В этот же день устраивали пир совсем другого рода, на другом краю королевства, в Элдисе, прямо у северной границы гвербретрина Родри, во владениях могущественного клана Медведя. Тьерин Даррил из Тренрида сидел за столом с двумя близкими и доверенными друзьями, Гварриком из дана Гамил, младшим братом гвербрета Савила из Каминвейна, и Талисом из Балглейда. С ними пировал человек из Бардека, который назвался Алиантано. Этот человек хотел, чтобы здесь, в Дэверри, его знали как Алиана. Он говорил, что так всем будет проще. За ужином велись настолько важные разговоры, что жена Даррила Амма развлекала других женщин отдельно, в женских покоях. Поскольку жена Талиса осталась дома, а Алиан заявлял, что жены у него нет, Амма сидела во главе совсем небольшого стола, предназначенного только для неё самой, её служанок, и Водды, жены Гваррика, её старшей сестры. Водда была стройной блондинкой с сонными глазами, одной из тех женщин, которые любят показывать себя чувственными глупышками, чтобы скрыть свой острый ум. Она фактически организовала и возглавила фракцию, которая подталкивала её мужа к борьбе за Аберуин. При этом следует отдать ей должное, её побуждения заходили гораздо дальше мелкого желания тратить собираемые с Аберуина налоги на шёлк из Бардека. Их мать Линед когда-то вела ужасную жизнь любовницы гвербрета Тингира. Тот часто пренебрегал ею, и в конце концов предпочёл леди Ловиан. Тяжело быть проигравшей соперницей. Линед приходилось мышкой пробираться по коридорам и залам дана Аберуин. Хотя Линед давно умерла – недобрые языки шутили, что она умерла, чтобы избавиться в равной степени, как от господина, так и от его жены – её дочери очень хорошо помнили свои дни при дворе.

– Ловиан всегда была так добра, – заметила Водда, когда подали зажаренную заднюю часть кабаньей туши. – Думаю, это было самое худшее, – её доброта.

– В особенности после того, как мама умерла, – Амма взяла нож с длинным лезвием и подняла его остриём вверх. – Мне резать?

Когда остальная часть кабана появилась на столе у мужчин, камерарий нарезал несколько кусков, разнёс гостям, затем отправился назад, чтобы сесть во главе своего стола для рождённых благородными слуг, установленного на некотором удалении. Мужчины за столом лорда Даррила вкушали с мрачным видом, едва ощущая вкус еды, но продолжали говорить.

– Дело в том, что мы никогда не соберём достаточно всадников, чтобы взять Аберуин, – высказал своё мнение Даррил. – На севере недостаточно ни людей, ни лошадей.

– Если дело дойдёт до войны, – вставил Талис. Даже он сам слышал, как нервно прозвучали его слова.

– Ну, конечно, если , – Даррил улыбнулся ему и вытер усы тыльной стороной ладони. – В чем дело, Тал? Именно ты заварил эту кашу. Ты выгнал оленя из логова. А теперь, когда началась охота, беспокоишься?

– Я никогда не думал, что мы будем вооружать толпу проклятых крестьян, чтобы они сражались за нас, – Талис посмотрел на Алиана с убийственным выражением, а тот в ответ посмотрел пустыми глазами. – Мне это не нравится.

– Господа, – Алиан встал, его тёмная кожа отливала синим в свете пылающего камина. – Я – только один из слуг клана Медведя, а не один из господ благородного происхождения. Позвольте мне оставить вас, чтобы вы обсудили этот вопрос между собой.

Даррил поколебался, затем подозвал слугу и велел ему перенести деревянный поднос, с которого ели жареное мясо, и кубок бардекианца на стол камерария.

– Доволен, Талис? – спросил Гваррик, слегка пошмыгивая носом. Он был сильно простужен, его бледно-серые глаза слезились, а длинный нос, похожий на нос кролика, постоянно тёк.

