Под маской

– Боже мой, Космо, вы взяли напрокат этот изумительный экипаж или это ваш собственный? Интересно знать, видел вас кто-нибудь в такой колымаге?

Мистер Клифф, высокий худощавый человек, на несколько лет старше своей сестры, ответил, покорно целуя ее щеку, что почтовый налог был бы слишком тяжел для его скромного кошелька.

– Не всем нам так благоприятствуют обстоятельства, как вам, моя дорогая Амабел, – сказал он.

– Ерунда! – ответила ее светлость. – Я полагаю, ваш кошелек толще моего, поскольку вы никогда и четырех пенсов зря не потратите. Просто ужасно, что Эмма тряслась и прыгала в этой ужасной старой карете, сильно смахивающей на карету моего дедушки, в которой мою бабушку всегда укачивало! Дорогая Эмма, как я вам соболезную и как рада вас видеть – хотя и не такой крепкой, как хотелось бы! Я проведу вас сейчас же в вашу спальню и хочу, чтобы вы легли в постель отдохнуть перед ужином.

Миссис Клифф, дряблая женщина с выцветшими голубыми глазами и болезненным цветом лица, ответила с неопределенной улыбкой и странно безжизненным голосом, что она хорошо себя чувствует, за исключением легкой головной боли.

– Я не удивляюсь, если каждый дюйм вашего тела болит! – сказала миледи, провожая ее в дом.

– О нет, в самом деле нет! Лишь бы Эмброуз не простудился!

– Моя дорогая Эмма, можно ли простудиться в такой день?

– У него слишком слабое здоровье, – вздохнула миссис Клифф. – Он сидел впереди, и я знаю, что там сквозило. Возможно, если бы он проглотил несколько капель камфоры, – у меня есть немного в моем несессере…

– Я бы на вашем месте не поощряла его заниматься самолечением, – сказала леди Денвилл искренне.

– Да, дорогая, но ваши сыновья намного крепче, не так ли? – сказала миссис Клифф, глядя на нее с робким сочувствием, Однако, поскольку ее светлость была не из тех матерей, которые считают, что болезненность придает детям утонченность, сочувствие пропало попусту.

Она сказала весело:

– Да, слава Богу! Они никогда не болели, хотя в раннем детстве перенесли корь и коклюш. Возможно, у них была и ветрянка, но я не могу припомнить этого.

Миссис Клифф обожала свою прекрасную невестку, но не могла не отметить про себя, что она, должно быть, бессердечная мать, если забыла о таком событии в жизни ее сыновей.

Но когда леди Денвилл удобно устроила ее на тахте, набросив на ноги шаль, смочила ее носовой платок своим очень дорогим одеколоном и позаботилась, чтобы шторы были плотно задернуты, она решила, что такая добрая, внимательная особа не может быть бессердечной, какой бы светской она ни была.

Между тем. Кит провел дядю и кузена в гостиную на первом этаже, где их ожидали различные освежающие и подкрепляющие напитки. Хотя закоренелое скряжничество побуждало Космо держать в своем собственном погребе лишь дрянные вина, его вкус не был столь испорчен, чтобы он не мог отличить хорошее вино от плохого. Пустив в ход сначала обоняние, а затем сделав маленький оценивающий глоток, он почти подобрел и выразил Киту свое одобрение возгласом «Ах!».

– Довольно хороший херес, кузен! – сказал Эмброуз, стараясь не выказывать излишнего восхищения.

– Больно много ты понимаешь в этом! – сказал отец насмешливо. – Скажешь тоже, херес! Это один из сортов малаги – Маунтин, который твой дядя запасал, – дай-ка вспомнить – ух, это было тринадцать или четырнадцать лет тому назад! Еще один-два года, Денвилл, и оно бы достигло наилучшего качества, поскольку чем дольше испанские вина выдерживаются, тем лучше они становятся. Это очень вкусное вино! Увы, то, что сейчас продается как малага, всего лишь пародия на Маунтин моей молодости! – Он сделал еще один глоток и одарил своего племянника улыбкой. – Я полагаю, мой дорогой мальчик, что вскоре буду иметь случай выразить тебе мои поздравления. Очень хорошо! Очень правильно! В настоящее время я живу уединенно, но понимаю, что мисс Стейвли – совершенная женщина; я предвкушаю знакомство с ней. Твоя дорогая мать говорит мне, что этот брак одобрен Брамби, так что я должен предположить, что приданое мисс Стейвли значительно?

