Легенды Колмара (№2) - Малый драконий род

Не многие знали об этом, однако мне было известно, что из всех учеников она более других уподоблялась Велкасу по силе и уму. Магистры приняли ее в школу спустя лишь несколько месяцев после того, как сюда пришел Велкас. Она взволновала их. Магистриса Эрфик сказала мне как-то раз, что прибытие двух настолько могучих сил может означать или какую-то неведомую борьбу, или зловещую угрозу для мира; но по прошествии двух лет, когда ничего особенного не произошло, многие вздохнули с облегчением. Это говорит лишь о том, насколько слабо они сами разбираются в подобных вопросах.

Может, поэтому-то и завязалась между ними дружба. И кроме дружбы, Арал ничего от него и не ждала — по крайней мере, поначалу, — а он нашел в ней добрую душу и родственный разум. Прошло немного времени, и их уже было водой не разлить. Это не было любовью в обычном смысле — уж никак не с его стороны, — но их товарищеским отношениям многие могли бы позавидовать. Думаю, они просто поняли, что прекрасно дополняют друг друга. Он обладал острым умом, способным противостоять ее собственному, а сила его была еще больше, но он с готовностью ею делился; он был для нее другом, на которого вполне можно положиться, и, несмотря на все барьеры, которыми он отгораживался от мира, всегда был готов помочь, подпуская ее к себе ближе, чем остальных. В свою очередь в ней он находил возможность общения с чутким сердцем, которое способно слушать и которому небезразличны его думы, помыслы и поступки; она согревала, словно уютный камин, когда его неистовая сила грозила превозмочь его...

Мы с Арал беспокоились за Велкаса. В школе было полно незаурядных молодых людей, однако таких, как Вел, было не найти. Он не прочь бывал выпить, и обычно в него входило немало; но Арал рассказала мне, что как-то раз, когда он предавался возлиянию, с него вдруг спал защитный покров — лишь на какой-то краткий миг. И ее бросило в дрожь. Ей даже не потребовалось подключать свое поле или прибегать к обычному для целителей внутреннему зрению, чтобы увидеть то, от чего Вел пытался себя оградить. Он отгораживался вовсе не от внешнего мира. Он пытался защитить себя от мира, что находился в нем самом. Этот внутренний мир ужасал и изматывал его; он же понукал его искать способы сделать свою жизнь как можно более полноценной: он был убежден, что ему не суждено увидеть и тридцати зим.

Я же, однако, считал, что он смог бы дожить и до девяноста лет, если только доказать ему, что он ошибается.

Арал чувствовала подобное, да только в последнее время причины у нее были совершенно иными. Мне это было понятно. Будучи молодой и страстной, она большую часть времени проводила в обществе Велкаса, рискуя, когда объединяла свою силу с его. Неудивительно, что она в него влюбилась. Сложная глубина его дара, которым он делился лишь с ней, похоже, опьяняла ее с головы до ног, и их совместная работа стала для них всем. Это было безнадежно, совершенно безнадежно с самого начала, и даже Арал понимала это. Но любовь, подобно сорняку, вырастает там, где ей вздумается, и на разум тут надеяться уже не приходится.

Я был единственным их другом, старшим товарищем, и они — когда вместе, когда поодиночке — обращались ко мне, если им нужно было с кем-то поговорить. Меня радовала их дружба — да что там, это была прямо-таки честь для меня. Когда я понял, какой глубины Арал роет себе яму, то решил про себя: будь что будет, а я не оставлю ее, когда она оступится и полетит вниз — ибо рано или поздно это произойдет, — я буду поблизости и приду на помощь.

Разумеется, здесь было немаловажно еще и то, что я сам был в нее влюблен...

— Над чем это ты призадумался, Уилл? — поинтересовалась Арал, с улыбкой протягивая мне кружку челана. — Ты где-то очень далеко отсюда.

— Ты права, милая. Прости. — Я встряхнулся. — Стало быть, — добавил я, прихлебнув горячего челану и чувствуя приятное тепло внутри, — магистриса Эрфик одобрила вашу деятельность, говорите? — Я улыбнулся. — Что-то мне с трудом верится.

