Бесконечная война (№2) - Проект «Юпитер»

* * *

Я сам не заметил, как это случилось, но Питер постепенно начал мне даже нравиться. Он в самом деле был настоящим рабовладельцем, но себя он изнурял работой еще сильнее, чем меня или Амелию. Он был чрезмерно саркастичным и темпераментным и регулярно взрывался. Но я никогда прежде не встречал человека, настолько преданного науке. Питер Бланкеншип походил на сумасшедшего монаха, отринувшего все, кроме любви к господу.

По крайней мере, так мне казалось.

Ускорители там или не ускорители, но тело мое — на счастье или на горе — оставалось телом солдата. Находясь внутри скорлупки управления, я постоянно выполнял упражнения для мышц, чтобы они не застыли в неподвижности. А когда я работал в университете, я тоже каждый день уделял время разминке — чередуя часовую пробежку с часом занятий на тренажерах. Так что я мог обходиться практически без сна, но не мог обойтись без физических упражнений. Каждое утро и каждый вечер я на время оставлял расчеты и отправлялся на пробежку.

Эти утренние пробежки я использовал не без пользы, систематически изучая деловую часть Вашингтона. Я садился на метро и уезжал каждый день в разных направлениях, а потом бежал обратно и смотрел по сторонам. Я успел осмотреть большую часть памятников — на того, кто действительно был рожден, чтобы стать солдатом, эти зрелища произвели бы огромное впечатление. Я добирался даже до таких отдаленных окраин, как Вашингтонский зоопарк и Александрия, — когда чувствовал, что нагрузки маловато и надо бы сделать пару лишних миль.

Питеру пришлось смириться с этими перерывами в работе — я объяснил, что мне необходимо движение, чтобы не «застояться». Кроме того, я заметил, что от прогулок на свежем воздухе у меня проясняется голова — на это он ответил, что его голова и так достаточно ясная, и единственные упражнения, которые ему необходимы, — это занятия космологией.

Однако в действительности все было не так просто. На пятый день, уже почти добежав до станции метро, я вдруг вспомнил, что оставил дома карточку. Я развернулся и прибежал обратно.

Моя одежда лежала в гостиной, за раскладной кроватью, на которой мы с Амелией спали. Я вытащил карточку из бумажника и уже собрался было уходить, но тут вдруг услышал странные звуки, доносившиеся из кабинета Питера. Дверь туда была полуоткрыта, и я заглянул внутрь.

Амелия, обнаженная ниже пояса, сидела на краю стола, обвив ногами лысую голову Питера. Она так сильно сжимала крышку стола, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Лицо ее было запрокинуто к потолку в предвкушении оргазма.

Я закрыл дверь — замок тихо щелкнул — и выбежал на улицу.

Несколько часов я бежал изо всех сил, останавливался только для того, чтобы купить воды и влить ее в пересохшее горло. Я добежал до границы между округом Колумбия и Мэрилендом, но дальше меня не пустили, потому что у меня не было с собой паспорта. Так что я не стал бежать дальше, а зашел в бар под названием «Пограничный». Воздух там был просто ледяным, и сигаретный дым стоял столбом. Я заказал дозволенный в округе Колумбия литр пива и отправил его внутрь, а потом добавил еще литр — на этот раз виски.

Сочетание ускорителей с алкоголем породило довольно неприятные ощущения. Сознание как будто сорвалось с катушек и расплылось во все стороны.

Когда оно понемногу начало снова собираться на место, я как раз размышлял о верности и ревности. Наверное, это нечто вроде возрастной проблемы: когда мне было лет пятнадцать-двадцать, я с легким сердцем пускался в самые разнообразные сексуальные приключения и эксперименты, твердо веря, что секс — это физиологическая потребность, а любовь — нечто иное, и двое любящих друг друга людей могут улаживать эти вопросы совершенно независимо один от другого. Когда Амелии было столько, сколько мне тоща, общество было более консервативным в таких вопросах — никакого секса без любви, а потом — исключительная моногамия, верность в браке.

