Они сидели на капоте машины, припаркованной среди грузовиков окунеловов. Им были хорошо видны подмостки, пункт взвешивания рыбы, причал и сходни. Солнце начало пробиваться из-за низко нависших медных облаков, и некоторые лодки уже подъезжали к причалу.
      – С тобой все в порядке? – спросила Кетрин. Она приняла душ и причесалась, а также переоделась. Декер остановился на торговой улице и купил ей мешковатые просторные брюки и зеленую блузу. Она была тронута тем, что он все еще помнил ее размеры.
      – Я чувствую себя прекрасно, – сказал Декер. – Его внутренняя камера представляла Томаса Керла, разделенного на три кадра, и ни один из них не был привлекателен.
      Кетрин заметила:
      – Джеймс никогда не поверит этому.
      Декер посмотрел на нее, и выражение его лица было странным. Она тотчас же почувствовала себя очень неловко из-за того, что упомянула мужа.
      Декер сказал:
      – Видишь, сколько интересного ты упускаешь из-за того, что перестала быть моей женой?
      – Я не помню ничего подобного в нашей жизни.
      – Я помню, – ответил Декер, – что-то вроде этого. – Он улыбнулся и слегка сжал ее руку. Кетрин почувствовала некоторое облегчение: с ним будет все в порядке. Она соскользнула с капота машины и пошла поискать чего-нибудь поесть в буфете, расположенном рядом с подмостками. Неизвестно откуда материализовался Скинк и занял место Кетрин на капоте машины.
      – Эти нити в твоем костюме блестят очень мило, – сказал Декер.
      – Это первый костюм, который я надел за многие годы.
      – Шляпа – тоже подарок?
      Скинк пожал плечами:
      – Ты пропустил шоу.
      – А что случилось?
      – Проповедник пытался меня исцелить.
      Декер немного посмеялся над рассказом Скинка.
      – Это объясняет, куда девалась толпа, – сказал он.
      – Они рассеялись, как хомяки, – ответил Скинк. – Самое худшее то, что я потерял глаз. Он просто укатился.
      – Мы достанем тебе новый.
      – Но на этот раз не совиный. Я предпочитаю глаз вепря – такого большого гадкого кабана.
      К этому моменту Декер заметил, что лодки возвращаются. Теперь он повернулся к Скинку и сказал спокойно:
      – У меня неприятности, капитан.
      Скинк щелкнул языком.
      – Я убил этого типа.
      – Я так и думал.
      Скинк спросил, что произошло с телом, и Декер рассказал ему.
      – Не беспокойся об этом, – сказал он. – Ты поступил правильно.
      – Не беспокоиться?
      – Ты меня слышал.
      Декер вздохнул. Он чувствовал себя странно, в голове у него был туман, как, если бы все, что случилось, произошло не с ним или не с его телом. У него было ощущение, будто он сидит высоко на дереве и смотрит на себя и этого седого человека в соломенной шляпе, скверном костюме и темных очках. В этой позиции можно было бы сделать удачную фотографию Скинка, он был бы похож на одного из этих растрепанных торговцев наркотиками в Вудстоке. Или в Альтамонте. На одного из тех, кто выглядит слишком старым и слишком суровым для того, чтобы быть в этой толпе. Декер решил рассказать Скинку, почему он вернулся на Озера Ланкеров. Однако в любом случае он чувствовал, что должен его кое о чем спросить.
      – Когда я нашел Кетрин, – сказал Декер, – я задумался о Деннисе Голте.
      – Он стоит за всем этим делом в Новом Орлеане, – повторил Скинк. – Это трюк. Поэтому забудь обо всем этом. Ты ни в чем не виноват.
      Декер ответил:
      – Я думал не о Новом Орлеане, капитан. Я думал о Бобби Клинче и Отте Пикни, и Дики Локхарте. В связи с Голтом.
      – И о Кетрин.
      – Да, и о Кетрин тоже.
      – Верно, – сказал Скинк, – мистер Голт не очень приятный малый.
      Декер почувствовал, что у него перехватило дыхание, и он сказал:
      – Я серьезно раздумывал о том, не убить ли его. Не знаю, что я сделаю, когда увижу его. Не исключено, что я не смогу сдержаться.
