– Предполагаю, этот ветер слишком силён для того, чтобы войти в гавань, – сказал Невин.

– Да, – кивнул Элейно. – Хотя не сомневаюсь, в нужный момент он ослабнет. Мы увидим землю примерно через полчаса и ещё через полчаса должны заходить в порт.

– В таком случае я займусь делом.

Пробормотав себе под нос извинения, первый помощник убежал.

– Тебе ещё когда-нибудь удастся собрать экипаж? – спросил Невин. – Я имею в виду – после того, как рассказ о колдовском ветре распространится по портам?

– Хороший вопрос. Я неплохо плачу и всегда был известен как справедливый человек с широкими взглядами, а это что-нибудь да значит. А ты уверен, что хочешь причалить в Сурате? Это один из самых ходовых портов на островах и наиболее вероятно, что наши враги за ним наблюдают.

– Может и так, а может, и нет. Они бы на моем месте украдкой пробрались в какой-нибудь маленький порт, и не исключено, что мы их обманем, войдя в крупный, причём уверенно и не скрываясь. На самом деле, это ничего не значит. Они в любом случае вскоре узнают о моем появлении на островах, что бы я ни предпринимал.

К полудню Невин мог видеть белые скалы Суртинны, которые резко и чётко выделялись в ярком свете. Он сел на ящик на носу, представил горящую пентаграмму и призвал Королей Стихии Воздуха. Они прибыли с порывом ветра, проявили благородство и заметили, что он ещё раз может заставить ветер служить своим целям, когда захочет вернуть Дракона Аберуина домой. Невин поблагодарил их от чистого сердца, как один принц других. Спустя несколько мгновений ток воздуха ослаб, и тёмная полоса порывистого ветра, внутри которой они следовали много дней, исчезла. Когда они обогнули мыс и направились в порт, их подгонял обычный морской бриз, приятный и свежий. Сурат растянулся за широким и мелким заливом и лежал, как изумруд на белом золоте песчаного пляжа. При виде его моряки принялись орать от радости и облегчения.

Невин встал и направился в центр судна, где нашёл поджидающего его Амира. Молодой воин улыбался так широко, что его лицо едва не трескалось от улыбки.

– Кажется, ты, парень, рад ступить на берег, – заметил Невин.

– Мы все рады, мой господин, и я могу повторить это дважды. Мы все упаковали. Я хотел спросить вас: хотите ли вы, чтобы пленника привели из трюма?

– Кого? О, Перрина! Да. Спасибо. И проверь, пожалуйста, чтобы он переоделся в чистую рубашку, ладно? Я сейчас сам спущусь вниз переодеться. Не забывай: теперь я – лорд Галрион, а вы с парнями – почётная стража очень важного человека. Если мы хотим вызволить лорда Родри, то должны научиться врать, как воры.

– Хорошо, лорд Галрион, – Амир поклонился ему, как следовало кланяться важному господину. – Мне послать одного из слуг заняться вашим багажом?

– Вот так и надо, парень! А если подумать, то немного помощи не помешает. Регентша нагрузила меня множеством всякого барахла и безделушек.

Среди этого барахла и безделушек имелись красивая одежда и знаки занимаемого положения: рубашка, вышитая драконами Аберуина, пара штанов в клетку рана, новый синий плащ, который застёгивался на брошь в форме кольца, с драгоценными камнями и драконами. В двух украшенных гравировкой серебряных тубусах для посланий Невин вёз письма от регентши, а в отделанном бархатом кожаном кошеле – все те монеты, что Ловиан смогла собрать для него за такое короткое время. Также имелись два небольших деревянных ящичка, в которых находились второй по качеству в Аберуине набор серебряных кубков, и самая лучшая серебряная супница – их взяли с собой в качестве подарков архонтам. Невин переоделся, повесил кошель с монетами на шею, проверил остальное и поручил все, включая свою обычную одежду и мешки с травами и медикаментами человеку, которого Амир отрядил для этой работы.

