Глава 20

Прежде ослепительное, пламя в камине уже почти погасло и не отбрасывало свет на стоявшую посредине комнаты молодую пару.

Теперь, когда Уилл стал снимать ее нижнее белье, Адди была рада скрывающей ее тьме. Она знала, что была слишком худой, у нее не было аппетитных округлостей, от которых так сходят с ума мужчины. Она была совершенно уверена в том, что Уилл посчитает ее худосочной. Хорошо, что она не увидит его глаз, когда, взглянув на ее тело, он обнаружит все ее недостатки. Дрожь влечения пробежала по телу Адди, когда ее ночная рубашка упала на пол рядом с шалью. Она почувствовала острое желание прикрыть чем-нибудь свою наготу. Но решила быть более раскованной. Она ведь была уже взрослая женщина. Понимала, на что идет. И ей просто необходимо было узнать, каково же это любить мужчину. Именно этого мужчину!

Взяв Уилла за руку, она отступила, увлекая его в угол комнаты. Ощутив край кровати, она встала на цыпочки и поцеловала Уилла в губы. Адди покорно легла в кровать, отодвинувшись к стенке, и стала ждать, что он ляжет рядом. Наступило мгновение, когда она со страхом подумала, что Уилл может вдруг передумать. И хотя глубокие тени скрывали его лицо, Адди знала, что сейчас он смотрел на неё, задаваясь вопросом, а не ошибка ли то, что они хотят содеять?

— Адди… — выдохнул Уилл.

— Прошу тебя, ничего не говори… — прошептала она, — иди сюда.

Ее слова, похоже, заставили его принять окончательное решение. Очень быстро он сияя с себя рубашку, затем сапоги и брюки. Он лег рядом с нею, страстно стал обнимать. Его губы жаждали поцелуев. Когда Райдэр привлек Адди к себе, она чуть не потеряла сознание. Всем своим телом она ощущала его наготу и усиливающееся возбуждение. Это страшило ее. Она боялась сильного, мускулистого его тела. И в то же время, радуясь, что тьма скрывает ее собственные недостатки, Адди очень хотела получше разглядеть его. Наконец-то губы Уилла отпустили ее рот и, покрыв поцелуями ее щеки и шею, он стал ласкать грудь. У нее перехватило дыхание, когда он медленно стал гладить ее чувственную плоть. Тело Адди невольно содрогнулось. Она застонала. Его язык ласкал ее сосок до тех пор, пока он не стал твердым, в то время как рукой он гладил другую ее грудь. Адди вся напряглась, мысленно умоляя Уилла о новых ощущениях. Она потеряла контроль над собой, ею управлял только инстинкт. Их губы вновь соединились. Она всосала его язык и, немного помедлив, отпустила. И все это время его руки играли с ее обнаженной плотью. Где бы он ни касался ее, по телу Адди пробегали конвульсии, она стонала от чувственного наслаждения.

Однако она оказалась совершенно не подготовленной к тому моменту, когда его рука проникла в нежную ее плоть. Когда его пальцы стали ее там ласкать, сердце Адди то замирало, то убыстряло свой ход. Голова Адди откинулась назад, а колени раздвинулись. И пока рука его делала поглаживающие движения, его губы отыскали на бархатной ее шее место, где бился пульс. Адди извивалась в объятиях Уилла, желая чтобы он не видел, как она сейчас разлетится на тысячу кусочков…

— О, Уилл… Уилл… — прошептала Адди, не совсем уверенная в том, что сейчас от него хочет, но знающая, что он все выполнит.

Внезапно она почувствовала, как у нее внутри что-то взорвалось. Она изогнулась под его рукой, дыхание ее остановилось. Было такое чувство, «будто калейдоскоп цветных огней рассыпается в ее плотно прикрытых глазах, и она отрывается от земли и кружится… Некоторое время они лежали без движения. Адди подумала, что все уже кончилось. Она чувствовала себя опустошенной, неспособной пошевелиться. И тогда рука Уилла вновь стала ласкать ее. И Адди ответила ему мгновенно.