      – Не говори мне этой сумасшедшей чепухи, – сказал Скинк. – Ты действительно готов на это? Или хочешь убедить себя, что тебе этого хочется? Подумай об этом. Керл – это другая история. Это было связано с твоей женщиной. Это была история спасения, а то месть. Даже такой одноглазый псих, как я, видит, что у тебя не хватит на это запала, и я рад, что это так.
      Декер отвернулся.
      – Но самый лучший резон, почему не следует убивать эту гадину, – добавил Скинк, – то, что в этом нет необходимости.
      – Может, ты и прав.
      – Не думаю, что ты понимаешь.
      – Неважно... – Декер спрыгнул с капота. Он заметил Кетрин, которая возвращалась с парой сосисок, приправленных чилли .
      – Думаю, лучше, если мы отвалим до того, как начнется торжество, – сказал он устало.
      Скинк покачал головой.
      – Лучше будет, если ты останешься, – сказал он. – Кроме того, мне нужна от тебя услуга.
      – Естественно.
      – Ты знаешь, как управляться с этими чертовыми телекамерами.
      Позже, когда «Уолл Стрит Джорнэл» и другие издания пытались реконструировать обстоятельства падения Спортивной Христианской Телесети, некоторые коллеги и соперники Чарли Уиба говорили, что с его стороны было глупо не отключить шоу с показом Озер Ланкеров, как только Скинк начал целоваться с камерой. Однако в таком суждении был серьезный недостаток, потому что оно не принимало во внимание давления со стороны спонсоров Уиба, которые заплатили огромные суммы, чтобы обеспечить проведение турнира окунеловов и безусловно рассчитывали увидеть его (а также то, что выловят во время турнира) по национальному телевидению. Для этих бизнесменов попытки исцеления были только раздражающей и ненужной прелюдией к главному событию. Само взвешивание происходило в присутствии не менее чем полного собрания совета директоров компании по производству «Аромата Счастливой Железы», которые прилетели сюда из Элиджея, штата Джорджия, с надеждой на то, что их новый представитель Эдди Сперлинг выиграет приз на турнире памяти Локхарта. Чарли Уиб уверил их в этом: причем так, что это не вызывало у них никаких сомнений.
      Итак, даже после лицедейства Скинка никому не приходило в голову прервать программу. Практически не оставалось времени между церковным шоу и турниром, чтобы Уиб имел возможность оценить масштабы катастрофы и то, какие она будет иметь последствия. Он знал, что дело плохо, очень плохо. На его глазах море лиц верующих христиан рассеялось. Первые десять рядов зрителей, сидевших перед помостом, теперь были пусты, а несколько стульев было перевернуто, когда люди бросились бежать. Некоторые продолжали крутиться вокруг лодочных причалов. Другие скопились в бесплатном буфете. Большинство же направилось к чартерным автобусам, где они сгрудились на своих местах и стали повторять соответствующие выдержки из библии. Они не могли дождаться, когда выберутся отсюда.
      Как только Скинк спрыгнул с подмостков в поисках своего глаза, Чарли Уиб перешел к показу рекламы и послал за дьяконом Джонсоном, который предусмотрительно заказал лимузин и отбыл в неизвестном направлении. Расследование Уиба, как показал поток ругательств и непристойностей, которые он изрыгал, касалось вопроса о том, почему Скинк был выбран как субьект исцеления. По мнению преподобного Уиба, Скинк был скорее сумасшедшим, чем увечным, и его шизоидная тенденция к нанесению себе телесных повреждений должна была быть очевидна дьякону Джонсону, которому в конце концов платили двести тысяч долларов в год ради предотвращения таких инцидентов.
      Будучи не в состоянии найти дьякона Джонсона, Чарли Уиб вернулся на подмостки и попытался спасти ситуацию. Его образ целителя от веры пострадал, возможно, непоправимо, но это его заботило меньше, чем надвигающаяся финансовая катастрофа, грозившая разорением.
