Ланен

Какое было наслаждение и чудо — вновь пробудиться к жизни, здоровью, солнцу. Какое-то время я просто лежала, упиваясь этим чувством: наконец-то боль перестала меня мучить! Голоса в голове стихли до еле уловимого шепота, однако полностью не пропали. Я уже почти привыкла к ним, хотя могла лишь гадать об их природе.

И тут я окончательно пробудилась.

— Вариен! Вариен, мы нашли их!

В ответ раздался приглушенный голос: я видела пред собой лишь покатую спину.

— Кого, моя дорогая? — спина распрямилась, разворачиваясь, и я узрела заспанное подобие человека. И не смогла сдержать улыбки: сколь поразительная разница по сравнению с первым днем нашей брачной жизни! Сейчас он выглядел куда более растрепанным и взъерошенным и отнюдь не являл собою образец совершенства. Лицо его начало приобретать суровые черты, кожа утратила былую мягкость, поскольку во время путешествия погода не часто была к нам милостива, а из-за душевных мук, что терзали его в последнее время, под восхитительными изумрудными глазами образовались темные круги. Я обняла его и поцеловала. Прежде он был умопомрачителен, просто перл создания, вселяющий благоговейный трепет. Теперь жизнь немножко его пообтесала, но от этого он казался мне еще неотразимее, ибо все так же внушал благоговение, несмотря на то что чело его покрылось морщинами.

В общем я нашла способ заставить его проснуться — он охотно отозвался на поцелуй и... Все-таки мы ведь не так давно поженились, а мне к тому же в последнее время было не до ласк...

— Доброго тебе утра, Ланен, Маранова дочерь, — сказал он немного позднее, когда мы расслабились, тяжело дыша. — Как всегда, я твой верный ученик. Однако же я был глупцом, когда в мыслях своих был недоволен тем, что голос твой разбудил меня. Хвала Ветрам, я быстро учусь! И все же, — добавил он, усаживаясь в кровати, — ты мне так и не открыла: кого мы нашли?

— Малый род, разумеется! — ответила я, оставаясь неподвижной. Даже спина его казалась мне восхитительной. «Да уж, Ланен, ты, похоже, влюблена в него по уши, ведь так?» — подумала я про себя и тоже села. — Маленькая дракониха, Салера. Она удивительная, правда?

— Увы, любовь моя, я пытался к ней воззвать, но она не ответила, — сказал он.

— А ты ждал, что ответит? — спросила я, возмутившись. — Она ведь так молода. Но готова поклясться, Уиллема она понимает — по крайней мере, немного. — Я улыбнулась мужу: — Если они знают друг друга так давно, то мы с тобой, выходит, не первые!

Он рассмеялся, как я и предполагала.

— Вряд ли, однако, здесь можно сравнивать, дорогая. — На миг он призадумался, уставившись в пустоту. — Их связывает сердечная дружба, в этом нет сомнений, но... это больше походит на отношения отца и дочери, нежели на что-то иное.

— Так и быть, поверю тебе. Но когда она обвилась вокруг него, это было просто чудом. Пойдем, — я вскочила, — посмотрим, здесь ли она еще.

Вариен встал и, поймав меня, прижал к себе — крепко-крепко, как всегда.

— Ланен, как славно, что ты опять со мной, — сказал он.

— Я и сама рада, уж поверь, — отозвалась я. Поцеловав его со всей страстью, на какую только была способна, я откинулась назад в его объятиях. — Я люблю тебя всем сердцем, всей душой, милый мой Вариен, но сейчас просто умираю с голоду. Хлеба и драконов, только по порядку!

Вскоре мы уже были в общей зале. Тут-то до нас и дошло, что уже почти обед. Однако мы поняли, что появились не последними.

