Бог создал женщину, чтобы приручить мужчину.
Вольтер (1694-1778)
Я просыпался неторопливо, давая возможность своей душе потихонечку вернуться обратно в тело. Не открывая глаз, ощущал, как восстанавливается память, а с нею и осознание того, кто я, где я и что со мной произошло.
Да, да, я женился на Гвен Новак. Это было неожиданно, но восхитительно! А потом мы… Эй, это же не вчера случилось! Вчера ты…
Малый, вчера у тебя выдался хлопотный денек! Стартовал из Луна-Сити, а прискакал в Гриннелл… Как? А зачем спрашивать «как» о нелепице? Просто прими ее и все! Так как же назвала это место Гвен? Погоди, погоди, ее-то саму звать вовсе не Гвен, а Хэйзел! Правда? Выяснишь позднее… Так вот, Хэйзел назвала его «Третьей Землей» – Теллус Тертиус. А Тамми еще как-то обозвала. Тамми? Ну да, Тамара. Всякий же знает Тамару!
Тамми не дала им притронуться к моей раненой ноге, пока я бодрствовал. А как, черт побери, я получил эту рану? Стал, что ли, неповоротливым на старости лет? Или уставился на рожу Билла в гуще тех липовых «шрайнеров»? Как-то непрофессионально дать себя повалить, даже напоровшись на неожиданное. Если в драке покажется, что видишь свою бабушку, все равно стреляй и двигайся дальше!
А как ты понял, что они не шрайнеры? Ну, это просто: настоящие шрайнеры – люди пожилые и дородные, а эти жеребцы были молодые и жилистые. И агрессивные.
Но ты же только что до этого додумался. Да неужто? И все же это так.
Ты просто ощутил это вчера, но не осознал. На то, чтобы думать, времени не было. Просто увидел эту банду – что-то внутри заорало: «Враг!» – и ты прыгнул на него раньше, чем он рванулся к тебе. Если ты в драке позволишь себе «сортировать» впечатления, считай, что ты уже мертвец. Потому-то и надо всегда действовать немедля.
А ведь вчера ты действовал не слишком-то проворно, хоть и прихватил с собой неплохого дружка, правда? Быструю маленькую коралловую змейку по имени Хэйзел. Впрочем, если ты вышел из потасовки с температурой тридцать семь, то эту потасовку нельзя считать полным поражением.
Кончай себя тешить. Ты сам-то скольких уложил? Двоих? Остальных прикончила она. И если по правде, то это она тебя «прихватила», а не то… ты давно уже был бы хладным, как камень. А может, ты как раз и таков?
Давай-ка проверим. И я открыл глаза.
* * *
Место поистине выглядело райским. Но именно это и свидетельствовало, что я жив, ибо рай вовсе не для меня! Кроме того, каждому известно, что когда помрешь, то первым делом проходишь через длинный туннель, дальний конец которого светится. И там тебя должна ожидать возлюбленная. Но ведь со мной ничего такого не случилось! Ни туннеля. Ни света в конце. И, к сожалению, совсем не видно Хэйзел!
Итак, я пока не мертвец и это – не рай. Но и не госпиталь. Ни в каком госпитале не бывает так красиво и не пахнет так хорошо! И где же шум и суета, которые всегда доносятся из коридора, когда лежишь в госпитале?
Ведь здесь слышится только пение птиц и далекая музыка струнного трио.
Эй, а вот и дерево-сан! Тогда, значит, где-то неподалеку обретается и Хэйзел? Где ты, сладкая моя девочка? Мне нужна помощь! Найди мой протез и дай его, пожалуйста! Я не рискну прыгать на одной ноге при этом притяжении: уже отвык от него, да еще… черт возьми, мне надо помочиться!
Это что-то ужасное, аж зубы сводит!
– Вижу, вы уже проснулись, – произнес нежный голос у моего правого уха.
Я повернул голову, а она обошла кровать и стала так, чтобы мне легче было ее увидеть. Молодая женщина, миловидная, стройная, с небольшим бюстом и длинными черными волосами. Она улыбнулась, встретившись со мной взглядом.