Когда он оказался сверху, она открылась ему, не задумываясь. Но все равно ощущение входящей в нее его плоти было шоком для Адди. Ей стало страшно, глаза широко открылись, тело напряглось. Почувствовав сопротивление ее девственного тела, Уилл остановился. Казалось, весь мир сейчас жил в ожидании…

Адди обхватила своими руками его бедра, помогая ему слиться с нею. Внезапная боль пронзила ее тело, но Адди стала двигаться в всепоглощающем ритуале. Она вскрикивала его имя, слушая шепот его ласковых слов. Похоже, вся вселенная содрогнулась, и они оба нашли прибежище в объятиях друг друга…

Уилл прислушивался к ровному дыханию Адди, зная, что она спит. Он улыбнулся, радуясь, что ее голова по-прежнему лежала на его плече, а тело прижималось к нему, ее густые волосы были рассыпаны по его груди. Он не обращал внимания на покалывающую боль в боку, вновь разгоревшуюся после их страстной ночи. Теперь он знал, понимал, что значит любить и обладать любимой женщиной. Вот то, что заставляло мужчину, говоря языком Библии «прилепиться к одной женщине и хранить ей верность до смертного одра». У него в жизни уже было достаточно женщин, и он наслаждался ими, но в этот раз было нечто совсем другое. Он повернулся к Адди и поцеловал ее в висок. Она пробормотала что-то невнятное и еще ближе прижалась к нему. Он чуть не рассмеялся. Кто бы знал, что строгая и неприступная мисс Шервуд способна на подобное проявление страсти! И кто бы мог предположить, что именно она пробудит у Уилла Райдэра столь новые, когда-то чуждые ему, ощущения! И это в том самом Уилле, который не верил ни в семью, ни в брак, ни… в любовь!

Она вздрогнула. Он почувствовал, как она напряглась, и понял, что она только что проснулась и крайне удивлена, обнаружив себя в его объятиях. Она отодвинулась от него. Холодный ветерок коснулся его кожи там, где еще мгновение назад чувствовалось тепло ее тела. Адди укуталась до подбородка в простыни. Если бы сейчас он смог бы увидеть ее лицо, то, наверняка бы, он заметил смятение и неуверенность там, где прежде была уверенность и даже решимость.

— К чему теперь соблюдать приличия, мисс Шервуд! — произнес Уилл шутливым тоном. — Думаю, что мы уже прошли этот этап.

Уилл пожалел, что не встал пораньше и не разжег камин. Ему так хотелось увидеть ее лицо. Наверняка она сейчас покраснела. Адди так легко всегда было заставить покраснеть.

— Предполагаю, что все, что между нами произошло, означает, что нам необходимо пожениться, — продолжил он. — Знаю, что в прошлый раз вы отвергли мое предложение, но то, что произошло между нами в эту ночь, меняет суть дела. Не думаю, что у вас есть еще какой-то выбор, кроме того, как стать моей женой.

Слушая его, Адди чувствовала, как леденеет ее тело. Радость, которую она познала под его нежным и эротичным прикосновением, была омрачена его холодным и рассудочным подходом к их отношениям. На краткий миг, когда они обезумели от страсти, она посмела поверить в то, что она ему не была безразлична. Как же жестоко она ошибалась. Думая об этом, Адди села, завернувшись в одеяло.

— Нет нужды, чтобы кто-то знал о том, что случилось здесь сегодня ночью, — сказала она. — И вы, конечно, не должны чувствовать себя обязанным на мне жениться…

Встав с кровати, Адди нащупала на полу свою рубашку и шаль и, подобрав их, прижала к груди.

— Естественно, я не вижу необходимости в том, чтобы выходить за вас замуж, — закончила она.

— Адди, похоже, ты не понимаешь! — Уилл встал и, положив ей руки на плечи, повернул ее к себе.

Гордо подняв голову, Адди заявила:

— Я уже взрослая женщина, Уилл Райдэр! И я знаю, что делаю!

Сердце ее разрывалось на части. Боль была почти что невыносимой.

— Меня невозможно заставить вступить в брак, — добавила она.

— Но я думал… — Уилл откинул волосы с ее лица кончиками своих пальцев.

— Вы ошибались, мистер Райдэр, — прошептала Адди.

Ей так хотелось, чтобы он ушел, прежде чем она пожалеет об этом.

