Коп было немного растерялся, но потом снова обрел твердую почву под ногами.

— Мне наплевать на ваши угрозы, — заявил он по-английски. — Ордер на арест — это пустая формальность. Вы просто пойдете со мной, и все!

— Вот говнюк! — Марти набрал какой-то номер, вытащил из бокового гнезда комма разъем для подключения и подсоединил его к своему имплантату.

— Немедленно сообщите, с кем это вы связываетесь! — разошелся полицейский. Марти ничего не ответил, взгляд его сделался немного отрешенным. — Cabo![15] — коротышка взмахнул рукой, и один из полицейских приставил ствол винтовки к подбородку Марти.

Марти не спеша поднял руку и отсоединил разъем от имплантата. Не обращая ни малейшего внимания на винтовку, он наклонился над коротышкой-полицейским и посмотрел ему в глаза. Голос у него чуть дрожал от напряжения, но звучал весьма внушительно:

— Через две минуты вы должны позвонить своему начальнику, Хулио Кастенаде. Он подробно разъяснит вам, какую чудовищную ошибку вы едва не совершили, хотя и несознательно. А еще лучше вам просто вернуться в свои казармы. И больше не доставлять неприятностей команданте Кастенаде.

Несколько секунд они в упор смотрели друг на друга. Потом коп дернул подбородком в сторону, и его подручный убрал оружие от Марти. Не говоря больше ни слова, все четверо полицейских убрались из зала.

Марти закрыл за ними дверь.

— Это обошлось нам недешево, — сказал он. — Я связался с доктором Спенсером, а тот подключился с какой-то шишкой в полиции. Мы заплатили этому Кастенаде три тысячи долларов за то, чтобы отменить ордер на арест.

— По большому счету деньги ничего не значат, мы ведь можем изготовить что угодно, а потом продать это.

Но здесь и сейчас у нас нет этого «большого счета». Есть только одни срочные нужды.

— Если вдруг кто-то прознает, что у вас тут имеется нанофор, тогда несколькими копами с доисторическими пукалками дело не обойдется, — заметил Риза.

— Прошу заметить, эти люди узнали наш адрес не по телефонному справочнику, — сказал Эшер. — Значит, это стучит кто-то из людей твоего доктора Спенсера.

— Ты, конечно, прав, — согласился Марти. — Следовательно, они очень скоро узнают, что у нас есть доступ к нанофору. Но Спенсер думает, что это какие-то правительственные каналы, о которых я не могу ему рассказать. То же самое он скажет и полицейским.

— Это дурно пахнет, Марти, — вздохнул я. — И рано или поздно они подкатят к нашей двери на танке и начнут приставать со всякими требованиями. Долго мы еще будем здесь сидеть?

Марти открыл свой ноутбук и нажал на кнопку.

— Собственно, все зависит от Инграма. Его гуманизация должна закончиться через шесть-восемь дней. Соответственно, нам с тобой надо быть в Портобелло к Двадцать второму числу.

Значит, через семь дней.

— Но у нас нет никакого плана на случай непредвиденных обстоятельств — на тот случай, если правительство или мафия сумеют сложить два и два.

— Наш «план на случай непредвиденных обстоятельств» прост — брать ноги в руки и мотать отсюда. И чем скорее, тем лучше.

— В крайнем случае, нам надо рассредоточиться, — предложил Эшер. — То, что мы все собрались в одном месте, сильно облегчает им задачу.

Амелия положила ладонь мне на руку.

— Разделиться на пары и рассредоточиться. Причем в каждой паре должен быть человек, знающий испанский.

— И сделать это надо прямо сейчас, — сказала Белда. — Потому что у того, кто прислал этих ребят с винтовками, наверняка тоже есть план на случай непредвиденных обстоятельств.

Марти медленно кивнул.

