Под маской

– Конечно же, она не предполагает! Однако…

– Нет, нет, ты не понимаешь, что я имею в виду, мой дорогой! Никому не должно прийти в голову, что ты не Ивлин, потому что никто не знает, что ты вернулся. Все было бы гораздо сложнее, если бы ты постоянно жил здесь. Ты не можешь не помнить, как это было до твоего отъезда за границу! Ведь люди, которые знали вас с колыбели, привыкли говорить, когда кто-нибудь из вас входил в комнату: «Ну, а это который из них?» Вот тогда всегда имелся шанс, что тот, про которого думали, что он Ивлин, на самом деле оказывался тобой, так что, естественно, люди рассматривали вас внимательно, пытаясь установить, кто есть кто. Но ты вот уже три года как за границей, и никто больше не задумывается, действительно ли Ивлин – это Ивлин. Он не может оказаться тобой, ты ведь в Вене. Мой дорогой, это само провидение устроило так, что ты явился в этот немыслимый час и ни слова не написал, чтобы предупредить о своем приезде! Ни одна душа не заподозрит, что ты уже здесь!

Мистер Фэнкот бы склонен полагать, что не провидение, а его злой гений здесь постарался, но оставил подобное размышление при себе, вместо этого приложив все усилия, чтобы изложить своей матушке всевозможные причины, которые делают этот замысел невыполнимым. Но все было безуспешно. Чем больше леди Денвилл рассуждала об этом, тем больше ей нравился этот замысел, и когда Кит сказал ей, что это экстравагантно, она ответила с энтузиазмом:

– Не правда ли? Вот почему это так замечательно! Никому и не приснилось бы, что мы осмелились сделать что-либо необычное!

– Не необычное! Возмутительное! Она посмотрела на него с беспокойством и сказала:

– Знаешь, Кит, когда ты поступил на дипломатическую службу, я находилась в постоянном страхе, что ты можешь стать похожим на Генри, когда вырастешь. И мои опасения оправдались! Дорогой, мне очень не хочется говорить тебе такие вещи, но я не смогла бы вынести, если бы ты стал чопорным и скучным!

– О мама! – сказал Кит с испугом. – Я чопорный и скучный? Я и не подозревал!

– Нет, мой дорогой, – ответила она, гладя его по руке. – Конечно же нет, и поэтому я считаю своим долгом предупредить тебя, чтобы ты преодолел склонность к этому. Ты пока не похож на Генри, но когда ты произнес «возмутительное» с таким осуждением, ты мне сразу его напомнил. Ты нисколько не беспокоился о том, что совершаешь возмутительные поступки, до тех пор пока он не настоял на том, чтобы ты стал дипломатом, и никогда бы ты не высказал такие глупые возражения!

– Я тогда был на три года моложе, мама.

– Так же, как и Ивлин, но он-то не изменился! На твоем месте он бы ни секунды не колебался, не думал бы о пристойности и не боялся бы капельку рискнуть! Я не понимаю, что с тобой стало. Кит!

– Дипломатическая служба и недостаток мужества. Увы, ты дала жизнь мягкосердечному созданию, мама!

– Я этому никогда бы не поверила, – заявила она.

– Спасибо, мама! Мне не хотелось бы тебя разочаровывать, но когда я думаю о визите в дом Стейвли под видом Ивлина, я начинаю дрожать как сливочное желе!

Она засмеялась:

– О нет. Кит! Это не так уж страшно. Я уверена, что ты не боишься, просто, по-видимому, ты слишком осторожен! – Она ласково потрепала его по щеке. – Не подшучивай надо мной, скажи правду, шалун ты этакий! Ты думаешь, что не сможешь этого сделать?

Он задумался. Затем сказал резко:

– Да. На один вечер, в компании людей, не слишком хорошо знакомых с Ивлином, я уверен, что смогу сделать это. И я пока еще не такой чопорный и скучный, чтобы не получить от этого удовольствия!

– Наконец-то! – сказала она с торжеством. – Я знала, что ты не мог так сильно измениться!

