В конце концов он пришёл к выводу, что кто-то разбудил силы Владык Стихий и направил их против него. Логично предположить, что это сделал Невин. Что касается образа Родри, то казалось очевидным, что Невин должен бы близко подойти к его спасению – или опять же это было бы очевидно, если бы только символическая статуя Невина изменилась или подала какой-то признак жизни. Но поскольку она не изменилась, Старец мог только предполагать, что какой-то другой мастер двеомера разбудил Владык. Возможно, этот мастер двеомера является одним из его многих соперников на пост главы гильдии. Не исключено, что это – тот же самый, который послал волка за Барумой. Старец знал собственную силу и знал свою магию: когда Невин прибудет, статуя покажет его прибытие точно так же, как тёмные тучи показывают приближение дождя. Старец в этом не сомневался. Он попросту отказывался верить, что может быть по-другому. И, конечно, если бы речь шла только об одном этом факте, он был бы абсолютно прав.

Позднее он поймёт, как дорого стоили ему заблуждения, – поймёт, когда, к несчастью, не останется времени для исправления ошибки. Однако на тот момент он вложил всю свою энергию в разработку сложного метода дальновидения, пытаясь выявить своего врага в гильдии.

Покинув Албару, Великий Криселло и двое его слуг-варваров отправились на север к горам. Дорога шла вдоль широкого, почти сухого русла реки. Ширина его составляла примерно двадцать футов, глубина – двенадцать, в середине протекала тоненькая струйка противной на вкус воды. Однако на второй день, когда они проснулись, друзья обнаружили, что по руслу течёт чистая вода. Она несётся широким потоком, а небо приобрело зловещий серый цвет. Когда они тронулись в путь, вершины гор исчезли в густых серых зимних облаках.

Дождь шёл весь день – это был мелкий нудный дождик. Через приблизительно равные промежутки времени путники стряхивали воду со своих промасленных шерстяных плащей. Река возле дороги все поднималась и поднималась, пока не заполнила русло. К полудню она уже пенилась, стремительно несясь с дальних гор. Во второй половине дня Джилл увидела, как мимо пролетает целое бревно – ей показалось, что это часть деревянного забора. Когда она сказала об этом Саламандру, тот стал серьёзным.

– Думаю, сегодня ночью нам следует разбить лагерь подальше от дороги. Зимние наводнения бывают очень сильными, моя дикая голубка, и у меня нет желания просыпаться, плавая.

– Если вообще проснёшься вовремя, – вставил Родри. – Я много слышал об этих жутких наводнениях, и, скажу вам честно, у меня совсем нет желания путешествовать в потоке воды.

– Как и у меня, дорогой брат, но, к сожалению, у нас нет выбора. Наше единственное утешение: мы на пару недель одни на дорогах – пока состояние дел в здешней природе не достигнет равновесия. – Саламандр, казалось, пребывал в унынии. – До тех пор нам придётся ехать мокрыми, грязными, замёрзшими и в целом такими несчастными, насколько может быть несчастным человек, если он только не валяется больным. Но ничего не поделаешь, придётся мириться с этим.

– Предполагаю, мы можем переждать несколько дней в городе, – сказала Джилл.

– Между этим местом и центральным плато больше нет городов, по крайней мере достаточно больших, чтобы в них имелась гостиница. Кроме того, мы должны продолжать движение. Что-то не так, я чувствую это.

– А как ты знаешь, что мы не едем прямо в пасть очередной беде?

– Моя хорошенькая куропатка, ты в самом деле подняла серьёзный вопрос. Нам лучше сегодня ночью, когда мы встанем лагерем, установить дежурство. Хотя, несомненно, при этой проклятой погоде мы особо не сможем поспать.

К вечеру моросящий дождь усилился, поднялся густой и очень мокрый туман. Казалось, тучи висят на расстоянии вытянутой руки над дорогой. Путники оставили побуревшую реку позади, и повели лошадей вверх на гору, на поросший травой склон, холодный и открытый всем ветрам.

– Это место не подойдёт, – застонал Саламандр. – Мы все можем умереть от воспаления лёгких и тем самым избавим наших врагов от задачи ловить нас.