— Я уже сказала вам, что не хочу выходить замуж, в равной степени не желаю воспитывать вашу племянницу и согревать вашу постель!

— Но я совсем не это хотел сказать…

— Неужели? Что ж, тогда объяснитесь!

— И ты еще спрашиваешь после того, что здесь произошло?!

Молчание было ответом на его вопрос.

— О Господи, женщина, не время сейчас вести себя так, будто бы у тебя в голове не осталось ни капли здравого смысла! Подумай хорошенько! Теперь я знаю, что ты была девственницей, и ты должна прекрасно понимать, что после того, что у нас было, ты можешь забеременеть…

— Именно поэтому вы хотите жениться на мне? Чтобы замять возможный скандал?! — спросила Адди.

— Конечно же! Или за сукина сына вы меня принимаете?

Адди оттолкнула Уилла.

— Уверяю вас, мистер Райдэр, что не принимаю вас за что-либо подобное! — Она повернулась к нему спиной. — А сейчас вам лучше будет уйти…

Уилл разозлился и ответил.

— Я уйду! Но я вернусь! Наш разговор еще не окончен!

Адди подошла к камину и уставилась на тлеющие уголки под черною золою, немое доказательство того, что здесь когда-то бушевало пламя. Точно так же и она себя теперь чувствовала. Ей вспомнился безумный жар чувств, но все, что от него осталось, было лишь холодным черным пеплом отчаяния и разочарования. Она слышала, как Уилл оделся, прошелся по комнате и остановился у нее за спиной. Она не шелохнулась и молила бога, чтобы Уилл не прикоснулся к ней.

Ибо, если бы это случилось, она тут же позабыла бы себя.

— Я приду завтра. Тогда и поговорим, — сказал Уилл и подошел к двери.

И вновь Адди осталась одна. Еще более одинокая, чем прежде. Нехотя она потянулась за поленом, чтобы поддержать еле теплившееся в камине пламя. Она была уверена в том, что уже больше никогда в жизни не согреется. Она смотрела, как языки огня лижут кусок сухого дерева. Образ Уилла, колющего во дворе поленья, прошел перед ее мысленным взором. и вместе с ним ее душу вновь охватила невыносимая боль. О, если бы он только сказал, что любит ее… или, что она ему не совсем безразлична.

Пододвинув кресло поближе к камину, Адди села в него. В мерцающем огне ей стала очевидна жестокая правда. Она понимала, что он не любит ее. Она считала его желание лишь его физиологической нуждой. Она сама решила, что одна ночь лучше, чем ничего. И вот получила то, что хотела. Чего ж еще ей ждать? Уж не того ли, что он предложит руку и сердце ей, старой деве? Ведь еще не так давно она хотела бы принять его предложение, и тогда это было не более, чем платоническое деловое предложение, сделанное лишь для того, чтобы подыскать родной племяннице подходящую няньку. Уилл предоставил ей очередную возможность и опять она ему отказала. Она действительно его отвергла. Конечно, она не могла дождаться, что на этот раз Уилл ей скажет. Сейчас ей было в сто раз больнее, потому что она его любила.

Адди закрыла глаза и вновь почувствовала, как его чуткие руки играли на ее теле, извлекая из него грустную мелодию невероятной красоты. И пока он это проделывал, Адди была исполнена надежды на чудо. Теперь ничего не осталось от мечты. Ничего, кроме боли…

Внезапно Адди расхохоталась. Пронзительный горький смех нарушил тишину ее хижины. Итак, это было четвертое предложение за пять месяцев, которое она отвергла! Четыре предложения длинной некрасивой старой деве из Коннектикута, и ни одного из них по любви.

Закрыв лицо руками, Адди заплакала.

Глава 21

Преподобный Пендрой всегда приходил по воскресеньям в церковь пораньше, а теперь, когда в течение недели храм использовался под школу, он тем более это делал. Именно в это воскресенье он решил первым делом протопить печь, чтобы хоть как-то обогреть выстуженное за ночь помещение. Затем он выровнял скамьи и положил в конце каждого ряда по богогласнику, дабы паства могла петь славящие творца гимны вместе с ним. «Подобно колосьям в снопах», — пропел он своим густым баритоном. «Подобно колосьям в снопах воссоединимся, братие, воссоединимся подобно…»

— Отче?