— Я останусь здесь. А вы все позвоните мне, когда найдете, где устроиться. Кто знает испанский настолько, чтобы договориться о комнатах и еде? — Таких было больше половины. Мы за несколько минут разбились на пары. Марти раскрыл толстый бумажник и выложил на стол пачку денег. — Так, у каждого должно быть по меньшей мере по пять тысяч песо.

— По возможности желательно уезжать на подземке, — сказал я. — А то если вызвать сразу много такси — это слишком подозрительно, и отследить их будет проще простого.

Мы с Амелией забрали свои сумки, которые до сих пор не успели распаковать, и первыми ушли из гостиницы. Станция метро находилась примерно в километре отсюда. Я предложил Амелии понести ее сумку, но она не дала — сказала, что это будет выглядеть подозрительно, слишком не по-мексикански. Вместо этого она сама взяла мою сумку и пошла в двух шагах позади меня.

— Ну, по крайней мере у нас появится немного свободного времени, чтобы поработать над бумагами. А то вся эта суматоха не будет иметь никакого смысла, если до четырнадцатого сентября проект «Юпитер» не остановить.

— Утром я чуточку поработала, — сказала Амелия и вздохнула. — Жаль, что с нами нет Питера.

— Никогда не думал, что скажу это… Но мне тоже жаль.

Они вскоре узнали — как, впрочем, узнал и весь остальной мир, — что Питер все еще жив. Но в своем нынешнем состоянии он ничем не мог помочь им в работе с бумагами.

Полиция острова Сент-Томас арестовала мужчину средних лет, который ночью бесцельно бродил по рынку. Он был грязный, небритый, одетый только в нижнее белье, и сперва полицейские решили, что мужчина просто пьян. Но когда дежурный сержант стал его допрашивать, выяснилось, что тот не пьян, но совершенно дезориентирован в окружающем. Да еще как дезориентирован! Этот человек считал, что сейчас две тысячи четвертый год, а ему самому двадцать лет от роду.

На затылке у него был недавно вживленный имплантат — операцию сделали, может быть, несколько дней назад, потому что края раны еще не успели зажить. Кто-то пробрался в его сознание и похитил память о последних сорока годах жизни.

Среди того, что исчезло из его памяти, был, конечно, и текст статьи. И в несколько дней восхитительная истина стала известна всему высшему руководству «Молота Господня»: благодаря богопротивным действиям ученых божественный план близится к своему логичному завершению. И только несколько человек знали о великолепном Конце и Начале, которые бог должен даровать миру четырнадцатого сентября.

С одним из авторов статьи было покончено, большую часть его воспоминаний упрятали в черный ящик, запертый в надежном тайнике. Обо всех академиках, членах редколлегии Астрофизического журнала, которые просматривали содержание статьи, тоже позаботились — каждому из них по-быстрому устроили скоропостижную смерть от несчастного случая или какой-нибудь болезни. А второй автор статьи, женщина, куда-то необъяснимым образом исчезла, вместе с агентом, которого посылали ее убить.

Предполагалось, что они оба погибли, поскольку эта женщина никак себя не проявила, не попыталась предупредить мировую общественность о надвигающейся катастрофе. Смущало одно: авторы статьи были не совсем уверены относительно точных сроков, когда процесс станет необратимым.

Наиболее могущественным членом секты «Молот Господен» был генерал Марк Блайсделл, заместитель секретаря Агентства Перспективных Исследований Оборонного Значения. Поэтому неудивительно, что он был знаком со своим главным противником, другом Марти — генералом Стентоном Роузером. Они даже обедали в Пентагоне в одном и том же месте — в так называемой «офицерской столовой», если только можно применить это название к обеденному залу, обшитому панелями красного дерева, с официантами в белых фраках, по одному на каждых двух «столующихся».

Блайсделл и Роузер не любили друг друга, но оба достаточно хорошо скрывали свои чувства и даже иногда вместе играли в теннис или в бильярд. Когда Роузер как-то пригласил Блайсделла на игру в покер, тот холодно отказался, заявив, что не любит играть в карты.

