Глава 18

Больше он ничего не смог выведать у сэра Бонами, который удалился, чтобы, как обычно, насладиться дневным сном в библиотеке, радуясь, что ему больше не придется делить помещение с этим суетливым юнцом Клиффом. Кит не стал его удерживать. Все чувства в нем протестовали против того, чтобы позволить матери быть в таком большом долгу перед человеком, на которого она не имела никаких прав, который не принадлежал к их семье. Но пока Кит не видел другого выхода, кроме как заставить сэра Бонами признаться, сколько она ему должна, и возместить долг.

Клиффы уехали через час после завтрака. Кит проводил их, после чего отправился через парк к коттеджу кормилицы Пиннер.

Он нашел Фимбера, которого ранее послал туда с бутылками вина, более агрессивно настроенным против Пиннер, чем обычно, поскольку благородный объект его ревности впервые с момента ее отставки был окружен нежной и деспотичной заботой кормилицы, Фимбер отыгрался на том, что вместо Пинни оказал его светлости помощь при одевании, но был вынужден уступить ей право перевязать его, поскольку она превосходно умела это делать; затем он вынужден был молча сносить ее резкие, не терпящие возражения замечания и распоряжения, когда он снимал с его светлости рубашку и сюртук, и скрывать свою ярость из-за отказа его светлости выставить ее на то время, пока он его одевал. Она все время суетилась, во все вмешивалась и обхаживали своего питомца с той же нежностью, как в детстве.

Когда Кит вошел в маленькую гостиную, Фимбер поклонился ему и сразу же сообщил, что его светлость находится в саду. Затем, понизив голос, сказал, что он находит, что его светлость немножко нервничает.

– Боже милостивый, чего же вы хотите?! – с презрением воскликнула кормилица Пиннер. – Вы идете к нему, мистер Кит? Если он вечером отправится к ее светлости, то потом вы можете привести его обратно; впрочем, в этом нет необходимости: я помогу ему раздеться лучше, чем вы или Фимбер. Я не желаю также, чтобы Фимбер суетился тут ночью, не давая ему заснуть до рассвета. Никто, кроме него, не чистит одежду с таким шумом!

– Ладно, поговорим об этом позже, Пинни, – сказал Кит успокаивающим тоном, и, бросив взгляд на возмущенного слугу, добавил:

– Фимбер, отправляйтесь теперь домой, а то Нортон подумает, не случилось ли с вами чего-нибудь.

Затем он пробрался в маленький огороженный садик, находящийся позади коттеджа, где нашел Ивлина, который задумчиво брел по узкой тропинке между кустами смородины. Кормилица вынесла наружу стул и поставила его под яблоней. Рядом лежали открытая книга, куча газет и журналов.

Кит весело сказал:

– Я бы ни за что не хотел оказаться на твоем месте, братец! В этом доме идет настоящая битва! Ивлин выглядел задумчивым, но рассмеялся.

– О, меня это не волнует! Они сражаются из-за меня с тех пор, как ты прислал сюда Фимбера. Дело в том, что каждый раз, когда он начинает на меня ворчать, Пинни входит в комнату, так что он вынужден умолкать, поскольку, слава Богу, они не делают мне нагоняи друг при друге. Удалось маме выпроводить Клиффов? Она сказала, что собирается это сделать, если только найдет способ.

– Ты в этом сомневаешься? Я только что попрощался с ними.

– Мама – замечательная женщина! Каким образом она умудрилась отделаться от них?

– Сказала им, что в деревне нет эпидемии скарлатины. Этого было достаточно. Если ты вечером придешь в дом, то лучше встретиться в том крыле, где детская. Леди Стейвли ложится спать в десять часов, и после того, как чайный поднос уносят из гостиной, слуги туда уже не заходят.

Ивлин кивнул.

– Ладно, Кестер, думаю, что я завтра поеду в Танбридж-Уэллс. Есть одно дельце, которое нужно уладить, а если я еще немного времени проторчу здесь взаперти, то сойду с ума!