– Я – Минерва. Что вам угодно на завтрак? Хэйзел говорила, что вам по вкусу вафли. Но можно заказать любую другую еду.
– Любую? – пробормотал я, задумавшись над открывшейся возможностью. А как насчет филе бронтозавра, поджаренного на медленном огне?
– Пожалуйста. Но его придется готовить дольше, чем вафли, – ответила она совершенно серьезно. – Может, пока что-нибудь перекусите?
– Да нет, мне бы сперва получить свою ногу, ту, искусственную… Мне до завтрака надо наведаться в освежитель, а для этого – пристегнуть протез. Понимаете, при этом притяжении…
Минерва без околичностей объяснила мне, что к чему.
– В эту кровать вмонтирован санузел. Вы все равно не можете еще пользоваться освежителем: у вас блокирован позвоночник ниже пояса. А это устройство очень удобно, в самом деле. Так что давайте делайте, что вам нужно!
– Уф… я не могу.
(Я был уверен, что и вправду не смог бы: когда ампутировали мою ногу, персоналу госпиталя пришлось порядком со мной повозиться. Наконец они стали вводить мне катетер и кое-что еще, пока я не научился ходить на костылях.) – Вы сами поймете, что можете. Все будет в порядке!
Я попробовал двинуться, но ни одна из моих ног – ни длинная, ни короткая, – меня не послушались.
– Миссис Минерва, а нельзя ли принести мне обычную госпитальную «утку»?
Она посмотрела на меня с тревогой.
– Если желаете. Но вряд ли она вам пригодится. – Тревога на ее лице сменилась озабоченностью. – Я пойду поищу. На это уйдет время. Не меньше десяти минут. И придется запечатать вашу дверь, чтобы никто вас не потревожил. – Она повторила: – Десять минут!
И направилась к белой стене. Та, щелкнув, распахнулась, и женщина вышла.
Я тут же хотел сдернуть простыню, чтобы поглядеть, что там они сотворили с моей целой ногой.
Но простыня не отдернулась – я спасовал перед ней: мне стало очень больно.
Я попытался ее перехитрить: не может же простыня причинять боль, как живая? А вдруг может? Да, увы, она могла.
И я наконец сказал себе: слушай, дружок, мы же с тобой находимся нигде. И давай предположим, что миссис Минерва сказала истинную правду. Что эта кровать с вмонтированным в нее «отводом» способна выдержать худшее из того, что может сделать лежачий больной. Сказав себе это, я мысленно решил парочку баллистических задач, достаточно замысловатых, чтобы отвлечь даже того, кто идет на гильотину! А попутно «спустил» с поллитра жидкости, вздохнул и дал стечь остальной половине…
Да нет, постель вроде совершенно не намокла!
Какой-то женский голос нежно проворковал:
– Славный бэби!
* * *
Я поспешно огляделся. Никаких признаков носительницы голоса.
– Кто это сказал и где вы?
– Я – Тийна, сестра Минервы. Нахожусь не дальше вашего локтя… притом на расстоянии полукилометра. И ниже на двести метров. Если что надо, только скажите. Мы найдем это, или сотворим, или подделаем. Чудеса мы творим сразу, а остальное – еще быстрее. Исключение: настоящие девицы по спецзаказу. Среднее время изготовления – четырнадцать лет. Девы заводского изготовления – четырнадцать минут.
– Да кто же, к дьяволу, просит девиц? Миссис Тийна, вы полагаете, что это прилично – наблюдать, как я мочусь?
– Юноша, не учите свою бабушку, КАК НАДО СПЕРЕТЬ КОРАБЛЬ! Одна из моих обязанностей – наблюдение за всеми отделениями этого забавного домика и предупреждение ошибок прежде, чем они свершатся. Во-вторых: я сама девица и могу это доказать, а вы еще пожалеете, что родились мужчиной! Уж я постараюсь, раз вы так неучтиво отзываетесь о девах!
(О черт!) – Миссис Тийна, я вовсе не хотел вас обидеть. Просто стало неудобно, вот и все! Но ведь позыв был такой сильный, а это занятие требует уединения.