– Нет, мама, но одно дело разыгрывать шутки в кентерберийском духе над людьми, которые смогли бы оценить юмор, если бы меня разоблачили. Но проделать такую мистификацию, чтобы получить из нее выгоду, это совсем другое! Ты только , подумай, мама, какое это унижение и оскорбление для мисс Стейвли!

– Я так не думаю. Хотя бы потому, что она этого не узнает, да и к тому же она еще больше будет унижена, если ты не заменишь Ивлина! Ведь подумай! Можешь ли ты себе представить что-нибудь более унизительное, чем объяснять всем своим родственникам, которые приглашены на помолвку, что жених просит извинить его за то, что он уехал на другую вечеринку? – Она взяла его руку и сжала ее. – Кит, ради Ивлина! Он бы сделал это для тебя!

Это было неоспоримо. Ивлин сделал бы это с наслаждением, подумал Кит, и эта мысль его внезапно развеселила.

– Только на один день! – уговаривала леди Денвилл.

– Если бы можно было на это надеяться! А что, если это затянется? Я не смогу поддерживать подобный обман: я буду вынужден сталкиваться с его близкими друзьями, может быть, некоторых я даже не узнаю!

– О, если Ивлин не вернется через день или два, мы скажем, что тебе нездоровится, либо ты вынужден уехать из города по делам! Но он приедет, Кит! В самом деле, у меня предчувствие, что он вернется завтра.

– Дай Бог! – сказал Кит горячо.

– Да, но мы должны быть предусмотрительны, дорогой, и готовы к каким-нибудь неприятным неожиданностям. И, знаешь ли, я вдруг подумала, что это очень хорошо, что именно ты вынужден идти на этот званый вечер! Я очень опасаюсь, что старая леди Стейвли наслушалась сказок о нем и подозревает, что он совсем необузданный, взбалмошный, что, конечно, вовсе не так, или, во всяком случае, непомерно преувеличено. И хотя он имеет представление о том, как следует себя вести, я думаю, что ты гораздо лучше справишься с этим, поскольку ты дипломат и знаешь, как надо выглядеть на официальных приемах. А у Ивлина об этом нет ни малейшего представления. Не буду от тебя скрывать, Кит, что если тетушки и дядюшки, кузины и кузены Кресси окажутся кучкой зануд, что крайне вероятно, – вспомни собственных родственников, – я очень опасаюсь, что Ивлин может не сдержаться и как-нибудь оскорбить их или сбежать слишком рано. А это было бы непоправимо!

– Если Ивлин не вернется завтра, – с чувством сказал Кит, – я сверну ему шею, как только он попадется мне на глаза! А если он вернется, то ни он, ни ты, моя дорогая мама, не уговорите меня пойти вместо него на этот вечер! Ничто, кроме самой крайней необходимости, не заставит меня это сделать!

– Да, дорогой, и мы должны надеяться, что такой необходимости не будет, – сказала она бодро. – Но в случае, если это произойдет, ты не откажешься ненадолго стать Ивлином, не правда ли? А если он все-таки не приедет, то было бы крайне неразумно вводить слуг в курс дела.

– Господи, мама, не думаешь ли ты, что они меня не узнают?

– Да, горничные не узнают, и лакей тоже, а также и Бригг не узнает, потому что он стал совсем близоруким и глухим. Нам следует нанять молодого дворецкого, но когда Ивлин только намекнул ему, что он должен уйти на очень недурную пенсию, он впал в такое уныние, что Ивлин был вынужден оставить все как есть.

– А что миссис Динтинг? – вставил Кит.

– Ас чего бы ей что-нибудь подозревать? Если ты встретишь ее, просто поздоровайся, как сделал бы Ивлин, совсем небрежно, ты знаешь. Ей и в голову не придет, что это ты. Она бы никогда не поверила, что ты можешь вернуться домой спустя столько месяцев и не заглянуть к ней в комнату поболтать. И если ей скажут, что Ивлин дома, почему она должна в этом сомневаться?

– Кто ей скажет подобную ложь? Ты?

– Нет, глупыш! Слуги увидят, что свечи, оставленные в холле для Ивлина, взяты, и еще до того, как ты проснешься, все домочадцы будут считать, что он вернулся.