– Это вполне возможно, – согласился Кит. – Но что бы ты ни говорил, ты не можешь поехать в Танбридж-Уэллс.

– О, ради Бога, Кестер, только не надо нравоучений насчет моего сломанного плеча! – раздраженно воскликнул Ивлин.

– Я не имел в виду твое плечо. Дело в том. Ив, что ты не можешь нигде появляться, пока я не исчезну. Как ты туда поедешь? Челлоу не сможет отвезти тебя в экипаже, так как, во-первых, тебя могут увидеть и узнать, а кроме того, он не сможет выехать незаметно.

– Но ты можешь приказать вывести экипаж и приехать на нем сюда, – заметил Ивлин с озорным блеском в глазах. – Затем, дорогой братец, ты можешь занять мое место здесь, а я отправлюсь в Танбридж-Уэллс!

– Предоставить гостей самим себе! Я бы на это пошел, только если бы случилось что-то чрезвычайное. Но поскольку все спокойно, то я не буду этого делать!

Ивлин вздохнул.

– Я согласен с тобой. Но тебе придется оставить их, если ты собираешься поехать в Брайтон вместо меня.

– Я не намереваюсь туда ехать. Я пришел, чтобы поговорить с тобой об этом, – сказал Кит. – Давай сядем!

Он придвинул стул Ивлина к деревянной скамейке и сел на нее.

– Тебе это не понравится, – предупредил он, – но ты должен об этом узнать. – Он вытащил из кармана пачку банкнот и передал ее Ивлину. – Возьми свои бумажки, они не нужны. Эта брошь настоящая. Я сомневаюсь, что среди маминых драгоценностей есть подделки; даже то ожерелье, которое она продала для тебя.

Ивлин хмуро посмотрел на него, слегка покраснев:

– О чем, черт возьми, ты говоришь? Она сама сказала мне, что продала брошь и сделала с нее копию!

– Да, то же самое она сказала мне. Но она мне также сказала, что несколько раз поручала это делать Рипплу. Я полагаю, что тебе об этом неизвестно.

– Можешь быть уверен, что я не знал об этом.

– Все дело в том, Ивлин, что Риппл никогда ничего не продавал для нее. Он вернул деньги, саму брошь и сказал, что это копия.

Ивлин оцепенел и так сильно сжал сверток с деньгами, что побелели костяшки пальцев. На мгновенье его глаза сверкнули, затем он опустил голову.

– Тогда почему ты не отдал ему эти деньги? Кит, слегка улыбаясь, пожал плечами.

– Попробуй ты это сделать, у меня не получилось.

– Кестер, он не имеет права…

– Не имеет.

– Это невыносимо! – срывающимся голосом сказал Ивлин. – Сколько мама ему должна?

– Я не знаю. Он мне не сказал.

– Мне он скажет!

– Нет, Ив. Он никому этого не скажет. Я думаю, тебе лучше выслушать, что у нас с ним произошло.

Когда Кит все ему рассказал, взгляд Ивлина немного смягчился, хотя он все еще хмурился. Потом он горько усмехнулся и сказал:

– Мой отец оставил мне еще одно, о чем я забыл, – это унижение! И так будет до тех пор, пока не расплачусь с Рипплом!

– Ты не в силах с ним расплатиться, братец.

– Пока нет. Но я смогу это сделать, когда мне стукнет тридцать, а может и раньше. Я должен поговорить с ним.

– Разумеется, но он просил меня передать тебе, что это тебя не касается, поскольку все произошло еще при жизни отца. И кроме того, – подмигнув, сказал Кит, – он не хочет, чтобы ты жужжал вокруг него, как надоедливая муха. Ивлин печально рассмеялся.

– Нет, нет, как это могло прийти ему в голову?