Амелия согласилась принять мои принципы — или их отсутствие, как могли бы сказать недоброжелатели — хотя оба мы тогда думали, что вряд ли станем пользоваться предоставленной друг другу свободой.

А теперь она ею воспользовалась, и для меня это оказалось сокрушительным ударом. Еще год назад я бы не задумываясь ухватился бы за предложение заняться сексом с Сарой, в подключении или нет — если бы таковое предложение поступило. Так какое я имею право чувствовать себя уязвленным, когда это сделала Амелия? Она живет с Питером уже довольно долго, и их связывает гораздо большее, чем то, что объединяет большинство семейных пар. Она очень уважает его, и, если Питер пожелал заняться с ней сексом, с какой стати Амелия должна была ему отказывать?

Однако я сильно подозревал, что это ей, а не ему захотелось секса. Судя по тому, что я видел, Амелия определенно получала от этого удовольствие.

Я покончил с выпивкой и переключился на кофе со льдом, который даже с тремя добавочными кусочками сахара на вкус напоминал соляную кислоту из аккумулятора.

Знала ли Амелия, что я их видел? Я захлопнул дверь, не задумываясь, но они могли и не запомнить, что оставляли ее приоткрытой. Бывает ведь иногда, что двери захлопываются сами, из-за сквозняка.

— Ты, я вижу, заскучал в одиночестве, солдатик… — я одевался на пробежки в свою обычную форму, на случай, если захочется выпить лишний бокал пива. — Тебе, наверное, грустно… — она была довольно миловидной блондиночкой лет этак двадцати.

— Спасибо за заботу, но у меня все в порядке, — ответил я.

Она присела на соседний стул и показала свое удостоверение — рабочее имя Зоя, медосмотр прошла всего пару дней назад. В списке постоянных клиентов — только одно имя.

— Я не просто шлюха. Я неплохо разбираюсь в мужчинах, и, можешь мне поверить, у тебя далеко не «все в порядке». Ты выглядишь так, будто собрался пойти и прыгнуть вниз головой с моста.

— Так не мешай мне.

— Ой-ой-ой, какой ты! Знаешь, вокруг не так много парней, и я не хочу, чтобы их стало еще меньше, — Зоя приподняла локоны парика на затылке, показывая имплантат. — А парней с имплантатами всегда было мало.

На девушке было свободное легкое платье из натурального шелка, которое плавно обрисовывало ее стройное тело, показывая и все и ничего: «этот товар настолько хорош, что не нуждается в рекламе».

— Я растратил почти все свое содержание, — сказал я. — Мне нечем тебе заплатить.

— Эй, я обращаюсь к тебе не по делу. Я просто так, ради удовольствия. У тебя найдется мелочь, заплатить за кабинку?

У меня как раз была десятка.

— Есть. Но послушай, я слишком пьян для таких развлечений.

— Ничего, мне все равно, — она улыбнулась, показав крепкие, здоровые зубы. — Гарантия сто процентов. Я верну тебе деньги, если не получится.

— Ты просто хочешь потрахаться в подключении?

— И еще мне нравятся солдаты. Я тоже когда-то была солдатом.

— Да ладно тебе! Врешь, наверное. Ты слишком молода для армии.

— Мне больше лет, чем кажется. И я пробыла в армии недолго.

— И что с тобой случилось?

