Под маской

– Ну! Что за наглая ложь!.. Как будто я не знаю о.., о райских птичках, которых вы то и дело брали под свое покровительство все эти двадцать пять лет! А некоторые из них, как я припоминаю, были в полном смысле слова особами легкого поведения и намного более прекрасными, чем я когда-либо была!

– Ни одна не была прекраснее вас, любовь моя, – сказал сэр Бонами просто. Он издал глубокий вздох, что заставило его корсет тревожно скрипнуть, но почти тотчас же повеселел, излагая Киту цель своего визита на Хилл-Стрит, – просить его сопровождать леди Денвилл на небольшой обед, который он намеревается устроить в отеле «Кларендон» перед своим отъездом в Брайтон на все лето.

– Они умеют готовить жареного карпа лучше, чем все, что готовит мой Альфонс, – с жаром сказал он. – Вы режете карпа на большие куски, кладете на сковороду масло, нарезанный лук, тмин, петрушку, грибы, конечно, перец и соль, – это всем известно! Но в «Кларендоне» добавляют что-то еще, и это дьявольски здорово, хотя я пока не дознался, что именно! Это не щавель, потому что я уже приказал Альфонсу его положить, и получилось совсем другое блюдо. Я подумал, может быть, это чуть-чуть кервеля и, может быть, один или два листика эстрагона? – Он быстро повернулся, чтобы нежно улыбнуться леди Денвилл. – Вы догадаетесь, я полагаю, моя красавица! Я думаю, я прикажу убрать его, когда принесут телячье филе. У нас должны быть куропатки: это само собой разумеется, – и утята, и кроме этого только «сладкое мясо», и пирог из дрожжевого теста. А на второе – гусенок с цветной капустой и французской фасолью и горошком, потому что, я знаю, вы не любите большие обеды. Поэтому я добавлю только приправленного омара и немного спаржи, и несколько желе и кремов, и корзинку с печеньем, чтобы вам было что грызть. Вот так, – сказал он с лучезарной улыбкой, – я представляю себе хороший маленький обед.

– Это звучит восхитительно, сэр, – согласился Кит. – Но только одно…

– Да, да, я знаю, что ты хочешь сказать, мой мальчик! – прервал его сэр Бонами. – Это не пойдет для большого приема! Но я намерен пригласить еще только троих, так что за столом нас будет не больше шести. И будут еще закуски: задняя нога оленя и тушеная ветчина, может быть. Или блюдо телячьих отбивных: я должен посмотреть, что больше подходит. – В его голосе появилась нотка досады:

– Я не считаю, что это подходящий сезон для действительно отличных обедов, – сказал он серьезно. – Несомненно, мало что может сравниться с свежесрезанной спаржей, не говоря уж о корзине земляники, которую, я обещаю вам, моя красавица, вы получите! Но только подумайте, насколько было бы лучше, если бы можно было получить несколько жирных куропаток и парочку тушеных фазанов!

– Да, действительно, но я хотел сказать не это, сэр! Для меня не было бы большего удовольствия, чем сопровождать маму на ваш обед, но обстоятельства складываются так, что я вынужден почти немедленно вернуться в Рейвенхерст.

– Почему, что вы там собираетесь делать? – спросил сэр Бонами, широко раскрыв свои маленькие глазки.

– Очень многое, обещаю вам, – с легкостью ответил Кит. – Если мисс Стейвли окажет мне честь и выйдет за меня замуж, мой дядя, как, я полагаю, мама вам рассказала, намерен снять попечительство. Надо сделать много распоряжений – очень много вещей надо уладить, прежде чем я отважусь привезти мою невесту в Рейвенхерст.

– Почему, что вы там собираетесь делать? – спросил сэр Бонами, широко раскрыв свои маленькие глазки.

– Очень многое, обещаю вам, – с легкостью ответил Кит. – Если мисс Стейвли окажет мне честь и выйдет за меня замуж, мой дядя, как, я полагаю, мама вам рассказала, намерен снять попечительство. Надо сделать много распоряжений – очень много вещей надо уладить, прежде чем я отважусь привезти мою невесту в Рейвенхерст!

