32

Габриель проснулся в номере мотеля и обнаружил, что Майи в комнате нет. Она успела бесшумно встать и одеться. Ему показалось странным то, как опрятно она застелила постель и накрыла подушки потрепанной простыней. Казалось, Майя хотела уничтожить все признаки своего присутствия и того, что они двое провели ночь в одном номере.

Габриель сел в кровати и оперся о скрипучую спинку. С того момента как они покинули Лос-Анджелес, он все время думал о том, что значит быть Странником. Что представляет собой человек? Биологическую машину? Или в каждом есть что-то вечное, та самая искра, которую Майя назвала Светом. Даже если ее слова – правда, нет никакой гарантии, что у него есть тот дар.

Габриель попытался представить себе другие миры, но не смог, постоянно отвлекаясь на случайные мысли. Оказалось, что он не способен управлять собственным разумом, который прыгал, как суетливая мартышка в клетке, подбрасывая Габриелю образы старых подружек, гонок с горы на мотоцикле и тексты каких-то песен. Услышав жужжание, он открыл глаза. В оконное стекло билась муха.

Злой на самого себя, Габриель сходил в ванную и ополоснул лицо водой. Майя, Холлис и Вики рисковали за него жизнью, но все они будут разочарованы. Он чувствовал себя незваным гостем, который заявился на чужую вечеринку и притворяется важной персоной. Следопыт – если он существует – поднимет его на смех.

Габриель вернулся в комнату и заметил, что Майина дорожная сумка и ноутбук стоят возле двери. Значит, она где-то недалеко. Может, взяла фургон и поехала купить чего-нибудь на завтрак? Вряд ли. Поблизости ни ресторана, ни универмага не было.

Габриель оделся и вышел на задний двор. Пожилая дама, которая управляла мотелем, уже выключила неоновую вывеску, и в офисе стало темно. По утреннему небу, окрашенному в лавандовый цвет, плыли тонкие серебристые облака. Габриель зашел за южное крыло мотеля и увидел Майю, которая стояла в центре бетонной плиты посреди зарослей полыни. Сами плиты, похоже, были фундаментом дома, давно отданного на откуп пустыне.

Где-то на стройплощадке Майя разыскала стальной стержень от арматуры и теперь, ухватив его, как меч, проводила серию ритуальных стоек и комбинаций, которые Габриель видел в школе кэндо. Парирование. Выпад. Защита. Все движения плавно и грациозно переходили из одного в другое.

Со стороны Габриель мог наблюдать за Майей, не отвлекаясь на ее одержимость. Никогда прежде ему не приходилось встречать кого-то, похожего на эту женщину. Габриель понимал, что она воин и способна без колебаний убить любого, однако в том, как она смотрела на мир, было что-то очень чистое и искреннее. Наблюдая за тренировкой, он думал, занимает ли Майю что-то кроме ее старинного долга и насилия, которым наполнена жизнь Арлекина.

Неподалеку от мусорного бака валялась старая метла. Габриель отломил часть рукоятки и направился к бетонной плите. Майя заметила его и остановилась, опустив импровизированное оружие.

– Я тоже брал уроки кэндо, только совсем недолго, – сказал Габриель. – Ну а ты, похоже, настоящий мастер. Если хочешь, давай потренируемся вместе.

– Арлекины не имеют права сражаться со Странниками.

– Может, я и не Странник вовсе, кто знает. – Габриель взмахнул пару раз обломком метлы. – Кроме того, это не совсем меч.

Он ухватил палку обеими руками и атаковал Майю вполсилы. Майя легко парировала удар и перевела оружие к левому боку противника. Они закружили по бетонному прямоугольнику под легкий скрип, который издавали резиновые подметки на мотоциклетных ботинках Габриеля. Он почувствовал, что Майя первый раз смотрит на него как на равного. Она даже улыбнулась пару раз, когда Габриель блокировал ее атаку и попытался застать врасплох неожиданным движением. Они двигались с ловкостью и грацией, сражаясь друг с другом под бескрайним небом.