Велкас скривил рот на манер улыбки, а Арал рассмеялась.

— Ты прав, как всегда, Уилл, — сказала она. — Мы с Белом просто сказали ей, что собираемся пару раз совместно попробовать свои силы в лечении. Уж в этом-то она не могла нам отказать.

— Само собой. И когда же вы впервые додумались объединить усилия? — спросил я. Слишком хорошо я знал их обоих: они не станут врать — по крайней мере, наобум.

Велкас повернулся к Арал:

— В конце прошлого лета?

— Ну да. Во всяком случае, перед урожаем. Может быть, двумя лунами позже праздника солнцестояния.

— Да, похоже.

Арал повернулась ко мне:

— Если уж на то пошло, мне вот не верится, что ты явился, чтобы просто скоротать зимний день.

— А почему бы нет? В саду в это время года работы всего ничего, а травками и зельями я запасся вдосталь.

При этих словах я улыбнулся. Школа магов, понимаешь ли, искуснейшие целители мира — и при этом не снижается спрос на мои целебные отвары для горла или мази, унимающие ломоту в суставах холодной порой. Ежедневно здесь лечили куда более тяжкие недуги, однако неизменными напастями для людей всегда оставались старение костей и зимняя простуда. Ни один целитель не обладал способностью замедлить первое и облегчить второе.

— Знаете, будь кто-нибудь из вас побогаче, я, пожалуй, занялся бы вымогательством и обеспечил бы себя до конца жизни. Если магистр Берис прознает, что вы здесь вытворяете, вас вышвырнут прямо в окно, да так, что костей не соберете.

Арал вдруг помрачнела. Велкас фыркнул:

— Почем знать? Клянусь тебе, Уилл, я обнаружил, что в этом заведении попахивает кое-чем, чего тут и быть не должно; и чем ближе Берис, тем сильнее этот дух. А ты не заметил, что в последнее время вокруг него словно поворачивается вспять? — Вел сделался серьезным, как и Арал. — Это так, Уилл, клянусь. Я не знал, что кто-то способен на подобное, будь он сам повелитель демонов. При беглом взгляде в нем не замечаешь никаких особых изменений; но клянусь тебе: когда я видел его последний раз, он старался искусственно выглядеть старше. Однако осанка его была прямой как никогда, на лице у него я заметил следы грима, а руки его больше не были покрыты ни морщинами, ни старческими пятнами. С магистром Берисом что-то явно не так.

Берис

Это был день новостей. Только что я получил известие от Горлака, лишь час спустя после того, как до меня наконец дошли слухи о том, что же случилось с отрядом наемников, посланных мною на поиски Мариковой дочери.

Ах, Горлак. Мой ученик, пособник моим замыслам. Король Восточного взгорья, порядочный изверг, вечно жаждущий лишь умножения власти и питающий слабость к лести. Он охотно примкнул ко мне, когда искал себе помощников для своих целей: зачем использовать демонов, когда есть люди, которые сами готовы перерезать друг друга? Королевский род Горлака был единственным в Колмаре, который бедствия обошли стороной, ибо лишь Горлак согласился вести войну против трех остальных королевств под моим началом. Я избавил его от участи прочих, я снабжаю его доступными мне сведениями, серебром и продовольствием, а он взамен завоюет мне три королевства Колмара.

Зачем это человеку? Разумеется, ради власти. У меня нет наследника и никогда не будет, и Горлаку это известно. Я даже поклялся, что, если вдруг случится наследнику появиться, Горлак сможет безнаказанно умертвить его. Я пообещал, что он получит троны всех четырех королевств, когда я с ними разделаюсь. Я ведь старик, не так ли? Недолго ему придется ждать — лет десять, от силы пятнадцать.

Только вот я позабыл ему рассказать о своих опытах с лансипом, благодаря которым ко мне возвращается молодость. Ну, что ж поделать. Иногда память подводит. Несомненно, в свое время он узнает об этом.

