ГЛАВА 10

После весьма тягостного получаса, потраченного на объяснение лорду Сэндсу печальной правды о семейных драгоценностях, де Роуэн отправил Сиска на Куин-сквер отнести ящик с драгоценностями, которые теперь стали уликами преступления. Они с Сиском договорились, что доложат о результатах в конце дня. Де Роуэн наспех проглотил пирог со свининой, который прихватил у разносчика в Грин-парке, и направился в сторону Челси-роуд. Придя на место, он обнаружил, что миссис Фрайер впустила Нейта в его квартиру и заняла работой. Де Роуэн с натянутой улыбкой потрепал мальчика по волосам и обменялся с ним парой-другой шуток.

Когда де Роуэн пришел в первый раз в квартиру, которую он себе подыскал неподалеку от Уайтхолла, миссис Фрайер посмотрела на Люцифера весьма подозрительно, и спустя две недели пребывания на новом месте жительства мастиф впал в полную немилость. Для начала он выложил посреди ухоженных роз в саду добропорядочной дамы «пищеварительную неожиданность». Затем она заприметила на оконных стеклах следы «пятна от носа». В итоге де Роуэн сам притащил пару ведер, а Нейт, недавний уличный воришка, обнаружил, что нанят на службу. В промежутках между тысячами поручений сорванец трудился теперь на два дома и почти мог прокормить свою больную мать и шестерых братьев и сестер:

Де Роуэн окинул взглядом лохмотья на пареньке. Черт возьми! Как можно, чтобы в стране вызывающей роскоши детей бросали умирать от голода? Неужели революция англичан так ничему и не научила? Но он слишком хорошо знал, что сделать ничего не мог, и поэтому направил свои мысли на преступление, которым занимался. Придя к себе в кабинет, чтобы в тишине и покое быстренько записать то, что он узнал от Кембла, он едва успел прикоснуться ручкой к листу бумаги, как раздался тонкий чирикающий голос Нейта.

– Видок у вас сегодня не ахти какой, шеф, – заметил паренек, принимаясь мыть окно кабинета.

Де Роуэн оторвался от своих бумаг.

– Есть немножко, – согласился он.

Нейт слегка приподнял белобрысую бровь, являя собой саму невинность и заботливость.

– Верно, припозднились?

– Угу, – неопределенно хмыкнул в ответ де Роуэн.

Вдруг он заметил, что Нейт смотрит на маленький столик, куда де Роуэн обычно выставлял сохнуть чашки и блюдца.

– Смотри-ка, гостей вчера, никак, принимали? – Нейт прошелся по посуде влажной тряпкой. – Вишь, и пара бокалов из-под вина стоит.

– Ты так считаешь? – В душе шевельнулось неприятное подозрение.

– Кажись, вас навестила Люси Леонард? словоохотливо осведомился малец. – Та еще карга, да вдобавок чистюля и ни один зуб еще не успел выпасть.

Де Роуэн невнятно выругался и, протянув вперед руку, нетерпеливо прищелкнул пальцами.

– Хорошо, Нейт, – проворчал он, – а теперь мы вернем то, что насобирали.

– Что?! – переспросил пострел и демонстративно выставил перед собой обе руки.

– Да я ничего такого ...

Де Роуэн для пущей убедительности еще раз требовательно щелкнул пальцами.

– Деньги бабушки Софии, – оповестил он. – Взятки! Чаевые! Давай, пошевеливайся! Негоже кусать руку, с которой ешь!

Нейт принял такой вид, будто он отчаянно соображает, о какой, собственно говоря, руке ему говорят. Де Роуэн догадался, что София отдавала остатки еды не только одному Люциферу. В конце концов, Нейт, обиженно пыхтя, положил тряпку и сунул руку в карман, но его капитуляцию предотвратила громко постучавшая миссис Фрайер. Де Роуэн открыл дверь и узрел перед собой домовладелицу, стоявшую с надменно вздернутой головой. Сбоку от нее стоял констебль Сиск более неряшливого вида, чем обычно.

