Зимой змеи спят

- Он бы сказал, - возразил Ставров. - Он бы обязательно сказал мне это, но в ресторане был не он, а другой Наблюдатель... - Его звали Ден Лумбер, - глухо сказал Май. - Он хотел сыграть в свою игру, маскируясь под меня, и в конечном итоге за это поплатился... Наверное, это его ты убил там, в ванной вашей квартиры. Бедняга Ден!.. - Так это ты приковал его наручниками? - спросил Резидент. - Я, - признался Май. - Но перед этим такими наручниками приковывал меня он, только не к трубе в ванной, а к креслу. А потом он заключил меня в кокон и обрек на лишение свободы в течение нескольких дней... Разве я не имел права отплатить ему той же монетой? - Яйцо! - воскликнул "Рувинский". - Так вот что это было за яйцо в моей квартире!.. Какой же я болван!.. - Согласен с тобой, - сказал Май, - потому что это, наверное, был ты, кто выпустил меня из яйца досрочно... - Да, наверное, - сказал Резидент. - Мне как раз пришлось заехать на ту квартиру, чтобы изготовить липовую справку, удостоверяющую наше с Георгием право вести поиски гильзы в стенах отеля... Слушайте, какие же вы неблагодарные личности! Одного из вас я спас из яйца-одиночки, другого, пожалев, не стал убивать в лифтовом холле отеля, хотя пистолет тоже был тогда со мной... А теперь, значит, в качестве благодарности за всё это вы собираетесь отправить меня на тот свет? Ставров и Май молчали. - Ты, наверное, считаешь меня сволочью и дерьмом, Гер? - после паузы тихо спросил Резидент. - Ведь я обманывал тебя по-черному, а ты... Ты ведь свято верил каждому моему слову, дурачок... - Ну и что? - опустив голову, спокойно сказал Георгий. - Да никем я тебя не считаю, Валерка. Прошли давно те времена, когда Ставров принимал за аксиому тот факт, что если человек врет - значит, он скотина и подонок, а чтобы стать хорошим человеком, достаточно говорить только правду. Война в Чечне быстро поставила мне мозги на место. Именно там я понял, что абсолютно хороших людей на свете не бывает... Вообще, разве не режет слух сочетание "хороший человек"? Разве настоящий человек может быть плохим?.. Я тебе уже говорил про это, но повторю еще раз... У каждого в душе до поры до времени дремлет клубок змей: ненависть, себялюбие, зависть, корысть, всякие другие извращения... Но еще я сделал вывод, что одни люди этих змей в себе стараются всячески усыпить и как можно подольше, а другие... Другие сознательно будят их, подкармливают и науськивают жалить и душить добрые чувства, оправдывая это тем, что лучше приручить врага, чем всю жизнь бороться с ним. Они идут на уступки самим себе, думая, что сумеют определить ту последнюю грань, за которую шагать нельзя, иначе змеи полностью сожрут душу, но в том-то и трагедия людей, Валер, что грань эта очень-очень тонкая и еще никому не удавалось остановить себя вовремя... - А знаешь, Георгий, ты мне нравишься, - серьезно сказал Резидент. - Честное слово!.. Только один недостаток у тебя имеется, и знаешь, какой? - Догадываюсь, - сказал Ставров, прищурившись. - Трещина на жопе, да? - Вот и поговори с таким, - сообщил Маю Резидент. Он словно не замечал направленного на него пистолета. - Нет, Гера, просто ты не профессионал... И твоя беда - не в том, что ты любишь говорить красиво, а в том, что ты вообще об этом говоришь, и причем тогда, когда у тебя абсолютно нет времени на публичные выступления... Ведь за каких-нибудь несколько минут... нет, уже секунд, поправился он, на сотую долю секунды скосив взгляд на наручные часы, - тебе предстоит сделать выбор: пустить меня в будущее или нет. Только от тебя сейчас это зависит... Там, где воздух над камнями несколько минут назад дрожал, теперь висела похожая на большой мыльный пузырь радужная сфера. - А как бы на моем месте поступил профессионал? - насмешливо прищурился Ставров. Теперь Рувинский не отрывал взгляда от своих часов, и было видно, как секунд на их циферблате