Зимой змеи спят

Сердце у него екнуло, но это была, разумеется, вовсе не Капка, а какая-то другая девочка в сопровождении темноволосого мужчины средних лет. Нет, этот мир вовсе не был таким же, как в конце прошлого века. Словно подтверждая это, неподалеку от башни просвистел аэр, похожий на большую птицу с угловатыми крыльями. До него было так близко, что в иллюминаторах можно было разглядеть лица пассажиров. Ставров вздохнул и отвернулся от стекла. Оглядел людей, бродивших по круглой смотровой площадке вдоль высоких окон. Нет, уж, по крайней мере, здесь, внутри башни, многое оставалось прежним. Разве что изменились чуть-чуть форма и вооружение охранников, да рекламные вывески стали совсем другими. А в одном месте прямо по оконному стеклу бежали огненные буквы информационных сообщений: хочешь - читай, не хочешь - смотри сквозь текст на город... Выбирая именно это место для встречи с Резидентом, они с Рувинским руководствовались несколькими соображениями. Во-первых, на каждом шагу в башне дежурили охранники (как сообщил Ставрову архитектор, служба безопасности Останкинской "иглы" была усилена еще пять лет назад, после попытки одной экстремистской группировки захватить обзорную площадку вместе с людьми в качестве заложников, чтобы выдвинуть ряд безумных требований к правительству Евро-Наций), а на входе осуществлялся очень строгий контроль посетителей, так что пронести оружие или что-то в этом роде Резиденту не удалось бы. Во-вторых, наличие охраны на обзорной площадке и вынужденное ожидание прибытия лифта (тоже с охраной) должны были заставить Резидента отказаться от мысли убить Ставрова с помощью каких-то иных средств, не являющихся оружием - кольнуть его отравленной иглой, например. В-третьих, недоступность места встречи для выстрелов снаружи лишала Резидента возможности подстроить засаду в виде снайперов, вооруженных дальнобойными винтовками. И в-четвертых, постоянное присутствие на площадке людей обеспечивало возможность Рувинскому скрытно вести наблюдение за договаривающимися сторонами, а чтобы он мог, в случае чего, вовремя вмешаться, в кармане Ставрова лежал крохотный радиомикрофон, связанный с приемником-наушником в ухе Валерия... Ставров и Рувинский прибыли на обзорную площадку башни за два часа до встречи с Резидентом, чтобы не дать ему возможность проводить какие бы то ни было приготовительные меры. За это время они, правда, успели изрядно намозолить глаза охранникам, расположившимся в удобных низких креслах по всему периметру кольца площадки, но это в их положении даже было к лучшему... В лифтовом "предбаннике" звякнул предупреждающий сигнал, с легким шипением разошлись двойные шлюзовые двери, и очередная порция жаждущих посмотреть на Агломерацию с высоты птичьего полета, неуклюже подталкивая друг друга, вывалилась на площадку. Ставров встал так, чтобы ему была видна кучка вновь прибывших. Почти два десятка человек, включая человек пять-шесть туристов азиатской наружности, с неизменными голокамерами на груди и натянутыми улыбками на лицах, трех-четырех пар родителей, ведущих чад за руку, стайка молоденьких девчонок, и пожилой мужчина высокого роста с узким костистым лицом и прозрачными глазами, судя по выправке бывший милитар, наверняка полковник в отставке, не меньше, а то и генерал... Георгий разочарованно отвернулся к стеклу и посмотрел на настенные часы. Три минуты шестого... Неужели Резидент решил перехитрить нас и устроил засаду где-то поблизости от башни, чтобы расправиться там с нами, когда мы, не дождавшись его здесь, спустимся вниз?.. Нет, все-таки сколько ни пытайся переиграть профессионала, ничего у тебя, дилетанта, из этого не выйдет!.. Краем глаза Ставров уловил, что Рувинский развернулся и скрылся за поворотом круглой стены, явно собираясь взять под контроль соседний лифтовый холл, куда через пять минут должен был прибыть второй лифт. И тут