Релла

Мы с Джеми несли стражу вдвоем, и до и после того, как явилась маленькая дракониха. Разумеется, мы больше других подходили для такого дела, но это к тому же дало нам уединиться и вдоволь поговорить. Подобные потрясения куда легче переносятся в молодости: все воспринимается проще, без навязчивых сравнений, а нанесенные раны быстро затягиваются... Не буду пересказывать вам весь наш разговор, чтобы не утомлять понапрасну. Мы были искренни от начала до конца — и друг с другом, и сами с собой. В конце концов общение наше увенчалось безоружным перемирием, что для двух старых бойцов вовсе не так уж плохо.

С рассветом я была готова разбудить этого лежебоку-дракона Вариена, чтобы тоже немного покараулил для разнообразия, но Джеми, похлопав меня по плечу, указал на ставни. Я встала и раскрыла их, обнаружив, что солнце уже незаметно взошло и прячется за легкими сероватыми облачками.

— Эгей, сударыня, доброе утро! — раздался с порога громкий голос. — Встали вместе с солнцем? Погодите-ка, сейчас мигом разожгу огонь... Ох ты!..

Повернувшись, я стала свидетельницей забавного зрелища. Это был корчемник: он появился, чтобы развести огонь и приготовить завтрак, но обнаружил, что двое его постояльцев уже тут как тут, а в очаге пылает вполне приличное пламя.

— Мы следили за огнем, спасибо, — сказал Джеми, очень любезно, как мне показалось. — Но завтрак очень даже не помешал бы. Все сейчас отдал бы за горшок челану.

Корчемник рассмеялся и исчез в одной из дверей. Вскоре он появился вновь, поставив на главный очаг два горшка: один с водой, а рядом другой, поменьше; содержимое второго он то и дело помешивал.

— Не люблю, конечно, навязываться, но на кухне огонь пока еще не развели. А тут вам вскоре будет и челан, и каша. Как спали?

Мы переглянулись и прыснули.

— Еще не ложились, — поправила я. — Но вот поем, тогда уж пойду отосплюсь вовсю, будь я проклята!

К подобному быстро привыкаешь, когда жизнь твоя течет как придется, а не как замыслишь. Мы с Джеми и глазом не моргнули — едва позавтракав, сейчас же отправились спать, зная, что корчемник в случае чего подымет тревогу.

Когда наконец мы вновь пробудились, утренние облака уже рассеялись и солнце ярко сияло высоко в небе. Мы оба чувствовали себя вполне отдохнувшими, но недоумевали, отчего никто не пришел и не разбудил нас. Наскоро умывшись студеной водою, мы вместе отправились назад в общую залу...

Там нас встретили одобрительными возгласами и рукоплесканиями. Ланен с Вариеном сидели за одним столом с целителями. Я сразу же заметила, что Вариен уже совершенно открыто носит свой венец. Уилл сидел несколько в стороне от прочих, и выражение его лица было совершенно удивительным.

— Славно, Джеми! — провозгласила Ланен со смехом. — Хоть раз в жизни ты поднялся позже меня! Я тобою горжусь!

— Помолчи, деваха, и дай-ка лучше челану, — пробурчал он в ответ.

Она снова хохотнула, передав нам с Джеми две кружки. Мы уселись за соседний стол, к Уиллу.

Корчемник подал нам обед. Наевшись, мы сдвинули оба стола вместе и... в общем принялись раскидывать умом, что же нам делать дальше.

Я повернулась к Ланен.

— А ты, девонька, выглядишь куда лучше, чем прежде. Как себя чувствуешь?

— Точно весна пришла после долгой зимы, — ответила она. — Маг Велкас, я...

— Прошу тебя, зови меня просто Велкасом, — отозвался молодой человек. Был он довольно приятен, а уж если бы временами еще и улыбался...

— Велкас, я обязана... тебе жизнью, — проговорила Ланен. — Чем мне тебе отплатить? Какую награду ты бы запросил за столь неоценимый дар?

— Никакой, — ответил он. — Потому как ты не единственная, чья жизнь изменилась этой ночью. — И тут, словно угадав мои мысли, он улыбнулся — широкой, восхитительной улыбкой, озарившей ему лицо, и в глазах у него засветились радостные искорки. — Вообще говоря, мало кто из нас остался прежним после того урагана сил, что бушевал тут ночью. Уилл вон мысленно все где-то со своей драконихой пребывает, даром что с виду вроде бы здесь.