33

С тех пор как они пересекли границу Невады, погода становилась все жарче. Когда Калифорния осталась позади, Габриель снял шлем и забросил его в кузов автофургона. Затем, надев темные очки, сел на мотоцикл и вырвался вперед Майи. Она ехала следом и наблюдала за тем, как ветер треплет Габриелю рукава футболки и отвороты на джинсах. Повернув южнее, они направились к реке Колорадо и переезду через плотину Дэвид-Дам. Вокруг стояли красные скалы и гигантские кактусы, а над дорожным покрытием плыли волны раскаленного воздуха. Неподалеку от городка под названием Серчлайт Майя заметила несколько написанных от руки плакатов:

РАЙСКАЯ ЗАКУСОЧНАЯ

ВСЕГО ЛИШЬ ПЯТЬ МИЛЬ

ЖИВОЙ КОЙОТ! ПОКАЖИТЕ ЕГО ДЕТЯМ!

ВСЕГО ТРИ МИЛИ

РАЙСКАЯ ЗАКУСОЧНАЯ

ПЕРЕКУСИТЕ У НАС!

Габриель показал рукой: «Давай пообедаем», и когда впереди показалась «Райская закусочная», свернул на грязную стоянку. Здание закусочной внешне напоминало товарный вагон с окнами и плоской крышей. На крыше стоял огромный кондиционер.

Прихватив футляр с мечом, Майя выбралась из автофургона и, прежде чем войти в ресторанчик, внимательно изучила здание. Помимо главной двери имелся задний вход. Перед закусочной был припаркован один красный потрепанный пикап, а второй – с автоприцепом – стоял сбоку.

Габриель неторопливо подошел к Майе, на ходу двигая плечами, чтобы расслабить онемевшие мускулы.

– Вряд ли он нам понадобится, – сказал он, кивнув на футляр с мечом. – Мы же просто позавтракать собираемся, а не на Третью мировую войну.

Майя вдруг поняла, что выглядит в его глазах чокнутой, как все Арлекины с их постоянной паранойей.

– Отец учил меня никогда не расставаться с оружием.

– Не переживай, – сказал Габриель. – Все будет нормально.

И Майя как-то по-новому увидела его лицо и каштановые волосы. Она отвернулась, сделала глубокий вдох и положила меч обратно в кабину автофургона. «Не волнуйся, – сказала она себе. – Ничего не случится». Однако на всякий случай проверила, на месте ли ножи.

Перед зданием закусочной стояла клетка. В ней, прямо на бетонном полу, сидел койот. Зверь смотрел на посетителей и часто дышал, высунув от жары язык. Майя видела койота первый раз в жизни. Он походил на беспородную собаку с головой и зубами волка. Однако темно-коричневые глаза зверя были по-настоящему дикими и смотрели на Майю очень настороженно.

– Ненавижу зоопарки, – сказала она Габриелю, заслонившись рукой от солнца. – Они мне напоминают тюрьмы.

– Людям нравится смотреть на животных.

– Обывателям нравится убивать зверей или сажать их в клетки. Так люди забывают, что они сами находятся в заключении.

Внутри закусочная состояла из длинного зала с кабинками возле окон, барной стойки с рядом стульев и маленькой кухни. Рядом с дверью стояли три игровых автомата. За стойкой сидели двое мексиканцев в ковбойских сапогах и пыльной рабочей одежде и ели омлет с кукурузными лепешками. Молоденькая официантка с обесцвеченными волосами переливала кетчуп из одной бутылки в другую. Из служебного кухонного окна выглядывал пожилой мужчина с мутными глазами и неопрятной бородой – по всей видимости, повар.

– Садитесь где хотите, – сказала официантка.

Майя выбрала самую удобную для обороны позицию – последний столик лицом к входу. Усевшись на сиденье, Майя опустила глаза к столовым приборам на пластиковой столешнице и попыталась мысленно воспроизвести интерьер зала. Место оказалось неплохое. Двое мексиканцев выглядели безобидными, и Майя могла увидеть любой автомобиль, который въехал бы на стоянку.

