ПРЕДИСЛОВИЕ

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ РАССКАЗЧИКА -СОФИИ ПЕТЕРС, ДОКТОРА ПРАВА

Дорогой читатель!

Если вы открыли эту книгу в поисках пикантных историй о сногсшибательных красотках, чьи гладкие загорелые тела трепещут от страсти, плавно переходя из объятий в объятия в бассейнах, куда их, как правило, так любят забрасывать авторы женских романов, забудьте об этом! Кроме неповторимой Хэйди, любое движение которой заставляло всех мужчин кусать себе локти и выть на луну, все остальные женщины в Ларксдейле в основном обычные добропорядочные женщины разного возраста и среднего достатка.

С другой стороны…

К концу дня любая, даже самая обыкновенная женщина способна на некоторую долю безумства. Что касается любовных историй – что ж, сами увидите. Если на сцене висит ружье, оно обязательно выстрелит, не только в пьесах, но и в романах. Скандалы? Да, они у нас бывали, но мы их тщательно скрывали. Загорелые тела? Спуститесь на землю, это же Миннесота!

На самом деле это всего лишь занимательная история об успешных финансовых операциях. Женщины Ларксдейла чаще всего делали деньги старым проверенным способом. Они разыскивали начинающие компании, возглавляемые молодыми честолюбивыми трудоголиками, и дешево скупали их акции. Затем, когда компании стремительно раскручивались, быстро и дорого продавали их, а сами находили себе что-нибудь еще более грандиозное. Делайте так, не мудрствуя лукаво, все время и станете богаче Скруджа Макдака.

Вот что на самом деле произошло в Ларксдейле, хотя, должна признаться, наши женщины, добывая нужную информацию, часто действовали весьма изобретательно, чтобы не сказать хуже…

Но, в конце концов, это же не сборник финансовых отчетов. Такого рода сведения содержатся в книгах «Секрет успеха женщин Ларксдейла» и «Наши достижения в бизнесе», написанных Деборой и Мартой в надежде найти еще один способ обогащения.

А эта история о самих женщинах Ларксдейла.

Они могли быть невероятно назойливыми, непредсказуемыми, изворотливыми и абсолютно несносными. Сколько раз я спасала их от тюрьмы, а одну даже от смирительной рубашки. Но это моя семья и мои друзья.

Я люблю их. Я очень уважаю их. И в девяти случаях из десяти горжусь ими.

Поэтому держите ваши шляпы, господа, чтобы не слетели, и полный вперед!

Глава 1

С ЧЕГО ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

«Думаю, мы обязаны что-то предпринять».

Именно с этой простой фразы явился миру феномен под названием «Женщины Ларксдейла». Согласитесь, в ней нет героического пафоса фраз типа: «Свобода или смерть!» или «Помни о Перл-Харборе!» Она вряд ли вдохновит вас выбежать на бродвейскую сцену с трехметровым французским флагом в руках, распевая во все горло «Марсельезу». Боюсь даже, что у вас от нее пропадет желание дочитать эту книгу до конца.

Но из песни слов не выкинешь.

Независимый женский клуб города Ларксдейла, бывший Самый методистский клуб, создан обычными женщинами, которые никогда не отличались склонностью к авантюрам. За исключением Деборы, морского десантника в отставке.

Самым типичным примером подобной заурядности, думаю, является моя мать. В девятнадцать лет она в честь какой-то героини из женского романа восемнадцатого века назвала меня София, а не просто Софи. И это был самый романтический поступок в ее жизни. Испугавшись собственной экстравагантности, она тут же бросила колледж и следующие двадцать четыре года оставалась простой домохозяйкой. Ради чего? Да просто так. Если вы решили, что ради мужа (то есть моего отца), то это было бы слишком просто для нашей семьи. Впрочем, не стану слишком вдаваться в подробности. С меня хватает того, что я являюсь результатом не очень умелых поцелуев и объятий моих (будущих) родителей на заднем сиденье «Шевроле». И все это происходило на пляже в Малибу. Но если вы усмотрите в этом какую-то романтику, я сразу пойму, что вы просто никогда не видели подобного автомобиля 1961 года выпуска.

Но я отвлеклась от главного.

Честно признаюсь, что в первые недели становления нового клуба меня не было в городе. Это славное время моя мать с благоговением называла «периодом, когда мы искали собственный путь», а Скай Террел более прозаично определяла как «шесть недель, когда нам вешали на уши лапшу ничего не понимающие в бизнесе мужики».

Но моя мать, дай бог ей здоровья, всегда трепетно относилась к переписке, поэтому я получала полные отчеты каждого заседания клуба. К тому же я училась всего лишь на втором курсе юридического факультета в Чикагском университете, и моя личная жизнь протекала не очень бурно, так что почти все выходные я проводила в Ларксдейле. Я была в курсе всего происходящего, можете не сомневаться. Итак, начнем с начала…

Глэдис опаздывала.

Без двух минут девять в то субботнее утро шесть остальных членов Самого методистского клуба переступили порог и прошли в элегантную, но немного сумрачную прихожую дома Марты Криттенден. Затем в знак уважения к хозяйке дома они вытерли ноги и стали снимать еще пахнувшие нафталином пальто, чтобы повесить их в шкаф.

Была середина октября, пожалуй, самое чудесное время года в Миннесоте, когда на ветвях еще висят сладкие, хрустящие яблоки, а чистый холодный воздух бодрит. Щеки у гуляющих румяные, а не сизо-бурые, как на сильном морозе. В городе уже начинается подготовка к Хэллоуину. Во всех домах шьются черные костюмы и откладываются подходящие по размеру оранжевые тыквы. Кроме тех домов, где этот праздник считается праздником сатаны. Но даже в самых строгих религиозных семьях все равно ощущается приближение первого праздника после изнурительно душного лета.

Члены клуба встречались по субботам круглый год. Но осенью и зимой они делали это с особым удовольствием в пику мужьям, которые просиживали все воскресные вечера, безумными глазами следя за спортивными событиями на экранах телевизоров.

В это субботнее утро, когда на стеклах машин впервые появился иней, все члены клуба должны были принести на заседание по капельке того, что в последующие десять недель каждый год превращается в лавину сладкой выпечки, которая является вечным кошмаром для моей фигуры.

Ровно в девять моя проворная и исполнительная мать, Элизабет Петере, появилась на пороге дома Марты с огромным душистым тыквенным пирогом в руках. Мать и Марта были в хороших, но не очень близких отношениях, когда с трудом находишь общие темы для разговоров. Но что вы хотите? Во-первых, Марте было шестьдесят два года, и она была на целое поколение старше моей матери. Во-вторых, Марта была богатой женщиной и принадлежала к высшему кругу нашего города. Короче, Марта одевалась в фешенебельных магазинах, а моя мать – на дешевых распродажах в универмагах.

Но не успела мать повесить пальто, как в дверь опять позвонили, и на пороге появилось три кекса к кофе. Вернее, три члена клуба, которые принесли по кексу: с корицей, лимонный и обсыпанный ореховой крошкой.

Долли Саклинг была крупной высокой блондинкой. Она вместе с моей матерью окончила школу, но потом, как говорится, неудачно вышла замуж. И теперь жила в самом захудалом районе нашего городка, занималась хозяйством, по нескольку часов в день подрабатывала в лавочке, покупателей которой сама называла «настоящими свиньями». Но с детских лет я представляла ее только в образе Валькирии из опер Вагнера. На ее голове мне всегда мерещился железный шлем с рогами, а в руках тяжелый меч. Она была бы самой прекрасной и впечатляющей Валькирией в мире, уверяю вас. Как только она переступила порог с огромным ароматным ореховым кексом в руках, в большой прихожей дома Марты Криттенден сразу стало тесно.

За ней вошла Дебора Коэн, которая была «самой-самой» в Самом методистском клубе. Именно она была тем исключением из заурядных членов клуба, о котором я говорила в предисловии.

В двадцать два года Дебора вступила в Военно-морские силы США. Как раз тогда, когда в стране был впервые объявлен женский призыв в армию, но задолго до того, как разобрались, что там с ними делать.

В свое время в одном из военных учебных лагерей где-то в степях Каролины Дебора получила две медали за воинскую доблесть, проявленную в учебных операциях. После этого в качестве награды ее перевели секретаршей в штаб. И теперь, когда она слышит, как военные исполняют гимн, она признается, что ей тут же хочется напечатать его на машинке. Отслужив три года, Дебора вернулась в родной город и открыла третий в Ларксдейле парикмахерский салон. Нельзя сказать, чтобы он процветал, но все же приносил постоянный доход. Так что Дебора была не только единственным отставным морским десантником в женском клубе, но и единственным предпринимателем среди его членов. Ее кекс с корицей был украшен шоколадной глазурью. Во все, что пекла Дебора, она щедро добавляла шоколад. Она никогда не набирала вес, хотя и ела в свое удовольствие. Это всегда было предметом моей черной зависти.

