61

– Боже милостивый! – проговорил Перлмуттер, всматриваясь из иллюминатора вертолета в рассвет, освещающий мертвую землю внизу. – И вы прошли через это?

– Вообще-то мы проплыли по этой части пустыни на нашей импровизированной сухопутной яхте, – ответил Питт. – Сейчас мы летим вдоль нашего пути в обратном направлении.

Перлмуттер прилетел в Алжир на военном реактивном самолете, а затем пересел на коммерческий рейс к небольшому пустынному городку Адрару на юге Алжира. Здесь Питт и Джордино встретили его сразу после полуночи и проводили на борт вертолета, который они взяли взаймы у бригады монтажников французского предприятия.

Дозаправившись, они вылетели на юг и сразу же на рассвете заметили обломки яхты, лежащие на том самом месте, где они их и оставили после того, как их спас араб-водитель. Они приземлились и разобрали старое крыло, провода и колеса, которые помогли сохранить их жизни, и прикрепили все это к полозьям вертолетного шасси. Питт, занявший кресло пилота, поднял машину в воздух и взял курс на тот овраг, где находились останки самолета Китти Меннок.

Во время полета Перлмуттер читал копию, которую Питт сделал с бортового журнала Китти.

– Какая мужественная леди, – с восхищением сказал он. – Всего лишь с несколькими глотками воды, со сломанной лодыжкой и тяжелым вывихом колена она проковыляла почти шестнадцать километров в самых жутких условиях.

– И это только путь туда, – напомнил ему Питт. – Ведь после того как она наткнулась на корабль в пустыне, она прохромала обратно к самолету.

– Да, вот здесь как раз об этом, – кивнул Перлмуттер, зачитывая вслух выдержку из борт-журнала:

Среда, 14 октября. Очень жарко. Состояние все хуже. Следуя по оврагу на юг, наконец наткнулась на выход в широкое, высохшее речное русло, по моим оценкам, примерно в десяти милях от самолета. Плохо спалось в пронзительно холодные ночи. Сегодня в полдень я обнаружила странного вида корабль, полузасыпанный песком. Думая, что это мираж, я дотронулась до его покатых железных бортов и поняла, что это явь. Влезла в отверстие, из которого торчала старая пушка, и там провела ночь. Наконец-то хоть какое-то укрытие.

Четверг, 15 октября. Осмотрела внутренние помещения корабля. Слишком темно, поэтому удалось увидеть не так уж много. Нашла очень хорошо сохранившиеся останки нескольких членов экипажа. Должно быть, умерли давно, если судить по их мундирам. Пролетел какой-то самолет, но не заметил корабля. Я никак не смогла бы выбраться вовремя, чтобы посигналить. Самолет проследовал в сторону места моего падения. Здесь меня никогда не найдут, и потому я решила вернуться к самолету на случай, если его обнаружат. Я знаю теперь: это была ошибка – попытаться идти пешком. Если и найдут самолет, то ни за что не отыщут моих следов. Ветер заметает их песком, как снегом вовремя пурги. Пустыня играет по своим правилам, и мне не выиграть.

Перлмуттер замолчал и поднял голову.

– Вот объяснение, почему вы нашли ее и бортовой журнал рядом с местом крушения. Она вернулась в тщетной надежде, что поисковые самолеты найдут ее.

– Каковы были ее последние слова? – спросил Джордино.

Перлмуттер перевернул страницу и продолжил чтение.

Суббота, 18 октября. Вернулась к самолету, но не обнаружила никаких следов поисковой партии. Должно быть, я умру. Если меня когда-нибудь найдут и прочтут эти строки, я хочу, чтобы мои близкие узнали, как сильно я сожалею о том, что причинила им столько горя. Целую мамочку и папочку. Скажите им, что я постаралась встретить смерть мужественно. Писать больше не могу, руки не слушаются.

Когда Перлмуттер закончил, все трое долго сидели в скорбном молчании, потрясенные героической борьбой Китти за выживание. Тронутые до глубины души, они с трудом сдерживали наворачивающиеся слезы.

– Эта хрупкая женщина могла бы подать пример мужества многим мужчинам, – хриплым от волнения голосом проговорил Питт.

Перлмуттер кивнул:

– Благодаря ее выносливости и упорству, может быть, будет разгадана еще одна тайна.