— А где же она сама, сударь Уиллем? — поинтересовался Джеми настойчиво.

— Отправилась охотиться, но скоро вернется, — ответил тот. И, повернувшись к Вариену, добавил: — Да, кстати. С чего это она так тобою очарована и откуда ты столько знаешь о драконах? — Потом обратился ко мне: — А ты что скажешь? Что ты там за имена называла и как это понять — привет ей от собратьев? Мне...

Вариен прервал его:

— Сударь Уиллем...

— Просто Уилл, если не возражаешь, — перебил тот.

— Уилл, подлинная история слишком длинна, ты услышишь ее как-нибудь в другой раз. Просто Релла, Ланен и я были на борту корабля листосборцев, что вернулся в прошлом году из плавания к Драконьему острову. Все мы провели какое-то время в окружении представителей Большого рода — истинных драконов, что обитают там, — и некоторых из них мы знаем по имени. В частности, один из них, Шикрар, большую часть жизни провел в поисках способа установить связь с Малым родом.

— Малый род — это соплеменники Салеры?

— Да.

— Зачем же они хотят установить с ними связь?

Вариен улыбнулся:

— Я видел прошлой ночью, с какой любовью относитесь вы друг к другу, словно отец и дочь. Существа, именуемые Малым родом, появились по милости Владыки демонов, как его называют. Он наслал полчище демонов, и те вырвали у них самоцветы душ. И бедные создания совершенно переродились. — Вариен помолчал. — В наших преданиях говорится, что они стали подобны диким зверям, однако это не так. Салера — отнюдь не бездушное животное. Она... она относится к тому же племени, что и истинные драконы. Как и все кантри, которые были околдованы Владыкою демонов. Они уменьшились в размерах и лишились самоцветов душ, но все-таки они — из одного рода.

— А что это за самоцветы душ? — спросила Арал. Все, что она слышала, казалось очень интересным, но похоже, больше всего ее занимал венец Вариена. — И ты уж прости меня, но что это за камень, который ты носишь на голове?

Вариен

Я долго глядел ей в глаза, прежде чем ответить. В ее взгляде присутствовало нечто такое, чему я мог доверять, поэтому и решил рассказать правду.

— Ответ на оба твоих вопроса один. Самоцвет души — это то единственное, что остается от кантри, истинных драконов, после их смерти.

Она ахнула, широко раскрыв глаза и схватившись за грудь.

— Камень, что я ношу, и есть самоцвет души, госпожа, — продолжал я медленно, не сводя с нее взгляда, — хотя, думаю, тебе было известно об этом и ранее.

— До этого момента — нет. О Шиа, а ведь это многое проясняет! — Она достала из-за складок одежды небольшой мешочек и, развязав его, осторожно извлекла оттуда... еще один самоцвет, темно-рубинового цвета. Совсем как у Шикрара.

Я не в силах был удержать собственное тело от внезапного порыва: оно вдруг отказалось подчиняться разуму. Едва узрев у нее самоцвет, я сейчас же вскочил и стиснул ей горло.

— Где ты украла его? Откуда он у тебя?

«Вариен, прекрати! Прекрати же! Акор, отпусти ее, дурья твоя башка!» — раздался у меня в голове возглас Ланен. До меня не сразу дошло, что все вокруг взволнованно кричат. С великим трудом я разжал пальцы и отпустил целительницу.

— Ты сам-то подумай! — воскликнула Ланен. — Ведь ни один из камней не исчез из Юдоли Изгнания, разве не так? Или ты думаешь, что эта целительница убила кого-то из кантри, невзирая на расстояние, а потом заполучила его самоцвет, чтобы подразнить тебя?

"Займись-ка Упражнением Спокойствия, Акор, или еще чем-нибудь, — добавила она на Истинной речи. — Эта женщина помогла меня вылечить, она не запятнана демонами. Ты все принимаешь слишком близко к сердцу. — В ее мысленном голосе мне послышалась легкая улыбка. — Прах побери этих драконов, вечно они такие!"