– Ну, здесь найдутся валуны и кусты, – показала пальцем Джилл. – Мы можем привязать к ним лошадей, а затем попытаемся отыскать сухие места среди скал.

– Попытаемся. Мне нравится твой выбор слов.

Хотя Джилл и была закалённым на дорогах серебряным кинжалом, в эту ночь она чувствовала себя так же неуютно, как Саламандр. Вокруг повсюду просматривались огромные бледные куски песчаника, из склона торчали валуны. Больше всего их оказалось на небольшой естественной террасе примерно в тридцати футах ниже вершины. Вместе с колючими кустарниками и высокими сорняками, которые росли между ними, эти валуны действительно предоставляли путнику укрытие от ветра, но ровные места вокруг них были узкими, а земля такой мокрой, что влага просачивалась сквозь одеяла. В конце концов, путники все же решили, что единственный способ заснуть – это сесть и обернуться одеялами, как плащом. Хотя Джилл хотела тоже нести вахту, Родри заметил, что они с Саламандром способны видеть в темноте, а она в эту беззвёздную ночь будет слепа, как крот.

– Отдыхай, сколько сможешь, любимая, – сказал он. – Я разбужу тебя перед рассветом. Мы выедем рано. Согреемся в дороге.

После того, как полностью стемнело, Джилл поняла: ей нести вахту бесполезно. В клубах тумана и дождя она едва различала горизонт и тем более ничего не могла разглядеть на пересечённой местности. Возможно, если повезёт, она заметит движущихся прямо перед ней крупных животных или человека, если те окажутся светлого цвета и к тому же начнут шуметь. Джилл завернулась в два одеяла и плащ, а меч в ножнах положила совсем рядом. Она пристроилась под небольшим навесом из растительности между двух валунов и задумалась, удастся ли ей вообще заснуть. В нескольких футах от себя она видела, как Родри пытается найти сухое местечко, но его фигура представляла собой смутный серый образ, двигающийся на чёрном фоне.

– Саламандр дежурит? – спросила Джилл.

– Да. Рядом с гребнем, наверху, чтобы также следить и за лошадьми.

Судя по звукам, Родри разгребал небольшие камушки и ветки. Наконец он устроился, прислонился спиной к скале и сидел так тихо, что Джилл едва могла различить, где он. Скрытая в одеялах, она, наконец, начала согреваться и, невзирая на то, что ноги у неё затекли, склонила голову, чтобы заснуть. Один раз она наполовину проснулась, когда Родри осторожно стал пробираться вверх по горе, чтобы занять пост. В отдалении Джилл слышала звуки, которые, вероятно, были шёпотом Саламандра, разговаривающего с Родри. Она также поняла, что дождь стал слабее. Джилл немного изменила положение, устраиваясь поудобнее, и снова заснула.

Она проснулась, когда кто-то дёрнул её за волосы. Она почувствовала, как маленькая лапка бьёт её по лицу. Джилл тут же получила сигнал опасности, холодок пробежал по спине. Девушка уже была настороже, когда вылезала из одеял и узнала смутную форму серого гнома, выделяющуюся в ночи.

– Что-то не так? – прошептала она.

Ей показалось, что маленькое существо утвердительно кивает. Джилл резким движением отбросила одеяла и встала на колени, начала шарить в поисках рукоятки меча. Как только её пальцы сжали её, она услышала шорох: внизу падали мелкие камушки. В последний раз дёрнув её за волосы, гном исчез. Держа рукоять одной рукой, ножны другой, Джилл наполовину вынула меч из ножен, сразу же услышала ржание испуганной лошади.

– Родри! Осторожно!

С криком Джилл вскочила на ноги, обнажив меч. Когда она стала пробираться между валунов, то уголком глаза уловила какое-то движение и резко развернулась к нему. Она смутно различила форму чьей-то головы на фоне чёрного неба, а затем приметила ещё одно движение. Лошади ржали и бились. Что-то прошипело рядом с её лицом, подобно злобному насекомому. Когда она сделала шаг вперёд, подняв меч, нечто коснулось её щеки, не сильнее пчелиного жала. Она уклонилась, подняла свободную руку, чтобы отмахнуться, а после почувствовала, что у неё подогнулись ноги. Чёрный мир вокруг превратился в туманную серую тишину.

