Скульптурная парикмахерша, обрабатывавшая брови, чуть не потеряла сознание.
      – Браво! – сказал Чарли Уиб.
      – Благодарю вас, – ответила Дарла. Ее бледные руки повисли по бокам, как крючки.
      – Иззи, что скажешь? – спросил Уиб. – Думаю, мы сможем объявить это как последствие полио.
      – Полио? – Дьякон Джонсон нахмурился.
      – А почему бы, черт возьми, и нет?
      Дьякон Джонсон сказал:
      – Ну, знаешь, сейчас это очень необычная болезнь.
      – Так и отлично.
      – Если забыть, что все знают, что существует вакцинация.
      – Но не в недрах Аппалачской страны углекопов, – сказал Чарли Уиб. – И не для маленькой сиротки, выросшей на гусеницах и сточной воде.
      Дарла вмешалась в разговор:
      – Я живу в квартире на Сейнт Чарльз, – сказала она твердо. – С мамой.
      – Поговори с ребенком, – сказал Чарли Уиб дьякону Джонсону. – Объясни ей, как работает телевидение.
      Для Чарли Уиба было очень выгодно не иметь аудитории во время репетиций. Сначала Дарла настаивала на том, чтобы сгибать локти и внутрь и наружу – просто, чтобы показать свои таланты, и дьякону Джонсону пришлось потратить много времени, чтобы втолковать ей театральное значение точного вступления в действо в надлежащей момент. В момент, когда ей подадут знак соответствующей репликой. Дарла должна была выкатить глаза, вывалить язык и в корчах упасть на сцену. Когда она снова поднимется лицом к камерам и аудитории, ее увечье, вызванное полиомиелитом, будет исцелено. Для того чтобы продемонстрировать успех действа, преподобный Чарльз Уиб должен бросить ей пляжный мяч.
      Реплика, которая подаст Дарле сигнал к действию, последует, когда Уиб поднимет руки и будет молить: «Господь наш Иисус, исцели эту несчастную калеку, христианское дитя!» В первые несколько раз Дарла плохо соображала, что делать, и начинала свои телодвижения слишком рано, падая при слове «Иисусе», и звук падения ее мягкого тела, ударявшегося о пол сцены, заглушал самый выразительный момент восклицания Чарли Уиба.
      Когда дьякону Джонсону удалось выдрессировать ее так, что эта проблема отпала, следующей задачей стало научить ее ловить пляжный мяч. Первые несколько раз она просто позволила мячу удариться о ее грудь и отскочить от нее. Причем шум удара о шнур микрофонов был такой, что у инженера чуть не лопнули барабанные перепонки. Дарла столько раз роняла мяч на репетиции, что преподобный Уиб утратил свое христианское терпение и назвал ее «парализованной маленькой кретинкой», к счастью, ребенок не понял этого термина. Когда Уиб потребовал, чтобы они вернулись к проверенному на практике методу введения лидокаина, немедленно вмешался дьякон Джонсон и заявил, что сейчас самое время пообедать.
      К счастью, живой воскресный эфир прошел без сучка и задоринки. Группа сделала все возможное, чтобы Дарла казалась бледной, серой и смертельно больной. Когда подошло время реплики, она великолепно рухнула – после стольких репетиций это было нетрудно – и поднялась сияющая, исцеленная и похожая на херувима. Позже, просматривая видеозаписи, преподобный Уиб дивился, как ловко и незаметно Дарла смещала свои локтевые суставы. Только при замедленном прокручивании можно было что-нибудь заметить. А в конце она даже ухитрилась поймать пляжный мяч. Чарли Уиб был искренне рад, так искренне, что ему даже не понадобились глицериновые слезы.
      Они прокручивали на телеэкране пленку № 800 в течение полных пяти минут вслед за лицедейством Дарлы. В тот вечер, когда Чарли Уиб узнал, позвонив в банк, окончательные цифры, он тотчас же набрал домашний номер дьякона Джонсона.
      – Догадайся, Иззи, какая получилась цифра.
      – Право, не знаю. Миллион?
      Уиб хихикнул и сказал:
      – Попробуй еще, парень.
      Дьякон Джонсон был слишком усталым, чтобы пытаться догадаться.