– Я сожалею, сэр, что не могу ничего вам сообщить по этому поводу, поскольку не имею представления, какое у нее может быть приданое, – сказал Кит, неодобрительно глядя на него.

Космо удивился и сказал после минутного размышления:

– Однако нельзя предположить, что твой дядя Брамби одобрил бы этот брак, если бы это было не так! Разумеется, ты владеешь значительным состоянием, Денвилл, но все это должно стоить больших денег – очень больших денег – поддерживать такое хозяйство, как это, и дом в Лондоне, не говоря уж о небольшом именьице, которым ты владеешь в Лестершире. Кроме того, твой отец, я полагаю, вполне сносно обеспечил также и твоего брата, а это означает существенное сокращение твоих доходов.

– Как будто у Денвилла не было достаточно денег, – буркнул молодой мистер Клифф в свой стакан.

К счастью, Космо не услышал этого замечания. Он, по-видимому, почти столько же интересовался финансовым положением своего племянника, как и своим собственным; и за время, пока он успел выпить три стакана вина, он продолжал размышлять о возможном доходе с состояния милорда, числе слуг, необходимых для содержания в порядке такого большого особняка, стоимости ухода за такими обширными цветниками и о грабительских налогах на недвижимость в Мейфейре. Надо отдать ему должное, его интерес и энергичные меры, предлагаемые для уменьшения расходов племянника были полностью альтруистическими: почти так же, как ему нравилось сберегать свои деньги, он любил разрабатывать планы, каким образом сохранить деньги других людей. Племянник слушал его вежливо, а сын – со смесью злобы и смущения. Вскоре после того как Космо вышел из комнаты, этот молодой джентльмен опрометчиво попросил Кита не обращать на него внимания.

– Он всегда говорит так, как будто вымогает деньги – так уж он устроен! И дома-то это терпеть невозможно, но в гостях – это уж сверх всего!

Кит посочувствовал ему, так как легко мог представить, что для девятнадцатилетнего, неуверенного в себе юноши, стремящегося стать светским денди, выносить Космо, должно быть, весьма тяжело; но Кит понимал, что слова кузена чрезвычайно неприличны, и несколько раз резко менял тему разговора. Но это было бесполезно. Эмброуз продолжал горько сетовать на своего отца, подробно описывая его скупость, пока Кит не потерял терпения и не сказал ему напрямик, что его жалобы не делают ему чести.

– Я не удивляюсь тому, что мой дядя обижается на тебя! Боже мой, неужели ты не нашел в Оксфорде ничего лучшего, чем посещать публичные дома? Что касается исключения из университета, разреши мне сказать тебе, крикун, что Ив… – он замолчал и быстро изменил имя, чуть не сорвавшееся с губ, – что и я, и Кит были исключены, потому что мы одевались в старое платье! Что касается хвастовства насчет того, что какая-то несчастная возлюбленная заснула на твоем плече…

– Я не хвастаюсь этим! – выпалил мистер Клифф, густо покраснев от смущения. – Я только сказал…

– О, да, ты сказал! – прервал его Кит сурово. – Я бы на твоем месте помалкивал об этом, юноша!

Сильно встревоженный, Эмброуз пробормотал:

– Ну, ты тоже не святой, Денвилл! Каждый знает об этом!

– Нет, но я не чудак, а ты скорее в него превратишься, если не одумаешься! – сказал Кит с веселой грубостью. Внезапно он засмеялся. – Идем, не будь таким простофилей, Эмброуз! Ты заставил меня забыть, что ты мой гость.

– Ладно, учитывая, что в Оксфорде все еще продолжают обсуждать ваши с Китом проделки, хватит меня мучить! – обиженно сказал Эмброуз.