Оторвав взгляд от самоцвета, я не без усилия поклонился и выговорил:

— Прошу прощения, сударыня Арал. Не взыщи, будь милостива. Мне стыдно за себя. Не такой платы ты достойна за исцеление моей возлюбленной. Госпожа... Маг Велкас... Ланен права: я действовал не думая. Прошу тебя понять: это все равно что почувствовала бы ты, носи я при себе человеческий череп в качестве почетной добычи.

— Вовсе необязательно меня за это убивать. Я же не знала, — проговорила Арал, потирая горло.

Воззвав к своей чудодейственной силе, она облекла свою шею сиянием. И через мгновение издала вздох облегчения.

— Ну вот, вроде полегчало. Проклятье! — Она метнула на Вариена гневный взгляд. — Ты ведь мог меня убить! Ты даже своей силы не соразмеряешь. Ведь больно, забери тебя Преисподняя!

Ланен

— Арал, я прошу у тебя прощения. Мне страшно неудобно оттого, что мой муж повел себя так жестоко. Могу ли я чем-нибудь помочь?

— Нет, со мной уже все в порядке, — ответила она. — Хорошо еще, что я целительница, провалиться мне на месте. — Она обратилась к Вариену: — Я-то не выставляю этот камень напоказ, как украшение. Я держу его у самого сердца. Он мне очень дорог.

— Он ведь был драконом, Арал, — проговорила я поспешно, прежде чем Вариен успел вмешаться. Мне казалось, что нет смысла держать Уилла в неведении, раз уже и так все вон куда зашло. — Я знаю, он говорил тебе об этом прошлой ночью, но этого так сразу не осознать. Это лишь доказывает, что он и сейчас остается одним из кантриов, а ты только что дала ему понять, что носишь на шее останки одного из его родичей.

— Ах вот оно что, — проговорила Арал. Она была в замешательстве. — Я и не думала... Прости, Вариен, — пробормотала она.

— Кантри способны общаться со своими предками, ты знала об этом? — добавила я как бы между делом. Ей не было об этом известно, бедняжке, и, пока я объясняла ей, вид у нее был испуганный. — Они используют самоцветы душ, чтобы устанавливать с ними связь. В глазах Вариена ты держишь в неволе одного из его предков. Они покинули эти земли пять тысяч лет назад — стало быть, все это время он томился в плену. Удивительно ли, что он так вышел из себя?

В ответ Арал отпустила такое витиеватое ругательство, что я изумилась, не в силах себе даже представить того, что она только выразила словами. Так и опешила. Вот уже довольно долгое время я собирала различные сквернословия, но такого прежде не слыхивала. И про себя отметила, что надо бы запомнить.

— Я в самом деле очень сожалею, Вариен, — добавила Арал. — У меня и в мыслях не было... Я ведь не знала, откуда же мне было...

— Где ты раздобыла этот камень? — спросила я.

— Вот и я хотел бы узнать, — отозвался Уилл. — Она пользовалась им вчера... Святая Шиа, неужели это и впрямь было лишь вчера? Использовала его, чтобы прогнать демонов... Это было поразительно.

Я простерла было руку, чтобы удержать Вариена от очередного порыва, но он, к моему удивлению, лишь кивнул.

— Мы заклятые враги ракшасов. Значит, наш Предок оказал тебе помощь?

Арал кивнула.

— Он... он всегда яростно противится, когда поблизости оказываются демоны, а стоит мне пропустить через него свою целительскую силу, как демоны изгоняются в два счета. — Нахмурив лоб, она посмотрела на самоцвет, сверкавший у нее в руке. — Однажды я случайно поранилась, и моя кровь коснулась его — так я открыла в нем потрясающие свойства.

— Невероятно, — проговорил Вариен. — Быть может, жизнь, что передается со свежей кровью, оживляет память Предка.

Он вновь уселся, с явным облегчением.