перетекают одна в другую. - Профессионал, Гера, - тихо сказал он, - не терял бы времени на пустые разговоры. Он бы выстрелил мне в лоб и взорвал бы Трансгрессор, если, конечно, был бы намерен это сделать, как ты... - Конечно, намерен, - сказал Ставров и достал из кармана черную коробочку пульта дистанционного взрывателя. - И даже еще больше, чем убить тебя... Понимаешь, Валерка, таких профессионалов, как ты, нельзя пускать в будущее. И из-за таких, как ты, перемещения во времени являются не благом, а жутким злом для человечества... - Постой, Гера, - сказал Резидент, и плотно сжатые губы его побелели. - Ты не имеешь на это права!.. Кто вообще тебе позволил решать за всю планету, что хорошо, а что плохо для человечества?!.. Пусть Ассоциация была не права, эксплуатируя эти туннели втайне от всех, но разве можно лишать всех людей такого важного открытия из-за чьих-то ошибок? Разве справедливо лишать человечество возможности существенно ускорить свой прогресс?!.. Это же волюнтаризм чистейшей воды, Гера! Простят ли тебя потомки? Ставров ехидно прищурился: - А ты предлагаешь устроить диспут во всемирном масштабе? Чтобы одни выступали с пеной у рта "за", а другие, с той же пеной - "против"?.. Не-ет, это мы уже проходили!.. Пока одни кричали "Защитим конституцию!", а другие - "Остановите бойню!", третьи посылали нас под этот шумок бомбить мирные города и расстреливать из пушек мирные села и прочесывать дома мирных жителей!.. И я не допущу, чтобы всё это повторилось, ты слышишь? Не до-пу-щу!.. А насчет важности этой вонючей дырки... По сравнению с тем, сколько людей погибло из-за нее, не такая уж это большая жертва... - Но ведь это бессмысленно! - сказал Резидент. - Историю взрывами не остановишь, Гера, и, рано или поздно, кто-то опять наткнется на "дырки" и будет их эксплуатировать... Это все равно, что однажды собрать в кучу все оружие, отправить его в мартеновскую печь на переплавку и радоваться, что на свете никогда больше не будет ни вражды, ни войн!.. Или ты думаешь, что когда-то люди будут такими идеальными, что им можно будет доверить это чудо природы? Возьми своего папашу, - он кивнул на неподвижно сидевшего на камне Мая. - Он что, ангел во плоти?.. Ему, значит, можно пользоваться трансгрессорами, а нам - нет?.. - Я не желаю больше тебя слушать, - сказал Ставров. - Ты напрасно пытаешься отговорить меня, старина... По-моему, лучше сделать так, как я хочу, чем сложить руки и смотреть, как этой машиной времени пользуются негодяи и рвачи, как из-за нее погибают и терпят бедствие ни в чем не повинные люди!.. Он приготовился нажать кнопку на коробочке взрывателя, но Резидент вдруг ловким движением сбил Георгия с ног и стремглав бросился ко входу в "туннель". Еще несколько секунд - и он скроется в его переливающейся всеми цветами радуги пасти. - Гера! - вскрикнул Май, срываясь с валуна, на котором сидел. Лежа на боку, Ставров дотянулся до взрывателя. - Не надо, Гера! Не смей! - кричал откуда-то сбоку Наблюдатель, но Ставров решительно нажал кнопку. Султан взрыва распух на месте Трансгрессора, поглотив собой фигуру Резидента. Осколки взвизгнули над головой. А когда дым от взрыва рассеялся, то воздух снова стал чистым-чистым, только пах он горечью.. Ставров поднялся, покрутил ошалело головой, чтобы избавиться от звона в ушах. Потом подошел к месту взрыва, раскидавшего камни на края площадки. Нагнулся и подобрал с земли какие-то окровавленные лохмотья. Это был рукав куртки Резидента. Напротив, на отвесной скале, расплывалось большое кровавое пятно. Больше вокруг ничего не было видно... Слегка прихрамывая, к Георгию присоединился Май. Они долго смотрели на пятно на скале. Потом Ставров сказал: - Хорошо, что я заложил небольшой заряд взрывчатки, иначе бы нас с тобой смелу в пропасть... Но Наблюдатель ничего не ответил. Ставров повернулся и увидел, что по щеке у отца бежит слеза. - Ты