– До сих пор? Значительно! – сказал Кит, и в его глазах внезапно вспыхнул смех. – Клянусь, они не говорят, что мы зря тратили время, охотясь за юбками!

Глава 9

Во второй половине следующего дня в Рейвенхерст прибыла вдовствующая леди Стейвли; ее дорожная коляска была еще старомоднее и тяжеловеснее, чем у мистера Клиффа. Ее свита состояла из внучки, горничной и личного лакея. Мистер Фэнкот, несмотря на все свое желание оказаться как можно дальше от любого из членов семьи Стейвли, приветствовал их появление с почти безграничным радушием, сдерживаемым только страхом, что в какой-то момент он забудется и выдаст себя. В этом в огромной мере были повинны те двадцать четыре часа, что он провел в обществе материнской родни. После того, что леди Денвилл ехидно назвала уютной вечерней беседой, последовал крайне скучный и временами трудный день. Космо, будучи сам владельцем скромного имения, пожелал объехать верхом владения своего племянника. Во время этой поездки, в которой Кит был вынужден его сопровождать, Космо задал множество деловых вопросов, на которые Кит, будучи младшим сыном и никогда не вникавшим в проблемы ведения хозяйства или доходов имения своего отца, мог ответить с большим трудом. Ему пришлось стерпеть унижение от своего дяди, который с сожалением пришел к выводу, что слухи о том, что шестой лорд Денвилл – легкомысленный молодой человек с претензиями, оказались верны. К счастью, для репутации отсутствующего Ивлина после весьма плотного полдника мистер Клифф уединился в библиотеке, прикрыл лицо носовым платком и погрузился в глубокий сон. Перед Китом встала задача развлекать своего кузена: это было нелегко, поскольку единственным желанием юного мистера Клиффа было, как он сам выразился, умчаться в Брайтон. На вопрос, что он хочет делать в Брайтоне, он туманно выразился, что они могли бы совершить променад или, может быть, заглянуть в бильярдную. Но поскольку Кит в теперешних обстоятельствах был намерен обходить стороной этот фешенебельный курорт и в любом случае не появляться в компании этого денди, который на его пристрастный взгляд был лишь жалким подобием пижона, этот проект был отвергнут в зародыше. Кит ответил, что ему надлежит находиться поблизости, когда приедут Стейвли, а если Эмброуз желает играть на бильярде в летний послеполуденный зной, то в Рейвенхерсте имеется прекрасный стол. В конце концов, когда Эмброуз заявил, что он не знает, действительно ли ему хочется играть на бильярде. Кит проводил его наверх, чтобы он сменил облегающий сюртук, сизые панталоны и венецианский жилет на более подходящее для деревни одеяние, а затем взял его с собой стрелять зайцев. Эмброуз пошел неохотно, говоря с нервным смешком, что он не такой блестящий стрелок, как его кузен. Но после того, как ему посоветовали не носить охотничье ружье под крайне опасным углом, показали, как заряжать его и как стрелять, с него слетела натянутость и неестественность, и он стал получать удовольствие. С большим облегчением Эмброуз обнаружил, что его кузен вполне доброжелательный, потому что он испытывал перед Ивлином трепет с прошлого визита в Рейвенхерст, когда был еще школьником. Тогда Ивлин нашел, что у него нет ни склонности, ни способностей ни к какому виду спорта, и обращался с ним весьма презрительно, а потом вообще перестал обращать на него внимание. Ему показалось, что за прошедшее время Ивлин исправился, и вскоре, осмелев от терпеливого одобрения с его стороны, признался, что ему кажется, что он хотел бы научиться хорошо стрелять.

– Знаете, все дело в том, что у меня никогда не было случая научиться, ведь мой папаша – неспортивный парень.