Во что он действительно любил играть, так это в господа бога.

Хотя и через посредство трех или четырех своих помощников Блайсделл лично руководил большинством убийств и издевательств над людьми, которые считал необходимыми для ускорения божественных планов. В его распоряжении была нелегальная клиника на Кубе, в которой работали с имплантатами. Именно там Питеру сделали операцию и подчистили память. Именно Блайсделл неохотно решил оставить Питера в живых, и именно он обрек пятерых ученых из редколлегии журнала на смерть от «несчастных случаев» и «болезни». Эти пятеро академиков жили в самых разных местах по ему миру, и никто бы сразу не заподозрил логической вязи между их смертями и болезнями — двое ученых находились в коматозном состоянии и должны были проспать до самого конца света. А вот если бы еще и Питера Бланкеншипа нашли мертвым, тогда могли бы возникнуть проблемы. Он был довольно известным ученым, и в мире нашлось бы несколько десятков людей, которые знали также имена пятерых членов редколлегии и то, что они отказали в публикации его статьи. Расследование этого дела могло бы привлечь ненужное внимание к содержанию самой статьи, могло получить огласку и то, что именно агентство Блайсделла подстроило ее замалчивание. Все это вместе затруднило бы работу Блайсделла в других направлениях.

Блайсделл старался держать в тайне свои религиозные убеждения, но он знал, что некоторым людям известно о его крайне консервативных взглядах, и они могут заподозрить, что он — светопреставленец. Кое-кто об этом даже поговаривал — не зная, правда это или всего лишь слухи. Конечно, Блайсделла не понизили бы за это в звании, но вполне могли бы понизить в должности — сделать каким-нибудь мальчиком на побегушках, хоть и в генеральских погонах.

А если прознают про то, что он состоит в секте «Молот Господен», то его просто расстреляют за государственную измену. Он лично, конечно же, предпочел бы скорее расстрел, чем понижение в должности. Но его тайна оставалась нераскрытой уже многие годы, и о ней могли бы узнать от кого угодно, но не от него. Не только У группы Марти были заготовлены на всякий случай капсулы с ядом.

Блайсделл вернулся из Пентагона домой, переоделся в спортивный костюм и отправился в Александрию на вечерний футбольный матч. Стоя в очереди за хот-догами, он заговорил с женщиной, которая встала за ним, и пока они вместе шли к трибунам стадиона, Блайсделл сказал ей, что агент Инграм вечером одиннадцатого июля отправился на железнодорожную станцию Омаха чтобы перехватить и уничтожить женщину-ученого, Блейз Хардинг. Агент и женщина-профессор ушли со станции вместе, но потом оба исчезли. Необходимо их разыскать и убить Хардинг. Инграма тоже следует убить, если он скажет или сделает что-нибудь, позволяющее заподозрить, что он переметнулся на сторону врага.

Блайсделл вернулся на свое место на трибуне, а женщина отправилась в туалет, выбросила там свой хот-дог и поехала домой за оружием.

Первым делом она вооружилась запрещенным фэбээровским инфосканером, с помощью которого можно было незаметно вскрывать файлы государственных учреждений и извлекать любые сведения из муниципальной информационной сети. Так она узнала, что в одном такси с агентом и его предполагаемой жертвой уехал кто-то третий. Они остановили такси на Гранд-стрит, без какого-нибудь конкретного адреса. Первоначальный заказ был — Гранд-стрит, дом 1236, но пассажиры вышли раньше, отменив прежнее указание.

Она просмотрела записи наблюдательных камер и выяснила, что на вокзале следом за агентом и его жертвой шел какой-то высокий, крепкий негр в военной форме. Женщина-агент ничего не знала о любовной связи профессора Хардинг с чернокожим механиком. Она решила, что негр в военной форме был подручным Инграма. Правда, Блайсделл ничего о нем не сказал, но, возможно, Инграм взял этого негра в помощники по личной инициативе.