Время, проведённое в уютном доме, достаточно разнежило Родри, и он теперь не мог спать, скрючившись между холодных скал. Он то и дело задрёмывал на несколько минут, но, наконец, отказался от бессмысленных попыток и оставил своё дрянное укрытие среди валунов, чтобы присоединиться к Саламандру наверху. Этой чёрной ночью его эльфийское зрение больше не помогало отличать цвета и детали, но он видел очертания и формы достаточно хорошо, чтобы двигаться уверенно. Брат сидел в высокой траве, скрестив ноги и периодически клюя носом. Он наблюдал за лошадьми и мулом, которые стояли, опустив головы, устало утыкаясь друг другу в хвосты.

– Можешь пойти попытаться заснуть, если хочешь, – предложил Родри. – Мне не заснуть.

– И мне. Я чувствую себя несчастным. Одиноким, брошенным, удручённым, бедным и у меня тяжело на сердце. О, как я мечтаю о шатре нашего отца, его теплом огне, мягких подушках и больше всего – непромокаемой крыше и стенах! О, если бы меня окружало несколько сотен эльфийских лучников!

– И меня бы это обрадовало. Как ты думаешь, не повернуть ли нам завтра в Албару?

– Испытываю такое искушение. Интересно… Так, что это?

Они замолчали и сидели неподвижно, словно камни, как могут застыть только эльфы. На некотором удалении Родри услышал очень слабый звук, слишком неясный из-за ветра и дождя, чтобы его можно было распознать. Лошади сразу же подняли головы и заржали. Родри с Саламандром вскочили на ноги, и Родри вынул свой новый меч до того, как сам осознал, что протянул к нему руку.

– Родри! Осторожно!

Это был голос Джилл, он доносился из места между валунов. Ругаясь себе под нос, Родри бросился к ней как раз в тот момент, когда лошади и мул просто сошли с ума. Внезапно все животные стали рваться с привязи и вставать на дыбы. Родри смог увидеть то, что видели животные: туманными тенями скакали ужасные, деформированные Дикие, с огромными клыками, красными светящимися глазами. Они неслись прямо на животных.

– Осторожно! – заорал Саламандр.

Привязи оторвались и лошади понеслись прямо на них. Родри с криком бросил Саламандра на землю и вместе с ним покатился вниз по склону, отклоняясь немного в сторону. Ещё бы чуть-чуть – и их бы растоптали. Родри видел, как копыта мелькнули рядом, и почувствовал, как грязь упала ему на лицо. Лошади мчались галопом, удаляясь в темноту. Они направлялись назад, в сторону дороги.

– Пусть демоны сожрут их внутренности! – Саламандр тяжело переводил дыхание. – Я не лошадей имею в виду. А тех, кто это сделал.

Родри догадывался, кто это мог быть, и понимал опасность, которую они представляли.

– Джилл!

Родри поднялся на ноги и побежал к валунам, а ругающийся Саламандр последовал за ним. Что-то схватило Родри за лодыжку – он предположил, что это один из злых Диких – он упал, но прокатился совсем немного и тут же опять вскочил на ноги – все в едином движении.

– Джилл!

Ответа не последовало. Вообще никаких звуков, если не считать далёкого шипения наполненной до краёв реки. Очевидно, лошади находились на приличном расстоянии и не слышали его голоса. У края заваленной камнями террасы, где ничего не шевелилось, к Родри присоединился Саламандр. Он тяжело дышал.

– Как ты думаешь, у них есть с собой лучник? – прошептал Саламандр. – Я могу зажечь свет, если только это не сделает нас мишенью.

– Свет в такой сырости? Ты спятил? Никто не может… О, конечно, мои извинения. Ну, если бы они собирались заколоть нас, как свиней, то уже сделали бы это. – Родри закинул голову назад и закричал в полную силу своего голоса: – Джилл!