Слова гимна внезапно оборвались, когда священник поспешил обернуться на голос ребенка.

— Ах, это ты, Роузи, утро доброе! Что-то рано ты сегодня…

— Я хотела задать вам один вопрос, сэр, — сказала девочка.

Ее маленькие ручонки были сжаты в кулачки а по выражению лица ощущалась невероятная напряженность. Она нервно переминалась с ноги на ногу.

— Изволь, — ответил настоятель совершенно серьезным тоном. — Пойдем присядем и поговорим.

Он указал на скамью. Роузи послушно села и положила руки на колени. Она сразу же начала теребить оборки своего заношенного ситцевого платьица. Наблюдая за девочкой, святой отец не переставал удивляться, как это такая пара, как Глен и Вирджиния Таусенды могли произвести на свет такое премилое дитя, как Роузи. Она была не только благолепна и добродетельна, но еще не по годам сообразительна и проницательна. К тому же, это была очень храбрая девочка. Ну да с таким отцом, как у нее, это было немудрено… Все в городе, в том числе и Пендрой, знали, что творится в доме Таусендов, особенно, когда Глен напивался, что, впрочем, происходило постоянно. Когда Роузи продолжила разглядывание своих пальчиков, преподобный откашлялся и сказал:

— Похоже, что-то тебя гнетет, Роузи. Чем я могу помочь тебе?

— Я… я вот просто думала, — она склонила голову набок, поглядывая на него из-под своих длинных ресниц. — Если бы вы знали кого-то, кто… кто… ах, ну, в общем, сделал что-нибудь бесчестное, или, по крайней мере, вы бы подумали, что он нечто подобное совершил, то как бы вы поступили?

Прежде чем ответить, он тщательно обдумал вопрос.

— Первым делом, я бы, конечно, постарался поговорить с ним, попытался бы ему доказать всю ошибочность его поведения и дал бы ему возможность исправить случившееся. Святое писание говорит: «Если брат твой ополчился на тебя и пойди к нему и объяснись с ним. Покажи ему, в \чем его грех, и да не будет тому меж вами свидетелей…» Христос призывает паству свою добронравием возрождать согрешивших к жизни вечной, Роузи. Думаю, и я постарался бы поступить таким же образом.

Девочка задумчиво поджала губы, после чего замотала головой.

— А если бы это не помогло? — спросила Роузи.

— Ну тогда бы у меня не было другого выбора, — как поговорить с его родителями…

Она тяжело вздохнула.

— Ну а если бы он не был ребенком? Если бы он был взрослым?

Преподобный Пендрой мог видеть, насколько серьезно Роузи была настроена на то, чтобы найти ответ на стоящую перед нею дилемму. Он подумал о природе бесчестья и о том, каким образом дитя столкнулось с ним. «Господь, — молился он про себя, — дай мне мудрости».

— А вы бы пошли к шерифу? — тихо спросила Роузи с дрожью в голосе. Он нахмурился.

— Это настолько серьезно, Роузи? Девочка кивнула головой.

— Может быть, ты скажешь мне, какова точная природа этого бесчестья?

На этот раз она покачала головой.

— Я не могу, — прошептала девочка, потупив взор.

— Но я никому ничего не расскажу, дитя, — сказал святой отец.

— Знаю, сэр, — она спрыгнула со скамьи и, не отрывая глаз от пола, сказала. — Я лучше пойду…

Преподобный Пендрой тоже встал и еще долго смотрел вслед выбежавшей из храма девочке. Он вздохнул, ощущая великую тяжесть на сердце. Он размышлял, что же такого совершил Глен Таусенд (он нисколько не сомневался, что речь идет именно об отце девочки), чтобы настолько потрясти ребенка.