К столику подошла официантка с двумя стаканами воды со льдом.

– Здрасьте. Кофе желаете? – спросила девушка веселым тоненьким голоском.

– Мне апельсинового сока, – сказал Габриель. Майя встала.

– Где у вас туалет?

– Надо выйти на улицу и обойти здание. Кстати, туалет-то на замке. Пойдемте, я вас провожу.

Официантка – на ее груди висела табличка с именем «Кэти» – провела Майю за закусочную, к двери, закрытой на висячий замок и задвижку. Кэти принялась искать в карманах ключи, болтая без перерыва.

– Папа переживает, что люди приходят сюда и все время воруют туалетную бумагу. Он тут и повар, и мойщик посуды, и все остальное.

Кэти открыла дверь и включила свет. Почти все помещение занимали картонные коробки с консервами и прочим добром. Кэти суетливо проверила, есть ли в держателе бумажные полотенца, и протерла раковину.

– У тебя такой симпатичный парень, – сказала она. – Как бы мне хотелось рвануть куда-нибудь с таким же классным дружком, только я застряла тут, пока папа не продаст заведение.

– Одиноко вам здесь, наверное.

– Еще бы! Мы с папой, да койот, да больше никого. Плюс посетители, которые из Вегаса едут. Ты в Вегасе была?

– Нет.

– А я шесть раз.

Когда Кэти наконец оставила клиентку одну, Майя закрыла дверь и села на картонные коробки. Ее беспокоило, что она может привязаться к Габриелю. Арлекины не имели права заводить дружбу с теми, кого охраняли. В идеале к Странникам следовало относиться с чувством некоторого превосходства, как к маленьким детям, беззащитным перед лесными волками. Отец всегда говорил, что для такой эмоциональной дистанции имелись веские причины. Хирурги, например, очень редко оперируют своих родственников, чтобы не потерять самообладание и не сделать ошибку. Те же правила действовали и для Арлекинов.

Майя встала перед зеркалом и посмотрела в треснутое зеркало. «Погляди на себя, – подумала она. – Лохматые волосы. Красные глаза. Темная унылая одежда». Отец превратил ее в профессионального убийцу без привязанностей, без тяги трутня к комфорту и стремления обывателя к безопасности. Странники могли быть и слабыми, и сбитыми с толку, однако они имели возможность уйти на время из этой житейской тюрьмы. Арлекины были заперты в Четвертой сфере до самой смерти.

Когда Майя вернулась к столику, двое мексиканцев уже закончили с едой и уехали. Сделав заказ, Габриель откинулся на спинку сиденья и пристально посмотрел на Майю.

– Предположим, что люди на самом деле могут переходить в параллельные миры. Ну и как око там? Опасно?

– Я мало что об этом знаю. Поэтому тебе и понадобится Следопыт. Он тебе поможет. Мне отец рассказывал о двух опасностях. Во-первых, когда переходишь в другую реальность, оболочка – то есть тело – остается здесь.

– А вторая опасность?

– В другом измерении твой Свет или душу, называй как хочешь, могут убить или ранить. Если это произойдет, ты останешься там навсегда.

Раздались чьи-то голоса и смех. Майя посмотрела на дверь и увидела, что в закусочную входят четверо молодых людей. Их темно-синий внедорожник стоял на улице, сверкая под лучами пустынного солнца. Майя оценила всю четверку и каждому дала прозвище: Большая Рука, Бритоголовый и Толстяк были одеты в спортивные свитера из трикотажа и тренировочные брюки. Все они выглядели так, будто, спасаясь от пожара в спортивном клубе, хватали одежду из всех шкафчиков подряд. Их лидер – самый маленький, но самый громкоголосый – носил ковбойские сапоги, чтобы казаться повыше. «Буду звать его Усатый, – подумала Майя. – Хотя нет. Серебряная Пряжка». Пряжка украшала его вычурный ковбойский ремень.