      – Не знаю, Чарльз, – сказал он.
      – А как четыре миллиона, по вкусу тебе? – ликовал, преподобный Уиб.
      Дьякон был изумлен:
      – Черт побери!
      – Это уж точно, – отозвался Чарли Уиб. – И как ты думаешь, о чем помышляю я?
      Томас Керл получал огромное удовольствие, живя в Гранд Отеле, его раздосадовало, что придется уезжать так внезапно. Однажды утром, когда он ел яйца «Бенедикт», сидя в ванне, утопленной в полу, он был обеспокоен странным и раздражающим телефонным звонком. Томас Керл догадался по скрежущему звуку, что это был звонок издалека, а голос не принадлежал ни Деннису Голту, ни его дяде Шоуну, а они были единственными людьми, знавшими, где его искать. Голос, как показалось Томасу Керлу, мог принадлежать ниггеру, но Керл не мог быть в этом уверен. Кто бы там ни был, но он назвал его по имени, поэтому Керл немедленно повесил трубку и решил выехать из отеля. Его обеспокоило, что голос, который, как он подозревал, мог принадлежать негру, в то же время мог оказаться голосом этого сумасшедшего, друга Декера, гориллы Скинка, для которого было бы плевым делом вломиться в дорогие апартаменты в отеле и утопить кого-нибудь в ванне.
      Томас Керл снял комнату поскромнее в аэропорту Марриотт и проявил хитроумие, записавшись там под именем «Хуан Гомес», что, по его мнению, было майамским эквивалентом имени Джон Смит. Тот факт, что Томас Керл ни капли не походил на испанца, разве что вызвало изумление у клерка по имени Розарио, который недоуменно поднял бровь.
      В тот вечер, съев бифштекс в своем номере, Томас Керл отправился в город. Адрес Р. Дж. Декера был в телефонной книге, и задача была лишь в том, чтобы найти приличную карту округа Дейд.
      Дорога «Пальметто-Экспресс», решил Томас Керл, была самой худшей в Новом Орлеане, даже хуже дороги 4 в Орландо. Томас Керл всегда считал себя хорошим шофером и соображал он быстро, но «Пальметто» поколебала его уверенность в себе. У него возникло ощущение, будто он находится посередине дороги, а с двух сторон с воплями проносятся розовые «Порше». Томас слышал рассказы о бесшабашных лихачах из Майами, а теперь, возвратившись домой, он смог бы сказать свое веское слово о том, что это чистая правда. Они мчались так быстро, что нельзя было даже успеть погрозить им пальцем.
      Он был счастлив, когда нашел возможность съехать с этой дороги на обычную с сигнальными огнями, регулирующими движение транспорта. Трейлерный парк был в конце тупика. Томас Керл медленно объехал его, пока не нашел почтовый ящик, предназначенный обслуживать подвижный дом Р. Дж. Декера. Огни были выключены, трейлер производил впечатление пустого, и Томас Керл знал, что так оно и было. Старый серый «Додж» или «Плимут» осел на гравиевой дорожке. Задние шины были спущены – было такое впечатление, что машиной давно не пользовались.
      Керл припарковал свою позади нее и выключил фары. Он вытащил из-под переднего сиденья шестнадцатидюймовую отвертку с плоским концом. Нельзя было сказать о нем, что он величайший взломщик века, но основы ремесла были ему знакомы, включая и тот факт, что трейлеры обычно не сулили больших сложностей.
      Золотым правилом ремесла взломщиков было следующее: никогда не бери с собой на дело оружие, оставляй его в машине, если не хочешь, чтобы к твоему сроку в тюрьме добавили лишнюю пятерку.
      У Томаса Керла появились некоторые сомнения в отношении этого правила после того, как он вставил отвертку в заднюю дверь Декера. Соседский бульдог весом в шестьдесят пять фунтов прибежал рысью расследовать, в чем дело. Когда собака обнажила клыки и издала переливчатое рычанье, Томас Керл не мог не подумать о том, как славно было бы сейчас держать в руке дробовик или пистолет, которые, к сожалению, были заперты в багажнике его машины.