– И даже Фимбер? Я понимаю так, что он меня тоже не узнает? Мама, спустись с облаков! Человек, который был слугой у нас обоих тогда, когда мы были еще подростками!

– Я вовсе не на облаках! – сказала она возмущенно. – Я как раз хотела сказать, когда ты меня перебил, что мы должны ему все рассказать.

– А также и Челлоу, твоему кучеру, второму конюху, всем другим конюхам…

– Ерунда, Кит! Может быть, Челлоу, но зачем же другим говорить!

– А затем, мамочка, что есть фаэтон и четыре лошади, и все это следует учесть.

С минуту она обдумывала, что он сказал.

– Очень правильно. Да, мы должны довериться Челлоу. Ты думаешь, он не способен на это? Но вспомни, как убедительно он лгал, когда папа допытывался у него, чем ты занимался во время своих отлучек из дома!

– Мама, – сказал Кит, – я пошел спать! Я не отступил, не думай так, но если я буду продолжать спорить с тобой сегодня ночью, у меня голова закружится!

– О бедный мальчик, конечно же, ты, должно быть, смертельно устал! – воскликнула она. – Ничто так не утомляет, как длительное путешествие. Это происходит из-за огромного количества трудностей в пути. Иди в постель, мой дорогой, когда ты проснешься, ты почувствуешь себя лучше.

– Полным отваги, чтобы не сказать – наглости, да? – сказал он со смехом. Он поцеловал ее и встал. – Это чистое помешательство с твоей стороны, но не думай, что я тебя не люблю!

Она безмятежно улыбнулась ему, и он пошел забирать свои вещи с лестничной площадки, чтобы отнести их в спальню Ивлина.

Он так устал, что вместо того, чтобы обдумать возникшую перед ним задачу, как собирался, он заснул через пять минут после того, как погасил свечу. Несколько часов спустя его разбудил звук раздвигаемых штор. Он приподнялся, какое-то время пытаясь понять, где находится. Затем все вспомнил и снова откинулся на подушку, ожидая событий с некоторым озорным чувством. Полог кровати был раздвинут столь безжалостно, что для посвященных служило явным признаком того, что предполагаемый обитатель кровати чем-то сильно провинился перед своим преданным слугой. Кит зевнул и пробормотал:

– Доброе утро, Фимбер, который час?

– Доброе утро, милорд, – холодно ответил Фимбер. – Одиннадцатый час, но, как я понимаю, ваша светлость вернулись поздно ночью, и я думаю, лучше было не будить вас рано.

– Да, я очень поздно вернулся, – подтвердил Кит.

– Я знаю это, милорд, просидев до полуночи в ожидании, что вам понадобятся мои услуги.

– Ну и дурак! Тебе следовало бы знать, – сказал Кит, наблюдая за ним сквозь ресницы.

Выражение холодной суровости на лице Фимбера усилилось. Он ответил, подбирая слова:

– Возможно, вашей светлости неизвестно, что ваше продолжительное отсутствие вызовет беспокойство.

– Черт! Нет! Почему?

Неосторожный ответ превратил лед в огонь.

– Милорд, где вы были? – спросил Фимбер, отбросив свою уничижительную официальность.

– Ты бы хотел знать?

– Нет, милорд. Я – нет. Но я полагаю, что вы не были бы так озабочены тем, чтобы я с вами не ездил, если бы дело было таким безобидным, как вы меня уверяли. И вы не отослали бы Челлоу обратно! Вам должно быть стыдно за то, что вы находились где-то и не послали ее светлости хотя бы словечко, чтобы ее успокоить! Ведь она уже думала, что вы, должно быть, умерли! Ну, скажите мне, милорд, не пытаясь меня дурачить, ведь вы отлично знаете, что это невозможно, – вы попали в переделку?

– Я не знаю, – честно ответил Кит, – надеюсь, что нет.

– Но это возможно, милорд! В такой момент! Если вы серьезно, скажите мне, и мы посмотрим, что можно сделать.

– Я не могу тебе сказать того, чего я сам не знаю, Фимбер.