Впервые осознав, что Эмброуз вырос в неблагоприятных условиях, в которые он сам никогда не попадал. Кит предложил, чтобы тот, пока находится в Рейвенхерсте, поступил в обучение к главному егерю, который будет рад получить ученика. Мысль оказалась удачной; а так как вскоре после этого последовал выстрел, и Эмброуз прикончил зайца, то он вернулся домой вне себя от гордости, поскольку был убежден, что попал именно в того зайца, в которого целился, и что в самом скором времени будет признан знаменитым стрелком.

Через полчаса после того, как они вернулись домой и Кит успел переодеться в строгий костюм, внушительная коляска вдовствующей леди Стейвли подъехала ко входу. Нортон с помощью лакея леди и двух своих помощников бережно извлек ее из коляски. Кит появился как раз вовремя, чтобы услышать, как она гневно отчитывала своих помощников; он заключил из этого, что она находится в дурном расположении, и не удивился, когда вместо приветствия получил выговор за состояние подъездной дороги.

– Тем не менее, – великодушно согласилась она, – у вас здесь довольно хорошее место – действительно, вполне приличное! Я здесь никогда раньше не бывала, так что я рада видеть это. – Своим пронзительным взглядом она внимательно осмотрела пестрый фасад. – Хм-м, да! Я бы не назвала его великолепным, но место очень приличное. Вы должны вырвать с корнем все эти рододендроны вдоль подъездной аллеи – противные, мрачные кусты! Я их не выношу!

– Но представь себе, как они прекрасны, когда цветут, бабушка! – сказала Кресси, которая как раз в этот момент появилась из коляски.

– В это время все, кроме самых бедных, находятся в Лондоне, и кому тогда это нужно? – быстро сказала леди Стейвли. Она увидела, что хозяйка дома спускается по широким каменным ступеням и поклонилась ей. – Здравствуйте. Я только что говорила Денвиллу, что он должен приказать вырвать те рододендроны на аллее: они слишком ее затеняют.

– Да, действительно, – согласилась леди Денвилл. – Как будто спускаешься в преисподнюю. Позвольте мне провести вас в дом, мэм, солнце просто обжигающее.

Вдовствующая особа издала возглас удивления:

– Вы озабочены цветом своего лица? Когда вы доживете до моего возраста, вы перестанете об этом заботиться. В наше время мы мазали лицо размятой клубникой, чтобы уберечь его от загара. А также прикладывали ломтики сырого мяса: от морщин. Надо сказать, я этого никогда не делала: возиться не хотелось. Я полагаю, вы используете все эти новые лосьоны, но они помогают не больше, чем наши старомодные средства.

Леди Денвилл, которая каждый вечер делала примочки из дистилированной воды, настоянной на зеленых ананасах, чтобы сохранить свой изумительный цвет лица, а днем защищала лицо кремом «Божественная роса», не моргнув глазом ответила, что это совершенно верно, и, ведя свою гостью по ступеням, предложила ей опереться на ее руку. Это было отвергнуто, и вдовствующая особа заявила, что предпочитает услуги своего лакея. В ответ на предложение провести ее прямо в отведенную ей комнату, она заявила, что она пожилая женщина и не в состоянии продолжать подъем по лестнице, пока не отдышится и восстановит остаток сил.

– Тогда вы можете пройти в синий салон, в котором замечательно прохладно, мэм, – ответила леди Денвилл с неизменным добродушием. – Я прикажу подать вам чай, и это вас ободрит.

– Ну нет, я не стану его пить! – отрезала вдовствующая особа. – Я выпью чашку чая только после обеда. Я не намерена полоскать кишки в это время дня! Чего бы я хотела – но это не имеет значения, если у вас не найдется, – так это стакан негуса.

– Ну, конечно! Какая же я глупая! – воскликнула леди Денвилл, устремив вопрошающий взгляд на своего управляющего.

– Одно мгновение, миледи! – сказал он, оказавшись на высоте положения.

Кресси, до тех пор стоявшая на верхней ступени, с печальной улыбкой подняла глаза на Кита и тихо сказала:

– Вы знаете, она устала, а это всегда делает ее колючей! Мне очень жаль! Но ей сейчас станет лучше.