– Она дала нам путеводную нить, – поддержал его Питт. – Все, что нам нужно сделать, это пройти овраг на юг, пока не откроется выход на старое речное русло, и там уже начать поиски броненосца.

Два часа спустя австралийская поисковая группа сделала перерыв в своей работе по осторожному разбору останков старого французского самолета Китти Меннок и обратила взгляды вверх, заметив, что над оврагом закружил какой-то вертолет.

На лицах австралийцев появились широкие улыбки, когда они разглядели привязанные к полозьям вертолета исчезнувшие с места крушения крыло и шасси.

Питт мягко посадил аппарат на землю над оврагом, чтобы не накрыть рабочих и их оборудование волной пыли и песка. Заглушив двигатели, он посмотрел на часы. Было восемь сорок утра, и еще оставалось несколько часов до наступления самого жаркого времени дня.

Джулиан Перлмуттер, кряхтя и поддерживая руками свое объемистое брюхо, с усилием оторвал седалище от кресла второго пилота, собираясь выходить.

– Не создан я для этих приключений, – проворчал он, когда на выходе из кабины с кондиционером его обдало волной жара.

– И черту не пожелаешь такой прогулки, – согласился Джордино, оглядывая знакомые места. – Уж можешь мне поверить.

Из оврага выбрался рослый, загорелый и краснолицый австралиец и подошел к ним.

– Привет. Вы, должно быть, Дирк Питт.

– Я Ал Джордино, а Питт вон тот, долговязый, – махнул рукой через плечо коротышка.

– А я Нэд Квинн, руководитель операции по переносу останков тела и самолета Китти Меннок.

Питт сморщился, когда огромная лапа Квинна сжала его кисть, словно тисками. Массируя суставы, Питт сказал:

– Мы привезли назад части от самолета Китти, которые брали взаймы несколько недель назад.

– Это очень ценно. – Голос Квинна скрежетал, как нож на шлифовальном круге. – Удивительно изобретательно – использовать крыло для плавания по пустыне.

– Джулиан Перлмуттер, – представился Перлмуттер, выбравшись, наконец, на твердую землю.

Квинн добродушно похлопал его по животу, угрожающе нависшему над брючным ремнем:

– Похоже, мы оба неплохо питаемся и выпиваем, мистер Перлмуттер.

– А у вас случайно нет с собой вашего доброго австралийского пива?

– Вам нравится наше пиво?

– Я для особых случаев храню дома ящик «Кестлмейна» из Бризбена.

– У нас нет «Кестлмейна», – сказал польщенный Квинн, – но могу предложить вам бутылочку «Фостерса».

– Буду вам весьма обязан, – с благодарностью отозвался Перлмуттер, у которого вовсю заработали потовые железы.

Квинн сходил к кабине грузовика, достал из холодильника четыре запотевших бутылки, принес их и раздал всем присутствующим.

– Как скоро вы закончите? – поинтересовался Питт, не поддерживая пивную тему.

Квинн окинул критическим взором автокран, который готовился поднять двигатель со старого самолета и перенести его на грузовик.

– Еще три или четыре часа, потом аккуратно закрепим груз и двинемся обратно в Алжир.

Питт вытащил бортовой журнал из кармана рубашки и протянул его Квинну.

– Бортовой журнал Китти. Она записала здесь о своем последнем полете и его трагических последствиях. Я ознакомился с ним, чтобы узнать о том, что она обнаружила во время своих тяжелых испытаний. Надеюсь, что Китти не стала бы возражать.

– Я уверен, что она бы нисколько не возражала, – сказал Квинн, кивая на деревянный гроб, покрытый австралийским флагом с крестом святого Георгия и звездами Южного Креста. – Мои соотечественники и я обязаны вам и мистеру Джордино за то, что вы открыли тайну ее исчезновения, и за то, что теперь мы можем перевезти ее домой.

– Слишком долго она отсутствовала, – тихо сказал Перлмуттер.

– Да, – согласился Квинн, с грустью покосившись на гроб. – Слишком долго.

К несказанной радости Перлмуттера, Квинн настоял, чтобы они взяли на прощание в вертолет десять бутылок пива. Все до единого австралийцы вскарабкались по отвесному склону, чтобы пожать руки Питту и Джордино. Подняв вертолет в воздух, Питт сделал круг над местом крушения, отдавая дань уважения Китти, и направился по указанному ею пути к легендарному кораблю в пустыне.

