Каменное эхо

      Пожалуй, единственным пеньком здесь был я – мало меня Урсай учил, ох мало. И если все сложится, как задумано, то учить больше не будет… Впрочем, если сложится не как задумано, то, скорее всего, тоже. Я вздохнул и запустил поисковое заклинание на алмазы. Тут же со всех сторон пришли множественные отклики – их в этом замке было много. Я сначала сильно обрадовался, потом понял: алмазная пыль! Всякий раз, как ее кто-то куда-то пересыпает, часть уносится воздухом и оседает в разных частях замка. Вздохнул, развеял заклинание и запустил новое, добавив условие по количеству искомого в одном месте. Пришло несколько откликов, и все примерно из одного места на втором этаже. Я немедленно направился туда и встал перед закрытой дверью – одной из тех, куда вход мне был запрещен. Точнее, не был разрешен, но это было одно и то же.
      Я осторожно просканировал дверь – с моего учителя вполне могло статься установить что-нибудь если не смертельное, то сугубо неприятное, что срабатывало бы уже и на сканирование. Ничего. Ни ловушек, ни замка, ни чего-нибудь примечательного за дверью. Я поискал взглядом замочную скважину, но ее тоже не оказалось. Пожав плечами, я толкнул дверь. Никакого эффекта. Я просканировал ее еще раз, тщательнее. И опять – ничего. Никаких следов магии, самая обычная дверь. Дубовая вроде. Очень похожая на ту, что стояла в доме на улице Ткачей.
      Вот только я уже не тот.
      Молот Харма проделал посредине двери прямоугольную дыру с расщепленными краями, по всему коридору разлетелись щепки, большой кусок улетел внутрь комнаты, и там еще долго что-то звенело и рушилось. Я мстительно улыбнулся. Урсай будет в ярости.
      Посадив пару заноз и слегка оцарапавшись, я пролез в дыру. Похоже, окна были чем-то занавешены, потому что в комнате стояла темень непроглядная, только из коридора сквозь проделанное отверстие падал слабый свет, рождающий непонятные отблески. Я быстренько сколдовал Объемный Свет, огляделся и присвистнул. Похоже, я забрел в местную сокровищницу. Никогда не был ни в одной, но ошибиться тут было сложно.
      Там, куда попал кусок двери, на полках стояли вазы.
      Раньше – стояли. Урсай будет просто в бешенстве.
      Вдоль стен тянулись застекленные стеллажи, за которыми находились всякие побрякушки – похоже, ужасно редкие и дорогие, но мне все это было ни к чему. За исключением того, за чем я сюда пришел. Стеллажи были закрыты, и я не видел ни замков, ни петель, ну да какая сейчас разница? Я подобрал с пола небольшую статуэтку (судя по весу, из чистого золота) и прошелся ею по стеклам стеллажей.
      Урсая удар хватит.
      Я собрал все, что откликалось на мое заклинание, и унес в мастерскую. Попытки с пятой мне удалось подобрать мощность удара достаточно большую, чтобы камень превращался в мелкий порошок, но не настолько большую, чтобы наковальню загоняло на два роста в землю. Пара горстей у меня все-таки в результате получилась. Дальнейшее было довольно просто. Одну порцию зелья мне удалось приготовить, ну да больше мне и не требовалось. Солнце уже клонилось к закату, и нужно было поторапливаться. Я планировал выбраться пораньше, но с этой алмазной возней потерял много времени. Ладно, поздно отступать. Я тепло оделся, вышел из замка и отправился к обрыву.
      Чем ближе солнце клонилось к закату, тем больше я беспокоился. Слишком давно я здесь спускался и не видел пока никаких знакомых примет. Если я не найду нужную скалу до того, как прекратится действие зелья, у меня будут большие неприятности.