Тусклый жёлтый свет расцвёл в воздухе над ними, чтобы открыть блеск металла рядом с кучей скомканных одеял. Родри бросился туда, чуть не упав по дороге, и поднял меч Джилл, украшенный выгравированным бьющим соколом. По мечу стекала только вода, крови не было. На его глаза навернулись слезы.

– Они схватили её! – Родри едва мог говорить. – Не знаю почему, но ублюдки схватили её.

– Мне тоже интересно, почему они это сделали, младший брат, но давай не впадать в отчаяние. Ты забываешь: у нас есть по-настоящему огромная, если и не могущественная армия, и она находится под нашим командованием.

– Что? Ты спятил!

Саламандр один раз тихо свистнул и щёлкнул пальцами. Везде вокруг них в золотом свете появились Дикие, гномы, сильфы и лешие. Пусть все они были маленького размера, но собравшаяся толпа состояла из многих сотен. Они были серые и коричневые, с пятнышками и пурпурно-чёрные, они приоткрывали тонкие губы, обнажая острые как иголки зубки. Жёлтые, красные и зеленые глаза горели негодованием, когда существа трясли в воздухе крошечными когтистыми кулачками. Хотя они зловеще молчали, от далёкой реки Родри услышал голоса, которые кричали и подбадривали их к действиям.

Джилл внезапно проснулась на жёстком полу, в тусклом дневном свете. Одна сторона её лица горела огнём, все мышцы болели и она ужасно замёрзла. Девушка лежала, свернувшись в углу на каких-то земляных плитах. Когда она попыталась вытянуться, то поняла, что руки у неё связаны за спиной и также связаны лодыжки. Двигаясь очень осторожно и очень медленно, ей удалось принять сидячее положение и прислониться к углу крошечной пустой комнатки. Стены были побелены и там, где одна из них присоединялась к потолку, находилось небольшое окно, фактически – щель. Поскольку через это окно Джилл видела как землю, так и небо, то решила, что находится в погребе, а судя по запаху и джутовым мешкам, которые лежали вокруг, догадалась, что здесь держат корнеплоды. Шепча еле слышно, Джилл позвала своего гнома. Он тут же появился и привёл с собой двух крупных товарищей черно-пурпурного цвета, с бородавками, острыми зубками и большими ушами.

– Вы можете развязать мне руки?

Большие гномы покачали головами, с грустью говоря «нет», но затем все-таки попытались прогрызть верёвки. Освободившись от пут, Джилл потёрла запястья затёкшими руками, а её гном и его друзья снова исчезли, оставив её саму развязывать лодыжки. Джилл долго приводила в норму руки и ноги, которые болели и зудели. Она тёрла их, трясла, тянулась, пока наконец не смогла встать. Она ругалась, топая ногами, когда кровь приливала с жутким покалыванием. За окном послышалось какое-то царапанье. Джилл подняла голову и увидела, как целая орава пурпурно-чёрных гномов проталкивает в отверстие небольшую связку. Что-то со звоном упало на пол. Девушка бросилась к подарку – это оказался её серебряный кинжал в ножнах.

– Благодарю вас, друзья. Пусть ваши боги или те, кому вы служите, благословят вас за это!

Внезапно услышав голоса за дверью, Джилл быстро спрятала кинжал в рубашке. Донеслись лязг и пара ругательств, когда кто-то пытался справиться с замком, затем дверь открылась, и в помещение вошли двое мужчин, один из них нёс седельный вьюк, другой держал меч. Человек с мечом был типичным бардекианцем, ростом свыше шести футов, с огромными ручищами. У второго на боку тоже висел меч. Джилл отступила к дальней стене. Тот, который казался очень похожим на человека из Дэверри, с бледной кожей и прямыми чёрными волосами, уставился на неё, разинув рот от удивления. Когда он наконец заговорил, то говорил на бардекианском:

– Ты развязалась!

– Конечно. Неужели ты не видел фокуса, когда фокусник связывает кого-то, потом заталкивает в мешок или сундук, а связанный через несколько минут появляется на сцене и машет публике?

Оба её тюремщика рассмеялись, но смеялись они мрачно.