– Я папки принес, – пробурчал полицейский.

Вскоре де Роуэн поставил чайник на огонь и освободил от стеклянной посуды маленький столик. Вдвоем с Сиском они перенесли его поближе к окну. Нейт боязливо подобрал свою тряпку, подхватил ведро с водой и исчез из поля зрения, отправившись в сад мыть окна снаружи. Весь следующий час де Роуэн провел, низко склонившись над принесенными констеблем записями. Он методично сличал с ними свои заметки в поисках расхождений. Затем еще раз внимательно просмотрел записи допросов. И ничего нового или важного не обнаружил.

Де Роуэн устало вздохнул и положил карандаш.

– Черт бы все побрал! – не скрывая разочарования, пробормотал он. – Ничего! Хоть шаром покати!

Сиск откинулся на спинку стула и засунул большие пальцы рук за ремень брюк.

– А если еще раз потолковать с подозреваемыми? Вы же в пятницу посетили лорда Уолрейвена?

Де Роуэн поводил указательным пальцем по списку и остановился на первых трех фамилиях.

– С этими тремя джентльменами я уже коротко беседовал, – объяснил он и покачал головой, – но склонен полагать, что толку от них будет мало. Взять того же Ривза: он божится, что всю ночь пропьянствовал в клубе «Ориентал».

– Привратник то же самое говорит, – проворчал Сиск. – Весь картежный стол заблевал.

– Слышал, – с отвращением буркнул де Роуэн и решительно вычеркнул фамилию из списка.

– Вычеркивайте заодно уж и сэра Эверарда Гранта, – посоветовал Сиск. – Он всю неделю проторчал в Мейдстоуне на развеселой вечеринке. Свидетелей полно.

Де Роуэн тяжело вздохнул, чертыхнулся и отодвинулся от стола.

– Тогда, Бога ради, объясни мне, с какой стати он напрочь отрицает свое знакомство с леди Сэндс?

– Вот как? – хмыкнул отнюдь не удивленный Сиск.

– Напрочь! – прошипел де Роуэн. – А ты мне рассказываешь про его алиби, о котором он мне ни единого слова не сказал. Как понимать его поведение?

Констебль неожиданно долго молчал, явно над чем-то раздумывая.

– Понимаете, де Роуэн, богатеи и не подумают кланяться полиции, – наконец решился ответить он, – вы это знаете не хуже других. Вдобавок глядите вы прямо как прокурор – не захочешь, а будешь ежиться.

Де Роуэн открыл рот, чтобы возразить, но Сиск предупреждающе поднял руку:

– Не спорю, вы сейчас на отличной должности в Вестминстере. Да вот только всякие там шишки все равно уверены, что от вас воняет Боу-стрит.

– Ну, спасибо тебе, Сиск, на добром слове, – проворчал де Роуэн, и устало потер обоими кулаками глаза.

Сиск неопределенно пожал плечами.

– Не обижайтесь, де Роуэн. Вы были чертовски отличным констеблем и сущей грозой контрабандистов, притом, что в полиции раньше не служили. Да еще на разных языках говорите. Чего удивляться, что речная полиция вас все время обратно требует. Даже после всех дел с ...

Ледяной взгляд де Роуэна заставил его замолчать.

– Ладно, ладно, не берите в голову, опустим. Я просто говорю, как все есть на самом деле. Вы не такой, как они все. Черт, да вы не такой, как я! Видите теперь, в чем дело?

В чем дело, он, конечно, видел. Сиск, черт бы его побрал, кругом прав. Вот только сейчас ему на все было глубоко наплевать. А если еще припомнить, от чего он отказался ... Господи, и думать не стоит!

– Вернемся-ка мы к нашей леди Сэндс, проворчал он, отодвигая в сторону кипу папок. Кто там у нас следующий в списке?

– Бодли, – сказал констебль, как если бы с отвращением сплюнул. – Говорит, что оставался у себя дома, свидетелей нет. Бьюсь об заклад, на caмом-то деле он поперся на рынок в Ковент-Гарден снять парочку-другую апельсинистых девах.