Когда Невин вернулся назад на палубу, Элейно показательно его не узнавал, и все моряки с открытыми ртами уставились на капитана, который посмел подшучивать над человеком, способным управлять ветром.

– Лорд Галрион, не так ли? – спросил Элейно и поклонился. – Ну, мой господин, мы почти у берега. Ваша почётная стража и укрощённый горностай уже собрались на корме.

– Спасибо, капитан, – Невин улыбался. – Где мы проходим таможенный контроль? Прошло довольно много времени после моего последнего визита в Сурат.

– Полагаю, что таможня едет к нам сама. Посмотрите вон туда. Разве это не они?

И действительно, то оказалась узкая маленькая галера со спущенным парусом, на вёслах сидели гребцы. На носу расположился седовласый человек с медной кожей, на одной его щеке были нарисованы два красных треугольника – знак его официального статуса в Сурате. Когда галера встала у борта «Надёжного дохода», люди Элейно сбросили вниз швартовочные концы, и, после ловкого исполнения нескольких небезопасных манёвров, галеру пришвартовали к торговому судну. Несмотря на свои седые волосы, чиновник оказался подвижным человеком, он правильно оценил расстояние и перепрыгнул с одной палубы на другую с грациозностью человека, который всю свою жизнь провёл на кораблях. Элейно поклонился, Невин поклонился, и чиновник поклонился всем.

– Судя по вашему флагу, вы из Аберуина, уважаемые господа. Как, клянусь самими Священными Звёздами, вам удалось пересечь море?

– Удача, – сказал Элейно. – И настоятельная необходимость служить гвербрету. Можем ли мы встать к причалу?

– Конечно, – чиновник прищурился и смотрел вверх на главную мачту, где на ветру трепетал флаг с серебряным и голубым драконом. – Я было подумал, когда увидел этот флаг: у меня что-то со зрением. Ну, капитан, мы всю зиму сможем наслаждаться этой историей.

Поскольку к тому времени, как корабль встал у причала, и путешественники уплатили все портовые сборы, было поздно наносить официальный визит архонту, Невин, Перрин и почётная стража отправились в великолепную гостиницу в качестве официальных гостей города Сурата. Как только Перрин, покачиваясь, сошёл с мостика на твёрдый причал, он начал оживать. Пока они добирались до гостиницы, пока их провожали в огромный номер, пленник выражал откровенную радость. По собственной инициативе он взял на себя роль камердинера Невина, отобрав багаж советника у воинов – те с готовностью расстались с ношей – и принялся раскладывать вещи по шкафам и комодам. Владелец гостиницы, неистово жестикулируя и потоком выдавая свои двадцать дэверрийских слов, которыми располагал, показал ему спальню.

– Похоже, ваш несчастный слуга очень страдал во время морского путешествия, – заметил владелец гостиницы Невину на бардекианском.

– Очень. Море ужасно в это время года.

Хозяин гостиницы колебался: он сгорал от любопытства, но был слишком опытен в своём ремесле, чтобы зазвать бестактные вопросы. Поэтому он просто сказал:

– Я пришлю вам графины с вином, лорд Галрион. А что насчёт вашей стражи? Вино на них никак не повлияет?

– Я проверю, чтобы ваша собственность никак не пострадала, уважаемый.

Владелец гостиницы поклонился так низко, что едва не коснулся рукой пальцев ног, затем поспешил прочь.

Во время вечерней трапезы в общем зале прочие постояльцы, скрывая жгучее любопытство, вежливо задавали вопросы о великолепном морском путешествии. Специально ради того, чтобы встретиться с ними, появилось и несколько местных купцов. Для города, который жил морской торговлей, путешествие лорда Галриона смахивало на легенду, на героический подвиг. К счастью, Невин мог ссылаться на своё искреннее незнание морского дела, чтобы отделаться от ненужных расспросов.

