Но Арман не учел, что глава Ковена для не признающих над собой никакой власти Серых – это совсем не то, что Мастер Круга – для Белых. А между Серыми и Белыми тогда водилась немаленькая такая неприязнь. Вдобавок в Сером Ковене происходили какие-то свои пертурбации, и на призыв главы откликнулось десяток безусых юнцов да еще пара скучавших магов покрепче. Не на такую помощь рассчитывал Арман, о чем он и сказал Рендору Тер-Дзару – тому самому главе Серого Ковена. Рендор сокрушенно согласился и удалился за некой «помощью». Тем временем степняки собрали новую силу и нацелились на этот раз на более лакомый кусок – на Азалис. Разумеется, сделали они это по наущению «старших братьев» из Черного Круга, сами бы они лезть на одно из сильнейших государств Севера не рискнули. Белый Круг, резиденция которого традиционно располагалась в столице Азалиса, объявил Черному официальную войну.
      Настроения в Круге менялись от шапкозакидательских у оторванных от жизни магистров до панических – у знающих истинное положение дел. Арман относился ко вторым и тоже стал проявлять признаки испуга, начав понимать, что у него появился шанс увековечить свое имя, но как последнего Мастера Белого Круга.
      В этот момент вернулся Рендор, вернулся один, но не с пустыми руками – он принес короткую, вычурно изогнутую трость, на поверку оказавшуюся не чем иным, как жезлом Тависса – Принципом Изменений. Арман вначале не поверил – истории об Инструментах Богов давно уже были отнесены в разряд сказок. А потом, после получения неопровержимых доказательств, его залихорадило. С Инструментом Богов в руках он мог не только подчистую уничтожить весь Черный Круг даже в одиночку, но самые дикие и недостижимые мечты могли стать реальностью. Однако Рендор категорически отказался выпускать жезл из рук и строго оговорил варианты его применения. Арману это не понравилось – он уже видел себя полноправным владельцем жезла. В общем, наш Мастер потерял голову. Он собрал нескольких наиболее преданных последователей и напал на Рендора. Ему удалось убить главу Серого Ковена, но в остальном Арман потерпел полное фиаско. Жезл исчез, что с ним успел сделать Рендор – никто не понял, но никаких следов вожделенного жезла Арману найти не удалось. Более того, перед смертью Рендор успел связаться с кем-то из Ковена, и через день к войне подключились Серые, но – на стороне Черного Круга.
      Арман заметался. Он устроил несколько покушений на верхушку Черного Круга и Серого Ковена, но не добился ничего, кроме того, что облысевший и потерявший глаз Мастер Черных, прежде не слишком пристально следивший за этой глупой войной, поставил себе целью взять Армана живым и зверски его замучить. Хотя, говорят, Мастер Черного Круга был не таким уж плохим человеком. В Белом Круге поднялась паника, многие маги и даже некоторые архимаги попросту бежали и попрятались кто где.
      Союзная армия Черных и Серых раскаленным валом прокатилась по стране, сметая все попытки сопротивления. Впрочем, Арман проявил себя как талантливый полководец. В каждой стычке он старался минимизировать свои потери, легко идя на отступление, если силы противника превосходили, но при этом пользовался любой, даже самой мелкой возможностью нанести врагу урон. Так что, когда армия подступила к стенам Азы, сил у Армана было почти столько, сколько в начале войны. В Азе Арман изменил своему принципу и решил стоять насмерть. Да и то дело, если и был шанс где-то остановить врагов, то только здесь, где каждый камень был пропитан многовековым воздействием средоточий Изначального Света.
      Битва, которая потом войдет в анналы под названием Последней, случилась третьего числа месяца травеня и длилась восемь суток. В результате заметно потрепанные и поредевшие силы Светлых были выбиты из города. Арман погиб в бою, отступившие войска возглавил Дарошель Гарвианец. Темные, справедливо решив, что теперь оставшиеся Светлые никуда от них не денутся, отложили преследование на потом и дали своим войскам день на отдых.