– Она – одна из нас, Гвин, – сказал бардекианец.

– Признаю это. Нам теперь придётся очень внимательно следить за нашей умной маленькой странствующей артисткой. – Он поднял седельный вьюк. – Здесь у меня чернила и бумага. Ты должна написать записку, точно так, как я скажу тебе, а затем мы дадим тебе поесть и попить. Если ты не станешь писать, то ничего не получишь.

– Значит, я скоро умру от жажды. Я не умею читать и писать. Вспомните: я же из Дэверри.

Гвин выругался на каком-то языке, который Джилл не понимала.

– Скорее всего, она говорит правду. Мне следовало подумать об этом. – Он повернулся назад к Джилл. – Родри умеет читать?

– Кто?

– Не надо передо мной изображать дурочку. – Хотя он говорил тихо и вроде бы мягко, у Джилл по спине пробежал холодок. – Это глупо, девочка. Ты знаешь, кто я?

– Очевидно, ты из Братства Ястребов, – потребовалась вся её сила воли, чтобы голос не задрожал. – Да, я знаю, что вы делаете со своими пленниками.

Гвин коротко улыбнулся – вероятно, этой улыбкой он хотел испугать её, но Джилл заставила себя посмотреть ястребу прямо в глаза и улыбнуться в ответ. Она поймала его взгляд и не отводила глаз, пока он не отвёл взгляд первым. Таким образом она одержала маленькую победу – единственную, которую сможет одержать. Мгновение Гвин ещё смотрел на неё, его губы исказила усмешка. Казалось, его лицо сразу же смягчилось, расплылось, глаза изменили цвет – вначале стали мерцать чёрным, потом преобразились в холодно-голубые, как зимнее море. Джилл показалось, что она стоит в какой-то другой комнате – она почти видела огонь камина за спиной мужчины, почти вспомнила его настоящее имя, почти вспомнила, почему завидовала ему в чем-то более важном, чем сама жизнь.

– Бардам не разрешается читать и писать, – сказала она. – Ты это знаешь.

Гвин дёрнулся, тряхнул головой и отвернулся. Теперь дрожал он, а не она, его лицо стало пепельно-серым, глаза снова чёрными и заметались. Бардекианец с мечом шагнул вперёд.

– Гвин, что случилось?

– Ничего. – Гвин снова тряхнул головой, громко сглотнул и заставил себя говорить абсолютно ровным голосом. – Наша пленница гораздо ценнее, чем мы думали, вот и все. – Так ловко, что Джилл ничего не заподозрила, Гвин повернулся, затем дал ей пощёчину с такой силой, что она врезалась в стену за спиной. – Что ты имеешь в виду? Родри – бард?

– Я сказала совсем не это.

Джилл обнаружила, что думает о пощёчинах своего отца, когда он пребывал в плохом настроении, и заставила себя теперь не двигаться, как не двигалась тогда. Её выдавал только один глаз: он оплывал, и на него навернулись слезы.

– Что касается значения моих слов, ты понимаешь их не хуже моего.

Гвин поднял руку, но он колебался. Она видела, что он испуган, и знала, каким-то туманным образом, глубоко у себя в душе, что она в состоянии заставить его поволноваться. Он будет волноваться постоянно, если только она выберет правильные слова. Джилл подумала о нем, как о человеке, готовом сорваться. Сломаться. Вокруг неё материализовались Дикие, они беспокоились, враждебно и гневно смотрели на тех, кто её пленил, трясли крошечными кулачками, открывали рты в беззвучных оскалах, обнажая длинные острые зубки. Когда Гвин пролаял несколько слов на каком-то языке, которого Джилл не понимала, некоторые из Диких исчезли, а другие в страхе сгрудились вокруг неё, но некоторые из них снова беззвучно заворчали на него.

– Они тебе не подчиняются, – сказала Джилл. – Но я скорее отошлю их прочь, чем позволю тебе причинить им зло.

Джилл подняла руку и отослала гномов. Её серый гном оставался до последнего и рычал, как собака, пока она не топнула на него ногой.

– Кто ты? – прошептал бардекианец себе под нос, его тёмное лицо посерело.