– Ну, он знает, что не нравится тебе! Он также сказал, что поскольку тебе не удалось за все эти годы избавиться от него, хотя ты все время старался, то маловероятно, чтобы и я смог бы это сделать!

Ивлин сделал гримасу.

– Он вовсе не так уж глуп. На самом деле, я не могу сказать, что он мне не нравится, или точнее, я мог бы его терпеть, если бы он не волочился за мамой, не называл ее своей красоткой и не говорил о том, что любит ее, когда даже ей известно, сколько у него любовниц! Но я всегда сомневался в его искренности. Я думал, что он ее обманывает, притворяется, что испытывает к маме неизменную привязанность, поскольку ему льстит быть ее любимым чичисбеем.

– Я тоже так думал, – согласился Кит. – Однако теперь я считаю, что он по-своему предан ей. Он добродушный и, несомненно, щедрый человек, хотя он сам говорит, что несколькими тысячами больше или меньше для него не имеет значения.

– Я должен увидеться с ним! – сказал раздраженно Ивлин. – Я чувствую себя обязанным и прекрасно это осознаю. Я должен поговорить с ним и прямо сказать, что поскольку отца нет, я несу ответственность за долги мамы.

– Ты сделаешь так, как сочтешь нужным, – спокойно сказал Кит. – Нам всем – тебе, маме и мне – нужно обсудить, куда ты можешь поехать, пока я здесь. Нельзя все время сидеть взаперти, а пока леди Стейвли находится в Рейвенхерсте, ты не можешь уехать ни в Лондон, ни в Брайтон.

– Жалко, что я не сломал себе шею вместо плеча. Это решило бы все наши проблемы, – заметил Ивлин. Он повернул голову, взглянул на Кита и быстро добавил:

– Нет, нет я не это имею в виду! Я пошутил, Кестер!

– Не слишком веселая шутка, – заметил Кит.

– Знаю, знаю! – с досадой сказал Ивлин. – Дело в том, что я в полном отчаянии! Кит кивнул:

– Вполне возможно. Разумеется, мы оба попали в очень затруднительное положение, но мы выберемся! Нам же всегда это удавалось!

Ивлин улыбнулся.

– Верно! Не будем говорить о моих делах. Я укроюсь в Лестершире. Лучше поговорим о твоих! Я полагаю, что ты не можешь немедленно объявить о своей помолвке с Кресси, но я абсолютно уверен, что тебе необходимо встретиться с мистером Стейвли и получить его согласие до того, как ты вернешься в Вену. Я думал об этом и считаю, что должен пойти вместе с тобой на Маунт-Стрит.

– Я не знаю, стоит ли идти туда вместе, но согласен с тобой, что должен повидаться с мистером Стейвли как можно скорее. Но мои дела проще, чем твои, и не требуют обсуждения. Ив.

– А моим делам никакие обсуждения не помогут, – ответил Ивлин. – У меня было много времени на размышления, и я вижу, что мое дело безнадежно. Ведь ты то же самое сказал прошлой ночью?

– Я этого не говорил и не думаю так.

– Ну, ты сказал, что дядя будет возражать против моей женитьбы на Пейшенс Эскхем, а это то же самое. У меня была надежда, что он не будет против, но, разумеется, он будет. Как я могу просить Пейшенс ждать шесть лет? Если бы я даже был абсолютно уверен, что она любит меня! В моем положении я не пытался привлечь ее внимания. Даже если бы ее отец и разрешил мне объясниться ей в любви, я не должен этого делать!

– Я тебя не узнаю! – шутливым тоном воскликнул Кит. – Ты то в восторге, то в полном отчаянии! Чудак, еще не все пропало! Я повидаюсь с дядей, перед отъездом из Англии, и можешь рассчитывать, что в моем рассказе ты будешь выглядеть совершенно святым.

– Если ты собираешься его надуть, он немедленно разоблачит тебя, – невольно рассмеявшись, прервал его Ивлин.