      Я ее чуть не пропустил. Солнце уже скрылось за горизонтом, окрестности окутывал густеющий на глазах полумрак, и, что еще хуже, левая нога начала через раз соскальзывать – четкий признак того, что действие скалолазного зелья скоро пройдет. Вот-вот окончательно стемнеет, и мне не поможет даже истинное зрение – удаленные предметы в нем порядком искажаются, и вряд ли я смогу разглядеть нужную скалу. Тем более я ее, похоже, уже прозевал. Видимо, на этот раз я шел другим путем. Пожалуй, мне опять не повезло, увы. Радует только, что не повезло – в последний раз. Я расхохотался и чуть не сорвался со скалы. Кто-то сверху отозвался на производимый шум недовольным клекотом. Я быстро посмотрел вверх и наполовину увидел, наполовину домыслил силуэт огромного крыла, на секунду показавшийся над скалой.
      А вот и мой дилижанс. Я воспрял духом: похоже, не все еще потеряно. Что там полагалось дальше по плану? Ах да… Я наложил на себя Отвод Глаз и полез на скалу. Зелье держало едва-едва, но все же держало. Я выбрался наверх, залез под сучья, лег и закрыл глаза. Ох, чуть не забыл! Не открывая глаз, наложил сторожевое заклинание прямо над собой и отрубился. Тяжелый выдался денек.
      Проснулся я резко, толчком, и не сразу понял, где нахожусь. Серый свет сочился сквозь нагромождения веток, неприятно пахло какой-то гнилью. Я протер глаза и присмотрелся – похоже, моя птичка еще не проснулась. Снял так и не сработавшее сторожевое заклинание и вылез из-под гнезда. «Эй, ты, – сказал своему соседу, – утро пришло. Завтрак проспишь!» Темная фигура зашевелилась, издала пару невнятных звуков, потом над ней поднялась голова с громадным, хищно изогнутым клювом. Мне стало не по себе, и я быстренько приготовил заклинание поубойнее, на всякий случай. Но Отвод Глаз действовал, как положено, – орел похлопал глазами, покрутил головой, успокоился и снова засунул голову под крыло. Я осмелел и полез по сучьям в гнездо – Слово Повиновения более высокого уровня может использоваться и на расстоянии, но освоенное мной работало только при непосредственном контакте. Птичка снова высунула голову и принялась недоуменно озираться – все-таки шума я производил порядочно. Я добрался до края гнезда, начал спускаться внутрь, но тут очередная хворостина у меня под ногой подломилась, и я скатился вниз, со всего маху влетев птице в бок. Орел сипло выкрикнул что-то недоуменно-испуганное и вскинулся. Я прошипел ругательство, приложил руку к перьям и наложил заклятие. И ничего не случилось. Стараясь не поддаваться панике, я собрал структуру заклятия еще раз, но наложить не успел – птичка отстранилась. Видимо, моя возня ее напугала – она встала и раскинула крылья. Я бросился под нее, вцепился в когтистую лапу и наложил заклятие.
      На этот раз сработало как положено. Я ощутил легкое помутнение сознания, тут же сменившееся эдакой раздвоенностью: я одновременно цеплялся за лапу орла (точнее орлицы, как стало теперь ясно) и чувствовал, что стою посредине своего гнезда, полный (или лучше сказать – полная!) недоумения и легкого испуга; что-то вцепилось мне в ногу, и это доставляло определенный дискомфорт. Я нагнул голову, посмотрел себе на ногу, с трудом рассмотрел на ней какую-то массу и едва-едва успел остановиться, не долбануть ее хорошенько клювом. Бесова дурь, да это же я сам под Отводом Глаз, поэтому так трудно рассмотреть! Нет, давайте мы не будем смотреть себе на ноги, лучше будем смотреть вверх. Кстати, неплохо бы полететь. Мы с орлицей раскинули крылья, подошли к краю гнезда и рухнули вниз, в ущелье. Тут раздвоение стало еще более явственным, потому что я-вцепившийся-в-ногу вцепился в нее еще сильнее и с трудом удерживался от того, чтобы не начать орать в голос, а я-орлица привычно дождался необходимой скорости и распахнул крылья во всю их немалую ширину. Тут же под ними ощутилось что-то мягкое, но упругое. Я-человек даже посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что ничего меня не держит, а я-птица и так знал, что это всего лишь воздух.