– Ты знаешь.

Она произнесла это, отчаянно блефуя, но Гвин резко отступил назад. Не в страхе – Джилл внезапно поняла, что его мозг работает с настоящим усилием, словно он отчаянно пытается вспомнить что-то. Гвин выглядел так, словно готов был заплакать. Как будто слова пленницы добавили новое потрясение к какому-то старому личному горю, и он не в силах это больше выдерживать. Бардекианец продолжал переводить взгляд с Джилл на Гвина и обратно, щурясь от непонимания.

– Гвин, что все это значит? – рявкнул он и слегка приподнял меч. – Я начинаю сомневаться, сказал ли ты нам правду, или…

Меч бардекианца был у того в руке, а меч Гвина оставался в ножнах, но Гвин внезапно шевельнулся, мелькнула сталь, послышался хрип, и брызнула кровь. Бардекианец покачнулся, сделал шаг, уронил меч и упал лицом вниз на пол. Гвин держал в руке длинный кинжал, испачканный кровью. Он резко повернулся на пятках и поймал взгляд Джилл. Затем Гвин вытянул руку с кинжалом вперёд и гневно уставился на Джилл поверх острия. Она застыла, как камень, глядя в его безумные глаза.

– Я легко могу убить тебя, даже не напрягаясь, – прошептал он.

– Можешь. И тебе будет даже легче, чем ты думаешь.

Гвин улыбнулся и опустил кинжал. Джилл почувствовала, как у неё по груди стекает струйка холодного пота и ещё одна по спине. За Гвином материализовался её серый гном и два его пурпурно-чёрных товарища. Все трое улыбались и танцевали, показывая пальцами на мир за окном. Собрав в кулак силу воли, Джилл смотрела только на лицо Гвина, но на этот раз он не дал ей заглянуть себе в глаза.

– Ты красива для ведьмы, – заметил он, и голос его был таким вкрадчивым, что даже пугал. – Но я знаю парочку штучек против женской магии. Ты больше меня не околдуешь.

Джилл услышала звук – может, шорох сапог, который донёсся снаружи, из-за окна, и быстро заговорила, чтобы приглушить его:

– Я никогда тебя не околдовывала. Я даже не знаю, что произошло, когда смотрела в твои глаза. Правда, не знаю.

– О, теперь ты будешь изворачиваться – после того, как я показал, что сильнее тебя? – Его улыбка пугала, она была холодной и неподвижной, словно ухмылка трупа, но Гвин все-таки опустил кинжал и теперь держал его на уровне пояса в расслабленной руке.

– Я говорю тебе правду. Я понимаю только одно – я узнала тебя. Не знаю, как это вышло.

Гвин резко вздёрнул голову, подобно удивлённой лошади, улыбка сумасшедшего исчезла.

– Я то же самое чувствовал в случае с Родри, когда впервые увидел его. Знаешь, где это было? В вонючей таверне в Билдже в Керрморе, где Меррик и Барума поймали его в капкан, как загнанного оленя. Полдюжины негодяев окружили его, а он смеялся. Один человек с мечом против шестерых, а он смеялся, словно это была лучшая шутка в мире. – Голос Гвина стал очень мягким. – Почему-то это разрывало мне сердце. Точно так же, как ты сказала – не знаю, почему это вышло. – Затем Гвин встряхнулся, кинжал мелькнул в руке, он снова улыбнулся и сделал два шага в направлении Джилл. – Неужели ты думала, девочка, что я не услышу, как они приближаются? Ты считаешь меня глупым? Ты будешь моим щитом.

Свободной рукой он попытался схватить её за плечо, несомненно, намереваясь удерживать перед собой, прижав кинжал к её горлу. Джилл увернулась, пригнулась и со всей силы врезала Гвину в живот. Потом схватила его за кисть, снова пошла вниз и одновременно перекинула врага назад через своё плечо. Гвин врезался в стену. Кинжал выпал из его руки и отлетел, оказавшись вне пределов досягаемости. Джилл вытащила свой из рубашки и, когда противник поднимался, хватая ртом воздух, пригнулась, приготовившись к схватке. Однако сознание Гвина не было затуманено от ударов, которые оставили бы простого человека валяться на полу без чувств. Чтобы скрыть свой внезапный страх, Джилл засмеялась ему в лицо.

