– Помните? Ну и прекрасно. На всякий случай скажу еще раз: меня зовут Гэй Десейвер
. И добро пожаловать на борт!
Я наконец влез внутрь и хотел протиснуться через дверь грузового отсека в пассажирский салон. Хильда вцепилась в меня.
– Не надо туда идти. Ваша жена там с двумя мужчинами. Дайте ей шанс.
– Но еще и с Либ, – добавила Дийти. – Не дразните его, тетя Шарли
. Садитесь, Ричард!
Я сел между ними, что, видимо, было почетной привилегией, но очень хотелось снова увидеть ту «сворачивающуюся клубочком ванную». Если только она действительно здесь была, а не приснилась мне в «Полях Леты»!
Хильда, поджав лапки, как котенок, сидела в кресле напротив меня.
– У вас плохое мнение о Лазарусе, Ричард, но не хочется, чтобы оно сохранилось надолго, – произнесла она. Я согласился, добавив, что, если оценивать Лазаруса по десятибалльной шкале, я бы выставил ему отметку «минус три»!
– А я надеюсь – вы измените мнение. Как ты полагаешь, Дийти?
– Постепенно, день за днем он станет в ваших глазах наращивать баллы и достигнет девяти. Вот увидите, Ричард!
– В отличие от вас, – подхватила Хильда, – я о Лазарусе неплохого мнения. Мне довелось произвести на свет одного ребенка от него, а я на это иду только с людьми, достойными моего уважения. У Лазаруса есть свои слабости и время от времени он нуждается в порке. И все же я его люблю.
– Я тоже, – подтвердила Дийти. – У меня от Лазаруса есть маленькая девочка, а значит, и я его люблю и уважаю. Правильно, Зебадия?
– А я откуда знаю? «О любовь, неосторожная любовь»! Леди-босс, мы куда-нибудь направляемся или нет? Гэй желает знать.
– Доложите готовность к отбытию.
– Правый борт запечатан, экстра-механизмы готовы. Левый борт запечатан, пристяжные ремни закреплены, все системы в норме.
– Курс на Главный Штаб Времени мимо Альфы и Беты. Удачи, главный пилот!
– Есть, капитан! Гэй Десейвер, контрольная точка – Альфа. Приступаю к выполнению.
Яркий солнечный свет и зелень лужайки дома Лонгов затрепетали за иллюминатором и мгновенно сменились межзвездной чернотой. Мы ощущали невесомость.
– Кажется, прошли контрольный пункт Альфа, – сообщил Зеб. – Гэй, ты видишь Ти-Эйч-Кью?
– Пункт Альфа на носу, – ответил корабль. – Главный Штаб Корпуса Времени окопался где-то впереди. Зеб, тебе нужны очки!
– Направление на контрольный пункт Бета, исполняйте.
В иллюминаторе мигнуло снова.
Мне удалось разглядеть этот «пункт» – он был не планетой, а, скорее всего, поселением на расстоянии не то десяти километров, не то тысячи. В космосе трудно судить о незнакомых объектах.
«Кошка Шредингера»
– Боже милостивый, – простонал корабль. – Эта штука опалила мне все перышки на хвосте! Хильда, повернем домой, пожалуйста!
Бомба теперь была уже далеко от нас, но все еще пылала ослепительным белым светом, похожая на Солнце, каким оно видится с орбиты Плутона.
– Капитан? – спросил Зеб.
– Согласна, – негромко подтвердила Хильда.
Но, несмотря на внешнее спокойствие, она крепко схватила меня за руку и ощутимо дрожала.
– Гэй – Морин, исполняйте!
Мы оказались на лужайке родового поместья Лазаруса Лонга, выстроенного в романском стиле.
– Главный пилот, пожалуйста, подайте сигнал в секцию О-Зет и велите всем высадиться. Мы еще не скоро отправимся куда-либо. Ричард, выходите с правого борта, когда Джейк освободит проход, это позволит высадиться и остальным пассажирам.