Значит, скорее всего, у Инграма была приготовлена машина, на которой он собирался вывезти свою жертву за город и там убить.

Дальше оставалось положиться на удачу. Система «Радуга», которая обеспечивала телефонную связь по всему земному шару с помощью целой армады летающих по низким орбитам спутников, уже давно — с самого начала войны с нгуми — работала на правительственные структуры. Все спутники связи были переоборудованы так, что могли исполнять сразу несколько функций: они по-прежнему поддерживали телефонную связь, но теперь каждый спутник постоянно отслеживал и записывал все, что происходит на том участке территории, над которым он пролетает. Пролетал ли какой-нибудь спутник над Гранд-стрит, что в Омахе, около полуночи одиннадцатого июля?

Женщина-агент не состояла на военной службе, но через контору Блайсделла у нее был свободный доступ к записям системы «Радуга». Покопавшись несколько минут в записях, она получила четкое изображение такси на Гранд-стрит, из которого вышел чернокожий механик и тут же перебрался на заднее сиденье черного лимузина. На следующем кадре, под более низким углом, она увидела номерную табличку лимузина с надписью: «Духовенство Северной Дакоты, 101». Ей понадобилось меньше минуты, чтобы проследить весь путь лимузина до самого Дома Святого Бартоломью.

Это показалось ей довольно странным, но она знала, что идет по верному следу. У нее всегда была наготове собранная дорожная сумка, в которой лежал деловой костюм, легкое платье, две смены белья, а также нож и пистолет, сделанные целиком из пластиковых деталей. Еще там была пластиковая бутылочка из-под витаминов с таким количеством яда, что его хватило бы, чтобы отравить население небольшого городка. Меньше чем через час уже летела в самолете, направляясь к городку Побережье, расположенному у самого озера-кратера, возле которого находился и этот таинственный монастырь Святого Бартоломью. Как оказалось, этот монастырь имел какое-то отношение к армейским структурам, но у генерала Блайсделла был недостаточно высокий доступ к секретной информации, чтобы выяснить во всех подробностях, в чем тут дело. Поэтому дама-агент заподозрила, что может случайно ввязаться в историю, которая окажется ей не по зубам. Она помолилась прося наставить ее на путь истинный в этом затруднении, и бог ответил в своей обычной суровой отеческой манере, что она поступает правильно. Держись выбранного пути и не бойся умереть. Смерть — это возвращение домой.

Она была знакома с Инграмом — он был третьим членом ее ячейки. И она хорошо знала, насколько он искуснее ее в ремесле убийцы. Сама она убила во славу господа более двадцати грешников, но всегда убивала либо с дальнего расстояния, либо при безопасно близком контакте. Господь наделил ее очень привлекательной, сексуальной внешностью, и она использовала этот божий дар как оружие, позволяя грешникам увлечься тем, что у нее между ног, пока она достанет из-под подушки кристаллический нож. Мужчины, которые не закрывали глаз, извергая семя в ее нутро, закрывали глаза секундой позже — и уже навсегда. Обычно она лежала на спине, мужчина — сверху, на ней, и тогда она доставала нож, обнимала свою жертву и вонзала ей нож в спину. Мужчина изгибался от боли, откидывался назад, его пенис словно пытался извергнуть семя еще раз — и тут она отработанным движением перерезала жалкому грешнику удобно подставленное горло. А когда его тело бессильно обвисало, она на всякий случай еще раз проверяла, что обе сонные артерии надежно перерезаны.

Сидя в самолете, она сдвинула колени и плотно их сжала, вспоминая ощущения от этих последних предсмертных толчков. Наверное, этим грешникам даже не было особенно больно, ведь все заканчивалось так быстро, а им так или иначе были уготованы вечные муки. Она бы никогда не проделывала такого с теми, кто искренне принял Иисуса как своего Спасителя. А эти… Вместо того, чтобы омыться невинной кровью Искупителя, они утопали в своей собственной крови. Безбожники и неверные мужья, они заслуживали даже худшего.

