– О, вы здесь, – нервно облизывая губы, пробормотал он. – С вами все в порядке?

– Да. А что?

– Мы слышали некие звуки.

– Это просто мой хозяин занимался чёрной магией. Ты посмеешь войти?

Пират вскрикнул, повернулся и убежал. Когда Джилл захлопнула дверь, Саламандр разразился диким хохотом.

– Ты была великолепна, – произнёс он между приступами хохота. – Думаю, у нас все получится прекрасно.

Купец Барума облокотился о подоконник в гостинице и посмотрел на город Валант, погруженный в сумерки. Далеко внизу, под горой, последние лучи солнца искрились на широкой реке. Тут и там в окнах домов мелькал свет зажжённых ламп или появлялся среди деревьев в саду. Звук ослиных колокольчиков донёсся до него с дальних улиц. Этим одиноким вечером Барума пребывал в хорошем настроении. Он не только успешно завершил работу для Старца. Его собственные дела также шли хорошо. В его тунику были зашиты бриллианты, а они поценнее золота. Золото на ту же сумму таскать с собой значительно труднее. Барума торговал товарами, которые нельзя было выставить ни на каком рынке или говорить о них открыто в одной из гильдий. Они приносили высокий доход человеку, знавшему, где их продавать. А яды Барумы все были высшего качества. Он лично проверял их на рабах, чтобы убедиться. Барума размышлял, кого из избранной группы покупателей посетить, и почёсывал между делом волосатый живот, лениво охотясь на крошечных чёрных вшей, которые были одной из неприятностей, сопровождающей путешествие на острова. Настало время покидать Бардектинну и переплывать на Суртинну. Его конечная цель находилась на том острове, высоко в горах, где жил Старец.

Когда вечером стало прохладно, Барума закрыл ставни и вернулся в роскошную комнату с белыми стенами и выложенным синими и зелёными плитками полом, по которому были разбросаны бархатные подушки и расставлены маленькие масляные лампы. В одном углу лежало его снаряжение для путешествия и два больших обёрнутых в парусину тюка, которые он никогда не выпускал из поля зрения.

Любой таможенник, который смотрел его товар, нашёл бы там покрытые вышивкой скатерти, салфетки и декоративные нашивки для туник и другой одежды, которые производились варварами в Дэверри на продажу богатым дамам Бардека. Однако производителям было неизвестно, что после того, как Барума привозил их работу в Бардек, она подвергалась небольшим изменениям. Он использовал различные традиционные узоры, как условные обозначения, указывающие на то, в каком яде вымочена ткань. Если поместить такую ткань в воду или вино, то снова получался яд, и все успешно скрывалось от любопытных взглядов людей архонта.

В одном из седельных вьюков находился серебряный кинжал Родри. Барума оставил его скорее как сувенир в память о тех исключительно приятных часах, которые провёл, ломая разум и волю пленника. Кинжал на самом деле облегчал видение его бывшего пленника на расстоянии. Скорее от скуки, чем по какой-либо другой причине, Барума достал кинжал, затем уселся на огромную подушку, уставился на свет масляной лампы и сконцентрировался. Поскольку он держал полумагический предмет, который очень много значил для Родри, то образ возник быстро. В жёлтом пляшущем свете лампы Барума увидел, как Родри сидит у костра и ест жаркое из деревянной миски. Родри выглядел усталым, но не измождённым, на него не были надеты цепи или кандалы, и очевидно к нему хорошо относились. Вспышка ярости Барумы рассеяла видение. Этот дурак Бриндемо! Почему он не продал Родри в шахты или на галеры, как ему приказали? Едва осознавая, что делает, Барума с силой воткнул кинжал в подушку.