Зоя наклонилась ко мне так, что через вырез платья стало видно ее грудь, и прошептала:

— Есть только один способ узнать…

Двумя этажами ниже был салон с кабинками для подключения. Я забрался в темную, влажную кабинку с этой странно близкой незнакомкой, и мои и ее чувства и воспоминания слились вместе, перемешались, стали общими для нас двоих. Я ощущал, как наши пальцы свободно проскальзывают в наше влагалище, чувствовал соленый запах пота и мускусный аромат нашего пениса, который становился все тверже, пока мы целовали и ласкали его нашими губами и языком. Наши груди излучали тепло. Мы прижались друг к другу так, чтобы оба наших рта могли работать вместе, одновременно. Промелькнуло отстраненное ощущение легкой болезненности в двух ее коренных зубах, которые нужно было показать стоматологу. Она до ужаса боялась зубных врачей, а ее великолепные зубы на самом деле оказались пластиковыми протезами.

Ей приходили в голову мысли о самоубийстве, но она никогда не решалась это сделать. Мы даже немного сбились с ритма, когда она переживала эти мои воспоминания, — но она меня поняла! Она пробыла механиком всего один день — из-за ошибки какого-то чиновника ее направили в группу охотников и убийц. Она видела, как застрелили двоих людей, и у нее сдали нервы — ее солдатик застыл, парализованный.

Она совершенно не разбиралась в математике и физике и, почувствовав мою тревогу и страх перед концом света, просто связала это с суицидальной попыткой. Через несколько минут мы покончили с сексом и просто лежали рядом, прижимаясь друг к другу, разделяя наши общие теперь горести на том уровне, который даже трудно описать — это не зависело от памяти как таковой, наверное, ее тело посредством каких-то биохимических реакций общалось с моим.

Прозвучал двухминутный предупредительный сигнал, и мы снова слились воедино — почти без движения, легкие внутренние сжатия медленно, но неудержимо влекли нас к волне оргазма.

А потом мы стояли под жарким полуденным солнцем, смотрели друг на друга и не знали, что сказать. Зоя пожала мне руку.

— Ты ведь не собираешься делать это снова — убивать себя?

— Думаю, нет.

— Я знаю, что ты думаешь. Но ты до сих пор слишком расстроен из-за того, что она была с тем парнем.

— Ты помогла мне с этим справиться. Я был с тобой, был тобой.

— Да, кстати, — Зоя подала мне свою карточку, и я написал на обороте свое имя.

— Действительно даже когда ты не на работе?

— Да, особенно для женатых мужчин, — сказала она и вдруг нахмурила брови, что-то вспомнив. — Можно спросить? У меня промелькнуло одно смутное воспоминание… От тебя.

Я вдруг как-то сразу вспотел.

— Какое воспоминание?

— Ты подключался с ней… Только однажды? Один раз и… И еще раз, но уже как-то не по-настоящему, да?

— Да. У нее стоит имплантат, но он не приживлен.

— О! Прости. Мне очень жаль, — она приблизилась и разгладила складки у меня на рубашке. Потом посмотрела мне в глаза и прошептала: — Я тут подумала — насчет того, что ты негр… Ты же знаешь, я не расистка и все такое…

— Я знаю, — расовые предрассудки у нее таки были, но не злостные и такие, которые она просто не могла контролировать.

— А другие двое…

— Не думай насчет этого, — у нее было всего двое чернокожих клиентов, кроме меня, оба с имплантатами, агрессивные и чувственные молодчики. — Мы ведь становимся самых разных цветов — в подключении. Ты такой трезвый и рассудительный. Не холодный. Она должна покрепче за тебя держаться.

— Можно, я дам ей твой номер телефона? Может, поговорите?

Зоя хихикнула.

— Хочешь — дай. Но пусть она позвонит сама, первая.

— Я не уверен — может, она и не знает, что я их видел.

— Если и не знает, так узнает. Ты должен дать ей время подумать, как с тобой объясниться.

— Хорошо. Я подожду.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Зоя приподнялась на носочки и чмокнула меня в щеку.

— Если я буду нужна — ты знаешь, как меня найти.

— Ага, — я повторил ее номер. — Надеюсь, у тебя был хороший день.