      До Уиба стало доходить, что многие из тех, кто подписал новые контракты на строительство домов, стали сомневаться в целесообразности этих действий и некоторые даже потребовали свои вложения назад. При этих известиях в желудке Уиба забурлило. Теперь ему была необходима только одна вещь, которая могла бы спасти его проект – и это был праздничный и теплый южный финиш, окончание соревнования, олицетворенное в сияющем, загорелом, симпатичном парне, таком, как, скажем, Эдди Сперлинг, который должен был появиться со связкой окуней-ланкеров. И это могло создать хорошее настроение.
      Поэтому Чарли Уиб схватил микрофон и начал говорить прочувствованные романтические слова как раз, когда лодки стали возвращаться к пристани. Он говорил о солнечном свете, прекрасном климате, тихих водах, воздухе, страховке, велосипедных маршрутах, помещениях для рекламы, низкой стоимости поддержания помещений в хорошем состоянии, плавательных бассейнах олимпийских размеров, обо всем, кроме рыбы.
      Потому что таковой не было.
      Все возвращавшиеся лодки были пустыми. Спортивный комментатор СХТ подносил микрофон каждому вновь прибывающему рыболову, и рыболовы поправляли свои кепки и начинали изрыгать проклятья и ворчать о том, какой это был никчемный день, а спортивный комментатор неуклюже начинал их убеждать, что в следующий раз им повезет больше.
      Те, кто собрался около пристани – в первую очередь это были спонсоры и производители снаряжения для рыбной ловли, а также преданные родственники участников турнира, не могли упомнить столь мрачного дня в жизни окунеловов, даже после того, как прошел ураган «Камилла», перевернувший на юге все вверх дном.
      Сам Скинк был обеспокоен тем, что увидел, но нельзя было ничего предпринять – оставалось только ждать. Конечно, кто-нибудь должен был поймать рыбу.
      Так как смысл происходящего был ясен Чарли Уибу, то ему становилось все труднее и труднее интерпретировать события дня в положительном духе. Взвешивание, когда нечего взвешивать, было весьма прискорбно для телевизионной программы, даже учитывая стандарты кабельной сети. Для того чтобы заполнить эфирное время до прибытия Шустрого Эдди Сперлинга, Уиб приказал режиссеру показать несколько видеофильмов о рыбной ловле, предоставленных крупными компаниями, производителями рыболовного снаряжения.
      Когда до окончания турнира оставалось только десять минут и зимнее солнце уже почти закатилось, у причала было сорок семь лодок. Пустая доска для записи очков выглядела как насмешка в адрес Чарли Уиба. Он больше не мог подбадривать окунеловов и их родных показом окружения «Счастливой Железы».
      Где же был Эдди Сперлинг и его дублеры? Из-за подмостков молодой гидролог подошел к Чарли Уибу и сказал:
      – Дурные новости – сегодня вода хуже обычного.
      – Убирайся с глаз долой, – сказал Уиб. Теперь ему было плевать на воду – рыба Эдди будет хорошей, потому что поступит из Эверглейдса.
      С мрачным видом гидролог добавил:
      – У вас будет серьезная проблема.
      – Как бы она не возникла у тебя самого. Убирайся.
      Наушник Уиба произвел какой-то треск, и режиссер телевидения спросил:
      – Сколько еще ждать?
      – У нас еще не вернулись три лодки, – ответил проповедник. – Сиди и жди. Этого стоит подождать.
      Так оно и оказалось.
      Естественно, первым их услышал Скинк. Он спрыгнул с машины Декера и затрусил к причалу. Другие зеваки расступились, сразу узнав его, так как это был тот самый сумасшедший Циклоп, которого пытался исцелить преподобный Уиб.
      Скинк стоял один, пока к нему не подошли Декер и Кетрин, держась за руки.
      – Слушайте, – сказал Скинк.
      Декер услышал лодку. Кто бы это ни был, но он двигался очень медленно – поведение, необычное в кругах окунеловов-профессионалов.
      – Неполадки с двигателем? – спросил Декер.
      Скинк покачал головой. На его лице появилась озорная улыбка. Кетрин сказала:
      – Должно быть, это что-то хорошее.