– Так ты не собираешься быть в Брайтоне этим летом? – спросил очень удивленный сэр Бонами. – Я думал, что ты раздобыл тот же дом на Стейне, который снимал в прошлом году!

– Да, мне удалось, и, конечно, он в мамином распоряжении. Я рассчитываю вскоре присоединиться "к ней. Я не знаю, какие у нее планы, но думаю, она не нуждается в моем эскорте, чтобы прибыть к вам на обед, сэр! Ее поэт будет счастлив занять мое место!

– Если ты имеешь в виду этого глупого молодого петуха, которого я выслал отсюда не более чем за десять минут до твоего прихода, Ивлин, я не хочу его видеть на моей вечеринке! – сказал сэр Бонами, невольно приходя в гнев. – Парень, который ничего лучше не придумал, как прийти в гости к леди одетым кое-как и с носовым платком, завязанным вокруг шеи!.. Ай, и что ты думаешь он делал, когда я вошел? Он читал ей стихи! Ну, что за дурак! Я хочу тебе сказать, мой мальчик: в мое время мы нашли бы что-нибудь более подходящее, чем доводить хорошенькую женщину почти до летаргического сна!

– Я не заснула летаргическим сном! – заявила ее светлость. – Ни одной женщине моего возраста не может наскучить поэма, написанная в ее честь!

Особенно когда поэт настолько любезен, что сравнивает ее с нарциссом! – С нескрываемым удовольствием, она отметила, что на лицах обоих мужчин было написано отвращение, и добавила с душой:

– «Как нимфа, летящая с ветром!» – Она разразилась смехом и наконец выговорила:

– Признайтесь, Бонами, вы никогда не говорили мне таких прекрасных вещей!

– Молокосос! – сказал Бонами, и глаза его загорелись. – Нарцисс! Боже правый! Ну, я действительно не написал в жизни ни одной стихотворной строчки: это не в моей натуре! Но если бы я стал писать о вас, я не назвал бы вас жалким нарциссом! Я сравнил бы вас с розой – одной из этих желтых роз с темно-золотистой сердцевиной и сладким ароматом! – сказал сэр Бонами, входя во вкус предмета.

– Ерунда! – резко сказала она. – Вы скорее назвали бы меня жирненькой куропаткой или испанским пончиком! А что касается вашего обеда, это мне больше всего нравится, и крайне досадно, что Ивлину вздумалось снова ехать в деревню, потому что, естественно, я должна ехать с ним. Ведь в Рейвенхерсте так тоскливо одному: конечно, я там никогда не бывала одна, но я часто думала, как грустно мне было бы, если бы пришлось там остаться в одиночестве. Так что вы будете заезжать из Брайтона к нам на обед, если захотите! Я полагаю, что мы сможем раньше вас приготовить утят, хотя, конечно, не перепелок. Но омаров и спаржу, безусловно!

Такое быстрое согласие с его решением искать прибежища в Рейвенхерсте удивило Кита. И только когда сэр Бонами уехал, он узнал его причину.

– Дорогой, так ты уже знаешь? – спросила его мать, когда он вернулся, проводив ее обожателя до кареты.

– Знаю что, мама?

– Как! То, что дядя Генри приезжает в Лондон по делам! Бонами сказал мне, что слышал, как кто-то говорил, что он приезжает, и сказал, что пригласит его на свой обед! Надо сказать, Бонами не мог припомнить, от кого он это слышал, но я этому вполне верю, потому что подобная выходка как раз в духе Генри! Когда всем известно, что он поселился в Ноттингемшире, – или я имею в виду Нортгемптоншир? О, конечно, это не имеет значения, ты знаешь! Неважно, где он купил поместье, когда решил уйти от дел! Мой мальчик, я знаю, ты питаешь к нему нежные чувства, но должен признать, что подобное начало ничего хорошего не сулит! Однако не думаю, что он сможет узнать тебя, а ты?

– Напротив! – сказал Кит с чувством. – Он узнает меня через пять минут после того, как увидит! Когда он приезжает в Лондон?

– О, не раньше следующей недели! – уверила она его. – Не надо хмуриться, Кит!