– Дарро, я не хотел оскорбить твоего человека. Но я сказал то, что хотел сказать. Да, мне не нравится идея вооружать пиками толпу непонятно кого и обучать их сражаться, как проклятые островитяне.

– У нас, по-твоему, есть какая-нибудь иная надежда победить? Тебе не очень-то повезло, когда ты пытался найти нам союзников на юге.

– Правильно, но ещё рано, рано. После того, как наступит осень и в Аберуине не окажется гвербрета, к нам придут люди.

– Может и так, – Гваррик чихнул. – Но послушай, Тал, не надо так огорчаться. Если я – единственный серьёзный кандидат, то, вероятно, Совет Выборщиков решит вопрос тихо и мирно.

– У Совета есть право отклонить твою кандидатуру и признать других претендентов.

– А ты, в таком случае, примешь решение Совета? – рявкнул Даррил. – Даже если оно будет направлено против нас?

– Приму, и посоветую тебе, друг мой, сделать то же самое. Я знаю, как много значит для тебя получить ту территорию, но…

– Гвербреты держат её несправедливо! – Даррил стукнул кулаком по столу, от чего кубки подпрыгнули.

– И держат уже сотни лет, – заметил Талис. – Поэтому, если они продержат её ещё какое-то время, то это не повредит чести твоего клана.

– В самом деле? Не слышал, чтобы ты проявлял такую же разумность относительно дана Бруддлина.

Талис почувствовал, как краснеет, но сумел удержать себя в руках.

– Я намерен принять решение Совета, даже если из-за этого потеряю то, что должно стать моим по праву.

– И все из-за моих пикинёров, да?

Вместо ответа Талис резко выдохнул и сделал большой глоток вина из кубка, чтобы успокоиться. Гваррик громко высморкался в большой платок.

– Не понимаю, почему мы так ужасно спорим, – признался потенциальный гвербрет. – Кажется, злоба нашла на нас внезапно, как этот проклятый насморк.

– Ты прав, – признал Талис. – Мои извинения, Дарро. В последнее время я бешусь, как кошка рядом с костром из веток жёлтой горной сосны.

– И я, – слегка нахмурившись, Даррил призадумался. – Я также прошу прощения у тебя, Тал.

– Нет смысла спорить о найме жокея, пока мы не уверены в том, что забег состоится, – продолжал Гваррик – Я знаю: вы оба хотите видеть меня в кресле гвербрета, и моя жена в последние дни говорит только об этом, но я не уверен в том, что Родри Майлвад мёртв.

– Он несомненно мёртв, – произнёс Даррил со спокойной уверенностью и его взгляд переметнулся, на другой стол, туда, где Алиан шутил с бардом. – Перед тем, как уехать из Бардека, Алиан разузнал любопытные вещи. Родри оскорбил какого-то могущественного человека на островах, а у них там есть способы убирать людей, которые их оскорбляют. Насколько я понял, там работает некая гильдия, которой за это платят.

– Кровавые варвары, – пробормотал Талис.

– Может и так, но временами это полезно, – заметил Даррил. – В любом случае смерть Родри – причина, в первую очередь побудившая Алиана приехать сюда. История о том, что случилось с Майлвадом, – предмет сплетён на его острове. Когда враги Алиана выслали Алиана, он отправился в Аберуин, поскольку решил, что там найдётся лорд или даже несколько лордов, которым потребуются услуги опытного военного. В Аберуине у него оставались старые связи, и один из купцов представил его мне, оказав услугу нам обоим.

– Опытный военный! Люди, рождённые простолюдинами, липнут к благородным, как мухи, и ты называешь это правильным?

– Попридержите языки! – в голосе Гваррика прозвучала властная резкость приказа. – В любом случае несколько месяцев ничего не произойдёт. Независимо от того, мёртв Родри или жив, король постановил, что у него есть один год и один день, чтобы востребовать своё наследство, и до тех пор Совет далее не имеет права начинать совещания.