      В разгар пирушки какой-то замшелый маг из Серых вдруг бухнулся на колени перед статуей, стоявшей у входа в Высшую академию магии Азы. Я окончил ее за три года до этих событий, поэтому хорошо помню ту статую. (Я насторожился – за три года… это сколько же лет милорду первому принципалу?.. Где-то четыреста двадцать – четыреста тридцать, получается?) Изображала она высокого бородатого человека с грозно нахмуренными бровями и протянутыми вперед ладонями – вылитый маг. Неудивительно, что такая статуя украшала именно Академию магии. Причем она была изготовлена с фантастическим искусством и из странного материала – аспидно-черного цвета, неимоверной прочности; каждый волосок на статуе был отдельным, как у настоящего человека, но при этом следовало приложить громадные условия, чтобы обломить хотя бы один. Просто руками это было сделать никак невозможно. Впрочем, студентов это не останавливало, и за столетия стояния борода статуй порядком поредела. А кому-то даже удалось отломить кусочек уха, который так и не смогли приклеить обратно – на статуе не держался никакой клей и никакая краска. Маги столетиями ломали головы над составом материала, из которого она была сделана, и над тем, кого же она изображала, но это было покрыто мглой веков.
      И вот какой-то Серый говорит, что знает тайну ее происхождения и что вовсе это не статуя, а сам глава и основатель, только окаменевший. И что род их второе тысячелетие ищет своего пращура по всему миру и вот наконец нашел. После чего этот Серый сообщил, что из поколения в поколение у них передается описание ритуала, которым можно вернуть статую к жизни и каковой он немедленно и исполнит, если будет на то разрешение высших офицеров союзной армии. Проходивший мимо архимаг Черного Круга поинтересовался лишь, какого цвета был окаменевший предок, и, получив ответ, что чернее черного, махнул благосклонно рукой и пошел дальше по своим делам. Серый собрал своих родичей из тех. что оказались поблизости, и приступил к ритуалу.
      Ритуал завершился удачно. Предок вернулся к жизни и моментально начал действовать. Неизвестно, при каких обстоятельствах он превратился в статую, но, надо полагать, не на дружеской вечеринке. Похоже, тысячелетия окаменения пролетели для него единым мигом, и оживший черный маг продолжил то, чем занимался непосредственно перед тем, как окаменеть. В живых из незадачливых родичей, только что поздравлявших друг друга с успешным завершением многовекового обета, не осталось никого. На шум сбежались другие бойцы союзной армии и, увидев творящееся непотребство, не стали утруждать себя излишними размышлениями и набросились на ожившего мага. Но тот разметал и их, однако шуму при этом получилось еще больше. Вскоре на огонек начали слетаться архимаги, и катаклизм перешел на качественно другой уровень. Надо заметить, что город после бегства Белых оставался целым, свой нынешний вид Аза приобрела именно в результате той драки. Древний маг оказался крепким орешком, и озадаченные и ничего не понимающие союзные маги обрушили на него всю свою мощь. Начавший сдавать маг обратился к Изначальной Тьме. Очевидно, он был на уровне Посвященного, потому что не стал мелочиться и накрыл весь город чем-то вроде Багровой Пелены. Чем-то вроде, но не ею, потому что воздух над городом остался прозрачным и чистым; однако эффект действия был как от Багровой Пелены – любое живое существо гибло. Кроме того, древний маг применил еще какое-то заклинание. Похоже, он собирался применить Остановку Времени, но что-то перепутал. По крайней мере, больше никаких действий он не предпринял. Но и того, что было сделано, оказалось более чем достаточно – из зоны действия смертоносного заклинания выбралось с превеликим трудом лишь двое черных магов, все остальное воинство Черного Круга и Серого Ковена нашло свою смерть на улицах Азы.