      На ноге чувствовался довольно весомый груз, невозможно было не обращать на него внимания и отделаться от желания немедленно его скинуть. Я осмотрелся по сторонам. Мы летели по ущелью примерно на половине его глубины в ту же сторону, куда я двигался в прошлый раз – то есть прочь из гор. Это меня устраивало. Хотя не помешало бы набрать высоты и осмотреться – вдруг найдется путь короче. Я же летаю, к чему мне петлять вместе с ущельем? Я-орлица попробовал махать крыльями, и это оказалось на удивление тяжелой работой. Ну, примерно как если бы я поднимался в гору, нагруженный мешком песка с себя весом. Ну ладно, не с себя – с половину себя. Но все равно тяжко – я буквально раз двадцать махнул крыльями и уже порядком измотался, а поднялся всего-то чуть-чуть. А уж как меня раздражал лишний груз на ноге, как – словами не передать. Глядя на порхающих птичек, я никогда не задумывался о том, трудно ли им махать крыльями. Неужели им всегда так тяжело приходится? И как же мне выше гор взлететь? Неужели это из-за меня? Неужели птица не сможет меня поднять?
      Пока я-человек предавался поиску ответов на эти вопросы, я-орлица шевельнул крыльями и направился к ближайшему освещенному склону. Я-человек удивился, но вмешиваться не стал. И правильно сделал, потому что воздух вокруг вдруг забурлил и потащил меня вверх. Я-человек впал в растерянность, а я-орлица привычным движением встал в широкую спираль и начал стремительно набирать высоту. А, понятно. Я вспомнил лекции по метеорологии и погодным заклятиям. Прогретый воздух поднимается вверх и образует облака. Никогда бы не подумал, что это явление можно использовать таким образом и что это умеют делать птицы. Здорово, однако.
      Мы расслабились и принялись глядеть по сторонам. Ущелье уже осталось далеко внизу. В закатную сторону, сколько хватало глаз, тянулись горы, а на востоке виднелась большая зеленая проплешина – надо думать, та самая долина, населенная вредными волосатыми горбунами, а после нее горы заканчивались. Ну что же, полетим туда. Я-орлица восторженно заклекотал и направился в сторону равнины. На выходе из восходящего потока нас неслабо так тряхнуло, я-человек чуть не расстался с содержимым своего желудка, а я-орлица – расстался с парочкой перьев. Оба здорово перепугались, причем я так и не понял, кто больше испугался: я-орлица, что сейчас выроню себя-человека, или я-человек, что сейчас не удержусь. Пожалуй, не стоит затягивать эту поездочку, а то у меня мозги на две половинки разъедутся.
      Все же лететь – совсем не то, что идти пешком. В прошлый раз я потратил на этот путь трое суток, а тут – солнце еще до зенита не дошло, я уже вылетал из гор. Почти сразу же за ними раскинулось сверкающее зеркало соленого озера. Оно было действительно громадным – даже с орлиным зрением я не смог разглядеть противоположной его стороны. Впрочем, возможно, берег там и был, но из-за сверкающей кромки и поднимающихся над озером испарений заметить его было непросто. Я пролетел вдоль гор до того места, где озеро начало отступать в степь, но по прошлому своему пути лететь не стал, потому что, как только я направился к соленому озеру, в голове возникла четкая мысль, если не сказать – образ, что лететь туда не стоит: место гиблое и еды нет. «А где есть?» – тут же заинтересовался я и получил довольно узнаваемую картинку горной долины, самого ущелья и холмов у подножия хребта. Ладно, полетим к холмам.