Сейчас же мне известно, что уже в первые несколько недель он стянул людей к северо-западной границе своих земель — а оттуда рукой подать до Свящезора, столицы Северного королевства. Всем ведь известно, что штурмовать Свящезор зимой — чистое безумие, так что северяне наверняка ничего подобного не ждали.

Я слышал — из своих источников в Гундарской купеческой гильдии, представительства которой разбросаны по всему Колмару, — что Горлак без предупреждения обрушился на укрепленный Свящезор. Король Каррик, несмотря на возраст, еще не выжил из ума, хотя и был застигнут врасплох, и Горлак потратил почти месяц на то, чтобы взять город. И вот теперь он захвачен. Отныне столица Северного королевства принадлежит мне. Старый Каррик, павший в битве, был с почестями похоронен в храме, подле своих предков. Горлаку это ничего не стоило, зато удержало народ от восстания.

Одно дело сделано, впереди еще два.

Горлак не дурак. Он немедленно укрепил Свящезор, посадил там своих людей, и когда вновь объединившееся войско северян под командованием прежних военачальников Каррика напало на город, Горлак был готов к этому. Нападавшие были плохо подготовлены, и их было гораздо меньше, чем надо бы. Спустя еще месяц он подчинил себе все северные земли, ухитрившись сделать так, что слух об этом не распространился за пределы королевства. По большому счету ему это удалось.

Однако уже сегодня какому-то шпиону из Безмолвной службы посчастливилось все выведать, едва лишь эта новость достигла моих ушей, и теперь об этом будет известно всем, кто сумеет достаточно заплатить.

Но меня это не слишком беспокоит. Это будет первым серьезным испытанием: что-то ждет теперь Горлака, отважившегося на столь отчаянное предприятие и не оставившего себе пути к отступлению? А если он доживет до весны, следующей целью будет Илса. Это королевство скотоводов и земледельцев, и население там разбросано, а король Тершет в отличие от Каррика уже и имени-то своего небось не вспомнит. Илсанская армия, если ее вообще можно так назвать, не созывалась вот уже десять лет. Горстка притязающих на трон болванов кружат над желанной добычей, точно стервятники, забыв про все. Перемри они все разом заодно с Тершетом — кто их оплакивать будет? Явно не народ. Черни вообще наплевать, кто стоит во главе государства, лишь бы поборы были низкими да жилось более-менее сносно.

Вот что требуется от Горлака. Выходит у него неплохо, и я доволен. Несколько ящиков с лансипом уже в дороге — вознаграждение ему за хорошую работу. Может быть, это и не так много, но если он предполагает, что старик, которому он втайне служит, вскоре преставится и оставит все преемнику, то жаловаться ему не на что.

Горлак, как я уже сказал, не ведает, что телом я сейчас не старее тридцатилетнего мужчины. Я прекратил потреблять снадобье из лансипа, поскольку меня вполне устраивает и то, что я вернул себе половину прожитых лет. Никаких больше болей в суставах, ни ухудшения зрения, ни старческой сутулости, ни недугов или хворей — ничего такого, что могло бы меня обеспокоить, как прежде. Кануло, кануло в прошлое то время, когда в зеркале мне виделась собственная смерть, притаившаяся совсем рядом, за спиной.