– Вовсе нет! Я скажу ему, что пожертвовал своими интересами ради твоих, в это он поверит. Не имеет смысла говорить ему о мисс Эскхем, и я не собираюсь этого делать. Ты должен немного подождать, перестать совершать, как он выражается, экстравагантные поступки. Проводи больше времени здесь, братец, и вникай в дела имения! К тому же вникай достаточно глубоко, чтобы он был только рад передать тебе свои полномочия! Настаивай на усовершенствованиях в имении, требуй информацию – словом, надоедай ему! Прикинься разочарованным меланхоликом, и ставлю десять против одного, что он с облегчением приветствует твою помолвку с мисс Эскхем!

Кит говорил так убежденно, что поднял настроение Ивлина, хотя сам и не разделял его. Он достаточно хорошо знал несговорчивый характер дяди, чтобы рассчитывать легко переубедить его. Он не надеялся, что дядя благосклонно отнесется к женитьбе Ивлина на девушке, которая, по его мнению, ничего собой не представляет. Зная же своего братца, Кит не думал, что Ивлин сможет даже короткое время вести себя так, как он ему посоветовал. Ивлин впадет в тоску и будет искать облегчение в кутежах и попойках.

Из-за этого Кит с некоторым беспокойством оставил своего брата и медленно направился обратно в дом, ломая голову над тем, как преодолеть все эти трудности. Ему передалось подавленное настроение Ивлина. В качестве утешения Нортон протянул ему газету – некоторое время тому назад принесли почту.

Для Ивлина писем не было, но было несколько писем для леди Денвилл и два письма от лорда Стейвли, адресованных матери и дочери.

Кресси вошла в гостиную леди Денвилл, держа в руках полученное ею письмо и закрыв за собой дверь, сказала:

– Крестная, я получила такие хорошие вести от папы! Во вторник Албиния родила сына! Папа так рад! Он пишет очень коротко – только сообщает мне, что это очаровательный ребенок и что Албиния быстро поправляется, несмотря на тяжелые роды. – Она внезапно замолчала, так как увидела, что леди Денвилл плачет. Она быстро подошла к ней, опустилась на колени рядом со стулом ее светлости и сказала:

– В чем дело? Дорогая крестная, что произошло?

Леди Денвилл сделала огромное усилие, чтобы взять себя в руки, и с героической улыбкой ответила:

– Господи, абсолютно ничего, детка! Что ты сказала? У твоего отца родился сын? Ну, это чудесно – по крайней мере, кажется, так принято говорить, хотя сама-то я думаю, что он может быть доволен своей дочерью, ведь у него есть братья, которые могут стать его наследниками, и я не думаю, что сын Албинии Гиллифут может быть отвратительным ребенком.

Кресси невольно хихикнула, но сказала:

– Не стоит из-за этого волноваться! Только скажите мне, что вас огорчило, мэм! – Она бросила взгляд на плотно исписанный лист бумаги, который лежал на столе перед леди Денвилл. – Вы получили неприятные новости? Я надеюсь, речь не идет о чьей-нибудь кончине. Одной из ваших сестер, или ваших братьев?

– О, нет ничего такого, – заверила ее леди Денвилл. – Намного, намного хуже! Разумеется, мне было бы чрезвычайно жаль узнать о смерти кого-то из них, но я не стала бы плакать по этому поводу, поскольку я почти с ними не вижусь, а Бейверсток и Амелия мне решительно не нравятся. Говоря по правде, я очень расстроилась, когда сегодня утром увидела Ивлина. И это после того как Кит так обрадовал меня! Дорогая Кресси, я, конечно, очень довольна! Ты самая подходящая жена для моего дорогого Кита, и я думала об этом всю прошлую неделю.

Освободившись из надушенных объятий ее светлости, Кресси покраснела, рассмеялась и сказала:

– Спасибо вам, мэм! Я надеюсь, что не обману ваших ожиданий! Я знаю только, что он самый подходящий муж для меня! Но почему вы расстроились, когда увидела Ивлина? Вы полагаете, что он пострадал серьезнее, чем думает Кит?