Адди не могла пойти в церковь. Боль еще была чересчур свежа, чтобы ее скрыть. Она боялась, что все прочтут написанную в ее глазах правду и она навсегда будет изгнана из общества добропорядочных граждан Хоумстэда. Но и дома она оставаться не могла. Уилл сказал, что придет сегодня, чтобы переговорить с нею. Ей бы не хотелось, чтобы он застал ее дома. Не хотелось выслушивать то, как он будет предлагать взять ее в жены, желая лишь покрыть их грех. Она оделась потеплее, чтобы уберечься от пронзительного октябрьского холода, запрягла кобылу в повозку и поехала куда глаза глядят. Ей было все равно, куда привезет ее лошадь. Кисть художника по имени Осень неплохо поработала в последние дни, окрасив долину и окружавшие ее горы всевозможными красками. В другое время Адди насладилась бы красотой пейзажа, но сегодня ее мысли были заняты совсем другим. Порядка в них не было. Множество сцен из ее прошлой жизни пронеслось перед глазами. Это были и образы детства, и воспоминания девушки о минутах, проведенных с Робертом, память о тех годах, что провели они вместе с отцом в родном доме на Заливной улице, долгих годах, за которые Мэтью Шервуд успел состариться и умереть. Ей припомнились все неудачи и триумфы неопределенность и моменты принятия ответственных решений. Было время великих радостей и было время великих печалей. Были мгновения, когда будущее казалось светлым и полным надежд, и были мгновения, когда казалось, что уже нет больше никакого будущего. Она вспомнила о всех странных поворотах судьбы, что привели ее в Хоумстэд, и подумала, уж не провидение божье привело ее сюда! И затем, против своего желания, Адди подумала о Уилле. С того момента, как она впервые увидела его, она стала чувствовать все во сто крат обостреннее, чем когда бы то ни было. И дело было не просто в его привлекательной внешности, и уж тем более не в славной силе его тела. Было что-то в его душе, что тронуло ее сердце и заставило любить его, как никого другого.

Натянув поводья, Адди остановила лошадь в поросшем осинами предгорье. Никогда прежде она так не любила… И уже никогда не полюбит. Вероятно, это была последняя возможность встретить свое счастье. И неужели этому помешала ее гордость?! Не лучше было бы выйти замуж за Уилла и надеяться на то, что он тоже полюбит ее в свое время? Ведь это могло случиться! Люди очень часто сперва женятся, а уж потом влюбляются в свою половину.

И опять Адди стала размышлять о поворотах судьбы, что привели ее в Хоумстэд. Она ведь могла выйти замуж за Роберта. Она даже могла бы стать женой мистера Бэйнбриджа. И отец ее мог вовсе не продавать их дом, или же он мог скопить для нее достаточное количество денег, чтобы она смогла остаться в Кингсбери. К тому же, она могла ответить на другое объявление о найме учителя. Масса всего могла удержать ее от приезда сюда, но однако нечего не удержало. Конечно же, это судьба свела ее с Уиллом Райдэ-ром. И то, что она полюбит его, было предопределено на небесах.

Кобыла беспокойно забила копытом и, фыр-кнув, зазвенела сбруей. «БЕГУ И ПРЯЧУСЬ, — подумала Адди. ВСЮ ЖИЗНЬ Я БЕГУ И ПРЯЧУСЬ». Больше она не собиралась так делать…

— Поехали домой, девочка, — тихонько сказала Адди, слегка хлопнув животное по спине поводьями.. — Пора обратно…

Роузи хотелось рассказать маме то, что она знала про па… Было бы легче, если бы кто-то еще решил, что же делать дальше. Но стоило взглянуть на мать, сидевшую рядом на церковной скамье, желание сразу же пропадало. Маме и без того доставалось. Вирджиния Таусенд всегда выглядела усталой, но сегодня она смотрелась просто старухой. И потом ма все равно ничего не сможет сделать. Просто она скажет, чтобы Роузи больше насчет этого не волновалась. Не женское это дело лезть в дела мужа, и уж, конечно, не ребенку ставить под сомнение поступки отца. Дети должны быть послушны, уважительны и спокойны… Равно как и женщины, по крайней мере, именно этого ждал от своей жены и дочери их отец. Роузи елозила на жесткой скамье и пыталась сосредоточить внимание на проповеди, но это у нее никак не получалось. Она продолжала видеть своего отца, пьяно развалившегося в кресле у камина, точно так же, как это было в ночь на прошлой неделе. Он тогда разговаривал сам с собою, и его голос и сейчас звучал у девочки в ушах. «Слишком долго, когда так… Черт подери, но это очень долго… А на лесопилке шито-крыто… Полно денег в конце месяца… Есть способы… Никогда не узнает, что это я… Можно было бы… Куплю себе салун…»