Я так и сделал, последовав за доктором Бэрроузом. Сзади меня раздался зычный голос Лазаруса:
– Хильда! Почему вы приказали высадиться из кара? И почему мы не в резиденции Главного Штаба?
Его тон напоминал команды сержанта, тренировавшего меня, новичка, десять тысяч лет назад.
– Я позабыла дома свое вязание, Вуди, и вернулась за ним!
– Оставьте, пожалуйста! Почему мы не стартуем? Почему высаживаемся?
– Лучше последите за своим давлением, Лазарус! Гэй лишний раз подтвердила, что она не «нервная дурочка», попросив меня совершить наш обычный прыжок на Ти-Эйч-Кью в три этапа. Если бы я использовала обычный способ, мы давно уже стали бы вспышкой во мраке.
– У меня чешется шкура, – раздраженно вымолвила Гэй. – Держу пари, что счетчик Гейгера загремел бы на ней, как градины о жестяную крышу!
– Зебби обследует тебя позднее, дорогая, – пообещала Хильда и подошла к Лазарусу. – Не думаю, что Гэй повреждена, надеюсь, ни один из нас тоже не пострадал, так как у Зеба вовремя сработала интуиция и он успел нас перебросить, едва опередив фотоны от вспышки. Но, сэр, должна с прискорбием сообщить, что Главного Штаба там больше нет. Он, возможно, почил с миром.
– Хильда, это что же, одна из ваших шуточек? – упорно не желая верить, огрызнулся Лазарус.
– Капитан, позволяя такие вопросы, пожалуйста, обращайтесь ко мне как к «коммодору».
– Простите. Но что же произошло?
– Лазарус, – вмешался Зеб, – дайте людям выйти, и тогда я покажу вам на месте, что случилось. Мы полетим вдвоем – вы и я.
– Вот именно, вдвоем, – прогудела Гэй. – Без меня! Я ни за что туда не возвращусь. Боевые задания – не моя работа. Поэтому я не позволю запечатать двери, а стало быть, вы не сможете тронуться с места. Объявляю забастовку!
– Ах, мятеж? – заорал Лазарус. – В переплавку ее, в резку, в клочки!
Гэй завизжала, потом выкрикнула:
– Зеб, ты слышал? Нет, ты слышал, что он сказал? Хильда, вы тоже слышали? Лазарус, я не принадлежу вам и никогда не принадлежала! Скажите ему, Хильда! Пусть он только дотронется до меня пальцем, я сразу уйду в критический режим и сожгу ему руку напрочь! И все графство Бундока уведу с собой!
– Математически невероятно, – отпарировал Лазарус.
– Лазарус, – возразила Хильда, – не должно так опрометчиво произносить слово «невероятно», говоря с Гэй. И не находите ли вы, что для одного дня слишком уж налаялись? Вы умудрились разозлить Гэй, она расскажет это Доре, та – Тийне, и если вы после этого найдете кусок еды, то все равно вам не дадут ни уснуть, ни двинуться.
– Я ведь несчастный подкаблучник! Гэй, вынужден извиниться! Может, если я прочту вам две главы из «Тик-Ток» на ночь, вы меня простите?
– Три.
– Заметано. Пожалуйста, передайте, чтобы Тийна запросила математические разработки по проекту «Повелитель Галактики» и передала их в мои апартаменты на Доре. Сообщите также всем, кто связан с этим проектом, что им следует прибыть на Дору и поселиться там с ночлегом и пансионом. Я не знаю, когда мы отбудем. Возможно, в течение недели, а может и в любой момент, причем на сборы может не оказаться и десяти минут.
– Дора уже получила информацию. А что станется с Бундоком?
– Вы что имеете в виду?
– Разве вы не хотите, чтобы город эвакуировали?
– Гэй, я и не знал, что вас это заботит, – удивился Лазарус.
– Меня? Чтобы я заботилась о двуногих червяках? Меня интересует только Айра!
– О, а я-то подумал, что у вас пробудилась симпатия к людям.
– Боже упаси!
– Ну теперь я спокоен. Ваша эгоцентрическая сущность – просто гавань надежности в любом нестабильном мире!
– Нечего льстить и подлизываться, не забудьте о своем долге – трех главах!
– Разумеется, Гэй, я же обещал! Пожалуйста, передайте Айре, что, насколько я осведомлен, Бундок в такой же безопасности, как и любое другое место в мире… если не сказать больше… в связи с чем, по моему мнению, попытка эвакуации Бундока и его окрестностей приведет ко многим человеческим смертям и к еще большим потерям «качества». Но возможно, его ленивому существованию была бы полезна небольшая встряска, слишком уж этот город погряз в тупой и беспечной роскоши. Узнайте мнение Айры на этот счет.
– Айра говорит: «на ваше усмотрение».
– Ладно, согласен, будьте здоровы. Кажется, наклевываются интересные дела. Полковник Кэмпбелл, прошу прощения, не хотели бы вы отправиться с нами? Вам было бы небезынтересно поглядеть, как осуществляются временные манипуляции в чрезвычайных условиях. Хэйзел, о'кей? Или я снова обречен на твое красноречие?
– Олл райт, Лазарус, поскольку теперь слово за вами и вашими компаньонами.
– Суровая ты женщина, Сэди!
– А чего вы ждали, Лазарус? Луна – жестокий учитель. Я же брала уроки на ее коленях. А я могу отправиться с вами?
– Я только этого от тебя и жду, ты же еще участник проекта «Повелитель»? А может, уже нет?
* * *
Мы прошли пятьдесят метров лужайки к месту, где расположились наибольшая и наипричудливейшая «летающая тарелка» из всех, какие только могли вообразить приверженцы НЛО. Я узнал, что это и есть Дора: одновременно и корабль и компьютер, им управляющий. Еще я узнал, что Дора – это частная космическая «яхта» Сеньора, а также флагманский корабль Хильды, а еще – пиратское судно, которым командуют Лорелей Ли (Лор) и Ляпис Лазурь (Лэз) при содействии Кастора (Кэса) и Поллукса (Пола), которые – то ли их мужья, то ли прислужники, а может и то и другое.
– Вот именно, и то и другое, – позднее подтвердила мне Хэйзел. – А Дора – нечто третье. Лэз и Лор вскоре после замужества выиграли в игре «красная собака» право помыкания Кэсом и Полом в течение шестидесяти лет.
Они обе телепатки и великолепно жульничают. Мои внуки шустры, как змейки, и самонадеянны, как выпускники Гарварда. И сами – отчаянные мошенники. Я пыталась отучить их от мерзкой привычки жульничать, когда они были совсем юными, но ничего из этого не вышло. Их падение усугубилось тем, что Лэз и Лор оказались еще проворнее их и еще большими мошенницами.
Хэйзел печально покачала головой:
– Это такой греховный мир! Я учила молодцов быть начеку, если держишь в руке три туза и короля, и не «перебирать», но Кэс ведь жадина! Проиграв все, он не остановился и поставил на кон свое удостоверение. В тот же день Пол решился на еще более глупое жульничество: он пометил рубашку карты кофейным пятнышком, а таких в колоде оказалось две – десятка и восьмерка!
Вот он и погорел. Так и получилось, что парнишки теперь выполняют всю грязную работенку на корабле, вдобавок еще моют-причесывают своих женушек и делают им педикюр, вместо того чтобы продать их на невольничьем рынке Искандера. А может, оно и к лучшему, тем более что сомнительно, чтобы они на это пошли, даже если бы их жульничество увенчалось успехом.
* * *
Дора внутри оказалась еще вместительнее, чем можно было судить по внешнему виду: в ней развертывалось столько отсеков-кают, сколько могло бы понадобиться. Она являла собой роскошный, но исключительно рационально оборудованный сверхсветовой звездолет. Корабль был оснащен устройствами, базирующимися на теории «преобразования пространства», разработанной Бэрроузом. Эти «магические двигатели» позволяли и Гэй совершать ноль-перемещения в межзвездье как бы вообще безо всякой физической трассы.
Практическое приложение уравнений Бэрроуза оказалось возможным и к преобразованию пространства внутри самого корабля. Оно могло быть «свернуто», «скручено», «искривлено» (назовите это как хотите), а при необходимости его «выпрямляли», получая сколь угодно много площадей для размещения пассажиров и груза.
(Я как-то не соотнес это с трюком, при помощи которого Гэй умудрилась «свернуть» те две ванные комнаты девятнадцатого столетия: они, как я помнил, размещались асимметрично по правому борту. Но вполне возможно, что и тут сработал тот же принцип. Надо бы спросить… хотя зачем «сдвигать с места спящую колоду»?) На боку «яхты» обозначилась дверь; заслонка скользнула вниз, и я вслед за Лазарусом стал подниматься на корабль, держа под руку свою любимую женщину. Когда мы вошли внутрь, зазвучала мелодия из бессмертной гершвиновской «Порги и Бесс». Ария «Не так уж это необходимо».
Давным-давно умерший певец пел о том, что человеку мафусаилова возраста
нечего и помышлять о том, чтобы заманить женщину в постель.
– Дора! – рявкнул Лазарус.
Нежный девичий голос откликнулся:
– Я принимаю ванну. Позвоните попозже!
– Дора, выключи эту идиотскую песню!
– Не прежде, чем обсужу это с дежурным пилотом, сэр!
– Обсуди и катись к черту! Но только убери этот шум!
В динамике зазвучал другой голос:
– Говорит капитан Лор, дружок. У тебя проблемы?
– Да, проблемы. Выключи это!
– Дружок, если имеешь в виду классику, приветствующую ваше появление, то должна отметить: ты, как всегда, верен своему варварскому вкусу. В любом случае я не могу ничего выключить без разрешения коммодора Хильды, поскольку новый порядок посадки утвержден ею.
– О Господи, какой же я подкаблучник! – простонал Лазарус. – Нельзя войти в собственный корабль, не подвергаясь оскорблениям. Клянусь Аллахом, когда я разделаюсь с проектом «Повелитель», куплю холостяцкую «Бричку»
Бэрроуза, оборудую ее мозгом типа «Минск» и отправлюсь на долгие каникулы без единой бабы на борту!
– Лазарус, зачем вы говорите такие чудовищные вещи? – произнес голос сзади нас.
Это теплое контральто, несомненно, принадлежало Хильде. Лазарус обернулся.
– А, вы уже здесь! Хильда, не могли бы вы угомонить эту проклятую ракету?
– Лазарус, вы вполне можете сделать это и сами, лишь…
– Я пытался. Но им же страшно нравится меня бесить! Всем трем… И вам тоже!
– …лишь надо сделать три шага вперед, за эту дверь. И если вам хочется услышать другой музыкальный привет, более предпочтительный, стоит лишь его назвать. Дора и я стараемся подобрать подходящие мелодии для каждого члена нашей семьи, не забывая при этом и гостей.
– Смешно!
– Доре доставляет удовольствие этим заниматься, мне – тоже. Это очаровательно и полезно, так же как удобнее есть вилкой, а не пальцами.
– Пальцы сотворены раньше вилок.
– А плоские черви – раньше людей. Но это не значит, что черви лучше.
Пройдите туда, Вуди, и выключите Гершвина.
Он хрюкнул и сделал, как она сказала. Гершвин умолк. Хэйзел и я последовали за Лазарусом, и тут зазвучала новая музыка: трубы и барабаны взорвались маршем, не слышанным мною с того самого черного дня, когда я потерял ногу… и свою команду… и свою честь. Это был марш «Идут ребята Кэмпбелла»…
Он сводил меня с ума. Я ощутил мощный адреналиновый толчок, который всегда предшествовал боевой атаке. Я был настолько ошеломлен, что некоторое время не мог взять себя в руки и лишь уповал на то, что никто в данный момент не заговорит со мной.
Хэйзел сжала мне локоть, но ничего не сказала. Кажется, моя милая давно уже научилась читать мои мысли и ощущать мои эмоции. Я машинально шел вперед, держась прямо и сильнее опираясь на трость. В ту минуту я не мог ничего воспринять в интерьере корабля. Потом трубы умолкли, и я вновь обрел дыхание.
За нами шла Хильда. Думаю, это она заставила убрать марш-салют и заменила его новой музыкой, светлой, воздушной, словно творимой серебряными колокольчиками, а может, и челестой. Хэйзел сказала, что мелодия называется «Иезавель», но я ее не знал.
* * *
Апартаменты Лазаруса оказались настолько богатыми, что я подумал: а каково же тогда убранство флагманской кабины «коммодора» Хильды? Хэйзел устроилась в отведенной ей каюте с таким видом, словно она ей принадлежала всегда. Но я там не задержался: на переборке замигал сигнал, и Лазарус ввел меня в конференц-зал, в котором разместилось несколько человек (хотя свободно могла бы проводить заседания и любая крупная корпорация).
Огромный круглый стол, мягко обитые кресла; для каждого блокнот, авторучка, ледяная вода, терминал с принтером, дисплей, панель управления и наушники. Должен добавить, что я увидел в действии лишь малую часть всей этой роскошной дребедени, ибо Дора делала ее совершенно ненужной: будучи сама идеальным секретарем для каждого из заседавших, не говоря уже о том, что обеспечивала весь сервис на корабле, включая даже функции освежителя!
(Не видя ее воочию, я все же не мог избавиться от ощущения, что имею дело с живой девушкой по имени Дора, хотя ни одно живое существо не способно так заботиться обо всем на свете, как это делала она!) – Присядьте где вам удобнее, – сказал Лазарус. – Здесь субординация не соблюдается. И не колеблясь задавайте вопросы, высказывайте свое мнение. Если сваляете дурака, никому не придет в голову вас осудить, зато потом и сами не захотите попасть впросак. Вы знакомы с Либ? – Он показал на вторую «земляничную блондинку», двойника Дийти.
– Нас друг другу пока не представили.
– Тогда прошу познакомиться: доктор Элизабет Эндрью Джексон Либби Лонг… полковник Ричард Колин Эймс Кэмпбелл.
– Польщен знакомством, доктор Лонг. Она меня поцеловала. Я этого, конечно же, ждал, имея богатый двухдневный опыт общения на Тертиусе. Единственный способ избежать дружеских лобзаний – просто отпрянуть, но не лучше ли научиться спокойно им радоваться? Так я и сделал. Доктор Элизабет Лонг выглядела очень привлекательно, была не слишком обременена одеждой, хорошо пахла и… стояла очень близко от меня, задержавшись на три секунды дольше необходимого и похлопывая меня по щеке.
– У Хэйзел совсем неплохой вкус, – отметила она. – Я рада, что она ввела вас в семью.
Я покраснел, как деревенщина. Никто не обратил на это внимания (надеюсь!). Лазарус продолжил церемонию:
– Либ моя супруга и партнер с двадцать первого века григорианской эры. У нас случались весьма бурные периоды совместной жизни. Она бывала и мужчиной, служа командиром в земных армиях. Но и тогда, и теперь, будучи мужчиной или женщиной, она всегда оставалась величайшим математиком из всех рожденных на свет.
Элизабет погладила его руку.
– Ерунда, Лазарус! Джейк гораздо более крупный математик, а уж быть таким геометром, как он, мне и мечтать не приходится. Он может выявить и реализовать гораздо большее количество измерений, чем нам известно. Я…
Супруг Хильды, Джекоб Бэрроуз, вошедший вслед за нами, перебил Либби:
– Чепуха, Либ! Меня тошнит от проявлений ложной скромности!
– Если вознамеритесь вырвать, милый, постарайтесь сделать это не на ковер. Джекоб, Джекоб, ни ваше, ни мое мнение, ни мнение Лазаруса не имеют значения для истины. Мы такие, какими являемся, вот и все! Но у нас сейчас полно работы. Лазарус, так что же все-таки произошло?
– Дождемся Дийти и мальчиков, чтобы не повторяться. А где Джейн Либби?