– Только не в госпитале, крошка! Все эти дела входят в общую клиническую картину в любое время.
– Но…
– А вот и моя сестра. Если не верите, спросите у нее.
Через парочку секунд стена распахнулась, и вошла миссис Минерва, неся госпитальную «утку» старинной формы, без всякой автоматики и электроники.
– Благодарю вас. Но она мне уже ни к чему. Впрочем, думаю, сестра уже сообщила?
– Да, сообщила. Но ведь она не сказала вам, что сообщила мне?
– Нет, я просто сам догадался. А правда ли, что она помещается где-то в подвале и подглядывает за каждым пациентом? И ей это не надоедает?
– Она не обращает внимания ни на что, пока не появляется необходимость. У нее тысячи других хлопот, куда важнее и интереснее.
– Уж куда интереснее, – подтвердил голос, лишенный лика. – Минни, он не любит девушек! Я поведала ему, что сама из них. Подтверди это, сестренка, я хочу утереть ему нос!
– Тийна, хватит его дразнить!
– Но почему? Мужчин дразнить так забавно! Они начинают ерзать, словно их пихаешь рукой. Но что нашла Хэйзел в этом, ума не приложу. Какой-то угрюмый увалень…
– Тийна, перестань! Полковник, Афина
сказала вам, что она – компьютер?
– Да что вы! Повторите это еще раз!
– Афина является компьютером. Она – компьютер-надзиратель этой планеты. Остальные компьютеры здесь – просто машины, лишенные чувств. Она ведает всем. Совсем как Майкрофт Холмс (или Майк) когда-то ведал всем на Луне. Я знаю, Хэйзел говорила вам об этом. – Минерва мило улыбнулась. – А Тийна считает себя девственницей потому, что у компьютера ведь нет опыта плотских сношений! Стало быть, она права.
– Зато я о них знаю все! – вставила Афина.
– Да, сестренка. Я имею в виду сношения с мужчинами. Но когда ты обретешь тело из костей и плоти и станешь человеческим существом, ты не сможешь оставаться девственницей, поскольку признаки невинности атрофируются при сотворении тела в лабораторных условиях, а то, что от них остается, тоже исчезнет еще до всякого соприкосновения с мужским началом.
Точно так же случилось со мной.
– Ты с ума сошла, Минни, позволив Иштар
так поступить с тобой! Со мною этого не случится. Я решила испытать все, что положено девице. Пройти обряд бракосочетания и лишения невинности. И непременно облачиться в наряд невесты и отпраздновать свадьбу. Как ты думаешь, можно это поручить Лазарусу?
– Сильно сомневаюсь. А ты рискуешь впасть в глупую ошибку. Ненужная боль первого сношения может вызвать у тебя отрицательные эмоции и отвратить от прекрасного занятия. Сестрица, секс – это наиболее важная составная часть человеческой сущности. Не испорть ее себе!
– Тамми говорила, что не так уж это и больно.
– А зачем вообще нужна любая боль? Кроме того, ты не сможешь склонить Лазаруса к формальной свадьбе. Он обещает тебе место в нашем семействе, но ничего более того!
– А может, мы склоним к этому полковника «Зеро»? Он же обязан доставить мне полное удовольствие, а Морин говорит, что из наших никто больше в женихи и не годится! Как насчет этого, солдатик? Подумай о чести быть моим женихом на шикарной свадьбе в июне! Парень, продумай свой ответ поаккуратнее!
У меня в ушах уже стоял звон, и я чувствовал, как наплывает головная боль. Интересно, если плотно закрыть глаза, не удастся ли вновь оказаться в своей холостяцкой норе в Голден Руле? Я попробовал зажмуриться и вновь открыл глаза.
– Отвечай-ка! – потребовал голос, лишенный тела.
– Минерва, а кто пересадил мое маленькое деревце?
– Я. Тамми заметила, что ему не хватает жизненного пространства, и попросила меня найти горшок побольше. Вот я и…
– Это я нашла!
– Да, нашла Тийна, а я пересадила. Посмотрите, насколько оно стало счастливее! Выросло более чем на десять сантиметров!