Полет по прямой над извивающимся оврагом до древнего речного русла, отнявший у Китти дни мучительной борьбы, на скоростном вертолете занял менее двенадцати минут. То, что некогда было рекой, плавно текущей в зеленых берегах, теперь являло собой лишь широкое сухое русло, окруженное неустойчивыми песками.

– Это Од Зарит, – объявил Перлмуттер. – Трудно себе представить, что здесь когда-то протекал полноводный приток Нигера.

– Од Зарит, – повторил Питт. – Так его называл и тот старый американский старатель. Он утверждал, что засуха здесь началась сто тридцать лет назад.

– Он был прав. Я изучил старые французские наблюдения за этим районом. Некогда тут поблизости был порт, где кочевники с караванами торговали с купцами, пригонявшими сюда флотилии судов. Точно не указано, где этот порт размещался. Вскоре после начавшейся засухи его занесло песчаной бурей, да и сама вода ушла в песок.

– Выходит, засуха началась вскоре после того, как «Техас» поднялся по реке и сел на мель? – уточнил Джордино.

– Совершенно верно. Я отыскал в архивах предсмертное заявление некоего Бичера. Он клялся, что остался единственным в живых из экипажа «Техаса», и давал подробное описание последнего вояжа судна через Атлантику и вверх по притоку Нигера, где корабль и сел на мель.

– Разве можно верить бреду умирающего человека? – скептически покачал головой Джордино.

– Его рассказ был слишком детализирован, чтобы посчитать его обычным бредом, – решительно возразил Перлмуттер.

Питт замедлил движение вертолета и стал всматриваться в высохшее русло.

– Еще старатель утверждал, что на борту «Техаса» находился золотой запас правительства конфедератов.

Перлмуттер кивнул:

– Бичер упоминал и о золоте. Кроме того, он дал мне в руки ниточку, приведшую меня к еще неисследованным и неопубликованным бумагам военного министра Эдвина Стэнтона, из которых...

– Кажется, там что-то есть, – возбужденно прервал его Джордино, тыча пальцем в иллюминатор. – По правому борту. Большая дюна, что возвышается у западного берега.

– Та, что с камнем на вершине? – оживился Перлмуттер.

– Да.

– Доставай градиометр Шонштедта, который Джулиан привез из Вашингтона, – приказал Питт напарнику. – Как только установишь его, я пройдусь над этой дюной.

Джордино быстро распаковал детектор металла, подсоединил батареи и отрегулировал чувствительность.

– Готов сбросить датчик.

– О'кей, приближаемся к дюне на скорости десять узлов, – отозвался Питт.

Джордино стал спускать датчик, соединенный с детектором, пока тот не повис в десяти метрах под брюхом вертолета. Затем он и Перлмуттер напряженно стали всматриваться в указатель частоты. Когда вертолет медленно поплыл над дюной, стрелка стремительно поползла вверх по шкале, а звук в громкоговорителе усилился до жужжания. Внезапно стрелка уперлась в ограничитель, когда датчик поменял полярность с положительной на отрицательную, резко метнулась в обратную сторону. Одновременно жужжание перешло в пронзительный визг.

– Зашкаливает! – торжествуя, заорал Джордино. – Внизу необычайно крупная масса железа.

– Ты отмечай от округлого коричневого камня наверху, – предупредил Перлмуттер, – а то в пустыне вокруг полно железной руды.

– Это не коричневый камень! – завопил Питт. – Вы видите покрытый ржавчиной цилиндр? Это же конец дымовой трубы!

Когда Питт только завис над этой возвышенностью, они еще не знали наверняка, скрыто ли там, внизу, под толщей песка, именно то, что они ищут. Но теперь в этом не было сомнений.

Легендарный корабль конфедератов «Техас» был найден.

62

Первая волна энтузиазма и восторга схлынула, когда осмотр возвышения показал, что, за исключением двух метров дымовой трубы сам корабль целиком погружен в песок. Им понадобятся дни, чтобы прорыть в этой песчаной лавине проход внутрь.