что? - испуганным шепотом спросил Георгий. - Ты не ранен, Май? Он все еще не мог привыкнуть называть этого человека, выглядевшего его ровесником, своим отцом. Впрочем, и относился к нему он как к другу, а не как к родителю. - Это я убил его! - прошептал Наблюдатель. - Мне нужно было сразу после отеля пойти и освободить его, а я... Я совсем забыл про Дена!.. - Но ведь он тоже причинил тебе немало страданий, - возразил Георгий. - Ты же сам сказал, что всё это произошло из-за него... И разве не по его вине ты чуть не погиб от рук Резидента? Ведь будь Валерка... тьфу ты, никак не могу привыкнуть к мысли, что его звали не Валерием!.. будь Резидент настойчивее, он бы вскрыл яйцо, и тогда на месте Дена был бы ты, Май... - Да, возможно, - пожал плечами Наблюдатель. - Но перед тем, как этот подонок застрелил его, Ден держался молодцом. Все-таки он был настоящим Наблюдателем, Гера... Судя по тому, что Резидент беспечно заявился сюда, не ожидая встретить нас с тобой, Лумбер не сказал ему ни слова. Ни про меня, ни про наш мир... Более того, он, наверное, опять использовал мой образ, чтобы ввести в заблуждение своего убийцу, и тот поверил, что убирает меня. Пойми, я вижу, как он стреляет в Дена в упор, а бедняга Лумбер не может и пальцем пошевелить, чтобы защититься!.. Я знаю, как это бывает - ведь я сотни раз видел такие сцены!.. Голос Мая опять дрогнул, и он отвернулся. Георгий притянул отца к себе за плечи. - Зато теперь мы можем быть спокойны, Май, - сказал он. - мы уберегли будущее от того, чтобы такие профессиональные негодяи лапали его своей грязной пятерней... - Будущее? - с горечью спросил Май. - Ты полагаешь, что он стремился попасть в будущее? - Ну да, он же сам сказал об этом! - удивленно воскликнул Ставров, отстраняя от себя Наблюдателя. - А разве нет?!.. Май отвел глаза в сторону. - Гера, - сказал он тихо, - ты только не обижайся, ладно? Как это у вас принято говорить, не лезь в бутылку... Туннель, который ты только что взорвал, вел не в двадцать второй век, а в конец двадцатого. К тебе домой... Воспользовавшись нашей формулой, Резидент действительно собирался проникнуть в будущее, но он не ведал того, что с помощью этой формулы можно определять лишь те входы Трансгрессора, которые вели не в будущее, а в прошлое. Нет, я не вводил Виктора Найвина в заблуждение, Гера, так что не смотри на меня, как на врага!.. Там, в той записке, я честно предупреждал Найвина, что даю ему алгоритм определения координат только такого Трансгрессора, с помощью которого он попадет в прошлое. И, наверное, именно поэтому он отказался от этой возможности. Его можно было понять. Достаточно представить себе, что было в вашей стране в 1947 году... И ни в какую гильзу Виктор записку не прятал. Он честно порвал ее и втоптал в грязь, дабы ни у кого не возникло соблазна воспользоваться этой информацией. Но мы оба не знали, что за нами в этот момент наблюдает Ден... И потом, уже здесь, задумав твоими руками лишить Ассоциацию Трансгрессора, он фальсифицировал видеозапись, вставив в нее фальшивый эпизод с прятанием записки в кирпич... Затем подделал бумажку с формулой, вернулся в тот год, когда завершалось строительство отеля, и буквально подсунул кирпич с гильзой под руку одному из каменщиков, работавших в вестибюле... Скорее всего, я так догадываюсь - а как это было на самом деле, теперь, наверное, никто уже не узнает... - Но зачем? - с удивлением спросил Ставров, еще не осознавая до конца смысла слов отца. - Зачем этому твоему Дену были нужны такие сложности? - Лумбер хотел, чтобы вы с Резидентом поверили в достоверность формулы... Он опасался, что Резидент может заподозрить обман, если входы в туннель, указанные Деном, случайно совпадут с теми, которыми приходилось за эти годы пользоваться Резиденту... - Но почему ты мне раньше об этом не сказал? Ты ведь не мог не знать, что этот туннель ведет в