Я бросил взгляд на деревце, потом вгляделся в него пристальнее. Так сколько же я пробыл в этом госпитале?
– Так сколько же дней я пробыл в вашем госпитале?
Минерва вдруг стала совершенно индифферентной. И голос Тийны произнес:
– Вы еще не уточнили, насколько велик должен быть бронтозавр, которого вы заказали на завтрак? Лучше заколоть маленького, не так ли?
Крупные ужасно жестки. Так все считают.
(Деревце выросло на десять сантиметров! Хэйзел сказала, что придет проведать меня «утречком». Каким таким утречком, дорогая? Через две недели? Или больше?) – Более взрослых следует провяливать, пока поспеет мясо. А с вафлями тоже придется ждать?
– О нет! – с готовностью откликнулся голос Тийны. – Здесь они не так уж в ходу, но Морин все о них разузнала. Она получила информацию из места всего в нескольких километрах от того, откуда вас взяли, и почти из того же времени с точностью плюс-минус в один век. Она узнала рецепт их готовки, а еще рассказала мне, что такое вафельница, и я провозилась до тех пор, пока Морин не получила то, что ей требовалось. А сколько вафель вы, обжора, можете съесть?
– Пятьсот семь штук…
Последовало недолгое молчание, затем Тийна вопросила:
– Минерва?
– Я не знаю!
– …Однако, – добавил я, – поскольку я на диете, то хватит и трех!
– Не уверена, что жажду видеть вас своим женихом!
– Тем более что не успели проконсультироваться с Хэйзел. С моей женой.
– За этим дело не станет. Хэйзел и я – подружки. Многие-многие годы.
Она вас заставит подчиниться, если только я сама решу прибегнуть к вашим услугам. Но меня одолели сомнения: Дикки-бой, вы так непостоянны!
– Ах, «Дикки-бой»? Так вы знакомы с моим дядюшкой Джеком? Джоком Кэмпбеллом?
– С Серебряным Лисом? Знаю ли я дядю Джока? Еще бы! Мы не собираемся его приглашать, он ведь всегда претендует на «право первой ночи»!
– А вы пригласите его, миссис Тийна. Он же мой близкий родич. Олл райт, я согласен изображать жениха, а дядя Джок позаботится о лишении невесты невинности. По рукам?
– Минерва!
– Полковник Ричард, я не уверена, что Афина на это пойдет. Я знавала доктора Джока Кэмпбелла в течение многих лет, а он знал меня. И если Афина настаивает на этой чепухе, то есть свадьбе, она вряд ли отдастся сперва доктору Кэмпбеллу! Может быть, через год или два, когда она установит… Минерва пожала плечами. – Они же свободные личности!
– Тийна вольна обсудить это с Хэйзел и Джоком. Это же не моя идея в целом! Так когда же должно свершиться это преступление?
– Вот-вот. Клон
Афины скоро созреет. Через три года по вашей шкале времени.
– Уф-ф… А я-то думал, уже на той неделе! Погожу пока переживать. ЗА ЭТО ВРЕМЯ И КОНЬ ЗАПОЕТ!
– Какой конь?
– Из ночного кошмара. Перейдем к вафлям. Миссис Минерва, не хотите ли разделить со мной завтрак? Я не выдержу, если у вас будут течь слюнки и вы будете провожать взглядом каждый мой кусок.
– Я уже перекусила сегодня…
– Очень плохо!
– Но это неважно: несколько часов назад мне очень захотелось отведать вафель: Хэйзел и Морин так славно их расписывали! Так что спасибо, не откажусь!
– А меня вы что же не пригласили? – обиделась Тийна.
– Но, моя предполагаемая суженая (если только вы собираетесь исполнить свои угрозы), ведь мой стол станет и вашим. Поэтому приглашать вас разделить трапезу не имеет никакого смысла и даже оскорбительно: вы и так обязаны ее разделять!.. А Морин говорила, что надо подавать к вафлям?
