Зимой змеи спят

По указанию Резидента ей следовало сообщить незадачливому шантажисту об отказе Ассоциации повысить оплату за его референтскую деятельность по видеосвязи. Но когда на ее десятый и сотый вызов Букатин не откликнулся, Ружина решила сама отправиться в его квартиру, местонахождение которой она установила с помощью закрытой адресно-справочной системы Информария, предназначенной для пользования полиции и специальных служб. Еще в самом начале своей скромной карьеры в качестве оператора сканера Всемирной информационно-библиотечной сети под кратким названием "Информарий" Яхина позаботилась раздобыть коды доступа к тем разделам, которые могли бы пригодиться для ее тайной деятельности. Теперь это пригодилось. Судя по адресу, Букатин жил в традиционно промышленно-складском районе, который еще во времена Москвы был пересечен товарной железной дорогой. Трущобы Марьиной Рощи... Значит, надо запастись каким-нибудь средством самозащиты. Яхина полезла в свой домашний тайничок, где среди всяких безделушек и фотографий, на которых она и ее муж стояли на фоне еще целой Останкинской телебашни, хранился старый пневматический пистолет "кроссман" (в памяти всплывал рекламный ролик, под влиянием которого она в свое время и приобрела пистолет: "Крошка-сын к отцу пришел, и спросила кроха: "Папа, "кроссман" - хорошо?"... Отец сказал: "Неплохо!"). Пистолет уместился в сумочку так, будто последняя была специально приобретена для хранения и переноски оружия, и довольная Ружина отправилась в путь. Нет-нет, она, конечно, не собиралась использовать "кроссман" для того, чтобы выбить из него предателю глаз или прострелить ногу. Хотя, если быть честной до конца перед самой собой, то эта мысль все-таки приходила ей в голову...
      * * *
      Ставров в это время сидел на ступеньках лестницы возле букатинской каморки, прислушиваясь к каждому шороху в подъезде. Лифт здесь был безнадежен, как раковый больной, при нажатии кнопки он только тяжко вздыхал всем своим железным нутром, пытаясь расцепить застрявшие намертво створки дверей, но ничего из этого не выходило, только где-то в глубине лифтовой шахты начинал бешено гудеть и скрежетать трос, удерживающий кабину лифта на весу и не дающий ей рухнуть с огромной высоты... Если Букатин появится, то только пешком по лестнице, и будет очень удобно подпустить его на расстояние одного марша ступенек и всадить в голову и грудь парочку горячих свинцовых пуль... Голова у Ставрова гудела от усталости, глаза то и дело слипались, и больше всего он боялся сейчас заснуть и пропустить момент приближения человека, которого он должен был пристрелить прямо здесь, в темном и грязном подъезде, ничем не напоминающем интерьер жилого модуля образца середины двадцать первого века. Все эти дни Георгий мотался по городу из конца в конец, как гончая, пытаясь отыскать следы жертв из своего списка. На его счету уже было шесть человек, Букатин должен был стать седьмым. После убийства Рольщикова что-то окончательно лопнуло в душе Ставрова, и теперь ему было все равно, кого и за что он должен был ликвидировать. Так было с ним в Чечне, когда его взводу пришлось несколько нескончаемых дней отбивать атаки озверевших боевиков, теряя одного за другим молодых ребят, которые были от копоти и грязи похожи друг на друга, как близнецы, и восприятие смертей притуплялось настолько, что наступал момент, когда можно было запросто убить вместо врага своего, случайно, не успев вовремя снять палец с изгиба спускового крючка... В подъезде было тихо, словно тут и не жил никто. Лишь время от времени где-то внизу грохали двери, слышались шаги, иногда раздавались обрывки мелодий и неразборчивые голоса. Но это всякий раз оказывалось ложной тревогой. Собственно, Ставров приходил сюда уже не в первый раз, но Букатин неизменно отсутствовал. Опрос соседей показал, что уезжать он вроде бы не