прошлое!.. - Георгий схватил отца за грудки. - Как ты посмел молчать, Май?!.. Это же самая настоящая подлость с твоей стороны: знать, что я своими руками собираюсь взорвать единственный хрупкий мостик, по которому мог бы вернуться домой, - и молчать, молчать, молчать!!!.. Май молчал, глядя в сторону. Ставров отпустил его и закрыл руками лицо, раскачиваясь из стороны в сторону, как будто его контузило. - Я понял, - безжизненным голосом проговорил он немного погодя. - Я всё понял, Май... Ты не захотел меня вовремя остановить, потому что иначе я бы не согласился уйти с тобой в твой мир, верно? Этот туннель приковывал меня к нашему времени, как те наручники, которыми ты приковал к трубе своего дружка Дена. И ради его уничтожения ты изначально был готов пойти на любую ложь... Даже то, что я вынужден был совершать убийства в этом времени, было тебе на руку, потому что ты знал: я должен созреть, как яблоко, до мысли о необходимости уничтожения Трансгрессора... Даже тогда, когда в игру вмешался Лумбер, ты, наверное, внутренне ликовал, потому что Ден избавил тебя от необходимости лгать мне... Отныне всё можно было безболезненно сваливать на него: ах, какой он негодяй, этот Ден!.. Ах, какой он коварный интриган!.. Лицо Мая передернула болезненная судорога. Рука его внезапно дернулась, и он отвесил Георгию звонкую пощечину. Отвернулся и сел на валун. Руки его тряслись. Ставров машинально потрогал гудевшую щеку, словно проверяя, на месте ли его лицо. Потом подошел к самому краю пропасти и вгляделся в нагромождение скал далеко внизу. Долго-долго молчал. Потом выдавил изменившимся голосом: - Прости меня, Май. Я... я всё понял. И я согласен уйти с тобой... Их взгляды встретились, и Май разглядел в волосах сына пятна ранней седины.
      Глава 40
      - Ну, вот и всё, - сказал Май. - Да, - согласился Георгий. - Сколько у нас еще есть времени? Май помолчал, прислушиваясь к телепатической справке Оракула. - Семь с половиной минут, - сказал он. И они замолчали, глядя на простиравшиеся перед ними до самого горизонта покрытые инеем пологие холмы, на которых кое-где торчали стойкие кустики верблюжьей колючки. Резкий ледяной ветер закручивал песок миниатюрными смерчами, пасмурное небо было серо-белесым, как выцветшая простыня, и солнце с трудом пробивалось сквозь пелену облаков. Надвигалась зима, которая в пустыне особенно неприятна. Здесь, в сотне километров от Каспия, было так же безлюдно, как было всегда... Из всех признаков цивилизации здесь имелись только покрывшееся трещинами старое асфальтовое шоссе, на обочине которого сейчас стояли Ставров и Май, и линия телеграфных столбов, похожих на вереницу могильных крестов на некоем гигантском кладбище. В эти семь с половиной минут, остававшиеся до открытия Дальнего Туннеля, как его называл Май, люди, стоявшие на обочине шоссе, невольно задумались о своем... Бывший Наблюдатель Май думал о том, что, когда они окажутся дома, то надо будет прийти в Центр обязательно вместе с сыном и всё объяснить старику Коосу, он должен понять, у него самого сын третий цикл работает в средневековье, и, может быть, тогда, пользуясь поддержкой Кооса, удастся отразить все выпады в свой адрес на заседании Этической Комиссии, а если и нет - что ж, надо будет смириться с тем, что это был последний Выход, ведь, даже если ему и разрешат остаться Наблюдателем, на некоторое время придется отказываться от заданий, пока Георгий не адаптируется к новому миру, хотя не так уж он и отличается от того мира, который они собираются покинуть, разве что у нас техника чуть-чуть другая и умеем мы побольше, чем они, так ведь это как раз за счет нас, Наблюдателей, потому что многое нам удалось подсмотреть и перенять у них, а если бы мы были лишены этой возможности, то с концом каждого цикла жизни Вселенной терялись бы все достижения Разума, и не было бы тогда никакого восхождения по