Он улыбнулся ей в ответ:

– Я точно помню, что где-то, – в одной из кладовок, наверное, – есть инвалидное кресло, которым пользовался мой дедушка, когда у него случались приступы подагры. Не думаете ли вы?

– Не думаю! – ответила она, рассмеявшись. – Есть шанс, что она воспримет это как оскорбление. Лучше оставить ее заботам вашей мамы: будьте уверены, она выведет ее из плохого настроения. Я думаю, она смогла бы всех злых людей привести в хорошее настроение, не так ли? А бабушка не такая, правда!

– Конечно, нет! Исключительно грозная пожилая леди, которая внезапно завоевала мое уважение. Ну, что вы хотите делать? Хотите, я отведу вас к мистеру Нортону, который проводит вас в вашу спальню, или желаете пройти со мной на террасу?

– Благодарю вас! Я предпочла бы последнее. Подъезжая, я увидела что-то вроде озера, и хотела бы получше его рассмотреть.

– С террасы открывается замечательный вид на него, – сказал он, предлагая ей руку. – Жаль, что вы не видели его, когда цветут рододендроны. Даже ваша бабушка, увидев их отражение в воде в солнечный день, изменила бы свое мнение о них.

– Вы ошибаетесь на ее счет, Денвилл! Ничто бы не заставило ее это сделать! – Она повернула к нему голову, глядя слегка застенчиво, но прямо. – Мне бы хотелось, чтобы вы сказали мне: наш визит желателен вам?

Он немедленно ответил:

– А разве может быть иначе?

– О, еще как! Глупо было задавать вам такой вопрос, вы же вынуждены дать учтивый ответ! Дело в том, что у меня есть основания предполагать, что бабушка вынудила леди Денвилл пригласить нас.

– Я полагаю, что именно она натолкнула маму на эту мысль, но уверяю вас, что маму это привело в восторг. Надеюсь, вы не станете сомневаться, что я тоже в восторге.

– Стану! – неожиданно ответила она. – Меня мучит мысль, что, еще не приняв окончательного решения, я не спросила, может быть у вас тоже есть опасения. Когда вы уехали из Лондона, мне пришла в голову эта мысль, и я все время продолжаю удивляться, почему… О Боже, что-то я много говорю! Знаете, я понимаю, насколько это должно быть вам неприятно, если вы уже жалеете, что сделали мне предложение? Так что не надо соблюдать условности, скажите мне, если вы чувствуете, что мы должны расстаться, и предоставьте мне все уладить – я сделаю это, обещаю вам, без малейшего шума и лишних волнений!

Он положил свою руку на ее, лежащую на его локте.

– Очень мило и предусмотрительно с вашей стороны! – серьезно сказал он.

– Понимаете, я знаю, насколько трудно для джентльмена отказаться от своего слова, – объяснила она. – Мне всегда это казалось чудовищной несправедливостью, потому что вы так же легко можете ошибиться, как мы, женщины, что мы и делаем так часто!

– Совершенно верно! То есть, у меня еще не было случая подумать на эту тему, но чувствую, что вы правы.

Она улыбнулась:

– Давайте без болтовни, пожалуйста! И не бойтесь меня обидеть! Скажите мне правду!

– Правда, мисс Стейвли, и без всякой болтовни, состоит в том, что чем больше я вас вижу, тем больше убеждаюсь, что вы достойны лучшего человека, чем я!

Она нахмурила брови:

– Это вежливый способ сказать мне, что вы хотели бы отказаться от помолвки?

– Нет. Это способ сказать вам, что вы замечательная девушка, – сказал он, поднеся ее руку к своим губам и целуя ее.

Эти слова вылетели у него помимо его воли и с такой искренностью, что вызвали краску на щеках Кресси. Он отпустил ее руку и подумал: «Я никогда еще не видел подобной девушки. Надо быть осторожнее». Вслух же он произнес:

– Если вы не боитесь пройтись по траве в ваших тонких сандалиях, я покажу вам наш розарий. Он сейчас изумителен – а я, кроме того, кажется, чувствую приближение моего юного кузена! Если мы останемся здесь, он, без сомнения, присоединится к нам, а я бы не хотел ни за что на свете подвергать вас этому испытанию, во всяком случае, пока вы не отдохнули с дороги!