собирался, однако одному Богу было известно, где его носит с утра до ночи. Наконец, Ставрову надоело таскаться сюда, как просителю на прием к большому начальнику, и он заявился прошлой ночью. К его удивлению, Букатина и посреди ночи не оказалось дома, а соседи, жившие этажом ниже, чуть ли не в один голос заявили, что накануне поздно вечером он куда-то отправился в очень странном, облегающем тело наряде. Остаток ночи прошел, вопреки ожиданиям Ставрова, незаметно, но сейчас он решил во что бы то ни стало выждать еще пару часов, прежде чем взломать дверь, ведущую в мансарду, в надежде найти внутри нечто, способное пролить свет на загадочное отсутствие бывшего "домушника"... От нечего делать Ставров в который раз стал представлять себе, как он заявится домой, как его встретят Капка и Ольга, и как Ольга ворчливо скажет, пряча облегчение: "О, явился - не запылился!.. Тебя только за смертью посылать!" - и при этом будет не подозревать, как она близка к истине, а он подхватит на руки хрупкое тельце дочурки и, уткнувшись лицом в ее легкие волосы, скажет, тоже стараясь избегать патетических фраз: "Ну-ну, это называется: редька да говно не видалися давно!", а Капка торопливо скажет, как всегда: "Чур, я буду редькой!"... Видение было настолько четким и живым, что он не сразу понял, что это начинается сон. Лишь какое-то шестое чувство, звериное ощущение предстоящей опасности заставило Ставрова вернуться в явь. На лестнице слышались чьи-то шаги, и идущий поднимался явно к мансарде. Георгий вскочил и проверил, насколько быстро он сумеет извлечь пистолет из-под полы своей курточки. Однако стрелять ему не пришлось. На лестнице вместо Букатина показалась высокая русоволосая женщина с дамской сумочкой под мышкой и в зеленом брючном костюме. У нее было красивое сосредоточенное лицо. Увидев Ставрова, который тут же расслабился, а потом снова напрягся, незнакомка остановилась, держась одной рукой за хлипкие перила, и на ее лице запечатлелось такое изумление, словно перед ней был, по меньшей мере, белый медведь. Может быть, это жена, сестра, племянница или, на худой конец, любовница Букатина? - Простите, вы сюда? - спросил Георгий, показывая на дверь квартиры Четверика. Вопрос был из разряда гениальных острот великого французского комика Луи де Фюнеса, который, озираясь в пустом зале, с искренним интересом осведомлялся: "Здесь есть кто-нибудь?", потому что никаких других дверей на этой лестничной площадке не было... Однако незнакомке, похоже, и в голову не пришло насмехаться. Она лишь машинально кивнула, не отводя своих потрясающих глаз от лица Ставрова, но продолжая загадочно молчать. Смотрела она на него, как на свой трофей. - Может быть, вы знаете, когда придет хозяин мансарды? - спросил Георгий. - А что, разве его нет? - удивилась она. - Вы давно его ждете? Ставров вздохнул и сосчитал мысленно до пяти. - Приходит к одной женщине слесарь-сантехник, - сказал он доверительным тоном, а она ему и говорит: "Я должна вас предупредить, молодой человек, что мой муж вернется домой через час!". "Но я же не в постели с вами лежу", удивляется сантехник. "Вот именно, а ведь времени у вас остается все меньше и меньше!"... Но и теперь она не улыбнулась. Просто Принцесса Несмеяна какая-то!.. - Мне он очень нужен, - сообщил Ставров. - Я понимаю, - со странной интонацией сказала незнакомка. - Но я тоже не знаю, где он сейчас... А все-таки... вы давно его ждете? - Со вчерашнего утра, - соврал Ставров. Женщина вдруг так близко подошла к Георгию, что ему показалось, будто она собирается поцеловать его, и он даже попятился, влипнув спиной в стену. - Вы только обязательно дождитесь его, - все с той же непонятной интонацией попросила она. - Он сегодня придет домой, никуда не денется!.. С такой сволочью ничего не случится, это только хорошие, порядочные люди попадают в катастрофы и становятся случайными жертвами