Барума в ярости поднялся на ноги. Когда он убрал кинжал, до него дошло, что Бриндемо заплатит за свой провал. Гильдии покажут жирному торговцу, что случается с теми, кто идёт против воли тёмных сил. Что касается самого Родри – Старец не сказал ничего определённого насчёт того, куда следует продавать Родри (шахты или галеры предложил сам Барума), – то, как предполагал Барума, поручение выполнено достаточно хорошо. Затем он вспомнил угрозу, холодную ненависть в глазах серебряного кинжала и голос Родри, когда тот стоял на палубе корабля и говорил Баруме, что когда-нибудь убежит и убьёт его. Это просто глупое бахвальство, сказал себе Барума. Рабы в Бардеке никогда не убегают. Тем не менее он почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Родри относился к тому отчаянному типу людей, которые могут рискнуть всем ради мести – просто потому, что для него неважно, останется он жить или умрёт после того, как убьёт свою дичь.

На короткое время Барума задумался, стоит ли ему самому искать Родри. Старец особо подчёркивал, что запрещает ему убивать варвара. Если Родри предстоит умереть, то Барума должен позаботиться о том, чтобы никто не узнал о его участии. Барума мог, как он предполагал, просто выкупить Родри у нового хозяина и лично продать его в шахты. Опасности этого предприятия были полностью очевидны, учитывая строгость законов, регулирующих продажу варваров в рабство. Старец представлял собой худшую угрозу. Если Старец придёт к выводу, что Барума стал неосторожен или безрассуден, и, таким образом, больше не является абсолютно надёжным, то избавится от своего прежнего ученика – избавится способом, в сравнении с которым долгий медленный способ казни, применяемый архонтами, покажется куда более милосердным. Для Барумы лучше столкнуться с хорошо вооружённым освободившимся Родри, чем вынудить своего учителя принять подобное решение. Однако оставалась ещё наглость Бриндемо. Барума может утешиться, наказав строптивого работорговца.

Ниже по течению реки, на берегу, на узкой, заканчивающейся тупиком улочке Валанта стоял дом, который постепенно приходил в упадок и разрушался. С внешних стен, окружающих территорию, отваливалась штукатурка, они потрескались. Двор внутри зарос, заброшенным садом давно никто не занимался, и в результате растения спутались; древние статуи оказались полностью спрятаны в зарослях. Прямоугольный вытянутый дом утратил часть кровли, а стены в некоторых местах зияли дырами. Большие трещины так и бросались в глаза. Проживающие поблизости горожане думали, что дом принадлежит старому купцу, потерявшему и богатство, и единственного сына, которые попали к пиратам. В результате, мол, он сошёл с ума, отказывался выходить из дома и видеть кого-либо за исключением двух рабов. Но Барума знал правду. Поздно ночью он ушёл из гостиницы и отправился к этому дому, постучался в покосившиеся ворота условным стуком, который знали всего несколько человек.

Спустя несколько мгновений ворота слегка приоткрылись. Старый раб со светильником в руке выглянул в щель и посмотрел на гостя.

– Хочу поговорить с твоим хозяином. Скажи ему, что здесь Барума из Аделиона, прибыл из Дэверри.

Раб кивнул.

– Он на месте? Он меня примет?

Раб пожал плечами, словно говоря, что не знает.

– Отвечай мне, наглый дурак!

Раб открыл рот и показал, что у него нет языка. Когда-то давно его вырезали.

– А… Мне следовало догадаться. Тебе разрешено проводить меня в дом?

Раб кивнул и проводил визитёра в заросший сорняками двор. Они осторожно пробирались по тропинке, где каменные плиты растрескались и в некоторых местах угрожающе накренились; затем вошли в дом и двинулись по коридору, где воняло затхлостью, а статуи были сплошь покрыты паутиной – все это были декорации для соседей и торговцев, которые случайно могли сюда добраться. В задней части дома располагались истинные покои хозяина. Раб жестом пригласил Баруму в комнату с высоким потолком, ярко освещённую светом ламп. Здесь стояла мягкая мебель, и ковры красно-золотистого цвета устилали выложенный плитками пол. На одной стене была фреска с изображением коня и женщины из племени варваров. Барума разглядывал её и внезапно понял, что больше не один. Он резко повернулся и обнаружил, что хозяин возвышается над ним. Баруме потребовалась вся его воля, чтобы не закричать от страха. Несмотря на все усилия, ужас все-таки отразился на его лице, поскольку хозяин засмеялся. Он был высоким мужчиной, с иссиня-чёрной кожей, одетый в простую белую тунику; лицо его скрывал капюшон из тончайшего красного шелка. На правом запястье имелась татуировка, изображающая атакующего ястреба.