Ее внезапный румянец исчез, она засмеялась и пошла рядом с ним.

– Да, конечно! Я думаю, мы проехали больше тридцати миль! А что, ваш кузен столь ужасен?

– Да, наполовину фальшивый, наполовину взбалмошный! – ответил Кит, помогая ей преодолеть вымощенные каменными плитами неровные ступени и спуститься на подстриженный дерн. – Мы привыкли – мой брат и я – считать его полным ничтожеством и всегда обращались с ним крайне грубо в тех редких случаях, когда встречались.

– Мне кажется, что вы до сих пор так поступаете.

– Вовсе нет! Я брал его с собой охотиться на зайцев сегодня! Для одного дня это вполне достаточно. В самом деле, он надоедливый юнец, и, если бы я разговаривал с кем-нибудь из мужчин, а не с вами, я бы назвал его иначе.

Она сказала признательно:

– Ну, конечно, не со мной! А как бы вы охарактеризовали его мне?

– Как трепача – и развязного притом! Но теперь я начинаю думать, что не вся вина за это лежит на нем. Знакомы ли вы с его отцом? Моим дядей Космо?

Она покачала головой.

– Ну, тогда это для вас будет еще одним испытанием! Это один из маминых братьев, но она подозревает, что его подменили в детстве. Не удивляйтесь, если он спросит вас, сколько вы заплатили за ваше платье, а затем объяснит вам, где вы смогли бы сшить его гораздо дешевле!

Это ее очень развеселило.

– Я не удивлюсь! Вы не представляете, какое облегчение я испытываю, когда узнаю, что у вас тоже есть родственники, которые вводят вас в краску. Каждый раз, когда я вспоминаю ту ужасную вечеринку на Маунт-Стрит, на которой бедная тетя Мария привела вас в замешательство, когда громким шепотом на весь Лондон объявила, что вы очень красивый, я не могу преодолеть смущения; а этот отвратительный тип, Остин Лактон, который пытался разговорить вас своими глупостями! Мой отец был до смерти оскорблен, когда услышал, что он-таки сплавил вам свою лошадь! Она совсем беспородная? Папа сказал, что Остин никогда ничего не понимал в лошадях.

– О, не беспородная, – ответил Кит. – Немножко низковата в холке! Вы сами сможете в этом убедиться: я привез ее сюда и уже ездил на ней верхом.

– Что на вас нашло, зачем вы ее купили? Я боюсь, что ваша репутация знатока сильно пострадает!

Он тихо усмехнулся:

– В самом деле? Ну, ну! – Он прочел вопрос в ее взгляде и добавил:

– Нет, это не так. По правде говоря, я был вынужден купить это животное, поскольку заставил вашего кузена слишком долго ждать моего решения. Кресси, вы любите ездить на охоту?

Она покачала головой.

– Нет, к сожалению, нет. Раз или два я была с папой, но не в центральных графствах. Как я знаю от папы, вы относитесь к разряду заядлых охотников на лис! Я надеюсь, вы не станете требовать, чтобы я пыталась вас сопровождать. Я уверена, что не смогу. Я люблю ездить верхом, но не умею прыгать через препятствия. По правде говоря, я даже представить себе не могу, чтобы прыгнуть через живую изгородь, и ненавижу рвы!

– Превосходно! – сказал он весело. – Что до меня, я ненавижу женщин-всадниц! В последние годы мне не часто приходилось… – Он спохватился и закончил весьма гладко:

– Встречать среди женщин отличных охотников. – Он посторонился, чтобы пропустить ее в увитую красными розами арку из дикого камня. – Вот, мисс, мы входим в наш знаменитый розарий! Он вам нравится?

– О, он прекрасен, великолепен! – воскликнула она, приостановившись на мгновение, чтобы получше разглядеть новый сорт, который только что расцвел.