"Если Предок помогает ей, это значит, что ему — или ей? — по душе хранительница самоцвета, — мысленно шепнул мне Вариен. — Хотя я никогда прежде не слышал, чтобы кто-нибудь из Предков проявлял такое участие, тем более по отношению к гедри. Я должен спросить у Шикрара, кто бы это мог быть".

— Так откуда у тебя такая драгоценность? — спросил он Арал.

— Камень этот носила моя мать, — ответила она, — а прежде — ее мать, и мать ее матери, вплоть до моей пра-пра-прабабушки. Она... в общем это долгая история, но говорят, будто она нашла его в горах, в самом дальнем чертоге пещеры... Тогда ей как раз требовалась помощь, и вскоре помощь эта не замедлила явиться. С тех пор она всегда носила камень с собой, в память и вроде как в благодарность. Перед смертью она передала его своей дочери, а та своей, так что в конце концов он попал ко мне. — Арал не отрывала взгляда от поверхности камня, за которой скрывалась какая-то непостижимая глубина. — Я первая целительница в нашем роду. По чистой случайности я узнала, что он защищает от демонов.

Она подняла глаза.

— Ты уверен, что это самоцвет души?

— Совершенно уверен, — ответил Вариен. — Сомнений быть не может. Впрочем, если ты желаешь доказательств, я могу их тебе предоставить, — добавил он.

Сняв венец, он дотронулся своим самоцветом до камня, что держала Арал — лишь на мгновение. И сразу же оба самоцвета мягко засветились изнутри, что бесспорно свидетельствовало об одинаковом их происхождении.

Вариен убрал венец. Мерцание в алом камне быстро померкло.

— Мне не хочется вас отвлекать, — вмешался Велкас, и голос его прозвучал неожиданно резко, а улыбки как не бывало. — Лестно знать, что сила, помогающая нам, проделывает это с радостью, однако сегодня мы что-то уж слишком много потратили времени понапрасну. Нам нужно отправляться на запад, так что пора выходить, — с этими словами он недвусмысленно посмотрел на Арал и Уилла. — Мы не можем оставаться подолгу в одном месте, если не хотим, чтобы нас нашел Берис.

— Ты, как всегда, очень любезен, — вздохнула Арал. — Нам ведь обоим нужен был сон, и тебе это известно. Но ты прав. Не успели мы вчера покинуть Верфарен, как на нас еще до заката напало два десятка рикти. Кто знает, на что он еще окажется способен, если дать ему время поразмыслить?

— Что сразу вызывает следующий вопрос, — вмешалась Релла, поглядев на меня. — Куда в точности мы направляемся теперь, когда ты выздоровела? Если Берис в открытую прибегает к своей силе, нечего и пытаться попасть сейчас в верфаренскую библиотеку.

Я рассмеялась:

— Благодаря Уиллу нам это уже не нужно. Разве что он в свое время разузнал там больше о народе Салеры, чем ему было известно прежде?

— Да нет, — ответил он. — Нет, я перерыл все книги, которые только были в библиотеке, но ни в одной из них не нашел ничего особенного, лишь самые общие сведения. И уж во всяком случае там не говорится, откуда взялись эти существа, — добавил он, глянув на Вариена. — Так они в самом деле родня великим драконам, что живут далеко на западе?

— Да, это правда, — ответил Вариен. — Я надеялся, что за все это время... Словом, мы пытаемся взывать к ним ежегодно, так же как я пробовал минувшей ночью, но они нас не слышат, и мы их тоже.

Уилл с негодованием возразил:

— Она слышит так же хорошо, как ты или я.

— Я имею в виду Язык Истины. Ланен говорила мне, что у вас он зовется бессловесной речью, — он вздохнул. — Отличие разумных существ в том, что они способны говорить и мыслить. Я почти не сомневаюсь в мыслительных способностях Салеры, до известных пределов, однако речь ей не дана.

— Да нет же, она говорит! Она сказала мне свое имя, едва лишь предстала передо мной! — воскликнул Уилл.

В общем, слова его заставили всех нас застыть на некоторое время, и тут как раз в зал ввалилась дракониха.