терактов, а такие, как Четверик, живут и процветают!.. - Вообще-то, по моим сведениям, фамилия человека, который здесь живет, Букатин, - сказал Ставров. - Леонид Букатин... - Я знаю, - небрежно ответствовала женщина. - Четверик - это его бывшая кличка, он ведь уголовник со стажем... Кстати, меня зовут Ружина. Вот черт, подумал Ставров. Либо придется врать, либо выдавать свое имя первой встречной, не зная, что у нее на уме и не слишком ли хорошая у нее память на лица?.. Наконец, он решился. - А меня - Георгий... - Очень приятно, Георгий. - Она рассеянно оглянулась, словно в поисках скамейки, куда можно было бы присесть, но ничего подобного в коридоре не было. - Знаете, а ведь мы с вами - коллеги... - В каком смысле? - с невольным ужасом осведомился Ставров, с холодком по спине ожидая, что после столь многообещающего вступления его новая знакомая достанет из сумочки или из бюстгальтера какой-нибудь миниатюрный "браунинг" и выпустит в него в упор всю обойму. Только теперь Ружина улыбнулась. - Я, как и вы, работаю на Ассоциацию, - пояснила она, понизив голос до минимума. - Только, в отличие от этого негодяя, - она кивнула на дверь так, будто Букатин, затаившись за ней, подслушивал их разговор, - работаю честно и добросовестно... А вы... - Да-да, - перебил ее Георгий, приходя в себя, - я тот самый контролер, который проверяет у пассажиров билеты и который наказывает "зайцев"... оч-чень строго... Скажите, Ружина, а зачем вам понадобился Букатин? - Это долгая история, - предупредила она. - Я не уверена, что вы захотите выслушать ее... - А почему бы и нет? Времени у меня хоть отбавляй, все равно надо дождаться этого... "безбилетника"... Вот что. Никуда он от нас не уйдет. Давайте-ка мы с вами вместе позавтракаем в ближайшем кафе, и вы мне все расскажете, а потом, если хотите, мы вернемся сюда вместе, и продолжим наше бдение... Согласны? - Согласна, - снова улыбнулась Ружина. Улыбка у нее была чудесной. Они стали спускаться по лестнице, но Георгий вдруг резко остановился. - Э-э, - протянул он со смущением, - боюсь, Ружина, что наш с вами поход для подкрепления сил не состоится. - Почему? - Как ни стыдно мне в этом признаться, но у меня при себе нет достаточной суммы, - скромно признался Георгий. О том, что у него денег нет не только при себе, но и вообще, он решил умолчать. - Идемте, идемте! - решительно сказала Ружина, хватая его под руку. - За завтрак буду платить я!.. И знаете что? Не сочтите это за оскорбление, - она при этом почему-то густо покраснела, - но я вам могу дать еще денег, я как раз вчера сняла со счета Ассоциации... Возьмите, возьмите! - настойчиво сказала она, протягивая своему спутнику несколько крупных купюр, и, видя, что Ставров не намерен брать деньги, изловчившись, сунула их в нагрудный карман куртки Георгия. - Они вам наверняка еще пригодятся!.. И потом, это же не мои личные деньги, а от Конторы!.. Она была права, и Георгий не стал протестовать. На площадке между третьим и вторым этажами Ружина вдруг остановилась. - Знаете, Георгий, - колеблясь, сказала она, - я хотела бы кое о чем попросить вас... Мне, конечно, не очень удобно, но... понимаете, в интересах нашего общего дела это необходимо... Для вас это будет не так трудно, как для меня... - Я вас слушаю, только постарайтесь быть более внятной, - попросил, в свою очередь, Ставров. - Я же не тот "рентгенолог" из анекдота, который заявляет, что он всех женщин насквозь видит... Да и дело у вас, насколько я понимаю, серьезное. - Вы правы. - Она поглядела ему прямо в глаза, и в груди Ставрова что-то сжалось. Таким женщинам не на Ассоциацию работать, подумал он, а в рекламе сниматься. Или манекенщицами выступать... - Я, конечно, понимаю, что у вас есть свое задание и свой список объектов.... Но, может быть, вас не затруднит разумеется, после выполнения основного задания - убрать еще одного человека? Нет-нет, вы