– Я не ведьма, Гвин, но я могла бы быть наёмной убийцей вроде тебя.

Он засмеялся в ответ. В этом смехе звучало неистовство, которое жутким образом напомнило ей Родри.

– Могла бы. Вероятно, я заслуживаю смерти за то, что так недооценил тебя. Так давай посмотрим, что произойдёт между нами, а, девочка?

Когда он сам принял стойку, широко расставив колени и идеально сбалансировав вес тела, Джилл поняла: он – хороший боец и гораздо более опасный, чем она, независимо от того, что у неё есть кинжал. Судя по тому, как Гвин улыбался, когда кружил вокруг неё, он тоже это знал. Тогда они услышали голос Родри, он звал Джилл по имени. К ним приближался звук шагов, но никто из соперников не произнёс ни слова, они просто кружили, Гвин лидировал – и приближался, приближался к упавшему кинжалу. Джилл чувствовала, как бьётся у неё сердце, когда ждала той доли секунды, которая, как она знала, у неё будет, когда враг наклонится, чтобы поднять нож. Ближе и ближе… а снаружи Родри кричит в неистовстве – вот Гвин потерял равновесие, выругался и свалился, выкрикивая грязные ругательства под навалившейся на него кучей Диких. С победным криком Джилл прыгнула вперёд и оседлала его, Дикие разбежались, а она схватила Гвина за волосы и отвела его голову назад. Теперь её кинжал был приставлен к его горлу.

– Джилл, не надо! – Родри ворвался в комнату. Дверь за его спиной с грохотом хлопнула, в руке он держал окровавленный меч. – Не убивай его!

И только в эту секунду она поняла, что собиралась сделать именно это. Она застыла и уставилась на Родри. Он не просил – он приказывал ей, его глаза сверкали. Джилл отпустила Гвина и встала, отскочив от него прежде, чем он смог подняться.

– Конечно, согласно желанию вашей светлости.

Услышав, как она рявкнула, Родри пришёл в замешательство.

– Клянусь адом, любовь моя, я не собирался приказывать тебе. Просто ты выглядела так, словно наполовину сошла с ума, и я хотел удостовериться, что ты меня поймёшь. Знаешь ли, для тех, кто впадает в неистовство, слова практически ничего не значат.

– Ты прав, конечно…

Гвин все ещё лежал, растянувшись на полу. Он медленно перекатился на спину и сел, осторожно выискивая глазами Диких, которые стояли вокруг группками или витали в воздухе над ним.

– Почему бы не дать ей убить меня, Родри? – на этот раз Гвин говорил на дэверрийском.

– Потому что я кое-чем тебе обязан. Достаточно для того, чтобы взять на себя честь перерезать тебе горло.

Гвин уставился на него со слегка приоткрытым ртом, его глаза наполнились слезами, и это горе страшно смотрелось на лице такого холодного и твёрдого человека, как он.

– Я могу понять такой вид чести, – прошептал он. – Благодарю, ваша светлость. Так значит, этот высокий титул принадлежит тебе? Кто ты? Я никогда не знал.

– Родри Майлвад, гвербрет Аберуина, – это произнёс Саламандр, протискиваясь в помещение и морщась при виде трупа бардекианца. – Ты знаешь, что значит поднять руку на гвербрета?

– Клянусь Когтистыми! Знаю, клянусь всеми проклятыми богом демонами в трех кругах ада! Это как раз в стиле жрущего дерьмо Старца, не так ли? Нанять нас, чтобы мы рисковали своими гнилыми жизнями и даже не сказать нам, какой это большой риск, черт побери! Свинячий ублюдок! Я… – Гвин замолчал, и его губы исказила насмешка. – Ну, я ничего не сделаю, что может принести ему вред, разве что потом приду в виде духа, чтобы преследовать его. – Наёмный убийца медленно поднялся на ноги, держа руки так, чтобы все могли их видеть. – Если я хоть раз сделал вам какое-либо одолжение ваша светлость, пока вы находились на том вонючем корабле, то прошу вас: вспомните об этом и убейте меня быстро и легко. Это все.