– Садитесь куда хотите, – сказала Кэти новым посетителям.

– Ну, еще бы, – ответил Серебряная Пряжка. – Мы и сами сели бы, куда хотим.

Их громкие голоса и желание быть всеми замеченными раздражали Майю. Она принялась торопливо доедать завтрак, пока Габриель мазал тост виноградным джемом.

Четверо молодых людей получили у Кэти ключ от туалета и сделали заказ, несколько раз поменяв выбранные блюда и требуя порции побольше. Они сообщили Кэти, что ездили в Лас-Вегас на матч по боксу, а теперь возвращаются домой, в Аризону. В Вегасе они потеряли кучу денег, неудачно поставив на одного из боксеров, а затем много проиграли на игровых автоматах. Кэти записала заказ и скрылась за стойкой. Толстяк разменял двадцать долларов мелочью и стал играть на автоматах.

– Ты закончил? – спросила Майя Габриеля.

– Еще минуту.

– Надо уходить отсюда.

Габриель усмехнулся:

– Похоже, тебе не нравятся те ребята.

Майя побренчала льдом в стакане воды и соврала:

– Я не обращаю на обывателей никакого внимания, пока они не становятся на моем пути.

– А я думал, Вики Фрейзер тебе нравится. Вы вели себя как подруги…

– Чертово жулье! – Толстяк грохнул кулаком по одному из игральных автоматов. – Истратил двадцать баксов и ни одного назад не получил!

Пряжка сидел за столиком напротив Бритоголового. Пригладив усы, он усмехнулся:

– Не будь дураком, Дейви. Автоматы специально так настроены, чтобы никто никогда не выиграл. Они тут на одном поганом кофе больно-то не заработают, вот и обирают туристов на автоматах.

Из-за стойки появилась Кэти.

– Иногда люди выигрывают. Недели две назад один дальнобойщик взял джек-пот.

– Хорош заливать, детка. Верни моему другу двадцать баксов, и дело с концом. Есть же какой-то закон или что-то вроде того, что вы обязаны людям проигрыш возвращать.

– Мы не можем. Автоматы не наши. Мы их просто арендуем у мистера Салливана.

Большая Рука уже вернулся из туалета и теперь стоял возле игрового автомата и слушал разговор.

– А нам плевать, – сказал он. – Вся эта ваша чертова Невада – одна сплошная обдираловка. Верни деньги или корми бесплатно.

– Точно, – согласился Серебряная Пряжка. – На бесплатную жратву я согласен.

– Еда ничего общего с игровыми автоматами не имеет, – сказала Кэти. – Если вы делаете заказ, вы должны…

Толстяк сделал три шага к стойке и схватил Кэти за руку.

– Черт, а я возьму кое-что другое вместо бесплатных харчей.

Трое его друзей одобрительно взвыли.

– Ты уверен? – спросил Большая Рука. – По-твоему, она стоит двадцать долларов?

– Если обслужит всех четверых, получится по пятерке с носа.

Дверь кухни распахнулась, и оттуда вышел отец Кэти с бейсбольной битой в руках.

– Отпустите ее! Быстро!

Серебряная Пряжка усмехнулся:

– Ты нам, старик, угрожаешь, что ли?

– Да, черт вас подери! Забирайте свое барахло и выметайтесь отсюда!

Пряжка наклонился и взял со стола тяжелую стеклянную сахарницу. Слегка привстав, он размахнулся и со всей силы швырнул склянку. Отец Кэти дернулся назад, пытаясь увернуться, но сахарница попала ему в левую щеку и с треском раскрылась. Повсюду рассыпался сахар, и старик едва устоял на ногах.

Бритоголовый выскользнул из-за стола. Вцепившись в бейсбольную биту, он выдернул ее из рук старика и схватил того за шею. Затем несколько раз ударил противника торцом биты, а когда отец Кэти обмяк, отпустил его. Старик повалился на пол.

Майя тронула Габриеля за руку:

– Давай выйдем через кухню.

– Нет.