За Долли и Деборой стояла Агнес Джейн Бринкли. Как всегда застенчивая, жизнерадостная и невероятно упорная Агнес всю жизнь проработала в городской детской библиотеке. И это было ее истинным призванием. Иногда мне казалось, что Агнес так и не повзрослела. К тому же она была из тех женщин, которые умудряются одновременно выглядеть молодыми и старыми. В своих цветастых платьях и круглых очках она была похожа на девочку, но застенчивость и неувядающий оптимизм выдавали в ней старую деву пятидесяти лет. Она казалась ребенком, из которого выкачана вся детская энергия. При этом физически она была довольно высокой и крепкой. И никакого слабоумия. Она была прекрасным профессионалом. Но эмоционально оставалась ребенком. Многие взрослые, по восемь часов в день проработавшие с детьми, устают и находят их утомительными. Но только не Агнес Бринкли. Скорее она находила утомительными взрослых. Честное слово!

Убедившись, что никому не мешает, Агнес подошла к Марте и протянула ей небольшой круглый лимонный кекс, украшенный белой глазурью. А потом выудила из матерчатой сумки тыкву средних размеров.

– Возьми, вырежешь на досуге, – сказала она.

Марта Криттенден поблагодарила ее. Хотя все вокруг были уверены, что Марта вырежет тыкву не раньше, чем Вупи Голдберг, например, покрасит волосы в розовый цвет, тем не менее никакой неловкости не возникло. Марта была человеком старой закалки, каких, к сожалению, уже осталось не так много. У нее были безукоризненные манеры и вкус. Она всегда носила свитера нежных пастельных тонов и скромную нитку натурального жемчуга.

Но, кстати, о розовых волосах…

Все подруги до сих пор толпились в прихожей, не переходя в гостиную, потому что Мэри Мейтлэнд предупредила, что приведет на встречу молодую гостью, у которой неприятности с полицией.

Эта крайне интересная юная особа была, оказывается, арестована в университете Миннесоты за то, что буквально разгромила комнату своего бывшего любовника в общежитии, изрезав на кусочки его одежду, и написала на окне: «Смерть свиньям!» В качестве воспитательного эксперимента ее направили под опеку самых добропорядочных прихожанок первой методистской церкви Ларксдейла. А именно: в Самый методистский клуб.

Мэри настойчиво предупреждала подруг, что у этой юной особы тонкая натура и очень чувствительная душа. И чтобы они ни словом, ни даже намеком не травмировали нежную психику подопечной. Конечно, разгром комнаты бывшего любовника (как и любого другого места обитания мужчин), не говоря уже о лозунге на окне, казался собравшимся женщинам чересчур экстремальным для нежной девичьей натуры, но они были хорошо воспитаны и лишь в меру любопытны. Все единогласно решили встретить юную подопечную Мэри по крайней мере вежливо. Ни больше, ни меньше. И теперь они с нетерпением ожидали начала показательного воспитательного шоу. Нет, они совсем не сплетничали, столпившись в тесной прихожей, и все-таки через две-три минуты им почему-то стало стыдно, и они направились в гостиную, но тут раздался звонок в дверь.

Все вздрогнули и разволновались до такой степени, что совсем забыли о бедной Глэдис, которая почему-то опаздывала на встречу уже на целых полчаса. Они обменивались возбужденными взглядами, пока Марта открывала дверь, а Мэри ввела в прихожую юную правонарушительницу, которую звали Скай Террел. Действительно, она были именно такой, как описывала Мэри: хрупкой, бледной и очень симпатичной, за исключением нескольких деталей.

Таких, например, как вызывающе обтягивающие черные джинсы и черная водолазка, армейские ботинки и советский военный полушубок на три размера больше, чем надо. Да, Мэри забыла также упомянуть о нежно-розовом цвете волос Скай Террел, хотя такой цвет не был таким уж распространенным в Миннесоте в 1983 году.

Фактически цвет волос юной подопечной и нежно розовый кашемировый свитер Марты Криттенден абсолютно совпадали по оттенку.

И вот Марта, у которой, как вы помните, были прекрасные манеры и большой запас самообладания, как у всех людей старой закалки, чем она чертовски отличается от таких людей, как я, оказалась, как всегда, на высоте. Она вежливо поздоровалась с вновь прибывшими гостями. Реакция же остальных членов клуба, увы, была совсем не на той высоте, как бы им хотелось. Брови Долли сами собой полезли на лоб, Агнес испуганно прикрыла рот ладошкой, а моя мать громко ахнула. И все это произошло до того, как Марта успела закрыть входную дверь.

Женщины, конечно, тут же опомнились и, как собирались, выдали необходимую дозу вежливых, ничего не значащих фраз. Все, кроме Деборы, которая успела раньше все же пройти в гостиную и там задержалась. Теперь она появилась в дверях и испугала всех громким воплем.

– Господи Иисусе! Что у нее с волосами?

Все повернулись на ее крик, а Дебора, смутившись, добавила, обращаясь прямо к Скай:

– Ты сама это придумала, детка? Ты, наверное, собираешься на празднике города быть в костюме Сахарной ваты? – спросила она и с торжеством посмотрела на подруг: – А вы и не догадались, дорогуши?

Каким-то образом все члены клуба оказались в гостиной.

Скай вошла вместе с ними.

Все столпились вокруг Скай Террел и стали громко обсуждать все на свете, быстро исчерпав безопасные темы: погоду, открытие нового кафе в городе, последние фильмы (кроме боевиков).

Скай сразу нахохлилась и повела себя в предлагаемых обстоятельствах, как все нормальные девушки, то есть скорее умерла бы, чем стала с ними общаться.

После двух минут безуспешных попыток втянуть ее в разговор женщины сдались. Марта и моя мать стали расставлять угощения вокруг большого серебряного кофейника на круглом столе.

Когда все было готово, женщины обменялись неловкими взглядами. Дело в том, что по традиции к еде не приступали, пока не собирались все члены клуба. Значит, предстояло сидеть и ждать Глэдис, которой почему-то до сих пор не было.

Но ждать пришлось всего десять секунд. Дебора нарушила правила.

– О, кофе и кексы, мои любимые! – воскликнула она, потирая руки, взяла тарелку и положила на нее кусок пирога и два кекса для начала. Затем, повинуясь какому-то внезапному импульсу, обернулась и крикнула девушке с розовыми волосами: – Эй, тощая! Иди съешь чего-нибудь! Ты ужасно выглядишь.

Это было преувеличением. Девушка, конечно, выглядела хрупкой, но ужасным ее вид назвать было никак нельзя. Но странно, Скай почему-то послушалась и подошла к столу. Дебора проследила, как девушка положила кусок пирога на тарелку, кивнула ей, откусила кекс и уставилась в окно в надежде увидеть Глэдис.

Бедная малютка, лишенная поддержки, отвернулась от остальных и двинулась в темный угол комнаты, не заметив, что там уже сидит моя мать. Скай вздрогнула, чуть не наткнувшись на нее, и почти упала на стул рядом с ней.

– У нее был такой испуганный и растерянный взгляд, как у загнанного зверька, – рассказывала мне позже мать. Как и все матери, она жалела несчастную молодежь.

И наконец появилась Глэдис Вэниман, которая сошла с автобуса и заспешила к дому Марты. Дебора, увидев ее в окно, вскочила и побежала открывать дверь.

Обе женщины вернулись через несколько секунд. Глэдис в свои пятьдесят семь лет всегда выглядела довольно энергичной, но сейчас была бледной и очень расстроенной. Дебора шла за ней, готовая в любую минуту подхватить ее под руку.

– Где ты была? – спросила Марта.

Агнес, знавшая подругу лучше, внимательно вгляделась в ее лицо.

– Ты выглядишь больной, – заявила она.

– Мне надо сесть, – ответила Глэдис и тяжело опустилась в кресло.

Глава 2

ПЛОХИЕ НОВОСТИ ГЛЭДИС

Глэдис обвела всех сидящих строгим взглядом и отпила из чашки.

– Я прочитала в газете, – объявила она, – что большинство американцев стараются отложить сбережения к старости. И вот я села и подсчитала, какую пенсию и страховку я буду получать, когда проработаю оставшиеся до пенсии восемь лет. И знаете, сколько это будет? Я буду получать сто восемьдесят два доллара в месяц из библиотечного пенсионного фонда Миннесоты и двести сорок один доллар в месяц по социальному страхованию. – Глэдис шумно перевела дыхание. – И это означает, что мне придется жить, имея за душой восемь тысяч долларов страховки в банке и по четыре сотни двадцать три доллара ежемесячно. Так что если я проживу слишком долго, то меня не на что будет хоронить. Конечно, я чувствую себя больной.

Было такое впечатление, что по комнате пролетел ледяной ветер. Все вспомнили собственное финансовое положение и общее состояние мировой экономики. При этом не думайте, что они были такими уж образованными, чтобы хорошо в этом разбираться.

Просто на Среднем Западе в 1983 году нельзя было включить телевизор без того, чтобы не услышать, что закрылся еще один очередной крупный завод или фабрика. Америка обнаружила существование мировой экономики, которая внесла в жизнь страны странный дисбаланс. Было такое впечатление, что вся страна куда-то проваливается и Канзас – это больше не Канзас.

Правительство утверждало, что экономика страны переживает тяжелый период оздоровительной реструктуризации, что, не закрыв старых заводов и фабрик, не построишь новых. Они так понимали жизнь там, в дорогих ресторанах Нью-Йорка и Вашингтона. Но в маленьких городках любая" потеря рабочих мест воспринималась в тот год как эпидемия чумы в средневековом городе.

– Ты уверена, что все правильно подсчитала? – спросила Мэри. В свои сорок лет, красивая и решительная, она отличалась завидным оптимизмом, особенно когда слышала, как кто-то жалуется.

– Если Глэдис сама считала, значит, все верно, – вступилась за подругу и коллегу Агнес.

Такого просто не может быть! Как такое допускает правительство? – возмутилась Долли Саклинг, у которой при огромном росте и весе в груди билось самое отзывчивое сердце в мире.

– Эй, сердобольная! – воскликнула Дебора с обычной прямолинейностью. – Оглянись вокруг! Ты видишь кого-нибудь, кого бы это волновало? Особенно среди этих клоунов из Вашингтона?

Все громко заспорили, и так продолжалось минут двадцать. Потом все разом замолчали, и в комнате повисла напряженная тишина. Но она еще не успела превратиться в безнадежную, когда Мэри решительно встала на ноги.

– Думаю, мы обязаны что-то предпринять, – произнесла она свою знаменитую фразу.

Для жизнерадостной и немного легкомысленной Мэри произнести нечто подобное было крайне необычно. Все равно как если бы Мэри Поппинс встала посреди комнаты и крикнула: «Эй, дайте мне веревку, я хочу повеситься!» При этом голос Мэри Мейтлэнд звучал так уверенно, что все просто опешили.

– Что именно? – наконец робко спросил кто-то.

– Ну, например, сделать какие-то инвестиции, – ответила Мэри и, видя удивленные лица вокруг, воодушевлено продолжила: – Я просто имею в виду, что у нас у всех что-то припасено на черный день, ведь так? Мои деньги просто зря лежат в банке из-за этой инфляции. Разве мы не можем купить на эти деньги акции? Если мужчины это могут делать, я уверена, мы тоже сумеем! – Она немного помолчала. – В этом нет ничего сверхсложного. Все, что нам нужно, это просто точная информация.

Мэри предложила идею, но этим не ограничилась.

– Предположим, мы все согласимся участвовать в этом. Так, если мы скинемся по пятнадцать сотен долларов каждая… Нас восемь человек. – Она из вежливости тут же включила в компанию Скай Террел. – Так, это будет двенадцать тысяч долларов.

Неужели нам никто не подскажет, куда мы можем вложить эту сумму? Особенно если будут знать, что у нас далекоидущие планы?

Голос Мэри немного срывался от волнения, но она явно была сейчас на коне и пытливо всматривалась в лица подруг.

– А как насчет тех из нас, кто замужем? – нервно спросила Долли.

– А что насчет нас? – удивилась Мэри, которая жила с мужем душа в душу.

– Что, если нашим мужьям не понравится эта идея? – робко объяснила Долли. Она, конечно, была большой и сильной, как Валькирия. Но дело в том, что она мгновенно превращалась в тихую и маленькую женщину, когда дело касалось ее мужа. Боз был крупным и очень грубым мужчиной, имевшим репутацию запойного пьяницы, который часто буянил и лез в драки.

Но Дебору, отставного морского десантника, никто не мог испугать.

– Ох, просто поставь обед на стол, а пиво в холодильник, и ему не придет в голову что-то спрашивать у тебя, – сказала она смело, хотя никогда не была замужем.

Ее тут же поддержали. Все закивали головами, правда, Глэдис и Агнес заметно побледнели. Мэри повернулась к Марте.

– Марта, ты больше всех нас разбираешься в инвестициях. Сможешь все организовать? – спросила она.

Разумеется, это было сильным преувеличением. Правда состояла в том, что Марта была единственной женщиной среди них, у которой вообще были сбережения. Ее бывший муж, доктор Криттенден, оставил ей дом и кое-какие средства в акциях, прежде чем сбежать со своей молодой медсестрой, королевой красоты Миннесоты 1978 года. Он предусмотрительно прихватил с собой основной капитал, накопленный дедом Марты, наверное, в качестве своего приданого. Все с надеждой смотрели на хозяйку дома.

– Да, – с невозмутимой уверенностью ответила она. – Думаю, что смогу это сделать, – потом не очень уверенно посмотрела на подруг. Это было не характерно для нее, но дело становилось слишком важным. – А вы все готовы рискнуть?

Идея возникла спонтанно. Она была слишком необычной и в любом случае требовала обдумывания. Но что-то в комнате уже изменилось. И все почувствовали это. Но, будучи женщинами, которые всегда и во всем сглаживали острые углы, они не могли сразу взять и вырубить из камня памятник. Никто не кричал и не прыгал от радости. Все молчали.

– Я знаю один анекдот, – громко сказала Дебора, нарушая молчание. – Парень приходит в сина… в церковь очень расстроенный. Встает на колени и говорит: «Господи! У меня неприятности в делах, мои дети больны, и всем этим очень недовольна жена. Помоги мне, молю тебя! Дай мне выиграть в лотерею». Через неделю он возвращается, падает на колени и молит: «Господи! Я хороший человек, но я тебя умоляю! Моим детям стало хуже, мои дела прогорели, а жена грозится уйти от меня! Помоги мне выиграть в лотерею!» Прошла еще неделя. Парень приходит в лохмотьях и плачет: «Мои дети умерли, кредиторы преследуют меня, а жена бросила. За что ты наказываешь меня? Почему не даешь выиграть в лотерею?» Неожиданно небеса разверзаются, ударяет молния, гремит гром, и он слышит голос бога: «Да ты пойди хотя бы купи лотерейный билет!» Дебора повернулась к ним. – Ну, что скажете? Купим вместе этот билет?

– Разумеется, – первой нарушила молчание Глэдис, которая и спровоцировала всю ситуацию.

– Я внесу деньги, – робко сказала Долли.

– Я тоже, – добавила Лиззи, моя мать.

Все остальные просто кивнули в знак согласия.

Марта уперлась в колени руками, как мужчина, и кивнула в знак согласия.

– Хорошо. Думаю, мы с этим справимся, – веско произнесла она. Затем поднялась и слегка улыбнулась. – Так что? Кто хочет попробовать ореховый кекс?

Глава 3

ПОКА МЕНЯ НЕ БЫЛО. ЛУЧШИЕ СОВЕТЫ В МИРЕ

Я оставалась в Чикаго еще шесть недель. Юридический курс при университете был очень трудным, а меня никто никогда не называл блестящей ученицей. Я тяжко трудилась, хотя бы стала понимать, за что борюсь. Середина восьмидесятых годов должна была стать для юристов такой же золотой жилой, как для испанцев открытие Америки. Мой план был прост. Трудиться по-прежнему тяжко еще двадцать один месяц, а потом получить очень хорошо оплачиваемую работу в Нью-Йорке.

Между тем Марта Криттенден договорилась о встречах с бизнесменами на первые шесть недель, взяв на себя руководство Независимым женским клубом города Ларксдейла, как теперь стал называться Самый методистский клуб. Она была единственной кандидатурой на эту роль. В ней были то неуловимое превосходство и уверенность в себе, которые дают человеку большие деньги с самого рождения. Она была патрицием среди нас.

Ну, вы знаете этот тип, который начинаешь автоматически ненавидеть. Лучшие частные школы, лучшие платья, лучшие украшения. Только не думайте, что Марта была высокомерной. Я сомневаюсь, что она хоть раз в жизни кого-нибудь обидела. Просто в ней было что-то, что ставило ее выше других. Конечно, ее дед был гораздо богаче, чем ее отец. А отец богаче, чем она сама. И все-таки, помимо наследства, Марта была двадцать лет замужем за очень богатым и известным врачом, пока он не сбежал в Чикаго, следуя славной традиции американских медиков заводить романы с молоденькими медсестрами.

Но, даже оставаясь разведенной, одинокой женщиной, далеко не такой богатой, как при муже, Марта Криттенден была недосягаемой и величественной. И мы все еще больше уважали ее, хотя в глубине души немного жалели, помня о королеве красоты 1978 года.

Я повторяю, меня не было, но я точно знаю, что 2 ноября, в пятницу, Марта встала перед членами клуба и зачитала порядок выступлений приглашенных гостей на следующие пять недель:

«9 ноября. Мистер Отто Швенклинг из государственного банка. Затем небольшое угощение от прихожанок методистской церкви.

16 ноября. Мистер Вилбур Пратт из сельскохозяйственного отделения социального страхования штата Миннесота. Затем угощение и сбор подарков в фонд рождественского праздника.

23 ноября. Мистер Ричард Кантрелл из Северо-Американского отделения социального страхования. Затем угощение и обмен рецептами на День благодарения.

30 ноября. Мистер Орвилл Дюбоннет из акционерной компании Рипли. Затем угощение блюдами со Дня благодарения.

7 декабря. Мистер Джеймс Баттерворт из фонда взаимопомощи Санрайз. Затем угощение и изготовление украшений на рождественское дерево в церкви».

Я не буду утомлять вас, читатель, детальным описанием всего, что говорилось на этих встречах, но после третьей из них моя мать написала мне следующее письмо:

«Моя дорогая София!

Мы сейчас в середине наших лекций об инвестировании, и, хотя я очень ценю, что Марта организовала их для нас, должна признаться, не вижу в них ничего хорошего. Первым перед нами выступил маленький толстый мужчина из банка, который сказал нам, что все мы должны немедленно положить свои деньги в его банк (под 6% годовых) и больше не ломать свои хорошенькие головки над тем, что с ними будет. Он сам обо всем позаботится. Следующим был большой толстый мужчина из социального страхования, который сказал, что мы должны доверить свои деньги ему и больше не ломать свои хорошенькие головки над тем, что с ними будет, и не бояться никаких банкротств и каверз со стороны правительства.

Сегодня вечером перед нами выступал новый мужчина, на этот раз маленький, очень толстый и совершенно лысый. Примерно тридцать лет назад он играл в историческом футбольном матче университета Миннесоты и стал кумиром всех болельщиков этой команды, а затем почти полсезона играл в знаменитой команде «Викинги». Его идея (после утомительного рассказа о том историческом футбольном матче) заключалась в том, что мы должны отдать все деньги ему и после этого заботиться только о том, чтобы готовить своим мужьям по воскресеньям вкусный обед, чтобы они, сытые и довольные, смотрели футбольные матчи. Если мне потребуется совет по поводу обеда, я обязательно позвоню этому человеку, но что касается инвестиций, то я лучше обращусь к собаке Долли по кличке Такси. (Без сомнения, этот пес скажет, что мы должны вложить все деньги в производство печенья для собак и больше не ломать свои хорошенькие головки над тем, что с ними будет. И это будет самый мудрый совет из всех нами услышанных.)

Твой отец, который помнит эту историческую футбольную игру, сказал, что мы должны отдать свои деньги игроку «Викингов», но только потому, что считает нашу затею полным абсурдом, поэтому я не обратила на этот совет никакого внимания.

Единственное мнение, которое у меня возникло, это то, что бедная Марта, видимо, послала свои приглашения в Ассоциацию мужчин, считающих женщин идиотками, и их лекторы не ударили лицом в грязь.

Надеюсь, что к твоему приезду на каникулы мы все уже забудем этот бред.

Твоя любящаю мать Лиззи»

Глава 4

Я ПОДКЛЮЧАЮСЬ К ИСТОРИИ

Мало что изменилось к тому времени, когда я вернулась в Ларксдейл. На всех пяти встречах Независимый женский клуб города Ларксдейла выслушал приблизительно одно и то же: «Дайте свои деньги мне, и каждые полгода я буду присылать вам отчет, сколько их теперь стало за вычетом моего жалованья». Вне всякого сомнения, все эти мужчины были честными людьми, а некоторые из них вполне могли быть профессионалами.

Но это было совсем не то, чего хотели наши женщины. В этом не было работы ума, инициативы и творчества. Просто пассивное участие. Очередное предложение довериться кому-то, кто будет за тебя думать.

Короче говоря, это было все равно что еще раз выйти замуж.

Так обстояло дело, когда, кажется 15 декабря, я приехала домой на рождественские каникулы. Я приехала с небольшим рюкзаком за спиной, где лежали мои вещи, и с двумя тяжелыми чемоданами учебников в руках. У меня был простой план – запереться в своей комнате и заниматься, пока глаза сами не будут закрываться. Рождество длится всего с шести вечера двадцать четвертого до полудня двадцать пятого числа. Господь это понимает.

И моя мама тоже это поняла. На самом деле именно в этот приезд я лишний раз убедилась, какая моя мать необыкновенная женщина. Дебора как-то сказала мне: иудеи считают, что бог все время посылает на землю десять праведников, которые и спасают мир. Фишка в том, что никто не знает, кто из людей к ним относится. Я иногда подозреваю, что моя мать одна из них.

Но перехожу к самому главному. Расскажу, как единственный раз в жизни я случайно оказалась самой умной.

Я неделю просидела взаперти за учебниками по четырнадцать часов в день с тарелкой сандвичей и галлонами кофе, которые в полдень приносила мне мать. И наконец вышла, чтобы принять участие в субботнем заседании и чаепитии членов клуба. В голове у меня была полная каша из поправок к федеральным законам. Я поражалась, насколько я все же тупа, поэтому не особенно обращала внимание на то, что происходит вокруг.

Но наконец что-то из разговора за столом все же пробилось ко мне в сознание.

– Они все прекрасные эксперты и дали нам дельные советы! Я просто не понимаю, почему мы не можем их принять! – громко и убедительно заявила Марта Криттенден, как всегда с безукоризненно уложенными седыми волосами и аккуратно расправленной салфеткой на коленях.

Потому что мы всю жизнь это делаем, и нам это надоело! Сколько можно давать мужчинам право думать за нас, как будто мы безмозглые курицы? – перебила ее розоволосая Скай в одежде, напоминающей костюм мотогонщика.

Это мне понравилось. Во-первых, потому, что никто и никогда даже не думал перечить Марте Криттенден в Ларксдейле. И особенно странно, что так поступала подопечная клуба, находящаяся у них на перевоспитании по поручению полиции штата.

Возможно, меня привлекла отвага Скай, хотя, будучи студенткой престижного университета, я уже видела таких смелых женщин в лице одной профессорши, которая преподавала у нас на курсе семейное право.

Поэтому я откашлялась, чего никто не заметил, кроме моей матери, которая тут же спросила: «Да, детка?» Но это привлекло ко мне внимание остальных, и стало поздно делать вид, что я просто подавилась морковным кексом. Мне пришлось высказаться. Делала я это насколько возможно безразличным тоном.

– Просто на прошлой неделе я прочитала одну статью в «Тайме» о легендарном акционере, который разбогател на десять миллиардов долларов. И он поделился секретом своего взлета. Он действовал по простому принципу. Шел в крупный торговый центр, высматривал, какой из маленьких магазинов привлекает наибольшее количество покупателей, и покупал акции этого магазина. Это превратило его в одного из самых богатых людей в нашей стране.

Они смотрели на меня, открыв рот. Я почувствовала себя еще более тупой, чем раньше.

– Так вот, – не дав себе раскиснуть, завершила я, – никто из мужчин не знает о торговых центрах и покупках столько, сколько вы!

Наступило мертвое молчание. Мне казалось, что я слышу, как у них в головах закипают мозги, и это грозило массовым инсультом. «София, – сказала я себе, – ты опять вляпалась. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным».

– В любом случае, – попыталась я исправить положение, чувствуя, что иду камнем на дно, – вы что, не можете сами попробовать покупать акции в торговых центрах?

Через две минуты возбужденный гул женских голосов заполнил комнату. Я почувствовала, что больше не в состоянии ничего воспринимать, и встала.

– Простите, но мне пора садиться за работу, – извинилась я и вышла из гостиной.

Поднимаясь по лестнице, я слышала, как в гостиной опять воцарилась тишина, и испугалась, что они осуждают мою тупость.

Но все было гораздо хуже.

Они думали!

Глава 5

ЖЕНЩИНЫ ИДУТ ПОКУПАТЬ

В Миннеаполисе, если вы хотите немного отвлечься и углубиться в экономику нашего штата, вам помогут местные торговые центры. И это не удивит вас, если вы вспомните суровые зимы Миннесоты, когда даже сумасшедшее желание истратить все свои сбережения не выманит вас далеко от своего дома.

В 1983 году в трех часах езды от Южного Ларке-дейла было больше дюжины крупных торговых центров, не говоря уже о самом крупном и популярном, который был расположен в самом центре Миннеаполиса.

Но ни один из них не тревожил моего воображения, когда на следующее утро я спустилась в кухню за кофе и тостами. И обнаружила, что…

В семь тридцать утра в это субботнее утро, когда за окном было темно, холодно, но еще не было снега, женщины Ларксдейла с многочисленными сумками и пакетами разных размеров крутились, как щенки, вокруг стола в гостиной. Они планировали свой первый поход за акциями.

Поход был обставлен как положено. На столе лежала карта, над которой склонились головы с горящими глазами. Время от времени кто-нибудь задумчиво подносил к губам чашечку бодрящего кофе. Мое любопытство было разбужено.

У моей матери имелась своя собственная роль в этой первой кампании. Она не пыталась произносить речи или становиться в гордую позу. Она просто варила кофе, жарила тосты и подавала все это, следя, чтобы всем хватало. Когда кому-нибудь надо было взглянуть на карту, мать брала у них из рук чашки и тарелки с тостами. Она была в своем коронном репертуаре. Ей всегда поручали незначительные дела, но доверяли в главном.

Поход начался за несколько минут до восьми часов. До этого звук в прихожей напоминал гул, похожий на гул в улье перед вылетом роя. Я не выдержала и встала у окна, чтобы посмотреть, как они идут и рассаживаются в две машины. В фургон матери и в «Крайслер Империал» Марты. Машине было двадцать лег. Двадцать зим в Миннесоте, и ни одного повреждения. Естественно, ведь это машина Марты. А вы, конечно, помните, какова она.

Ни у Агнес, ни у Глэдис машин не было. Сомневаюсь, что они вообще умели водить. Но они всегда без колебаний садились в чужие машины и были прекрасными пассажирками, безропотными и спокойными.

Больше всего, когда я смотрела на них из окна, они походили на цепочку гусынь. Это показалось мне символичным. Вскоре их и след простыл. Я решительно вернулась под сень законов и запретила себе реагировать на окружающий мир.

Отец с моими братьями Артуром, Дэниэлом и Вильямом отправились в Миннеаполис за рождественскими подарками и на бейсбольный матч. После этого они собирались пообедать в хорошей компании, а потом, возможно, посмотреть какой-нибудь фильм с участием Сильвестра Сталлоне. Это был ежегодный мужской ритуал, и это означало, что до приезда матери я буду в доме одна. Мать появилась только около восьми часов вечера.

К тому времени, как я услышала, как поворачивается ключ в двери, у меня болели глаза, я была на грани отравления картофельными чипсами и несколькими сотнями страниц мудрых законов. Я как раз закрыла очередной учебник и потушила настольную лампу, собираясь спуститься вниз. Я услышала, как открылась входная дверь, и подумала, что мать, наверное, так же устала, как я. Но она выглядела ужасно. У нее блестели глаза и раскраснелись щеки. Я решила, что у нее жар.

– Мама, ты хорошо себя чувствуешь? – спросила я.

– Детка, я себя замечательно чувствую, – ответила мать, вешая пальто и глядя на меня сияющими глазами.

Мы прошли в гостиную и посмотрели на часы. Уверена, что у нас при этом мелькнула одна и та же приятная мысль. Отца с братьями не будет еще часа три. Это было здорово.

– Я поставлю чайник, – сказала я.

Мать постучалась ко мне около одиннадцати часов.

– Детка, давай не будем говорить отцу обо всем этом, хорошо? – робко попросила она.

Мне понравилась идея полной конспирации.

– Конечно, мама. Я ничего не скажу. Во всяком случае, если у вас ничего не получится, у него не будет возможности посмеяться над тобой.

Нет, детка. Дело не в этом. Я не сомневаюсь в том, что мы разбогатеем. Просто я хочу его удивить!

После ее ухода я долго не могла заснуть. Мать в жизни не была такой возбужденной.

Глава 6

ПОЕЗДКА

Моя мать была взволнована не зря. В первой же поездке женщины нашли два подходящих магазина и купили их акции. В любой профессиональной инвестиционной компании такое начало сочли бы вполне естественным. Но нашим женщинам это казалось огромной удачей и почти чудом.

Разумеется, за неделю до Рождества любой владелец магазина в Америке старается, чтобы его прилавки выглядели как можно привлекательней. Особенно в торговых центрах, где обезумевшая толпа носится от прилавка к прилавку, размахивая кредитными карточками. Как в такой суете определить, чей товар является самым привлекательным для инвестирования, не представляю.

К двум часам дня наши женщины уже часов пять без всякого успеха мотались по небольшим торговым центрам и наконец подъехали к главному торговому центру Миннеаполиса.

Этот трехэтажный бегемот с огромной площадью парковки, многочисленными эскалаторами и громкими звуками рождественских песенок поверг наших женщин в легкую панику. Всех, кроме Деборы, которая с невозмутимым видом и тяжелым рюкзаком за спиной что-то насвистывала. У всех, кроме Деборы, болело все от плеч до пяток, и все они, на этот раз включая Дебору, страшно проголодались. Именно поэтому около часа они провели в каком-то кафе в продуктовом ряду, поедая пиццу и запивая ее водянистым кофе из пластиковых стаканчиков. И только после этого они нашли в себе силы продолжить свои изыскания.

Торговый центр был настолько велик, что женщины решили разделиться на команды, чтобы разойтись в разные стороны. Они уже догадались, что те магазинчики, которые нуждаются в инвестировании, находятся не в центре, а на окраинах торговых центров.

Женщины назначали место и время встречи, как будто были секретными агентами.

Долли и Глэдис, двинувшиеся в восточном направлении, потратили минут пятнадцать на то, чтобы пройти центральные ряды магазинов. Глэдис, которая была начитанна, развлекалась тем, что мысленно писала дневник путешественника: «20 декабря. Одежда обтрепалась, воды хватит на день. Три дня ничего не ели, кроме старых галет и прошлогодних сухарей. Боюсь, что никто из нас не увидит больше Англии». Ее фантазии хватило до самого дальнего ряда торгового центра, где почти не было народа и освещение было не таким ярким. Тут они разделились и пошли по разным сторонам прохода.

Долли обследовала четыре бутика женской одежды, два бутика мужской, магазин карт и очень унылый магазинчик под названием «Страна загадок». И вдруг обратила внимание на толпу покупателей у магазинчика в самом конце ряда.

Она со всех ног бросилась туда.

Это был самый необычный магазин в ее жизни. Назывался он «Земля и Природа». Во-первых, в довольно просторном помещении не было никаких полок. Везде стояли кадки с крупными растениями с большими зелеными листьями и горшки с темно-лиловыми и бело-розовыми орхидеями. Имелось также несколько небольших фонтанчиков, выполненных на манер водопадов, падающих с небольшой груды настоящих камней. Кроме того, здесь тоже звучала музыка. Но это была музыка южноамериканских индейцев, которая исполнялась на деревянных флейтах. И все это вместе с растениями и камнями создавало впечатление настоящего уголка дикой природы.

Несмотря на толпу в глубине зала, Долли почувствовала удивительное ощущение покоя. Она почти забыла о своем задании, погрузившись в зеленый покой вокруг себя. Она автоматически двинулась за толпой покупателей в глубь магазина и услышала еще одну мелодию, несколько однообразную, но очень приятную, исполняемую кассовым аппаратом, веселое звяканье которого не умолкало ни на секунду.

Когда Долли подошла поближе к прилавку, она увидела, что люди вовсю покупают товары: предметы для игр на воздухе, видеокассеты, индейские поделки и украшения. И все это очень дорого стоит. Почти никто не покупал растения, но кассовый аппарат все равно постоянно звякал.

Долли еще раз обошла магазин и обнаружила щуплого юношу, одетого в белые брюки и синюю рубашку с карточкой, на которой было написано: «Уолт – менеджер».

Выдав широкую улыбку, наша Валькирия двинулась к нему. Не заметить ее было невозможно, как и не улыбнуться в ответ. Уж очень весомая у нее была улыбка.

– Простите, пожалуйста. Возможно, это прозвучит несколько странно, но не подскажете ли вы мне, что вы на самом деле здесь продаете? – скромно спросила Долли.

– Мы специализируемся на натуральных товарах, чтобы помочь людям преодолеть разрыв с природой. В этом состоит идея нашего магазина, – ответил славный юноша, изо всех сил изображая страшную занятость, хотя рядом с ними никого не было. Все толпились у прилавка.

Это звучало немного дико, поскольку большинство здешних горожан выросло на фермах, расположенных в полумиле от города. Но Долли видела наплыв покупателей собственными глазами.

– Вы имеете в виду, что продаете камни? – уточнила она на всякий случай.

– Ох, камни, и деревянные поделки, и эти электрические фонтанчики, кожаные изделия в индейском стиле и все для игр на воздухе… – ответил Уолт, обводя рукой вокруг.

– Здесь у вас прямо уголок живой природы, – простодушно сказала Долли.

– Именно! – улыбнулся юный менеджер,

Долли почувствовала, что они довольны друг другом, но была немного озадачена. Слишком все было просто, чтобы вызывать доверие.

– У вас сеть магазинов? – спросила она.

– Да, – нетерпеливо оглядываясь вокруг, ответил Уолт.

Долли поняла, что времени мало, но она была на верном пути.

– Сколько у вас магазинов?

– Три. Мы начинали в Сан-Франциско..,

Долли заволновалась. «Сан-Франциско» звучало очень солидно.

– Второй магазин открыли в Лос-Анджелесе,

Еще круче!

Юный Уолт вновь обвел рукой магазин, чуть ли не подпрыгивая от нестерпимого желания уйти.

– Этот третий мы открыли здесь, потому что наш основатель вырос недалеко отсюда.

Это уже вызывало полное доверие.

– Но, если вы извините меня, мне…

Юноша попытался уйти, но Долли, удивляясь сама себе, схватила его за руку. Если бы Долли занялась женской борьбой, она бы жила припеваючи. Уолт застыл, как кролик перед удавом.

– Последний вопрос, обещаю.

– Да, мэм.

– Вы продаете акции магазина?

– Да, начиная с прошлой недели. У нас есть акции.

После этого Долли освободила его от своей железной хватки. Она ласково улыбнулась юноше, как будто он подарил ей самый лучший рождественский подарок. Долли с достоинством вышла из магазина и вдруг обнаружила, что почти бежит на другую сторону прохода, разыскивая подругу.

Глэдис стояла в одном из магазинов, рассматривая ценники соленых крекеров к пиву. Возбужденная Долли подошла к ней и на манер киношных секретных агентов, но от волнения слишком громко прошептала ей на ухо: «Думаю, я кое-что нашла!»

– Что? – тоже заволновалась Глэдис.

– Магазин природы.

Глэдис, не зная, сколько природа может стоить и можно ли ее продавать вообще, молча ждала объяснений.

Тут Долли, неожиданно вспомнив о конспирации, схватила ее за руку и потащила в пустой угол магазина.

– Они продают камни по двенадцать долларов за штуку! – громко прошептала она. Шепот Валькирии, мечта Вагнера!

– Где? – невозмутимо спросила Глэдис, насторожившись, как хорошая служебная собака, почуявшая след.

– Пошли!

Когда они вышли из магазина, Долли вдруг спросила:

– У тебя есть с собой записная книжка?

– Конечно, – ответила невозмутимая Глэдис, которая захватила с собой в поездку книжку с пятьюдесятью советами покупателям, которые были отпечатаны с внутренних сторон обложки. Но, как все опытные библиотекари, она предпочитала хранить всю важную информацию в памяти.

В любом случае при той скорости, с которой они двигались, достать записную книжку из сумки она бы не успела.

Вторая команда действовала в противоположной стороне торгового центра, почти в полумиле от первой. Их привлекла толпа в магазине модной одежды, где почему-то продавали армейское обмундирование. Здесь экспертом стала Дебора, возможно, без особого удовольствия, так как вся одежда была громоздкой, грубой и зелено-бурой камуфляжной расцветки. Но ее активно раскупали.

– Куда это можно носить? – робко спросила Агнес в надежде, что ее поддержат.

– Скорее всего, на охоту, – решительно ответила Дебора, наблюдая за тем, как неутомимо работает кассовый аппарат.

Мэри, которая часто с мужем выезжала за город на охоту и рыбалку, собралась с духом и схватила за рукав девушку в белой дубленке.

– Эта одежда удобна в походах? – спросила она.

– В походах? – удивилась та. – Я не хожу в походы.

– Но для чего тогда…

– Мне просто нравится, как это выглядит. Это последний писк моды.

Мэри посмотрела на ценник армейского полушубка. Сорок девять долларов. Она столько заплатила три года назад за свое пальто на осенней распродаже. Оно никогда не выйдет из моды, наверное, потому, что никогда не было модным, но исправно служит ей третий год подряд и прослужит как минимум еще столько же.

– И как долго вы будете это носить?

– Как долго? – удивилась девушка. – Да надену пару раз на какие-нибудь загородные вечеринки.

Мэри выглядела потрясенной.

– Потом подарю младшей сестре, – снизошла до объяснений девушка, видя, что перед ней стоит пожилая тетка. – А себе куплю что-нибудь другое.

Женщины собрались в самом спокойном углу магазина, пытаясь осмыслить тот факт, что напали на золотую жилу.

Им было трудно в это поверить, но рядом с ними на стене горело электронное табло количества проданных товаров с ценами, цифры на котором быстро менялись.

– Не знаю, – задумчиво сказала Мэри. – Похоже, молодежь сошла с ума.

– Ну и что? – вдруг выдала Агнес, и все повернулись к ней.

– Я имею в виду, – покраснела Агнес, – молодость дается один раз. Если мы уже не радуемся жизни, это не значит, что они не имеют на это права.

Все посмотрели на нее и вдруг застыли, приглядевшись, во что они все одеты. Они так и стояли бы, если бы моя мать не увидела менеджера. Ему было лет пятьдесят, он был толстый, седой и в очках с металлической оправой.

– Могу я чем-нибудь вам помочь? – вежливо спросил он, когда моя мать, волоча для храбрости за собой Скай Террел, появилась перед ним.

– Надеюсь, – ответила мать. – Я интересуюсь вашими акциями. Они в свободной продаже?

Представляю, как мать гордилась собой в этот момент. Она вела деловые переговоры! Все остальные участники команды столпились вокруг них. Менеджер занервничал.

– Разумеется, – ответил он.

– Боюсь показаться вам глупой, – улыбнулась мать, все еще держа Скай за рукав, – но где я могу их купить?

Менеджер покраснел, еще больше занервничал и даже, как рассказывала мне мать, немного рассердился. Он поспешил к прилавку с кассовым аппаратом, вытянул ящик и стал копаться в бумагах. Нашел визитную карточку и вернулся к живописной группе.

– Вот адрес и телефон брокера, – сказал он. – Позвоните ему. Он занимается нашими делами и даст вам всю необходимую информацию.

Схватив карточку, мать бросилась к выходу, потащив за собой Скай. Последний раз в жизни она чувствовала такое возбуждение и волнение, когда в шесть лет стянула пакетик чипсов с прилавка магазина рядом с домом. Все женщины последовали за ней. Выйдя из магазина, мать чуть не завопила от радости. И только тут поняла, как на самом деле испугана. Она не выпускала визитной карточки из руки, пока не добежала до места встречи с остальными членами клуба. Кто из соединившихся групп был больше возбужден и доволен, трудно было сказать. Только через час они, сидя в кафе, немного пришли в себя и приняли решение.

– Я думаю, нам надо разделить нашу сумму поровну и купить акции и того, и другого магазинов, – высказала свое мнение Мэри.

– Я поддерживаю это предложение, – поддакнула Агнес.

– Согласна, – объявила Марта и обвела всех вопросительным взглядом. – Все согласны?

– Да, – раздался дружный хор голосов.

Через две минуты все женщины быстрыми шагами направились к машинам. Небо над их головами было темно-синим, без облачка, воздух морозный.

– Миннесота, – мечтательно сказала моя мать. – В переводе с индейского это означает: «Богатая земля».

Все были согласны с этим названием. Они собирались добыть себе из нее золото.

Глава 7

ОЧЕНЬ МАЛЕНЬКОЕ ЧУДО

Женщины спешили купить акции по одной вполне понятной причине. Если бы они немного замешкались, то истратили бы деньги на рождественские подарки. Но им был нужен брокер. Все страшно волновались, прикидывая, кто сможет пристроить нужным образом их деньги, пока кто-то не вспомнил про Алекса Лэндсгаарда.

Алекс был типичным представителем Среднего Запада. Крепкий мужчина с белоснежной бородой и лысиной, вокруг которой кустились еще не совсем поседевшие русые волосы. У него были бледно-голубые глаза, и он улыбался раза два в год, наверное, чтобы проверить, не разучился ли он это делать. Но улыбка и глаза были честными. Таким был и он сам. Женщинам повезло, что они обратились к нему. Марта, Мэри и моя мать отправились на переговоры.

– Вы попытаетесь купить для нас эти акции? – спросили они его, объяснив цель своего визита.

– Полагаю, что именно это вы хотите мне поручить, – несколько уклончиво ответил Алекс Лэндсгаард.

– А что, если мы поручим вам сделать для нас какую-нибудь явную глупость? – на всякий случай спросили женщины.

– Я дам вам телефон шоу для дураков, – отшутился поверенный.

И, надо сказать, он выполнил свою работу.

Акции магазина природы и магазина модной одежды имелись в свободной продаже. Женщины через Алекса купили акции первого магазина по 3,22 доллара за штуку и второго по 2,58 доллара за два дня до Рождества.

Через три недели магазин природы объявил об успешном завершении финансового года. Акции выросли на три доллара за десять дней. Это ввергло женщин в лихорадочное возбуждение. Они звонили Алексу каждый день вечером, чтобы узнать последние котировки. Но это было только начало.

Двадцать восьмого января пришло ошеломляющее известие. Массачусетский торговый конгломерат, специализирующийся на покупке многообещающих компаний, стал скупать акции модного магазина по одиннадцать долларов за акцию.

Женщины за месяц утроили свои деньги, а самое главное, почувствовали вкус игры.

Так как мы достигли в рассказе того момента, когда женщины стали делать большие деньги, я должна сразу признаться, что в это время я сидела в библиотеке университета в Чикаго и зубрила законы. Так что моей заслуги в их обогащении никакой нет. Самое удивительное, и это действительно оказалось настоящим маленьким чудом, что именно розоволосая Скай Террел превратила последующие события в легенду.

Глава 8

МАРТА И СКАЙ. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Для того чтобы успешно двигаться вперед, нам надо немного вернуться назад.

Весь ноябрь члены клуба изо всех сил старались, чтобы розоволосая Скай почувствовала себя своей среди них. Если честно, особой признательности с ее стороны не последовало. Но они не оставляли своих попыток.

И в конце концов, кажется, добились успеха.

Первые две субботы Скай приходила вместе с Мэри и просто сидела с мрачным скучающим видом в самом темном углу комнаты. Затем, когда на встречах стали появляться первые лекторы, она вдруг заинтересовалась происходящим. А к моменту, когда женщины поехали в свой исторический поход по торговым центрам, она уже не могла скрыть своего энтузиазма.

Но после того как было решено купить акции двух магазинов, стало ясно, что, если Скай хочет стать полноправным членом нового переименованного клуба, она должна внести в общую казну равную долю.

На следующем заседании, когда Марта объявила, что Алекс Лэндсгаард провел предварительные переговоры и в понедельник все это надо подкрепить чеком, женщины поняли, что Скай, у которой за душой не было ни гроша, автоматически выбывает из равноправной игры. Конечно, Мэри, Марта и моя мать заметили, как это расстроило девушку, но ни у кого из них не было лишних пятнадцати сотен долларов, чтобы внести за эту нахохлившуюся, несчастную пичужку.

Или так казалось на первый взгляд.

Спустя несколько минут, когда женщины занялись обычным угощением, Марта отозвала Мэри в сторонку и о чем-то пошепталась с ней. Этот шепот, во время которого в сторону розовой головы украдкой бросались взгляды, завершился многозначительным кивком Мэри.

Все остальные члены клуба, очень жалевшие девушку, пытались угощением выразить ей сочувствие. Но она от этого только больше мрачнела и окончательно замкнулась. Но когда встреча закончилась и Скай двинулась к выходу за остальными, раздался командный голос Марты.

– Девушка, подойдите ко мне! – сказала она.

Скай послушно повернулась. Марта восседала на своем лучшем диване и холодно рассматривала ее.

Скай сократила расстояние между ними с десяти шагов до девяти.

– У меня нет телепатических способностей и у вас, полагаю, тоже, – заявила твердо Марта. – Подойдите сюда. Ближе!

Скай выполнила требование Марты, хотя вид у нее при этом был далеко не любезный.

– У меня есть к вам деловое предложение, – продолжила Марта, когда девушка приблизилась к ней шагов на пять и стало ясно, что ближе она ни за что не подойдет. – Я внесу за вас пятнадцать сотен долларов, а вы возместите мне эту сумму работой по дому…

– Что?

– Не перебивайте! Это невоспитанно! Работой по дому в течение трех месяцев. У вас будет своя комната и, конечно, стол.

– Думаю, вы отвратительная богатая старуха! – откинув гордо голову, прошипела Скай, которая в те дни ненавидела весь мир.

– Я не нуждаюсь в вашей любви, – твердо отрезала Марта. – Это чисто деловое предложение. Вы принимаете его или нет?

Скай молчала.

– Это ваш шанс, – объяснила Марта, и с ее стороны это было большой уступкой. Она выглядела великодушно, но всегда руководствовалась в жизни принципами: «Никогда ни о чем не жалей и ничего не объясняй». Потрясенная тем, что отошла от собственного принципа, Марта тут же вскипела: – Ясно, полагаю, что ваш ответ – нет. Хорошо, можете идти, – заявила она и взяла со стола местную газету. Она дочитала статью о новых кормах для коров до середины, когда услышала голос девушки.

– Ладно, – процедила сквозь зубы Скай.

– Простите? – посмотрела на нее Марта.

Ладно, – повторила девушка менее агрессивно. – Мне не нравится ваше предложение, но я принимаю его.

– Не хочется принуждать вас к тому, что вам не нравится, – спокойно сказала Марта и опять углубилась в статью.

– Мне нравится ваше предложение, – после тяжкой борьбы с собой выдавила Скай.

– В кухне на гвозде висит фартук. Можете начинать с уборки стола здесь, – ответила Марта, не поднимая головы. Уж очень интересная попалась статья о кормах для коров.

Глава 9

МАРТА И СКАЙ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Обогащение членов клуба шло под дружескую вражду Марты и Скай или их же враждебную привязанность, называйте, как вам больше нравится. Скорее всего, такие отношения между ними были закономерными, так как у обеих был накоплен печальный опыт одиночества при раненой гордости, что выражалось теперь упрямством в повседневной жизни. Нашла коса на камень в четырех стенах.

Сначала это была настоящая война с оскорбительными фразами, гордым молчанием, демонстративными уходами из комнат и хлопаньем дверями. Когда я вспоминаю, сколько времени они вынуждены были проводить вместе во время январских морозов, я удивляюсь, что мы не стали свидетелями кровавой бытовой драмы.

Но в начале февраля члены женского клуба стали замечать некоторые изменения. На первых порах это были незначительные мелочи. После одной встречи в доме моих родителей Скай не поспешила сразу к машине Марты, а дождалась ее в прихожей с пальто в руках. Правда, она стояла с поджатыми губами и смотрела в пол, но все же стояла и ждала. Все женщины были тронуты.

Две недели спустя, когда Марта сидела за кухонным столом и просматривала новый цветочный каталог, за ее спиной остановилась Скай. Она долго не решалась заговорить, переминаясь с ноги на ногу, покашливая и вздыхая, пока Марта наконец не повернула к ней голову.

– Да? – спросила она, закрывая каталог.

– Я хочу опять учиться.

– В университете? Скай кивнула.

– Невозможно. Ты же знаешь, что твой испытательный срок ровно один год. Может, если ты будешь хорошо себя вести, мы попытаемся снизить этот срок до лета.

– Я не говорила, что хочу посещать весь курс.

– А что тогда? – удивилась Марта.

Скай опять замялась. Она сомневалась, что-то прикидывала, кидала взгляды на окно и спустя минуту все же решилась:

– Я хочу окончить компьютерные курсы.

Для Марты это было китайской грамотой. Она переспросила, пытаясь говорить с умным видом:

– Компьютерные курсы?

– Там, где обучают пользоваться компьютерами, учатся языкам программирования, чтобы составлять программы, – ответила нетерпеливо Скай, возведя глаза к потолку.

– Они употребляют наркотики? – строго спросила Марта на всякий случай.

– Только коку, – ответила Скай, округляя глаза. Марта, не ожидая подвоха, возмущенно вскочила на ноги.

– Никогда! Только кокаина нам и не хватало, – заявила она тоном Маргарет Тэтчер.

Кока-колу! Кока-колу! Все знают, что хакеры целыми днями сидят перед мониторами и пьют кока-колу, заедая ее чипсами. Хакеры никогда не употребляют наркотиков.

Марта недоверчиво молчала. Скай усилила атаку:

– Разве вы не знаете, что в Силиконовой долине 1 даже клавиатуры делают такие, чтобы на них можно было ставить коку и пакетик с чипсами? Если они там помещаются, то это гарантия того, что такие клавиатуры раскупят.

Было заметно, что Скай чрезвычайно нравится это обстоятельство, как и все, связанное с Силиконовой долиной, ну той самой, где, собственно, и делают компьютеры. Молодежь часто мечтает о путешествиях и приключениях где-нибудь в Индии или Африке. Но Скай была представителем нового поколения, которое больше всего мечтало попасть туда, где создают компьютеры.

Но на Марту Криттенден это абсолютно не произвело впечатления. Как многие люди старшего поколения, она считала, что Силиконовая долина – это место, где до сих пор снимают фильмы с участием Джона Уэйна.

– Значит, ты хочешь пойти на эти курсы, чтобы пить кока-колу и есть чипсы?

– Нет! – закричала Скай, окончательно выйдя из себя, чем только ухудшила ситуацию.

– Тогда зачем? – продолжала допрос Марта.

– Я не обязана вам отвечать, – ответила Скай с вызовом.

– Разумеется, – спокойно ответила Марта. – Ты можешь сидеть дома, или я буду ходить на эти занятия с тобой.

Скай чуть не зарыдала.

– Потрясающе! Я что, должна как маленькая ходить на курсы за ручку с матерью? – возмутилась она. – Да я лучше умру!

– Что ж, такая возможность у тебя есть всегда, – невозмутимо ответила Марта, хотя в глубине души была страшно тронута. Считаться матерью Скай вдруг показалось ей страшно приятной обязанностью.

– Ладно, забудьте об этом. – Скай устало махнула рукой.

Было видно, что она страшно расстроена. Марта, следуя своим принципам, опять взялась за каталог.

– А если я расскажу вам, я смогу пойти на курсы?

– Не знаю. А что, если ты скажешь, что хочешь устроить там погром? – ответила Марта.

– А что, если я найду для нас фирму, в которую можно вложить деньги и получить огромную прибыль?

Марта захлопнула каталог и бросила на стол ручку.

– Пойдем в гостиную, расскажешь все подробно.

Глава 10

СКАЙ ОБРЕТАЕТ СВОБОДУ

То, что Скай рассказала тогда Марте в гостиной, сейчас кажется очевидным, но в то время это казалось полным абсурдом. Дело происходило за полгода до выпуска первых персональных компьютеров фирм «Эпл», «IBM» 2 и «Макинтош». Люди думали тогда, что компьютеры – это огромные агрегаты в специальных помещениях с противопожарной системой и кондиционерами. И стоимость их – несколько миллионов долларов. Скай, сидя на диване Марты, заявила, что через десять лет персональные компьютеры в домах станут такими же привычными, как телевизоры и холодильники.

К чести Марты, надо сказать, что она удержалась от улыбки. Кто знает, как ей это удалось? Может, на нее все еще действовала перспектива считаться матерью Скай? Единственное в жизни, на что Марта хотела бы получить второй шанс, это материнство. А может, на нее подействовала странная способность девушки с розовыми волосами внушать к себе уважение. У Марты был наметанный слух на ложь. Она не позволяла вешать лапшу себе на уши. Сказывался двадцатилетний опыт жизни с доктором Криттенденом, который был большим специалистом в этом деле.

Десятиминутная лекция девушки о будущем компьютерного производства, несмотря на юношеский энтузиазм, включала в себя подозрительно весомые факты, которые не могла умалить излишняя восторженность.

К тому же у Марты была собственная причина доверять знаниям девушки. Как только она предложила ей работу в своем доме, пожилая женщина не поленилась связаться с полицейским офицером и психиатром, которые занимались делом Скай. Подробности этого дела были таковы. Оказалось, что девушку приняли в университет как школьного математического гения: Первое время она ничем не выделялась среди студентов, пока не открыла для себя программирование. Сложные языки этой новой науки давались ей легко. Скай нашла свое призвание. Но осенью на втором курсе после удачного ответа на нее пристально уставился симпатичный молодой студент. Он подошел к ней после занятия. Надо сказать, что Скай в восемнадцать лет была застенчивой, неуклюжей и плохо одетой, как все девушки, выросшие на фермах. Симпатичный парень ей не очень понравился, но его шикарный пиджак произвел на нее сильное впечатление.

Рэнди Кобрин был из очень богатой и влиятельной семьи, что не мешало ему быть подонком. Он был из тех студентов, которые все годы учебы в университете копят победы над бедными девственницами, хвастая ими друг перед другом.

Скай была для него довольно легкой добычей. Правда, он действовал с умом. Он всячески подчеркивал свое восхищение успехами девушки, говорил, что не хочет банальных отношений, что она не такая, как все. Дело кончилось романтическим уикэндом в январе на модном лыжном курорте в Айдахо, где было все – камин, горячее вино со специями, обед с шампанским. Рэнди был страстным и нежным. Все дальнейшее девушка помнила как в тумане. Она помнила мокрые поцелуи, судорожные движения тел, резкую боль и чувство огромного разочарования. Дня через два после возвращения с курорта Рэнди пригласил ее к себе в комнату общежития. В холле были его друзья, которые явно с интересом следили за девушкой. Сам Рэнди сидел на кровати и держал в руках две фотографии. Одну он протянул ей. Скай обратила внимание, что у нее на снимке восторженные глаза и она даже хорошенькая. Но Рэнди достал фотоальбом и вторую фотографию всунул туда. А потом дал ей посмотреть весь альбом. На всех снимках был тот же камин и самые разные девушки. Скай заметила, как в глазах парня горит торжество, а на лице сияет самодовольная улыбка. Она поняла, что он ждет ее реакции – скандала и слез. Девушка заставила свои губы растянуться в широкой улыбке.

– Хорошая идея, – сказала она, кивнув на альбом. – Я заведу такой же, и ты в нем будешь первым. Ладно, спасибо за снимок, увидимся на занятиях.

Скай вышла с гордым видом, заметив, как в глазах мерзавца погасло торжество. Она улыбнулась и кивнула его друзьям, уже зная, что будет делать дальше. Дня через три она спокойно прошла в комнату Рэнди, когда он был на занятиях. У Скай даже в гневе голова работала ясно. Принесенными ножницами она изрезала всю его одежду и теннисные ракетки. А затем, сделав надпись на окне, одной из ракеток разбила в комнате все зеркала и окна, специально стараясь наделать побольше шума. Когда на шум сбежались студенты, Скай стояла со спичками в руках, делая вид, что хочет устроить пожар.

Суд постановил, что Скай для начала должна четыре раза посетить психиатра. Прямота женщину-врача подкупала.

– Вы можете объяснить, почему вы разгромили комнату мальчика?

– Мальчика?

– Хорошо, молодого человека.

– Ладно, я хотела проучить его, а еще научить, – ответила Скай и, когда женщина посмотрела на нее вопросительно, пояснила, что деньги его семьи не могут защитить его от возмездия за собственную подлость.

– Вы действительно считаете, что добились этого? – спросила психиатр.

– Честно? Нет, – тут же ответила Скай. – Его родители купили ему все, что я испортила, так что он даже не ощутил потери.

– Тогда зачем?

– Я ненавижу его отношение к жизни. Когда мужчины не ладят между собой, они дерутся. Я бы все равно не смогла его победить. Поэтому сделала то, что смогла.

– Разве это решение проблемы?

– В 1941 году японцы разгромили Перл-Харбор и убили две тысячи наших солдат. В отместку мы разбомбили Токио, сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки и убили восемьсот тысяч японцев. Это было справедливо?

– Вы ждете ответа от меня?

Скай отрицательно покачала головой:

– Знаете, когда я увидела его альбом, я решила, что он эмоциональный серийный убийца. Он обманывает столько девушек, сколько хочет. Может быть, за это он не заслуживает смертной казни, но уверена, что он заслужил, чтобы кто-нибудь хотя бы дал ему сдачи.

Они встретились после этого еще три раза. Беседовали о жизни на ферме, где выросла Скай. И о компьютерах. Во время последнего разговора у Скай засветились глаза и она воодушевилась. Результатом этих бесед явилось весьма вольное заключение, которое написала психиатр.

«Мисс Террел совершила значительную ошибку под давлением новых для нее обстоятельств жизни в университете и в состоянии эмоционального стресса от неудачной первой любви к молодому человеку, оказавшемуся подонком. Если мы хотим, чтобы она до конца осознала свой проступок, урок должен быть действенным, но добрым. Рекомендации: 100 часов общественной работы и год испытательного срока».

В разговорах с Мартой Криттенден психиатр выразилась еще проще.

– Если Скай Террел сумасшедшая, то я тоже хочу быть такой. Но, напиши я правду, ее бы просто передали в руки кого-нибудь другого. Поэтому я порекомендовала наказание, на которое они должны были согласиться. Лично я дала бы ей медаль. Этот парень настоящее дерьмо, – сказала она Марте, крепко пожимая ей руку на прощание. – Если увидите Скай, передайте ей мои слова, договорились?

Если бы не эта проницательная женщина, Скай грозила бы тюрьма или психбольница, а наша история застряла бы в самом начале. Рэнди исполнил свой гражданский долг, явившись в суд и заявив, что Скай Террел опасна для окружающих, что у нее нестабильная психика и она патологическая лгунья, которая может убедить любого в своей невиновности. Так он выразился в суде. Друзьям же он заявил: «Настоящая сучка, к тому же в постели как бревно».

Марта, узнав эту историю, была готова дать Скай второй шанс. Вернее, столько шансов, сколько потребуется, чтобы вернуть девушку к нормальной жизни, хотя сознавала, что рискует, особенно скрывая все это от остальных членов клуба. Но главным качеством Марты была осмотрительность. Она не пускала жизнь на самотек, предпочитая после развода управлять ею твердой рукой. Поэтому она прекрасно знала, что должна отказать Скай в посещении компьютерных курсов во избежание каких-нибудь подобных неприятностей, зная ее неуживчивый, гордый характер. Но вместо этого почему-то сказала совершенно другое:

– Ты даешь мне слово, что будешь заниматься только делом?

Скай тут же почувствовала всю многогранность толкования этой фразы и кивнула, понимая, что в этот момент обретает свободу.

Глава 11

КУРСЫ ИНФОРМАТИКИ

Сейчас кажется странным, что в 1984 году Миннесота оказалась мировым центром по производству и разработке компьютерных систем. Но мы были очень удачно расположены – как раз посередине между Бостоном и Силиконовой долиной. Этот факт заставлял сердце Скай биться быстрее, когда она катила на старом велосипеде Марты в университетский городок как-то вечером в конце февраля.

Думаю, у любого подростка есть хотя бы одно место в мире, где он заряжается энергией, где у него загораются глаза и сердце начинает биться быстрее.

Это может быть берег с доской для серфинга или стадион с грандиозным рок-концертом. Для Скай этим местом была университетская аудитория на четыреста мест, где каждый четверг встречалась группа компьютерных энтузиастов.

Она чувствовала себя как ковбой, вновь оказавшийся в седле после долгого перерыва. Или как человек, добравшийся до вершины мира и которому отныне подвластно все на свете. Так продолжалось всю дорогу до тех пор, пока она не увидела освещенные окна аудитории, ярко горевшие в сгущавшейся темноте зимних сумерек. Тут она вдруг опять зажалась и стала нервничать. Время, проведенное с Рэнди, не избавило ее от природной застенчивости, скорее наоборот.

Скай пристегнула велосипед к стойке и пошла по дорожке, стараясь держаться в тени. Желание повернуть назад стало почти непреодолимым. Но она одернула себя. Какой бы бедной и одинокой она ни была, у нее по-прежнему есть смелость. