Эта проклятая феска! Глупый псевдовосточный колпак, составивший пятьдесят процентов маскарада, который спас мне жизнь! Разумнее всего было бы теперь выбросить или уничтожить ее. Но я не сделал этого. Носить феску я тоже не мог – мне вовсе не улыбалось выглядеть каким-то масоном или хуже того – шрайнером, тем более что она была ворованной!
      Можно украсть чей-то престол, или марсианскую принцессу, или что-нибудь ради выкупа и чувствовать от этого прилив вдохновения.
      Но колпак? Стянуть колпак – дело презренное. Да нет, я не резонирую, мне просто неловко по отношению к мистеру Клейтону Расмуссену (его имя я обнаружил на внутренней стороне фески), и я рассчитывал вернуть этот причудливый головной убор хозяину (когда-нибудь, как-нибудь, если представится случай, после дождичка в четверг…).
      Когда мы выбрались из Голден Рула, я засунул феску за пристяжной ремень и забыл о ней. После посадки на Луну я отстегнулся, и она упала на потолок (ставший полом), но я не обратил на это внимания. Пока мы надевали свои смешные скафандры, Гвен подняла феску и протянула мне. Я запихнул ее внутрь костюма и застегнул молнию.
      В доме Гендерсона в капсуле «Иссохшие кости» я почувствовал такую усталость, что еле стянул с себя костюм и не заметил, как феска выпала.
      Рухнув на постель, я едва успел обнять Гвен и проспал мертвым сном все восемь часов брачной ночи.
      Полагаю, что моя новобрачная супруга спала не менее крепко. Ничего страшного – мы ведь кое в чем преуспели в предыдущую ночь!
      Утром во время завтрака Билл вручил мне феску:
      – Сенатор, вы обронили вашу шляпу в освежителе…
      За столом сидели еще Гвен, Гендерсоны – Ингрид и Джинкс, – Гретхен, Вулф, два их жильца, Элоиза и Эйса, и трое младших детишек. Мне представился великолепный случай отречься от этого предмета, но вместо того я сказал:
      – Спасибо, Билл!
      Джинкс и Эйса переглянулись, после чего Джинкс сделал мне знак, которым обмениваются масоны. Во всяком случае мне так показалось. А может быть, он просто случайно почесался. Ведь эти луниане постоянно чешутся: у них всегда зуд. Им ничто не может помочь – на Луне вечно не хватает воды!
      Джинкс улучил момент, когда после завтрака мы остались одни, и произнес:
      – Досточтимый…
      – Чего? – спросил я необыкновенно находчиво.
      – От меня не ускользнуло то, что вы уклонились от ответа за столом.
      Эйса тоже это заметил. Не могло ли это быть следствием вашего недовольства нашей вчерашней сделкой?
      (Джинкс, ты меня надул в пропорции шесть к нулю!) – Да что вы, не берите в голову! Нет никаких претензий.
      – Вы в этом уверены? Я никогда бы не смошенничал с братом по ложе, да и ни с кем иным. Но я хочу быть особенно осторожен при сделках с «сыновьями вдовы» , поскольку мы все одной крови. Если вам показалось, что вы переплатили за свое спасение, то назовите цену сами. Или вовсе не платите! – Он прибавил: – Я не говорил вам еще о Мэгги Снодграсс: она вполне честно все подсчитала. Не исключено, что ее ждут даже убытки. Неизвестно, когда она сумеет продать… А вы знаете, где «Баджет» берет те обломки, которые сдает людям в аренду?
      Я признался, что не имею понятия. Тогда он поведал мне:
      – Каждый год солидные арендаторы вроде «Гертца» и «Интерплэнет» выбрасывают на рынок подержанные машины и широко оповещают об этом.
      «Баджет джетс» скупает самый что ни на есть бросовый хлам на этом рынке, кое-как латает на своем полигоне на отшибе от Луна-Сити, собирая, возможно, из трех каров два, а остатки продает как лом. Та развалина, на которой вы прилунились, обошлась вам в двадцать шесть кусков… но если «Баджет» на деле всадил в нее больше пяти тысяч, то я готов уплатить вам разницу и в придачу поставить еще выпивку!
      Так вот, Мэгги взялась снова ремонтировать эту посудину. Но она-то сделает по-честному и с гарантией и продаст без обмана – как нестандартную отремонтированную машину. Может, она выручит за нее десять кусков, может, дюжину, но это после тяжкой возни и обследования. И если нам в результате останется по три тысячи, то я буду очень удивлен. А может, будут одни убытки. Дело рискованное…
      Я произнес в ответ несколько лживых заверений в том, что верю в его искренность, и постарался, надеюсь, убедить его, что мы с ним – не братья по ложе и что я не претендую ни на какие скидки, а феску просто нашел в «вольво».
      (Непроизнесенная догадка: мистер Расмуссен еще до меня нанял эту вагонетку в Луна-Сити и обронил в ней феску, когда прибыл в Голден Рул.) Я еще сказал, что имя владельца на феске указано, и я собираюсь ее вернуть.
      Джинкс спросил:
      – А у вас есть адрес?
      Я ответил, что есть лишь название храма, оно вышито на феске.
      – Отдайте ее мне, – протянул руку Джинкс, – я избавлю вас от забот и расходов по ее отсылке на Землю.
      – Каким образом?
      – Я, к счастью, знаю кое-кого из тех, кто прибудет в субботу в Луна-Сити. Сбор досточтимых отложен до воскресенья, он состоится после того, как они освятят госпиталь для детей-инвалидов. В центре, где проходят собрания, есть бюро находок. И раз имя владельца на феске указано, она будет ему доставлена еще в субботу, так как вечером намечены состязания-тренировки команд, а член команды – если хозяин фески в ней состоит – без своего головного убора так же гол, как барменша без золотых сережек!
      Я передал красный колпак Джинксу. И понадеялся, что вопрос исчерпан.
      Гораздо более важной оказалась проблема скафандров. Их у нас не было.
      Это констатировал Джинкс:
      – Вчера ночью я ничего не сказал о тех дырявых тряпках, ибо выбора не было. Надо было либо рискнуть, либо погибнуть. Можно рискнуть и сегодня, но есть другой вариант – загнать багги в ангар с воздухом, тогда вы сядете в него без скафандров. Разумеется, будет зря потрачено огромное количество воздуха. Потом придется повторить операцию на другом конце маршрута, что обойдется еще дороже – их ангар больше нашего.
      Я сказал, что заплачу, ибо не представлял, как можно в сложившейся ситуации избежать расходов. – Дело не в деньгах. Вы вчера пробыли в моей кабине двадцать минут и выдули целую бутыль воздуха. А ведь вчера солнце только начинало вставать.
      Сегодня температура на пять градусов выше. И всю дорогу отсюда до «Счастливого Дракона» его лучи будут греть бок кабины. Ну да, Гретхен постарается держаться, насколько возможно, в тени, у нас ведь дети не тупицы. Но все равно нагретый воздух в кабине через малейшие трещины может вытекать наружу. Поэтому гораздо целесообразнее герметизировать одежду, а не кабину, использовав ее стенки как солнцезащитный экран.
      Не хочу вас обманывать – если бы у меня были скафандры, я бы заставил вас купить три новых, но у меня их нет. И ни у кого в нашей капсуле лишних не найдется. Нас тут около ста пятидесяти, и все мы покупаем скафандры в Конге. Вы тоже должны будете это сделать.
      – Но ведь я пока что не в Конге!
      У меня уже больше пяти лет не было скафандра, как и у большинства жителей Голден Рула: они там не нужны, поскольку люди не выходят на наружную поверхность спутника-поселения. Разумеется, там полно персонала и обслуги, которые держат свои скафандры наготове (как бостонец держит калоши!). Но обычные жители, в том числе и важные персоны и богачи, даже не знают, как они надеваются.
      Что касается луниан («лунни»), то они – совсем другая порода. Сегодня в Луна-Сити каждый обязательно имеет скафандр, хотя больше миллиона жителей крайне редко или вовсе не выходят наружу. Горожане с детства знают, что покрытие их города, обеспечивающее тепло, свет и удобства, может быть разрушено бомбой, метеором, террористами, сейсмическими катаклизмами или другим таким же непредвиденным бедствием.
      Пионеры типа Джинкса пользуются скафандрами так же, как шахтеры на астероидах. Сам Джинкс даже не работает в своей ферме-туннеле, там трудятся члены его семьи. Он главным образом подвизается как механик, имеющий дело с тяжелыми машинами и конструкциями, и поэтому всегда на работе должен быть в скафандре. Его «Служба счастливого спасения» – лишь одно из дюжины с лишним предприятий, где он работает. Это и «Компания по добыче льда», и «Гужевые перевозки Гендерсона», и «Буровые сварочные и монтажные подряды Джона Генри», и многое другое. Вы только киньте идею, а Джинкс сам придумает, как создать новую фирму!
      Джинкс придумал, как отвезти нас в «Счастливый Дракон». Гвен и Ингрид примерно одной комплекции, если не считать временного увеличения Ингрид в области «экватора». У нее имелся специальный скафандр для беременных, с бандажом, который можно было постепенно расставлять (она его уже неоднократно использовала!), но наличествовал и другой, обычный, в тот она теперь влезть не могла. Зато Гвен – могла.
      Джинкс и я тоже одинакового роста, и у него тоже было два очень хороших скафандра. И я понял, что он готов одолжить мне один из них, как столяр одалживает свой инструмент напарнику. Он просто вынужден был прийти к такому решению: ведь вначале мы фигурировали как платные гости, теперь же ему грозило, что мы станем просто гостями, раз уж наши денежки уплыли к нему! Но даже при горячем желании он не смог бы нас разместить. Лишних комнат у Гендерсонов не имелось.
      Поэтому уже около десяти часов утра мы были одеты в скафандры: я в прекрасный Джинксов, Гвен – в «небеременный» скафандр Ингрид, а Билл – в извлеченный из закромов скафандр, принадлежавший еще основателю «Иссохших костей» мистеру Сопи Маккалахану, прибывшему на Луну давным-давно, еще до Революции, в качестве отнюдь не добровольного гостя правительства.
      Предполагалось, что мы в этих скафандрах пробудем до высадки в «Счастливом Драконе», там переоденемся тоже во временно одолженные скафандры, а по прибытии в ГКЛ отошлем их обратно с водителем рейсового автобуса. А скафандры Гендерсонов из «Счастливого Дракона» отвезет домой Гретхен на своем (вернее, Джинксовом) вездеходе, на который мы как раз собирались погрузиться. А в Гонконге Лунном завтра мы сможем купить себе новые скафандры.
      Я заговорил с Джинксом относительно платы за прокат скафандров и почти услышал, как защелкали «счеты» в его голове. Он наконец произнес: – Вот что я вам скажу, сенатор: те скафандры, что были в вашем драндулете, почти ничего не стоят. Но шлемы и металлические части можно каким-то образом использовать. Отдайте их мне и пришлите мои скафандры назад в том же виде, в каком я их вам дал, и мы будем квиты. Если не возражаете.
      Я, естественно, не возражал. Те идиотские скафандры были бы великолепными, но… двадцать лет назад. Сегодня же для меня они ничего не значили.
      Оставалось всего одна проблема: дерево-сан.
      Я подумал, что следовало бы проявить твердость с моей любимой – намерение далеко не так просто реализуемое. Но оказалось, пока я беседовал с Джинксом, Гвен успешно решила вопрос о деревце с… Эйсой!
      У меня не было оснований думать, что Гвен обольстила Эйсу, хотя Элоиза наверняка так и подумала. Однако у лунни особое отношение к сексу еще с тех пор, как количество мужчин на Луне вшестеро превышало численность женщин. И поэтому право выбора всегда принадлежало не мужчинам, а женщинам. И Элоиза глядела на Гвен вовсе не рассерженно, а просто с любопытством… Впрочем, я посчитал, что это меня вовсе не касается.
      Эйса соорудил надувной баллон из силиконовой резины с щелью, через которую он всунул внутрь деревце, а потом заварил отверстие, предварительно заполнив баллон воздухом объемом почти с бутыль. Я рванулся было платить, но Эйса лишь осклабился на Гвен и покачал головой. Так вот, я не знаю, как они поладили! И не решусь дознаться…
      Ингрид всех расцеловала на прощанье и взяла с нас слово, что мы ее навестим. Идея неплохая, хотя вряд ли осуществимая.

* * *

      Гретхен болтала всю дорогу и вроде бы вовсе не смотрела, куда едет.
      Она была блондиночкой с косичками и ямочками на щеках, уже на несколько сантиметров переросшей свою матушку, но еще не потерявшей детской округлости. Наше путешествие произвело на нее большое впечатление. Сама она дважды побывала в Гонконге и разочек в Новилене (Новом Ленинграде), где люди говорят так смешно. Но в будущем году, когда ей стукнет четырнадцать, она съездит в Луна-Сити и потолкается там среди молодежи, а может, и привезет домой муженька.
      – Мама совсем не хочет, чтобы у меня был бэби от кого-нибудь из «Иссохших костей» или даже «Счастливого Дракона»! Она говорит, что я обязательно должна дать детям новые гены со стороны. А вы что-нибудь знаете об этом? О свежих генах?
      Гвен уверила ее, что знает и согласна с Ингрид: браки с чужаками очень полезны и необходимы. Я не вмешивался в их беседу, хотя был тоже согласен: полтораста жителей – вовсе не достаточный банк для здоровой генной политики.
      – Это случится так же, как мама раздобыла папу. Она его отыскала. Он родился в Аризоне (это часть Швеции там, на Земле) и прибыл на Луну с подрядчиком из Пикардийских трансмутационных плантаций. Мама встретила папу на маскараде, а после предложила ему взять наше семейное имя, когда уже была уверена насчет Вулфа (я так думаю). Она привезла его в «Иссохшие кости» и приладила к бизнесу.
      Гретхен улыбнулась, показав ямочки. Мы болтали через шлемофоны, но я видел ее личико сквозь шлем, освещаемый лучами солнца.
      – Я тоже найду мужа и отдам ему свою долю в семейном бизнесе. Но мама говорит, чтобы я не хватала первого попавшегося парня, даже если он мне будет по душе. Она велит не торопиться и не огорчаться, пусть даже я до восемнадцати лет останусь старой девой. Да я и сама не хочу никого случайного. Он должен быть таким же хорошим человеком, как мой папа.
      Я подумал, что поиски могут оказаться довольно долгими. Джинкс Гендерсон, урожденный Джон Черный Орел, – это настоящий мужчина!
      Когда мы наконец добрались до паркинга «Счастливого Дракона», настало время захода солнца… в Стамбуле, как заметил бы всякий смотрящий. Земля виднелась к югу от нас примерно на шестьдесят градусов, и терминатор на ней проходил сейчас через Североафриканскую пустыню, Турцию и Греческий архипелаг. Солнце стояло низко над горизонтом градусов на девять-десять и еще поднималось. Предстояло около четырнадцати дней солнечного света в «Счастливом Драконе» перед следующим долгим периодом тьмы.
      Я спросил Гретхен, не собирается ли она сразу повернуть назад.
      – О нет, – ответила она, – мама бы этого не одобрила. Я здесь переночую, постельных скаток в вездеходе хватит, и отправлюсь завтра утречком, после того как вы погрузитесь в автобус.