      Внезапно причал залил горячий свет, потому что включили юпитеры. Оператор СХТ, жилистый молодой человек с кудрявыми рыжими волосами, забегал вокруг причала, балансируя своей миникамерой, прилаженной на плече. Без всяких объяснений он передал камеру и набор батарей Р. Дж. Декеру и умчался прочь.
      – Готовятся к встрече, – объяснил Скинк.
      Кетрин не могла быть уверена, но ей показалось, что он подмигнул своим здоровым глазом под темными очками.
      Декер сфокусировал «Миникам», а Кетрин приладила шлем с наушниками у него на голове. Он мог слышать в наушники команды режиссера, приказывавшего приготовиться камере два.
      – Это ветер, – сказал Декер.
      Скинк потирал руки.
      – Свет! Камера!
      Декер направил камеру на озеро и ждал. Скоро в поле зрения появилась лодка, она еле ползла. Это был Шустрый Эдди Сперлинг, но его лодка шла очень медленно, Причина была очевидна.
      Он тащил на буксире еще две лодки.
      – Это Сперлинг? – пролаял телевизионный режиссер камере два.
      – Да, – ответил Декер.
      Это известие было передано преподобному Уибу, у которого была система связи РА. Она тотчас же заработала, призывая всех, кто находился в пределах досягаемости, немедленно вернуться к причалу. Даже те, кто уже бежал к автобусам, стали возвращаться, чтобы посмотреть, что происходит.
      – Давай, Руди! – инструктировал режиссер Декера, и Декер подчинился, как сделал бы Руди.
      В то время, как процессия лодок медленно двигалась по Озеру Ланкеров номер один, несколько человек в толпе (особенно те, кто был с биноклями) стали проявлять беспокойство. Заинтригованный, Чарли Уиб, спустился с подмостков вниз, чтобы присоединиться к прихожанам у воды.
      Р. Дж. Декер прекрасно справлялся с телекамерой. Через видоискатель он видел все прекрасно сфокусированным.
      Там был Эдди Сперлинг, сидевший вполоборота за рулем своей лодки. Было видно, как он поправляет покалеченные лодки, которые тянет на буксире.
      Первым шел деревянный «скиф» – в нем сидели Джим Тайл и Эл Гарсия.
      Чарли Уиб издал стон:
      – Матерь Божья, это братья Тайл. – Он совершенно забыл об этих люмпенах. – Уберите от них камеру, – завопил проповедник.
      Р. Дж. Декер медленно повел камеру так, чтобы в поле зрения попала вторая лодка, и когда он это сделал, его колени подогнулись.
      Это была лодка «Старкрафт» и именно в том виде, в каком Декер ее оставил.
      Он услышал, как Кетрин сказала:
      – О, нет! – и спряталась за спину Скинка. Она прислонилась головой к его спине и закрыла глаза. Лодка была полна сарычей.
      Там сидела стая, по крайней мере, с дюжину: это были крепкие бесстрашные птицы. Они были маслянисто-коричневые с розовыми, как свежая ссадина головами и острыми безжалостными глазами. Они отрыгивали пищу, двигались и мигали, непривычные к ослепительному свету, но не улетали. Они были слишком сыты для этого.
      – Крепкие ребята, – прошептал Скинк Декеру.
      Одеревеневшими руками Декер направил камеру на лодку.
      Он не обращал внимания на неузнаваемый голос, оравший в наушник.
      Сарычи копошились в груде человеческих костей. Кости были чистыми, но иногда один из стервятников наклонялся и начинал яростно клевать, чтобы показать свое превосходство над остальными. Самый крупный сарыч, растрепанный самец с изогнутым пятнистым клювом держал в когтях голый желтый череп.
      – Похож на собачий, – сказал изумленный Скинк.
      – Это Лукас, – вздохнула Кетрин. – Рейдж, я хочу домой.
      Как только Эдди Сперлинг привязал лодки у причала, Чарли Уиб ринулся вперед:
      – Почему ты тащишь на буксире этих ублюдков?
      – Потому что они попросили меня.
      – Где рыба?
      – Рыбы нет, – отрапортовал Эдди Сперлинг.
      Уиб втянул в рот свою верхнюю губу. Он старался сдержаться и следить за своими словами. Теперь уже собралась довольно большая толпа. Остальные участники турнира хотели поглядеть, как дела у знаменитого телерыболова.