      При мысли о еде в голове появились образы каких-то рогатых животных, похожих на баранов, а также всякая живописная гниющая дохлятина (а я почему-то думал, что такая благородная птица только свежатину ест). Я попробовал еще расширить контакт и представил себе образ волосатого горбуна – сработало. Тут же стало ясно, что они невкусные, но с голодухи можно и на них поохотиться. Только они осторожные и на открытой местности не задерживаются. Я представил гигантскую корову и получил ответ, что дичь эта хорошая, но взрослую корову поднять не получится, только теленка. И брать его следует, только когда стадо пасется в поле, порядком рассеявшись, а то коровы мигом сбегутся и закроют теленка. Воодушевленный успехом, я принялся представлять людей, но безуспешно – образ человека вызывал у орлицы только недоумение. Я задумался. Если она никогда не видела человека, то насколько же далеко от населенных мест могут находиться эти горы? Какие я знаю горные массивы? Серые Горы… ну, это не они, козе ясно. Горный Харетдал… тоже не то. Вот Великим Эгенским барьером эти горы запросто могут быть, в южных его частях полно слабозаселенных мест.
      Я задумался, вспоминая карту Эгена – соленое озеро казалось достаточно крупным, чтобы быть изображенным на карте. Но вроде ничего такого я не видел. Пожалуй, я и не в Эгене. Не занесло же меня на другую сторону Таора? Если подо мной хребет Сегем-нур, то… то у меня проблемы. Но это вряд ли, все же пробить портал на другую сторону планеты, да еще и в место, заблокированное Полем Тишины… Не то чтобы это было не по силам моему учителю (бывшему, я надеюсь), но он наверняка бы подобрался поближе – зачем ему силы зря тратить?
      Но тут мои мысли приняли другое направление. А с чего я взял, что я вообще на Таоре? С Урсая станется обустроить себе гнездышко вообще хоть на другой планете, хоть на другом плане реальности. Что с того, что на текущем уровне развития магии, науки и техники это не представляется возможным? Мало ли с какими пришлось мне столкнуться явлениями, которые до этого тоже не представлялись возможными. Шихарова плешь! Почему эта мысль не пришла мне в голову раньше? Проверить, нахожусь ли я на Таоре, не так уж сложно, но для этого надо твердо стоять на земле и иметь свободные руки. И полчасика времени. А это означало, что мне придется отпустить своего «перевозчика». Проклятье! Ну почему я не подумал об этом раньше? А вдруг я вообще единственный человек в этом мире? Тогда бегство не имеет никакого смысла, и, значит, я совершил ужасную ошибку. Повернуть назад? А разгромленная сокровищница? Вернуть все, как было, я все равно не смогу, а единственный способ получить прощение – убедить его, что я действовал на пользу себе (или на то, что считаю пользой) максимально разумным способом. И как его, спрашивается, в этом убедить, если я допустил такую шикарную глупость, что задумался о принципиальной возможности своего бегства только после его осуществления? А если я зря паникую и подо мной просто малоизученная часть Таора? Может, все-таки сесть и разобраться?
      Орлица забеспокоилась – ее разум находился с моим в тесной ментальной связи, и моя неуверенность потихоньку передалась и ей. Подобное состояние было орлице совершенно не присуще – если ей хотелось кушать, она охотилась, если ей хотелось отдыхать, она садилась и отдыхала. Всяческие метания были ей несвойственны и сильно ее раздражали. Пожалуй, впервые за весь полет я почувствовал со стороны своего «летучего коня» явное недовольство наездником. А еще я почувствовал, что если сильно орлицу достану, то избавиться от моего диктата она сможет без особого труда. Определенно, не стоило обманываться насчет собственного превосходства – я управлял орлицей только потому, что она мне это разрешала.
      Я постарался успокоиться и мыслить логически. Во-первых, спускаться и выяснять, на Таоре ли я, – бессмысленно. Что бы ни выяснилось в результате, я все равно окажусь в заведомо худшем положении, чем сейчас. Таким образом, вариантов всего два – продолжать лететь в поисках людей или возвращаться в замок. Допустим, я на Таоре. Тогда возвращаться назад будет смертельной ошибкой – такого редкостного сплава глупости, недальновидности и невезения мне Урсай не простит. Если же я не на Таоре, то возвращение вовсе не гарантирует мне жизнь. Даже если допустить, что мой добрый учитель закроет глаза на мои безобразия, остается еще экзамен… Решено, летим дальше.