же над его ухом раздался знакомый голос: - Вы не устали меня ждать, Гера? Ставров медленно-медленно, словно опасаясь, что от слишком резкого движения башня покачнется и обрушится, повернулся к говорящему. И не поверил своим глазам: это был тот самый "бывший полковник", с усмешкой взирающий на него. - Вы? - тупо спросил он. - Так это вы - Резидент?.. Он невольно вспомнил описание Рувинского: костлявый старец... абсолютно лысый... со скрипучим голосом... - Не обращайте внимания, это всего лишь маска, - сказал "отставник". Вынужденная мера... А ведь вы меня хотели обвести вокруг пальца, Гера, верно? Встречу назначали в ресторане "Седьмое небо", а сами караулите меня на обзорной площадке... Что же это вы? Нехорошо! Не хватало еще, чтобы он пальцем при всех мне погрозил, подумал Ставров, начиная злиться. - Я забыл вас предупредить, - резко сказал он, - что у меня нет ни копейки денег, а без денег в ресторане мне делать нечего!.. "Старикан" поднял свою сухую руку и похлопал Ставрова по плечу. - Ну-ну, - успокаивающим голосом сказал он, - не лезь в бутылку, сынок... Кстати, сейчас так уже не говорят: "ни копейки" - по той простой причине, что деньги называются юмами. Сокращение - от "юниверсал мани"... то есть, общепринятые деньги... Ну, что ж, раз все в сборе, то можно перебираться за ресторанный столик. Берите своего дружка, который пытается изображать из себя юного следопыта, и пойдемте в это ваше "Седьмое небо"... Делая вид, что не замечает замешательства Ставрова, "отставник" развернулся и твердой походкой направился к узкой лестнице, ведущей вниз, в ресторан. Георгий воззрился на окно и только теперь заметил, что в том месте, где он занимал позицию, стекло отсвечивает так, что в нем отражается внутренность обзорной площадки, и поверх голов низкорослых азиатов отчетливо видна чуть сутулая фигура Рувинского, взгляд которого устремлен именно сюда. Ладно, что ж теперь поделать? Видно, сегодня день такой - прокол за проколом!.. Остается надеяться только на то, что нас двое и что вокруг - люди, так что, пока мы здесь, ничего он нам не сделает... Ставров хмуро повернулся и махнул рукой Рувинскому, подзывая его к себе. - Всё слышал? - спросилГеоргий своего приятеля. - Угу, - промычал тот. По его кислому лицу было видно, что он тоже ошарашен таким поворотом событий. - Ладно, идем за ним, - решил Георгий. - Проколы будем обсуждать потом... Столики в ресторане, несмотря на неурочный час для посещения публикой злачных мест, были почти все заняты, лишь в Бронзовом зале отыскалось свободное местечко, и "старик" не колеблясь занял его. - Что закажем? - осведомился он у друзей, когда от стойки к ним подкатился бойкий официант. - Может быть, кофе? - застенчиво спросил Рувинский Георгия. - Нет уж, возьмем что-нибудь посущественней, - нахально заявил Георгий. По принципу: гулять - так гулять, особенно если за чужой счет. - Но платить будете вы! - Он ткнул пальцем в человека напротив. - Разумеется, - согласился "бывший полковник". И пошептал на ухо официанту. Тот кивнул, резво убежал куда-то за стойку, и почти мгновенно вернулся с подносом, уставленным различной посудой. Ставров и Рувинский не успели и глазом моргнуть, а столик уже буквально ломился от кушаний. Сервировку венчала бутылка фирменного вина "Седьмое небо". - Я предлагаю выпить, - сказал "старик", разливая вино по бокалам. - За наше знакомство!.. - И благовоспитанно пригубил свой бокал. Ставров переглянулся с Рувинским и возразил: - Ну, за это пить пока еще рано. Вы вот, к примеру, нас знаете, а мы вас нет... - Так уж и нет? - усмехнулся "отставник", накалывая на вилку маслину. - Что ж, насчет вашего приятеля я ничего не буду говорить, а с вами, Гера, мы уже не раз встречались... Напомнить? - Напомните, - с вызовом сказал Георгий. - А то что-то с памятью моей стало... "Отставной полковник" напротив него внезапно исчез, и на