Де Роуэн устало вздохнул:

– Господи, Сиск, что за мерзость ты несешь!

Сиск громко; во весь рот, зевнул и с видимым удовольствием потянулся.

– А что же вы хотите, де Роуэн, мир-то вокруг мерзкий. – Он поерзал на стуле. – Как там с нашим красавчиком мистером Востом? Ничего нового?

Де Роуэн угрюмо покачал головой.

– Я убежден, к нему тоже не подкопаешься. Вчера ко мне заявилась богатая вдова и принялась объяснять, что Вост всю ночь не давал ей замерзнуть в постели от холода. Понимаешь, всю ночь. Она очень ясно высказалась.

– Гм, – промычал констебль, – а Вост что говорит?

Наступила очередь де Роуэна пожать плечами.

– Поначалу он от прямо го ответа уходил. Спасал ее репутацию, полагаю. Он может быть самым распоследним мерзавцем, но что-то от джентльмена в нем все равно остается.

Теперь даже Сиск впал в уныние.

– Ну и катись в задницу! – проворчал он, зачеркивая жирной чертой Руперта Воста. – Тогда остались те трое, что от Кембла. Уже послали Эверсоула и еще одного полицейского судью в Кале, чтобы откопать того французского графа.

Слова Сиска произвели на де Роуэна впечатление.

– Быстро же подсуетились ...

Сиск ухмыльнулся, показав большие пожелтелые зубы.

– А как же, только боюсь, что все впустую. Его в городе хорошо знают, и ему вроде незачем такое совершать. Теперь у нас на очереди ... – Он замолчал и принялся сосредоточенно рыться в своей записной книжке. – Ага, вот кто – мерзавец Ратледж и еще Фордэм, банкир из Филадельфии. Обоих никак не могут отыскать, но если Сэндс не брал греха на душу, тогда я поставил бы два соверена на Ратледжа. От него одни неприятности.

– О чем ты?

Сиск захлопнул записную книжку.

– Поговаривают, что действует дурная кровь его родителя, хотя старик давным-давно помер. Добавьте к прочему последний слушок про то, что он проиграл Томми О'Халлерану две тысячи фунтов – куча денег! – и выходит, что это самое что ни на есть ограбление и было.

– Две тысячи фунтов? – покачал головой де Роуэн. – Займись-ка лучше Хэмпстедом, – буркнул он. – Ратледж порой там отсиживается.

По-прежнему у него в голове не укладывалось, что убийцей мог стать Сэндс. Не хотелось ему, чтобы душегубом оказался и Ратледж. Юноша состоял на подозрении у полиции по делу об убийствах в Обществе Назареев, однако, судя по тому, что де Роуэну довелось увидеть, на роль вора он явно не тянул. Ратледж относился к первостатейным мотам и водил дружбу со всяким отребьем.

Де Роуэн слишком близко подошел к тому, чтобы утаить улику, потому что ничего не сказал Сиску о подозрениях доктора Гривза насчет аборта. Впрочем, и правда не предвещала Сэндсу ничего хорошего. Если Сэндс догадался, что Джулия беременна, никакому дворянину не придется по вкусу иметь отца наследника со стороны. Впрочем, оставался еще Ратледж, еще одна безрадостная перспектива. Де Роуэн вспомнил, что он уже однажды терял ребенка. Поначалу и совершенно непонятно отчего, но Ратледж во всем винил мать ребенка. Тогда от бешенства и отчаяния он был просто вне себя. Если он потерял второго ребенка и еще с помощью матери младенца ... Господи! От пришедшей в голову мысли ему стало тошно. Де Роуэн многозначительно посмотрел на констебля;

– Ты все еще считаешь, что это Сэндс?