А что касается наемников... До меня дошли кое-какие слухи от людей, посланных мною на север: они обнаружили нечто любопытное, хотя я ожидал от них совершенно иного. Деревенские жители утверждают, что им стало встречаться куда больше мелких драконов, чем раньше. Ничего удивительного в этих драконах нет — они, правда, пугливы и редко попадаются людям на глаза. Как я ни пытался, так и не смог выяснить, какое отношение имеют эти ничтожные твари к кантриам. В кое-каких старинных преданиях говорится, что некогда они были одним народом. Думаю, это вполне возможно, — точно так же и обе породы ракшасов происходят от одного племени. «Кантри — и в то же время нет», — говорил рикти. Могу лишь предположить, что безмозглая тварь по ошибке приняла нескольких мелких дракончиков за одного из их старшего собрата. Так что Ланен, должно быть, находится под защитой еще одного «не совсем кантриа» где-то на севере Илсы. В доказательство тому я вплоть до сегодняшнего утра ничего не слышал о наемниках, посланных мною туда. Похоже, лишь одному из тех, кому я за это заплатил, удалось выжить. Он покинул сотоварищей до того, как с ними расправились. Похоже, это второй из его неглупых поступков. Этот болван только и позаботился послать мне весть в письме, составленном каким-то писцом с его слов, отправив его с Дальними Вестовыми, хотя случилось это лишь спустя несколько недель после того, как ему, должно быть, стало известно о судьбе своих товарищей. Дальние Вестовые куда проворнее обычных конников, но я еще прежде приплатил их предводителю, чтобы необходимые мне вести доходили до меня еще быстрее, — с помощью прибора, что он от меня получил. Это знание умрет вместе с ним.

А первый умный поступок того выжившего счастливчика в том, что он не поставил под письмом своей подписи, да и вообще не брал его в руки. Мне не выследить его. Увы.

Глава 9

ЖИЗНЬ, СМЕРТЬ И ПЛАМЕНЬ

Майкель

Короткий стук в дверь кабинета — и, не дожидаясь приглашения, вошел Дурстан.

— Магистр, ваш подопечный проснулся и сейчас не в себе. — Берис, казалось, даже не пошевелился. — Вы ему не поможете?

— Я все сделаю, Дурстан, — откликнулся я. Не стоит беспокоить господина Бериса. Он и так уже потратил на меня свое драгоценное время.

Поклонившись Берису, я развернулся и собрался было выйти, но тут он рассмеялся и, обойдя стол, схватил меня за руку.

— Ах, Майкель, твоя преданность хозяину делает тебе честь. Я пойду с тобой. Вместе нам наверняка удастся избавить Марика от каких бы там ни было беспокойств.

— Быстрее, господа, прошу же, — сказал Дурстан, проворно устремившись вперед.

Когда мы достигли комнаты Марика, нашим взорам предстало знакомое зрелище, и у меня опять защемило сердце. Мой хозяин сидел в изголовье кровати, прислонившись к резной спинке, и худые плечи его тряслись, несмотря на то что он был укрыт горой одеял и шкур. А в глазах — выражение слепого ужаса, который я надеялся больше никогда уже не увидеть. Впрочем, худшие мои опасения тут же рассеялись: каким бы сильным ни был его страх, рассудок в нем все же еще трепыхался.

— Майкель, помоги мне! — вскричал он, увидев меня. Я был глубоко благодарен, что он обратился ко мне, а не к Берису. — Оно вернулось! Оно снова вернулось!

Я подошел к постели и, явив свое силовое поле, положил руку ему на плечо. Он потянулся ко мне и вцепился в локоть, точно клешней.

— Что вернулось, господин? Тебе больно? — спросил я, осторожно направляя на него свою исцеляющую силу.

Он содрогнулся — и слегка расслабился, задышал ровнее. Я продолжал изливать на него целебный поток, стараясь унять его смятение, и он повернул ко мне лицо. «Что ж, — подумал я, — по крайней мере, сейчас ужас в его глазах не столь безотчетный».

— Нет-нет, это не боль, это... голоса. — Выпустив меня, он схватился обеими руками за голову. — Я опять слышу эти проклятые голоса. Пусть они прекратятся!

Берис присел на постель по другую сторону от моего господина и мягко вопросил:

— Что же они говорят, Марик? Ты можешь разобрать их речь? Я вздрогнул. Это что-то новое. Мне и в голову не приходило, что голоса и впрямь могут что-то поведать.

— Но их так много! — простонал он.

— Постарайся выделить один, любой, один-единственный голос и прислушивайся лишь к нему. Можешь ли ты это сделать?

Марик сосредоточился. Даже в этот миг я восхищался им: так напуган, а способен размышлять. (Я вообще образец преданности. Иногда мне это ужасно мешает.)