– Если бы мне тебя заказали, то ты был бы уже мёртв, Барума. Ты пришёл показать свой товар? Было бы очень любопытно на него взглянуть.

– Это большая честь для меня. В таком случае мы, наверное, сможем договориться. Видите ли, одна из маленьких крыс, которые бегают по нашему приказу, ослушалась меня. Я не могу вернуться в Милетон, чтобы лично заняться данным вопросом, но его следует наказать. Учтите: не убить – просто преподать ему болезненный урок.

– Нет ничего проще. – Хозяин «заброшенного» дома колебался мгновение. – Значит, этот дурак живёт в Милетоне?

– Да, это Бриндемо, работорговец.

– А-а.

В мерцающем свете лампы Барума не мог видеть ничего, кроме грубых очертаний лица Главного Ястреба, просвечивающих сквозь тонкий шёлк, но у него создалось впечатление, что его изучают. Волосы у него встали дыбом от страха при этой мысли.

– Один из моих людей сопровождал тебя в варварское королевство, – наконец произнёс хозяин дома. – Насколько мне известно, он называл себя Гвин.

– Да. Но я не знал, что он относится к этой гильдии.

– Он не имел права сообщить тебе это. – В голосе Главного Ястреба появился намёк на насмешку. – Конечно, он представил полный отчёт о случившемся.

Страх Барумы усилился, когда он вспомнил наглость того ястреба. Барума болезненно осознавал, что никто в мире не ведает, где он находится в настоящий момент, и он может исчезнуть навсегда, если так решит Главный Ястреб.

– Меня очень интересует этот Родри из Аберуина. – Хозяин сплёл пальцы, и, казалось, уставился на них изучающе. – Хотя Гвин и Меррик уверены, что он – благородного происхождения, мы о нем мало знаем. Мне интересно, почему Старец находит его таким важным.

– Мне самому интересно.

Не было способа определить, верит ему хозяин или нет. После напряжённого ожидания, которое затянулось на нескольких минут, Главный Ястреб заговорил снова.

– Ты скоро заканчиваешь третий круг обучения? – Он произносил слова так, словно они просто болтали, что, странное дело; казалось ещё более пугающим, чем зловещий шёпот. – Человеку вроде тебя может пойти на пользу даже небольшая поддержка Братства.

– Несомненно, – Барума тщательно подбирал выражения, задумываясь о том, не проверяют ли его на слабость. – Когда человек ходит дорогами власти, то должен знать, кто идёт за ним.

Хозяин рассмеялся, его смех напоминал холодный, резкий лай.

– Мне нравится, как ты выражаешься, друг мой. Ты говоришь истинную правду. А что, если я предложу тебе свою поддержку?

– Разумеется, я почту это за честь, о которой не смел и мечтать. Однако такая поддержка слишком ценна, чтобы достаться мне бесплатно.

– Именно так. – Красный шёлк зашуршал, когда хозяин кивнул. – Некоторые из нас в различных гильдиях размышляют над тем, что на сей раз задумал Старец. И нас это сильно интересует. Он очень стар, друг мой, по крайней мере, ему значительно больше ста лет, а может и двести, мы не знаем. Нас интересует, не повлияли ли годы на его разум. Ты ведь видел его недавно.

Не было смысла лгать.