– Дюна надвинулась на каземат уже после того, как Китти побывала здесь шестьдесят пять лет назад, – проговорил Перлмуттер. – Останки находятся слишком глубоко, чтобы мы могли до них добраться. Без тяжелого оборудования нам не расчистить даже верхние люки.

– А я полагаю, что мы найдем проход и без экскаватора, – возразил Питт, загадочно усмехнувшись.

Перлмуттер оглядел огромную гору песка и покачал головой.

– На мой взгляд, безнадежно.

– Струйный насос! – выдохнул Джордино, в голове которого будто лампочка загорелась. – Метод, который искатели сокровищ используют для смывания ила с останков кораблекрушения.

– Ты читаешь мои мысли, – засмеялся Питт. – Но вместо шланга, подающего воздух под высоким давлением, мы поднимем наверх вертолет и ветром от вращения его лопастей сметем песок.

– Мне нравится ход ваших мыслей, ребятки, – с уважением пробасил Перлмуттер. – Довольно изобретательно: подняться в небо, чтобы проникнуть под землю.

– Склоны дюны довольно круто вздымаются, образуя конус, – указал Питт. – Если мы сметем сверху три метра, то покажется крыша каземата.

Джордино пожал плечами:

– Попытка не пытка.

– Я тоже так думаю.

Питт поднял вертолет над возвышением и дал двигателям столько мощности, сколько нужно было, чтобы удержаться в статическом состоянии. Поток воздуха от винта закрутил песок внизу в яростный вихрь. Минут двадцать Питт удерживал вертолет на одном месте, не давая ему смещаться в сторону. Ничего не было видно: рукотворная песчаная буря полностью закрывала дюну.

– Сколько еще? – забеспокоился Джордино. – Песок может сыграть злую шутку с турбинами.

– Если это случится, я продую двигатели до винтика, – с бульдожьей решимостью ответил Питт.

Перлмуттер ясно представил себе, как его упитанное тело станет предметом десятидневного пиршества местных стервятников, и его слегка замутило. Он пессимистически воспринял безумную затею Питта и Джордино, но сидел спокойно, не вмешиваясь.

Через тридцать минут Питт наконец поднял вертолет вверх и увел в сторону от возвышения, чтобы дать пыли и песку осесть на землю. Все взгляды устремились вниз. Проходящие минуты казались бесконечными. И тут Перлмуттер издал медвежий рев, перекрывший даже визг турбин.

– Очистился!

Питт сидел в кабине с противоположной стороны от дюны.

– Что видно? – завопил он в ответ.

– Что-то из заклепанных пластин, похоже на рулевую рубку.

Питт поднялся на еще большую высоту, чтобы не потревожить песок. Туча, поднятая лопастями, окончательно рассеялась и осела, обнажив рулевую рубку броненосца и около двух квадратных метров палубы. Нахождение корабля в пустыне было настолько неестественным, что он походил на материализовавшегося стального монстра из какого-нибудь фантастического фильма.

Менее чем через десять минут после того, как Питт посадил вертолет и они с Джордино отбуксировали тучного историка наверх, все трое оказались стоящими на борту «Техаса». Перед ними располагалась рулевая рубка, и им казалось, что через прорези наблюдения в них всматриваются чьи-то глаза.

На толстых бронепластинах, прикрывавших деревянную конструкцию каземата, был лишь небольшой налет ржавчины. Доказательствами меткой стрельбы пушек североамериканского флота служили вмятины и наспех залатанные пробоины в броне.

Входной люк позади этой маленькой надстройки оказался будто примороженным, но он не устоял против стойкого напора Питта, мощных мышц Джордино и веса Перлмуттера. Пронзительно взвизгнув, словно протестуя против того, что его открывают насильно, крышка откинулась. Они уставились на трап, идущий вниз, в темноту, затем посмотрели друг на друга.

– Я думаю, что честь спуститься первому принадлежит тебе, Дирк. Ты привел нас сюда.

Джордино скинул рюкзак и извлек мощный фонарь прожекторного типа, которым можно было бы осветить баскетбольную площадку. Питт, щелкнув выключателем, стал спускаться по трапу.

Песок, наметенный через прорези наблюдения, покрывал палубу таким толстым слоем, что в него полностью погружались башмаки Питта на высокой подошве. Штурвал тускло отливал медью, словно поджидая появления призрачного рулевого. Другими предметами, которые он смог различить, была система переговорных труб и вращающийся стул, лежащий на боку в углу, также заполненном песком. Питт постоял у открытого люка, ведущего вниз, на орудийную палубу, глубоко вдохнул и спрыгнул в темноту.