– И он имел наглость – я имею в виду короля, – вмешаться в дела Совета! – глаза Даррила потемнели. – Этот Договор заключили сотни лет назад, и в нем говорится, что королю лучше держать свои загребущие руки подальше от дел Совета. И эта наглость повсюду! Сколько законов подстраивается под мерзких Майлвадов! Король всегда им благоволил.

Хотя Талис не мог вспомнить ничего подобного за последние девяносто с лишним лет, он предпочёл промолчать. Когда Даррил начинает размышлять о древних обидах, нанесённых его клану, на него не действуют разумные доводы. Этим вечером, пока они молча пили вместе, Талис почувствовал, как некрасивая правда проталкивается в его разум. Когда он носился по округе, выведывая о том, какие чувства тамошний люд испытывает к Майлвадам, – просто потому, что пришёл в ярость от разделения дана Бруддлин, – то поднял гораздо больше пыли, чем намеревался. Достаточно, возможно, чтобы все они задохнулись. Эта правда ему очень не нравилась.

Он также обнаружил, что наблюдает за Алианом с его отточенными манерами, за приятнейшим Алианом, который умеет так легко шутить и совершенно не задирает нос. Талис задумался: почему этот человек так его раздражает. Бардекианец командовал полками у себя на родине, но Талис знал, что сейчас Алиан – только наёмный инструктор и ничего больше. Как и многие отправленные в ссылку, он живёт на то, что подкидывает ему господин-наниматель, которому он сейчас полезен. Талис был вынужден признать: Даррил едва ли является первым господином, впавшим в отчаяние, который наполнил свои ряды людьми с пиками, поскольку всадников ему не хватает. Когда проблема такого господина бывает решена снимается, пикинёры обычно расформировываются, а господа благородного происхождения возвращаются к традиционному и почётному способу ведения войн – поединкам лицом к лицу, сидя в седле.

И все же, несмотря на все это разумные мысли, глубоко в душе Талис презирал Алиана. Этим вечером ему в голову пришло кое-что ещё. Может, Алиан и слышал о смерти Родри по какому-то обычному каналу, поскольку они находились в Бардеке в одно время. Но откуда он узнал в самом конце навигации, что брат Родри Райс умер, не оставив наследника? Однако Талис заставил себя отказаться от дальнейших размышлений на эту тему. Как сказал Даррил, именно он выгнал оленя из логова, и он поклялся своим друзьям, что поддержит их в охоте. Дальнейшее обсуждению не подлежит.

Как регентша Аберуина, а также управляющая собственными обширными земельными владениями, тьерина Ловиан имела немало поводов для беспокойства, помимо исчезнувшего сына. Когда Тевилла временами видела госпожу, ей казалось, что в волосах тьерины появляется все больше и больше седины, а морщины вокруг глаз становятся глубже с каждым днём. Тем не менее, несмотря на усталость, Ловиан всегда находила тёплые слова для няньки, и каждый день находила несколько минут, чтобы взглянуть на внучку. Недолгое время, проводимое с Роддой, казалась, восстанавливало силы тьерины, которая легко могла подобрать юбки и усесться на пол, чтобы поиграть в кубики и куклы с ребёнком, пока какой-нибудь слуга не прибегал в панике, сообщая о новом кризисе.

Поскольку дома, в дане Гвербин, Родда проводила каждый день по нескольку часов со своей любимой бабушкой, ребёнку естественно не нравились новые порядки. После того, как Ловиан один раз утащили прямо посреди их совместной игры, Родда вопила от ярости почти час, и никаких усилий, предпринимаемых Тевиллой, не хватало, чтобы её успокоить. Тевилла уже начала задумываться, все ли в порядке с ребёнком. Не то чтобы Родда была дурочкой или полоумной, совсем нет. Даже хотя ей было всего три года, девочка говорила правильно, а её словарный запас был как у шестилетней. Она казалась жадной до слов и постоянно терзала бардов и писарей, расспрашивая, что означает тот или иной термин и как ей следует его употреблять. Но, наряду с этим не по летам развитым интеллектом, она обладала бешеным темпераментом. С ней случались странные приступы ярости и более странные периоды меланхолии, а временами Родда срывала с себя одежду, жалостливо рыдала и говорила, что хочет отправиться в леса и жить с диким народцем. Такие проявления вызывали у Тевиллы тревогу, но она обнаружила, что нашла неожиданного союзника в Невине. Он не только дал ей хороший совет, как вести себя во время этих странных настроений ребёнка, но также начал, по крайней мере, раз в день, выводить Родду на прогулку – как он говорил, просто поговорить о жизни. Поскольку Родда любила ходить с ним гулять, Тевилла спокойно отдавала старику свою трудную подопечную и с чистой совестью часок отдыхала в одиночестве.