гигантской спирали к заветным вершинам... Май глянул искоса на сына и на секунду почувствовал, как горло его сжимает теплая, щекочущая судорога. А ведь из Герки получился бы неплохой Наблюдатель, вдруг против воли подумал Май. И кто знает, может быть, в тот день, когда я приведу его в наш Центр, на него положит глаз либо тот же Коос, либо Элефер, а уж мимо Шарма такие люди, как мой Гера, просто не пройдут мимо... Впрочем, он тут же прогнал эту соблазнительную мысль прочь и стал думать, придется ли по душе сыну новый мир... Ему у нас понравится, сказал Май мысленно самому себе так, будто хотел убедить какого-то невидимого оппонента. Должно понравиться! Не может не понравиться тот мир, где человек сразу чувствует себя, как дома!.. Интересно, как он его себе сейчас представляет?.. Но в эти минуты Ставров вовсе не думал о том мире, куда они с отцом вот-вот должны были переместиться. А мир этот находился так далеко, что разум отказывался воспринимать это временное расстояние... ... Время от времени наша Вселенная, завершив очередной цикл своего многомиллиарднолетнего существования, погибала, но не навсегда. В абсолютном, глухом вакууме возникала по неизвестной причине "дыра", а точнее - первичная материальная точка с бесконечной плотностью и температурой. И тогда раздавался очередной Большой Взрыв, в результате которого из-под пресса вакуума и гравитации вырывались стремительным и горячим потоком фотоны, заполняющие собой весь объем пространства во Вселенной... Затем возникала материя, первые атомы водорода, гелия и еще кое-чего... Одно громадное светило, которое представляло собой Вселенную, продолжало расти во всех направлениях, пока примерно через сто миллионов лет не угасало, превращаясь в темную первобытную амебу. Силы тяготения начинали формировать первые протогалактики, и спустя еще один миллиард лет Вселенная состояла из ста тысяч миллиардов галактик, сияющих белыми и голубыми звездами... И в итоге всех этих процессов вокруг звезд формировались планеты некоторые со спутниками, как Земля... Этот гигантский цикл повторялся бесконечно, но всякий раз одинаково, если не считать незначительных флуктуаций. Одно в нем было постоянным: наличие Разума. Этот "мыслящий дух", рано или поздно, принимался исследовать и порабощать окружавший его мир, он отыскивал туннель Трансгрессора, соединявший подобно тонкой нити всю эту череду Вселенных, и начинал изучать, если так выразиться, "своих предшественников". Иногда, как признался Май Ставрову, наблюдая за процессом зарождения жизни на Земле (которая была уникальной колыбелью Разума во Вселенной), у людей будущей эпохи возникал соблазн подтолкнуть этот процесс, регулировать биологическую и интеллектуальную эволюцию предыдущего человечества. Но потом они отказывались от своего намерения по той простой причине, что в этом случае им не удалось бы наблюдать за деятельностью своих полидвойников, проходящих все ступени длинной лестницы исторического развития... Да, в этом мироздании Сверхвселенная представляла собой сложную систему альтернативных квантовых вселенных, сосуществующих в параллельных "слоях" пространственно-временного континуума, и Наблюдатели по отношению к нынешней Земле были представителями более "позднего" слоя... Май неоднократно пытался уже описать Ставрову, как там здорово, и, судя по его рассказам, там действительно было здорово, даже слишком... Больше всего Георгия потрясало, правда, не то, какие чудеса были доступны тому человечеству. Его поражало удивительное сходство между двумя цивилизациями, отделенными друг от друга сотнями миллиардов лет, а соединенными лишь хрупким и шатким мостиком Трансгрессора... До сердечных спазм хотелось верить в то, что там вообще всё такое же, как здесь, и, возможно, на той Земле и живет где-нибудь женщина, которая, как две капли воды, похожа на Ольгу... Но тут же он понимал, что это всего