Растопленное масло, кленовый сироп, много хрустящего бекона, а к этому еще фруктовый сок и кофе. Сок должен быть ледяным, остальное – горячим.
– Три минуты, милый мальчик!
Я хотел ответить, но та невещественная стена снова раздалась, и вошел рабби Эзра. Он… вошел! Правда, он опирался на костыли, но у него были две ноги!
Он осклабился и помахал мне костылем.
– Доктор Эймс! Раз видеть вас бодрствующим!
– И я рад вас видеть, реб Эзра! Миссис Тийна, пожалуйста, утройте первоначальный заказ!
– Уже. Да еще заказала семгу, и пышки, и клубничный джем!
* * *
Несмотря на все мучившие меня вопросы, завтрак удался на славу. Еды было вдоволь, аппетит отменным, а Минерва и Эзра (и Тийна тоже) составили весьма славную компанию.
Лишь покончив с первой вафлей, я спросил:
– Реб Эзра, вы не виделись с Хэйзел сегодня утром? С моей женой. Мне казалось, что она уже должна быть здесь.
Реб вроде бы заколебался, и ответила Тийна:
– Будет попозже, Дикки. Не могла же она слоняться вокруг в ожидании твоего пробуждения. У нее полно других дел. И других мужчин.
– Тийна, хватит меня злить! Или я откажусь на вас жениться, даже если Хэйзел и Джок согласятся на этот брак!
– Спорим? Только попробуй меня надуть, хамло, и я выкину тебя с этой планеты! У тебя не останется ни куска еды, двери перестанут перед тобой открываться, освежители превратятся в «обжигатели», и еще тебя закусают собаки!
– Сестрица!
– Ау, Минни?
Минерва обернулась ко мне:
– Не позволяйте моей сестре дразнить вас, полковник. Она это делает только потому, что жаждет компании и внимания. Но на деле она крайне надежный и соблюдающий этику компьютер!
– Я уверен в этом, Минерва! Но, зля меня и угрожая, она не может рассчитывать на то, что я добровольно встану перед судьей, или священником, или кем там еще и пообещаю любить, заботиться и повиноваться ей! Я вообще не уверен, что пожелаю ей повиноваться!
Компьютерный голос ответил:
– Не хочешь повиноваться, Дикки? Я тебя научу со временем. Это же так просто: сходи, принеси, садись, ложись, повернись, притворись мертвым… Я от мужчины ничего сложнее этого и не жду. Правда, еще остаются жеребячьи обязанности. Но тут твоя репутация опережает тебя.
– Что вы подразумеваете под этим? – Я отшвырнул салфетку. – С меня хватит! Не бывать свадьбе!
– Друг Ричард…
– А? Да, реб Эзра.
– Не позволяйте Тийне выводить вас из себя. Она же сделала предложение и мне тоже, и отцу Хендрику, и Чоу-Му, и, вне сомнения, многим другим. По сравнению с ней Клеопатра выглядит невинной скромницей.
– И Нино Ланкло, и Рэнджи Лил, и Мария Антуанетта, и Рахаб, и Кэйт Баттлшип, и Мессалина, и та, которую вы назвали! Я стану чемпионкой по нимфомании во всех вселенных, буду прекрасной, как грех, и великолепной, как никто! Мужчины станут затевать дуэли, убивать друг друга на моем пороге и прославлять в одах каждый мой палец. Женщины, заслышав мой голос, будут падать в обморок. Все – мужчины, женщины и дети – станут мне поклоняться, а я возлюблю стольких из них, сколько вместит мой график! А вы, стало быть, не желаете стать моим женихом, э? Надо же – произнести такие грязные, мерзкие, злые, вонючие, насквозь себялюбивые слова!
Разъяренная толпа разорвет вас на куски и напьется вашей крови!
– Миссис Тийна, это же не тема для застольной беседы, мы ведь едим, не так ли?
– Вы сами начали.
Я попытался обозреть ситуацию. Что, и в самом деле я первый начал? Да нет, конечно же, это она… Но реб Эзра заговорщицки прошептал:
– Уступите. Все равно не выиграете. Я же знаю!