– Скажите это Ньюбиггину – это наш садовник – и вы приобретете себе раба на всю жизнь! Хочу вас, однако, предупредить, что моя дорогая мама твердо уверена, что это все ее – и только ее – рук дело! И это сущая правда, что она все это задумала. Она была погружена в планы, когда я уезжал в Константинополь, но…

– Когда вы уезжали в Константинополь? – повторила она, кинув на него быстрый взгляд.

– Навестить брата, – сказал он бойко.

– О, вы туда ездили? Как я вам завидую!

– Вам нравятся путешествия за границу?

– Я не совершила ни одного путешествия – только читала в книгах! – сказала она. – Это была моя самая большая мечта, немного повидать мир, но папа не любит иностранцев, и я никогда не могла его убедить съездить хотя бы в Париж. Вы ведь ездили к вашему брату и в Вену, не правда ли? Мне бы хотелось, чтобы вы мне об этом рассказали.

С этим у него не было никаких трудностей, и пока они мирно прогуливались по тропинке между розовых кустов. Кит быстро убедился, что Кресси очень начитана. Она жадно слушала, время от времени задавала вопросы, а Кит иногда останавливался, чтобы сорвать для нее какую-нибудь красивую розу. Когда они шли обратно к дому, в ее руках уже был целый букет, и она сказала:

– Если бы сейчас встретили вашего садовника, он бы стал моим врагом, а не рабом! Скажите мне, Денвилл, ваш отец в молодости ездил в Европу для завершения образования? Не хотели бы и вы посмотреть, как живут люди в других странах?

– Отец говорил, что это его путешествие состоялось в очень раннем возрасте, и он шагу не мог ступить без наставников. Как явствовало из его рассказов, он переезжал из одного большого города в другой, запасшись рекомендательными письмами в высший свет, и проводил время между балами и раутами, что мог с большим успехом делать и не выезжая из Лондона!

Она задумчиво произнесла:

– Да, но у меня есть печальное подозрение, что наши отцы, – и более того, наши деды, – очень мало внимания обращали на красоту природы, и еще меньше – на нравы и обычаи народа. Мой собственный дедушка вел дневник своего путешествия, и он целиком состоит из упоминания известных имен и тех великосветских обязанностей, которые он выполнял. Я была сильно разочарована, когда папа дал мне его почитать! Ведь он путешествовал по таким замечательным местам!

– А записал он в своем дневнике, что на перевале в Альпах не забыл надеть белье из овечьей шерсти?

Она рассмеялась.

– Да, конечно! О Господи! Как печально, что наши родственники имели такие возможности и так бездарно ими воспользовались!

К этому времени они уже подошли к террасе. Поднимаясь по ступеням. Кит сказал:

– Вы теперь вместо тети Клары помогаете своей бабушке, Кресси? Моя мама не была уверена полностью, будет ли вас сопровождать тетя Клара.

– О, мне жаль! Я должна была бы ей сказать! Да, я всегда езжу с бабушкой в Уэртинг в конце летнего сезона, чтобы Клара получила отпуск, как мы называем это в кругу семьи. На самом деле она уехала помогать по дому моей тете Каролине, и, скорее всего, она будет присматривать за детьми, если только я хорошо знаю мою тетю Каролину! – она улыбнулась. – Не возмущайтесь! Должна вам сказать, что тетя Элизабет, самое любезное существо на свете, считает отвратительным, так же, как и вы, что Клара стала просто приживалкой! Однажды она пригласила ее провести лето в Хертфордшире, убежденная, что та будет наслаждаться отдыхом. Кларе ничего не приходилось делать, за ней ухаживали и развлекали ее, и она впала в хандру (как она позже мне сама рассказывала), пока тетя Каролина не попросила ее немедленно приехать к ней на помощь, потому что один из ее детей покрылся сыпью, а старший сын, мой кузен Генри, упал с лошади и сломал руку, а ее дворецкий был вынужден уволиться, не предупредив заранее, чтобы ухаживать за своей больной матерью, которую разбил паралич. Тетя Элиза рассказала мне, что Клара мгновенно отправилась в Линкольн. Я догадываюсь, сколько у нее сейчас дел в Линкольне» знаю, как требовательна тетя Каролина, но когда она снова займет свое место при бабушке, она будет чувствовать себя полностью отдохнувшей!