— Два из них громче всех. Остальные словно шепот откуда-то издалека.

— Тогда выбери из двух один, — продолжал Берис спокойно. — Сосредоточься. О чем он говорит?

Марик закрыл глаза и сморщил лоб.

— Что-то вроде: «...приходить в себя... увы, рана никогда не излечится...» — Он открыл глаза. — Два голоса, что были громче всех, смолкли. Будь я проклят, что это такое мне слышится, Берис?

— Не знаю. Послушай подольше, и тогда, быть может, мы сможем понять. Тебе больше ничего не слышно?

— Погоди! — оборвал его Марик. На лице у него, впервые за долгие месяце, появился неподдельный интерес. Я, само собой, не мог не обрадоваться. — Сейчас звучит только один, зато уже громче. Кажется, он спросил: «Много ли ты узнал об исходе обряда вызова?» Умолк, наверное ждет ответа. Ага! «Я отзываюсь на оба имени, Кейдра. Ланен часто зовет меня Акором, даже не осознавая этого...» Будь я проклят, Берис! — завопил вдруг Марик так, что мы с Берисом даже подскочили. Глаза моего хозяина были открыты и ясны, а голос звучал сильно, только дрожал от наплыва чувств. — Пламя Преисподней! Ты слышал — Акор! Ланен и Акор! Кто-то, кто знает Ланен, разговаривает сейчас с этим драным серебряным драконом, который меня едва не порешил! А я-то мог поклясться, что он был мертв!

— Слушай дальше! — приказал Берис. Марик, содрогаясь от ярости, вновь закрыл глаза.

— Он говорит с кем-то по имени Кейдра. «...Это меня не удивит. Кантри вновь в Колмаре, это было бы чудесно...» Замолк. Нет, подожди... «А я и не надеялся на это... Земля эта обширна...» Неразборчиво... «...Мы позабыли... просторы Колмара... те, кто сторонятся соседства гедри, не сумеют выжить». Опять тишина. Нет, погоди-ка... «Я скажу об этом Ланен, когда она проснется... У меня ужасно болит голова...» Нет, это все. Больше ничего не слышно.

Марик откинулся назад в совершеннейшем изумлении, однако и я был изумлен не меньше. Берис, совладав с первым впечатлением, казался теперь невозмутимым, но я знал, что он поражен, как и мы.

— Отдыхай с миром, друг мой, — сказал он моему хозяину. — Боюсь, ты переутомился. Я приготовлю тебе усыпительное питье. — Потом он повернулся ко мне: — Благодарю тебя, Майкель, но мы с Мариком продолжим вдвоем. Уже поздно, и я думаю, всем нам хватило на сегодня впечатлений. Отправляйся отдыхать, друг. Утром я тебе все расскажу.

Я собирался было возразить, но вдруг осознал, что вижу, как вокруг Бериса возникает сияние. Едва заметное — но оно означало, что он взывает к своей силе. Мне не хотелось вновь оказаться на полу, а утром опять пробудиться его покорным рабом. Я поклонился.

— Думаю, вам виднее, магистр, я верю в силу вашего дара. Доброй вам ночи, господа.

Я удалился, как покорный слуга; удостоверившись, что меня не видят, я со всех ног помчался в свои покои. Я не какой-нибудь самовлюбленный хлыщ: вот уже несколько месяцев подряд я смотрелся в зеркало лишь затем, чтобы побриться; но сейчас я внимательно изучил свое отражение, особенно глаза.

Ничего особенного я не увидел. Если бы на меня до этого наложили какие-то чары, взгляд мой был бы затуманен, и я видел бы только то, что было нужно другим. Чары, наложенные младшим магом, длятся пару дней, не более. Но если за дело берется Берис — тут приходится говорить уже не о днях, а о месяцах.

Да нет, невозможно. Ему пришлось бы несколько раз обновлять свои чары, какой бы силой он ни обладал.