– О, да, совсем недавно. Он казался таким же острым и гладким, как хорошо смазанный серп. Конечно, физически, он передвигается очень медленно, но его разум казался мне все ещё… скажем, внушительным. Это будет правильное слово. Внушительным.

– А-а. Воистину, ты превосходно подбираешь выражения. А теперь позволь прояснить одну вещь: я не желаю Старцу зла, совсем никакого. Если бы кровавые гильдии хотели избавиться от него, мы не стали бы рисковать и доверяться тебе. Это понятно?

– Конечно. Но, тем не менее, вас что-то беспокоит?

– О да. Зачем он захотел выкрасть Родри из Аберуина, а затем выпустить его в свободный полет здесь, на островах?

– Клянусь, я не знаю.

– Я так и боялся, что он тебе не сказал. Он, несомненно, над чем-то работает. Над чем-то очень сложным, запутанным и странным. – Хозяин резко встал. – Я чувствую опасность. – Он принялся ходить взад-вперёд перед фреской. – Трудно достичь в кровавой гильдии моего положения, не обладая развитым чутьём на опасность. Я хочу, чтобы ты отправился в усадьбу Старца, точно так, как ты намеревался, и посмотрел, не удастся ли тебе выяснить что-либо об этом его таинственном плане. Это все пока – только информация. А потом – кто знает? Но я обещаю тебе: если потребуется бросить Старцу вызов, то это буду я, не ты.

– Очень хорошо, потому что вы прекрасно знаете: я не выстою против него.

– Именно так. – То, как дёрнулся капюшон, создавало впечатление, что хозяин улыбается. – А мы в свою очередь выдвинем тебя кандидатом на Внешний Круг. Как ты знаешь, наша поддержка имеет большой вес.

– О да. Как я уже говорил, это большая честь для меня. Честь, о которой я и не мечтал. – По спине Барумы пробежала струйка пота, так он перепугался, но, тем не менее, он заставил себя улыбнуться. – И, как я предполагаю, кто-то будет следить за этим таинственным Родри?

– Конечно. Человек, известный тебе как Гвин. Это естественно. Ведь он знает, как выглядит этот раб.

Барума заколебался, размышляя о том, является ли Гвин на самом деле надёжным в том, что касалось Родри. Однако спорить с решением Главного Ястреба было последним делом.

– Отлично. У меня есть основания считать, что Родри – гораздо более опасный человек, чем понимает Старец.

– В самом деле? Потому что он поклялся убить тебя?

Насмешка в голосе хозяина привела Баруму в ярость, но он продолжал ровным тоном:

– Мне следовало догадаться, что Гвин упомянет тот маленький эпизод. Ну, да, частично из-за этого. Вы вините меня? Вы не хуже моего знаете, что варвары готовы умереть, если это спасёт их драгоценную честь. Ни один разумный цивилизованный человек не попытается убежать от своего хозяина, но Родри из Аберуина – и не цивилизованный, и не разумный.

– В твоих словах что-то есть. Знаешь ли, я думаю, нам всем будет спокойнее, если Родри окажется в наших руках, а не будет бродить по островам с этим торговцем специями.

Сердце Барумы на мгновение остановилось. Главный Ястреб уже знал гораздо больше, чем осознавал Барума.

– Конечно, я согласен, – сказал Барума. – Предполагаю, ваши люди без труда возьмут Родри живым. Старец по этому поводу был неумолим: мы должны оставить его в живых.

– О, правда? Очень интересная новость. Прекрасно, значит выкрадем. Я завтра же отправлю по следу Гвина и ещё нескольких своих людей. Вероятно, мы сможем узнать многое, просто задав этому Родри правильные вопросы. Может, у него и не будет желания отвечать, но у нас имеются способы обращаться с норовистыми упрямцами.

– Определённо, такие способы у вас есть, – Барума был теперь дико напуган, но знал, что должен говорить правду, Так лучше, чем если бы хозяин выяснил её сам – немного позднее. – Но Родри не сможет ничего сказать. Старец приказал мне очистить его память.