      Неизвестно, что ощутил Дарошель, когда до него дошла эта новость. Только что бывший на волосок от смерти, он вдруг оказался победителем. Надо отдать ему должное, он быстро пришел в себя, собрал боеспособное войско из остатков разбитого и из тех, кто разбежался еще до начала войны, и принялся за планомерное уничтожение остатков Черного Круга и Серого Ковена. С Черным Кругом было проще, практически все архимаги полегли в Последней Битве, рядовые же члены какой-либо заметной силой не являлись. А вот остатки Серых Дарошель выжигал еще лет двести.
      Но вернемся к нашей статуе. Вот. – Светляк наконец прервался и протянул мне какие-то бумаги, оказавшиеся при пристальном рассмотрении визотипами какого-то участка развалин. Видны были полуразрушенная колонна, портик здания и чья-то рука из-за обломков стены. На разных визотипах рука занимала разные положения. Сколько я ни вглядывался, так и не смог сообразить, какой глубинный смысл таился в этих изображениях и зачем понадобилось применять дорогостоящую магию, чтобы запечатлеть несколько моментов простого движения чьей-то руки. Пожав плечами, я положил бумаги на столик поблизости.
      Милорд Мирна удовлетворенно кивнул, подошел к прибору, похожему на дальноглядную трубу, посмотрел в нее, хмыкнул и жестом подозвал меня. Я подошел.
      – Взгляни, – сказал светляк, отодвигаясь.
      Я взглянул. Прибор оказался действительно дальноглядной трубой и был нацелен на какие-то развалины. Нескольких мгновений мне хватило, чтобы опознать тот же вид, что на виденных минуту назад визотипах. Вот только руки там не было. И, если я правильно понял только что рассказанную историю, не могло быть. Я недоуменно взглянул на принципала. Он кивнул:
      – Визотипы делались в течение последних девяноста лет с периодом в десять лет.
      Я удивленно поднял брови. Архимаг продолжал:
      – Несомненно, это был тот самый древний маг. По всей видимости, он собирался наложить на себя Остановку Времени, но ошибся с четностью. В результате Остановка Времени вышла с обратным знаком. Но это только называется так – Остановка Времени, в действительности это просто очень сильное ускорение, раз так в десять миллионов. А если перепутать, то получается такое же, но замедление. Довольно распространенная ошибка для этого заклинания. И, применительно к нашему другу, вполне простительная, если вспомнить о ситуации, в которой он оказался. Мы не имели возможности подтвердить наше предположение, защита от накрывшего город заклятия так и не была найдена. Некоторое время мы развлекались, посылая туда конструкты, но с ними тоже пока ничего не получалось. Мы полагали, что у нас есть еще лет сто – двести, прежде чем тот маг осознает свою ошибку и снимет замедление. Но ошибались. Вчера утром рука исчезла. Вчера же с города снята Багровая Пелена, или что там на нем лежало. По городу спокойно летают птицы, и. по всей видимости, человеку теперь в нем также ничего не грозит. Здесь мы плавно переходим к вашему заданию.
      Алисол Мирна искоса взглянул на меня. Усмехнулся:
      – Нам нужен человек, который пойдет в город и, скажем так, осмотрится. Сканирование показало отсутствие там людей, но это ровным счетом ничего не значит, интересующий нас человек мог легко закрыться от сканирования. Должен признаться, мы за все прошедшие четыреста лет удручающе мало узнали об интересующем нас маге. Все, что нам удалось узнать, – его предполагаемое имя: Урс Ахма Кайел. Большой Серый Медведь в переводе с тамырского – был такой исчезнувший ныне народец. Большинство источников сходятся в том, что Урс Ахма – Посвященный Тьме, хотя в одном свитке встретился странный термин – Вошедший во Тьму.
      Мне показалось, что я где-то слышал это выражение, но отвлекаться на воспоминания не стал.