– Миссис Тийна! Сожалею, что затеял спор. Я не должен был. Это неучтиво с моей стороны!
– О, тогда все в порядке! – Голос компьютера явно потеплел. – И не зовите меня «миссис Тийна». Тут не приняты титулы. Если вы назовете Минерву «доктор Лонг», она обернется, чтобы увидеть, кто стоит позади нее!
– Олл райт, Тийна, а вы, пожалуйста, зовите меня Ричардом. А что, миссис Минерва, у вас имеется степень доктора? Доктора медицины?
– Да, одна из моих ученых степеней относится к терапии. Но сестрица права: здесь титулы не приняты. А слово «миссис» у нас может быть обращено лишь к женщине, которую вы одарили плотской близостью. Поэтому не обращайтесь ко мне так до тех пор, пока не решитесь предложить мне это блаженство. Если решитесь.
Ничего себе – получил по лбу! Я был совершенно поражен. Минерва выглядела такой скромницей, такой кроткой и мягкой – и на тебе!
Тийна дала мне возможность опомниться.
– Минни, не пытайся его увести из-под меня! Он мой!
– А ты спроси Хэйзел. А еще лучше – его самого!
– Дикки-бой! Скажите ей!
– А что ей сказать, Тийна? Вы же не согласовали ничего с Хэйзел и дядюшкой Джоком. Но в то же время…
(Я решил сделать реверанс в сторону Минервы, насколько это было возможно со стороны человека, прикованного к постели да еще с «блокировкой позвоночника ниже пояса»!) – Дорогая леди, ваши слова чрезвычайно лестны для меня. Но, как вы сами знаете, я в настоящее время физически неподвижен и лишен возможности предаться столь восхитительным занятиям. Так о каких желаниях может идти речь?
– Только не вздумайте называть ее «миссис»!
– Сестричка, а ну-ка уймись! Сэр, вы, разумеется, сможете назвать меня так, если захотите. И мы вполне могли бы высказать наши пожелания и дожидаться лучших времен, поскольку ваше лечение потребует времени.
– Ну, значит, так тому и быть. – Я бросил взгляд на деревце, которое уже нельзя было назвать «маленьким». – Так сколько все же времени я здесь пробыл? Представляю, во что это мне влетит!
– Об этом не беспокойтесь, – постаралась успокоить меня Минерва.
– Я не могу не тревожиться. По счетам надо платить! А у меня нет даже медицинской страховки! – Я посмотрел на Эзру. – Рабби, а вы как это оплатите? Я имею в виду ваши новые ноги. Вы ведь так же далеки от дома и от банковского счета, как и я!
– Даже дальше, чем вы полагаете. И вам уже нет необходимости называть меня «рабби»: там, где мы находимся. Тора не действует. Теперь я – частное лицо Эзра Дэвидсон, резервист Корпуса Времени. Это и есть плата по моему счету. Думаю, вам тоже предстоит нечто похожее. Тийна, не могли бы вы (я имею в виду, «не угодно ли вам?») сообщить доктору Эймсу, с какого счета идут расходы на его лечение?
– Он должен спросить это сам.
– Спрашиваю. Тийна, пожалуйста, ответьте мне!
– Кэмпбелл Колин, также известный как Эймс Ричард, оплачивает все расходы со специального «Высшего смешанного счета Повелителя Галактики».
Так что не волнуйтесь, милый мальчик, вас осенила милость, и все оплачено.
Разумеется, известно, что тем, кто прикреплен к этому счету, жить предстоит недолго.
– Афина!
– Но, Минни, это же чистая правда! В среднем мы в семидесяти процентах случаев платим им за смерть. Если только этому экземпляру не предстоит какое-нибудь перинное лежбище в Центральном Штабе Времени.
(Я что-то толком не расслышал? Но нет, конечно, она сказала:
«Повелитель Галактики»! И такой счет мог быть открыт лишь одним человеком: маленькой лукавой дорогушечкой. Черт возьми, родная, где же ты?) Та «нематериальная» стена снова дрогнула.
– Я не опоздала к завтраку? О, вот это да! Привет, мой дорогой!
Это была она!