его месте возник уже знакомый Ставрову молодой человек с невыразительным лицом и в аккуратно отутюженном костюмчике. - Узнаете? - спросил он. - Узнаю, - проворчал Ставров, поглощая мясное ассорти. - Только что толку?.. Ни тогда, ни позже вы мне так и не удосужились представиться. - Зовите меня Май, - посоветовал с готовностью незнакомец. - Вы извините, господа, но чтобы не вызывать ненужных сенсаций, я вернусь в первоначальное состояние. - Облик его подернулся рябью, как вода на глади озера, и за столиком снова возник бывший полковник с надменной физиономией, с сомнением ковыряющийся в салате. - Май, - повторил Рувинский, словно пробуя имя на вкус. - Май... Красиво. Только почему вы выбрали именно этот месяц года? - Вы излишне подозрительны, молодой человек, - вежливо сказал "старик" ("Валерий", в тон ему тут же подсказал Рувинский, светски наклоняя голову). По-вашему, такого имени, как Август, тоже не существует? Или, например, Октябрин? Рувинский неопределенно двинул бровями. - А как насчет отчества? - спросил он. - У нас их нет, - ответствовал человек, назвавшийся Маем. - А фамилий у вас тоже нет? - настаивал архитектор. - Давайте не будем отвлекаться, - сказал Ставров. - И... - А над "и" полагается ставить точки, - подхватил, улыбаясь, Май. - Нет, я не Резидент, Гера. И к вашей Ассоциации не имею никакого отношения... - Кто же вы? - спросил Рувинский. - Это долгая история, - покачал головой человек напротив. - Ничего, у нас как раз сегодня достаточно времени, - сказал Ставров. - Да и ресторан закрывается в одиннадцать... во всяком случае, так было раньше. Мы готовы выслушать вас, Май... И Май рассказал им... Правда, рассказ его оказался таким неправдоподобным, что выглядел фантастикой чистейшей воды. Причем такой, которую не то что печатать в виде книги нельзя - такие вещи неудобно даже произносить вслух в компании нормальных, трезвомыслящих людей... Я не хотел бы, чтобы вы считали меня чужаком, говорил Май, но я действительно пришел в ваш мир из другого времени. Таких, как я, в вашем мире много, мы способны проникнуть куда угодно, и у вас нет и практически не может быть от нас секретов. И еще я хочу, чтобы вы поняли и уяснили раз и навсегда: мы - не враги вашему миру. Мы не приносим вам никакого вреда. Мы только наблюдаем за вами. Может быть, конечно, это покажется вам унизительным, но именно поэтому мы вынуждены действовать тайно, используя кое-какие экстраординарные способности, которыми владеем... Мы - Наблюдатели, и этим всё сказано. Мы строго соблюдаем ту клятву, которую приносим, становясь Наблюдателями, в своем мире: никогда ни во что не вмешиваться во время выполнения заданий в вашем времени. Даже если на наших глазах будут убивать. Даже если будут убивать нас самих, мы имеем право лишь на пассивную защиту - путем бегства... К сожалению, я не могу раскрыть вам все подробности, связанные со стратегией и тактикой Наблюдения. Могу лишь сказать, что, наблюдая за вами, мы вовсе не проводим над вами каких-то экспериментов, как над подопытными крысами. И отнюдь не болезненное любопытство движет нами, заставляя присутствовать в ключевых точках вашей истории... Необходимость Наблюдения продиктована желанием спастись от той гибели, которая грозит нам и нашим потомкам всего через несколько веков. Понимаете, у любой цивилизации есть выбор одного-единственного варианта развития из множества возможных. И, делая его, так легко ошибиться и выбрать не тот путь, который выводит на бескрайние просторы процветания, а тот, что ведет к пропасти. Наверное, только Бог, если бы он существовал, мог бы знать, сколько обитаемых миров погибло из-за того, что они неправильно просчитали последствия, которые ожидают их на избранной ими линии развития!.. Нашему миру повезло гораздо больше, чем другим. Нам удалось обнаружить в пространственно-временном континууме туннели, по которым