Сиск только и успел, что пару раз отрицательно покачать головой, как в дверь вновь весьма нетерпеливо постучала миссис Фрайер. С непонятно откуда взявшимся дурным предчувствием де Роуэн открыл дверь. На сей раз госпожа слишком горделиво вздернула голову и ледяным тоном возвестила:

– Пришла некая леди, по полицейскому делу.

Последние слова она произнесла с той неприязнью и резкостью, которые держались про запас на случай очередного безобразия, учиненного Люцифером в цветнике с розами.

В тени коридора статная женщина отбросила назад капюшон своего вишневого дорожного плаща.

– Добрый день, мистер де Роуэн, – поздоровалась Кэтрин. Голос у нее прозвучал необычно мягко и с легкой хрипотцой. – Я пришла, чтобы занести материалы, которые ее светлость обещала вам вчера вечером. – И она, показав на громоздкое дорожное бюро палисандрового дерева, слегка качнула им в сторону де Роуэна.

И тут де Роуэн вспомнил. Личные бумаги леди Сэндс! Сесилия тогда сказала, что принесет их ему. А что в таком случае делает здесь Кэтрин?

– А где же леди Делакорт? – требовательно спросил де Роуэн.

– У ее малышки опять колики, – с невинным видом объяснила Кэтрин. – А его светлость вызвали на срочное заседание в палату лордов.

– В таком случае, мэм, весьма вам признателен за труд, – сказал де Роуэн и протянул руку, чтобы взяться за ручку бюро.

Однако Кэтрин так легко сдаваться не собиралась.

– Сесилия поручила мне кое-что с вами обсудить, мистер де Роуэн, – заметила она, – в частном порядке.

Миссис Фрайер принялась осуждающе постукивать по полу носком туфли.

Макс остолбенел. Неужели Кэтрин осмелится войти? Миссис Фрайер сразу же опозорит ее доброе имя. И, безусловно, он не может ее представить грубияну Сиску. И уж тем более несусветной глупостью будет, если ее заприметит Нейт. Впрочем, он рад снова ее увидеть едва ли не столь же сильно, как сердился на нее за безрассудный приход. Но с какой, собственно говоря, стати не пускать ее на порог? Ему поручено положить конец преступлениям и взяткам, а не женскому легкомыслию. Если Кэтрин хватило здравомыслия только на то, чтобы заявиться с визитом к мужчине в его частные апартаменты, то пусть у нее и болит голова.

Она бросала на него нетерпеливые взгляды.

– Полагаю, вы хотите войти? – вежливо спросил он.

С легким извиняющимся кивком Кэтрин прошуршала юбками мимо миссис Фрайер, которая сердито захлопнула за вошедшей гостьей дверь. Сиск, само собой, уже стоял тут же, скалясь в ухмылке своими желтыми зубами, как водяная крыса, и безуспешно пытаясь разгладить свой мятый желтый жилет. Из сада розовым расплывающимся пятном плющилась об оконное стекло мордашка Нейта, который изо всех сил старался разглядеть, что происходит внутри.

Кэтрин, проявив недюжинное самообладание, протянула руку ухмыляющемуся полицейскому.

– Миссис Вудвей, – негромко представилась она, воздерживаясь от титула. – Я выполняю поручение своей подруги.

Констебль расплылся в улыбке аж до ушей.

– Очарован, мэм, – ответил он, окидывая ее оценивающим мужским взглядом. – Позвольте представиться – полицейский констебль Сиск, Вестминстерский полицейский суд, и я выполняю ...

– Вперед! – перебил его Макс, сгребая папки со стола и бесцеремонно вручая их констеблю. – Ты при исполнении. Давай, тебя ждут не дождутся на Куин-сквер.

– Все верно! – согласился Сиск. Он помахал на прощание Кэтрин, пока Макс неумолимо подталкивал его к двери. – Польщен, миссис Вудвей! Польщен!

Заговорщически подмигнув Максу на прощание, Сиск шагнул за порог, неуклюже прижимая к груди и животу кипу папок.

Макс повернулся к Кэтрин и сурово поджал губы.