– Нас все это не касается.

Габриель посмотрел на нее с таким презрением, что Майе показалось, будто ее полоснули ножом. Она не двинулась с места – не смогла двинуться, – а Габриель поднялся и сделал несколько шагов в сторону четырех молодчиков.

– Убирайтесь отсюда.

– А ты, черт подери, кто такой? – Пряжка поднялся с места, и теперь все четверо друзей стояли возле стойки. – Нечего нам тут указывать.

Бритоголовый пнул старика по ребрам.

– Перво-наперво мы запихнем этого старого козла в клетку с койотом.

Кэти попыталась вырваться, но Толстяк держал ее крепко.

– Потом проверим, чего у них тут есть из товара.

Габриель держался неуверенно, как человек, которому приходилось драться только на уроках карате. Он просто стоял и ждал нападения.

– Вы слышали, что я сказал.

– Слышали мы, слышали. – Бритоголовый взмахнул битой, как полицейской дубинкой. – У тебя есть пять секунд, чтобы свалить отсюда.

Майя поднялась с места. Она успокоилась и держала руки раскрытыми. «Мы сражаемся так, как ныряют в океан», – не раз говорил ей Торн. Похоже на падение, но изящно и осмысленно.

– Не трогайте его, – сказала Майя.

Четверо друзей расхохотались, и она сделала несколько шагов в их направлении.

– Ты откуда приехала? – спросил Пряжка. – Похоже, из Англии или откуда-то оттуда. У нас принято, чтобы женщины стояли в стороне, когда их мужчины дерутся.

– Нет уж, пускай присоединяется, – сказал Большая Рука. – У нее симпатичная фигурка.

Майя почувствовала, как ее сердце наполняет холодность Арлекина. Она инстинктивно оценила расстояние и траекторию между ней самой и четырьмя объектами.

– Тронешь его хоть пальцем, – сказала она, – убью.

– Ой, как страшно.

Бритоголовый посмотрел на друга и ухмыльнулся:

– Похоже, у тебя серьезные неприятности, Расе! Малютка вне себя от ярости! Поосторожнее с ней!

Габриель повернулся к Майе. Казалось, он впервые почувствовал себя главным из них двоих, как Странник, который отдает указание своему Арлекину.

– Нет, Майя! Ты меня слышишь? Я приказываю, не смей…

Он стоял вполоборота к ней, забыв об опасности, и Бритоголовый занес биту. Майя запрыгнула на стул, а оттуда на стойку. Двумя огромными прыжками мимо бутылок с кетчупом и горчицей она подскочила к Бритоголовому и ударила его правой ногой в горло. Он брызнул слюной и издал булькающий звук, но бейсбольную биту из рук не выпустил. Майя ухватилась за конец биты и, спрыгнув со стойки, выдернула оружие из рук противника и тут же ударила его по голове. Раздался громкий треск, и Бритоголовый рухнул на пол.

Боковым зрением Майя заметила, что Габриель схватился с Серебряной Пряжкой. Сжав биту в правой руке, левой Майя выхватила стилет и подскочила к Кэти. Толстяк выглядел перепуганным насмерть. Он поднял вверх руки, сдаваясь, будто солдат в бою. Майя проткнула стилетом его ладонь, пригвоздив кисть к деревянной обшивке. Парень издал пронзительный вой, а Майя уже отвернулась от него и направилась к Большой Руке. Сделала ложный выпад в голову и ударила ниже. Затем в правое колено. Раздался хруст. Потом снова удар в голову. Противник упал, и Майя быстро развернулась. Серебряная Пряжка уже валялся на полу без сознания. Габриель успел с ним справиться. Майя направилась к Толстяку, и тот захныкал.

– Нет, – бормотал он. – Господи. Нет. Не надо.

Единственным взмахом биты Майя вырубила его. Толстяк начал падать лицом вниз и вырвал нож из стены. Майя бросила биту и выдернула стилет. Лезвие было испачкано кровью, и она вытерла его о рубаху Толстяка.