– Когда мы наняли нашего капитана, нам сказали: он – лучший в Орисинне. Очевидно, так оно и есть. Были моменты, когда я был уверен в том, что мы обречены, но он всегда нас спасал. Именно ему вы должны бы покупать вино, господа, и ему задавать вопросы.

Невин не сомневался в том, что завтра, когда Элейно спустится на берег, местные купцы именно так и поступят. Он также был уверен, что капитан корабля сумеет врать достаточно умело и убедит их, что путешествие прошло нормально, – насколько нормальным может быть такое жуткое плавание по штормовому морю.

Когда Невин вернулся в номер, он нашёл Перрина сидящим на краю обычного для гостиной возвышения. При свете масляных ламп его только что вымытые рыжие волосы блестели.

– У них тут великолепные бани. Слуга показал мне, где они. Так приятно смыть с себя вонь этого проклятого корабля, – Перрин с укором посмотрел на мастера двеомера. – Но… э-э… вы могли бы мне сказать, что мы отправляемся, черт побери, в Бардек.

– Разве я забыл сказать тебе об этом? Ну, наверное, забыл. Прости, парень. В эти дни у меня столько забот.

– Э, ну, по крайней мере, Каллин тут до меня не сможет добраться, и это все, что имеет для меня значение. – Перрин вздохнул и пустым взглядом уставился на выложенный голубыми и белыми плитками фонтан, играющий в центре комнаты. – Джилл находится на северо-востоке.

– Ты уверен в этом?

– Да. Я, это… ну… это на самом деле как зуд. – Он встал и медленно повернулся, как стрелка компаса. – Когда я стою таким образом, возникает зуд, а Амир сказал мне, что направление, в котором я смотрю, – это северо-восток.

– Да. Отлично, парень! Ты говорил в Аберуине об искуплении. Это – великолепный способ расплатиться за твои прегрешения. Если мы сможем найти Джилл без использования дальновидения, то это должно очень сильно спутать карты наших врагов.

– Врагов?

– О, я, кажется, забыл упомянуть и об этом. Наверное, старею. Понимаешь ли, боюсь, что нас и Джилл с Родри пытаются разыскать специалисты по чёрному двеомеру. Мы должны остановить их, потому что они – злобные убийцы.

Перрин посмотрел на него, собрался что-то сказать, но потерял сознание. Невин вздохнул и приказал себе с этой минуты следить за своим языком. Затем он отправился за Амиром, чтобы тот помог перенести Перрина на кровать.

Через несколько часов после полуночи, когда изменились астральные потоки, Старец отправился в свой Храм Времени и обнаружил то, чего давно ждал: статуя Невина ожила. Холодный серый каменный истукан трансформировался в образ из тёплой плоти, а когда Старец вошёл в комнату, пронзительные голубые глаза, казалось, повернулись в его сторону.

– Очень хорошо, враг мой, – произнёс Старец мысленно. – Вскоре между нами произойдёт последнее сражение. Только между тобой и мной.

Однако вначале ему требовалось заняться кое-чем другим. На протяжении последних нескольких дней Старец использовал различные приспособления и ритуалы для занятия дальновидением, от геомантии до фактического астрального путешествия, пытаясь раскрыть, кто же его враги в Тёмном Совете. Он ничего не нашёл. Поскольку он был гораздо более опытен в добывании информации, чем любой отдельный член Братства, и умел её прятать, Старец мог только предположить, что несколько членов объединили усилия против него. Он также потерял Баруму. Каждый раз, пытаясь связаться со своим учеником, он получал только смутное впечатление о его сознании, которое находилось в капкане, связанное сильным заговором. Хотя Старец, вероятно, мог бы прорваться сквозь заговор и просмотреть разум Барумы, он предпочёл сперва выяснить, кто его враг.