– В самом деле, милорд? – сказал Фимбер угрюмо. – Я надеялся, ваша светлость знает, что мне можно доверять, но, видимо, я ошибся.

Глубоко оскорбленный, он повернулся и направился через всю комнату к тому месту, где стояла открытая дорожная сумка Кита. Кит лишь вынул из нее ночную рубашку, оставив содержимое сумки в беспорядке. Неодобрительно бормоча что-то себе под нос, Фимбер наклонился, чтобы распаковать ее. Он поднял жилет, взглянул на него и быстро обернулся к Киту. С минуту он недоверчиво глядел на него, а затем охнул.

– Мистер Кристофер!

Кит засмеялся и сел, сняв с себя ночной колпак.

– Я думал, что ты единственный, кого мы не могли бы провести! Как твое здоровье, Фимбер?

– Вполне крепкое, спасибо, сэр. Вы не смогли бы долго меня дурачить. Подумать только, для всех это такой сюрприз. Миледи уже знает?

– Да, она услышала, когда я входил, и встала, надеясь встретить моего брата.

– О, ничего удивительного! Но я уверен, что она была рада вас видеть, сэр. Должен заметить, что и я тоже.

Он критически осмотрел жилет, который держал в руках, и хмыкнул.

– Вы никогда не заказывали этого для себя в Лондоне, мистер Кристофер. Вы не будете это носить здесь, конечно. А остальной багаж вы тоже привезли с собой, мистер иностранец?

– Нет, он будет доставлен транспортным бюро. Я не взял с собой Франца. Я знал, что смогу рассчитывать на тебя. Ты же будешь за мной ухаживать?

Не получив немедленного ответа, он произнес удивленно:

– Не хочешь ли ты мне сказать, что я не могу, на тебя рассчитывать, Фимбер!

Слуга, казалось, очнулся от глубокой задумчивости.

– Прошу прощения, сэр! Я задумался. Заботиться о вас? Конечно, буду!

Отложив забракованный жилет в сторону и взяв пальто, брошенное Китом на кресло, он добавил:

– Разве я раньше этого не делал, мистер Кристофер? Эти польские пальто совсем вышли из моды. И к тому же вы не можете носить эту шляпу в Лондоне: теперь в моде высокие тульи.

– Оставь в покое мою вышедшую из моды одежду! – сказал Кит. – Что, черт побери, делает мой братец?

– Я знаю не больше вас, сэр, и от этого меня бросает в дрожь: возможно, что этот отъезд – каприз, приступ дурного настроения, но в то же время мне кажется, что нет. Миледи сказала вам, что он в некотором роде скоро женится?

– Она сказала, но мне он ни разу даже не намекнул об этом, – мрачно ответил Кит. – Что-то есть в этом чертовски странное! Но, если кто-нибудь и знает правду, то это ты, и поэтому расскажи ее мне, не надо ничего скрывать.

– Нет, готов поклясться, нет! – ответил Фимбер. – Никто лучше меня не может предвидеть, что он выкинет в таком настроении, но он не стал бы пускаться в загул, уже сделав предложение молодой леди! Он же не шутил, когда сказал мне, да и ее светлости, что вернется через неделю, поскольку приказал мне пригласить на сегодня парикмахера. Он будет здесь в полдень, сэр.

– А какое это имеет отношение ко мне? – спросил Кит, глядя на него с недоверием.

– Мне пришло в голову, сэр, что вы носите слишком длинную прическу. Его светлость предпочитает коринфскую стрижку.

– О, неужели? Ну, а теперь прекрати рассказывать басни и скажи мне, как ты думаешь, смогу ли я заменить брата сегодня вечером?

– Ну, сэр, – сказал Фимбер сконфуженно, – эта мысль уже приходила мне в голову. Похоже на то, что никто не видел, как вы вернулись домой. Не надо беспокоиться и об одежде, поскольку у его светлости ее предостаточно и хватит на вас обоих. Да и не впервой вам подменять его, ох, не впервой!

– Раньше было совсем другое дело. Я уже говорил об этом маме.