лишь заблуждение, которым он пытается залечить ту боль, которая живет в его душе. Нечего и думать об этом, говорил он себе. И поэтому сейчас он старательно думал не о том, как он будет жить в чужом мире, а о том, как бы ему сюда вернуться... Что ж, такая возможность всегда есть, хотя пришлось бы очень постараться, чтобы добиться права стать Наблюдателем. Таким, как отец... А потом надо будет добиться, чтобы его отправили на Землю-1 в конец двадцатого века, и он сделает всё, чтобы вновь увидеть жену и дочку... Тут Георгий осекся. Увидеть, горько повторил он про себя. А зачем?.. Ты уверен, что вернешься к ним из другого мира таким же, каким был? И захотят ли они принять тебя, несмотря на те изменения, которые в тебе произойдут за это время? А самое главное - захочешь ли ты сам остаться с ними?.. Раздался пронзительный, достигающий предела слышимости свист, и метрах в ста от дороги, у самой поверхности земли, из воздуха возник переливающийся радужной пленкой пузырь. - Пора, - сказал Май. - Пойдем, Гера. - Пойдем, - эхом отозвался Ставров. Они сошли с дороги и направились к "пузырю". Когда до него оставалось метров двадцать, Ставров вдруг остановился. Май обернулся: - Гера, нет времени. Дальний Туннель долго не держится... - Папа, - сказал непослушными, не привыкшими к этому короткому слову губами Ставров, - знаешь что?.. Ты прости меня, ладно? С этими словами он вынул из кармана ярко-красную, как сигнал опасности, ребристую сферу вакуумной гранаты и подкинул ее в своей сильной руке. Май побледнел. - Ты что, Гера? - спросил он. - Ты же мне обещал!.. - Да, - подтвердил Ставров. - Обещал... Но если бы я не пообещал отправиться с тобой, то ты бы никогда не привел меня к Дальнему Туннелю... - Но это же подло с твоей стороны! - возмутился Май. - Ты обманул меня! - А разве, обманув меня там, в горах, ты сам не поступил подло? - усмехнулся Ставров. - Неужели ты хочешь уничтожить Дальний Туннель только ради того, чтобы отомстить мне? - потрясенно спросил Май. Быстрым движением Георгий выдернул из гранаты чеку и сжал ее в кулаке. Теперь ему достаточно было разжать пальцы, чтобы прогремел взрыв страшной силы. - Нет, - сказал он наконец. - Я на тебя не в обиде... Просто это дело надо довести до логического конца... Неужели ты еще не понял, какой вред человечеству наносит возможность свободно перемещаться по мирам и эпохам? Сталкиваясь лицом к лицу как с прошлым, так и с будущим, люди постепенно начинают утрачивать представление о том, что делать можно, и чего делать нельзя, и, рано или поздно, перестают быть людьми, потому что неизбежно впадают в одну из крайностей: они приходят к выводу, что им либо можно делать всё, либо вообще нельзя делать ничего!.. - Какой же ты у меня глупый, Герка! - в отчаянии сказал Май. - Ну, допустим, ты прав, и люди действительно не всегда поступают правильно, но при чем здесь Трансгрессор? Разве глупость одних может быть основанием для того, чтобы весь мир не мог увидеть свое прошлое и будущее? Каким бы негодяем ни был покойный Резидент, в одном он тогда был все-таки прав: не стуит лишать человечество возможности знать, что будущее, по крайней мере, существует... - Не такой уж это плюс, - упрямо пробурчал Георгий. - Если ты останешься в этом мире, то он рано или поздно погибнет. - А мне почему-то кажется, что, наоборот, мир погибнет, если я покину его... - Может, применить к тебе силу? - задумчиво спросил Май. - Вырвать у тебя из рук эту чертову штуковину, закинуть ее подальше, а потом силой втащить тебя в Туннель? - Не стоит пробовать, сказал ГС. - И потом, главное-то не в этом! Разве ты до сих пор не понял, отец? Я же ненавижу ваш мир, не-на-ви-жу!.. - Но ты же там никогда не был!.. - Да, не был... Но я видел тебя. И видел твоего друга Лумбера... Два человека достаточно, чтобы по ним судить о том мире, откуда они пришли. И я понял: ваш мир - страшен. Вы