В мёртвое время той ночи, когда все астральные силы отступают и затихают под предводительством самой Земли, Старец проводил ритуал в потайной комнате, глубоко спрятанной у него в усадьбе. Он поднял одного из домашних рабов и заставил испуганного парня принести ему двух толстых кроликов, связанных, но все ещё живых, из клеток в конюшне, после чего отправил парня назад спать. С кроликами в одной руке и лампой в другой Старец, тяжело дыша, ковылял по маленькой лестнице. Он открыл потайную дверь и вошёл в комнату, погруженную во тьму. Стены, потолок, пол – все было выкрашено в чёрный цвет, как и алтарь, который стоял с северной стороны, под шпалерой с перевёрнутой пентаграммой.

Когда Старец бросил кроликов на алтарь, они стали подпрыгивать и верещать – зверьков привела в ужас сама комната, но Старец взял ритуальный нож с длинным лезвием, перевернул его и ударил зверьков рукояткой по головам. Она была тяжёлой, украшенной драгоценными камнями. Он бил кроликов, пока они не затихли. Позднее они умрут, а сейчас ему требовалась тишина, чтобы сконцентрироваться. Старец двинулся по комнате, придерживаясь направления против часовой стрелки, чтобы зажечь чёрные свечи в нишах в стенах. При этом он напевал себе под нос песню зла, более старую, чем Времена Рассвета, остаток известного и ненавидимого мастерства, развившегося до того, как предки бардекианцев и дэверрийцев покинули таинственную родину предков. Старец призвал Сета Рогатого, чтобы открыть врата Другой Земли и освободить дух, с которым хотел поговорить.

После того, как свечи загорелись, Старец задул лампу. Её дым смешался с дымом свечей – в комнате отсутствовали окна, хотя немного свежего воздуха проникало из-под двери – и загустел. Все ещё напевая, Старец снова приблизился к алтарю, взял нож и начал призывать сотню злых сущностей, сил и символов в свой разум и в эту проклятую комнату.

Наконец он замер в неподвижности, потом высоко поднял нож и резко опустил вниз. Старец перерезал горло кроликов, затем вскрыл их животы и позволил их крови разливаться по алтарю и капать на пол. Своим тренированным взглядом он видел вытекание крови, как освобождение магнетизма, выброс и подъем тумана чистой жизненной силы, цель и единственную причину этой жестокости.

Поддерживаемая дымом свечей и потоками магнетизма, которые высвободил ритуал, над алтарём возникла и загустела некая эфирная сущность. Привлечённые, как голодные собаки к мясу, прибыли духи всех сортов. Они собрались вокруг, бросаясь на еду, скуля и мяукая, когда Старец отгонял их прочь мощными проклятиями и взмахами ритуального ножа. Наконец над туманом сформировалось лицо – худое, с узкими глазами, которые блестели под заострёнными бровями, жестокий рот существа оскалился.

– Дай мне попить, Тондало, – прошептала сущность.

– О, с радостью, учитель, – Старец улыбнулся ему, его слова и выражение лица были пародией на услужливость. – Разве ты не рад, что так хорошо обучил меня чёрному мастерству?

Дух рявкнул на него и бросился вперёд, но его отогнало назад мелькнувшее лезвие.

– Обещай мне, что ответишь на мои вопросы, затем я дам тебе попить.

– Обещаю, ты, неблагодарное порождение ада.

Старец отвёл нож назад и позволил духу подпитаться жизненной силой. По мере того, как туман редел, образ густел, пока не показалось, что старый учитель грязных дел стоит на алтаре и утирает рот тыльной стороной ладони после трапезы.

– А теперь к делу, – сказал Старец. – У меня есть враг.

– Правда? Какой сюрприз!

– Кто-то работает против меня. Ты помнишь вопрос, по которому я с тобой советовался? Смерть Мастера Эфира?

– Не помню ничего, кроме боли.

– Это не имеет значения. Кто-то работает против меня. Кто-то блокирует все мои попытки увидеть его при помощи дальновидения. Он должен тянуть энергию из мест, где ты обитаешь. Кто это?