Фимбер обратил к нему свою возмущенную физиономию.

– Вы сказали миледи, что не сможете помочь его светлости? Вот те раз! Вы всегда были готовы на все ради него, мистер Кристофер! Как и он ради вас, и не думали, что из этого может получиться.

– Я знаю это. И ни минуты не сомневался бы, как бы опасно это ни было, если бы я был убежден, что делаю именно то, чего он хочет. Но вот ведь где собака зарыта, Фимбер: я сильно подозреваю, что меньше всего на свете он хочет жениться на мисс Стейвли. Если это так, то мне лучше было бы попытаться избавить его от этого.

– Вы не должны так поступать, сэр! Ведь он же сделал ей предложение! Вы не сделаете его обманщиком по отношению к бедной молодой леди, – он бы так никогда не поступил! Я не буду отрицать, он частенько своими выходками доставляет окружающим беспокойство, но я не знаю случая, чтобы он вел себя не по-джентльменски. Ни разу за все годы, что я прислуживаю вам!

– Пожалуй, меня больше интересует, как бы убедить мисс Стейвли отказаться от помолвки. Я хочу, чтобы ты был откровенным со мной. Не пытайся меня убедить, что Ивлин не расстроен этим, я знаю, что это так!

– Ладно, сэр, раз уж вы меня спрашиваете, я думаю, что он не выглядел таким расстроенным до того, как… – Фимбер внезапно замолчал в смятении.

– До того, как что? Продолжай же! – сказал Кит нетерпеливо.

Фимбер начал с преувеличенной аккуратностью складывать раскритикованное пальто. Ответ его был уклончив:

– Мне не полагается, мистер Кристофер, рассуждать об обстоятельствах, которые, по-видимому, послужили причиной того, что его светлость сделал предложение мисс Стейвли, однако он пришел к этому решению, как говорится, не в мгновение ока. Так что не думайте, что он сделал это под влиянием момента, а затем пожалел, потому что это не так. Я не хочу сказать, что это был его выбор, потому что все чаще он говорил, что его не привлекает быть всю жизнь чьей-либо собственностью, поскольку он никогда не встречал женщины, которая бы ему смертельно не надоела через месяц или два. Ну, я не слишком-то обращал внимания на эти слова, особенно вначале, думая, что с возрастом он станет более рассудительным, как это случилось с вами. – Он замолчал, нерешительно глядя на Кита. Затем сказал с неохотой:

– Мистер Кристофер, я еще ни одной живой душе не говорил это, только вам, но я постоянно о нем беспокоюсь! Не говоря уж том, что он всегда прожигал жизнь, теперь он это делает более беспорядочно, чем тогда, когда заработал репутацию самого первого повесы и начал уже водить компанию с прекрасным полом, – вот что меня больше всего волнует!

Кит кивнул головой, но проговорил неодобрительно:

– По-моему, он просто скучает или у него плохое настроение. Он тогда становится тихим. Но почему?

– Я не могу сказать наверняка, сэр. Может быть, он чувствует себя одиноким.

– Одиноким? Бог ты мой, у него куча друзей.

– В некотором роде можно сказать так, сэр. Однако я не назвал бы их близкими друзьями, – такими, кому можно излить душу так, как вам. Он никогда не был прежним после вашего отъезда, хотя и трудно объяснить, что я имею в виду. Кто не знал его так хорошо, как я, ничего не заметил. Я бы сказал, это оттого, что вы близнецы. Вы всегда были так близки, что вам не нужны были друзья. Его светлость ни с кем не откровенничал, кроме вас, и, думаю, и не будет, разве только с женой. Может, у вас это по-другому, но…

– Нет, – медленно сказал Кит. – Я об этом не задумывался, но у меня не по-другому. Но у меня слишком много дел, а у него их нет.

– Именно так, мистер Кристофер, и именно в этом заключается беда, о чем, я не сомневаюсь, вам расскажет миледи.

– Она мне рассказала. Но я сильно сомневаюсь, можно ли его вылечить женитьбой на девушке, на которую ему наплевать.