– Не надо будет, если я смогу вырваться из города! – сказал он, глядя на нее со смешанным чувством изумления и раздражения. – Мама, я вижу, ты совершенно не представляешь, насколько эта ситуация опасна! Я встретил по дороге к Маунт-Стрит какого-то приятеля Ивлина и проскочил мимо! Бог знает, кто это! Я выкрутился – сказал, что замечтался, и он это проглотил. Но что было бы, если бы он догадался, что я не Ивлин? Ну и попал бы я в переплет, не правда ли?

– Тем не менее, он не догадался, и я убеждена, что никто не догадается, кроме твоего дяди или какого-нибудь твоего близкого друга, но их ты с легкостью можешь избежать. Однако ты совершенно прав, уезжая из Лондона, и я прекрасно понимаю, что очень утомительно постоянно быть настороже, как бы не встретить друзей Ивлина. И не потому, что я думаю, будто кто-нибудь из них заподозрит обман. Ну хорошо, возьмем хотя бы Бонами. Я была уверена, что он узнает тебя и дала тебе войти в комнату специально, чтобы посмотреть на его реакцию. Если бы он и узнал тебя, ничего страшного не случилось бы: мне пришлось бы признаться ему во всем, он, конечно, никому бы и словом не обмолвился, но ведь он не догадался! – Ее глаза изучали Кита, пытаясь проникнуть в его мысли. Она протянула ему руку и, когда с полной раскаяния улыбкой он взял ее в свою, спросила, стремясь его задобрить:

– Дружочек, почему ты так смотришь? Тебе все это так неприятно?

– Да, мама, мне это неприятно! – ответил он с достойной восхищения сдержанностью.

– Мальчик мой, – вздохнула она, – я не думала, что тебе будет настолько тяжело! Тебе же всегда нравилось разыгрывать людей! Так же как и Ивлину! И если иногда вас разоблачали, то всегда именно по его вине, а не по твоей!

Он сжал ее руку.

– Мама, будь же рассудительна! – взмолился он. – Раньше мы просто валяли дурака, но мы никогда не использовали эти проказы в серьезных целях! Ну, а теперь подумай, мамочка! Что если бы тот парень, которого я сегодня встретил, узнал меня? Ты можешь сказать Рипплу правду, но как я мог довериться первому встречному, который, как я догадываюсь, всего лишь случайный знакомый Ивлина? Тогда эта история была бы уже известна всему городу, и что почувствовала бы мисс Стейвли, когда это дошло бы до нее?

Она выслушала все это и кивнула головой.

– Совершенно верно! Ничего бы не получилось, не правда ли? Так трудно было бы придумать удовлетворительное объяснение! Не думаешь ли ты, что Кресси что-то подозревает?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, потому что она едва знакома с Ивлином. Но она не дура, мама, и если она получше узнает меня, то обнаружит обман, как только снова встретит Ивлина.

– Да, но она не узнает тебя лучше. Ты немедленно покинешь город и уедешь в Рейвенхерст, и если к тому времени Ивлин не вернется, – хотя наверняка он вернется, – я приеду к тебе на следующей неделе. Знаешь, показалось бы очень странным, если бы я вдруг срочно покинула Лондон.

– Конечно, и я прошу тебя не делать этого! Тебе вообще не надо ехать в Рейвенхерст, мама, ты там будешь скучать до смерти!

– Кит, как ты можешь считать меня такой бессердечной негодяйкой? – возмущенно сказала она. – Ведь именно по моей вине ты вынужден отправиться в деревню, и самое малое, что я могу сделать, это составить тебе компанию! Это все равно, как если бы у тебя в Англии была подружка, – что, конечно, было бы гораздо приятней для тебя, – хотя я сомневаюсь, что ты взял бы ее с собой в Рейвенхерст, если бы даже она у тебя была.

– Нет, – сказал он нерешительно, – вряд ли! – С него слегка слетела серьезность, и он рассмеялся, восклицая:

– О мама, что ты еще скажешь? Сначала про корсет Риппла, а теперь про мою подружку! Где твое воспитание, хотел бы я знать!