Хозяин резко развернулся и уставился прямо на него. Свет от лампы падал на капюшон под углом, и у Барумы создавалось впечатление, что Главный Ястреб прищурился, а его рот исказила ухмылка. Вот сейчас обнаружить страх или начать пресмыкаться было бы фатальным.

– Конечно, я следовал полученным приказам. Как жаль, что вы не выступили с этим предложением раньше.

– И мне жаль, – тон хозяина был скорее ироническим, чем злым, и Баруме стало легче дышать. – Не думаю, что есть способ восстановить его память, не так ли?

– Нет, таких не существует. Ни один человек не может снять заговор, который я на него наложил. Неважно, сколько проживёт Родри, – он никогда ничего не вспомнит, даже собственное имя.

– Жаль. Нам придётся работать без этого.

– Дайте подумать. Человек, который называл себя Меррик, все ещё в Элдисе, не так ли?

– Да, и также очень хорошо работает, судя по последнему письму.

– А мы, по крайней мере, знаем, что Родри – из Аберуина.

– Знаешь ли, друг мой, мы с тобой, вероятно, сможем очень хорошо работать вместе. Ты умеешь соображать, и это мне нравится. Черт бы побрал эту зиму! Теперь несколько месяцев не будет ни одного корабля, на котором можно переплыть через море, и это означает, что до весны мы не получим от Меррика никаких вестей. Но в любом случае, что ты думаешь о сделке со мной?

Поскольку слишком быстрый ответ был бы подозрительным, Барума погрузился в демонстративные размышления. В конце концов, напомнил он себе, поддержка Старца представлялась только гипотетической, в то время как предложение Главного Ястреба было очень и очень реальным.

– Я думаю, это критический поворот в моей судьбе и я был бы дураком, если бы решил от него отказаться. – «А также мертвецом», добавил он про себя. – Как мы закрепим наш договор?

– Как и всегда закрепляются такие сделки, друг мой, – кровью.

– Очень хорошо, – хотя Барума похолодел, его голос оставался спокойным. – В любой момент, когда бы вы ни захотели.

Караван Зандара пробирался через горную местность, направляясь на юго-запад вдоль главного горного хребта острова. По обеим сторонам пыльной дороги в долинах тянулись поля с темно-зеленой растительностью, которые пересекались небольшими ирригационными канавами, где блестела вода. Когда караван проходил мимо, фермеры разгибали спины, потягивались и смотрели на длинную цепь мулов и лошадей. Талиэйсин ехал в пыли, в конце каравана, и глазел на фермеров с завистью. Пусть они роются в земле, они – свободные люди. К полудню караван подошёл к реке, или если говорить точнее, – к широкому глубокому ущелью, усыпанному камнями и поросшему невысокими кустарниками, где по середине небольшим, грязноватым потоком протекала вода. В этом потоке стояло большое деревянное водяное колесо с вёдрами по всему ободу. Когда, обливаясь потом на солнце, два раба поворачивали рычаг под кнутом надсмотрщика, ведра опускались вниз, зачерпывали воду, несли ценную влагу вверх и выливали её в деревянный кульверт – водопропускную трубу на сваях, которая вела к основной ирригационной канаве у края ущелья. Вид шрамов на спинах рабов напомнил Талиэйсину о том, как ему повезло.

Когда проводник каравана по имени Криблано отъехал назад и оказался рядом, Талиэйсин спросил у него название реки.

– Эн-гидал. Теперь она высохла, но вскоре начнутся дожди, а вместе с ними и наводнения. Хотя к тому времени мы уже будем дома.