– Конечно, сэр, никто об этом и не помышлял бы, но если так будет продолжаться, он никогда не женится. Более того, если лорд Брамби узнает, с какой компанией он связался, то он не прекратит опеку и на день раньше положенного срока. Простите, что я так говорю, сэр, ваш отец задумал это с лучшими намерениями, но он оказал вашему брату плохую услугу, когда так плохо обошелся с ним!

– Он принял это слишком близко к сердцу, не правда ли? Именно тогда он перестал быть откровенным со мной. Он почти об этом не говорил. Я опасаюсь, что это его мучило.

– Да, сэр, именно так и было! Бесполезно было пытаться убедить его, что единственный выход – это доказать милорду Брамби, что он может прекрасно управлять своими делами. Вы ведь знаете, мистер Кристофер, каков он, когда попадает в настоящую переделку! Ни капли интереса к своим поместьям; он даже редко посещает их, и не удивительно, поскольку он не имеет власти что-либо там делать без разрешения дяди, и я себе хорошо представляю, насколько это его унижает.

– Неужели до такой степени? Проклятье! Я жалею, что меня не было дома. Возможно, я смог бы примирить его с дядей. Они никогда друг другу не нравились, но мой дядя захотел бы дать возможность Денвиллу свободно распоряжаться своим состоянием, если бы тот пожелал.

– Этого было бы недостаточно для его светлости, сэр. Он хочет все или ничего. Минуту или две Кит молчал.

– Значит, чтобы он получил во владение свое наследство, мы помогаем ему в этом браке без любви? Не так ли?

– Вы можете понимать это и так, если вам нравится, сэр, но многие из таких браков оказывались хорошими. Как я слышал, мисс Стейвли – очень приятная молодая леди, вовсе не ветреная девица и имеет голову на плечах. Меня не удивило бы, если бы его светлость полюбил ее.

– Действительно, это было бы здорово!

– Да, сэр, это точно. Я сейчас принесу ваш завтрак, мы ведь не хотим рисковать, и уместно было бы заметить, что вам не следует показываться внизу, пока мистер Клент не подстрижет вас по-другому. Очень удачно, что не придется подгонять одежду его светлости для вас, что было бы весьма сложно, учитывая, что для этого у нас очень мало времени.

– Да, это большая удача для моего братца, – ответил Кит, – но ни в коей мере не для меня!

Глава 4

Незадолго до восьми часов вечера городская карета милорда Денвилла, внушительный экипаж с гербом его светлости на дверце, остановилась на Маунт-Стрит, чтобы высадить своего единственного пассажира, настроенного крайне хмуро.

По его внешнему спокойствию нельзя было узнать, каких совместных усилий матери и слуги стоило отправить его на этот, как он сам продолжал называть его, возмутительный маскарад.

Фимбер и мистер Клент хорошо поработали. Мистер Клент, настоящий артист своего дела, соорудил мистеру Фэнкоту модную коринфскую стрижку, приняв без всяких дальнейших разговоров, что длина блестящих локонов его светлости объясняется длительным отсутствием в Лондоне. Битый час Фимбер показывал, как следует завязывать галстук на любимый манер его светлости. Он сказал, что этот фасон известен под французским названием «Тronе d'amour», что вызвало у раздраженного мистера Фэнкота едкое замечание, что этот стиль особенно уместен в данном случае. Мистер Фэнкот также протестовал против очень умеренного, хотя и сильно накрахмаленного воротничка, заявив, что его братец заделался ужасным денди. Но Фимбер, обращаясь с ним строго, но с большим терпением, описал с такими ужасающими подробностями высоту и твердость воротничков, требуемых последней модой, что тот уступил с благодарностью, что его не принуждают надевать эти «шоры». Он добавил, что если бы знал, что ему придется облачаться в такое одеяние, более подходящее для бала, чем для семейного обеда, то ни за что не дал бы маме себя уговорить. Леди Денвилл безуспешно внушала ему необходимость соблюдать крайнюю церемонность в обращении с пожилой леди, которая с неприязнью отнеслась бы к любому джентльмену, явившемуся на вечерний прием одетым неподобающим образом. Наконец Фимбер, рассудив, что пора положить конец пререканиям, решительно низвел его до положения школьника, сурово объявив, что достаточно всей этой ерунды, и он будет делать то, что ему скажут. В качестве решающего довода он добавил, что мистеру Кристоферу не стоит морочить ему голову насчет того, что он не привык быть при полном параде шесть дней из семи. Кроме того, ни он, ни миледи не желают слушать дальнейшие разговоры о том, чтобы идти пешком на Маунт-Стрит: мистер Кристофер поедет в карете, как обязывает его положение.