      Мы долетели до холмов. Здесь природа тоже не отличалась особым разнообразием, но все же не была такой безжизненной, как у берегов соленого озера. Местами зеленели островки деревьев, сверкающими нитками поблескивали вытекающие из гор ручьи. Орлица наметанным взглядом приметила несколько коричневых фигурок на склонах холмов – она не прочь была перекусить. В голове у меня нарисовалась картинка, как моя птичка, сложив крылья и выставив когти, камнем падает с небес, и я постарался побыстрее перевести ее мысли на что-нибудь другое. Допустим, если я захочу пить. Легкое недоумение. Вон сколько ручьев, садись возле любого и пей. Лучше – повыше, взлетать удобнее будет. Нет, не то. Я представил широкую полноводную реку. Ага, есть такое – дальше, впереди. Как далеко? Достаточно далеко. А во-о-о-он тот козлик определенно напрашивается стать нашим обедом. Ну уж нет! Мы повернули и направились в степь наискосок от линии гор, причем повернуть было довольно сложно. Я ощутил себя неумелым всадником на строптивом коне, как оно, в сущности, и было. К счастью, орлица была незлопамятной – стоило холмам с пасущейся на них дичью скрыться вдали, как моя хищница поуспокоилась и перестала настаивать на немедленном обеде. Хотя она была не так уж не права – солнце уже перевалило за полдень. Интересно, вернулся ли Урсай?
      Еще одна неприятность выяснилась, когда мы отдалились от гор ли на полсотни – здесь было намного сложнее летать. Если в горах и предгорьях орлица быстро находила восходящие потоки и легко набирала высоту, то в степи с этим оказалось намного сложнее. Поначалу я не беспокоился, а просто наслаждался длительным парением в спокойном воздухе, без всяких кульбитов и головокружительных спиралей. До меня даже не сразу дошло беспокойство орлицы. Ей здесь не нравилось, и еще меньше ей нравилась идея углубляться дальше в степь. Через некоторое время я заметил, что земля стала неуклонно приближаться. Мы немного помахали крыльями, но без особого энтузиазма – высота не набиралась, а мышцы быстро уставали. Это птице не нравилось – с ослабевшими крыльями тяжело летать в неспокойном горном воздухе и охотиться тоже опасно – можно не выдержать нагрузок в конце пикирования. А уставать на голодный желудок – вообще последнее дело. Я-орлица все чаще с нехорошим интересом начал поглядывать на неудобный груз на своей левой ноге. Пока мне удавалось удерживаться от опасных действий, но, святые Девять, как же затекла нога! Наконец терпение моего коня лопнуло и орлица, совершенно не обращая внимания на мои попытки помешать ей, плавно развернулась на обратный курс. Что ж, видимо, полетов на сегодня хватит. Надеюсь, я смогу убедить ее совершить посадку, и сделать это не для того, чтобы пообедать мной.
      Я уже собирался направить орлицу вниз, но тут она наткнулась на восходящий поток. Он едва ощущался, и я даже не сразу понял, почему это мы вдруг начали кружиться на месте. В горах это проявлялось совсем по-другому – потоком тащило вверх так, что желудок подпрыгивал, как мячик на веревочке. А тут мне-человеку пришлось долго прислушиваться к ощущениям меня-птицы, чтобы понять: мы поднимаемся. Но как медленно мы это делали! Я потерял счет времени, совершенно измотался, и у меня уже голова кружилась, как тележное колесо, когда орлица выкрикнула что-то протяжно-тоскливое и снова перешла в прямолинейный полет. Прямо надо мной и вокруг меня вились лениво клубящиеся клочки густого тумана. Несколько раз взмахнув крыльями, орлица миновала их, и, обернувшись, я увидел небольшое прозрачное облачко. Вот это да! Даже несмотря на усталость, я почувствовал немалое воодушевление. Кто еще может похвастаться, что побывал в облаке? У редкого мага хватит сил, чтобы левитировать на такую высоту, и у еще более редкого возникнет такое желание. Я с неким подъемом в душе огляделся – казалось, весь мир расстилается подо мной, как гигантский глобус. Справа горизонт терялся в дымке, слева темным облаком виднелись горы, впереди степь переходила в ту же дымку, но сквозь нее отчетливо виднелась вьющаяся светлая нить. Река! Мы долетели! Орлица даже не стала сопротивляться, когда я уверенно направил ее к своей цели.