не подумайте, что вашими руками я свожу счеты со своими любовниками или пытаюсь избавиться от нелюбимого мужа... Этот человек - тоже предатель, только наши об этом еще не знают. А, между тем, информация, которую он поставляет нашим... должен был поставлять... имеет очень важное значение... Я вам дам его адрес и номер для видеосвязи. Мне кажется, что убить его для вас не составит особого труда... он никогда ничего тяжелее ручки в руках не держал... Она говорила "убрать" и "убить" так же просто и естественно, как другие женщины произносят "любить" и "рожать". Ставров отвел свой взгляд в сторону. - А вы уверены, что он заслуживает смерти? - пробурчал он. Ружина смешалась, и ее заминка не ускользнула от внимания Ставрова. - Я... я знаю, - немного невпопад ответила она. - Он мне сам... сам признался!.. Теперь понятно, почему она сама не могла бы выстрелить в того типа. В таких вещах, как работа на Ассоциацию, первой попавшей не признаются - значит, было между ними нечто такое, что заставляет даже эту фанатку-референтшу смущаться, когда она вспоминает злодея-предателя... - Ну, хорошо, хорошо, - сказал Ставров. - Как его зовут, этого вашего трусливого злодея? - Валерий, - сказала Ружина, комкая своими длинными изящными пальцами край сумочки. - Валерий Рувинский...
      * * *
      Они вышли из подъезда и направились к углу здания, чтобы выйти на параллельную улицу, где имелось небольшое и почти приличное кафе. Внезапно дверца Кабины Уединения, стоявшей метрах в двадцати пяти от подъезда, распахнулась, и оттуда вывалился коренастый человек с прической ежиком, в кожаной, порванной в нескольких местах куртке и с большим, устрашающего вида пистолетом в руке. - Стоять! - хрипло крикнул он вслед Ставрову и Ружине. - Не двигаться!.. Женщина, отойдите от этого человека подальше в сторону!..
      Глава 26
      Ему опять не спалось. Не то старость, не то нервы, не то этот проклятый ветер, из-за которого ветки старой яблони стучали по карнизу и по крыше коттеджа... Но, скорее всего, воспоминания. Они исправно мучили его на протяжении всего минувшего года. Вот уж, поистине, никогда нельзя полагать, что знаешь самого себя. Планируя пожертвовать отцом во имя достижения высоких целей, он думал, что в подобные моменты достаточно будет вспомнить восемьдесят третий год и снова услышать голос Аси: "Милый, я еще жива" - как всё сразу придет в норму, и никакая совесть не посмеет поднять свою змеиную голову в его душе. Так оно и было. Угрызений совести не было. Но воспоминания все равно оставались, и с этим ничего нельзя было поделать... И он вновь и вновь, ворочаясь с боку на бок и вслушиваясь в стук веток по оконному стеклу, просматривал события того вечера, словно один и тот же эпизод из фильма, который повторялся и повторялся по воле невидимого режиссера. И перед ним опять стояли какие-то нелепые детали, которые никак не могли, не должны были дать полного представления о том прошлогоднем августовском вечере, однако все же упорно лезли в голову. Например, видел он полные слез глаза отца в прощальном взгляде на него и то, как один шлепанец падает с ноги за батарею отопления, когда тело старика было переброшено его людьми через подоконник раскрытого настежь окна. Или как ворочается на полу, не в силах пошевельнуться, тот, за кем он охотился и кого сумел-таки заманить в западню столь чудовищным способом. И почему-то врезалось в память, как саднит содранный с кровью возле самого ногтя клок кожи вместе с заусенцом и как, чтобы остановить кровь, ему пришлось почти по-детски то и дело сосать свой палец... Боже мой, каким самонадеянным идиотом он тогда был! Он вбил себе в голову, что, поймав и обездвижив Наблюдателя, он выиграл первый раунд и что теперь-то, когда у него уже имеется опыт обращения с этими сволочами, им не удастся обвести его вокруг пальца, чтобы улизнуть от него либо в безумие, либо