Когда Майя распрямилась, чувство предельной ясности, которое охватывало ее во время битвы, почти исчезло. На полу лежали пять тел. Она защитила Габриеля и никого не убила. Кэти смотрела на нее в ужасе, как на привидение.

– Вам надо уходить, – сказала официантка. – Уезжайте. Я позвоню шерифу через минуту, но вы не волнуйтесь. Если поедете на юг, я скажу, что вы на север уехали. И марку машины изменю, и все остальное.

Габриель вышел на улицу первым. Майя последовала за ним. Проходя мимо койота, она отодвинула щеколду и открыла дверцу клетки. Поначалу зверь замер, будто успев забыть, что такое свобода. Майя на ходу обернулась через плечо. Койот по-прежнему сидел в клетке.

– Ну, беги же! – крикнула она. – Другого шанса не будет!

Уже из кабины автофургона Майя увидела, что зверь выбрался из клетки и исследует грязную стоянку. Рев мотоцикла напугал койота. Он отскочил в сторону, но тут же пришел в себя и бодро потрусил мимо закусочной.

Выворачивая со стоянки на дорогу, Габриель даже не взглянул на Майю. Она защитила Габриеля, спасла ему жизнь, но что-то в действиях Майи его оттолкнуло. В тот момент она поняла с абсолютной ясностью, что никто и никогда не полюбит ее и не избавит от боли. Подобно отцу, она умрет в окружении врагов. Умрет в одиночестве.

34

Лоуренс Такава, в хирургическом костюме и с маской на лице, стоял в углу операционной. Новое здание в центре прямоугольника пока не оборудовали необходимым медицинским оборудованием. Временную операционную устроили в подвале библиотеки.

Майкл Корриган лежал на хирургическом столе. К нему подошла медсестра, мисс Янг, и накрыла ноги подогретым одеялом. Несколько часов назад она обрила Майклу голову, и теперь он был похож на новобранца, приступившего к начальному курсу боевой подготовки. Доктор Ричардсон и доктор Лау, анестезиолог из Тайваня, заканчивали подготовку к операции. В локтевой сгиб Майкла ввели иглу, а пластиковую трубку подсоединили к бутылке со стерильным раствором. В уэстчестерской частной клинике, которой владело Братство, Майклу уже сделали рентген и магнитно-резонансную томограмму головного мозга. Мисс Янг прикрепила снимки к светящемуся коробу в конце комнаты.

Ричардсон посмотрел на пациента:

– Как вы себя чувствуете, Майкл?

– Будет больно?

– Нет, нисколько. На всякий случай мы используем анестезию. Во время операции ваша голова должна быть абсолютно неподвижной.

– А вдруг что-нибудь пойдет не так и вы повредите мне мозг?

– Процедура совсем несложная, Майкл. Нет никаких поводов для волнений.

Ричардсон кивнул доктору Лау, и тот подсоединил трубку к пластмассовому шприцу.

– Хорошо. Мы начинаем. Считайте от ста до одного, Майкл.

Через десять секунд Майкл задышал ровно и погрузился в сон. Ричардсон вместе с медсестрой надел пациенту на голову стальной зажим и закрепил его с помощью шурупов. Если теперь тело Майкла забьется в конвульсиях, его голова все равно останется неподвижной.

– Наносим разметку, – Ричардсон медсестре, и она подала ему гибкую стальную линейку и черный фломастер.

Следующие двадцать минут доктор чертил у Майкла на голове сетку. Выполнив работу, он дважды себя перепроверил, а затем нанес восемь отметок для надреза.

Нейрохирурги уже не первый год вживляли постоянные электроды в мозг пациентов, страдающих от депрессии. Глубокая стимуляция головного мозга позволяла врачам, повернув рычажок, послать на электроды небольшой разряд электрического тока и немедленно изменить настроение человека. Одна из пациенток Ричардсона – молодая пекарша по имени Элейн – предпочитала разряд одной интенсивности, когда смотрела телевизор, и устанавливала вдвое большую, когда трудилась над свадебным тортом. Та же технология, что позволяла докторам стимулировать мозг, должна была отследить нейроэнергию Майкла.