      – Что ты хочешь сказать? Что значит – нет рыбы – как это возможно?
      Уиб говорил низким сдавленным голосом. Он сверлил Эдди глазами, пытаясь узнать, куда девалась подсаженная рыба?
      – Эти мерзавцы не клевали!
      – У тебя большие неприятности, Эдди.
      – Нет, я так не думаю.
      Спортивный обозреватель из СХТ сунул микрофон в лицо Сперлинга и спросил звезду «Рыбной лихорадки», что случилось.
      – Ну просто один из тех дней, – начал Эдди задумчиво, – когда ты чувствуешь себя просто клапаном на тромбоне жизни.
      Эл Гарсия и Джим Тайл выбрались из лодки с контейнером.
      Скинк ждал их.
      – Мы не нашли Квинни, – сказал Гарсия.
      – Я знаю.
      Гарсия посмотрел на Джима Тайла, потом на Скинка.
      Скинк сказал:
      – Но у вас, ребята, оказались неполадки с мотором.
      – Да, кто-то постарался, – отозвался Гарсия.
      – Что происходит, лесовик?
      – Планы изменились, – ответил Скинк. – Буря в мозгах!
      Джим Тайл размышлял:
      – «Старкрафт» не входит в состав соревновавшихся лодок.
      – Нет, – отозвался Скинк, – не входит. Спроси о нем Декера.
      Гарсия сказал:
      – Это значит, что один парень все еще на воде.
      – Верно, – отозвался Джим Тайл, – Деннис Голт.
      Скинк выглядел довольным.
      – Вы ребята, очень востры, даже для полицейских.
      Эл Гарсия вспомнил, как Скинк наставлял его насчет гигантской рыбы.
      – Так что ты, черт возьми, сделал?
      – Не я, сеньор. Я просто все организовал.
      Скинк открыл крышку контейнера и увидел маленького окунька Гарсии, плавающего в чистой воде.
      – Черт побери, сержант, я горжусь тобой.
      Джим Тайл сказал:
      – Сэр, есть кое-что. Вы должны это знать.
      – Минутку, патрульный Джим. Сначала взвесим этого малыша.
      Скинк сам поднял тяжелый контейнер и локтями освободил себе дорогу, раздвигая толпу.
      – Вы не поверите этому, – обронил он через плечо Тайлу и Гарсии. – Но, кажется, ваша лодка – единственная, где есть рыба.
      – Это как раз то, что мы пытаемся тебе втолковать, – сказал ворчливо Гарсия, продвигаясь за Скинком.
      Скинк взобрался на подмостки и понес контейнер к весам.
      Он вынул маленького окуня и осторожно опустил его в корзину. За его спиной на весах появилось световое обозначение веса шестифутовыми ослепительно яркими цифрами: 14 унций.
      – Ха-ха! – прокаркал Скинк. Он нашел на подмостках микрофон и включил систему оповещения:
      – Внимание! У нас есть победитель!
      – Проклятый урод! – пробормотал Чарли Уиб. Голос оповещавшего был похож на голос слепого. – В первой лодке целая стая сарычей, а теперь вот это.
      Страдая от тошноты, проповедник последовал к весам за оператором. Ему показалось, что это не рыжий Руди, а кто-то другой с «Миникам» в руках, кто-то, кого Уиб не узнавал. В этом что-то было, но на фоне бесконечной неразберихи казалось не имеющим значения недоразумением.
      Когда Чарли Уиб добрался до подмостков, слепого там не было. Но его ждал другой кошмар. Там были братья Тайл.
      – Привет, – сказал Джим Тайл Чарли Уибу. – У меня большая рыба, правда?
      – Посмотри, брат, – сказал Эл Гарсия.
      Чарли Уиб ощутил во рту вкус желчи.
      – Кажется, ты действительно победитель, – сказал он.
      «Миникам» была направлена прямо на его лицо – вся Америка смотрела на него. Уибу как-то удалось успокоиться, и он поднял тощего окунька, держа перед камерой. Две девушки в оранжевых бикини выкатили на подмостки гигантский приз, а еще две вытащили огромное картонное факсимиле чека в двести пятьдесят тысяч долларов.