– Никто не работает против меня в Темноте Тьмы, по крайней мере, не в том жалком зловонном углу, где ты поймал меня в капкан.

– Ты врёшь!

– Я не могу врать.

Это, конечно, было абсолютной правдой – в определённых границах.

– Нет, но ты можешь исказить правду. Ты видел, как кто-то работает где-то ещё, не так ли? Кто он и где?

Дух оскалил зубы в беззвучном рычании.

– Я его не узнаю, – наконец признался дух. – Он, вероятно, пришёл к власти после моего времени на земле. То, как он работает, указывает, что это один из Главных Ястребов, но я не могу знать, из какой гильдии. Что касается того, где он работает, то почему бы не посмотреть в обычных местах, вместо троп мастерства? Ты все ещё временами показываешь себя слишком большим глупцом, Тондало.

– Мой дорогой учитель, я должен признать, что заслужил это порицание. А теперь уходи!

Когда Старец вскинул руки в ритуальном жесте и угрожающе взмахнул ножом, дух убежал, попискивая и ругаясь, назад в свой капкан в Темноте Тьмы, которая граничит с самими жуткими местами мира.

Старец прогнал различные силы и отпустил духов, которые были заодно пойманы его призывами, затем взял мёртвых кроликов и выбросил их за пределы комнаты, чтобы раб позднее от них избавился. Когда Старец погасил свечи, то понял, что с большой вероятностью может идентифицировать этого предателя, Главного Ястреба. Единственный наймит – так мастера чёрного двеомера именовали ястребов – который мог знать, что Старец занимается какой-то важной работой, – это убийца, нанятый им самим год назад в гильдии Валанта. Теперь, когда Старец знал, что его враг всего лишь глава гильдии наёмных убийц, будет относительно просто заняться дальновидением обычным способом и проверить, верна ли его догадка.

Вероятно, Главный Ястреб также держит Баруму, решил Старец. Вопрос был в том, стоит ли спасать маленького недоумка.

Утром, когда пришло время нанести визит архонту, Невин взял четверых человек из отряда в качестве почётной стражи, а также Перрина, чтобы тот присутствовал в роли личного слуги и нёс ларец с кубками из Аберуина. Муниципальный дворец располагался в самой высшей точке города, на плоской возвышенности, где также размещались суды, центральные храмы, казармы стражи и резиденция правителя. Архонт Клемико принял их в отдающем эхом зале для приёмов. С одной стороны располагалось возвышение, на котором лежало большое количество подушек, достаточное для двадцати человек, а с другой – четыре фонтана, выложенные пурпурными плитками, перед картиной, изображающей Отца Волн Далейя в виде альбатроса. Бесконечный поток рабов приходил и уходил, они приносили еду и вино, в то время как Невин и архонт разговаривали по-бардекиански об удивительно удачном морском путешествии. Наконец, после того, как чаши для омовения рук с водой с лимонным запахом и влажные полотенца принесли и унесли опять, Клемико хлопнул в ладоши, таким образом отсылая всех рабов прочь.

– Ну, лорд Галрион, у вас должно быть невероятно важное дело, чтобы вы пошли на такой риск.

– Да, боюсь, что дело даже более важное, чем я думаю. Я знаю, что ваш народ и наш давно заключили долгосрочный договор и союзничают, но, тем не менее, я ценю гостеприимство, оказанное внезапно появившемуся назойливому гостю.

– Любая услуга, которую я могу оказать вашему гвербрету, принесёт мне только удовольствие.

– Мне хотелось, чтобы это было так, ваше превосходительство, но, боюсь, дело очень болезненное. Видите ли, гвербрет Райс внезапно умер прошлой осенью.

– Моё сердце пронзила копьём новость о смерти вашего правителя. Я встречался с лордом Райсом дважды, и он всегда производил впечатление исключительно вежливого и благородного господина.

Амир и другие воины обменялись неверящими взглядами, но, к счастью, Клемико этого не заметил.