      – Именно поэтому нам потребовался бесцветный маг, все источники согласны в том, что белых магов Урс Ахма сначала убивает, а уж потом с ними разговаривает.
      Я улыбнулся.
      – Зря улыбаетесь, это не шутка. К сожалению, никакие проблемы или явления не исчезают оттого, что мы пытаемся о них забыть. И некромантия как раз к таковым относится.
      Улыбка сама собой сползла с моего лица. Еще и потому, что я вспомнил вдруг, где встречал этот термин – «Вошедший во Тьму». Мысли заметались у меня в голове, подобно стайке вспугнутых головастиков, но я приструнил их и слушал дальше.
      – Если встретитесь с ним, постарайтесь его разговорить. Не думаю, чтобы это оказалось сложным, он наверняка уже понял, что с ним произошло, и ему нужна информация. Ничего не скрывайте, солгать вы ему, скорее всего, не сможете. Наоборот, обратите его внимание на то, что сегодня все маги – белые.
      – А если он меня прищучит сгоряча, услышав такую новость?
      Первый принципал пожал плечами. Ничего не скажешь, умеет утешить.
      – Скажите ему также, что это – полностью его заслуга. Прямо не говорите, просто сообщите всю необходимую информацию, чтобы он догадался об этом и о том, что Белый Круг ему благодарен за избавление от конкурентов. Постарайтесь избежать вопроса «кто тебя послал?», по крайней мере на первых порах заболтав его как-нибудь.
      «Заболтав»? Это не ко мне. Я вспомнил про Анри. Вот кого им следовало выбрать для этой миссии. Я вздохнул.
      – Не переживайте сильно. Я считаю куда более вероятным, что вы его не встретите. Скорее всего, он уже далеко отсюда. Не настолько он глуп, чтобы не сообразить, что его будут искать. А в его положении сейчас самое разумное – скрыться и, не привлекая лишнего внимания, осмотреться и сообразить, что к чему в окружающем мире, а уже потом как-то действовать. Но кто его знает? Поэтому вам следует держать в голове такую возможность. Второе. Зачем нам нужен именно маг. Затем, что вам могут встретиться всяческие, – принципал выдержал паузу, – артефакты. Более того, они наверняка вам встретятся.
      Я испытал досаду. Об артефактах я подумал сразу, как понял, что мне предстоит первым после дня Последней Битвы посетить город ее имени. Не то чтобы я всерьез рассчитывал, что светляк про них не подумает или забудет упомянуть, но надежда такая была. Светляк, кстати, мою досаду заметил.
      – Я вижу, у вас уже возникали мысли о всяких таких амулетах. Так вот: вам следует обратить внимание на каждый магический предмет, который вам встретится, отметить его расположение на карте, вкратце описать сам предмет и его ауру. Но не более того. Категорически запрещаю прикасаться к таковым и тем более – подбирать или, чего доброго, надевать. Более того, настоятельно рекомендую не подходить к ним близко. Если предмет ощущается, но недоступен для осмотра, ограничьтесь описанием ауры. Прошу вас отнестись к моим словам со всей серьезностью, исключительно для вашего же блага. Очень многие боевые амулеты настроены на своего владельца, и даже те, что не настроены, вполне способны убить носителя при неправильном с ними обращении.
      Я сделал подобающее случаю выражение лица и горячо закивал. Принципал скептически посмотрел на меня.
      – Ладно, надеюсь, у вас хватит ума прислушаться к голосу здравого смысла. Третье. На карте, которую вам выдадут, красными кружочками обозначены места, где предположительно погибли архимаги Черного Круга, про которых известно, что они являлись Посвященными Тьме. Вам известно, что тела адептов Изначальной Тьмы не обретают покой после физической смерти?