Итак, когда Кит, приехав с большой помпой на Маунт-Стрит, вошел в дом лорда Стейвли, он выглядел безукоризненно. Мало того, что на нем была рубашка с жабо, фрак, бриджи и шелковые чулки, что представляло собой модный костюм джентльмена, он еще нес под мышкой складную треуголку, а в кармане у него была одна из табакерок его брата, причем Фимбер всучил ему ее в последний момент, напомнив, что милорд слывет большим любителем нюхать табак.

Поручив треуголку неустанной заботе слуги, мистер Фэнкот поднялся по лестнице и вошел в гостиную вслед за дородным дворецким, который громко его представил.

С первого же мгновения он почувствовал, что его сверлят пятьдесят пар глаз. Впрочем, позже он обнаружил, что это было явным преувеличением. Хозяин дома, единственная персона, которую он узнал, беседовал, стоя в небольшой группе людей; он сделал шаг навстречу, чтобы приветствовать гостя, и то же самое сделали две дамы. Фэнкот понял, что его недостаточно проинструктировали: у него не было ни малейшего представления, которой из них он предложил свою руку и сердце. На какое-то мгновение он почувствовал, что пол уходит у него из-под ног; затем он увидел, что та, что повыше, роскошно одетая дама с искусно сделанной прической и бесспорно симпатичным лицом, была в интересном положении. Едва сдержав вздох облегчения, он поклонился ей с холодной уверенностью, которой вовсе не ощущал. Затем он повернулся к ее компаньонке, улыбаясь и поднося протянутую ему руку к губам. Он подумал, что Ивлин, будучи опытным кавалером, поступил бы так же, но поцеловав ей руку, он был озадачен новой проблемой: как, черт побери, он должен к ней обращаться? Звал Ивлин ее Кресси или до сих пор был с ней в официальных отношениях? До этого момента у него не было случая взглянуть на нее повнимательнее, однако у него создалось впечатление, что она держится слегка неловко: возможно, застенчива и безусловно сдержанна. Не красавица, но очень симпатичная девушка, сероглазая, с каштановыми волосами и хорошо сложена. Вполне хороша, но скорее незаметна, и совсем не тот тип женщины, который, по-видимому, всегда привлекал Ивлина.

В тот момент когда он отпускал руку мисс Стейвли, пожилая старая дева, наблюдавшая за ним с жадным интересом, сообщила дородной матроне слишком громким голосом, характерным для глухих: «Очень красивый! Я должна это признать!"

Удивленный и далеко не польщенный. Кит поглядел в ее сторону, нечаянно встретив взгляд мисс Стейвли. В ее глазах промелькнула мгновенная признательность, и внезапно он подумал, что она более очаровательна, чем показалось вначале. Он улыбнулся, но прежде чем он заговорил, вмешался лорд Стейвли со словами: «Идемте, Денвилл, моей матушке не терпится с вами познакомиться». Он направился через всю комнату к тому месту, где в большом кресле восседала вдовствующая леди Стейвли, хмуро наблюдавшая за их приближением.

Выслушав от своей матери устрашающее описание, Кит бессознательно составил себе представление о вдовствующей леди как о массивной даме с крючковатым носом и внушительным бюстом. Он понял, что его воображение сыграло с ним злую шутку: вдова была маленькой, худощавой, с прямым носом и плоской грудью. В ее облике была обманчивая хрупкость, а тонкие пальцы были скрючены подагрой. В выражении лица не было и тени желания познакомиться с лордом Денвиллом. Когда ее сын весьма торжественно представил ей Кита, она пренебрежительно хмыкнула и критически оглядела его с головы до ног, перед тем как протянуть руку. Это пробудило его чувство юмора, и в его глазах запрыгали смешинки. Он сказал скромно:

"Это большая честь для меня, мадам!» – и вежливо склонился над ее рукой.