на тот свет... Ведь он, умный и хитрый охотник на невидимок, предусмотрел на этот раз всё, что только можно, чтобы воспрепятствовать бегству захваченного агента противника... Он глубоко ошибался. Потому что и этот Наблюдатель ушел от него, невзирая на массу предосторожностей, на огромное количество задействованных им, вооруженных до зубов людей, на всякие технические прибамбасы в виде передвижных и портативных рентгеноустановок и радиоизотопных меток и даже на бригаду экстрасенсов и свору самых лучших овчарок, способных уловить нужный запах за несколько сотен метров. Он ушел красиво, этот с виду невзрачный парень, и потом оставалось только драть волосы на голове и других местах тела, до хрипоты распекать подчиненных, лично разбить в кровь пару особо виновных физиономий и в заключение напиться до беспамятства в окружении наиболее приближенных соратников... Ошибкой было то, что они решили перевезти пленника в штаб-квартиру Ассоциации, надежно упрятанную в глубоком подвале на глубине нескольких десятков метров под землей под крышей одного из складских зданий. Надо было допрашивать его прямо там, на месте, в отцовской квартире, используя фактор внезапнности и всякие сильнодействующие препараты, чтобы сломить его волю и способность что-либо соображать... Однако время поджимало, тело отца с размозженной о тротуар головой вот-вот мог обнаружить кто-нибудь из любителей шататься допоздна по ночам (правда, определенные меры, чтобы исключить преждевременное обнаружение трупа, были приняты, но с рассветом стало бы невозможно контролировать ситуацию). Они понадеялись, что в бессознательном состоянии, да еще будучи напичканным всякими препаратами-иммобилизаторами, да еще в наручниках на руках и ногах Наблюдатель никуда не денется из спецмашины, замаскированной под "Скорую помощь". Как показали ближайшие события, Наблюдатели тоже извлекли урок из того случая с их агентом, когда он, выражаясь словами из песни Высоцкого, сам себе "все мозги разбил на части, все извилины заплел", и в принципе были готовы к непредвиденным засадам. Совсем скоро выяснилось, что химия действовала на нервные окончания и мозг пойманного экземпляра лишь в течение очень непродолжительного времени, что от наручников он способен избавляться не хуже великого Гудини, причем как именно - абсолютно непонятно, и что шесть человек с пистолетами-автоматами, охранявших его в салоне "скорой помощи", ничего не смогут сделать, когда он неожиданным рывком, подобно распрямившейся пружине, выбьет ногами заднюю дверцу машины и вылетит прямо на асфальт, невзирая на огромную скорость движения. Причем сделает он это не где-нибудь, а как раз на Крымском мосту, и, прежде чем люди из затормозившей с бешеным визгом тормозов машины откроют по нему огонь, успеет прыгнуть ласточкой с перил моста в ледяную воду. На мосту было от ртутных фонарей светло, как днем, и Арвин Павлович, подбежав к парапету, отчетливо видел фигуру человека, летевшего вниз. И тут произошло нечто странное. Вместо того, чтобы упасть в воду и поднять тем самым фонтан брызг, Наблюдатель словно застыл в воздухе над поверхностью реки. "Может, они еще и летать умеют?", мелькнуло в голове у Арвина Павловича, и в ту же секунду над водой стало разгораться странное радужное сияние, и рядом загремели выстрелы и автоматные очереди - это стреляли подоспевшие к парапету охранники, и Арвин Павлович успел разглядеть, как одна из пуль угодила в тело неподвижно висящего над водой человека, которое дернулось от попадания, а потом сияние стало совсем ослепляющим, и когда оно погасло, то оказалось, что человек исчез и что вода колышется все так же спокойно, а не разбегается кругами от того места, куда он должен был упасть... Все оставшееся до рассвета время Арвин Павлович и его люди вели поиски на дне Москва-реки, а потом еще целые сутки - на протяжении нескольких километров