      Сглотнув, я кивнул. Принципал продолжал:
      – То заклятие, что накрывало город, было губительным для низших не-мертвых, каковыми являются последы Представленных Тьме, но насчет Посвященных полной ясности нет. Скорее всего, для них тоже, ибо никакая высшая нежить не стала бы таиться четыреста лет; но, повторюсь, полной ясности нет. Поэтому вам надлежит, соблюдая всяческую осторожность, осмотреться в указанных местах и попытаться внести ясность в этот вопрос. Осматривайте издалека; если, приближаясь к такому месту, почувствуете опасность – бросьте и обойдите подальше. Риск нам не нужен, нам нужно, чтобы вы вернулись живым, здоровым и с информацией. Даже если вы просто войдете в городскую черту и вернетесь, это уже будет для нас достаточно ценно. Ясно?
      Я опять кивнул.
      – И последняя, сугубо личная просьба: желтым кружочком на карте отмечено место, где в последний раз видели в живых магистра тауматургии Ховара Мирну, моего отца. Он был в звании гранд-офицера, и вы сможете его узнать по золотому шитью на одежде. Я буду вам крайне благодарен, если вы просто осмотритесь в том месте в поисках его останков. Прикасаться к ним не надо, просто посмотрите. На этом все. Все необходимые припасы и амуниция подготовлены еще утром, и чем раньше вы приступите к своему заданию, тем лучше. Вопросы есть?
      Я подумал, вспомнив и про инкунабулу, в которой упоминался термин «Вошедший во Тьму». Возможно ли, что эта книга настолько редка, что за четыреста с лишним лет ни один экземпляр не попал в руки Ордена Содействия Свету? И что будет, если я о ней сейчас упомяну? Сдается мне, ничего хорошего. Поэтому я отрицательно покачал головой и сказал:
      – Нет вопросов, милорд Мирна. Я готов.
      Принципал удовлетворенно улыбнулся.
      – В таком случае вы можете присоединиться к милорду Тавину за обедом, если там еще что-то осталось, и приступать к работе.
 
      Каурая лошадка странной тонкокостной стати негромко цокала по тому, что когда-то было дорогой, а я размышлял, покачиваясь в седле. Каким образом в городскую библиотеку попала та книга? Наткнувшись в запасниках на объемный фолиант в старинном переплете с вычурной надписью по корешку «Семижды семьдесят семь советов благочестивому мужу», я утащил книгу домой просто для смеха, полагая, что там найдется немало достойных фразочек. Но внутри обнаружилось нечто значительно более достойное – в переплет была вложена другая книга. Без титульного листа, без указания и названия, со светло-серыми страницами из непонятного материала – гладко-блестящего на вид и шероховатого на ощупь, и притом – очень прочного. Сколько бы лет ни было этой книге, годы были не властны над ней, я сначала решил, что она вовсе не старая, просто в библиотеке перепутали переплеты разных книг. Даже то, что она написана на орисском, не обеспокоило меня: несмотря на то что Орису уже второе тысячелетие покоится под водами Изменчивого моря, орисским до сих пор пользуются многие маги и ученые. Только через недельку, со словарем в руке, продираясь сквозь дебри странного диалекта, я заподозрил неладное. Показал книжку Ирси, она лучше всех на курсе знала орисский. Наверное, лучше было бы вместо этого показать ее кому-нибудь из преподавателей. Разумнее, по крайней мере. Ну да ладно. Сейчас меня больше волновала возможная перспектива встречи с живым Вошедшим во Тьму. Я припомнил цитату из той самой инкунабулы: «…отсюда следует, что Восхождение во Тьму является последним шагом темнавца, решившего пройти до конца путь вниз. И потому достойно звать такового Рыцарем Тьмы. Ежели и возможен шаг далее этого, то ступивший его будет тот, кто он есть, – Отец Ужаса, Чрево Тьмы и Омут Заблудших Душ – Шихар Всевеликий».Насчет дословности не поручусь, но очень близко – никогда не жаловался на память. Интересно, милорд первый принципал действительно не знает, кого к нам вынесло из тьмы веков, или просто не стал мне говорить, чтобы не пугать? Вкратце в той же веселой книжке были упомянуты последы – то, во что превращается тело адепта Тьмы, если убить оного ненадлежащим образом. «Послед темнавца – суть оболочка его, ставшая вместилищем тьмы. И столь велик будет сосуд, сколь сильна была связь темнавца с Изначальной Тьмой».Проще говоря, чем круче черный адепт, тем более неприятная тварь может из него получиться, не приведи Гор. А еще в инкунабуле категорически не рекомендовалось убивать Вошедших во Тьму, что грозило прямо-таки апокалипсическими последствиями. Хотя, думаю, на этот счет мне можно не беспокоиться – вряд ли этот приятный во всех отношениях тип предоставит мне возможность себя убить.