Роузи шмыгнула из гостиной, и он так ее и не заметил. Она вернулась к себе и попробовала сделать вид, что ничего не слышала и не поняла. Но она СЛЫШАЛА И ПРЕКРАСНО ПОНЯЛА, по крайней мере, то, что папа собирался украсть деньги, которые ему не принадлежали. Роузи бросила взгляд через плечо. Она увидела Жаворонка, сидящую рядом с дядей Уиллом. Порою ей хотелось оказаться на месте своей лучшей подруги. Ах, если бы она могла быть племянницей мистера Райдэра… Она ни разу не видела его пьяным и не слышала, чтобы он когда-нибудь повысил свой голос. Она могла дать руку на отсечение, что он всегда был добр к Жаворонку. И подруге ее не надо было бояться идти домой после школы. Не надо было мечтать, чтобы отец пришел попозже, когда уже все спят.

Взгляд Роузи пробежал по сидящим в церкви, остановившись на шерифе Мак Леоде. Когда Роузи была поменьше, то очень боялась громилу со звездочкой и пистолетом на поясе, но теперь она его уже не страшилась. Он был так мил и дружелюбен со всеми детьми Хоумстэда. И с нею он обращался также, как с остальными, несмотря на то, что в этих краях ему приходилось арестовывать ее папу гораздо чаще, чем кого-либо другого. Поверит ли ей, Роузи, шериф, если она расскажет то, что слышала? Остановит ли он папу до того, как тот ограбит Тома Мак Леода? Вновь обратив внимание на священника, Роузи внезапно представила, что сделает ее папа, если узнает, что она рассказала кому-нибудь то, что от него услышала; и внутри у девочки похолодело.

Похоже, преподобный сегодня чересчур был витиеват, думал про себя Уилл, перекидывая ногу на ногу, прислонившись к церковной стене. Конечно же, он мог объяснить свое нетерпение тупой болью в ребрах, но, если честно, главной причиной было то, что в храме не было Адди. Всю дорогу до города он обдумывал, что же он скажет, когда увидит ее. Когда выяснилось, что в церкви ее не было, Уилл стал сожалеть, что сюда приехал. Он хотел поскорее все уладить, но если она вдруг начнет его избегать, тогда они, вряд ли, смогут договориться.

С тех пор, как Адди приехала в Хоумстэд, это была первая церковная служба, которую она пропустила. Уилл был не глупец. Он прекрасно понимал, что она не пришла из-за него. Он не мог объяснить, почему Адди так относится к его предложению, вспоминая ее вчерашнюю столь неожиданную вспышку гнева. Ну что он ей такого ужасного сказал? В конце концов, он просто сделал единственно правильную и честную вещь: он предложил ей оформить их отношения. Единственное, что он мог поставить себе в вину, так это то, что он, вероятно, слишком поторопился. Он не должен был заниматься с нею любовью до свадьбы.

Судя по тому, как Адди отреагировала, думал Райдэр, можно было подумать, что он предлагал ей стать его любовницей или собирался публично ее опорочить… Если б она знала, сколь труден был для него этот шаг, то, может быть, не стала бы вести себя так неумно. О, ЖЕНЩИНЫ! Вот почему всю жизнь он старался по возможности не иметь с ними дела. Их невозможно было понять.

Если бы у него доставало здравого смысла, он ни за что бы не пошел вчера ночью к Адди — и уж, конечно, не стал бы предлагать ей руку и сердце. Как только эта мысль пришла ему в голову, он сразу же понял, что был не прав. Он на самом деле нисколько не жалел, что попросил ее стать его женой. Немало времени ушло у него на то, чтобы изменить свое отношение к семье, браку и женщинам. В конце концов, он понял, что нельзя судить по его матери и Жюстине обо всем прекрасном поле, в равной степени нельзя судить о браке по горькому опыту родителей. Он чувствовал нечто особое к Адди Шервуд. Он знал, что им будет хорошо вместе. И она будет хорошей матерью Жаворонку…

Прихожане встали, чтобы спеть заключительный гимн, который прервал размышления Уилла. Он встал, радуясь, что наконец-то служба закончилась. Ему не терпелось поскорее отвезти Жаворонка на ранчо, а потом отправиться к Адди. Необходимо было раз и навсегда решить отношения между ними. У Райдэра не было ни малейшего желания получить в ответ «нет»..