– О нет, я так не думаю! Конечно, он действительно выглядит неважно, бедный мальчик, но это ничего! Кресси, Кит сказал тебе о мисс Эскхем?

– Конечно, сказал! Я считаю, что она прекрасная.., и добрая девушка!

– Да, возможно, – с сомнением сказала леди Денвилл. – Но ведь ее зовут Пейшенс!

– Как мило! – одобряющим тоном сказала Кресси. – Квакерское имя и довольно необычное!

– Ты так думаешь? – сомнение леди Денвилл усилилось. – Но я опасаюсь, что она в самом деле из квакеров, и как бы мне этого ни хотелось, я не уверена, что она подойдет Ивлину! Ты же знаешь, дорогая… – я теперь могу сказать тебе, ничего не скрывая, – что все девушки, в которых влюблялся Ивлин, были веселые и эффектные!

Кресси улыбнулась.

– Но он очень быстро охладевал к ним, не так ли, мэм? Может быть, поскольку сам он такой щеголь, ему больше подойдет тихая, добрая девушка. Я думаю, что так часто бывает.

– Да, именно это говорит и Кит. Он считает, что на этот раз Ивлин влюбился надолго, и, безусловно, он знает его лучше, чем кто-либо другой. Но если ему нужна тихая девушка, то я не могу понять, почему он не мог влюбиться в тебя, дорогая! Это с его стороны какой-то каприз! Это не значит, что я ревную тебя к Киту, потому что Ивлин не мой любимчик, что бы ни говорил Кит. Я одинаково люблю их обоих, и он это знает! Дело в том, что с Ивлином у меня более тесные отношения, чем с Китом, поскольку мы все время жили вместе, но на Кита можно положиться во всем, и он для меня самая большая опора! И я уверена, – непроизвольно добавила она, – что он будет прекрасным супругом.

– Да, я тоже в этом уверена, – согласилась Кресси, в ее глазах было радостное оживление. Она пожала руку леди Денвилл и отважилась высказать свое мнение:

– Я думаю, что и мисс Эскхем будет очаровательной женой.

– Нет, – задумчиво сказала ее светлость, – очаровательной – нет, Кресси! Я полагаю, что она будет хорошей женой, я уверена в этом, и это-то меня расстраивает, потому что, сдается мне, она скучная девушка!

Кресси погладила ее руку.

– О нет, я уверена, что вы измените свое мнение! Я думаю, что она просто застенчивая!

Леди Денвилл посмотрела на нее с благоговением:

– Кресси, ее воспитали в самых строгих правилах, ее мать – сама пристойность, и Ивлин говорит, что они все по-настоящему хорошие и праведные. На самом деле, по его описанию, Пейшенс просто ангел! Дорогая, я нисколько не отрицаю, что это.., это достойно восхищения, но я испытываю смущение в присутствии праведников и не могу жить с ангелом!

– Но разве вам обязательно жить с ней?

– Нет, и я не собираюсь. Я так и сказала Ивлину, когда он сделал тебе предложение, что это никогда добром не кончается. Только когда я начала размышлять о том, как жить отдельно. Кресси, ты думаешь, я могу себе это позволить? Ведь я буду вынуждена купить дом, поскольку не думаю, что стоит снимать его, и я не могу жить в каком-то отвратительном, захудалом районе или где-нибудь в провинции, как, например. Верхний Гроувенор, куда переехала бедная Огаста Сэндхейз после того, как Сэндхейзы потеряли большую часть своих денег на лондонской бирже, и говорят, они вынуждены сами все делать по дому. Я думаю о жалованьях слугам, о расходах на экипажи и обо всех этих вещах, за которые я никогда не платила! – Ее глаза наполнились слезами. – И мне пришло в голову, что если мне никогда не удавалось жить без долгов, хотя я не платила за все это, то как я обойдусь без них, когда я буду вынуждена за все платить?