      До реки оказалось намного дальше, чем казалось поначалу. Мы потеряли всю набранную высоту и почти все воодушевление, пока нить превращалась в ленту, в полосу и наконец раскинулась под нами мощным полноводным руслом. Река внушала уважение. Слепая мощь мутного бурного потока ощущалась даже с нашей немалой еще высоты. Туман мельчайших капелек висел над перекатами, сияя под солнцем множеством радуг. Я удивился – степь внизу казалась совершенно плоской, и подобное поведение реки явилось для меня немалой неожиданностью. Пожалуй, надо внести коррективы в свой план. Особенно в ту часть, которая предполагала строительство из всякого хлама плота и сплав на нем вниз по течению. Дыхание реки ощущалось даже на высоте – свежесть и капельки воды долетали до нас с порывами ветра, и орлица недовольно отвернула в сторону. Проклятие, мы слишком низко! Памятуя о недавних выходках моей птички, я начал присматривать место для посадки – пожалуй, пришла пора переходить на пеший способ передвижения. А так хотелось пролететь вдоль реки… может, здесь найдется восходящий поток? И тут удача наконец улыбнулась мне.
      Пара десятков одинаковых темных треугольников на берегу, расположенных в геометрически правильном порядке, вряд ли могли быть естественными образованиями. Во время моего полета я раз десять принимал какой-нибудь каприз природы за творение человеческих рук, но одного пристального взгляда меня-орлицы хватало, чтобы перестать себя обманывать. Но на этот раз ошибиться я не мог. Это деревня! Слава Девяти, я спасен! Я-орлица испустил протяжный радостный клекот, и не успел он замолкнуть, как на площадке в центре круга, образованного хижинами, начали суетиться маленькие, но хорошо различимые темные фигурки. Люди!
      «Вниз», – скомандовал я орлице, в последний момент сообразив, что посадку лучше совершить подальше от деревни. Мало ли что они подумают? Одного завалящего мага или пары хороших лучников будет вполне достаточно для бесславного окончания моего путешествия. Да и просто незачем людей пугать.
      То, что с высоты казалось совершенной равниной, при снижении обрело довольно заметный рельеф. Так что выбранная мной полянка оказалась отделенной от деревни двумя грядами холмов. Орлица категорически воспротивилась идее сесть на зеленый лужок между холмами и с крутым разворотом спикировала на вершину ближайшего холма. Земля, только что стелившаяся подо мной сплошным зеленым полотнищем, вдруг обрела четкость и рванула мне навстречу с пугающей скоростью. Я зажмурился, ожидая неизбежного удара, но орлица в последний момент развернула крылья, мгновенно остановившись в воздухе над самой землей. Ощущение было – как при прыжке в воду с большой высоты или как если бы какой-то расшалившийся великан огрел меня с размаху своей великанской подушкой. Я еле удержался, ноги сорвались с опоры и болтались в воздухе, я висел, держась только руками. Но тут мои ступни ударились о вершину холма, руки сами собой разжались, и я покатился вниз по склону, сопровождаемый громким клекотом и хлопаньем крыльев.
      Остановился, быстро собрал Стрелу Огня и закрутил головой в поисках своей птички. И, только обнаружив ее спокойно сидящей на вершине, позволил себе расслабиться и тихонько застонать от сладкой боли, растекавшейся по затекшим мышцам. Сколько же времени я провел в полете, скорчившись на лапе птицы, как червяк на ветке? Почти целый день, однако. Я, шатаясь, встал, сделал пару шагов и сел обратно в траву – ноги тряслись и выдерживать мой вес отказывались. Ну да ладно, я уже никуда не спешу.