– О, девочка очень умненькая. Её общество очень приятно после долгого времени, проведённого с благородными господами.

Пошутив, Невин выглядел так хитро, что Тевилла рассмеялась.

– Сегодня мы пойдём смотреть гномов, – объявила Родда.

– Да, дорогая? Как мило, – Тевилла предполагала, что ребёнок и старик играют в какую-то игру. – Ну, пока вы гуляете, я пойду проведаю повариху и мы с ней поболтаем.

Чтобы дойти до домика, где располагалась кухня, Тевилла срезала путь через большой зал, а когда проходила рядом со столом капитана, молодой парень, расположившийся на конце скамьи, схватил её за руку влажной от эля ладонью.

– Какая красотка! Как так получилось, что ты прячешься в женской половине?

Прежде, чем Тевилла смогла ответить или вырваться, Каллин вскочил на ноги и оказался рядом. Он так сильно ударил парня по лицу, что у того из глаз брызнули слезы.

– Попридержи язык, Лук, – капитан произносил слова тихо, но очень уверенно. – Ты говоришь с вдовой и матерью.

Лук отшатнулся и, прижав одну руку к набухающей щеке, собачьим взглядом смотрел на Тевиллу, прося прощения. Каллин поклонился ей.

– Мои извинения. Никто из моих щенков больше не посмеет сказать тебе ни одного невежливого слова.

– Не сомневаюсь, – Тевилла сделала ему реверанс. – Благодарю, капитан.

Когда она поспешила к двери, то увидела, как две девушки-служанки наблюдают за Каллином из-за бочек с элем с нескрываемым обожанием. Поскольку обе девушки – блондинка Нонна и Дерга, с худым лицом с заострёнными чертами, – были достаточно молоды, чтобы оказаться его дочерьми, Тевилла остановилась поговорить с ними.

– На вашем месте я не стала бы пялиться на воинов. Я бы выполняла свою работу, пока никто не сказал поварихе, что вы охотитесь на опасную дичь.

– О, пожалуйста, госпожа Тевва, не рассказывайте ей, – Нонна очень постаралась придать своему хитрому лицу просящее выражение. – Вы должны признать, что капитан – просто великолепен. Посмотрите, как он бросился вас защищать!

– Если говорить честно, он несколько пугает меня. Кроме того, он слишком стар для вас. А теперь ступайте назад на кухню и оставьте мужчин в покое.

Добравшись до кухни, Тевилла тут же рассказала кухарке о девушках. Бейна тоже заметила их интерес к капитану.

– Я уже говорила об этом с маленькими шлюшками. Но предполагаю, лучше он, чем один из его молодых оболтусов. Каллин – приличный человек в том, что касается женщин, а если бы они влюбились в кого-то из отряда, то у них давно уже выросли бы большие животы.

– Так ты считаешь капитана приличным человеком?

– Да. А ты нет?

– Не уверена. Вот уже несколько месяцев я почти каждый день провожу с ним какое-то время, и до сих пор чувствую, что едва его знаю. В солнечные дни, когда мы с Роддой выходим на прогулку, капитан идёт с нами, но, знаешь ли, он редко когда произносит два слова, если только у него нет для меня информации о моем сыне. А иногда, когда мы покидаем женскую половину, он просто появляется, чтобы проверить, все ли с нами в порядке. Каллин двигается так неслышно для крупного мужчины, что может по-настоящему испугать, если ты его не ждёшь.