На этот вопрос невозможно было ответить. Кресси с задумчивым выражением лица встала, но ничего не сказала. Правдивость слов леди Денвилл задела за живое. Она раньше никогда об этом не задумывалась, но довольно хорошо знала ее светлость, чтобы понять: доход, к которому та привыкла, далеко превосходил ее возможности. Поскольку она была здравомыслящей девушкой, она также поняла, что было бы глупо предполагать, что ее крестная сократит свои расходы: она была не способна на это.

Леди Денвилл словно прочла мысли Кресси:

– Бесполезно говорить мне, что я должна экономить, потому что я не умею этого делать! Всякий раз, когда я старалась сэкономить, это приводило только к более крупным расходам. Сестра Денвилла – в высшей степени неприятная женщина, моя дорогая, кроме того, она скряга, а быть скупой – это намного хуже, чем быть расточительной, потому что это всем доставляет неудобства из-за того, что она не нанимает второго лакея и у нее подают ужасные обеды, и она всегда меня мучила и давала мне советы, как быть экономной, и тогда я поняла, что никогда не смогу экономить. Должна признаться, что я была рада, когда она умерла, мы почти не общались, но однажды она спросила меня о цене моего платья, а затем сказала, что я могла бы заказать платье более чем в два раза дешевле. Я знаю, что могла, но никогда бы этого не сделала. Понимаешь, Кресси, с тех пор как я выезжаю в свет, люди говорят, что я одеваюсь лучше всех женщин в Лондоне, и всякий раз, когда я езжу на приемы, они разглядывают, как я одета, какая у меня прическа и.., и подражают мне. Я была законодательницей мод, я по-прежнему остаюсь ею, поэтому я не могу теперь выезжать на приемы безвкусно одетой. Не думай, что я тщеславна, – по крайней мере, я думаю, что это не так, – но я не могу этого тебе объяснить! Ты можешь не понять, несмотря на то, что ты сама всегда очень изящно одета, дорогая!

– Я прекрасно вас понимаю, – сказала Кресси. – Да, и я, так же как Ивлин и Кит, не вынесла бы, если бы вы хотя бы на чуточку были менее элегантной. Крестная, вы не должны менять своих привычек! Даже если бы вы сочли возможным так поступить, я убеждена, что вам бы это не понравилось. Подумайте, как вам будет не хватать джентльмена, который ухаживал бы за вами и сопровождал на приемы.

– Ну, этого не произойдет, – откровенно заявила ее светлость, – поскольку всегда будет толпа джентльменов, желающих меня сопровождать!

– Да, но у вас нет хозяина для ваших собственных приемов? – заметила Кресси.

– Да, – согласилась леди Денвилл, – это самое ужасное для вдовы. Но, с другой стороны, я нахожу, что быть вдовой очень приятно. В самом деле, намного приятнее, чем быть женой! По крайней мере, для меня, но, разумеется, не для тебя, дорогая! – поспешила она добавить, очаровательно улыбаясь.

Затем улыбка исчезла: внезапно в ней произошла перемена, она показалась постаревшей и усталой. Она сказала:

– Я забываю. Это не имеет значения. Ее глаза стали влажными, и две большие слезы скатились по ее щекам. Она грустно произнесла:

– Я была такой плохой матерью, но так сильно люблю их обоих!

Кресси рассмеялась:

– Крестная! Извините меня, но это абсолютная чепуха! Ведь они обожают вас.

Леди Денвилл осторожно вытерла слезы.

– Я знаю это и не могу понять, за что они должны любить меня, хотя я не думаю, что разрушила жизнь Кита. Но когда сегодня я увидела Ивлина, я поняла, какая я отвратительная мать!

– Он никогда этого не говорил!

– Конечно, нет, дорогая!