– Вы сказали ему правду? – спросил Лоуренс. Доктор Ричардсон повернулся.

– В каком смысле?

– Операция может повредить его мозг?

– Если вы хотите следить за активностью головного мозга с помощью компьютера, придется поместить сенсоры прямо в ткани. Если электроды прикрепить к внешней стороне черепа, они будут не так эффективны. В принципе можно получить противоречивые данные.

– А электроды не разрушат клетки его мозга?

– У нас у всех миллионы нервных клеток, мистер Такава. Пациент может забыть, как пишется слово «Константинополь», или имя девушки, рядом с которой сидел на уроках математики. Ничего страшного тут нет.

Доктор еще раз убедился, что разметка сделана правильно. Потом сел на стул рядом с операционным столом и осмотрел голову Майкла.

– Больше света, – сказал он.

Медсестра настроила хирургическую лампу. Доктор Лау стоял в стороне, наблюдая за данными на экране монитора.

– Все в порядке?

Доктор Лау проверил у Майкла пульс и дыхание.

– Можете начинать.

Доктор Ричардсон взял в руки костную дрель с регулируемой ручкой и осторожно просверлил в черепе пациента маленькое отверстие. Дрель издавала пронзительный визг, похожий на звук бормашины в кабинете зубного врача.

Ричардсон извлек сверло, и на черепе появилась крохотная капля крови. Она начала расти, и мисс Янг сняла ее ватным тампоном.

С потолочного кронштейна свисал медицинский инжектор. Ричардсон приставил его к отверстию в черепе Майкла и, нажав на кнопку, ввел прямо в мозг Майкла медную проволоку толщиной в человеческий волос, с полимерным покрытием.

Проволоку подсоединили к кабелю, а тот начал передавать данные на квантовый компьютер. На голове у Лоуренса были наушники от сотового телефона, через который молодой человек держал постоянную связь с компьютерным центром.

– Приступайте к тесту, – сказал Лоуренс компьютерщикам. – Первый сенсор в мозге.

Прошло пять секунд. Двадцать. Наконец один из техников подтвердил, что нейронная активность отмечена.

– Сенсор работает, – сказал Лоуренс доктору. – Можете продолжать.

Ричардсон сдвинул вниз по проводу пластинчатый электрод, приклеил его к голове Майкла и срезал излишки проволоки. Через полтора часа доктор уже поместил Майклу в мозг все восемь сенсоров и прикрепил к ним восемь пластинчатых электродов. Издалека они выглядели как восемь серебряных монет, приклеенных к лысому черепу.

Майкл еще спал, поэтому медсестра осталась с ним, а Лоуренс отправился за докторами в соседнюю комнату. Все трое сняли хирургические костюмы и сложили их в корзину.

– Когда он очнется? – спросил Лоуренс.

– Примерно через час.

– Он почувствует какую-то боль?

– Совсем небольшую.

– Отлично. Надо узнать в компьютерном центре, когда начнем эксперимент.

Доктор Ричардсон занервничал.

– Думаю, нам с вами надо поговорить.

Они вдвоем вышли из библиотеки и через четырехугольный двор отправились в административное здание. Всю ночь шел дождь, и небо до сих пор оставалось серым. Все розы в саду уже срезали, а от ирисов остались только сухие стебли. Трава по обе стороны тротуара тоже успела пожухнуть. Казалось, все вокруг подчиняется течению времени, кроме белого здания посреди внутреннего двора. Официально оно называлось нейрокибернетическим исследовательским центром, но молодые сотрудники прозвали его Гробницей.

– Я прочитал кое-какие материалы относительно Странников, – сказал доктор Ричардсон, – и теперь вижу, какие нас могут ждать проблемы. У нас есть молодой человек, который может – или не может – переходить из одной реальности в другую.

– Правильно, – сказал Лоуренс. – Мы не узнаем, пока он не попробует.