Однажды грешнику почти удалось ускользнуть от нее — этот извращенец пожелал совокупиться с нею сзади. Ей пришлось наполовину обернуться и ударить его ножом в сердце. Но из такого положения она не могла бить в полную силу, недоставало и навыка, поэтому кончик ножа скользнул в сторону и обломился о грудинную кость грешника. Она выронила нож, а грешник бросился к двери — хотел удрать! И он бы выскочил в коридор гостиницы, совершенно голый, залитый кровью, — но она предусмотрительно заперла дверь на два замка. И пока проклятый грешник дергал за ручку двери и возился с замками, она подобрала нож, подскочила к грешнику и вспорола ему живот. Этот грешник был здоровенным толстяком, и из его распоротого живота вывалилось наружу невообразимое, отвратительное месиво. Умирая, он сильно шумел, а она в это время блевала, беспомощно свесившись над унитазом. Но комнаты в той гостинице оказались удивительно хорошо звукоизолированными. Она вылезла через окно и спустилась вниз по пожарной лестнице, а наутро в газетах появились сообщения, что этот человек, известный и уважаемый член городского Правления, тихо скончался во сне, у себя дома. Его жена и дети глубоко скорбели об утрате. Поганая, богопротивная толстая свинья, которая не в состоянии совокупиться с женщиной нормально! Он даже предлагал помолиться перед соитием, заметив у нее на шее крестик с распятым Христом, — а потом потребовал, чтобы она взяла его член в рот, поскольку без этого он никак не мог возбудиться. Исполняя эту прихоть богопротивного толстяка, она представляла себе, как вспарывает ему брюхо. Но при всей своей ненависти на не была готова увидеть отвратительное, разноцветное, склизкое месиво его потрохов.

Ничего, на этот раз все пройдет чисто. Она уже дважды убивала женщин, оба раза — из пистолета, милосердным выстрелом в голову. Она надеялась, что не придется убивать еще и Инграма, сурового, но приятного мужчину, который никогда не бросал на нее похотливых взглядов. Но мужчина остается мужчиной, и вполне вероятно, что эта рыжеволосая профессорша ухитрилась вскружить ему голову.

Она добралась до Побережья уже после полуночи. Сняла комнату в гостинице неподалеку от Дома Святого Бартоломью — всего в каком-нибудь километре от этого таинственного монастыря — и отправилась на разведку. В доме не светилось ни одно окно, и по всей усадьбе было очень тихо. Она не удивилась — в монастыре все так и должно быть. Поэтому она просто вернулась обратно в гостиницу и решила несколько часов поспать.

В восемь часов одну минуту она позвонила в монастырь и попала на автоответчик. В восемь тридцать — то же самое.

Ровно в девять она взяла оружие, прошлась до монастыря и позвонила в дверь. Никто не вышел. Она обошла дом со всех сторон и не обнаружила никаких признаков жизни. К тому же лужайка перед домом сильно заросла травой, ее давно следовало подстричь.

Она приметила несколько мест, через которые потом, ночью, можно будет пробраться внутрь, и вернулась обратно в гостиницу, чтобы произвести кое-какое электронное расследование.

В базе данных религиозных организаций она не нашла почти никаких сведений о Доме Святого Бартоломью, кроме упоминания о том, что таковой существует, и адреса. Монастырь был основан на следующий год после того, как произошла катастрофа с нанофором, в результате которой образовалось Внутреннее море.

Несомненно, на самом деле это была какая-то тайная организация, каким-то образом связанная с армией. Агент послала запрос в Вашингтон, прикрываясь именем Блайсделла, и получила такой ответ: для доступа ко всем документам, касающимся Дома Бартоломью, необходимо разрешение Командования Вооруженных Сил. Это было крайне подозрительно, поскольку Блайсделл имел полный доступ ко всем секретным документам в любом армейском подразделении.