– Чепуха, Кит! Какой бы я была наивной, если бы считала, что ты совсем незнаком с прекрасным полом! Конечно, ты знаком с ним, хотя и не так хорошо, как Ивлин, и слава Богу! Господи, Кит, что же могло случиться с Ивлином? Где он находится?

Он перестал смеяться, обнял ее и одобряюще прижал к себе.

– Не беспокойся, мама! Я знаю о нем не больше чем ты, но совершенно уверен, что он цел и невредим. А что касается его местонахождения, то поскольку последнее известие от него было из Рейвенхерста, возможно, я найду ключи к тайне, если сам поеду туда. Так что не унывай, пожалуйста! Обещаешь?

Она подняла руку и потрепала его по щеке с нежной улыбкой.

– С тобой так спокойно, мой мальчик! Я постараюсь сохранить бодрость, но это будет очень сложно, когда ты уедешь. А когда я вспоминаю, что должна нанести визит старой леди Стейвли, я готова заплакать.

Глава 7

Разрешив Фимберу следовать за ним с той частью гардероба брата, какую тот считал необходимой, Кит направился в Сассекс в экипаже Ивлина, взяв с собой Челлоу. Последний, не теряя времени, принялся отметать один за другим планы розысков Ивлина, которые наметил Кит. На правах старого и преданного слуги он называл их, не стесняясь в выражениях, дурацкими, добавляя сурово, что, за исключением его светлости, он еще не видел человека с такими причудами, как у мистера Кита.

– Поскольку вы сами сейчас представляете собой его светлость, вы ничего не сможете предпринять, чтобы его найти. Хорошенькое дело, если вы станете ездить по окрестностям и спрашивать о нем!

Привыкший к суровой критике преданного оруженосца, Кит сказал мягко:

– Не сочти за хвастовство, но на самом деле я не такой безмозглый, как ты думаешь! Стал бы я расспрашивать о том, куда направлялся брат, – я знаю очень хорошо, что этим все испорчу. Но…

– Да, сэр, испортите. А если вы хотите сказать, что я могу сделать это вместо вас, так это тоже ерунда. Вы что, воображаете, что никто ничего не заподозрит, если я начну наводить справки о моем господине, когда известно, что он в Рейвенхерсте! О нет! Только круглый дурак это проглотит! И не обманывайте себя, думая, что это не породит никаких слухов, мистер Кит, поскольку что бы ни случилось в Рейвенхерсте, об этом сразу заговорят по всей округе! Вам следует также время от времени выезжать из дома, ведь вы не хотите, чтобы казалось, будто вы прячетесь: это сразу вызовет подозрения!

– Да, я знаю все это, – сказал Кит. – Я думаю о почтовых дворах и заставах.

– Ну, сэр, надо сказать, я и сам думаю об этом, – признался Челлоу. – По-моему, не стоит там выведывать. Я знаю, что его светлость выехал через главные ворота, но куда он после повернул, я не знаю, и, если даже я выясню это каким-либо хитрым образом у Тагби в сторожке у ворот, это нам мало что даст. Если он повернул налево, то, видимо, выбрался на лондонскую дорогу, но полагаю, что это не так, потому что я сам проехал по ней всего через пару часов после отъезда его светлости, и смотритель заставы на почтовом тракте, который хорошо знает и его, и меня, поднимая передо мной шлагбаум, ни словом не обмолвился о том, что видел милорда. Наиболее вероятно, что после развилки он повернул направо, но это нам тоже ничего не дает. Вы не хуже меня знаете, мистер Кит, что эта дорога кончается через пять миль, а там уже два шага до деревни. Если бы я начал расспрашивать о милорде на этой заставе, это дало бы пищу для сплетен, что ему бы не понравилось.

– На дороге есть и другие заставы, – сказал Кит кратко.

– Конечно, есть, сэр, и эта дорога очень оживленная, – согласился Челлоу. – Не думаете ли вы послать меня в оба направления на все заставы, которые слишком удалены от Рейвенхерста, для того чтобы смотрители могли вспомнить его светлость? Это без толку, мистер Кит! Кто может припомнить фаэтон, проезжавший приблизительно две недели тому назад? Ах, и даже если я получу известие о его светлости, как я узнаю, не свернул ли он где-либо с почтового тракта? Я говорю вам, сэр, это нам ничего не дает, он может быть где угодно!