можно перемещаться из одного времени в другое. В том числе, и сюда, к вам... Такие туннели мы называем трансгрессорами. Мы работаем во многих мирах с одной целью: понять, в чем заключаются фатальные ошибки цивилизаций. Поняв это, мы сумеем предотвратить собственную гибель... - Значит, наш мир тоже погибнет? - спросил Рувинский. Май опустил глаза в свою тарелку. - Все миры, рано или поздно, погибают, - уклончиво ответил он. - Вопрос только в том, как скоро это случится... - Но вы же наверняка знаете ответ, - сказал Ставров. - Раз уж вы так свободно манипулируете этими самыми туннелями, то должны были побывать у нас и в самом далеком прошлом, и в самом отдаленном будущем, верно? Май неторопливо жевал бутерброд с лососиной. - Что с того, что я знаю ответ? - возразил он. - Вы, видимо, не до конца прониклись тем, что я рассказал вам о нас, Наблюдателях. Ни один Наблюдатель не только не имеет права на физическое вмешательство в происходящее в том мире, в котором работает, но и не должен делиться с людьми, живущими в этом мире, знаниями. Особенно - о том, что их ждет в будущем... Ведь любое знание побуждает людей к действию, а значит, предоставление информации - тоже вмешательство в естественный ход событий, может быть даже, самая опасная его разновидность!.. - А, по-моему, это просто подлость с вашей стороны! - тихо сказал Рувинский. - Я понял, почему вам нельзя вмешиваться в наши дела!.. Вы так упорно напирали на то, что не ставите над нами никаких опытов. Но что же, по-вашему, вы делаете, когда с холодным интересом взираете на то, как в нашем мире гибнут отдельные люди и целые города, если не ставите грандиозный эксперимент? Ведь наблюдение это один из методов эксперимента, и еще неизвестно, самый щадящий он или самый жестокий!.. Это все равно, что если бы ученый-медик, к которому по ошибке явился тяжелобольной, фиксировал, как протекает недуг, как у умирающего появляются судороги, как он, задыхаясь, пытается дышать отказавшими легкими и как именно протекает агония!.. А вмешиваться нельзя - чистота эксперимента нарушится, видите ли!.. Да это же... это же... - Архитектор замялся, пытаясь подобрать подходящее определение, а потом закончил: - это же аморально, понимаете?!.. Май пил вино мелкими глоточками. Потом неторопливо отставил бокал в сторону и сказал: - Вы и правы, и неправы, Валерий. Видите ли, вы пытаетесь судить нас с точки зрения вашей морали - и, наверное, тогда вы правы. Но вы пока не способны представить себе мир, живущий по иным законам и руководствующийся иной моралью, в корне отличающейся от вашей, а ведь это достаточно просто... Ничто в мире не меняется так быстро и резко, как мораль, потому что она обусловлена прежде всего влиянием на систему внешних факторов... Впрочем, системология у вас еще не очень развита... И вообще, друзья, по-моему, мы встретились не для диспута о морали. - А вам не кажется, Май, что между вашими словами и делами существует определенное противоречие? - поинтересовался Ставров. - Вот, например, вы сказали, что не можете вмешиваться в события здесь, у нас... Но вы-то лично вмешивались, и не раз!.. Вспомните, когда вы спасали меня от полиции или от... финансового кризиса... разве вы не нарушали естественный ход событий? - Ну, вот, наконец, мы и подошли к сути, - улыбнулся уголком рта Май. - Именно об этом я и хотел с вами побеседовать. Правда, это больше касается вас, Георгий, но раз уж ваш друг сопровождает вас, то пусть и он услышит это... Я расскажу вам еще одну историю. Много лет назад один из наших Наблюдателей нарушил Клятву. Правда, он сделал это не сознательно... Просто он позволил себе влюбиться в одну женщину из того времени, где тогда работал, но не просчитал нежелательных последствий. Он провел с этой женщиной всего одну ночь, но этого оказалось достаточно, чтобы у нее через положенные девять месяцев на свет появился