– В это я отлично верю. А что о нем думает ребёнок?

– А тут совсем другое дело. Могу сказать: Родда не показывает характер, когда капитан находится рядом. Она начинает суетиться, но стоит ему сурово посмотреть на неё, как девочка опять становится тихой и послушной. И тем не менее она никогда не возражает против его прогулок с нами.

– Ну, он же вырастил свою дочь. Его жена умерла очень молодой. По крайней мере, так я слышала.

– В самом деле? Вот это сюрприз! Совсем не считала его таким человеком. А девушка сейчас замужем?

– Именно дочь Каллина и отправилась за молодым Родри.

– О! Я и этого не знала.

– Это так. Не представляю, как справляется бедняжка, разъезжая по всему королевству.

– Это ужасно. Однако надеюсь, король вскоре найдёт парня. Нашу бедную леди Ловиан гложет беспокойство.

– Ещё бы. Родри всегда был испорченным маленьким зверьком, если хочешь знать моё мнение. Ты только посмотри на него: вначале совратил мать Родды, а затем и бедную Джилл! Но если по правде, то я предпочла бы видеть в кресле гвербрета его, а не кого-то там неизвестного, кто не имеет права там сидеть, какого-нибудь чужака – даже не Майлвада. Здесь, в Аберуине, до меня старшей поварихой была моя мать, а до неё – её мать, и мы всегда служили Майлвадам. Я не хочу, чтобы сюда пришёл какой-то другой клан. А что если они скупые или у них ужасный нрав? С этими благородными господами никогда не знаешь заранее.

Примерно час спустя Невин появился в дверях кухни с Роддой и капитаном.

– Мне нужно идти к тьерине, Тевва, – сказал старик. – Но Родда ещё не готова отправиться спать.

– Тогда мы ещё немного погуляем. Как я вижу, наш телохранитель пришёл с вами.

Каллин уныло улыбнулся ей. Она удивилась себе, поняв, какую роль сыграли слова поварихи. Каким-то образом новость о том, что у капитана есть дочь, сделала его больше похожим на человека. «А что я думала о нем раньше? – раздражённо спросила она себя. – Что он злой дух из ада?»

По пути в сад они нашли четырехлетнего сына конюшего, кожаный мяч, а также пару изогнутых палок, которыми дети иногда гоняли мячик. Пока Родда с мальчиком носились по лужайке, Тевилла с Каллином сидели на низкой кирпичной стене и наблюдали за ними. Хотя в это время года лужайка все ещё оставалась зеленой, выглядела она уныло, и травы было немного. От западного ветра Тевилла дрожала под шерстяным плащом. С юга неслись тёмные тучи, собирающиеся на горизонте.

– Садовник сказал мне, что у нас сегодня ночью сильно подморозит, – заметила Тевилла. – Так он думает. Может быть, даже пойдёт снег. Он говорит, что все признаки свидетельствуют об этом.

– Правда? Это будет чертовски неприятно. – Внезапно Каллин рассмеялся. – Ты только послушай меня! Я сделался мягким и изнеженным, когда стал снова жить на побережье. Несколько снежинок, которые тут у нас выпадают, – это ничто в месте, подобном Кергонни.

– Я слышала о тамошних зимах. Ты в самом деле везде побывал перед тем, как пойти на службу к тьерине?

– Побродяжил немного.

Внезапно Каллин снова замолчал, пустым взглядом глядя через лужайку. Казалось, его глаза видят что-то совсем другое.

– Я тебя оскорбила? Прости меня.

– Что? – капитан повернулся, и его губы искривились – эта гримаса заменяла у него улыбку. – Нет, не оскорбила. Я просто вспоминал долгую дорогу и очень радовался, что я с неё сошёл.

– Понятно. Наверное, теперь ты волнуешься о Джилл.