Как только его ноги коснулись деревянной палубы, он присел и развернулся почти на полный оборот, шаря лучом фонаря по всем углам огромного помещения. Громадные стофунтовые «Блейкли» и два девятидюймовых шестидесятичетырехфунтовых орудия застыли, наполовину погруженные в песок, просочившийся внутрь сквозь ставни орудийных портов. Он подошел ближе и остановился у одной из «Блейкли», по-прежнему прочно стоящей на своем массивном лафете. Ему доводилось видеть снимки Мэтью Бреди морских пушек времен Гражданской войны, но он как-то не представлял себе их монументальности. Приходилось только удивляться силе тех людей, которым надо было управляться с ними.

Воздух на орудийной палубе был тяжелым, но на удивление прохладным. И еще, если не считать пушек, обращала на себя внимание жуткая пустота. Ни противопожарных ведер, ни шомполов, ни орудийных снарядов или гильз. Ничего не было и на полу. Словно все убрали перед отправкой в ремонтные доки. Питт повернулся к осторожно спускающемуся Перлмуттеру, за которым следовал Джордино.

– Как странно, – сказал Перлмуттер, оглядываясь. – Меня обманывают глаза или здесь действительно пусто, как в мавзолее?

Питт улыбнулся:

– С твоими глазами все в порядке.

– Можно подумать, что здесь не было никакого экипажа, – вслух подумал Джордино.

– Люди на этой палубе и эти орудия изрядно потрепали половину флота Североамериканских Соединенных Штатов! – воскликнул Перлмуттер. – Многие из них умерли здесь. Почему же мы не видим никаких следов их существования?

– Между прочим, Китти Меннок упоминала в дневнике, что видела трупы, – напомнил Джордино.

– Должно быть, это ниже, – предположил Питт.

Он навел луч фонаря на лестничный марш, ведущий в трюм корабля.

– Я предлагаю начать с матросского кубрика на баке, а затем постепенно двигаться назад, через машинное отделение, к корме и каютам офицеров.

Джордино кивнул:

– Годится.

Они спустились по трапу и повернули налево, испытывая волнение и трепет в преддверии неизведанного. Одно лишь сознание того, что они находятся на броненосце времен Гражданской войны с останками экипажа на борту, пробуждало в душе почтительное благоговение. Невольно возникало ощущение, что они бродят по дому, населенному призраками.

Они дошли до кают-компании и замерли на пороге, не решаясь войти. Это помещение служило усыпальницей. Более пятидесяти тел застыли в той позе, в которой их застала смерть. Многие умерли лежа на койках. Хотя обмелевшее русло реки еще снабжало их водой, но неестественная худоба, выпирающие ребра и впалые животы мертвецов говорили о том, что люди умерли от истощения и голода, когда у них кончились запасы продуктов. Несколько фигур сидели, уткнувшись в обеденный стол, некоторые соскользнули на пол. Многие были обнаженными. Не было видно ни башмаков, ни матросских рундучков, ни личных вещей.

– А их здорово обчистили, – пробормотал Джордино.

– Туареги, – проворчал Перлмуттер. – Бичер сказал, что на корабль нападали неоднократно бандиты пустыни, как он их называл.

– Дьявольскую алчность надо было иметь, чтобы атаковать бронированный корабль, вооружившись мушкетами и копьями, – неодобрительно хмыкнул Джордино.

– Их влекло золото. Бичер сказал, что капитан использовал золото казны конфедератов, чтобы покупать продукты у кочевников. Когда слух об этом распространился, туареги, вероятно, сделали пару тщетных попыток напасть на корабль, пока не смекнули устроить засаду и прекратить поставки продуктов. Затем подождали, пока экипаж не вымрет от истощения, тифа или малярии. Когда признаков сопротивления уже не было видно, туареги просто поднялись на борт и освободили корабль от золота и всего остального, что смогли унести. Шли годы, и бродящие вокруг племена продолжали подчищать остатки, пока не остались только тела да пушки, слишком тяжелые, чтобы их снять.