ребенок... Понимаете, для него это было очередным приключением, досадной слабостью, и, желая забыть об этом, он не только не доложил своему руководству о происшедшем, но и сам не удосужился проверить, что потом стало с объектом его кратковременной страсти. Прошло много лет, и он вновь встретился с той самой женщиной. Он сам пришел к ней, спасаясь от преследователей, которые гнались за ним, раненым... Он искал у нее убежища, но не учел женской психологии. Ночью она выдала его спецслужбе, которая давно уже охотилась за нашими людьми. Это была ваша Ассоциация, которая в то время боролась с нами, пришельцами из другого мира... Наблюдателя поместили в клетку и приковали цепями к стальной решетке, как дикого зверя. Он упорно молчал на всех допросах, но еще в самом начале так получилось, что он во сне проговорился и выдал своим противникам тайну Трансгрессора, ведущего сюда, в середину двадцать первого века. Именно благодаря его невольной оговорке Ассоциация смогла посылать своих агентов в будущее... Но самое страшное ждало Наблюдателя впереди. Однажды к нему, прямо в тюремную камеру, явился один из его коллег, но вместо того, чтобы спасти его от неминуемой гибели, он лишь постарался усугубить осознание Наблюдателем своей вины. Друг рассказал ему, что у него есть в этом времени сын и что его дальнейшее существование в этом мире является тем самым источником причинно-следственных возмущений, которые нарастают с каждым годом и в конце концов способны будут разрушить Ткань Миров... иными словами, привести к преждевременной гибели вашего мира... Май прервал свой рассказ, чтобы расплатиться с официантом. Потом дождался, когда тот уберет со стола грязную посуду и принесет три чашки крепкого кофе. - Что ж, это всё очень занимательно, - с иронией сказал Ставров, так и не дождавшись продолжения рассказа, - и чем-то смахивает на латиноамериканские сериалы, которые когда-то у российских женщин были в большом почете... Но причем здесь я? Какое отношение я имею к вашему коллеге? - Самое прямое, - сказал Май, глядя в свою чашку. - Тот Наблюдатель и есть ваш отец, Гера... Некоторое время за их столиком царило молчание. Лицо Георгия окаменело, а пальцы его машинально вращали ложечку в чашке с такой силой, что кофе выплескивался через край на блюдце. Рувинский зачем-то встал, потом снова сел. - Гера, - сказал он, тронув за плечо своего приятеля, - Гер, не верь ты ему, что за чушь он порет?.. Почему ты считаешь, что они должны говорить нам только правду? А вдруг эта история тоже является частью их эксперимента? - Сидите спокойно, Валерий, - сказал Май. - Вы же не хотите, чтобы я и про вас сказал правду, верно? В глазах Рувинского что-то мигнуло. Потом он пожал плечами и отвернулся. - Единственный выход из создавшегося положения, по нашему мнению, заключается в том, чтобы забрать вас, Гера, из этого мира, - продолжал спокойно Май. - Пока колебания возмущений не достигли опасного предела, еще можно предотвратить беду... Но дело в том, что мы не можем изъять вас отсюда силой. Вы добровольно должны пойти на это. Мы понимаем, что для вас это будет трудным решением, но надеемся, что вы найдете в себе силы, чтобы его принять... Мы очень долго наблюдали за вами и убеждены, что именно теперь вы окончательно готовы к тому, чтобы отправиться в наш мир... - Вы хотите сказать, что сейчас я созрел, да? - перебил своего собеседника Ставров. - "И дочь-невеста вся в прыщах - дозрела, значит"... - Не буду скрывать, - сказал Май, не глядя на Ставрова, - было среди нас и такое мнение, что надо не тратить понапрасну силы и средства, а убрать вас в самом начале твоего пребывания в двадцать первом веке. Убрать, разумеется, не в том смысле, в каком вы сами используете это слово, а в смысле - из этого мира в наш, - пояснил Наблюдатель. - Тем самым мы бы помешали вам еще больше вывести этот мир из состояния равновесия, ведь