Этой ночью караван встал лагерем неподалёку от деревни под названием Деблис, состоявшей из примерно пятидесяти небольших белых глинобитных домиков. Каждый был окружён невысоким деревянным забором, за которым находились огород и курятник. После захода солнца Зандар взял Талиэйсина и Криблано на ночной рынок. Среди света масляных ламп, коробейники и местные мастеровые сидели на корточках на земле, аккуратно выложив свои товары на подстилки из плетёного тростника. Как казалось, местные жители больше разговаривали и обменивались сплетнями, чем покупали. Однако товары Зандара были совсем другим делом. После того, как Талиэйсин их распаковал и разложил, деревенские женщины собрались вокруг и принялись торговаться, желая купить небольшие глиняные ёмкости и пакетики из расплющенной дубильной коры, в которых содержались ценные специи.

Примерно через час, когда торговля пошла на спад, Зандар отправил Криблано и Талиэйсина покупать вино. Он был щедрым нанимателем и хозяином и выдал Криблано деньги, чтобы купить по стаканчику и себе, и рабу. Немного побродив по деревне, они нашли небольшой винный магазинчик, разместившийся сбоку в одном доме. В комнате плавали клубы дыма от масляных ламп. Вдоль стен стояли длинные ряды жёлтых глиняных кувшинов, а клиенты выходили пить в узкий переулок. Потягивая сладкое красное вино, Криблано заговорил с парой местных жителей, но Талиэйсин стоял позади него и ни с кем не разговаривал.

Когда они возвращались назад на рыночную площадь, Криблано задержался на мгновение, чтобы зайти в тёмный переулок и облегчиться в темноте. Талиэйсин нёс кувшин с вином для их хозяина и ждал товарища на улице, где было почти так же темно, и размышлял над свой тайной, которая никогда его не отпускала: кто же я такой, услышав шорох сандалий на песке у себя за спиной, он повернулся и увидел, как двое мужчин идут к нему, целенаправленно и очень тихо. Он тут же насторожился. Затем Талиэйсин увидел, как в руке у одного из них блеснул крошечный кинжал, а в руке у другого появился моток шёлковой верёвки. Талиэйсин нырнул в сторону, но, несмотря на быстрое движение, кинжал задел его руку. Молодой человек бросил кувшин с вином в того, кто держал кинжал, затем схватил второго, с верёвкой, и вывернул ему руку. Когда человек с ножом сделал ложный выпад, Талиэйсин инстинктивно издал воинский клич и бросил пытающегося вырваться пленника прямо на лезвие. Человек заорал и рухнул; брызнула кровь. Второй бросился бежать. Примчался Криблано, крича во все горло. Улица наполнилась деревенскими жителями. Когда они хватали убегающего наёмного убийцу, Криблано достиг Талиэйсина и схватил за кровоточащую руку, чтобы осмотреть неглубокую рану.

Все вокруг говорили так быстро, что Талиэйсин мог разобрать только несколько слов. Он сразу же почувствовал, как жжёт порез. В свете масляных ламп, который взметнулся вверх большими языками пламени, он увидел, как Зандар в сопровождении полного седовласого мужчины прокладывает путь через толпу. Внезапно стало очень трудно слушать голоса. Талиэйсин улавливал, как Криблано тревожно кричит, затем последовал туман и полная тьма. Все погрузилось в тишину.

В темноте горел свет. Вначале Талиэйсин подумал, что это солнце, а когда пошёл к нему, то увидел, что свет мерцает красным, как костёр. Это на самом деле оказался костёр, но странный, потому что посреди языков пламени скорчился маленький красный дракон. Возле костра стоял чернокожий мужчина, который держал за руку белую женщину. Чуть в стороне, в одиночестве, стояла чернокожая женщина. Когда они увидели его, то засмеялись и стали ему махать. Талиэйсин инстинктивно знал, что должен завершить круг, и, как только он соединился с партнёрами, они все закружились в танце, все быстрее и быстрее, пока все не слились в серебристый свет. Дракон разбух, стал огромным и зловещим в рёве языков пламени. Дракон позвал его, называя по имени…

– Родри!