      Так, коротая время в веселых размышлениях, я добрался собственно до города. Стоявшие когда-то перед его стенами деревянные дома давно превратились в труху, и на их месте теперь только угадывались смутные контуры. Но почему-то время (или не время?) не так уж сильно затронуло трупы – немногочисленные возле первых домов, ближе к стенам они уже устилали землю во множестве. Видимо, накрывшее город заклятие было губительным для всех форм жизни – трупы не сгнили, а мумифицировались, что делало и без того малопривлекательную картину еще более мерзкой. Скелеты меня бы не сильно напугали, но эти – с серыми обтянутыми лицами, с провалами глаз и безгубыми оскаленными ртами, замершие в нелепых позах, в которых настигла их смерть, – навевали на меня невыразимую жуть. Несколько раз я вздрагивал, заметив стоящую на четвереньках или прислонившуюся к стене фигуру – казалось, труп двигался куда-то по своим делам, а замер вот только-только, заметив меня, и теперь просто ждет, пока я подойду поближе. Хорошо еще, что время давно выветрило запахи смерти, и лошадка не обращала на окружающие нас картины никакого внимания; начни она нервничать, я, наверное, повернул бы обратно, даже до стен не доехав. Но лезть в город через пролом, как рекомендовал мне милорд Мирна, намечая маршрут, я все же не стал – трупы там были навалены в несколько слоев, надо было слезать и расчищать путь для лошади, а это было выше моих сил. Поэтому я повернул и поехал к воротам, благо они были распахнуты. В воротах тоже хватало трупов, но здесь они лежали все же в один слой. С отвратительным хрустом, от которого съеденный недавно барашек начал проситься наружу, я проехал внутрь города. Как ни странно, сразу за стенами трупов было меньше. Я потихоньку начал различать представителей противоборствовавших сторон. На картинах, посвященных Последней Битве, Белые всегда изображались в белом, а Черные, как нетрудно догадаться, в черном. Здесь же на всех были примерно одинаковые серые мундиры, только у Черных потемнее, желтоватого оттенка, а знаки различия у них были вышиты нитью того же цвета, что и мундир, и становились различимы только вблизи. Офицеры же Белых щеголяли когда-то золотым шитьем, и чем выше ранг, тем больше золота сверкало на мундире. Разумеется, все это относилось только к регулярной армии и к офицерам – большинство лежащих были одеты кто во что горазд, и определить, которой стороне принадлежал такой труп, было непросто.
      Я вытащил карту и прикинул свое местоположение. Моей целью номер один было здание Академии магии, точнее, место, где это здание когда-то стояло. Согласно намеченному плану, именно туда я и собирался направиться, благо стояла академия в центре города и шла к ней, судя по карте, прямая широкая улица. Но как говорил наш преподаватель по стратегическому планированию: «У всех планов есть один, но большой недостаток – они редко пригождаются». Так и здесь – главная улица была перегорожена баррикадой, причем построенной на совесть. Мне хватило одного взгляда, чтобы тут же оставить идею перевести через нее своего скакуна, даже если никто и не будет чинить мне препятствий. Поэтому я посмотрел еще раз на карту, где были обозначены кружки, и, сверившись с обстановкой, с некоторым трепетом поехал по радиальной улице по направлению к месту, обозначенному одним из них. Впрочем, далеко продвинуться снова не удалось из-за царившей вокруг разрухи. Лошадь здесь не пройдет, и гадать не стоит. Но я не стал по этому поводу сильно расстраиваться, такой вариант был ожидаемым – светляк сразу сказал, что передвигаться по городу конным у меня, скорее всего, не получится.