– Здесь, дядя Вуди! – отозвалась обнаженная девушка, очень похожая на…
(Ну ладно, я кончаю рассуждать о фамильном сходстве, красно-рыжих шевелюрах и прочих чертах, а также о наличии или отсутствии одежды на людях. На Тертиусе благодаря климату и обычаям одежда необязательна, и ее большей частью носят в публичных местах, реже – дома. В доме Лазаруса Лонга мужчины были все же более одеты, чем женщины, хотя жесткие правила и здесь не соблюдались.) Красно-рыжие волосы на Тертиусе были явлением обычным, тем более в семье Лонгов. Наверное, здесь сказывался эффект «племенного барана» (как выражаются айовские скотоводы). Но он шел не только от Лазаруса и не имел отношения к некоторым другим лицам, например к тем же Элизабет-Эндрю Джексон-Либби-Лонг и Дея Торис (Дийти) Бэрроуз-Картер-Лонг. По-видимому, «рыжина» в семействе Лонгов шла еще от одного источника, который я пока что не мог определить.
Люди, приверженные теории «Гильгамеша», отмечают, каким образом и куда распространяется рыжая окраска волос: из Двуречья она проникла в Рим, Ливан, Южную Ирландию, Шотландию… и даже, если быть точным, шла от Иисуса к Джефферсону, а от Барбароссы – к Генриху Восьмому.
Фамильное сходство Лонгов вряд ли могло бы так долго поддерживаться без вмешательства науки, вернее – без усилий доктора Иштар, генетика семьи. Кстати, сама Иштар была не так уж похожа на свою дочь Лэз, ибо «генетической матерью» той являлась не она, а Марин.
То, о чем я только что поведал, мне сообщили позднее, но привожу это здесь, чтобы поскорее отделаться.
Тот сонм математиков составляли: Либби Лонг, Джейк Бэрроуз, Джейн-Либби-Бэрроуз-Лонг, Дийти-Бэрроуз-Картер-Лонг, Минерва Лонг, Виверелл Лонг, Пифагорас-Либби-Картер-Лонг и Архимедас-Картер-Либби-Лонг (именуемые Питом и Арчи). Первого из них породила Дийти, второго – Либби, причем Дийти явилась «генетической матерью» каждого из них, а Либби – их «генетическим отцом». (Я лично отказываюсь вникать в подобное, пусть над этой задачкой поломают головы студенты!) Должен назвать еще одного человека, Максвелла-Бэрроуз – Бэрроуз-Лонга, и наконец сделать вывод: все эти «судьбоносные» генетические комбинации осуществлялись под строжайшим контролем Иштар и имели целью усиление математического гения без пагубных побочных эффектов. Наблюдение за работой поименованных гениев вызывало почти тот же азарт, какой испытывают зрители шахматного матча. Впрочем, здесь имелась и своя особая специфика.
Первым делом Лазарус заставил всех прослушать показания Гэй, которые та передала через устройства связи Доры. Присутствовавшие внимательно изучили аудиовизуальные записи взрыва, затем опросили Зеба и Хильду об их субъективных ощущениях. Хильда сказала, что по ее впечатлению взрыв сперва вызвал сотрясение, а затем уже вспышку (что не вполне вязалось с моими «физическими понятиями»!). Доктор Джейк практически не мог ничего сказать о своих ощущениях, поскольку был занят показаниями приборов и контролировал перевод устных распоряжений в телесигналы управления.
Предпоследним приказом был возглас: «Проваливай отсюда!» – после чего Гэй вернулась домой. И ничего больше Бэрроуз, занятый приборными верньерами, заметить не смог. Он это изложил как бы извиняясь.
Показания Дийти были столь же скупы:
– Приказ «проваливать отсюда» предшествовал следующему взрыву на какую-то долю секунды. – После настойчивых вопросов она «уточнила»: Около одной миллисекунды.
Бэрроуз посоветовал ей почаще общаться с часами, в ответ на что Дийти высунула язык.
Молодой человек (действительно юный) по имени Пит, высказался так:
– Голосую за базовое определение: «Неудовлетворительные исходные данные». Поэтому полагаю, что необходимо установить «розетку» наблюдателей вокруг места происшествия, разместив ее во времени, предшествовавшем событию, чтобы понять, что же все-таки произошло, прежде чем решить насколько близко от мгновения взрыва следует начать спасательные работы.