Значит, те, кто скрывался в этом монастыре, были либо очень могущественными людьми, либо совсем незначительными пешками. А возможно, и тем и другим сразу. И Инграм, очевидно, как-то с ними связан.

Самым логичным было бы предположить, что они — тоже члены организации «Молот Господен». Но тогда Блайсделл обязательно знал бы об их деятельности.

А почему это он обязательно должен знать все и обо всех? «Молот Господен» — огромная, очень разветвленная организация, с такой сложной и так хорошо защищенной системой связей, что даже один из верховных руководителей вполне мог не знать о деятельности какой-либо ее части. Значит, нужно быть готовой либо стрелять, либо по-быстрому уносить ноги. Господь не оставит ее и направит, куда нужно.

Несколько часов она изучала снимки спутниковой системы, полученные после одиннадцатого июля, на которые попал Дом Бартоломью. Черный лимузин больше нигде не фигурировал, и это неудивительно, поскольку при монастыре был большой гараж, и никакие машины снаружи не оставались.

Потом она увидела, как возле Дома Бартоломью появились армейский вездеход и автобус, которые вскоре превратились в голубые церковные машины и куда-то Уехали.

Чтобы проследить их дальнейший путь по снимкам системы «Радуга», потребуется много времени и еще больше везения. К счастью, машины пепельно-голубого цвета встречаются довольно редко. Но прежде чем засесть за эту тяжелую, кропотливую работу, агент решила сходить в монастырь и поискать там какие-нибудь улики.

Она надела деловой костюм, спрятала на себе оружие, взяла документы, удостоверяющие ее принадлежность к Вашингтонскому отделению Федерального бюро расследований и прицепила на карман соответствующую нашивку. Документы были фальшивые, и это легко могли бы обнаружить при тщательной проверке со сканированием рисунка сетчатки в любом полицейском участке. Но агент не собиралась попадать живой ни в какой полицейский участок.

На звонок в дверь снова никто не ответил. Агент за пару секунд отыскала дверной замок, но он был запечатан намертво и никак не открывался. Агент достала пистолет, одним точным выстрелом разнесла замок — и дверь распахнулась.

С криком «Фэ-Бэ-Эр!» она прыгнула внутрь, выставив перед собой пистолет, и оказалась в пустой, запыленной прихожей. Агент прошла в глубь дома по длинному коридору и начала торопливо обыскивать комнаты, надеясь, что успеет разузнать все, что нужно, и уйти до приезда полиции. Она предположила — и совершенно справедливо, — что люди из монастыря Святого Бартоломью не ставили себе сигнализацию против грабителей, поскольку не хотели, чтобы к ним внезапно приезжала полиция. Но на это не стоило особенно рассчитывать.

Агент была разочарована — кроме коридора, в доме было только две гостиные и ряд небольших индивидуальных жилых комнат, или келий.

Зато в атриуме она остановилась, удивленная — там росли живые деревья, между которыми струился настоящий ручей. В мусорном баке оказалось шесть пустых бутылок из-под шампанского «Дом Периньон». За атриумом обнаружился большой округлый конференц-зал, в центре которого стоял мощный голографический проектор. Агент отыскала приборную панель и включила селектор. Вспыхнула заставка — мирный лесной пейзаж.

С первого взгляда агент не распознала электронные устройства у каждого сиденья, но внезапно на нее снизошло понимание. Она находилась в месте, где две дюжины грешников могли подключаться одновременно!

Она никогда не слышала ни о чем подобном — такое могло быть только в каких-нибудь военных структурах. Впрочем, возможно, это и было какое-то сверхсекретное военное подразделение, где проводились новые эксперименты над солдатиками. И за всем этим действительно могло стоять Командование Вооруженных Сил.