с каждым убитым вами человеком апокалипсис приближался к вашей цивилизации шагами длиною в несколько веков... - Что ж помешало вам? - хрипло спросил Ставров. - Совесть взыграла? Или стремление насолить Ассоциации? - Нет, Гера, ни то, ни другое... Просто тогда вы бы не стали и слушать меня. Вам же хотелось во что бы то ни стало, любой ценой вернуться к своей семье, и ничего иного вы бы не восприняли... Мы правильно решили, что вам надо дать время почувствовать, что вы - чужой и лишний в этом мире. Надеюсь, это и произошло с вами за последние дни... Георгий так резко отодвинул от себя недопитый кофе, что чашка едва не опрокинулась на столик. - Может быть, вы и правы, - сказал сердито он. - Да, я действительно натворил по своей глупости немало таких дел, о которых мне сейчас стыдно вспоминать!.. Но вы ошибаетесь, если думаете, что я с радостью приму ваше предложение! Мне, знаете, как-то не хочется бросать этот мир. Даже если он перевернется вверх тормашками лет так через тыщу!.. И потом, у меня здесь еще полно других дел, за которые, кстати, надеюсь, мне не придется потом краснеть!.. - А я и не настаиваю, - кротко возразил Май. - У нас еще есть время... Что ж, раз вы так настроены, давайте вернемся к нашему разговору хотя бы несколько дней спустя. Он поднялся, собираясь уходить, но Георгий схватил его за рукав, принуждая остаться за столиком. - Куда же вы? -осведомился он. - Вы еще не ответили на вопросы, Май!.. Или вы полагаете, что нам, подобно бессловесным тварям, нечего у вас спросить? - Ну почему же, - усмехнулся Наблюдатель. - Вам наверняка захочется многое узнать от меня... даже если вы мне не очень-то верите. Но все дело в том, захочу ли я отвечать на ваши вопросы... Вы же, скорее всего, будете пытаться выведать у меня какие-нибудь секреты, связанные с Ассоциацией, ее резидентом и трансгрессорами... - Нет, - сказал Ставров. - Хотя, в частности, проблема Резидента для нас очень актуальна. Да и знать, где находится один из временных туннелей, нам тоже бы не помешало... Но ладно, с этими проблемами мы постараемся разобраться сами. Вы только не путайтесь у нас под ногами и не оберегайте нас больше, договорились?.. А сейчас меня интересует другое. Что стало с моим отцом? Наблюдатель Май не сразу ответил. Он вообще ничего не ответил в том смысле, как принято отвечать на подобные вопросы. Он долго озабоченно стряхивал крошки со скатерти на пол, словно именно они мешали ему ответить так, как надо, а потом потер свой лоб, будто у него внезапно разболелась голова, и сказал: - Вообще-то я и этого не должен был бы вам открывать, но раз вы настаиваете... Только вот что. Есть ли у вас с собой компнот? - Есть, - подал голос молчавший до того Рувинский и достал из бокового кармана пиджака небольшую плоскую коробочку. Разложил ее на столе, как обыкновенный блокнот, потом нажал сбоку кнопочку - и над столиком, мигнув разверткой, распустился, подобно чудесному цветку голо-экран размером со стандартную книгу. На нем тут же появилась красивая заставка, предупреждающая о загрузке системы. Май достал откуда-то, как фокусник, маленький черный комп-кубик и вставил его в компнот. - Это надо не слушать, - наставительно сообщил он. - Лучше всего увидеть это своими собственными глазами... Если, конечно, вы не торопитесь. Ставров покосился на соседние столики, но никто не обращал внимания на их экран. Похоже, здесь подобное зрелище было в порядке вещей: подумаешь, после сытного ужина клиентам захотелось просмотреть какой-нибудь боевичок!.. Экран опять мигнул, и на нем возник вид какого-то помещения с бетонными стенами, испачканными странными красными потеками и брызгами...
      Глава 35