Джейн Либби спросила:
– А был ли после приказа «проваливать» физически виден взрыв сверхновой бомбы, или его изображение просто транслировала Гэй? И как все это соотносится с отметкой времени в контрольном пункте Бета? Вопрос: установлено ли экспериментально, что телепортация была мгновенной, с нулевым временем перемещения… или такая констатация базируется на эмпирических субъективных впечатлениях?
Дийти заметила:
– Джей-Элл
, к чему ты ведешь, душенька?
Я был как бы «заключен в скобки» между ними двумя. Они переговаривались «поверх меня», конечно, не ожидая никаких моих соображений по обсуждаемому вопросу, хотя я был таким же свидетелем, как и они!
– Мы пытаемся определить оптимальный момент для эвакуации Ти-Эйч-Кью, не так ли?
– Так-то так. Но почему бы просто не запланировать упреждающую эвакуацию, определить ее время и начать с заделом «минус энное количество часов – плюс тридцать минут»? Тогда мы всех переместим сюда, и никаких забот о потере времени не будет! Нам станет наплевать на эти потери!
– Дийти, ты что же это, предлагаешь спровоцировать парадокс, после которого твоя голова окажется в твоей заднице? – прокомментировал Бэрроуз.
– Па! Это неделикатно, грубо и вульгарно!
– Зато совершенно точно по смыслу, моя милая глупая дочурка! А теперь подумай, как тебе выбраться из собственной ловушки?
– Элементарно. Я же исхожу из возможности «опасного завершения», а не спасения. Мы заканчиваем спасение с резервом времени в тридцать минут, затем перемещаемся в любое пустое пространство любой подходящей вселенной, скажем, на ту орбиту Марса, к которой мы так часто прибегаем, затем поворачиваем назад и вновь входим в нашу вселенную на минуту позднее начала операции…
– Неуклюже, но не лишено смысла.
– Я люблю простые решения. И стараюсь их использовать.
– Я тоже. А что, есть ли у кого-нибудь сомнения в определении нужного нам отрезка времени?
– Черт возьми, да!
– Ну-ка давай. Арчи!
– Поскольку пространство может быть заминировано с вероятностью в ноль целых девятьсот девяносто семь тысячных, вопрос в том, как оно заминировано? И кто же наш враг? Зверь? Повелитель Галактики? Боскон? А может, это прямая акция другой группы, изменяющей ход истории? Неважно, с кем это согласовано. А может, – не смейтесь! – мы столкнулись с Автором?
Решение касательно исходной временной точки зависит от нашей тактики, а она может нечаянно подыграть противнику. Поэтому мы обязаны дождаться ответа того большого мозга, что спрятан за этой дверью. Пусть он решит, против кого мы боремся?
– Нет, – возразила Либби Лонг. – В чем я не прав, мама? – спросил юноша.
– Мы должны смоделировать все возможные комбинации, милый, и найти решение для каждой, и только после этого воткнуть числовые результаты в сценарий, предложенный нам «рассказчиком».
– Нет, Либ, тебе придется проспорить в течение пары сотен жизней о том, прав или не прав «большой мозг», – возразил Лазарус. – Это недопустимо. Мы собрались здесь и должны сами найти правильный ответ, даже если поиск займет десять лет. Леди и джентльмены, речь ведь идет о наших коллегах, чья потеря невосполнима. Черт возьми, поэтому мы просто обязаны найти правильное решение!
* * *
Я сидел там, ощущая себя полным дураком, но в мое сознание вползала мысль о том, что они всерьез обсуждают, как спасти всех жителей, оборудование, архивы поселения, которое на моих собственных глазах испарилось час назад! И еще я понимал, что им ничего не стоит спасти и само поселение, просто переместив его из пространства, где оно располагалось, в другое место, но сделать это до того, как его уничтожили бомбой! Я слушал их спор о том, как это сделать и как рассчитать потребное время, чтобы не спровоцировать пространственно-временной парадокс. Так что же, выходит, они отказывались его просто спасти, хотя поселение Ти-Эйч-Кью стоило биллионы крон?