      – Все правильно, – сказал Эл Гарсия, таким голосом, что Джим Тайл вздрогнул. – Но где настоящий чек?
      – Ах, – ответил Уиб. Как после всего этого он мог сказать по телевидению, что чека нет? Что он и дьякон Джонсон были двумя единственными людьми, знавшими комбинацию к сейфу, а теперь дьякон Джонсон исчез.
      Чувствуя замешательство, Джим Тайл спросил:
      – Где чек?
      – Прошу прощения, – ответил преподобный Уиб, – но я не говорю по-кубински.
      – Если нужен перевод, – сказал Эл Гарсия, – то, пожалуйста: где этот дерьмовый чек?
      Уиб попытался дать сразу несколько объяснений, но ни одно из них не звучало убедительно и ни одно не могло опровергнуть того факта, что он обещал представить этот чек победителю во время передачи национального телевидения в день турнира. Толпа, особенно другие окунеловы, стали неуправляемыми и требовательными. Как ни были они настроены против братьев Тайл, еще больше их рассердила мысль об обмане рыболовов. Даже мрачные представители компании «Счастливой Железы» присоединились к сваре.
      – Сожалею, – сказал наконец Уиб, поднимая кверху руки, – возникла небольшая проблема.
      Эл Гарсия и Джим Тайл сердито переглянулись.
      – Предоставляю эту честь тебе, – сказал Гарсия.
      Джим Тайл вынул свою бляху и достал из кармана пару наручников.
      Кустистые, густые, как лес, брови Чарли Уиба, казалось, выцвели.
      Среди зрителей усилился гул.
      – Выключай, Руди, выключай камеру! – орал режиссер в ухо Р. Дж. Декера, но Декер продолжал снимать.
      На безупречном английском Джим Тайл сказал:
      – Мистер Уиб, я арестую вас за мошенничество...
      – И воровство в крупных масштабах, – ввернул Гарсия. – И еще за многое, о чем я догадываюсь.
      – И воровство в крупных масштабах, – повторил Джим Тайл. – Вы имеет право воздержаться от комментариев...
      И именно тогда отчаянный крик разорвал мрак. Он шел со стороны воды, это был гортанный животный вой, от которого Гарсия вздрогнул.
      Джим Тайл наклонил голову.
      Декер уронил свою камеру и побежал к причалу.
      Скинк стоял на коленях в мелкой воде. Вокруг него всплывала рыба, в судорогах, брюхом кверху, бороздя стеклянную поверхность резкими зигзагами.
      Скинк захватил одного из погибающих окуней и держал в руках, чтобы Декер и остальные могли видеть.
      – Они все подыхают, – кричал он.
      – Возьмите мою лодку, – предложил Эдди Сперлинг.
      – Спасибо, – хрипло отозвался Скинк. Декер и Кетрин влезли в лодку за ним.
      – Надеюсь, вы ее найдете, – крикнул Шустрый Эдди, когда лодка тронулась.
      Он знал, что никогда не забудет этой великолепной рыбы в клетке. Он не мог перенести мысли о том, что она погибнет в этой скверной воде, но это казалось неизбежным.
      Скинк стоял в лодке и уже включал дроссель. Сначала он сбросил соломенную шляпу, потом очки. Казалось, Скинку все равно. Казалось, что он не замечал комаров и жуков, садившихся на его лоб и щеки и запутывавшихся в его бороде, слепленных собственной кровью. В ранних сумерках Скинк правил уверенно, будто узнавал направление сердцем или инстинктом. Лодка неслась, как ракета. Декер видел цифру на спидометре, она уже перешла за шестьдесят, и он сжимал зубы, молясь про себя, чтобы они не налетели на аллигатора или бревно.
      Кетрин повернула голову и вцепилась обеими руками в его грудь. Если забыть о пробирающей до костей скорости, это был прекрасный момент.
      Сквозь рев двигателя они слышали крик Скинка.
      – Конфронтация, – объявил он, – это сущность природы!
      Он тряхнул своей серебряной косицей, и волосы заструились у него по спине.