      На самом видном месте в кабинете, расположенном в звукоизолированном подвале глубоко под землей, располагался странный агрегат, напоминающий кресло-центрифугу для тренировки космонавтов. Это была установка для сканирования сигналов головного мозга у допрашиваемых под гипнозом. Во всем остальном кабинет бывшего майора Твердохлеба ничем особенным не отличался от современных служебных кабинетов. Не было тут ни клещей для вырывания ноздрей и языков, ни дыбы, ни наборов окровавленных пыточных инструментов, а был тут черный офисный стол с импортными канцелярскими причиндалами и разнокалиберной гаммой телефонов. Даже бетонные обшарпанные стены кабинета, забрызганные кровью, представляли собой иллюзию: в действительности же это были мастерски выполненные по спецзаказу обои... В углу, на невысоком столике что-то бормотал небольшой цветной "Самсунг", в другом углу невозмутимо высился окрашенный в белую краску сейф с неразборчивой табличкой, на боку которого висел календарь с красивой обнаженной японочкой... На стене позади стола хозяина кабинета висел милитаристский календарь, изготовленный "Росвооружением" - подарок одного из "спонсоров"... Напротив стола, вдоль стены, тянулась вереница жестких стульев, а в глубине кабинета, по обе стороны приземистого журнального столика, стояли мягкие кресла - для особо дорогих гостей. Сейчас в одном из этих кресел располагался Виктор Найвин, а в другом - сам Твердохлеб. Между ними, на клеенчатой салфетке, расстеленной на лаковой поверхности столика, стояли раскрытая коробка конфет "Ассорти", ополовиненная банка шпротов, накромсанное толстыми шмотками мясо вперемежку с черным хлебом и початая бутылка коньяка "Белый аист" - после трех лет службы в Приднестровской Республике Твердохлеб как истый патриот тех мест, где он побывал, предпочитал всем напиткам "Белый аист", причем обязательно розлива фирмы "Квинт"... Сегодня начальник группы дознания принимал Найвина в ряды своих подчиненных. Собственно, это была еще даже не так называемая "проставка" - ведь "проставляться" должен был не Твердохлеб, а Найвин, и причем не один на один с начальником, а в присутствии всего славного коллектива дознавателей. Однако была у Твердохлеба одна личная традиция: прежде чем, так сказать, давать зеленый свет новичку, постараться прощупать, кто он и что он в "неформальной" обстановке... Они выпили уже по третьей, и разговор начинал неотвратимо сползать от дурацких анекдотов и от длинных устных воспоминаний о наиболее ярких эпизодах своей профессиональной деятельности к чисто деловой проблематике и бессмысленной ругани в адрес остолопов-начальников. - А вообще-то я очень доволен, что ко мне направили именно тебя, Витёк! - вдруг несколько фамильярно заявил Твердохлеб. - Хоть один умный человек будет под рукой!.. А то эти идиоты-костоломы у меня уже вот где сидят! И он красноречиво похлопал себя по заросшей курчавым волосом крепкой шее. - Ты уже видел нашего подопечного? - спросил он, закинув в рот очередной кусок мяса. Найвин утвердительно кивнул. - Ну и как он тебе? - невнятно поинтересовался Твердохлеб. - Давай-ка, подставляй посуду... Как думаешь, удастся нам с тобой его расколоть? Найвин пожал плечами. - Посмотрим, - сказал он уклончиво. - А что ж вы его на цепь-то посадили? Там же и без этого такая клетка, что ему просто невозможно удрать... Твердохлеб погрозил своему собеседнику толстым кривым пальцем. - Не-ет, - протянул он, покачивая головой. - Ты, Вить, не представляешь себе, как этот тип нам важен!.. Если что - начальство с нас голову снимет, так уж лучше перебдеть, чем недобдеть, пра-ально? Ладно, знаешь, за что мы выпьем?.. За то, чтоб тебе повезло больше, чем мне, на допросах... Нет, серьезно, ты не думай, что я тебе завидую. Умный ты человек, это сразу за версту видно, а я... Шесть классов, три коридора... Эх, жизнь наша непутевая!.. И он опрокинул в себя пластмассовый стаканчик из-под германского йогурта, удачно приспособленный для возлияний в служебное время. Виктор последовал его примеру, и терпкий коньяк, обжигая нутро, растекся по телу