вниз и вверх по течению. Все было безрезультатно. Наблюдателю удалось уйти, не оставив ни следов, ни признаков, позволяющих разгадать, как именно он это сделал... Лишь через несколько месяцев, когда горечь очередного поражения отступила куда-то вглубь, Арвин Павлович смог заставить себя по-настоящему думать о событиях той страшной ночи. Однако до истины додумался вовсе не он, а один из его самых толковых и близких помощников Рим Ветров. Он пришел и показал Арвину Павловичу свежую статью в каком-то американском научно-популярном еженедельнике. Некий доктор Уилсон убедительно рассуждал на тему топологии времени, причем самой жизнеспособной американцу представлялась модель шара, внутри которого, как червоточины в яблоке, имеются туннели, посредством которых можно перемещаться из одной эпохи в другую. По теории Уилсона, вход в такие туннели обычно закрыт, он открывается лишь в определенные моменты, с неизвестной частотой и регулярностью. По мнению американского физика, такая модель логично объясняет и таинственные исчезновения кораблей и судов в некоторых районах земного шара, и другие непонятные феномены, вплоть до полтергейста... "А если предположить, что Наблюдатели пользуются такими туннелями? - спросил Ветров Арвина Павловича. Кстати, Уилсон называет их "трансгрессорами"... Тогда становится понятным, каким образом тому типу удалось исчезнуть во время падения в воду. Просто-напросто он знал, что в данном месте и в данный момент должна открыться "дырка" темпорального туннеля. Каким образом ему стало это известно, и как он смог рассчитать время до долей секунды, а свои движения - до метра - это уже другой вопрос... Главное, что мы можем теперь...". Он умолк. "Ну, и что же мы можем? ехидно поинтересовался Арвин Павлович. - Окружить это проклятое место ограждением и ждать до морковкиной заговины, пока туннель не откроется снова? А если это великое событие повторится лет этак через пятьдесят?". "Арвин, ты не понял меня, - сказал Рим. - Ты забываешь, что пространство и время неразрывно связаны друг с другом, это же азбука диамата, старик... У нашего Наблюдателя не было выбора, в какой именно туннель уходить, и, возможно, он ушел в тот, который выведет его в эту же точку, но, скажем, сто лет спустя... А, может быть, выход из трансгрессора состоится и намного раньше, но в другой точке пространства. Ты понял?". "Нет, - признался Арвин Павлович. - Извини, отупел в обратную сторону, как говаривал Кузьма Прутков." - "Тогда выслушай того, кому еще удалось сохранить здравомыслие, - с напускной скромностью предложил Рим. - Мы знаем, как выглядел наш пленник в момент трансгрессии? Знаем!.. Пусть даже он и обладает способностью менять свои обличия, но будем надеяться, что в момент выхода из туннеля он не успеет сразу перестроиться... Дальше. Мы знаем, что он ранен в... куда?.." - "Куда-то в грудь, - проворчал Арвин Павлович. - Своими глазами видел..." - "Ну вот, в грудь - тем более, это не порез пальца!.. Значит, вынырнуть из туннеля он должен, по крайней мере, в бессознательном состоянии. И вот тут, пока он очухается и придет в себя, пока залечит рану и примет меры по изменению внешности, у нас будет шанс взять его... еще тепленького и голенькими ручками!.." Арвин Павлович недоверчиво поглядел на торжествующе улыбающегося друга и хмыкнул: "Да, но где?.. Где именно он появится и когда? Или ты предлагаешь натыкать по всей Москве скрытых камер и сидеть ждать у моря погоды?". "Я предлагаю дать задание ученым специалистам соответствующего профиля сделать расчеты возможных выходов из туннеля. Земля наша вращается вокруг своей оси, старик, и вокруг Солнца, не правда ли? Так вот, надо всего лишь прикинуть, где будет располагаться та точка, в которой весной девяносто второго открылся туннель, через год, через два и так далее... Затем отбросить все варианты, когда данная точка либо повисает