– Это оказалось ужасным ударом для нас всех, – мягко продолжал Невин. – И дело обстоит даже хуже, чем кажется на первый взгляд, потому что вопрос с наследованием в лучшем случае запутан, а в худшем – неясен. Знаете ли, после него не осталось сыновей.

– М-м, – Клемико нахмурился, словно пытался вспомнить странные для него традиции, окружающие институт наследования. – О, конечно, дочери также не подойдут. У него были братья или – как мне кажется, они подойдут – дяди?

– Никакого дяди, но младший брат действительно должен унаследовать его владение. К несчастью, этот младший брат исчез. В последний раз его видели здесь, на островах.

– Вот это странно! – Клемико позволил себе улыбнуться. – А что, этот брат занялся коммерцией, чтобы улучшить свои перспективы? Редко бывает, чтобы один из ваших лордов оказался таким мудрым.

– Я очень бы хотел, чтобы он был таким разумным. Нет, боюсь, что на самом деле не знаю, чем он занят. Готов поспорить: это что-то позорное. Наугад я мог бы сказать, что дело касается или женщин, или азартных игр.

– Как я вижу, ваши молодые люди не очень-то отличаются от наших. – Клемико отвернулся, в его тёмных глазах появилась боль. – Один из моих сыновей увлёкся танцами, по крайней мере, он так говорит. Но на самом деле его интерес распространяется на молодых женщин, которые занимаются этим благородным искусством. Могу посочувствовать. – Он вздохнул и вернулся к обсуждаемой проблеме: – Вы думаете, ваш наследник в Сурате?

– Я не представляю себе, где он, но сомневаюсь, что мне так повезёт. Ваше превосходительство, мне нужна какая-то бумага, которая позволит мне путешествовать вместе с моим почётным эскортом. Я знаю, что на островах суровые законы относительно передвижения с оружием. Но я также знаю, что мои люди – ну, если быть точным, это люди нового гвербрета – не захотят от него отказываться.

– Вероятно, нет. Я обратил внимание, что мужчины вашей страны очень оскорбляются, если кто-то предлагает им разоружиться просто из вежливости. Что ж, такое разрешение вполне можно организовать. Поскольку новый гвербрет – военный правитель, разумно, что его почётный эскорт тоже вооружён. Я могу дать вам набор документов, а вы будете ими пользоваться, как посчитаете нужным. Вам потребуются лошади?

– Да. Все эти люди – всадники.

– А. В таком случае, мы подарим вам лошадей из конюшен городской стражи.

– Ваше превосходительство, ваша щедрость поражает меня.

– Это ничто, просто пустяк между друзьями. – Клемико позволил себе улыбнуться. – Конечно, вы можете упомянуть название нашего города новому гвербрету, когда найдёте вашего наследника…

– Несомненно, ваше превосходительство, я многократно повторю название вашего превосходного и гостеприимного города.

Вернувшись в гостиницу, Невин обнаружил, что его ждёт Элейно. Тот расхаживал взад и вперёд по комнате с кубком вина в руке.

– Как прошла встреча?

– Великолепно. Клемико явно желает установления дружеских связей с новым гвербретом. Похоже, все знают, что король передал Аберуину большую часть торговли с Бардеком, и с каждым произнесённым комплиментом можно было просто слышать мысли архонта о «монополии». Кстати, я не сказал ему правды. Наплёл о том, что Родри любит азартные игры, женщин и просто погулять.

– Хорошо. Ни один архонт на островах не хочет, чтобы ястребы даже упоминались в его присутствии. Ведь это может означать, что архонту придётся в таком случае предпринимать против них какие-то действия.

– А у Братства на самом деле такая власть?