      Тут орлица вдруг закрутила головой, встопорщила перья, встряхнулась и, глядя на меня, раскинула крылья. Я насторожился: она что, все же решила закусить мной перед долгим перелетом до дома? Я снова приготовил Стрелу Огня. Очень не хотелось убивать птицу, но, если она решит на меня напасть, делать нечего, Отвод Глаз я так быстро собрать не успею.
      Но орлица и не думала меня атаковать – она пролетела у меня над головой и, тяжело махая крыльями, принялась набирать высоту. Я проводил ее взглядом, пока она не скрылась за ближайшим холмом, и мысленно пожелал ей удачи. Но она вдруг вернулась, уже на приличной высоте, сделала надо мной круг, издала протяжный клекот и полетела по прямой в сторону.
      – Спасибо, – крикнул я, поднимаясь на ноги и помахав вслед ей рукой, – легкого тебе пути домой и побольше вкусной дичи.
      Удивленные возгласы раздались за моей спиной, и я быстро развернулся, уже догадываясь об их источнике. Именно так – вот и мои селяне. Человек пятнадцать замерли на вершине холма, откуда недавно взлетела орлица, и настороженно меня рассматривали.
      Мы стояли, разделенные склоном холма, и разглядывали друг друга. И чем больше я на них смотрел, тем больше недоумевал. Они были чернокожие, босые, в грубых бесформенных одеждах непонятного происхождения, с примитивными копьями и еще более примитивными дубинками в руках. Это куда же я попал, демон меня заешь?
      – Здравствуйте, добрые люди! – крикнул я. – Не подскажете ли. где я нахожусь?
      – О-о-о-о-о! – хором откликнулись «добрые люди» и замолчали, продолжая на меня пялиться.
      – Не понял, – пробормотал я. И предпринял еще одну попытку наладить общение. – Далеко ли ближайший город, уважаемые?
      На этот раз никакой реакции не было вообще. Я нахмурился, пытаясь сообразить, как вести себя дальше, но тут среди стоящих возникло какое-то оживление и вперед выскочил невысокий пожилой мужчина с короткой дубинкой в руке. Он встал на склоне в двух шагах от остального строя и, потрясая перед небесами своим оружием, возопил:
      – Умо бара хута! – и замер, воздев руки кверху.
      Остальные постояли немного, потом завозились, покидали на землю оружие и опустились на колени. Повторяя речитативом все то же «умо бара хута», они склонили головы, да так и замерли. Я и до этого чувствовал себя довольно растерянно, а теперь и вовсе застыл столбом, так что все вместе мы, пожалуй, являли неплохую скульптурную композицию. Старикан с дубинкой, затеявший это представление, опустил руки, оглядел склонивших головы сородичей и, видимо оставшись довольным увиденным, припустил ко мне легкой трусцой.
      Я принялся лихорадочно перебирать заклинания. Вдруг он бежит, чтобы треснуть меня своей палкой по башке? Приготовить что-нибудь убийственное? Или просто оглушающее? А может, спрятаться? Старик пробежал уже почти весь склон, когда я принял решение и шагнул ему навстречу. Что-то бормоча и заискивающе улыбаясь, старикан остановился и протянул мне навстречу правую руку. Очень хорошо! Я не стал улыбаться в ответ и выслушивать его приветственные речи. Я ухватил его за ладонь и активировал Слово Повиновения.
      Сработало! Уже знакомая раздвоенность сознания. Я-старикан стою, улыбаюсь и смотрю на схватившего меня за руку страшного белокожего человека, прилетевшего на великой орлице. И одновременно я-я стою и смотрю на замершего с исказившейся улыбкой дедулю – шамана и вождя племени вууль-ду, что значит «Народ Реки». Старикана же зовут Рим-Са, что значит «Высокий Тростник». А меня зовут Умо Бара Хута, что значит «Сын Великой Орлицы».