– Присаживайтесь! – рявкнул он, устремляясь через всю комнату к окну, чтобы разобраться с Нейтом. Кэтрин с трудом сдерживала смех, видя, как злится Макс. Яснее ясного, что здесь дамы – не частые гостьи. Занятная мысль, подумалось Кэтрин, пока она наблюдала, как Макс чуть ли не в пару шагов оказался у окна и широко распахнул двустворчатое, доходящее до пола окно.

– Натаниэл Коркоран! – заорал он на мальчишку в окне. – Немедленно слезайте!

В мгновение ока юнец скатился со своего насеста вниз, уронив мокрую тряпку к ногам Макса и залив ему ботинки мыльной водой. Макс, похоже, этого и не заметил. Он вынул из кармана пиджака неожиданно толстую пачку денег и выдернул одну банкноту.

– Твои чертовы деньги! – прорычал он и сунул банкноту мальчугану. У того глаза стали как два больших блюдца. – Если хоть полслова про увиденное слетит с твоих губ, сам знаешь, в чье ухо, твоей глоткой позавтракает Люцифер.

Парнишка покачался с пяток на носки и, прищурившись, посмотрел на Макса.

– Деньги синьоры я оставлю себе? – поинтересовался он, деловито запихивая банкноту в штаны.

– Деньги синьоры ты все до последней монеты положишь в кружку для подаяний в церкви отца О'Флинна! – прорычал Макс. – А теперь с глаз долой через забор! И смотри, чтобы миссис Фрайер не углядела, как ты уходишь.

Однако не успел Нейт перемахнуть через каменный забор сада, входная дверь вновь заскрипела и в открывшийся проем просунул голову не кто иной, как Сиск. Резко обернувшись, Макс оторопело уставился на констебля.

– Служанка леди! – потребовал Сиск, и, нетерпеливо прищелкнув пальцами, решительно протянул руку.

– Что?! – взвился Макс.

– Женевьева Дюретт. Вы забыли отдать ее заявление. – Сиск нетерпеливо прошествовал к письменному столу. – Оно лежало где-то здесь. А то ведь завтра мне снимать повторный допрос.

Макс порывисто перебрал кипу бумаг на столе и, наконец, извлек из нее какой-то листок. Безумная суматоха, наконец, улеглась. Нейт ушел, Сиск исчез за входной дверью, которую Макс с облегчением запер. В комнате воцарилась гнетущая тишина.

– Может быть, – язвительно заметила Кэтрин, – и шторы поплотнее задернуть?

Макс обернулся.

– Леди Кэтрин, – резко начал он, – что вы, собственно говоря, здесь делаете?

Кэтрин постаралась придать себе уверенный вид.

– Боюсь, ничего такого, о чем вы, возможно, подумали, – ответила она, сбрасывая с плеч дорожный плащ. – Могу я надеяться, что вы хотя бы немного разочарованы?

Она протянула плащ Максу, но тот был настолько выбит из колеи, что даже не заметил ее движения.

– Вы пришли в дом холостяка, мэм, – раздраженно напомнил он, – вы, леди. Незамужняя леди, позволю себе заметить. В данное время моя домовладелица мирится с присутствием здесь мальчика, но вы должны уйти.

В голосе его явно слышались резкие нотки, однако Кэтрин заметила, как в уголках его глаз собрались добрые морщинки. Тогда она с облегчением просто бросила плащ на застеленную шерстяным одеялом скамью.

– Макс, да не переживайте вы так, – сказала она, разгоняя перед собой рукой поднявшееся облако пыли и собачьей шерсти. – За порогом меня дожидаются два самых крепких лакея леди Делакорт. Я отнюдь не сомневаюсь, что они бросятся ко мне на помощь, приди вам в голову поухаживать за моей утонченной, изнеженной персоной неподобающим образом.

Брови Макса тут же сошлись в одну темную линию над переносицей.

– Не вижу ничего смешного, леди Кэтрин.

– О просто Кэтрин, пожалуйста. – Она невинно похлопала ресницами. – А какой-нибудь шанс есть, как вы думаете?