— Ах, парень, обычно до вечера ничего стоящего не происходит, — она махнула рукой на прощанье и пошла прочь. При каждом шаге шелковое платье то обтягивало ее фигуру, то снова свободно опадало — чрезвычайно сексуальный, ритмичный живой метроном. Мое тело взыграло — на мгновение я как будто снова оказался с ней, в ее теле, разгоряченном сексом и жаждущем снова окунуться в наслаждение. Вот женщина, которая получает истинное удовольствие от своей работы.

Было уже три часа дня. Я отсутствовал добрых шесть часов. Питер, наверное, уже роет землю копытом. Я доехал обратно на метро, зашел на станции в бакалейный магазин и набрал целую сумку всякой всячины.

Питер ни словом не обмолвился по поводу моего долгого отсутствия, Амелия тоже ничего не сказала. Либо они поняли, что я их видел, либо были слишком заняты работой и не следили за временем. Как бы то ни было, но с Юпитера поступили данные за последнюю неделю, а значит, мне предстояло несколько часов напряженной, изматывающей работы — рассортировать эти данные и все как следует проверить и перепроверить.

Я выгрузил продукты на кухне и сказал Питеру с Амелией, что хочу на ужин курицу. Мы готовили по очереди — вернее, мы с Амелией готовили по очереди, а Пит обычно не утруждал себя и просто заказывал пиццу или какое-нибудь другое готовое блюдо с доставкой на дом. У Питера был особый источник дохода — деньгами и продуктовыми карточками, — ему каким-то таинственным образом удалось устроиться на службу в прибрежную военизированную охрану. У Пита даже был мундир с капитанскими нашивками — висел в шкафу, в пластиковом чехле. Но Пит вряд ли когда-нибудь его надевал — наверное, он не знал даже, подходит ли этот мундир ему по размеру.

Новые данные задали мне массу работы. Для псевдооперантного анализа необходимо проделать много подготовительных операций, надо тщательно построить алгоритм исследования, прежде чем прогонять через систему цифровой массив. Я старался выбросить из головы все сегодняшние неприятности и полностью сосредоточиться на физике. Получалось не особенно хорошо. Всякий раз, когда мне на глаза попадалась Амелия, на меня волной накатывало воспоминание — ее запрокинутое вверх лицо, отрешенно-счастливое, после чего следовала вспышка ревности и чувство вины — за Зою.

В семь вечера я сунул курицу в кастрюлю с водой, навалил сверху горку мороженых овощей, порезал ломтиками лук и чеснок и тоже бросил в кастрюлю. Поставил на плиту и задал режим быстрого закипания. Когда вода вскипела, я оставил курицу тушиться еще сорок пять минут, а сам надел наушники и включил новые эфиопские мелодии. Эфиопы, конечно, нам враги, но музыка у них получше нашей.

Обычно мы ужинали в восемь и смотрели по телевизору по крайней мере первую половину «Часа Гарольда К пли» — вашингтонской программы новостей для людей которые умеют читать не только по слогам.

В Коста-Рике сегодня не стряслось ничего выдающегося, боевые действия велись в Лагосе, Эквадоре, Рангуне и Магрибе. Женевские мирные переговоры продолжались в привычном духе — пышный причудливый спектакль.

В Техасе прошел дождь из лягушек. Показали даже любительскую видеозапись этого необычного происшествия. Потом выступил зоолог и объяснил, что все это могло быть всего лишь иллюзией, вызванной внезапным наводнением в той местности. Как бы не так! Наверняка это новое секретное оружие нгуми. Лягушки-партизаны распрыгаются по всей стране, а потом неожиданно превратятся в бомбы и начнут взрываться, испуская отравляющий лягушачий газ нового типа. Я сам ученый и разбираюсь в таких штуках.