Да нет же! Просто противник, кто бы он ни был – Зверь Апокалипсиса, Повелитель Галактики (о Господи!) или кто там еще, – обязан думать, что победил, и никак не должен допустить мысли о том, что гнездо опустеет и птичка улетит загодя!
* * *
И вдруг я почувствовал знакомое – коготки на левой ноге; оказывается, это снова по «вертикальной оси» жаждал вскарабкаться вверх лорд Пиксель. Я наклонился, схватил его и водрузил на стол.
– Пиксель, ты как здесь оказался?
– Мурр-р.
– Ну да, конечно. Вышел в сад, прошел через его западное крыло (а может, обошел лужайку кругом?) и влез… в запечатанный космолет? А может, заслонка была опущена? Так как же ты нашел меня?
– Мур.
– Это же «шредингерова кошка», – сказала Джейн Либби.
– Тогда Шредингеру лучше забрать ее, пока она не потерялась и не получила травмы.
– Да нет же. Пиксель не принадлежит никакому Шредингеру! Он еще не выбрал себе хозяина, впрочем, кажется, все же выбрал вас. Как вы считаете?
– Нет, не думаю… хотя может и так.
– А я думаю, что именно так. Я уже видела, как Пиксель карабкался к вам на колени сегодня днем. А теперь он приложил так много усилий, чтобы вас разыскать! Я думаю, вы с ним каким-то образом связаны. Вы что, любите кошек?
– Очень! И если Хэйзел мне позволит…
– Позволит. Она сама кошатница.
– Надеюсь.
Пиксель устроился на моем блокноте и принялся умывать мордочку, уделяя особое внимание чистоте ушек.
– Скажи, Пиксель, я твой человек?
Он на довольно долгое время прекратил умывание и с чувством произнес:
– Мурр-р!
– Олл райт, заметано! Оплачиваю вербовку и содержание, гарантирую медицинские услуги, выходной каждую вторую среду при условии примерного поведения… Джейн Либби, так что там насчет Шредингера? Он-то как в это дело встрял? Сообщите ему, что Пиксель уже завербован.
– У нас нет никакого Шредингера, он мертв уже две дюжины веков. Он один из группы древних немецких «натурфилософов», которые так блистательно ошибались во всем, что исследовали. Это и Шредингер, и Эйнштейн, и Гейзенберг, и… А может, они жили как раз в вашей Вселенной? Я знаю те ответвления Мультивселенной, в которых их не было, но в вопросах «параллельной истории» я не слишком-то сильна. – Она, как бы извиняясь, улыбнулась. – Наверное, теория чисел – единственное, что я по-настоящему знаю. Правда, я еще хорошая повариха!
– А спинку тереть вы умеете?
– Я лучшая терщица спин в Бундоке!
– Джей-Элл, ты понапрасну теряешь время, – заметила Дийти. – Хэйзел ни за что не выпустит из рук поводок!
– Но, тетя Дийти, я же вовсе не заманиваю его в постель!
– Не заманиваешь? Тогда ты тем более теряешь время! Ну-ка, подвинься и пусти меня к нему. Ричард, вы питаете склонность к замужним женщинам? Мы тут ведь все замужем!
– О-о, это карается Пятой поправкой!
– Я вас поняла, но в Бундоке о ней никто и слыхом не слыхивал. Так вот, эти немецкие математики не из вашего ли мира?
– Если только мы говорим об одних и тех же личностях, то у нас имелись Эрвин Шредингер, Альберт Эйнштейн, Вернер Гейзенберг…
– Да, это именно та самая компания. Они были приверженцами так называемого «мысленного эксперимента», то есть утверждали, что все на свете может быть постигнуто умозрительно. Несчастные богословы! Джейн Либби начала говорить нам о «кошке Шредингера», то есть том самом «мысленном эксперименте», призванном прояснить сущность события. Джей-Элл!