– Итак, мы можем распрощаться с золотом, – задумчиво сказал Питт. – Оно давно исчезло.

Перлмуттер кивнул:

– В этот день мы богаче не станем.

Не было смысла задерживаться в этой гробнице, и они двинулись на корму и в машинное отделение. В бункерах возвышались горы угля, здесь же валялись несколько совковых лопат. Отсутствие влаги препятствовало образованию коррозии, и потому в свете мощных фонарей слабо поблескивала бронза кранов и манометров. И если бы не пыль, то двигатели и котлы казались бы готовыми к работе.

Один из лучей поймал фигуру человека, скорчившегося за маленьким столиком. Под одной его рукой рядом с чернильницей, опрокинувшейся, когда человек, умирая, ткнулся в стол, лежал пожелтевший лист бумаги.

Питт осторожно извлек листок и прочитал вслух написанное на нем в свете своего фонаря:

Последние оставшиеся силы я отдаю исполнению моего долга. Я оставляю мои верные, надежные двигатели в надлежащем состоянии. Они уверенно перевезли нас через океан, ни разу не дав сбоя, и остались такими же мощными, как и в день их установки на верфи в Ричмонде. Я завещаю их следующему механику, который поведет этот добрый корабль против ненавистных янки. Боже, спаси Конфедерацию.

Старший механик «Техаса» Энгюс О'Хара.

– Написано мужественным и преданным своему делу человеком, – с одобрением заметил Питт.

– Он бы и сегодня не изменился, – согласился Перлмуттер.

Покинув старшего механика О'Хара, Питт и его спутники миновали оба двигателя и котлы. Открывшийся за ними коридор вел к офицерским каютам в кормовой части корабля. В первых четырех обнаружились раздетые донага трупы их бывших обитателей, лежащие на койках. Питт бегло оглядел их, прежде чем остановиться перед дверью красного дерева в кормовой переборке.

– Каюта капитана, – сказал он уверенно.

Перлмуттер кивнул:

– Коммандер Мейсон Томбс. То, что я вычитал о дерзком рейде «Техаса» из Ричмонда до Атлантики, свидетельствует о том, что Томбс был незаурядным человеком.

Питт преодолел легкий страх, внезапно овладевший им, повернул ручку и толчком открыл дверь. Неожиданно Перлмуттер рванулся вперед и схватил Питта за руку.

– Подожди!

Питт с недоумением посмотрел на него:

– В чем дело? Чего ты боишься?

– Мне кажется, мы можем найти то, чего лучше бы и не видеть.

– Что может быть страшнее того, что мы уже видели? – возразил Джордино.

– Что ты скрываешь, Джулиан? – спросил Питт.

– Я... я не рассказал вам, что нашел в секретных документах Эдвина Стэнтона.

– Позже расскажешь, – нетерпеливо проворчал Питт. Он повернулся спиной к Перлмуттеру, направил луч фонаря в дверной проем и шагнул внутрь.

Каюта казалась маленькой и тесной для военного корабля таких размеров, но броненосцы строились не для длительных плаваний в море. Сражаясь в реках и бухтах Конфедерации, они редко покидали доки более чем на два дня.

Как и в других помещениях корабля, все предметы и обстановка, не вмонтированные в корпус, исчезли. Туареги, не умея обращаться с ручными орудиями и гаечными ключами, махнули рукой на все то, что было встроено. В капитанской каюте сохранились книжные полки и барометр с разбитым стеклом. Но по каким-то необъяснимым причинам, как в случае со стулом в рубке, туареги оставили здесь кресло-качалку.

Фонарь Питта осветил два тела. Одно лежало на койке, а другое – словно человек задремал, да так и не проснулся, – в кресле-качалке. Труп на койке лежал на боку, обнаженный, упираясь ногами в переборку, в той позе, в которой его бросили туареги, предварительно сорвав одежду, постельное белье и матрас. Копна рыжих волос все еще покрывала голову и лицо.

Джордино подошел к Питту и внимательно оглядел фигуру в кресле. В ярком свете мощного фонаря тело мертвеца отсвечивало темной медью; Питт обратил внимание, что текстура кожи у него почти такая же, как у Китти Меннок. Оно так же мумифицировалось в сухой жаре окружающей пустыни. На нем сохранилось давно вышедшее из моды нижнее белье цельного ансамбля.