Салера

Я наблюдала за тем, как Он спит, и на сердце у меня было легко от радости. Прикосновение к нему, его запах, звук его голоса, даже шум, что он издавал во время сна, — все это прогоняло прочь мой страх и успокаивало душу.

Мне о многом нужно было подумать, пока я лежала подле Него. Прочие двуногие, с которыми я повстречалась, были совершенно не такими, особенно серебристо-зеленый. Мысли о нем не давали мне покоя: прикосновение его словно окатило меня холодной водой, я точно вылетела из тумана.

И узрела рассвет.

Когда Он проснулся, я обнюхала его, чтобы успокоить, а после отправилась на охоту.

Место для охоты было самым подходящим: здешним зверушкам не был знаком мой запах, и я могла без труда их изловить.

И все же, когда солнце встало над головой, я вновь почувствовала беспокойство. Прежде я думала, что, как только разыщу Его, сердце мое сразу же угомонится, однако этого не произошло. Я не могла оставаться здесь, где было так много его родичей, ибо мне недоставало своего племени. Быть может, все наладится, если мы с ним возвратимся к нашему прежнему жилищу? А по пути Он, возможно, встретится с моими сородичами...

На самом деле, как вы понимаете, мысли мои были не настолько ясны. Тогда я лишь чувствовала, что должна вернуться вместе с ним в ту горную долину. Впрочем, это дела не меняло.

Я вошла через раскрытую дверь строения, где Он сидел и обедал в окружении прочих двуногих.

Кончиком хвоста я оплела Ему ногу.

Уилл

Я не мог не рассмеяться.

— Стало быть, ты тоже хочешь пойти, да? Ты что же, заодно с Велкасом? Знаешь ли, малышка, так нечестно, — сказал я, поглаживая ее шею.

Она легонько потянула меня за ногу. Я знал, что последует, если я не повинуюсь.

— Ладно! Мне надо оплатить свою долю и взять плащ, тогда уж и отправимся. — Ей было знакомо такое выражение моего голоса, и она отпустила меня, едва я встал. Я выпроводил ее наружу — она не упрямилась — и обратился к остальным.

— Не знаю, куда лежит ваш путь, друзья, но я отправляюсь домой. Так мне только что было велено. — Я улыбнулся. — Она хорошо умеет убеждать.

Велкас и Арал тоже встали, и Гайр тоже был тут как тут. А он не дурак, дружок мой Гайр. Смекнул, что к чему, едва Салера удалилась. Думаю, один лишь ее вид заставлял его держаться на расстоянии, это уж точно: Гайр не привык иметь дело ни с чудесами, ни с дикими зверями, разве что с лошадьми да собаками. Но едва она покинула корчму, он тут же не замедлил оказаться подле нас.

— Все ли вам понравилось? — спросил он проворно и, не давая ответить, заключил: — Вот и хорошо, я рад.

Релла казалась не особо довольной.

— Мы уже вам заплатили, господин, — сказала она.

— Да, но не за испорченные тюфяк с простынями, — откликнулся он тотчас же. — И, Уилл, боюсь, я не смогу записать тебе это в долг. Мне нужно серебришко.

Проклятье! Я и забыл, что у меня при себе нет ни медяка. Хорошо, что Ланен вмешалась.

— И вы его получите, разумеется, господин, — сказала она. — Это уж моя забота: ведь именно я испортила ваши принадлежности. Давайте же не будем волновать остальных... — Обхватив Гайра за плечи, она оттащила его в угол.

— Кто бы мог подумать, что эта девчонка вплоть до прошлой осени ничем иным не занималась, кроме работы на ферме, — проговорил Джеми с какой-то внутренней гордостью. — Она чудо. Так что ты имей в виду, — повернулся он к Вариену, — она еще навьет из тебя веревок, так и знай.

— Увы, сударь Джеми, я уже и так натерпелся, — проговорил Вариен, глядя вслед Ланен.

«Да уж, чего только не встретишь», — помню, подумал я. Не забывайте, я ведь тогда ее не знал, а внешне она особого впечатления не производила.