– Я это понимаю, – ответил Кит, глядя перед собой. – Я не смог бы его найти, даже если бы не выдавал себя за него, потому что не знаю его привычек, компаний, в которых он бывал. А ты тоже не знаешь, Челлоу? – Грум не ответил, и через секунду Кит взглянул на него и увидел, что тот нахмурился.

– Ну, давай, выкладывай! – скомандовал он. – Ты же не думаешь, что мой брат хотел бы, чтобы ты что-то скрывал от меня!

– Не в этом дело, мистер Кит, – сказал Челлоу, качая головой. – Беда в том, что я не знаю, действительно не знаю! Это не значит, что у меня, да и у Фимбера, нет подозрений, однако когда его светлость отправлялся на одну из своих пирушек, он никого из нас не брал с собой и не говорил, куда едет. Меня удивляет, почему он ускользал от нас таким образом, мы ведь все равно не смогли бы его удержать.

Кит не ответил. Он не видел ничего странного в желании Ивлина избавиться от своих любящих, но придирчивых опекунов, которые решительно и громогласно осуждали его проказы, но поскольку было совершенно бессмысленно это обсуждать, он просто сказал:

– Он мог не говорить тебе, куда отправляется, но я готов поклясться; что ты всегда это знал!

– Не могу полностью отрицать это, сэр! У меня есть основания думать, что в Брайтоне у него имеется одна возлюбленная, а в Танбридж-Уэллсе – другая. Когда он один уехал из Рейвенхерста, мне пришло на ум, что его отъезд как-то связан с этим. Ну, вам я могу признаться, сэр, что, когда он не вернулся в Лондон, где его искали, к тому же учитывая все эти хлопоты ее светлости, разговоры у милорда Стейвли, я решил заскочить на станцию и посмотреть, не смогу ли я что-нибудь разузнать о нем в Уэллсе. Я ничего не сказал об этом ни ее светлости, ни вам, мистер Кит, потому что, – могу поклясться, – милорда там нет и не было. Его не видели ни в Сассексе, ни в Кентише, ни даже в Нью-Инн: это несомненно! Я поговорил с конюхами, потому что оставь милорд в какой-либо гостинице своих серых лошадей, их бы запомнили, даже если бы забыли его. Вы еще не видели их, но даю вам слово, на этих лошадей нельзя не обратить внимания. Какое совершенство! Четверка лучших лошадей, каких вы когда-либо видели, сэр!

– А как насчет частных конюшен? – прервал его Кит.

– Нет, сэр, их не было ни в одной из тех конюшен, в которых он мог бы оставить их со спокойной душой. Конечно, я сразу подумал о том, что он мог ночевать и не в гостинице, а лошадей оставить в частной конюшне. – Он сдержанно кашлянул и добавил извиняющимся тоном:

– Не слишком ли я распускаю язык, мистер Кит?

Кит не обратил на это никакого внимания, но сказал нахмурившись:

– Мой брат не сделал бы этого в такое время.

– Так и я думаю, сэр! – сказал Челлоу. – Не похоже это на него – не говоря об опасности такого поступка! Танбридж-Уэллс! Боже мой, я своими собственными глазами видел там с полдюжины людей, которых его светлость знал хорошо!

Кит кивнул головой и снова замолчал. Проблема местонахождения его сумасбродного брата казалась неразрешимой, поскольку единственное объяснение, которое пришло ему на ум, заключалось в том, что Ивлин, отправившись выкупать брошь леди Денвилл, не обнаружил лорда Силвердейла в Брайтоне и решил следовать за ним в его йоркширское поместье. Однако не успела эта мысль прийти ему в голову, как он понял ее абсурдность. Поскольку было известно, что Ивлин очень торопился, то, предприняв это путешествие, он не отправился бы в путь в фаэтоне. Кроме того, непонятно было, почему он решил избавиться от своего слуги. Маловероятно также, чтобы он не захотел поставить леди Денвилл в известность о своем намерении. Конечно, он мог направиться в Лондон (но тогда почему он не взял с собой Челлоу?) и уехал отсюда в почтовой карете; но то, что он поступил иначе, доказывается отсутствием в конюшне его серых лошадей.