– Какой еще шанс?

Она шагнула чуть ближе, продолжая смотреть ему прямо в глаза.

– Ну, что вы можете начать ухаживать неподобающим образом.

Макс посмотрел на нее долгим и непроницаемым взглядом, потом отошел в сторону, сердито взъерошив пятерней свою длинную шевелюру. Раздражение, похоже, оставило его, уступив место настороженности.

– Не стоит со мной заигрывать, Кэтрин, – спокойно сказал он, повернувшись к ней спиной, и молодая женщина нервно закусила нижнюю губу. – Пожалуй, уместнее перевести разговор на более спокойную тему.

– Вам будет любопытно покопаться в принесенном мной ящике, – заметила она, берясь за ручку дорожного бюро леди Сэндс. – Мы с Сесилией немножко там порылись во время чая. Похоже, Джулия хранила тут большую часть своих писем и записок.

С глухим стуком Макс водрузил деревянный ящик на письменный стол, взялся обеими руками за его боковины и надолго задумался. Кэтрин затаив дыхание, украдкой оглядывалась вокруг. Комната, в которой она сейчас стояла, являла собой крохотную прихожую со столовой, и назвать ее спартанской было бы большим комплиментом. Мебель потертая, ковров на полах из дубовых досок нет. Однако в очаге теплился огонь и в комнате приятно пахло про гретой шерстью и крепким кофе.

На Максе не было того вечернего смокинга, в котором он выглядел если не как степенный английский джентльмен, то уж как привлекательный и загадочный персонаж точно. Повседневная рабочая одежда – обыкновенные темно-серые брюки, простая белая льняная рубаха с черным широким галстуком и отличного покроя темный пиджак – не делала его хуже, хотя сегодня он мог представлять кого угодно и без труда затеряться в толпе клерков и адвокатов – солиситоров. Выдать его намерения могли разве что черные, как обсидиан, всевидящие глаза. Да еще легкая сутулость широких плеч, как если бы он много лет провел, стараясь приспособиться к низкорослому и слабовольному люду.

Неожиданно Кэтрин страстно захотелось обхватить его руками и прижаться щекой к широкой сильной спине. Однако она подошла к нему и наклонилась, чтобы открыть ключом бюро.

– Вот, – слегка прерывающимся голосом произнесла она, щелкнув замком и откидывая назад крышку. – Давайте я вам покажу, что лежит внутри.

И тут он накрыл рукой ее рyкy и удержал ее на месте, переплетя свои пальцы с ее. Он медленно повернул голову, и она встретилась с его темными, требовательными глазами. Кэтрин испытала признательность непонятно к кому за то, что она не преступница, чьи злодеяния он расследует.

– Так какого черта вы сюда пришли? – резко спросил он.

– Я ... – начала мямлить Кэтрин и вдруг выпалила: – Мне нужно увидеться с вами! Что здесь такого ужасного?

Де Роуэн стиснул зубы и заставил себя сделать несколько медленных вдохов и выдохов. Он пристально вглядывался в глаза Кэтрин в поисках малейшей лживости, хотя бы тени неуверенности. Однако ошибиться он не мог: голос ее проникнут нотками искреннего страдания, а в словах явственно звучит неприкрытая душевная боль.

Она сказала «мне нужно», а вовсе не «я хочу» или ·«ты должен».

Но разве не такие требования он почти и ожидал от нее услышать? Он немного резковато рукой приподнял за подбородок ее лицо и вгляделся в него еще пристальнее. Два бездонных карих озерка невинности смотрели на него, и у него перехватило судорогой горло. «Бог мой!» – подумал он, заставляя себя вздохнуть. Есть ли такая женщина, которой под силу так умело притворяться, чтобы глаза выражали безыскусную честность? И чтобы губы подрагивали с такой нежностью? Или он снова ослеплен и не видит горькой правды обмана?