ставите человечество выше каждого отдельно взятого человека. Общественное для вас святое, а личное - второстепенно. Если вы посчитаете, что ради общего блага надо убить или предать своих близких, вы сделаете это без всяких сомнений. И ради этого вы можете отправляться в иное время и иные миры, ради этого вы способны переносить любые моральные муки!.. Если, по-вашему, вы после этого остаетесь людьми, то я вас людьми не считаю!.. Вот взять тебя, Май... Ты пришел к моей матери, сделал меня и ушел по своим делам почти на двадцать пять лет, а потом вернулся, как ни в чем не бывало, и теперь считаешь, что я обязан любить тебя за то, что ты совершал подвиги и рисковал собой!.. Да я тебя не любить, а ненавидеть должен!.. - Должен - не значит еще, что ты ненавидишь меня, - ровным голосом сказал Май. Я все-таки надеюсь, что ты хоть немного любишь меня... А если ты уничтожишь Дальний Туннель, то этим ты уничтожишь и меня. Потому что я не собираюсь оставаться в вашем мире. За многие годы Наблюдения я хорошо его изучил, и поверь, он мне тоже не очень-то нравится... Кстати, если уж сравнивать наши миры, то разве всё, что ты сказал о нашем мире, не бывает в вашем? Они молча взглянули друг другу в глаза, а потом Май вдруг исчез и снова появился у самой сияющей сферы Трансгрессора, и порыв ветра с того места, где он только что находился, коснулся лица Георгия. Точно так же отец спас Ставрова тогда, в отеле "Айсберг", когда они стояли в лифтовом холле, а на табло таймера взрывного устройства бежали последние секунды перед взрывом, и Май по совету Оракула успел не только швырнуть бомбу в кабину лифта и отправить ее вверх, но и утащить Георгия в наиболее безопасное место, откуда потом они под прикрытием дымовой завесы после взрыва сумели уйти незамеченными... Перед тем, как войти в Туннель, Май оглянулся, и Ставров поднял руку, чтобы помахать ему на прощание, но вовремя спохватился, что в кулаке у него зажата граната и что надо срочно решать, бросать ее или нет. И время, отпущенное на принятие этого решения, показалось Георгию долгим-долгим. Как будто это была целая жизнь...
      Эпилог
      Видавший виды "пентиум" по-стариковски пыхтел изношенным вентилятором, и клавиши его сразу же злорадно залипали, когда в текст вкрадывалась опечатка, которую требовалось исправить "по горячим следам"... Но другого компьютера в интернате не было, а за годы работы в Ассоциации Мадин совершенно отучился писать от руки. Он и сам не ведал, с какой целью хочет записать всю эту историю - не для того же, чтобы кто-то спустя много-много лет после того, как героев этой истории не будет в живых, узнал, какого великого шанса лишилось человечество!.. И, наверное, не для того, чтобы поделиться воспоминаниями о своей необычной жизни. Скорее всего, он делал это из неосознанного стремления объяснить тем, кто навсегда остался в чужом для себя времени, по чьей вине так случилось, хотя вряд ли это помогло бы что-то изменить... В принципе, было нереально надеяться на то, что файл, который Мадин собирался спрятать в укромном уголке Сети, сохранится в течение сорока с лишним лет. А если даже и сохранится, то вряд ли кому-то удастся дешифровать его, а если даже и удастся - то вряд ли этот "кто-то" поверит тому, что в нем сообщается... Тем не менее, каждый день, отправив детей на занятия, Мадин садился и стучал двумя пальцами по клавиатуре до потемнения в глазах. Теперь, помимо обязанностей директора Интерната, он считал это своим самым главным долгом... Сегодня он как раз добрался до того злополучного дня, когда "дырка" Трансгрессора не открылась в соответствии с графиком. И, набирая неспешно слово за словом, Мадин мысленно вновь вернулся на шесть лет назад и вспомнил, как неподвижно застыли в оцепенении за своими пультами операторы приемной команды, как надеялись все, что произошел какой-то случайный сбой и что вот-вот