В Мехико прошла «демонстрация потребителей» — если бы это случилось на вражеской территории, вместо слова «демонстрация» стояло бы «бандитская акция мятежников». Кому-то удалось раздобыть список в три тысячи страниц, на которых перечислялось все, что на самом деле было произведено нанофорами по заказам представителей «наиболее дружественной нации». Ко всеобщему удивлению, в этом списке преобладали предметы роскоши для богатых слоев населения — что вовсе не соответствовало официальным правительственным сведениям об использовании мексиканцами нанофорного кредита.

В местных новостях сообщалось, что Международная судебная Коллегия вроде бы пытается затребовать записи действий двенадцатой боевой группы охотников и убийц во время операции в сельскохозяйственной части Боливии, и на основании этих записей устроить разбирательство — там как будто должны быть свидетельства применения пыток. Всем совершенно ясно, что весь этот шум поднят только ради проформы. Записи никто никуда не выдаст, запрос Коллегии погрязнет в бюрократических дебрях до скончания мира. Или до тех пор, пока техники не уничтожат настоящие кристаллы и не сделают взамен их достаточно убедительные фальшивки. И так все прекрасно знают — и Международная Коллегия в том числе, — что существуют особые тайные операции, во время которых не ведется никаких записей даже на уровне бригады.

На контрольном посту возле Бруклинского моста была задержана и в конце концов уничтожена группа потенциальных террористов. Как обычно, никаких подробностей не сообщалось.

Компания Диснея представила новый проект — Диснейленд на низкой околоземной орбите, первые шаттлы отправятся по расписанию всего через двенадцать месяцев. Питер особо отметил важность этого сообщения из-за той скрытой информации, которая в нем содержалась. Другими словами, в зоне недостроенного пока космопорта в Чимборазо никаких боевых действий в течение как минимум ближайших полутора лет не планируется — компания Диснея не стала бы начинать никакого строительства, если бы не знала наверняка, что транспорт для доставки посетителей в их новый Диснейленд будет обеспечен. Значит, скоро у нас снова наладится регулярное гражданское сообщение космическим транспортом.

За ужином мы с Амелией распили бутылку вина. Я заявил, что собираюсь несколько часов поспать, прежде чем приступать к обработке очередного цифрового массива, и Амелия тоже решила немного отдохнуть.

Я лежал в постели, сна — ни в одном глазу, когда Амелия, выкупавшись, скользнула ко мне под одеяло. Какое-то время она лежала, не двигаясь, и не прикасалась ко мне. Потом тихо проговорила:

— Мне жаль, что ты нас увидел…

— Ну что ты, мы ведь давным-давно об этом уговаривались. Личная свобода — это как бы часть нашего соглашения.

— Не могу сказать, что жалею о том, что я это дела-па — она повернулась на бок и посмотрела на меня в темноте. — А может, и жалею. В любом случае — мне жаль, что ты нас видел.

Вполне ее понимаю.

— Значит, так было всегда? Другие мужчины?

— Ты точно хочешь, чтобы я ответила на этот вопрос? Тогда тебе тоже придется на него отвечать.

— Мне ответить просто — одна женщина, один раз, сегодня.

Амелия положила ладонь мне на грудь.

— Прости. Я чувствую себя настоящей дрянью, — она легонько погладила меня, как раз напротив сердца. — Я была только с Питером, и только с того времени… Только после того, как ты травился таблетками. Я просто… Ну, не знаю. Я просто не смогла удержаться.

— Но не сказала ему — почему?

— Нет, я ему ничего не рассказывала. Он думает, что ты просто болел. Пит не из тех людей, которые любят Докапываться до таких подробностей.

— Зато он мастер добиваться… кое-чего другого.

— Говори, не стесняйся, — Амелия пододвинулась поближе и прижалась ко мне всем телом. — У большинства неустроенных в личной жизни мужчин на лице написано, что они постоянно готовы к сексу. Питеру даже не пришлось просить меня. Знаешь, кажется, все, что я сделала, — всего лишь положила ладонь ему на плечо.

— Что привело к неизбежному и вполне логичному продолжению.