– Я волнуюсь с того самого проклятого дня, когда она села на коня и уехала вместе с нашим молодым господином, но что я мог поделать? Она всегда была слишком упрямой, и я не мог с ней справиться. – На этот раз он улыбнулся по-настоящему. – Знаешь, что обычно говорила моя жена? Джилл упрямее меня, и в два раза опаснее для окружающих, когда чего-то хочет.

Они вместе рассмеялись, но Тевилла внезапно почувствовала грусть, подумав о своём давно умершем муже. В такие минуты ей казалось странным, что в тридцать лет, когда женщины уже размышляют о подборе жениха для старшей дочери, у неё никого нет, кроме сына, а он уехал от неё в мужской мир в составе боевого отряда. Давно, когда Тевилла была хорошенькой дочерью мельника, жизнь вроде бы предлагала ей гораздо больше, чем те жалкие куски, которые она наконец ей бросила.

– Что-то не так? – резко спросил Каллин.

– О, просто задумалась о муже.

– Кстати, от чего он умер? Если я могу тебя об этом спросить…

– Заражение крови. Он наступил на гвоздь в конюшне, и даже Невин не смог его спасти.

– Моя жена умерла от лихорадки. Я был на войне, далеко от неё, и даже не мог быть рядом, когда она умирала.

Старая боль в его голосе была подобно шраму у него на лице, зажившему, но недвусмысленному напоминанию о ране. Тевилла накрыла его руку своей.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже было очень жаль.

И именно тогда, как и следовало ожидать, сын конюшего упал лицом вниз и разревелся. К тому времени, как Тевилла его успокоила, сильно похолодало, и все они пошли в дом. Хотя снег так и не пошёл, дождь все лил и лил и они несколько дней не ходили с капитаном на прогулку.

Скорее по традиции, чем необходимости дан Аберуин каждый вечер выставлял стражу, состоявшую из четырех смен по два человека в каждой у запертых ворот, и четырех смен по дюжине человек наверху у бойниц. Однако эти верные люди удивились бы, если бы узнали о другой страже, странной страже, в то же время выставлявшейся в покоях в башне, которые Невин делил с Элейно. Каждый день на закате, когда прилив стихии Воды начинал течь в астрале, и в полночь, когда он уступал место стихии Земли, и снова на рассвете, когда Эфир быстро разрастался и развивался, два мастера двеомера создавали магическую сферу из голубого света вокруг всего дана и запечатывали её печатями в форме горящих пентаграмм. В дневное время они могли отдыхать, потому что приливы стихий Огня и Воздуха являются такими враждебными и неблагоприятными для чёрного двеомера, что далее самые большие Мастера редко противятся им. Всю осень их защита продержалась, но даже теперь, когда по-настоящему пришла зима, Невин не видел причины ослаблять её.

– Я не верю, что наши враги просто убежали с поля боя, после одной жалкой битвы, – заметил он однажды вечером.

– Я тоже, – сказал Элейно. – Скорее всего, они хотят усыпить нашу бдительность, убаюкать нас. Кто-то заколдовал того конюха и направил его на дочь Родри, и это не был какой-то случайно залетевший дух.

– Вот именно. Но я искал по всему проклятому астралу и знаю, что и ты тоже, но ни ты, ни я не нашли следов работы двеомера.

– Они просто укрылись, и все. Когда они решат, что мы отказались от поисков, они нанесут удар.

– Но пока они где-то должны жить, будь они прокляты! Я заставил регентшу отправить послания её верным людям, и попросить их следить, не появится ли кто-нибудь из подозрительных незнакомцев, но наши враги не собираются запросто въехать в город и объявить, что они открывают лавку чёрного двеомера.

Элейно рассмеялся.

– Проклятия на продажу! – воскликнул он тоном уличного торговца. – Приходите, покупайте великолепные горячие любовные привороты! Проклятия на продажу!.. Но на самом деле у местных господ нет способностей, необходимых для выявления наших неприятных маленьких друзей. Должен сказать, у меня дома для таких случаев все организовано гораздо лучше. О, это мне кое о чем напомнило! Думаю завтра нанести визит в гильдию капитанов торговых судов. Они могут знать, не поселился ли в последнее время кто-то из моих соотечественников в Аберуине.