Разумеется, с ее стороны было весьма любезно заплатить за наши постели и пропитание, но все же я собирался перекинуться парой слов с Велкасом. На что он надеялся жить дальше, если у него ничего при себе не было? Он вытащил эту женщину с того света и с полным правом мог бы затребовать за свои старания хотя бы несколько серебряных монет!

Снаружи послышался настойчивый зов Салеры — этакий полу-рык. Я поспешил в комнату, где ночевал, чтобы забрать свой плащ. Владычица свидетельница, больше у меня при себе ничего не было.

Когда я воротился, все прочие уже ждали на улице. Джеми с Реллой отправились седлать лошадей, а Ланен, как оказалось, не только заплатила за наши комнаты и пропитание, но и набрала на всех снеди в дорогу, а также купила одеяла — Велу, Арал и мне, — которые уже скатала, чтобы можно было приторочить их к седлам, а не тащить на себе. Мне было немного стыдно, я чувствовал обиду и в то же время благодарность — если вы тут меня не поймете, стало быть, никогда прежде не бедствовали. Но когда я попытался выразить ей благодарность, она помотала головой и ответила:

— О нет, сударь Уиллем, не принимай это близко к сердцу, прошу. Это своего рода мзда, и ничего более. Мы четверо просим твоего дозволения сопровождать тебя и Салеру, куда бы вы ни держали путь, а в залог нашего доброго расположения предлагаем запас еды и одеяла, которые очень скоро сильно пропитаются лошадиным запахом.

Я так и уставился на нее. Джеми был прав: она была слеплена из крутого теста. Я лишь глазами хлопал.

— Ну так как, сударь Уилл? Позволишь ли ты мне и моим спутникам сопровождать вас некоторое время? — повторила она учтиво, хотя глаза у нее поблескивали. Во взгляде ее таилась улыбка.

Не в силах сдержаться, я ухмыльнулся:

— Я тебя раскусил, сударыня Ланен! Как бы ты поступила, ответь я отказом?

Она расхохоталась:

— Все равно увязалась бы за тобой.

— Вот именно. — На лице у нее было выражение, молодившее ее вдвое: она походила на веселую девчушку, немного напомнив мне мою сестричку. — Что ж, тогда милости прошу, — сказал я, и последние мои сомнения насчет этого странного общества рассеялись. — Жилище мое небольшое, но все же крыша и четыре стены, так что как-нибудь сдюжим. Предстоит дня четыре неспешного пути — вон туда, через горы. Давайте уж в путь, а то вот это несносное создание снова начнет меня за ноги тянуть, — сказал я. Салера уже стояла подле меня, тыча головой мне в плечо. — У тебя не очень-то утонченные манеры, верно? — проговорил я, ласково похлопывая ее по шее. — Я так рад тебя видеть, крошка!

Когда подвели лошадей, их пришлось убеждать в том, что Салера настроена дружелюбно. Ее родичи встречались в округе нечасто, так что лошади никогда прежде не сталкивались с подобными существами, поэтому сейчас же захрапели и стали пятиться, даже лягаться, однако Джеми знал, что делать в таких случаях. Да и Салера тоже старалась помочь всем, что от нее зависело: стояла неподвижно, позволяя лошадям себя рассмотреть и обнюхать.

— Подожди-ка, Уилл, будь так добр, — сказал Вариен, когда лошади немного успокоились. Он помалкивал с тех самых пор, как я сказал ему, что Салера произносила свое имя. Было очевидно: ему хотелось что-то прояснить, прежде чем отправляться в дорогу. Он подошел к Салере, пожирая ее глазами. Она тоже посмотрела на него.

— Ты говоришь, она общалась с тобою?

— Она сказала свое имя, — ответил я, чувствуя гордость за свою воспитанницу. — Это было ясно как день.

Зрелище оказалось крайне любопытным: ярко-медная дракониха с глазами, подобными голубому весеннему небу, сидящая со сложенными крыльями на дороге возле корчмы, внимательно прислушиваясь к человеку, странным образом похожему на нее, хотя нельзя было сказать, чем именно.