— Выходит, что так. Если тебе нужно, чтобы я попросила у тебя прощения, — я прошу прощения.

— Ты его любишь?

— Кого, Питера? Нет, конечно!

— Значит, забудем об этом, — я тоже повернулся на бок, обнял Амелию, потом заставил ее перевернуться на спину. — Давай немного пошумим…

Я начал лихо, но не смог кончить — увял и поник прямо внутри ее. А когда попробовал руками довершить начатое, Амелия сказала: «Нет, давай лучше спать» Но заснуть я не смог.

* * *

Естественно, никто ничего не забыл. Джулиан снова и снова вспоминал впечатления от секса с Зоей — это странным образом перекликалось с чувствами, которые он до сих пор испытывал к Карелии, хотя после смерти Карелии прошло уже больше трех лет. Секс с Амелией так же отличался от секса с Зоей, как легкая закуска отличается от шикарного обеда. Если бы Джулиану хотелось каждый день «наедаться досыта» — к его услугам тысячи проституток с имплантатами, в Портобелло и в Техасе, и любая из них была бы более чем счастлива утолить его голод. Но Джулиан не настолько любил поесть.

Джулиана порадовала искренность и прямолинейность Амелии, но все же он не смог поверить ей до конца. Если даже она и любила Питера, при сложившихся обстоятельствах Амелия могла и не сказать Джулиану всей правды об этом — чтобы пощадить его чувства. Но уж определенно она не казалась просто любопытствующей, когда лысая голова Питера была у нее между ног.

Но все это можно будет обдумать как-нибудь в другой раз. Джулиану в конце концов удалось уснуть — за несколько секунд до того, как зазвонил будильник. Он отыскал упаковку с пластырьками ускорителя, и они с Амелией приняли очередную дозу стимулятора. К тому времени, как оба они оделись, сознание полностью прояснилось. Джулиан выпил чашку кофе и снова засел за вычисления.

После того, как все имеющиеся данные были пропущены через стандартный компьютерный анализатор, обработаны по новому аналитическому методу Джулиана и старой, проверенной временем методике Питера, оказалось, что все три результата практически полностью совпадают. Амелия описала результаты проделанной работы в статье, и еще полдня все трое доводили статью до ума, а потом отправили ее в раздел научных обозрений Астрофизического журнала.

— Скоро толпы народу начнут охотиться за нашими головами, — заметил Питер. — Лично я собираюсь уехать куда-нибудь дней на десять. Отключу телефон и залягу спать — просплю, наверное, целую неделю.

— И куда ты поедешь? — поинтересовалась Амелия.

— Куда-нибудь на Виргинские острова. Хочешь со мной?

— Нет, я буду чувствовать себя там не в своей тарелке, — все натянуто рассмеялись. — В любом случае, мы и так пропустили много занятий. Пора вернуться к преподаванию.

Все еще немного пообсуждали эту тему — Питер был настроен оптимистично, Амелия сердилась. Она все равно прогуливала одно-два занятия в неделю, так почему бы не погулять еще немножко? Амелия категорически отказывалась — именно потому, что она и так уже слишком много прогуляла.

Потом Джулиан с Амелией, усталые до полного изнеможения, вернулись в Техас. Они еще какое-то время продолжали принимать ускоритель, не решаясь отказаться от стимулятора до конца рабочей недели. Они как обычно ходили на работу и вели занятия со студентами, зная, что с каждой секундой мир неумолимо приближается к катастрофе. Никто из их сослуживцев не следил постоянно за отделом научных обозрений Астрофизического журнала и, похоже, вообще нисколько не интересовался этим изданием.

В пятницу утром Амелия получила краткое послание от Питера: «Наша статья выйдет в обозрении сегодня после обеда. Надеюсь на лучшее».

Джулиан как раз был внизу. Амелия позвонила ему и позвала к себе. Показала письмо Питера.