«А что ему мешает?» — подумал я угрюмо. Я с середины зимы ночую с ним под одной крышей — он мог опоить меня каким-нибудь дурманом или... если у него вообще нет никаких предубеждений, он мог погрузить меня в сон, как поступают все целители, когда состояние их подопечных крайне тяжелое, — после этого даже самый захудалый колдун смог бы наслать на меня свои чары в любую из ночей, и даже несколько раз, если требуется. При поддержке демонов это осуществить довольно легко.

В том-то и дело, что чарами отличается работа демонов, но никак не целителей.

О Богиня! Этот запах!

Бедный мой господин. Я не мог сделать ничего, чтобы уберечь его от Бериса. У меня просто было недостаточно на это сил. А его дочь, эта отважная госпожа, с которой я познакомился на Драконьем острове, — она-то тут при чем?

Я замер на полушаге. Святая Владычица! Голоса, которые слышал Марик, были настоящими! Но чей же разговор он подслушал? Я выругался про себя, понимая, что все еще слишком слаб и к тому же одинок, и вернулся к своим намерениям действовать. Эта бедная девочка опять может оказаться в самом клубке хитросплетений Бериса. Единственным лучом надежды был для меня этот дракон, Акор, о котором упомянул Марик. Я видел, как он доставил госпожу Ланен, тяжело израненную, назад в лагерь, чтобы ее исцелили, и пригрозил Марику смертью или чем похуже, если он не позаботится о ней. Так что дракон Акор, должно быть, в каком-то смысле ее защитник. И я лишь надеялся, что под его защитой она будет в безопасности.

Моя преданность хозяину все еще заставляла меня сомневаться, и все же я достал свой небольшой мешок из сундука, стоявшего у изножия кровати, и стал складывать в него запасной суконник и прочую одежду, а также другие пожитки, которых у меня было совсем немного. «Останься, ты должен остаться с ним, ты дал клятву много лет назад, и время не отменило ее», — твердило мое сознание, пока я готовился к побегу.

Ответом был довод, прежде уже не раз приходивший мне в голову. Человек, которому я давал клятву, был мертв. Разум его был сбит из кусков, скреплен гвоздями, выплавленными в горниле демонов, и я ничего не мог с этим поделать. И если я не хотел сам сделаться рабом ракшасов, мне нужно было немедленно бежать, пока магистр Берис вновь не завладел моей волей.

Все мои пожитки с легкостью уместились в мешок. Денег у меня было немного, но я всегда мог заработать на жизнь при помощи своего дара. Другие только этим и живут. И быть может, однажды я найду способ сразиться с верховным магом Верфарена, хотя надежды на это было мало.

Я не позволял себе даже представить, что еще мог сотворить со мною Берис, пока я, совершенно беспомощный, был в полной его власти.

По привычке я оставил свои покои прибранными, убедившись, что ничто в них не смогло бы указать на то, что я не собираюсь возвращаться. Выскользнув за дверь, я направился вперед по коридорам школы магов, залитых ночным мраком.

Я быстро добрался до главного зала, миновав входную арку общего прихода, куда могли являться все, кому требовалась врачебная помощь, были ли у них деньги или нет. Вход в это помещение был открытым, без каких бы то ни было дверей, — тем самым школа являла расположение всем, без исключения, давая понять, что целители всегда готовы служить своему предназначению.

Чтобы попасть снаружи в общий приход, нужно было пройти через главные ворота. А там, где можно свободно войти, можно и выйти.

Марик

Берис оставил меня наедине с собственными мыслями совсем ненадолго; вскоре он воротился с двумя кружками челана.

— Стало быть, голоса настоящие, — проговорил я. Учуяв запах челана, я пришел в недоумение. — Вот так усыпительное питье!

— Ну нет, спать я тебе пока не дам, — ответил Берис весело. — Ты не узнал голоса, которые слышал?

— Во имя Преисподних, Берис, — проворчал я. — Это тебе не разговор в соседней комнате подслушивать. Голоса эти звучали у меня в голове.