Челлоу отвлек Кита от его размышлений и представил ему новую проблему.

– Прошу прощения, мистер Кит, – сказал он с достоинством, – но что вы намереваетесь делать в Рейвенхерсте?

– Что делать? – повторил Кит, единственной мыслью которого до сих пор было выбраться из такого опасного места, как Лондон. – Я не знаю, что буду делать! Ловить рыбу, стрелять диких голубей и зайцев!

– Ox, – сказал Челлоу тоном человека, заранее знающего ответ. – Разумеется, мне не хочется нарушать ваши планы, сэр, но, если вы хотите, чтобы вас принимали за его светлость, вы не должны ловить рыбу! Это отнюдь не соответствует представлению его светлости о спорте!

Кит, который на мгновение забыл о нелюбви Ивлина к рыбалке, почувствовал сильное желание чертыхнуться в адрес его светлости. Он подавил его, но сказал с оттенком раздражения:

– Чтобы окончательно сокрушить меня, тебе остается только добавить, что, поскольку я далеко не такой хороший стрелок, как мой брат, я не должен браться за ружье! Не трать на это времени, лучше скажи, черт возьми, что мне остается делать!

– Ну, ну! – снисходительно проворчал Челлоу. – Вам нечего раздражаться, мистер Кит! Я хотел сказать только, что если вы возьметесь за ружье, вам не следует никого брать с собой, – ни заряжающего, ни мистера Уилли, нового лесника милорда. Вы с ним еще не знакомы, и он не отличит вас от милорда, если только не увидит, как вы стреляете!

– Благодарю! – сказал Кит, натянуто улыбаясь. – Пощади мое самолюбие и скажи, кто может узнать меня в Рейвенхерсте?

– Я думаю об этом, сэр, и мне кажется, никто, кроме миссис Пиннер, и зная, что она живет в домике около западных ворот, я полагаю, вы должны избегать этой дороги.

В его голосе звучало сомнение, но зато Кит не сомневался в том, что избежать встречи с его старой няней нет никакой возможности. Он воскликнул:

– Избегать встречи с Пиши? И не подумаю! Если нельзя доверять ей, то я не могу верить никому, даже моей матери!

– Это, без сомнения, верно, – согласился Челлоу. – Более того, сэр, если кто-либо и мог бы заподозрить, что вы не его светлость, – не то чтобы я считал, что кто-то мог бы, поскольку новый дворецкий, которого милорд нанял год тому назад, когда старому мистеру Бритту стали тяжелы поездки из Лондона и обратно, никогда не видел вас, а также не очень хорошо знает его светлость, так как, кроме пары ночей, которые мы провели в Рейвенхерсте две недели тому назад, милорд не был в этих краях с ноября, когда он приезжал сюда с гостями на охоту, – так вот, говорю я, если бы даже он оказался хитрее, чем я предполагал, он и тогда ничего не заподозрил бы, если я, и Фимбер, и миссис Пиннер делали бы вид, что все в порядке. Ну, как он может подозревать что-либо, мистер Кит? Никто их тех, кто не знает вас, как мы, не может даже предположить, что вам взбредет в голову откалывать такие номера!

Кит открыл было рот, чтобы опровергнуть предположение, что это ему в голову пришла такая идея, но закрыл его, вспомнив, что именно своими легкомысленными словами он навел леди Денвилл на эту мысль.

Видя, что выражение лица его молодого господина становится все более хмурым, Челлоу сказал ободряюще:

– Ну, вам не следует впадать в уныние, сэр, только потому, что я наговорил вам с три короба о всяких опасениях. Вы примете меры, и все будет в порядке!

Когда они достигли Рейвенхерста, все, казалось, подтверждало его правоту. Так как Кит прибыл неожиданно, он обнаружил, что большие ворота закрыты, Тагби, которого он знал всю свою жизнь, вышел из сторожки, глядя удивленно на Челлоу, дувшего пронзительно в свой рожок, но как только увидел Кита, поспешил открыть ворота, восклицая:

– Милорд! Какая неожиданность!