Дракон произнёс имя вслух, и человек проснулся. Он лежал на одеяле, в тени дерева на краю лагеря, разбитого караваном. Судя по положению солнца, был почти полдень. Хотя во рту пересохло, так что язык приклеивался к небу, а вчерашний порез все ещё дёргало, парень чувствовал себя хорошо. Совсем не как человек, который получил рану отравленным оружием. И голова у него не кружилась. Когда парень снова произнёс имя, Зандар заметил, что его раб очнулся, и подошёл с бурдюком, наполненным водой.

– Значит, ты жив, не так ли? Хорошо.

– Я вспомнил своё настоящее имя. – Пусть у него пересохло в горле, но это была такая важная новость, что чем-то напоминала боль. – Меня зовут Родри.

– Ну, слава богам! Хорошо, очень хорошо для тебя. Вот. Вначале выпей, потом мы поговорим.

Талиэйсин выпил столько, сколько мог проглотить, подождал несколько мгновений, затем понял, что может пить ещё. Зандар сидел рядом с ним и наблюдал с сочувствием.

– На том кинжале был какой-то яд, – сказал торговец. – Деревенская травница в этом не сомневалась. Вряд ли яд был очень сильным.

– Не думаю, что это был яд. Скорее, простое снотворное, чтобы свалить меня с ног и сделать лёгкой добычей.

– Если так, то они провалили дело. Тот человек, которого ты схватил, мёртв.

Внезапно Родри похолодел, вспомнив, что он раб.

– А я за это умру?

– Нет. Он ведь первым напал на тебя, а деревенский староста – мой друг. Но мы все хотим знать, почему он это сделал. – Зандар мрачно улыбнулся Родри. – Позволь мне догадаться: ты не можешь ли вспомнить, есть ли у тебя враги, которые хотели бы видеть тебя мёртвым?

– Не могу, хозяин. Прости. Я бы и сам хотел это выяснить.

– Не сомневаюсь. Староста намерен казнить второго нападавшего; таким образом, с этим делом будет покончено. Как думаешь, сегодня ты сможешь ехать верхом?

– О да. Я хорошо себя чувствую. Поэтому я и считаю, что это было снотворное, а не яд.

– О, – Зандар мгновение размышлял над ответом, потом пожал плечами. – Значит, будем выбираться отсюда – и снова на дорогу. Может, случившееся собьёт этих таинственных врагов с твоего следа. Я слишком дорого за тебя заплатил, чтобы тебя убили прямо у меня на глазах. – Он чуть задержался ненадолго, произнося новое имя. – Родри… М-да. – Зандар странно произносил звуки, без придыхания и с едва ли вибрирующим «р». – Скажи остальным, ладно? По крайней мере, это имя короче.

Через пять дней Великий Криселло и его красивая служанка-варварка нашли себе состоящий из нескольких комнат номер в одной из самых дорогих гостиниц Милетона. Поскольку у владельца гостиницы имелся большой опыт общения со странствующими артистами, он потребовал заплатить вперёд, но после того, как Саламандр щедро отсыпал ему горсть серебряных монет, тотчас сделался подобострастным и лично проводил дорогих посетителей в номер, Часто кланяясь и бормоча себе под нос слова, которые Джилл перевела, как: «Надеюсь, мои скромные комнатки вам подойдут» и прочие подобные приятные вещи. Мальчик, находящийся в услужении у владельца гостиницы, принёс их багаж и положил его наверх низкого комода, а потом удалился, с благоговением взирая на светлые волосы и глаза гостей. Это было редкостью в Бардеке, что само по себе могло привлекать зрителей. Хотя Саламандр объявил, что он доволен, в особенности горами подушек и пурпурным диваном, Джилл нашла квадратную комнату неуютной. Ей не по душе были отдающие эхом плитки, которыми был выложен пол, белые стены усиливали любые звуки. Под потолком тянулась панель с раскрашенными цветами и фруктами, причём сделаны они были так реалистично, что Джилл могла бы поклясться: их можно снять со стены. Когда появился её гном, он обнюхал все углы, как собака.