      Бульдогу необходим разбег перед прыжком, поэтому он приземлился на спину Томаса Керла с максимальной силой, ударившись об алюминиевую стенку, от чего сила удара несколько ослабла, но равновесие все же сохранил. Собака осела у его ног и яростно зарычала. Животное казалось искренне удивленным, что не удалось опрокинуть жертву, но Томас Керл был мускулистым и крепким парнем, и его центр тяжести был расположен низко.
      Когда собака прыгнула снова, Томас Керл отпрянул и попытался прикрыть лицо правой рукой, в которую животное вонзило желтые клыки. Сначала Керл не почувствовал боли, только невероятный напор. Он уставился на собаку и не мог поверить своим глазам. Выпучив глаза, осатаневшее животное с бледной пастью, запачканной кровью Керла, вертелось и крутилось, вися на его руке: казалось, оно пыталось сорвать плоть с костей Томаса Керла.
      Керл проглотил свой крик. Левой рукой он лихорадочно нащупывал отвертку, все еще закрепленную в дверном косяке. Он нашел ее, крякнул, выдергивая, и поднял, крепко зажимая в левом кулаке.
      Собрав все свои силы, Томас Керл поднял руку до высоты головы, так что бульдог, висевший на руке, оказался на уровне его глаз, извиваясь и пуская пену. Одним резким взмахом руки с отверткой Томас Керл вспорол животному брюхо и выпустил кишки. Его бешеные глаза тотчас же потускнели, а ноги перестали молотить воздух, но мощные челюсти все еще крепко держали толстую руку Керла. Шли минуты, а Керл стоял неподвижно, ожидая, когда мускулы животного расслабятся. Даже, когда его кишки выпали на холодную дверную ступеньку, дымясь в ночном воздухе, челюсти собаки не разжались.
      Томас Керл боролся с волнами тошноты. Отвертка выскользнула из его здоровой руки и загудела, ударившись о бетонное крыльцо. На крыльце соседнего трейлера зажегся свет, и пожилой мужчина в длинной нижней рубашке высунул голову. Томас Керл быстро повернулся так, чтобы сосед не мог видеть мертвой собаки, висящей на его руке. Дополнительный источник света позволил Керлу увидеть, что в приступе паники он не заметил, как взломал косяк двери. Здоровой рукой он повернул ручку двери и ввалился в трейлер Р. Дж. Декера.
      Керл лежал на диване, а огромная собака у него на груди. Он оставался здесь, как ему показалось, около часа до тех пор, пока уже был не в состоянии больше переносить вес животного и запах его свежей крови. В темноте он мог только представлять, как выглядит его правая рука. Он уже ощущал первое покалывание, вызванное злостной инфекцией, а также жжение и пульсацию разорванных мускулов.
      Он осознал, что скоро тело собаки начнет окоченевать и станет практически невозможно разжать ее челюсти. Со злобой Томас Керл сжал кулак левой руки и попытался сделать это силой. Все еще лежа на спине, он свирепо нацелился и произвел апперкот под подбородок бульдога. Удар произвел некоторый шум, но другого эффекта не последовало. Но Томас Керл не сдавался. Он закрыл глаза и представил себя сражающимся с грушей в гимнастическом зале на Пятой Стрит и начал колотить левой, удар за ударом, в размеренном ритме. Во время тяжелых изнурительных тренировок с грушей его бывший менеджер имел обыкновение играть «Полуночного бродягу». Поэтому Керл мысленно проигрывал этот мотив, колотя бульдога. С каждым ударом свирепое эхо боли вихрем отдавало из его искалеченной руки в шею.
      Боль была мучительной, но ее испытывал только он, а собака, как и тренировочная груша, не чувствовала ничего. Ее хватка оставалась прежней, и Томас Керл начал испытывать мистический ужас.
      Он сполз с дивана, зажег свет в кухне и начал перерывать трейлер Декера в поисках какого-нибудь инструмента. Деревянная ручка метлы оказалась бесполезной против чудовищных челюстей, молоток, удобный для зажима, оказался в этом случае неэффективным, наконец в чулане для инструментов Томас Керл нашел то, что искал: с крючка свисала небольшая ножовка. Он протиснулся в тесную ванную и встал на колени. Омертвевшей рукой он закинул труп собаки в душ и тупо воззрился на лиловое месиво. Томас Керл не знал, устал ли он до такой степени или сходит с ума, но ему было трудно понять, где его плоть и где тело собаки. От вздувшихся узлов мышц на его руке и до розоватого хвоста собаки все казалось однородной массой. Левая рука Томаса Керла шарила по кафелю до тех пор, пока его пальцы не наткнулись на стальные зубья ножовки. Он перевел дыхание и сделал то, что должен был сделать.