Гвин мог заставить себя улыбнуться, мог заставить себя стоять гордо, откинув назад голову, как истинный воин, но он, очевидно, ничего не мог сделать, чтобы прекратить дрожать. Это не был страх, поняла Джилл. Его глаза уже стали мёртвыми, и он не боялся умереть. Когда Родри приложил меч к горлу Гвина так, что ему стоило сделать только одно движение кистью, чтобы мгновенно покончить с ястребом, Гвин просто смотрел ему в лицо – и тем не менее продолжал дрожать. Хотя несколько мгновений назад Джилл сама была готова убить его, теперь она шагнула вперёд.

– Скажи мне кое-что, – произнесла она. – Чего бы ты сам больше хотел: жить или умереть?

– Не знаю. – Гвин снова улыбнулся, такой нормальной улыбкой, такой весёлой, что у неё все похолодело внутри. – На самом деле не знаю. Я.уже много дней задаю себе этот вопрос. Я лучше умру, чем буду жить ястребом – наверное, это самый правдивый ответ. Но и в этом я тоже не уверен.

– Пора бы определиться. Если ты останешься ястребом, то определённо умрёшь. Поклянись нам в верности, и я попрошу гвербрета даровать тебе жизнь.

Гвин так сильно задрожал, что острие меча поцарапало ему кожу. Родри чуть-чуть изменил положение меча, чтобы не проткнуть Гвину горло раньше времени, а затем бросил взгляд на Джилл. Казалось, он понимает её лучше, чем она сама. Саламандр ничего не сказал, но по его напряжённому виду Джилл поняла, что на кон поставлено что-то крайне важное. Душа человека, подумала она. А может быть, и нечто большее. Внезапно Родри опустил меч, посмотрел на кровь, что осталась на нем, и склонился, чтобы стереть её о тунику мертвеца. Когда он убирал меч в ножны, стук клинка прозвучал в тихом помещении, как пощёчина. Родри стоял в заляпанной грязью одежде, небритый и мокрый, с наполовину утерянными воспоминаниями, со все ещё сломанной жизнью, : но Джилл внезапно увидела в нем гвербрета, правителя, которым он будет – нет, уже стал сейчас. И тогда она осознала, что Райс мёртв, и вирд уже бросил кости.

– Я не буду убивать тебя, Гвин, – объявил Родри. Ты можешь отправиться с нами, как пленник или как мой человек. Что ты выбираешь?

Гвин в последний раз конвульсивно содрогнулся.

– Родри, – это все, что он мог вымолвить, потому что заплакал.

Саламандр схватил Джилл за руку, но ему не требовалось тащить её прочь, она и сама спешила покинуть помещение, чтобы оставить Родри и Гвина вдвоём. Саламандр с Джилл оказались в грязном пустом дворе фермы между побелённым домом и квадратным зданием, которое могло служить амбаром. Рядом с колодцем лежал ещё один мертвец, а на лугу паслось примерно двадцать пять лошадей, и их лошади находились среди них. Небо над головой висело низко, оно было холодным и серым, дул сильный ветер.

– Ты там сделала очень хорошую вещь, – сказал Саламандр.

– Правда? Если он врёт, я поставила нас всех в опасность.

– Врёт? Гвин? Клянусь кучей лошадиного дерьма, нет. Может, ты никогда раньше не видела полностью сломленного человека, а я видел. О, он пойдёт за нашим Родри на смерть, и после этого будет смотреть на него, как на бога.

Ветер усилился. Джилл поёжилась и впервые по-настоящему огляделась вокруг.

– А где мы?

– Это ферма в горах. Во время наводнения обитатели, которые живут на таких изолированных маленьких фермах, находят убежище у владельцев их земель в больших деревнях или усадьбах. Когда Гвину и его усопшим, не оплакиваемым друзьям потребовалось место, где бы спрятаться, все, что им оставалось сделать, – это подыскать такую ферму и обустроиться, как у себя дома.