— Это явление именуют бессловесной речью. Я-то думал, что это всего лишь вымысел, а тут на тебе: не успел ты оправиться от своего безумия, как немедленно преподнес мне такую неожиданность. Я хочу понять, как тебе это удалось. Меня передернуло.

— Сегодня, перед тем как вы пришли, я... мне показалось, будто я снова сошел с ума. Мне беспрестанно мерещились голоса. Они что-то говорили, говорили и не желали умолкать, как я ни вопил. Тебе не понять, каково мне было, Берис. Я себе места не находил: они не затихали ни на миг. Но когда смолкли, сделалось еще хуже. После этого я чувствовал лишь... Нет, не могу.

— Что случилось, расскажи мне как следует, Марик, — проговорил он, пристально вглядываясь мне в лицо. — Ты был слишком слаб, чтобы поведать мне все сразу, но теперь, я думаю, ты сумеешь найти в себе силы. — Когда я, кивнув головой, осушил свою кружку, он продолжал: — Ну же, Марик. Все позади, напасть твоя избыта. Лучшее, что ты можешь сделать ради собственного восстановления, — рассказать обо всем, что произошло, во всех подробностях. И ничего не упуская. Давай же, друг мой, поведай мне об этом.

Но я уже достаточно пришел в себя, чтобы насторожиться: с чего бы ему так обо мне печься? Бериса никогда не заботили другие, если только они не могли как-то повлиять на его замыслы, и он никогда не заводил друзей. Впрочем, предложение его было заманчивым. Я чувствовал, как с каждым днем разум мой все больше восстанавливается, а вместе с ним крепну и я; для меня было бы большим облегчением излить все разом — и покончить с этим. К тому же я долгое время был в беспамятстве, а Берис умеет выведывать, что ему нужно. Я был уверен, что он испытывает меня на искренность.

— Кадеран и я сразились с ними — с двумя драконами, серебристым и темно-бронзовым. Серебристого звали Акор, он был Стражем, именно он принес Ланен ко мне на исцеление, а потом опять забрал ее, когда я пытался принести ее в жертву одному из владык Преисподней. — Воспоминание об этом заставило меня содрогнуться. — Чтобы войти, он проломил стену, Берис. Сил этой тварюге не занимать. Бьюсь об заклад, у него одна только голова была длиной с меня — нетрудно прикинуть, каких он был размеров. Даже в дом бы не влез.

— Это произошло незадолго до решающего столкновения, Марик. Ну же, давай, деваться некуда! Не упускай ничего, ни мельчайшей подробности. Вы с Кадераном бились против двух драконов.

— Да. Они плевались в нас огнем, но заклятия Кадерана оберегали нас, и эти твари не смогли проникнуть за магический круг, чтобы до нас добраться. Я бился с ними при помощи Кольца семи кругов; первые пять кругов почти доконали серебристого, но тут еще один дракон, которого мы прежде не замечали, ринулся на нас с высоты. Кадеран отправил его на тот свет, но его мертвое тело обрушилось вниз, раздавив моего товарища напрочь. Я направил мощь шестого круга на бронзового и ранил его, но прежде, чем успел воспользоваться последним кругом, Ланен сбила меня с ног. При ней не было оружия, так что чары Кадерана не могли ее остановить. В ярости я хотел было убить ее последним из семи кругов, но позабыл, что оружие это предназначено только против драконов. Потом я попытался выпустить последний круг, чтобы добить серебристого, но тут услышал, как они... проклятье, Берис! — Дыхание мое было частым и прерывистым, словно я только что как следует пробежался; я весь так и трепетал от ужаса, вновь переживая те страшные мгновения. — Они... Я услышал крики, как будто издалека, но потом понял, что они звучат у меня в голове. Не помню даже, воспользовался ли я последним кругом или нет. Думаю все же, что успел, хотя и не уверен до конца. Я не мог изгнать их из своей головы — они вырвали меня из тела и зашвырнули куда-то во мрак. И я скитался, одинокий, потерянный, лишь изредка на миг возвращаясь назад, словно по чьему-то зову. — Передо мной возникло несколько расплывчатых образов. — И я... я не помню, что было после, лишь смутно припоминаю что-то про наговор Кадерана. Он еще заранее предупреждал меня об этом, все твердил, насколько его наговор гибелен для смертных, — боялся, наверное, что я вздумаю от него избавиться. Не имею ни малейшего представления, как нам всем удалось выжить: то ли Кадеран просто наврал, то ли они как-то сумели раскрыть его замыслы и предотвратить гибельное воздействие наговора. — Я отвернулся от Бериса. — И кажется, я помню, как во тьме мне слышался голос Ланен: будто она говорила со мною... Но нет, это невозможно. — Я содрогнулся. — Мне многое мерещилось, пока я пребывал в небытии... После этого я помню лишь голос Майкеля: он то и дело обращался ко мне, хотя слов я не понимал; он меня чем-то кормил — ничего подобного я в жизни не пробовал: точно налитая спелостью груша, точно сладчайший абрикос... Провалиться мне в Преисподнюю, выругался я: лишь теперь до меня дошло. — Проклятье, это ведь был плод лансипа, так?