      Я привязал поводья к первому попавшемуся столбу и, настороженно вслушиваясь, стал пробираться по развалинам на своих двоих. Разумеется, я понимал, что никого живого в городе, скорее всего, нет, но как раз наличие живых меня мало беспокоило. Если б я так же был уверен насчет нежити – увы, когда я напоследок поинтересовался, не мог ли какой не-мертвый впасть в спячку на то время, пока на городе лежало заклятие, светляк ответил: «Низший – не мог, а остальные…» – и красноречиво пожал плечами. Подбодрил, нечего сказать.
      Сделав пару шагов, я обернулся и вдруг заметил, что оставляю следы. Цепочка отчетливых отпечатков тянулась за мной всю дорогу. Я недоуменно посмотрел на землю, потом на свои подошвы – и понял. Провел пальцем по первой попавшейся поверхности – так и есть, на пальце остался слой светло-серой пыли, похожей на пепел. Не знаю, что это была за пыль, но я этому явлению порадовался – по крайней мере, мне не грозила опасность заблудиться среди развалин.
      Перебравшись через засыпанную мусором воронку, преградившую мне дорогу, я увидел, что она – лишь первая в цепи еще нескольких таких же. Правда, ось, на которой лежали воронки, не совсем совпадала с направлением улицы, и, преодолев еще две, я мог, хоть и с осторожностью, идти уже по относительно ровной поверхности. Пройдя шагов двести, я вышел к небольшой, вытянутой по направлению к городской стене площади. Почему-то на ней совсем не было трупов и не валялось мусора. Я достал карту и тут же понял, что это и есть моя первая цель – красный кружок окружал, несомненно, эту самую площадь.
      Я осторожно вышел на середину, огляделся – и сердце мое пропустило несколько ударов, потому что я сразу увидел его. Я осмотрел замершую черную фигуру истинным взором, осторожно прощупал ее на предмет магической деятельности и поуспокоился – кто бы это ни был, он мертв. То есть совсем мертв. Я подошел поближе: тварь явно подохла не сразу – судя по вывороченным из земли камням и глубоким царапинам в брусчатке, она некоторое время билась в агонии, прежде чем вытянуться во всю длину и замереть. Тварь… м-да. Больше всего это было похоже на то, как если бы человек решил превратиться в корову, но на полпути передумал и принялся отращивать клыки. Результат получился нелепый и очень-очень жуткий. Я поежился: если эта дрянь хоть раз приснится мне чуть более живой, чем она есть сейчас, я поседею.
      Вздохнув, я записал результаты наблюдений и задумался: путь к центру опять преграждала баррикада, и, я полагал, не единственная; но зато на этом пути было сразу два кружка, отмеченных на карте: желтый и красный. И до академии оттуда было уже рукой подать, что являлось немаловажным обстоятельством: солнце уже давно перевалило за полдень.
      Я представил, что остаюсь здесь после заката, вздрогнул и полез на баррикаду. С верха ее я посмотрел вперед и выругался: она была далеко не единственная. Но делать нечего, и я со вздохом двинулся дальше. В какой-то момент мне показалось, что я слышу звук, похожий на ржание лошади, и вроде бы со стороны, где я оставил свою. Интересно, с чего бы ей было ржать? Я замер, прислушиваясь, но звук не повторился.