– Вздор! – произнесла она. – Итак, вы сын Уильяма Денвилла, не так ли? Вы не столь красивы, как ваш отец.

Лорд Стейвли неодобрительно закашлял, бесцветная леди неопределенного возраста с суетливыми манерами, стоящая рядом с креслом вдовы, умоляюще посмотрела на Кита и издала слабый дрожащий звук. Он почувствовал напряжение, царившее среди собравшихся членов семейства, и это очень сильно его позабавило. Он ответил:

– О, конечно! Но ведь мой отец был исключительно красив, не правда ли, мадам?

Она взглянула на него и сделала еще одну попытку вывести его из равновесия:

– И как я слышала, вы не так благонравны, как он?

– Он был также исключительно благонравным, – ответил Кит.

Кто-то сзади него издал приглушенный смешок, бесцветная дама, побледнев, произнесла голосом, в котором угадывалось ожидание строгого нагоняя:

– О мама, прошу…

– Чего просишь? – резко спросила вдовствующая особа.

Лорд Стейвли, выведенный из ступора женой с помощью удара локтем, поспешил броситься в прорыв:

– Я должен вас представить моей сестре Кларе, Денвилл! Я думаю, вы раньше не встречались, хотя полагаю, вы знакомы с моей старшей сестрой леди Эбчестер.

Окинув быстрым взглядом комнату, Кит увидел, что одна из присутствующих дам средних лет одарила его слабой улыбкой и наклоном головы, украшенной тюрбаном, и быстро сказал:

– О да, конечно! Но… – он поклонился тому, что считал весьма безопасным объектом. – Я до сих пор не имел удовольствия быть знакомым с мисс Кларой Стейвли. К вашим услугам, мадам!

– А вот и мой брат, – сказал Стейвли, направив Кита в сторону от того места, где восседала вдовствующая особа.

– Позвольте мне представить мистера Чарлза Стейвли, Денвилл!

– Это липшее, Джордж, – сказал тот ворчливо. – Я знаком с Денвиллом с тех пор, как он начал выезжать. – Он кивнул Киту и подал ему два пальца, заметив, что давно не встречал его в клубе.

Поняв, что слишком положился на беззаботную уверенность матери в том, что Ивлин не знаком ни с кем из членов семьи, кроме отца своей нареченной, Кит теперь увидел, что ему следует действовать с еще большей осторожностью. Он ответил, что его давно не было в городе, и прошел дальше, чтобы его представили двум дамам, одна из которых сказала, что они встречались раньше, но, без сомнения, он забыл, по какому случаю. Как и любой джентльмен, привыкший подобно Киту к раутам, балам и официальным приемам, он с легкостью вышел из положения. А затем вмешательство леди Эбчестер избавило его от дальнейших представлений: она крепко пожала ему руку и язвительно заявила своему брату, чтобы он не морочил голову бедному молодому человеку, заставляя знакомиться с каждым членом семейства.

– Они все знают, кто он такой, – сказала она с сарказмом, – а если он не знает, кто мы такие, тем лучше для него! Если бы я могла предположить, что ты намерен пригласить всю семью, со всеми чадами и домочадцами, я бы не пришла сюда сегодня, да и он, я полагаю, тоже. Только болваны не понимают, что это лишь сделает маму злющей как собака! Она жестом отстранила его и обратилась к Киту:

– Не стоит бояться! Я не знаю, какая блажь пришла в голову моему братцу, но, скорее всего, вы никогда больше не встретите этих старых зубоскалов? Как здоровье вашей матушки?

– Очень хорошо, мадам, и она желала передать вам привет.

– Очень мило с ее стороны и с вашей! – ответила она. – Наше знакомство всегда было лишь шапочным. Итак, вы собираетесь жениться на моей племяннице! Я желаю вам счастья: если нет, это будет не ее вина.