— Да, и не будь его, ты бы не выкарабкался. Больше ты ничего не мог есть. Не беспокойся, Марик, плодов еще оставалось предостаточно для нас обоих; твой заместитель продал всю твою долю, выручив за них уймищу серебра. А свои плоды я частью продал, частью съел.

Я уставился на него. Вот уж не думал, что он способен на подобное расточительство; впрочем, ему ведь не было известно, насколько ценны эти плоды.

— Не знай я тебя, Берис, я бы... Нет, готов поклясться: ты выглядишь куда моложе!

— Сейчас это неважно. — Он сдвинул брови, почесал подбородок и принялся мерить шагами комнату. — Я верю всему, что ты рассказал, Марик, хотя на первый взгляд кажется, что это невозможно. То, что они с тобою сделали, могло произойти лишь в том случае, если бы ты обладал даром бессловесной речи, это прежде всего. — Тут он пристально посмотрел на меня. — И похоже, дар этот у тебя имеется — но вот как они об этом узнали? Разве что...

И тут он принялся бормотать что-то невнятное. Я сумел разобрать лишь несколько слов: «С чего бы им... если только...»

Внезапно он вскинул на меня глаза, застыв на другом конце комнаты, и лицо его просияло улыбкой, от которой даже у бывалого человека зашевелились бы волосы на голове.

— Клянусь всеми владыками Преисподних! — проговорил он с каким-то благоговейным восторгом. — Они посеяли зерна своей собственной гибели. Равновесие потребует этого. — Он буравил меня глазами через всю комнату — добрый десяток локтей отделял его от меня. — Марик, ты когда-нибудь предполагал, что обладаешь способностями к бессловесной речи?

— Нет, конечно. Я и слышал-то об этом только из детских сказок, — ответил я. — Но лучше бы это и вправду было сказкой.

— О нет, Марик, друг мой, ни в коем случае. Нам ниспослан великий дар. Сила бессловесной речи никогда не была до конца изучена. — Выражение его лица медленно переменилось — сейчас он удивительно походил на одного из демонов, которых сам не раз вызывал. — И ты был привлечен к этой силе; должно быть, они как-то догадывались, что у тебя есть такие способности. Это значит, что, по меньшей мере, один из них обладает этим даром, а если ты слышал не один голос...

— Иногда мне казалось, будто шепчутся сотни голосов, — перебил я.

— Тогда, вероятно, им всем свойственно это. — Он вдруг рассмеялся — обыкновенным, восторженным смехом. — Ну, Марик, теперь они в наших руках! — Ухмыляясь, он не спеша подошел ко мне. — Эти твари сами сделали так, чтобы ты их слышал, и если ты слышишь хотя бы одного, тогда им от нас никуда не деться! — Он приблизился ко мне вплотную, так что его горящие глаза оказались в пяди от моего лица; дышал он часто и быстро. — А говорить с ними ты можешь?