важным лицом, чем простой агент.

– Ну конечно, ваша светлость. Меня послали лишь узнать, заинтересуетесь ли вы. Уверяю, что с вами лично поговорит тот, кто нами руководит. Он прибудет в Форт Дэвери через неделю.

– Очень хорошо. Скажите ему, что он может назначить нашу встречу прямо здесь.

Саркин слегка кивнул, выражая покорность. Он долго думал, как устроить встречу лорда с Аластиром, а тут Камдел со своим высокомерием сам разрешил эту проблему.

Четыре дня караван медленно двигался к Форту Мананан, наконец длинная вереница людей и мулов оказалась на открытом месте посреди города, служившем рыночной площадью. Родри получил жалованье, и вместе с Джилл они направили своих коней на окраину, к маленькой дешевой гостинице у реки, где они останавливались прошлой осенью. Подойдя ближе, они увидели, что она сгорела. Там где раньше была соломенная крыша, одиноко смотрели в небо несколько почерневших ивовых прутьев, не доставало также половины деревянной стены. Проходящие мимо горожанки рассказали, что двое местных парней устроили внутри драку, которая закончилась, когда свечной фонарь упал на покрытый соломой пол.

– Будь оно все проклято! – выругалась Джилл. – Теперь нам придется заночевать в палатке у дороги.

– Что? – возмутился Родри. – На другом конце города есть очень даже неплохая гостиница.

– И очень дорогая.

– Это меня не волнует, жадина ты моя. После того, как нам пришлось спать среди вонючих мулов, я ужасно хочу принять ванну.

После короткой перебранки Джилл уступила, и они направились в другую гостиницу. Хотя хозяин заведения был явно не в восторге от того, что у него остановился серебряный клинок, Джилл удалось успокоить его и даже сэкономить немного денег, заявив, что они могли бы переночевать на сеновале за меньшую плату. Она вынуждена была признать, что, как бы дорого это ни стоило, было очень приятно принять хорошую ванну, вместо того чтобы просто плавать в холодном ручье. Обеденный зал гостиницы тоже выглядел неплохо; в отличие от тех, к которым привыкла Джилл, здесь не пахло прелой соломой и псиной. Они сидели за столом одни, потому что, когда входил очередной посетитель, то бросал первый взгляд на Родри, второй на рукоятку его клинка и садился где-нибудь поодаль, что было вдвойне обидно, потому что посетители в большинстве своем сами были контрабандистами.

Через несколько минут вошел человек, который, судя по обращенным к нему подозрительным взглядам завсегдатаев, был скорее всего путешественником. На нем был красивый зеленый плащ, серые бриджи из самой мягкой шерсти и роскошно вышитая рубашка. Он вручил мальчику, прислуживающему в гостинице, серебряную монету, чтобы тот занес внутрь его вещи, хотя вполне хватило бы медяка. Он также потребовал у владельца гостиницы предоставить ему лучшую комнату. Когда незнакомец поднимался вслед за хозяином по винтовой лестнице, Джилл с любопытством изучала его внешность. Он был стройным, высоким, со светлыми волосами, а приятные черты лица говорили о том, что в его венах течет немало эльфийской крови. В нем было также что-то очень знакомое, хотя Джилл не могла припомнить, где она его видела. Заметив ее интерес, мальчик поспешил ей на помощь.

– Этого парня зовут Саламандер, – сказал он. – Он – странствующий менестрель, или попросту – гертфин.

– Правда? В таком случае, мы можем прекрасно провести время, слушая его рассказы.

Джилл подумала, что могла видеть его представление где-нибудь во время остановки в пути. Позже он спустился вниз, остановился и с недоумением посмотрел на Родри, как будто думал, что знает этого человека с серебряным клином. Джилл посмотрела на них в профиль и поняла причину замешательства: менестрель был так похож на ее возлюбленного, что вполне мог бы быть его братом. В этот момент она вспомнила ту странную мысль, которая привела их в Форт Мананан, и вздрогнула.

– Добрый господин, – обратилась она. – Присаживайтесь к нам, если вы не против. Гертфин – всегда желанный сосед за бокалом эля.

– Благодарю вас, добрая госпожа.

Он поклонился Джилл и добавил:

– Тогда разрешите мне вас угостить.

Когда эль был разлит по бокалам, и за него было заплачено, Саламандер удобно расположился за их столом. Некоторое время они с Родри недоуменно глядели друг на друга. Обычно они смотрелись в зеркало лишь раз в день во время бритья, к тому же бронзовое зеркало давало плохое изображение.

– Послушайте, мы с вами случайно нигде не встречались? – спросил Родри.

– Я сам хотел спросить вас об этом.

– Вы когда-нибудь бывали в Абервине?

– О, много раз. А вы оттуда родом?

– Да. В таком случае, я мог видеть вас на рыночной площади, когда вы рассказывали какую-нибудь историю. Меня зовут Родри, а это – Джилиан.

Саламандер засмеялся и поднял бокал.

– Тогда за встречу! Я хороший друг Невина, старого знахаря.

– Правда? – вступила в беседу Джилл. – Вы его видели в последнее время?

– Да, шесть дней назад, в Керморе. Как всегда, он выглядит молодцом. Клянусь, он сам служит лучшей рекламой своих трав. Если увижу его в ближайшее время, а я думаю, что увижу, то передам, что у вас все в порядке.

– О, большое спасибо, – поблагодарил Родри. – Вы случайно не слышали чего-нибудь о войнах в этой части королевства? Гертфин всегда знает последние новости.

Пока Родри и Саламандер толковали о местных событиях, Джилл не участвовала в разговоре. Хотя, казалось, Саламандер не знал, что Невин владеет Двуумером, поэтому вряд ли сам владел этим искусством, дикий народец теснился вокруг него. Они сидели на столе, забирались к нему на колени, карабкались на плечи и нежно дергали за волосы. Время от времени он водил глазами, как будто видел их. Конечно, все эльфы обладали способностью видеть дикий народец, а он был, по меньшей мере, наполовину эльфом. В этом Джилл была уверена. Однако Родри их не видел. Это было загадкой, и она внимательно изучала их обоих, замечая всякое малейшее сходство: изгиб рта, слегка свисающие по краям веки, но больше всего – форму ушей, более заостренную, чем у нормальных людей. Она вспомнила свой вещий сон про Девабериэла; а ведь действительно, они оба были похожи на него. Теперь она была не просто заинтригована, она сгорала от любопытства.

Когда Родри поднялся и пошел принести еще немного эля, ее терпению пришел конец.

– Знаете, – начала она, – недавно мне пришлось провести довольно много времени у западной границы Элдифа.

– Да, Невин как-то говорил об этом.