туннель все-таки откроется... Но он так и не открылся. Ни в тот день, ни неделю, ни месяц спустя... Он и его помощники еще пытались что-то сделать, потому что тогда казалось, что лучше делать что-нибудь, чем впадать в бессмысленное, отупляющее отчаяние. И они вводили круглосуточные посменные дежурства, заставляли научную группу корпеть над замысловатыми расчетами, чтобы определить возможный сдвиг координат Трансгрессора, всевозможными полями, сверхбыстрыми частицами и даже лазером пытались пробить туннель - на тот случай, если он чем-то закупорился... Всё было напрасно. Будущее закрылось для них, и, как выяснилось, навсегда. Это был еще не окончательный крах. За несколько лет усиленной эксплуатации Туннеля Ассоциации удалось накопить целые залежи уникальной информации о будущем. Некоторые крупицы этого знания принадлежали к числу непреходящих ценностей, и Мадин только теперь понял, почему покойный Тополь Артемьевич всегда стремился в первую очередь заполучить информацию о научных открытиях или о каких-нибудь изобретениях. Видимо, старый лис опасался, что в любой момент канала связи с будущим можно лишиться, а раз так - то надо хапать быстрее то, что можно использовать независимо от любых изменений в мире... Мадин же нацеливал своих агентов на сбор сведений о событиях, и теперь оказалось, что информация подобного рода обречена стать мертвым грузом. Да, конечно, очень выгодно и важно знать, что произойдет в каждый день предстоящих пятидесяти лет, но после утраты Трансгрессора очень быстро выяснилось, что отныне эту информацию никоим образом нельзя использовать. По той простой причине, что любая попытка как-то применить на практике знание будущего приводила к изменению настоящего, и, постепенно накапливаясь, эти изменения перечеркивали то, что должно было случиться в мире, и информация вскоре все больше начинала превращаться из программы в крайне зыбкий и ненадежный прогноз, мало чем отличавшийся от тех, которые высказывали наперебой астрологи или излагали в пухлых трактатах ученые-футурологи... Так оно и произошло. Примерно год Ассоциация еще держалась на плаву за счет былого авторитета и осторожного манипулирования имевшимися запасами информации, но потом запасы исчерпались, а заказчики стали постепенно отворачиваться, когда изменения пошли лавинообразным потоком, и сведения о будущем превратились в груду бесполезной шелухи, годящейся разве что для написания фантастических романов о том, как бы всё в мире могло быть... Вот тогда и наступил окончательный крах. Люди, которым нечем стало платить, стали разбегаться, и Мадин не собирался никого удерживать. Теперь было бы нелепо убивать кого-то ради сохранения секретности Ассоциации, потому что убить пришлось бы слишком многих... Поэтому и ему пришлось срочно сворачивать всю деятельность, распродавать с молотка остатки былой роскоши, чтобы хоть как-то расплатиться с долгами за аренду земли и помещений, а потом выправлять себе фиктивные документы, бежать из столицы в одну из близлежащих областей и, вспомнив педагогическое образование, полученное еще в далекой юности, устраиваться в один из интернатов для "трудных детей" - сначала заведующим учебной частью, а затем и директором, когда предшественника хватил в одночасье ночной инфаркт... Здесь было спокойно. Интернат располагался на окраине небольшого городка, и мало кто интересовался прошлым его нового директора. А детей Мадин искренне любил и жалел. Впрочем, это не мешало ему вынашивать определенные планы по их будущему использованию в своих целях... За дверью истошно прозвенел звонок, возвещавший конец занятий. Мадин с сожалением посмотрел на часы, допечатал фразу до конца и, склонив голову к плечу, перечитал свой последний абзац: "Никто, включая даже самых моих близких помощников, так до сих пор и не знает, в чем заключается причина внезапного исчезновения туннеля Трансгрессора.