– Я не стал бы называть это властью. Я имею в виду: они не занимают такого положения, чтобы в их пользу принимались законы или с ними заключались правительственные контракты. Конечно, время от времени какой-то архонт нанимает их, но это держится в тайне от простых граждан. Ястребами также время от времени пользуются некоторые влиятельные люди, и они не хотят, чтобы ястребы вдруг прекратили своё существование. Но на самом деле ястребов защищает простой ужас. Если ты объявляешь войну гильдии наёмных убийц, маловероятно, что ты проживёшь достаточно долго, чтобы насладиться победой, не так ли?

– Однако раньше или позже кто-то должен это сделать, иначе острова недолго останутся цивилизованными.

– Правильно. Я благодарю всех богов, что гильдии никогда так и не закрепились на Ористинне.

– А как это вышло?

– Наши вожди лучше умрут, чем позволят себя запугать, – Элейно натянуто улыбнулся. – И маленькие ублюдки знают это.

Конечно, как капитан корабля Элейно держал у себя большую коллекцию карт различных островов, а также хорошо знал практическую навигацию. Именно он понял, как можно использовать странный талант Перрина, чтобы тот принёс наибольшую пользу. Во-первых, он заставил Перрина встать во дворе гостиницы и показать точное направление, которое вело к Джилл. После чего вывел его через северные ворота города, расположенные примерно в двух милях от гостиницы, и заставил сделать это снова. Затем они повернулись и отправились к восточным воротам города и повторили процедуру в последний раз. Поскольку Элейно не потрудился ничего объяснить, Перрин очень волновался, думая, что в первые два раза каким-то образом не оправдал надежд и подвёл мастера двеомера, но позднее, когда он присоединился к Невину в гостинице, все прояснилось. Элейно разложил на столе карту и остриём кинжала нанёс прямые линии, начиная с мест, где Перрин определял направление, пользуясь своим внутренним компасом. Магическим для Перрина образом, все линии соединились на центральном плато Суртинны.

– Джилл должна быть где-то там, – Элейно поставил на карту один палец. – Самым ближайшим городом к отмеченному мной месту является Пастедион.

– Очень хорошо, – кивнул Невин. – А теперь скажи мне, Перрин, можешь ли ты определить, ближе или дальше находится Джилл сегодня по сравнении с днём нашего прибытия?

– Э, ну… я сказал бы, чтобы она совсем не перемещалась.

– В самом деле? Интересно. Я надеюсь, это означает, что они в безопасном месте и их не держат в плену.

– О, не надо этих ужасов, – перебил его Элейно. – Ты бы знал, если бы девушке угрожала какая-то серьёзная опасность.

– Несомненно, знал бы… по крайней мере, надеюсь на это. Сегодня вечером мы отправляемся в путь. Как ты думаешь, Элейно? Плыть до Индилы, а оттуда по суше?

Перрин заставил себя подавить стон.

– Сколько лошадей тебе дал архонт? Двенадцать? И ещё мулов? – Элейно раздумывал, потирая подбородок. – Часть мы поместим в трюм, а остальных привяжем на палубе – если с ними останутся твои люди. У меня торговый корабль, а не какая-то вонючая баржа для перевозки скота.

– Э, м-м… мой господин! Разве мы не можем поехать верхом и не пачкать корабль капитана?

– Ты плохо соображаешь, Перрин, – сказал Невин. – Если мы отправимся на Индилу морем, то выиграем ночь – по крайней мере – а нам нужно торопиться. Боюсь, мы снова выйдем в море, но на этот раз ненадолго.

Когда Перрин начал паковать вещи Невина, то думал, что искупление грехов оказывается гораздо более болезненным, чем он предполагал в милой, безопасной тюрьме в Элдисе. Ему впервые пришло в голову прикинуть, что Джилл скажет ему или что она сделает с ним, когда они встретятся снова. Он так сильно задрожал от ужаса и желания одновременно, что ему пришлось даже ненадолго сесть, чтобы привести дыхание в норму.