      – Но в этом нет необходимости, Гретхен, – возразил я. – Как только мы попадем в эту капсулу и вернем костюмы, вы сможете уехать домой.
      – Мистер Ричард, вам что, хочется, чтобы меня отшлепали?
      – Как то есть отшлепали? Ваш папаша не станет этого делать, вы уже почти взрослая девушка!
      – Можете сообщить это моей маме. Папочка, конечно же, не станет, он уже не шлепает меня много лет. Но мама считает, что меня следует шлепать, пока я не выйду замуж. Она же у нас террористка, ее прямой предок – Хэйзел Стоун! Она велела проследить, чтобы вы получили костюмы и чтобы Чарли вас не надул. А если у него не найдется подходящих, то вы до самого Конга отправитесь в наших и перешлете их обратно с Лилибет. Мама еще сказала, чтобы я проследила, как вы устроитесь в автобусе.
      – Гретхен, – вмешалась Гвен, – но ваш отец предупредил, что автобус не двинется до тех пор, пока не наберется полное количество пассажиров. Это может протянуться день или два. А может, и дольше.
      – Разве это так уж страшно? – хихикнула Гретхен. – У меня получаются каникулы! И делать будет нечего, как только смотреть эпизоды из «Второго замужества Сильвии» . И пусть кто-нибудь посочувствует бедной Гретхен! Миссис Гвен, вы можете позвонить маме сейчас же, если хотите… но у меня есть четкий наказ.
      Гвен умолкла, по-видимому, приняв доводы девочки. Мы подъехали к стоянке в пятидесяти метрах от ворот (воздушного шлюза) «Счастливого Дракона», ведущих внутрь горы. «Дракон» располагался в южных отрогах «Кавказской гряды» на северной широте тридцать два градуса двадцать семь минут. Я ждал на одной ноге, опираясь на трость, в то время как Гвен и Билл пытались оказать совершенно излишнюю помощь юной леди, расторопно сооружающей навес-тент для защиты вездехода от прямых лучей солнца в течение ближайших двадцати четырех часов. Затем Гретхен связалась с матерью по рации, доложила о прибытии на место и пообещала позвонить завтра утром.
      Мы прошли через шлюз. Гвен несла сумку и чемодан, а также «нянчила» меня, Билл тащил сверток с париками и нарядом Наоми, в придачу к баллону с деревцем, а Гретхен – громадную скатку с постельными принадлежностями.
      Внутри капсулы мы помогли друг другу раздеться. Я приладил свой протез, Гретхен повесила мой и свой скафандры на длинной вешалке напротив входа, а Билл и Гвен сделали то же со своими.
      Гвен с Биллом подняли вещи и направились в освежитель рядом с вешалкой. Гретхен хотела последовать за ними, но я ее остановил:
      – Гретхен, может, я подожду, пока вы втроем вернетесь назад?
      – А зачем, сенатор?
      – Но ведь скафандр вашего отца очень дорого стоит и тот, что был на миссис Гвен, – не меньше. Может, тут все исключительно честны, но ведь вещи-то не мои!
      – О, может, все и честны, но дело не в этом. Так говорит папа. Я не могу оставить здесь это милое деревце, но насчет скафандров беспокоиться не следует: никто не посмеет и притронуться к чужому скафандру. Это исключено! То же самое – на других воротах-шлюзах.
      – И на тех шлюзах дело обстоит так же?
      – Да, сэр. И всякий знает, что допустить такого нельзя. Однажды, еще до моего рождения, один случай кражи произошел. Какой-то малый, новичок, еще не знавший правил… Но повторить он уже никогда не смог бы, так как стражники настигли его и вернулись назад со скафандром. Но без того типа.
      Его оставили «сохнуть» прямо в горах. Я видела, что от него осталось.
      Жуть! – Гретхен наморщила свой носик, потом заулыбалась, продемонстрировав ямочки на щеках. – А теперь не извините ли вы меня, сэр? Я еле сдерживаюсь, чтобы не намочить свои трусики.