Адци услышала стук копыт, но даже не пошевелилась, оставаясь сидеть на стуле. Она просто ждала, чувствуя необыкновенный покой после того, как наконец-таки решила все для себя. Уилл громко постучал в дверь. На мгновение она затаила дыхание, но затем громко сказала:

— Войдите же!

Дверь распахнулась, и с улицы потянуло холодным осенним ветерком. Уилл стоял на пороге, широко расставив ноги, словно капитан на мостике попавшего в шторм корабля. У него был довольно хмурый вид, а голубые глаза смотрели с решимостью на Адди.

— Нам необходимо поговорить, — сказал он, прикрывая за собою дверь.

— Хорошо, — спокойно ответила Адди, указав ему на стоявший стул. — Присядьте, кофейку не желаете? Горячий…

Выражение его лица слегка изменилось. Теперь он уже смотрел на нее с некоторым подозрением.

— Нет, спасибо, — сказал Уилл и сделал шаг навстречу к Адди. — Послушай, Адди, может, я вчера сказал что-то не так, и мне очень жаль, что ты так из-за этого рассвирепела. Но знаешь, я ведь никогда не скрывал того, что не умею выражать свои мысли. Бог видит, я не поэт, и ничего с этим нельзя поделать. Но я уверен в правильности своих мыслей, а мыслю я так, что единственно правильный выход для нас — это пожениться.

Адди продолжала молча смотреть на Уилла. Он был так красив. Там, в Кингсбери, никто бы никогда не поверил, что Адди Шервуд может получить от такого мужчины хотя бы одно предложение, а не то что три! Ей даже самой в это не верилось.

— Знаю, что я был совершенно не прав, когда попросил вас стать моей женой, совершенно вас не зная, лишь для того, чтобы у Жаворонка была мама. Отношения между мною и девочкой сейчас намного улучшились. Вы были правы насчет того, чтобы нам с нею сблизиться, узнать получше… Я думаю, вы были абсолютно правы, когда отказали мне тогда…

Адди слегка качнула головой… Да, признаться, не о таких предложениях мечтают все девушки. Любая молодая женщина надеется на уверения в вечной любви и преданности. Любой девушке хочется цветов, поэзии и обещаний прекрасного будущего. Уилл ничего из этого не предложил, но теперь, похоже, это уже было и не важно.

— Но насчет вчерашней ночи, Адди, ты была не права! — продолжил он, повысив голос. — Ты также хорошо знаешь, что нам следует пожениться и чем скорее, тем лучше…

— Да…

— Я не утверждаю, что буду самым лучшим на свете мужем, но я… — он смолк, подняв в удивлении брови. — Что ты сейчас сказала?

— Я сказала «да»!

— Что, «да»?

— Да, я выйду за тебя замуж… Ее сердце билось так взволнованно, что казалось, будто весь Хоумстэд мог услышать.

— Ты, за меня?! — переспросил удивленно Райдэр.

Адди тихонько рассмеялась, глядя на его озадаченный вид.

— Но ты ведь хотел, чтобы я сказала именно это, Уилл?

— Конечно… Да… Но я… — забормотал Уилл.

Ему удалось преодолеть смятение. Встав из-за стола, он потянулся к ее руке.

— Ты не пожалеешь, — сказал он восхищенным тоном, — вот увидишь, Адди, я буду заботиться о тебе! И ты ни в чем не будешь нуждаться!

Было бы еще здорово, если бы он ее любил, думала Адди, заглянув ему в глаза. Но может. быть, если повезет, это чувство придет к нему позже. А ей хватит и того, что он предложил ей сейчас. Просто ее любви должно хватить на двоих… И судя по тому, как ей подсказывало сердце, ее любви уже хватало.