      Ближе к центру начали попадаться те самые артефакты. На первый я наткнулся неожиданно – в какой-то момент я совсем расслабился, шел себе спокойно и совсем не обратил внимания на негромкий жужжащий звук, до тех пор, пока не увидел его источника. И хорошо, что не обратил, – так даже лучше вышло, я испугался уже после того, как выскочил на перекресток и почти наткнулся на висящий в воздухе полупрозрачный пульсирующий шар, издающий негромкий звук, похожий на жужжание небольшого насекомого. Я замер, но ничего не происходило. Шар висел аккурат над очередным трупом, судя по нашивкам – офицера союзной армии. Уж не знаю, полагалось этому шарику защищать того, кто под ним лежал, или, наоборот, это была его последняя жертва – я не стал разбираться, а, едва дыша, прошагал за угол и только там остановился, чтобы пометить это на карте. Дальше магических штучек стало попадаться намного больше – мечи с яркой магической аурой, жезлы с еще более яркой аурой, кольца, браслеты, амулеты, медальоны, магические доспехи и предметы всевозможных видов. Вот только ни одно из них не спасло своего владельца.
      Поначалу я тщательно помечал на карте и описывал каждый такой предмет, потом начал описывать их оптом (три кольца, один амулет, пять мечей, один жезл), потом вообще бросил это занятие и помечал только особо выдающиеся артефакты. Я так увлекся рассматриванием магических предметов, что не сразу заметил высокого статного мужчину, который стоял, сложив на груди руки, и, казалось, пристально следил за мной. Множественная аура оплетала его разноцветным хороводом. Я замер. Мужчина смотрел на меня и не шевелился. Мы стояли так довольно долго, прежде чем мне пришла мысль посмотреть в карту – так и есть, я находился посредине очередного красного круга. Отсюда, шагов с двадцати, мужчина выглядел целехоньким, более того, готов поклясться, он следил за мной злым, тяжелым взглядом. Но подходить и проверять, так ли это, я не отважился, а пошел дальше к центру, каждые пять шагов оглядываясь. Провожающих у меня так и не объявилось, чему, нетрудно догадаться, я был только рад.
      В районе, который был отмечен желтым кружком, трупов не наблюдалось. А может, они и были, но – под обломками зданий. Впечатление складывалось такое, будто кто-то хорошенько дунул сверху на участок города, построенный из бумаги и птичьих перьев. Если отец милорда Мирны покоился под всем этим, то дух его мог быть доволен – могила вышла на славу. Я даже искать ничего не пытался.
      В центре тоже было чисто, и площадь выглядела как эдакие живописные руины – любимое место романтиков и прибежище влюбленных. Я сразу узнал знакомые развалины на возвышении и угол стены, за которым должен был находиться обладатель той самой руки.
      Я постоял, набираясь смелости, и взбежал по истертым ступеням к разрушенной стене. Заглянул за нее.
      Никого.
      Темные следы начинались в углу, вели наружу через проем наискосок от меня и уходили с площади. Я смотрел на них, и мурашки бежали у меня по спине. Вернись я сейчас, милорд первый принципал мне и слова поперек не скажет, более того, наверняка похвалит за разумное решение. Вот только я сам всегда буду жить с мыслью, что не пошел по этим следам только потому, что струсил. А все остальные доводы – всего лишь попытка найти себе оправдание. Я горько вздохнул и зашагал в ту сторону, куда вели следы, стараясь держаться подальше от них – среди простого народа есть устойчивое мнение, что маг может почувствовать, когда кто-то наступает на его следы. Вообще-то это приводится как пример обывательского мифа, но… кто его знает? Береженого Гор бережет.
      Сначала мне показалось, что следы упираются в лежащее человеческое тело. Я замер, присмотрелся и увидел, что это не тело, а отпечаток его – шедший передо мной древний маг в этом месте упал ничком. Другие следы я заметил много позже, и у меня было этому оправдание – на краю моего зрения вдруг что-то зашевелилось, я обернулся туда и увидел… мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что я увидел.