– Судя по данным ваших исследований, некоторые Странники учатся переходить самостоятельно. Это случается из-за долговременного стресса или внезапного потрясения. Однако у большинства из них были наставники, которые их учили…

– Учителей называют Следопытами, – сказал Лоуренс. – Мы пытаемся найти кого-нибудь, кто стал бы таким наставником, но пока безуспешно.

Они остановились у входа в административное здание. Лоуренс обратил внимание, что доктору не нравится смотреть на Гробницу. Невролог смотрел на небо, на бетонные кадки с английским плющом – на что угодно, кроме белого здания.

– Что, если вы так и не найдете Следопыта? – спросил Ричардсон. – Как Майкл узнает, что ему делать?

– Есть и другое решение. Сейчас наши сотрудники исследуют различные препараты, чтобы подобрать неврологический катализатор.

– Я специализируюсь в этой области и уверяю вас, что пока ни один такой препарат не создан. Нет такого медикамента, который можно принять вовнутрь и получить внезапный всплеск неврологической энергии.

– У нашего фонда есть масса связей в научной среде и много источников информации. Мы делаем все возможное.

– Насколько я понимаю, мне говорят далеко не все, – сказал Ричардсон. – Должен сказать, что такой подход не способствует успеху эксперимента.

– Что именно вы хотели бы узнать?

– Дело ведь не только в Странниках, верно? Они всего лишь часть какого-то плана, связанного с квантовым компьютером. Чего мы добиваемся на самом деле? Вы можете мне сказать?

– Вас наняли за тем, чтобы переправить Странника в другое измерение, – сказал Лоуренс. – Вы должны понимать только одно – с неудачей генерал Нэш не смирится.

Вернувшись в офис, Лоуренс разобрался с целой дюжиной сообщений на автоответчике и почти полусотней писем в электронном почтовом ящике. Затем доложил генералу о том, что операция проведена успешно и компьютерный центр зафиксировал у Майкла нейроактивность во всех участках головного мозга. За следующие два часа Лоуренс написал аккуратно сформулированное сообщение и направил его по электронной почте всем ученым, которые получали от фонда гранты на исследования. В письме, не упоминая Странников, он запросил подробную информацию о психотропных веществах, которые вызывают видения иных миров.

В шесть часов вечера Лоуренс покинул рабочее место и под наблюдением «защитной цепи» отправился домой. Заперев входную дверь, он снял рабочую одежду, надел черный хлопчатобумажный халат и вошел в потайную комнату.

Лоуренс собирался отправить Линдену новые данные о проекте «Переход», но как только он подключился к сети, в левом верхнем углу монитора появился синий мигающий квадратик. Два года назад, получив новые коды доступа к компьютерной системе Братства, Лоуренс создал специальную программу для поиска сведений об отце. Запущенная один раз, она рыскала по интернету, как хорек за крысами в старом доме. На сей раз она отыскала информацию об отце Лоуренса в файлах полицейского департамента Осаки.

На одной из фотографий Спарроу сидел с двумя мечами. Первый был с золотой рукоятью, второй – с отделкой из нефрита. Еще в Париже Линден объяснил, что нефритовый меч мать Лоуренса отдала Арлекину по имени Торн, а тот передал его семье Корриганов. Судя по всему, когда Бун с наемниками напали на швейную фабрику, тот самый меч находился у Габриеля.

Золотой меч. Нефритовый. Возможно, существовали и другие. Лоуренс знал, что самым известным японским мастером по изготовлению мечей был монах по имени Масанумэ. Он ковал свои клинки в тринадцатом веке, когда Японию пытались завоевать монголы. Правящий император устроил тогда в буддистских храмах несколько религиозных церемоний, а для пожертвований изготовили немало прекрасных мечей. Сам Масанумэ, желая вдохновить своих десятерых учеников, выковал великолепный меч с бриллиантом в рукоятке. Овладев искусством ковки, каждый из учеников создал в дар своему учителю по особому мечу.