      Славненько, вот и познакомились. А не подскажете ли, уважаемый Рим-Са, где тут ближайший большой город? Я представил каменные дома, повозки и мощеные дороги. В ответ получил сначала легкое замешательство, а потом – уверенное «не знаю, не видел, не слышал». Показалась ли мне странная заминка перед этим ответом? Я спросил еще раз, опять тщательно представив каменный одноэтажный дом с двускатной крышей и всадника верхом на лошади. На этот раз отрицательный ответ последовал сразу. М-да. Представил лодку и получил в ответ радостное узнавание – десяток лодок привязано прямо за деревней, но плавать на них – опасное дело, и только люди вууль-ду способны проходить перекаты Баравуль, не подвергая себя и пассажиров излишнему риску. А что будет, если долго плыть вниз по течению? Опять легкая заминка и ответ – будет чужое племя. Плохое племя, злое. Чужаков они не любят, точнее, как раз любят – но исключительно в жареном или, на худой конец, вареном виде. Я поморщился и поинтересовался, как с этим обстоит дело у них. Старикан развозмущался так, что чуть из-под контроля не выскочил. Великая Рыба запрещает им есть людей, а то, что запрещает Великая Рыба, нельзя не то что делать, но даже думать о том, чтобы сделать. Ну, хоть одна приятная новость, а то я порядком проголодался, но не настолько еще, чтобы есть людей, сколь бы дикими они ни выглядели. «Пошли, – предложил я вождю со вздохом, – покормите меня для начала, а потом ты меня будешь вашему языку учить. Похоже, я у вас надолго обосновался, так не держать же мне тебя все время под Словом». Странное дело, старик этой новости вроде даже обрадовался. И, что еще более странно, тут же попытался эту радость скрыть. Зачем бы это?
      Мы поднялись на холм и прошли мимо замерших воинов – те даже не шелохнулись («И не шелохнутся, пока мы не скроемся из виду», – сообщил мне вождь). Мы спустились в долину за холмом и снова поднялись – на следующий холм. Я оглядел деревеньку, в которой, по всей видимости, мне придется прожить некоторое время, и затосковал. Сдается мне, свою убогую комнатушку в башне я скоро буду вспоминать с умилением. Надеюсь, они хоть кровати успели изобрести?

Часть третья
КАМЕННОЕ ЭХО

      Говорят, во времена Эрлика Безбородого жил мудрец, который полжизни учил язык птиц в надежде постигнуть таинство полета. Выучив его в совершенстве, он подружился со старым мудрым вороном, выяснил все секреты, поднялся на высокую скалу, прыгнул с нее и разбился. Потому что мало знать, как летают, надо еще иметь крылья.
      Тогда же и там же жил великий маг, в совершенстве постигший искусство перевоплощения. Услышав о неудаче мудреца, он четверть жизни потратил на то, чтобы разобраться в устройстве птичьего крыла, и еще четверть жизни, чтобы создать совершенный его аналог, могущий быть использованным людьми. После чего спрыгнул со скалы, пролетел пол-ли, упал и разбился. Потому что мало иметь крылья, надо еще уметь летать.
      А в уезде Верхняя Войта жил пытливый умом ремесленник, ничего не знавший о неудачах предшественников. Многократно проходя по высокому мосту над рекой, он заметил, как в потоке ветра под ним планируют чайки. Ремесленник сделал крыло из парусины на каркасе из веток самбры и пять лет учился парить, привязываясь с крылом к мосту на длинной веревке и прыгая вниз. Научившись летать в совершенстве, ремесленник спрыгнул со скалы, пролетел пять ли и разбился. Потому что мало иметь крылья и уметь летать, надо еще уметь садиться. Потому же никогда не заходи в дверь, не будучи уверен, что сможешь выйти обратно.
(Из книги «Над Радугой», приписываемой Рендору Тер-Дзару)

ГЛАВА 1

      Тот, кто утверждает, что лучше быть первым в деревне, чем вторым – в империи, должно быть, никогда не видел, как и чем удобряют огород.