      Кетрин была одна и еще в постели, когда раздался звонок. Джеймс был снова в отъезде, на этот раз в Монреале на большой распродаже. Он и несколько его коллег хиропрактиков договорились поддерживать и рекламировать новое средство от боли в спине, а именно: «Чудесное кресло вибромассажер», и канадская выставка товаров должна был стать сценой, где оно будет впервые показано. Попрощавшись в машине, Джеймс обещал привезти видеокассеты всего, что вызовет его интерес, а Кетрин ответила, что это будет замечательно, и клюнула его в щеку. Джеймс спросил ее, какая модель виброкресла лучше всего подошла бы к флоридской комнате – покрытая клетчатой шотландкой или пыльно-розовая, и Кетрин ответила, что ни одна из них. «Я не хочу иметь в своем доме электрическое кресло, – сказала Кетрин, – спасибо». Джеймс надулся и уехал.
      Когда колокольчик зазвонил, Кетрин набросила короткий шифоновый халатик и босиком затопала к двери. Дом был ярко освещен солнцем, а на часах в алькове была половина десятого. Она снова проспала.
      В окно она увидела серый «Плимут Воларе», припаркованный на подъездной дорожке. Кетрин улыбнулась – итак, все начинается сначала. Она погляделась в зеркало и сказала себе: какого черта. Рано утром это безнадежно. Открыв дверь, она сказала: «Время выбрано удачно, Рейдж, как всегда». Но человек повернулся, и она увидела, что это был не Р. Дж. Декер.
      Это был крепко сколоченный незнакомец, одетый в коричневую кожаную куртку. Р. Дж. Кетрин купила эту куртку в западной лавке недалеко от Денвера. Незнакомец набросил ее на плечи, как плащ.
      Может быть, это вовсе и не была куртка Р. Дж., подумала Кетрин взволнованно, может быть, она только похожа на его куртку.
      – Простите меня, – сказал человек, – вы миссис Декер?
      – Я бывшая миссис Декер, – ответила Кетрин.
      У человека были тонкие соломенные волосы, плоский и загнутый книзу нос и крошечные бесцветные глазки. Он передал Кетрин хрустящий конверт официального вида, в котором была стопка каких-то бумаг. Кетрин поглядела на них и с удивлением подняла глаза.
      – И что, – сказала она, – это мои старые бумаги, касающиеся развода?
      – Но ведь это вы, Кетрин Декер?
      – Откуда у вас это? – спросила она с раздражением.
      – Я нашел это у мистера Декера, – ответил он.
      Кетрин внимательно посмотрела на него. Она заметила также, что на нем была одна из вязаных рубашек Р. Дж. Она попыталась захлопнуть дверь, но человек не дал ей этого сда-лать, вставив в щель черный сапог с круглым носком.
      – Не будь тупой сукой, – сказал он.
      Кетрин повернулась, собираясь бежать, когда увидела пистолет. Человек показывал его ей правой рукой, которую выпростал из-под кожаной куртки. Что-то круглое, пестрое и ужасное было прикреплено к руке незнакомца. Этот предмет был похож на футбольный мяч с ушами.
      – О, Боже, – закричала Кетрин.
      – Не обращайте на него внимания, – сказал мужчина, – он не кусается.
      Он протиснулся в дом и закрыл дверь. Переложив пистолет в левую руку, он снова спрятал руку с собачьей головой под куртку.
      – Декер в глубоком дерьме, – сказал незнакомец.
      – Я не знаю, где он. – Кетрин плотно запахнула халат спереди.
      Томас Керл спросил:
      – Вы знаете, почему я здесь?
      – Нет, но знаю, кто вы, – сказала Кетрин. – Вы один из этих рыболовов, так ведь?

24