приятной легкостью и истомой. Еще чуть-чуть - и возникло ощущение свободы и приятности существования. Даже этот, на первый взгляд, страшноватый своей примитивностью новый начальник теперь казался вполне дружелюбным и по-человечески понятным парнем. Ведь он тоже человек, хоть, наверное, тоже немало жизней людских погубил за время своей службы... Он снова мысленно услышал визг покрышек по мокрому асфальту и вновь ощутил страшный тупой удар бампером машины о что-то мягкое, и опять увидел, как мельчайшие капельки крови веером легли на лобовое стекло, и сквозь них почему-то сразу стало плохо видно грязную, скользкую дорогу, и лишь каким-то чудом ему удалось удержать "девятку" на повороте и не дать ей вылететь за бордюр... Твердохлеб все еще что-то бубнил. Будто издалека до Виктора донесся его голос: - Эй, Витек, ты чего? Вроде бы мы еще даже и первую бутылку-то не докончили, а ты уже скис... Слаб, что ли, на выпивон? - Слаб, - кивнул Виктор, совсем другое имея мысленно в виду. - Ох, как слаб, Тарас Михайлович!.. - Ну, тогда давай по последней, и на этом закруглимся, - предложил Твердохлеб. А то мне еще допрашивать этого придурка... сказать он, правда, все равно ничего не скажет, но порядок есть порядок, и вопросы ему я предъявить обязан... Глянь-ка, сколько там уже натикало? Виктор глянул на часы. - Четверть девятого, - сказал он. - Ни фига себе! - удивился Твердохлеб. - Как время-то летит!.. Он крутнул головой, и взгляд его упал на экран телевизора, на котором как раз в этот момент шла реклама, и красотка с детским выражением лица расписывала прелести женских прокладок с "крылышками". - Хорошая девочка, - со знанием дела сообщил бывший майор Найвину. - Все-таки интересно устроена башка у человека... Вот, например, смотрю я сейчас на эту милашку, а вспоминается мне одна похожая на нее красавица, которую полтора месяца пришлось кокнуть по поручению начальства. Вот поди ж ты, столько времени прошло, а она до сих пор так и стоит перед глазами... Как ты думаешь, Витек, существует загробная жизнь или нет? Я в том смысле, что доведется мне там встретиться со всеми теми, кого пришлось выпроводить на тот свет против их воли, аль нет? - Существует, конечно, - с некоторым злорадством сказал Найвин. - Я тут читал недавно о том, что американцам удалось установить связь с душами умерших с помощью особых микрочастиц... лептонов, кажется... - А, это та статья в последнем номере "Мегаполиса-Экспресса", что ли? - уточнил Твердохлеб. - Не-е, в эти бредни я не верю!.. Потому как души у человека нет!.. Иначе как объяснить тот факт, что никто при жизни ее в себе не ощущает? Значит, она не есть объективное явление, потому что, согласно диалектическому материализму, объективная реальность - это реальность, данная нам в ощущениях... О, господи, подумал Найвин. И почему этих людей так и тянет на абстрактные рассуждения, когда они оказываются в компании человека, которого считают умнее себя? Наверное, по той же причине, по какой тебя самого с врачом тянет обсуждать свои болячки, а с водителем такси - какие машины лучше и почему у твоей тачки постоянно стучит задний мост... - Тарас Михайлович, - с некоторым усилием попросил он, - а что это за история была с девушкой? Расскажите подробнее, если, конечно, не секрет... - Какой там секрет? - отмахнулся Твердохлеб, делая сложный бутерброд из хлеба, мяса и шпрот. - Дело было самым обыкновенным, таких каждый день случается десятки... Мне что? Меня навели, а дальше уж самому пришлось кумекать, как и что подстроить, чтобы никто не заподозрил неестественного исхода... Как всегда, вариантов у меня была масса. Ты вот, поди, и не предполагаешь, сколько на свете есть способов убрать человека так, что ни одна экс... экспертиза не определит, что смерть наступила в результате насилия... М-да-а... А тут особо ломать голову не пришлось. Покойная-то сердечницей слыла.