– А теперь, Джилл, послушай меня, – сказал Саламандр. – Когда сегодня мы отправимся на рыночную площадь, тебе придётся привязать этот меч ремнём или чем-то подобным, иначе люди архонта его конфискуют.

– Что? Какая наглость! Что это за город? А если на нас набросится какой-то вор?

– У них тут нет таких воров, благодаря все тем же людям архонта. Понимаешь, если в этом городе забираются тебе в карман, то ты заявляешь о совершенном преступлении и люди архонта – а не ты! – ищут преступника. Они арестуют его, и…

– Зачем транжирить общественные деньги, когда я и сама вполне способна перерезать горло нечестному ублюдку.

– Боюсь, тебе придётся очень трудно в Бардеке, а Бардеку, в свою очередь, трудно будет принять тебя.

– Пусть понапрягаются. Как ты думаешь, Родри здесь, в Милетоне?

– Мне бы очень хотелось, чтобы жизнь улыбалась нам так тепло, мой маленький орлёнок. Хотя готов поспорить: он проезжал через этот город, потому что Милетон – центр работорговли. Глупо продавать такую ценную собственность, как наш Родри, где-то ещё. Я только надеюсь, что его продавали на правительственном аукционе. Там ведут строгий учёт всех продаж, и за несколько монет нам… то есть мне разрешат прочитать записи.

– Наверное, мне когда-нибудь следует выучить буквы. Ужас как скучно их разгадывать.

– Только не после того, как ты их выучишь. Тебе и впрямь стоило бы это сделать… А пока нужно просто посмотреть, не сможем ли мы найти след Родри теперь, когда снова оказались на твёрдой земле.

В углу комнаты стояла прямоугольная чугунная жаровня, которую топили углём, и бронзовая стойка, на которой лежали щепки для растопки, уголь и все, что нужно для разведения огня. Саламандр зажёг огонь, взмахнув рукой, затем неотрывно уставился в бледные небольшие языки пламени. Джилл почувствовала, что ей стало холодно, и задрожала от страха. Насколько они знали, Родри никто не продавал и он все ещё страдает в руках Братства Ястребов. Когда гертсин застонал, Джилл вскочила на ноги, думая, что Родри мёртв или покалечен.

– Его определённо продали. Какому-то предводителю каравана, – сообщил Саламандр. – И, похоже, к нему хорошо относятся.

– О, благодарение богам, – глаза Джилл затуманились слезами. Она нашла выход своим чувствам в ярости: – Тогда почему ты, болтливый эльф, производил такие жалобные звуки, словно оплакивал кого-то?

– Потому что они путешествуют по дороге через поля и пастбища, по направлению к ничем не примечательным, ничем не выделяющимся, скучным, голым горам, которые покрывают половину этого острова и значительную часть следующего. Я совершенно не представляю себе, где конкретно они сейчас находятся.

Джилл пробормотала себе под нос несколько грязных ругательств.

– К счастью, мы можем воспользоваться ресурсами не только двеомера, – продолжал Саламандр. – Следует проверить вышеупомянутые правительственные книги учёта и поспрашивать о частных торговцах. О дорогом варваре типа нашего Родри не могут не помнить.

– Хорошо. Тогда пошли.

– Можно и пойти, о Джиллиан с горячей кровью. Кроме того, мы должны отправиться на рынок, чтобы прикупить припасов и получить разрешение на публичную демонстрацию фокусов. Сегодня мы выступим в первый раз.

Несмотря на постоянное беспокойство, которое не проходило и билось в мозгу, словно волны в гавани, Джилл нашла Милетон с его прямоугольными длинными ломами и крашеными стенами, разбросанными среди цветущих деревьев великолепным. Когда они пришли на рынок, он произвёл на Джилл огромное впечатление.