— Я думаю, нам надо бы где-нибудь затаиться на время, — сказал Джулиан. — Если Макро прознает про это, пока еще будет в офисе, нас тут же вызовут «на ковер». Пусть лучше это случится в понедельник.

— Трусишка! Вообще-то, я тоже боюсь. Может, давай сегодня пораньше поедем в клуб? Погуляем где-нибудь. К примеру, сходим в зоопарк уродов.

Зоопарк генетических уродов официально назывался «Музеем Генетических Экспериментов». Это заведение постоянно закрывали по требованию всяких организаций, заботящихся о защите прав животных, но неизменно открывали снова после завершения судебных разбирательств. Музей находился как будто бы в частном владении, но служил в основном для рекламных целей — это была своего рода удобная витрина, в которой демонстрировались потрясающие возможности технологий генной инженерии. Экспонаты там были просто кошмарные, но музей пользовался неизменной популярностью и являлся одной из самых посещаемых достопримечательностей штата Техас.

От «Ночного особого» до музея было всего десять минут хода, но с тех пор, как «зоопарк уродов» в последний раз открыли, Джулиан с Амелией там еще не бывали. А музей наверняка пополнился множеством новых жутких экспонатов.

Некоторая часть экспонатов была представлена в виде чучел и тщательно сохраненных трупов, но интереснее всего были живые экземпляры, которых держали в специальном зоопарке. Генетикам каким-то образом удалось вырастить змею с двенадцатью ногами. Но они так и не сумели научить ее этими ногами пользоваться. Тварь шагала всеми шестью парами конечностей сразу и перемещалась нелепыми судорожными рывками — не особенно удачная альтернатива обычному ползанию. Амелия предположила, что нервная система ног этой твари, скорее всего, выращена как продолжение тех нервов, что у обычных змей отвечают за движения ребер. Ребра у змеи то поднимаются, то опускаются, все одновременно — так змея ползает.

Вообще-то, польза от сверхподвижной змеи в любом случае весьма сомнительна, так что бедную тварюшку, скорее всего, вырастили исключительно как любопытную диковинку. Но вот следующий экспонат имел довольно наглядное практическое применение — кроме запугивания непослушных детишек. Это был паук размером с крупную подушку, который сновал вверх и вниз по специально поставленной раме и быстро заплетал ее толстой, крепкой паутиной — живой ткацкий станок. Материя, которую получали таким способом, годилась для использования при хирургических операциях.

Еще там была миниатюрная корова меньше метра ростом — никакой практической пользы от нее тоже не предусматривалось. Джулиан сказал, что как раз такая корова подошла бы для повседневных нужд людям вроде них с Амелией — которые любят пить кофе со сливками. Правда, только в том случае, если бы они придумали, как извлекать из этой мини-коровки молоко. Коровка-малышка вела себя совсем не так, как обычные коровы. Она непоседливо сновала по загону и с любопытством совала повсюду нос. Наверное, зверушка состояла в близком родстве с гончими собаками.

Чтобы сэкономить продуктовые карточки и деньги, мы пошли к автоматам с закусками и взяли себе бутерброды с сыром. Рядом с зоопарком находилась специальная площадка под навесом, где стояли раскладные столики для пикников — столики были новые, не такие как в прошлый раз, когда я сюда заходил. Нам достался столик без тента, под жарким полуденным солнцем.

— И что мы будем рассказывать остальным? — спросил я, кромсая чеддер на мелкие ломтики пластиковым столовым ножичком У меня был с собой армейский выкидной нож, но это оружие превратило бы сыр в ни на что не годную обгорелую корку. Или в бомбу.

— О тебе? Или о Проекте?

— Ты что, не бывала там с тех пор, как я попал в больницу? — Амелия покачала головой. — Тогда давай вообще не будем об этом заговаривать. Я имел в виду, будем ли мы рассказывать об открытии Питера? О нашем открытии.

— А почему бы и нет? Завтра это и так будет всем известно.