Он улыбнулся, выслушав эту веселенькую историю, и сказал:

– Да, у меня тоже есть тетушка, которая, по словам моей мамы, получает большое удовольствие, жертвуя собой ради семьи. Но я надеюсь, что вы не будете пытаться меня надуть, внушая что вы сами такая же!

– Ни в малейшей степени! – ответила она. – И в жертву я себя не приношу. Худшее, что я могу испытать в Уэртинге с бабушкой, – это скука! Но и это рассеивается бабушкиным язычком. – Он открыл дверь, ведущую из террасы в комнаты, и она сказала, остановившись перед порогом:

– Спасибо за розы! Здесь в Рейвенхерсте вы соблюдаете сельский распорядок дня? Попросите одного из слуг проводить меня в мою комнату. Я хочу подготовиться к обеду.

– Найдем маму, – ответил он. – Я не сомневаюсь, что она захочет сама проводить вас в вашу комнату.

Леди Денвилл не пришлось долго искать, потому что она уже спускалась им навстречу. Она выглядела слегка обеспокоенной, но когда увидела Кресси, ее лицо засияло, и она поспешила заключить ее в свои объятия.

– Дорогая детка! Я удивлялась, куда ты подевалась, я же с тобой и парой слов не обменялась!

– Прошу прощения, мэм! Денвилл повел меня показывать ваш розарий и был так любезен, что нарвал мне этих прекрасных цветов. Что за чудо, посмотрите! Розарий тоже замечателен! Ничего подобного у нас в Стейвли нет!

– Он красив, не правда ли? – согласилась леди Денвилл. – Так много пришлось поработать над этим! Кресси, я должна тебя предупредить, что здесь скучнейшая компания. Меня буквально давит мысль, что мне пришлось пригласить вас, бедное дитя! И мой брат, который всем надоест своими скучными разговорами и нравоучениями, и Эмма, которая становится все более бесцветной, не говоря уж об Эмброузе, которого можно принять за дамского угодника…

– Вы меня не приглашали, крестная! – смеясь, прервала ее Кресси. – Я прекрасно знаю, что меня вам навязали! И считаю, что любое общество, в котором присутствуете вы, не может быть скучным.

– Да, но я уже чувствую себя без сил, – сказала ее светлость. – И была вынуждена приказать Нортону перенести обед, потому что ваша бабушка очень не хотела засиживаться допоздна. Таким образом, мы будем обедать в шесть, моя дорогая. Только я не понимаю, почему нужно обедать при дневном свете лишь потому, что ты в деревне! Однако это будет не так уж плохо, так как я приказала подать ужин в одиннадцать; после того как леди Стейвли удалится спать.

– Вы не можете сказать, Кресси, что я вас не предупредил, что у меня тоже есть родственники, которые заставляют меня краснеть! – вставил Кит.

– О Боже! – воскликнула леди Денвилл. – Ну, видите, насколько я невнимательна! Но Кресси знает, что ее бабушка всегда приводит меня в содрогание.

– Да, я знаю! – заверила Кресси, глядя на нее изумленными глазами. – Она не очень взволнована, мэм? Вы не сердитесь на меня, что я сдала ее в ваши руки? Я прошу простить меня, но вам с ней будет проще, если меня не будет поблизости. Вы тоже это понимаете?

– Я не думаю, – сказала леди Денвилл, подумав немного. – Но признаюсь, что, когда я ее проводила несколько минут назад в ее комнату, она уже не была такой беспричинно злой! Я не хочу сказать, что у нее было очень хорошее настроение, но, к счастью, она заметила, что парчовые занавеси в голубом салоне выцвели – я никогда бы не подумала, что за это можно благодарить. К… Ивлин, потому что я их выписала из Лиона, и их цена привела твоего папу в ужас. На самом деле я очень рассердилась, когда увидела, как они ужасно выгорели!