– Наши враги не обязательно из Бардека.

– Знаю, но мы должны с чего-то начать.

С этим не имело смысла спорить. В середине следующего утра, когда поток стихии Огня бежал чисто и достаточно сильно, чтобы отогнать любых чёрных мастеров двеомера, Элейно вышел из дана. Ожидая его возращения, Невин отправился проведать пленника, заточенного в башне.

К этому времени Перрину стало значительно лучше, хотя полностью поправившимся его назвать было ни в коем случае нельзя. В те дни лечение чахотки считалось трудным делом. Невин заставлял его весь день оставаться в постели, а большую часть ночь Перрин лежал, завёрнутый в шкуры, на крыше, где дышал холодным воздухом для укрепления лёгких. Хотя лечение отлично срабатывало, частично благодаря неестественно высокой жизненной силе Перрина, тем не менее, Невин все равно внимательно наблюдал за ним. Он слишком боялся рецидива, чтобы рисковать ещё какими-то магическими попытками обнаружить истинную природу этого человека.

Когда Невин вошёл к нему в комнату, Перрин первым делом пожаловался на беспокойство.

– Я больше не могу спать, мой господин. На меня давит то, что я все время здесь, в помещении. Я здесь сойду с ума, на самом деле – рехнусь.

– Лучше сойти с ума, чем умереть, парень. Я видел случаи, когда чахоточный несколько недель казался здоровым, а потом, когда пациент становился слишком активным, болезнь неожиданно возвращалась.

Перрин вздохнул, рухнул на груду подушек и с несчастным видом уставился в потолок.

– Э, а, ну, я на самом деле думал кое о чем. Почему вы с таким трудом пытаетесь меня спасти, если меня повесят? Или мне просто нужно поправиться, чтобы Каллин из Керрмора порезал меня на куски? У меня не будет против него ни одного шанса, даже будь я совсем здоров. Он вполне может сейчас прийти и перерезать мне горло.

– Только не надо показывать свой отвратительный характер!

– Отвратительный, да? Это вы поймали меня и заперли здесь.

– Ну, запер. Но чем больше я изучаю тебя, тем больше у меня уверенности, что ты не преступник – по крайней мере, в том, что касается Джилл. С другой стороны, тебе и в самом деле следовало подумать перед тем, как красть лошадей. Воровать-то нехорошо!

– И Джилл всегда так говорила, – Перрин выглядел смущённым. – Но м-м, ну, э… она никогда не объясняла, почему.

– В самом деле? По множеству причин. Подумай, например, об одной, парень. Когда ты крадёшь у кого-то лошадь, ты отнимаешь то, что ему когда-нибудь может очень потребоваться.

– Но я брал только у господ, у тех-то полно лошадей.

– Да, но откуда ты знаешь, что принесёт им будущее и их вирд? Может настать такой день, когда окажется, что лошадь, которую ты у них украл, станет их последней. Они могут умереть в сражении из-за отсутствия лошади, а та смерть повлечёт за собой неуправляемую череду событий… Да, признаю, все это звучит очень невнятно, но никогда нельзя знать заранее. Вот в чем суть – человек никогда не знает правды…

Судя по виду Перрина, старик совершенно его не убедил.

– Ну, вот пример, который должен быть тебе понятен. Подумай о Джилл и Родри. Когда ты забрал её, ты даже не знал, что Родри – наследник Аберуина, не так ли? Если бы он не гнался за тобой и Джилл по всей проклятой дикой местности Кергонни, то у его врагов возникло бы много трудностей, когда они решили схватить его. А если подумать, то Джилл могла бы и остановить их. У неё есть талант к двеомеру, поэтому Дикие предупредили бы её, или она сама почувствовала бы опасность. В любом случае Джилл могла бы призвать на помощь меня, Саламандра или какого-нибудь местного господина.