Агент начала сомневаться, стоит ли прямо сейчас продолжать обследование дома? Блайсделл был ее духовным наставником и одновременно руководителем ее ячейки, и обычно она без раздумий следовала всем его указаниям. Но теперь она все больше убеждалась, что он даже не подозревает о том, с чем ей пришлось здесь столкнуться. Поэтому она решила вернуться обратно в гостиницу и переговорить с ним по секретному каналу связи. Агент выключила голограмму и собралась выйти в атриум. Но дверь была заперта. В комнате зазвучал голос:

— Ваше присутствие здесь противозаконно. Потрудитесь объяснить, почему вы здесь находитесь? — голос принадлежал Мендесу, он говорил из Гвадалахары, наблюдая за агентом через передающую видеокамеру.

— Я — агент Одри Симон из Федерального бюро Расследований. Мы имеем основания предполагать…

— У вас есть ордер на обыск этого строения?

— Он находится у местных властей, в электронном виде.

— Однако, вламываясь в опечатанное помещение, вы забыли прихватить с собой отпечатанную копию.

— Я не обязана перед вами отчитываться! Покажитесь! И откройте эту дверь.

— Нет. Я полагаю, вам лучше назвать имя вашего начальника и место расположения отделения, где вы служите. И после того, как я удостоверюсь, что вы действительно та, за кого себя выдаете, мы сможем обсудить, как так случилось, что вы забыли ордер на обыск.

Левой рукой она достала бумажник и развернула его показывая свое удостоверение.

— Будет намного проще, если вы… — она замолкла на полуслове, услышав смех человека, которого не видела.

— Спрячьте свое поддельное удостоверение обратно и выбирайтесь наружу своими силами. Полиция, наверное, уже приехала. Так что им и будете рассказывать о том, где и как вы потеряли свой ордер.

Ей пришлось разбить выстрелами из пистолета два завеса и три задвижки на одной только этой двери. Она перепрыгнула через ручей и обнаружила, что дверь на выходе из атриума тоже заперта. Она перезарядила оружие, не забыв пересчитать оставшиеся запасные обоймы, и попробовала открыть эту дверь всего с трех выстрелов. В результате у нее ушло на это целых семь зарядов.

Я следил за ней через монитор, стоя за спиной У Мендеса. В конце концов ей пришлось высаживать двери плечом. Мендес щелкнул парой клавиш и переключился на наблюдательную камеру, расположенную в коридоре. Девица сломя голову бежала по коридору, выставив вперед пистолет, который держала обеими руками.

— Разве так агенты ФБР должны выходить на улицу, чтобы разобраться с местной полицией?

— Возможно, тебе действительно стоило их вызвать. Мендес покачал головой.

— Зачем? Ненужное кровопролитие… Ты ее не узнал?

— Боюсь, что нет, — Мендес позвал меня, еще когда она расстреляла замок на входной двери, на тот случай, если я вдруг ее узнаю — мы могли встречаться с ней в Портобелло.

Прежде чем выйти через наружную дверь, она спрятала пистолет в потайную кобуру и застегнула пиджак только на верхнюю пуговицу, чтобы одежда прикрывала кобуру, но не мешала при необходимости быстро выхватить оружие. Только после этого она осторожно, с оглядкой, вышла на улицу.

— Симпатичная мордашка, — сказал я. — Скорее всего, она никакой не агент ФБР. Наверное, ее просто кто-то нанял.

— А может быть, она — шпион «Молота Господня». Они проследили Блейз до самой железнодорожной станции в Омахе, — Мендес переключил монитор на наружную камеру.

— Инграм занимал довольно высокий пост в федеральной службе и при этом был шпионом «Молота». С ней, может быть, та же история.

— Я уверен, что правительственные службы потеряли след Амелии еще в Омахе. А если бы кто-то сумел проследить за нашим лимузином, непрошеные гости пожаловали бы в Дом Бартоломью гораздо раньше.

Она вышла на улицу и с совершенно невозмутимым выражением лица огляделась по сторонам, потом спокойно зашагала по пешеходной дорожке в сторону города. Она держалась очень естественно, совсем как туристка на утренней прогулке — шла не спеша, но и не слишком медлила. На наблюдательной камере стоял широкоформатный объектив, так что девица очень скоро исчезла из поля зрения.