в открытом космосе, либо оказывается под землей, под водой и на большой высоте, а во всех остальных случаях определить с точностью до нескольких сот метров - меньше едва ли получится - район выхода из данного туннеля, и потом, когда наступит расчетное время, окружить этот район плотным кольцом и провести прочесывание"... Идея была достаточно безумной, но попробовать стоило. Арвин Павлович отдал соответствующие указания, и машина Ассоциации была запущена. Через ряд промежуточных инстанций одному научно-исследовательскому институту, работавшему одновременно и на "космос", и на внешнюю разведку, и на организацию Арвина Павловича, был направлен соответствующий заказ без раскрытия его подоплеки и конечной цели. Задача была, конечно, разрешимой, но отнюдь не так быстро и просто, как полагал Рим Ветров, небрежно говоря: "всего лишь"... Несколько месяцев лучшие специалисты Института на самых лучших компьютерах считали варианты. Наконец, они выдали ответ, уместившийся на десяти листочках компьютерной распечатки из "Лексикона". Возвращения Наблюдателя из туннеля трансгрессора, согласно институтскому заключению, на протяжении ближайших пятидесяти лет следовало ждать шесть раз: в сентябре 1993 года в Москве (координаты квадрата прилагались), в марте 1999 года - в Мексике, в 2005 году в Туркмении, в 2020 году - в Анголе, в 2033 и в 2042 годах - в Китае и Англии, если, разумеется, к тому времени эти государства еще будут существовать. Естественно, самым надежным вариантом представлялся первый, и к нему готовились загодя... Было самое начало сентября, и погода стояла, как по заказу, теплая и солнечная. Кризис в отношениях между Президентом и Верховным Советом назревал с каждым днем, но Арвина Павловича это сейчас мало волновало. Шли последние дни перед тем периодом времени, когда по оценке экспертов, "дыра", как в Ассоциации привыкли называть вход в туннель Трансгрессора, могла открыться в Центральном округе столицы и вынести, как будто морской волной после шторма, на берег этого мира раненого в грудь человека непримечательной внешности. Каждый день до позднего вечера Арвин Павлович пропадал в штаб-квартире, руководя последними мероприятиями по организации "встречи" беглеца и согласованию их с органами МВД и московскими властями, а на ночь уезжал в свой загородный коттедж, но дежурный по Ассоциации (эта должность впоследствии стала постоянной) в любую минуту мог связаться с ним по "мобильнику"... На всякий случай дежурному была поставлена задача регулярно отслеживать милицейские сводки и реестры приемных отделений больниц на предмет обнаружения раненых в грудь граждан. Мало ли что... Если бы не эта предусмотрительность Арвина Павловича, то они бы пропустили момент возвращения Наблюдателя. В эту ночь, когда Арвин Павлович, всласть наворочавшись под одеялом, уже стал задремывать, телефон настойчиво запиликал под самым ухом, и прежде, чем сознание успело обработать сигнал, рука протянулась к "мобильнику". После первых же слов дежурного (а это был он) Арвин Павлович вскочил и принялся одной рукой кое-как одеваться. Сообщение могло быть и очередной "ложной тревогой", но проверить его стоило... В районе двенадцати часов ночи мужчина, выгуливавший собаку в районе Патриарших прудов, увидел за деревьями странное сияние, а потом, подойдя к тому месту, обнаружил человека, корчившегося на земле в луже крови. Однако незнакомец оказался в сознании и твердым голосом отверг всякие предложения хозяина пса вызвать милицию или "скорую помощь". Мужчина не разбирался в ранениях, но, по его утверждению, кровь у неизвестного текла из раны на груди. Решив, что в данном случае имеет место быть последствие какой-то криминальной разборки, мужчина все-таки отправился к ближайшему телефону-автомату позвонить в милицию, но когда он вернулся обратно, то на траве уже никого не было, осталось только кровяное