Предсказание верховного жреца о том, что архонту Пастедиона потребуется несколько дней для принятия решения по делу Родри, оказалось слишком оптимистичным. Джилл и другие оставались на территории храма много дней, пока Саламандр и брат Меррано сновали между храмом и дворцом архонта, раздавая взятки всяким чиновникам, организуя встречи и посещая их, снова вручая взятки и договариваясь о новых встречах с новыми чиновниками – и так далее. Между каждым этапом этой сложной операции они ожидали посланий, в которых говорилось, что такой-то принял их скромный подарок, или что такой-то может находиться в своём кабинете в определённое время. Одним положительным моментом в этих отсрочках, по крайней мере, с точки зрения Джилл, было достаточное количество времени, чтобы практиковаться в двеомере. Наконец во второй половине дня, когда Невин покидал Сурат, чтобы отправиться в Индилу, Саламандр медленно, волоча ноги, зашёл в гостевой дом. Одна его рука была демонстративно прижата ко лбу.

– У Удивительного Волшебника с Самого Крайнего Севера болит голова, причём так сильно, как у самого большого демона в самом глубоком аду, – объявил он. – Пожалуйста, о прелестная варварская помощница, налей мне немного вина вон из того графина. Пожалуйста.

Саламандр рухнул на свою кровать и стонал, пока Джилл не выполнила просьбу, но ему удалось сесть и взять кубок с вином. Хотя и Гвин, и Родри выглядели раздражёнными от этого спектакля, Джилл распознала симптомы.

– Что не так? – рявкнула она.

– Ну, на самом деле я не уверен, что что-то не так. Просто так скучно, что трудно поверить. – Саламандр сделал паузу, чтобы выпить сразу половину бокала. – Наконец у нас есть стряпчий, и брат Меррано заверяет меня, что он здесь лучший.

– Что? – спросил Родри.

– Настоящий стряпчий. Тот, кто знает законы и может выступать за тебя перед архонтом на слушании.

– Почему я сам не могу говорить за себя? Или это потому, что я до сих пор раб?

– Никто здесь не говорит за себя на слушаниях, о брат мой.

– Почему?

– Потому что не говорят. Такие традиции. Ты нанимаешь человека, профессия которого – стряпчий, точно так же, как ты относишь ткань в гильдию красильщиков, если хочешь изменить её цвет. Стряпчие знают все уловки своей профессии, когда дело доходит до слушания дела, и убеждают людей голосовать так, как им нужно. Если мы сможем добиться ареста Барумы, у него тоже будет поверенный. Видишь ли, хотя окончательное решение по делу принимает архонт, на самом деле не он ведёт его. Граждане путём жребия выбирают сто свободных горожан, и те заседают, называясь присяжными. Вот они-то и решают дело голосованием после того, как все закончили говорить.

– Что? – Родри пришёл в ярость. – Я в жизни никогда не слышал ничего более глупого и бесчестного! Почему я должен принимать решение болванов простолюдинов, как закон для себя?

– Потому что у тебя нет выбора, тупица! – Саламандр прикончил остатки вина и протянул кубок. – Пожалуйста, красивая помощница, до краёв. Почему-то я заранее знал, что это будет трудно.

– Ну, если у меня нет выбора, значит, нет, – продолжал Родри. – Но это не значит, что мне это должно нравиться.

– Именно так. Прошу об одном: когда будешь разговаривать со стряпчим, сожми свою благородную ярость в глубине сердца. Он придёт сюда после ужина, чтобы выслушать наш рассказ, а это в свою очередь означает, что нам с тобой лучше закрыться и отрепетировать убедительную версию. Запомни: ни одного слова о чёрном двеомере, ястребах и всем, что с ними связано. Такие неприятные факты особенно нежелательны для слуха наших уважаемых островитян.

Когда появился стряпчий, Джилл решила не присутствовать на совещании. Сидеть в гостевом доме на пару с Гвином ей тоже не хотелось, поэтому она решила прогуляться по территории храма. Девушка успела добраться только до цветочного сада у главных ворот, когда появился серый гном, возбуждённо размахивая руками и подпрыгивая.