— Ну, что, будем проверять гостиницы, чтобы выяснить, кто она такая? — спросил я.

— Нужно ли это? Даже если мы узнаем ее имя, какой нам от этого прок? Кроме того, для нас не желательно чтобы кто-то узнал о связи между Домом Святого Бартоломью и Гвадалахарой.

Я показал на монитор.

— Так что, значит, никто не сможет проследить досюда этот сигнал?

— А это не линейная связь. Это система «Радуга». Я пассивно считываю сигналы со всего земного шара, — Мендес выключил монитор. — Ты пойдешь на открытие? — как раз сегодня процесс гуманизации Инграма и Джефферсона должен был подойти к концу.

— Даже не знаю. Блейз не уверена, что меня стоит туда пускать. Мое отношение к Инграму осталось таким же неандертальским, как раньше.

— Интересно, почему? Он ведь всего лишь хотел убить твою подругу, а потом и тебя.

— Не говоря уже о том, что он уязвил мое мужское достоинство и стремился уничтожить Вселенную. Но мне так или иначе придется сегодня идти в клинику — они будут ковыряться в моей памяти. Вот и посмотрю заодно, что вышло из нашего чудо-парня.

— Расскажешь мне потом. Я останусь здесь, прослежу за монитором еще денек-другой, на случай, если «агент Одри Симон» вдруг вздумает вернуться.

Конечно, я не смогу ни о чем ему рассказать, потому что все, что касается Инграма, напрямую связано с тем участком памяти, который мне должны были подчистить. По крайней мере, как я это понимал. Ведь я не могу вспомнить о том, что он преследовал Амелию, не вспоминая при этом, из-за чего он это делал.

— Ну, все, пока! Желаю удачи. Надо бы тебе связаться с Марти — его генерал наверняка имеет доступ к спискам агентов ФБР.

— Мысль здравая, — Мендес встал. — Выпьешь со мной кофе?

— Нет спасибо. Хочу подольше побыть с Блейз. Мы ведь не знаем каким я стану завтра.

— Устрашающая перспектива. Но Марти клянется, что эта операция полностью обратима.

— И я ему верю.

Но Марти решился исполнить свой план, невзирая на то что при этом больше миллиарда людей может погибнуть или сойти с ума. Так что вряд ли для него имеет большое значение, сохранятся или потеряются навсегда мои воспоминания…

Женщина, которая назвалась Одри Симон — единоверцы из «Молота Господня» звали ее Гаврилой, — больше не вернулась в монастырь Святого Бартоломью. Одного раза ей вполне хватило — она узнала все, что нужно.

Больше суток она разбиралась в мозаике снимков, полученных по системе «Радуга», на которых мелькали голубые вездеход и автобус, — и наконец сумела проследить весь их путь от Северной Дакоты до Гвадалахары. Слава господу, последний снимок оказался самым удачным: на нем не было вездехода, зато голубой автобус мигал сигнальными фонарями, поворачивая налево, ко въезду в подземный гараж. Гаврила воспользовалась инфосканером, отыскала нужный адрес — и ничуть не Удивилась, когда оказалось, что по этому адресу находится частная клиника, где делают операции по вживлению имплантатов. Поистине, все сущее зло коренится в этих богомерзких штуках!

Генерал Блайсделл устроил для нее поездку в Гвадалахару, но Гавриле пришлось прождать целых шесть часов до прибытия экспресса. В Северной Дакоте не было подходящего спортивного магазина, где она могла бы пополнить запас зарядов, растраченных на вышибание дверей, — особых патронов дум-дум для «магнума», на которые не реагируют детекторы в аэропортах. А Гавриле не хотелось ехать в Гвадалахару с пустыми обоймами — возможно, ей придется силой пробивать себе дорогу к рыжеволосой профессорше. А может, и к Инграму.