пятно... Самое странное заключалось в том, что если бы раненый ушел или убежал от этого места, то он бы оставил на земле следы крови, но ничего этого не было. Вызванный наряд милиции констатировал, что кровь имеется, а раненого действительно нет. Был составлен протокол, затем проводник с собакой пытались на пару взять след, но все было безрезультатно, и в конечном итоге стражи порядка махнули рукой и списали дело на то, что раненого могли увезти отсюда на машине его дружки. Дежурный обзвонил все городские больницы, поликлиники, госпитали и морги, но ни раненыей, ни трупы с огнестрельным ранением в грудь в это время никуда не поступали... Приехав на Патриаршие, Арвин Павлович и его помощники взяли кровь на анализ и подвергли хозяина пса гипнодопросу. В крови, обнаруженной в парке, эксперты обнаружили наличие странных клеток, которые не присущи обычным людям... что это такое - сказать точно они затруднились. А допрос мужчины показал, что он не выдумал всю эту ситуацию из желания сниматься в передаче "Очевидное невероятное"... Значит, это действительно был Наблюдатель. Оставалось выяснить, почему он вернулся раньше, чем это ожидалось Ассоциацией. В НИИ, выполнявший расчеты, было направлено срочное задание на проверку первоначального заключения, и в результате выяснилось, что один из сотрудников математического сектора по рассеянности поменял местами в одном из длинных чисел две цифры после запятой при вводе данных в машину, и дата возвращения после исправления этой оплошности действительно сместилась на сегодняшнее число... Взбешенный Арвин Павлович рвал и метал, кляня "раздолбаев-математиков" последними словами, но факт возвращения Наблюдателя состоялся, и нужно было принимать срочные меры. Они и были приняты. В ту же ночь, но никто не знал, поможет ли это...
      * * *
      Валентина Григорьевна уже спала, когда в дверь позвонили. Живя одна, она обычно не открывала дверь, не разглядев предварительно гостя в дверной глазок, а уж поздно ночью старалась вообще никому не открывать. Соседка по этажу обожала раздел криминальной хроники в "МК" и постоянно рассказывала Валентине Григорьевне страшные истории об ограблениях одиноких пожилых людей. Валентина Григорьевна над соседкой посмеивалась, но ее рассказы были подобны мине замедленного действия, они срабатывали лишь некоторое время спустя, когда Валентина оставалась дома одна... Однако сейчас Валентина Григорьевна откинула цепочку и лязгнула замком, даже не поглядев в глазок. Почему-то ей было не страшно. Словно она знала, что никакой опасности за дверью нет. Опасности там действительно не было, но в следующую секунду ноги доцента института иностранных языков сами собой подкосились, и она едва не лишилась чувств. В человеке, который, опираясь о стену одной рукой и криво усмехаясь, стоял перед ней, она узнала Анатолия!.. У Валентины Григорьевны пропал дар речи, а он, всё с той же застенчивой усмешкой, осведомился: - Валя, к тебе можно? Вначале она хотела сказать, что нельзя, и захлопнуть перед его носом дверь, как вдруг заметила, что рука, которую он прижимал к своей груди, испачкана чем-то красным, и только сейчас до нее дошло, что он держится за стену лишь потому, что едва держится на ногах. - Господи, Толя, что случилось?! - вскричала она. - Заходи же!.. Откуда ты? Что с тобой? Ты ранен? Анатолий с трудом шагнул через порог, она закрыла за его спиной дверь, и только теперь, при свете настенного бра, Валентина Григорьевна увидела, что он нисколько не изменился - не только с прошлого года, когда она случайно встретила его в автобусе на Садовом, но и вообще с тех пор, когда они познакомились - а ведь с того времени прошло, ни много, ни мало, двадцать шесть лет!.. Однако, сейчас ей уже было под шестьдесят, и она выглядела соответствующе этому возрасту, а ему как было около тридцати - так и осталось, во всяком случае внешне!