Вариен обошел вокруг меня, чтобы встать напротив Салеры, а Ланен подошла следом. Он поклонился, потом хлопнул себя по груди, явно давая понять, что представляется.

— Вариен, — сказал он. Потом произнес несколько по-иному: — Вариан. Я — Вариан.

Он указал на нее, давая ей понять, чего он хочет.

Она задрожала. Я никогда не видел прежде, чтобы она так себя вела. Остальные подошли поближе, почувствовав, что происходит что-то важное.

Вариен попробовал еще раз.

— Вариан. Вариан, — повторил он медленно, хлопая себя по груди. Потом указал на меня: — Уилл. Уилл.

Тогда она издала звук, который я прежде считал просто фырканьем.

— Ухи-ир-р!

Я так и опешил.

«Уилл, ты болван! Она же говорила с тобой все эти годы, ты просто не понимал ее, болван, дурачина!»

Если у вас нет губ и язык ваш не приспособлен для звука "л", «Ухирр» будет самым близким произношением имени Уилл.[3]

Салера поднялась на все четыре лапы. Крылья ее беспокойно шелестели, а хвост подергивался, как у сердитой кошки, но она не спускала глаз с человека, который стоял перед ней.

— Еще раз, — сказала Ланен мягко; глаза у нее сверкали. — Еще разок, любимый.

Вариен опять указал на себя, медленно, и я заметил, что он тоже дрожит.

— Вариан. Я — Вариан. — Потом на меня: — Уилл. — После указал на нее и застыл в ожидании.

— С-сар-рэйр-ра, — произнесла она с победным видом. — С-с-сар-рэ-эйр-ра! — выкрикнула она еще раз и, встав на задние ноги, забила крыльями и изрыгнула в воздух короткую вспышку пламени. Опустившись вновь на землю, она так сильно пихнула меня носом, что я едва удержался на ногах, и проговорила: — Ухир-р.

Потом она потерлась носом себе о грудь и сказала новое слово — первый звук представлял собой шипение, произнесенное при закрытых зубах, что лишь отдаленно напоминало "в", однако в остальном это прозвучало как «Хф-фар-р-риан-н».

Вариен упал на колени, а вслед за ним и Ланен, держа его за плечи; оба они глазели на Салеру широко разинув рты.

Вариен

"Речи и мысли, речи и мысли, - повторял я про себя.— Ланен, это именно то, что требуется, отличие истинного народа: речь и разум. Она понимает, что такое имя, знает свое собственное и... во имя Ветров, она и меня назвала по имени! Ланен, Ланен, она... они..."

"Они вполне настоящий народ, правда же? — отозвалась Ланен. На этот раз она была более спокойна, чем я. Ее руки лежали у меня на плечах, и лишь благодаря этому я держался прямо. — И готовы начать настоящую жизнь. — Мысленный ее голос запнулся, когда она добавила: — Они стали новым племенем, Вариен. Они больше не те неразумные твари, какими их считали кантри. Владычица свидетельница, я рада за это изумительное дитя и за ее родичей, но — горе Потерянным!"

«Что, Ланен?»

«Какая же я глупая, дорогой мой! В глубине души я все гадала, можно ли...»

«...Можно ли вернуть представителям Малого рода их самоцветы, чтобы вернуть Потерянных? Знаю, любимая. Но если ты называешь себя глупой, то я-то уж подавно был таковым многие сотни лет, ибо думал об этом же. Однако если все они такие же, как и она, то им осталось сделать лишь шаг, чтобы обрести вполне разумное сознание».

«Я знаю. Мы должны найти какой-то иной способ, чтобы помочь Потерянным обрести покой».

Этот обмен мыслями занял считанные мгновения и никоим образом не умалил охватившего нас восторга. Салера понимала речь. Она была разумна.

Я поклонился Салере, точно так же, как Шикрар всегда кланялся какому-нибудь юному кантри, когда тот впервые использовал дар Истинной речи.