– Ты не ожидал увидеть меня снова так скоро, не так ли? – сказал Кит весело.

– Нет, не ожидал, милорд! Но я очень рад, что вы вернулись. Мы в последнее время так редко вас видим. – Он широко распахнул одну створку ворот и вернулся, чтобы открыть другую, глядя на Кита и говоря:

– А есть ли у вас известия от мистера Кристофера, милорд? Я надеюсь, он здоров?

– Да, он в полном порядке и шлет приветы всем свои старым друзьям.

– О, мы мечтаем, чтобы он вернулся домой, не так ли, милорд? – сказал Тагби. – Жаль, что вам приходится здесь быть без него.

Проезжая через парк вдоль хорошо ухоженной подъездной аллеи. Кит подумал то же самое. Рейвенхерст был домом его детства, и он любил его; но вся память о нем была настолько неразрывно связана с его братом, что без него это место казалось пустым и даже немного чужим.

Поймав себя на сентиментальных размышлениях, Кит слегка устыдился и попытался стряхнуть с себя уныние и вместо этого порадоваться, что, хотя он редко бывал здесь после смерти отца, все содержалось в полном порядке. Но когда он вошел в дом, ощущение пустоты снова овладело им и заставило пожалеть, что он вернулся сюда один. Он осознал, что дело не в Ивлине. Когда вся семья постоянно жила здесь, в доме было не меньше двадцати слуг, и он не мог припомнить момента, когда бы здесь не принимали гостей; а поскольку домочадцы всегда знали, когда ожидать приезда милорда и миледи, он никогда раньше не видел чехлов на мебели в залах и гостиных. Он подумал, что одно это может повергнуть в уныние самого веселого человека, и желал знать, как долго он будет обязан оставаться здесь. Он усмехнулся при мысли о том, как долго вынесет это его мать. Она не любила деревенскую жизнь, и единственным, что делало ее жизнь в Рейвенхерсте терпимой, был непрерывный поток посетителей, а также его близость к Брайтону.

Его прибытие привело уменьшенный штат прислуги в некоторое замешательство, но ни у нового дворецкого, ни у его жены не возникло ни малейших сомнений на его счет. В беззаботной манере Ивлина он заметил, что, видимо, забыл предупредить их о своем намерении вернуться через несколько дней, и добавил между прочим, что ее светлость присоединится к нему на следующей неделе. Эти новости, по-видимому, ошеломили дворецкого, но миссис Нортон с хозяйственным блеском в глазах тотчас же стала строить планы приема миледи и задавать столько вопросов о количестве слуг, которых миледи намеревается привезти с собой из Лондона, что Кит очень скоро сбежал из дома и направился через парк навестить свою старую няню.

Как он и ожидал, она узнала его, если не сразу же, то в тот момент, когда он заговорил с ней. Она нежно приветствовала его, задала несколько обстоятельных вопросов о его здоровье, напомнив ему о перенесенных в детстве болезнях, о которых он уже давно забыл, и, кивнув головой и неодобрительно прищелкнув языком, признала ловкость, с которой он выдавал себя за Ивлина. Но когда она узнала, что его принудило к этому маскараду внезапное исчезновение брата, то проявила гораздо больше участия к нему, чем любой из трех других заговорщиков. Она воскликнула:

– Никогда не встречала такого живого, непоседливого, совершенно непослушного мальчишки! Не огорчайся, мистер Кит, дорогой мой! Я задам ему хорошую трепку, когда увижу его! В его-то возрасте выкидывать такие номера, да еще когда он собирается жениться! Не волнуйся, мой дорогой: никто не узнает тебя, а что касается его светлости, то тебя не проведешь и ты не станешь о нем беспокоиться! Если даже он и в беде, попомни мои слова, он всегда выйдет сухим из воды и вернется домой невредимым, благослови его Господь!