Я пристроил неровный ломтик сыра на кусочек черного хлеба, положил на салфетку и пододвинул к Амелии.

— Да, пусть лучше говорят об этом, чем обо мне.

— Кто-то все равно прознает. Марти, к примеру, узнает наверняка.

— С Марти я поговорю сам. Если успею.

— По-моему, все-таки конец света поважнее твоих проблем.

— Большое видится издалека…

Хотя солнце уже село, было еще очень жарко, когда мы по запыленной дорожке шли к «Ночному особому»-Пыль была белая, как мел. Мы испытали огромное облегчение, войдя в холл ресторана с прохладным, чистым кондиционированным воздухом. Марти и Белда уже сидели в зале, на их столике красовалось блюдо с закусками.

— Привет, Джулиан! Как дела? — осторожно спросил Марти.

— Уже все в порядке. Давай переговорим об этом позже, идет? — Марти кивнул. Белда ничего не сказала, полностью сосредоточившись на разделывании креветок. — Есть что-нибудь новенькое насчет вашего с Рэем проекта? Меня это очень интересует.

— Новых данных почти нет, Рэй работает с тем, что есть Что там за жуть случилась с детишками в этой, как ее, Иберии?

— В Либерии, — поправил я.

— Трое наших пациентов поступили на обследование как раз после этого случая. Несладко же им пришлось!

— Всем тогда досталось. А особенно этим детям.

— Чудовища! — заметила Белда, оторвавшись от креветок. — Вы знаете, мне нет дела до политики, и материнский инстинкт у меня не особенно развит. Но у меня в голове не укладывается, как люди могли подумать, что такая чудовищная жестокость может им чем-то помочь?

— Это нельзя назвать и стратегическим мышлением, — добавила Амелия. — Ведь они сотворили подобное со своими собственными соотечественниками!

— Зато большинство нгуми уверены, что это подстроили мы, — возразил Марти. — Причем подстроили так, чтобы свалить вину на них… Поскольку всем ясно, что никто не стал бы делать такое со своими согражданами. Такой довод всем кажется вполне убедительным.

— Ты думаешь, именно на это они и рассчитывали. — спросила Амелия. — Не могу поверить! Какой цинизм!

— Нет, насколько нам известно — из конфиденциальных источников, хотя доказательств нет, — всю эту авантюру затеял и провернул один сумасшедший офицер с несколькими единомышленниками. Спецслужбы уже их всех ликвидировали — такие уж у них методы — и теперь стараются напустить побольше тумана в это дело, чтобы убедить мир, что это мы, а не они, зачем-то решили уничтожить школу с невинными детишками — наверное, для того, чтобы свалить все на нгуми. Чтобы показать, какие нгуми свирепые и безжалостные, хотя каждый ведь знает, что армия нгуми — это армия народных защитников, ее солдаты — из народа, и сражаются они за народ.

— Неужели им удалось хоть кого-то убедить в этой нелепице? — спросил я.

— Этому верят в большей части Центральной и Южной Африки. Вы что, не смотрели новости?

— Смотрели, но не все. Что там за ерунда с Международной Коллегией?

— Да армейские разрешили одному из законников Коллегии просмотреть в подключении любую запись, какую захочет — естественно, без права разглашать военные секреты. И этот судейский убедился, что для наших солдат это происшествие было полной неожиданностью, и все наши были поражены его ужасной жестокостью. Благодаря этой уступке Коллегии нам удалось доказать, что мы тут ни при чем, и общественное мнение теперь на нашей стороне — в Европе и даже кое-где в Азии и Африке. Но на юге Африки больше верят нгуми.

Эшер и Риза пришли вместе. И тут же накинулись на нас:

— Эй, сладкая парочка, здорово, что вы вернулись! Что, решили удрать из дома и пожениться?

— Мы удрали из дома, только чтобы поработать, — быстро ответила Амелия. — Мы были в Вашингтоне.