Перрин сел на кровати и побледнел.

– Мой господин, я слышу разговоры стражников. Они говорят, что может начаться война, поскольку Родри нет.

– Они совершенно правы.

– Но господа благородного происхождения в этой части королевства сражаются на лошадях. Если начнётся война, то лошадей будут убивать целыми табунами.

– Людей – тоже, должен добавить.

Перрин, казалось, не услышал замечания Невина. Он смотрел в никуда, и его глаза были полны слез.

– Все эти лошади, – прошептал он. – О боги, как мне жаль!

– В самом деле? Тогда я предлагаю тебе подумать о том, что я сказал.

Перевалило далеко за полдень, когда Элейно вернулся после посещения гильдии. Невин только что отвёл Родду на женскую половину после их ежедневной прогулки. Элейно встретил его на лестнице. Лицо бардекианца было по-настоящему мрачным.

– Нам нужно поговорить наедине.

– Есть новости?

– В некотором роде.

Они отправились в покои Невина в башне. Невин устроился в мягком кресле у окна, а Элейно беспокойно ходил кругами и говорил:

– Человек, назвавшийся Алиантано и утверждавший, что он из Ористинны, проезжал через Аберуин и навещал гильдию пару месяцев назад. Я задал много вопросов и, наконец, догадался, кто он на самом деле. Он никогда не был связан с чёрным двеомером по-настоящему, но, тем не менее, прогнил, как стоящий на берегу корпус корабля. Он из города Наралион, его настоящее имя – Лерранно и он известен, как Мясник Перевала Стервятников.

– Милая кличка. Как он её получил?

– Он был офицером, командующим парой полков во время рутинных учений. Думаю, это произошло примерно год назад. Поскольку я слышал только самые общие слухи, то не уверен в деталях. Но в целом случилось вот что. Он приказал сотне рекрутов из горожан перебираться по верёвочному мосту, хотя его предупредили, что мост небезопасен. Мост сорвался, и все погибли, а его самого… дай подумать, я не знаю точных слов, обозначающих юридические термины в Дэверри. Словом, другие армейские офицеры судили его особым судом и признали виновным во всевозможных преступлениях. Некоторые судьи требовали смертной казни, однако все закончилось ссылкой.

– И он теперь здесь?

– Да. Когда он прибыл в Аберуин, у него для ссыльного было с собой слишком много денег. Не заплатил ли ему кто-либо за определённую работу? В настоящий момент он находится на службе у некоего лорда Даррила.

– Не Даррила ли из Тренрида?

– Его самого.

– А зачем Даррилу ссыльный бардекианский полководец?

– Ну, кое-кто в гильдии, кажется, полагает, что он планирует сформировать армию из простолюдинов и сделать их пикинёрами – если дойдёт до войны. Это имеет смысл.

– Имеет, но это будет ужасно. Интересно, такая армия будет более или менее эффективна против обычного боевого отряда?

Элейно пожал плечами и поднял обе руки ладонями вперёд.

– Это только риторический вопрос, мой друг, – сказал Невин и улыбнулся. – О военном деле я знаю немногим больше тебя. Думаю, надо переговорить с Каллином.

Когда Невин задал Каллину тот же вопрос, у капитана имелся готовый ответ.

– Пикинёры окажутся достаточно эффективными, если поддерживать среди них дисциплину. Я никогда сам не был в Бардеке, мой господин, но, судя по тому, что я слышал, пикинёры тренируются помногу месяцев перед тем, как их выпускают на поле боя. Видите ли, у них большие вогнутые щиты в форме бока кожаной бутыли. Пикинёры маршируют плотным строем и таким образом создают некое подобие стены. Пока они сохраняют построение, коннице очень трудно их сломить, и вот тут свою роль играют тренировки. Когда начинают приближаться лошади, средний горожанин из Дэверри повернётся и бросится бежать, но профессионал из Бардека не двинется с места.