Кит не удивился, что няня знает о супружеских планах Ивлина, но когда он узнал от Фимбера, которого застал в спальне Ивлина за распаковыванием багажа, что и остальные домочадцы были также хорошо информированы, то засомневался, сможет ли вообще что бы то ни было остаться секретом от слуг, в особенности такое рискованное дело, как его собственное. Фимбера, казалось, сомнения не тревожили, но он сказал, расставляя щетки на туалетном столике, что обдумывает этот вопрос и пришел к некоторым выводам:

Наблюдая за ним с недоверием, Кит спросил:

– Какие же это выводы?

– Ну, сэр, – ответил Фимбер, – следует напомнить, что посещение Рейвенхерста его светлостью дело необычное, так что ваше сегодняшнее прибытие вызвало большое любопытство. При обычных обстоятельствах, я тотчас же сделал бы Нортонам строгий выговор, но в этом случае я чувствую, что стоит им все же намекнуть.

– Намекнуть на что? – спросил Кит с еще большим недоверием.

– На вашу приближающуюся свадьбу, сэр, – предполагается, что вы его светлость, – сказал Фимбер, заботливо укладывая кипу рубашек в один из платяных шкафов. – Естественно, слухи об этом событии достигли Рейвенхерста несколько раньше, но я до сих пор не подтверждал их.

– В самом деле?

– Нет, сэр, – сказал Фимбер невозмутимо. – Не в моих правилах выходить за границы обычной вежливости в разговоре с Нортонами. Очень приличные люди, но всего лишь новички здесь. Я предвидел, что они попытаются узнать от меня, что вас привело в Рейвенхерст, и я приготовился выразить в ответ удивление, если не сказать недоверие, мистер Кристофер.

– Что же, черт возьми, ты сказал им?

– То, что вы желаете посмотреть, как здесь обстоят дела, сэр, – как и договорились перед тем, как вы покинули столицу. Каждому известно, что именно дядя милорда здесь управляет и что во всяком случае милорд может не беспокоиться о том, что не является его собственностью. Так что я обязан, мистер Кристофер, намекнуть, что скоро, здесь, в Рейвенхерсте, ожидаются перемены.

– Это удовлетворило Нортонов?

– О да, сэр! Они были очень взволнованы, надеясь, что юная миледи сможет полюбить это место и уговорить милорда открыть все комнаты, как и должно быть и как было всегда, когда покойный господин был жив – хотя им известно об этом только по слухам. Если я смею советовать, сэр, вы должны сказать миссис Нортон, чтобы она приготовила комнаты ее светлости для вашего внимательного осмотра, как будто вы предполагаете заново меблировать их, сэр.

Кит ничего не возразил на это, но посмотрел подозрительно на Фимбера, понимая, что четкость его речи и суконная манера говорить предвещают нечто менее приятное. Он сказал:

– Я с легкостью сделаю это, но ты немедленно расскажешь мне, что еще у тебя на уме.

– Прошу прощения, сэр!

– Не ходи вокруг да около! – приказал Кит. – Тебе не удастся меня провести, и не думай! Выкладывай, что у тебя на уме?

– Совершенно не понимаю, на что вы намекаете, сэр. Мне просто пришло на ум, что было бы хорошо, если бы вы послали за судебным приставом, чтобы обсудить с ним все, касающееся поместья. Но, без сомнения, вы уже подумали об этом.

– Ни о чем я и не думал! – решительно сказал Кит. – Послать за Гудлеем – который не мой судебный пристав, – чтобы обсуждать с ним дела моего брата? Благодарю! Это уж слишком!

– Стало быть, вы сразу идете на попятный, мистер Кристофер: ни один человек не поверит, что вы вернулись домой, чтобы разобраться в делах, если вы даже не вникаете в них! – возразил Фимбер, возвращаясь к своей обычной манере. – Именно это и вызовет недоумение! Не стоило и огород городить! Почему бы вам не поговорить с мистером Гудлеем об имении и, может быть, проехаться с ним верхом? Если вы хотите сказать мне, что его светлость обидится, то я могу лишь возразить, что не вам обвинять меня в лицемерии, сэр! Вы знаете не хуже меня, что милорд предложил бы вам поступать так, как вы сочтете нужным, и был бы вам только благодарен!