Он рассмеялся, и звук его смеха показался ему самому неискренним и горьким. Раньше он точно бы купился на широко распахнутые глаза и дрожащие губы. Но сейчас его мало что трогало. Она желала его. Другой причины ее прихода сюда он не видел. Внезапно сама мысль о том, чтобы Кэтрин легла к нему в постель, показалась стоящей всех возможных будущих неприятностей. Будет ли иметь хоть какое-то значение то, что под конец он услужит ей так, как она того хочет? Все для того, чтобы она его использовала ради своих прихотей? Но неужели Кэтрин способна обращаться с людьми столь низко? Чем дальше, тем все больше он надеялся, что, конечно, не способна.

И потом, он сам желал Кэтрин. Желал страстно, если не сказать больше. И, в конце концов, страсть взяла верх над холодом рассудка. Де Роуэн просто поцеловал молодую женщину прямо в губы. С прерывистым вздохом она приникла к нему всем телом, и он почувствовал сотрясающую ее дрожь.

– Макс ...

Как-то даже неуверенно она ответила на его поцелуй, и он почувствовал ее нежные и шелковистые губы. Невольно Кэтрин, не отличавшаяся маленьким ростом, приподнялась на цыпочки, потому что в его объятиях она чувствовала себя удивительно хрупкой. Даже для нее он казался слишком высоким. И слишком резким и нетерпеливым. Он наклонился немного вперед, и она под напором его губ приоткрыла свои, приглашая, заманивая и медленно воспламеняя его кровь, как хорошей выдержки красное бордо. Он замер, неторопливо лаская губами ее губы. Она обхватила его за плечи, просунув руку под пиджак, и окружающий мир начал постепенно меркнуть в глазах де Роуэна.

– Господи... Кэтрин ...

Мольба выдохнулась едва слышным шепотом, а губы сами собой соскользнули вниз, к ее шее. Кэтрин что-то вымолвила ему в ответ, но что, он не разобрал. Он наслаждался исходившим от нее нежным ароматом и тонул в беспредельном блаженстве.

Обнимая руками ее спину, он положил голову ей на плечо.

Через некоторое время он отодвинул ее.

– Мы должны остановиться, Кэтрин, – заметил он. – Я не хочу заставлять тебя страдать.

Губы ее легонько коснулись мочки его уха.

– Не решай за меня, – проворчала она.

Он поднял голову и вгляделся в ее лицо. Послеполуденное солнце сквозь только что вымытые окна заливало рассеянным светом комнату, и волосы Кэтрин казались рыжевато-золотистым нимбом вокруг ее головы. Как будто ангел спустился на землю в женском обличье, и невозможно отвести глаз от неземной красоты ее притягательного рта и высокой тугой груди.

– Вечернее солнце всегда такое красивое, тихо заметила она, как будто прочитав его мысли. – Мне хотелось бы еще немного побыть с тобой.

Де Роуэн знал, что она имеет в виду, и у него не хватило силы воли отослать ее прочь.

– Кэтрин, ты хочешь, чтобы я предался с тобой любви? – прошептал он.

Она быстрым, торопливым движением провела кончиком языка по губам и молча кивнула.

– Господи, Кэтрин! – пробормотал он. – Ты совершишь непоправимую ошибку.

И тут же поцеловал ее вновь, с нежностью обхватив ладонями ее лицо; Кэтрин тихонько простонала. Макс передвинул руки чуть выше и притронулся кончиками пальцев к завиткам волос у нее на висках. Никто из них не заметил, как из прически выскочила шпилька и упала на пол. Он чувствовал, как все сильнее и громче стучит у нее сердце. Чувствовал он и то, как колотилось его собственное сердце и как его биение отдавало в пах. Своим язычком она касалась то одного, то другого места у него во рту, и от ее нежданных прикосновений его затрясло, как если бы в него угодила молния. Ее женственная мягкость оказалась желанной для успокоения тягости его собственной плоти. В какой-то неуловимый миг он забыл обо всех своих ошибках.

Де Роуэн привлек Кэтрин к себе и покрыл ее поцелуями.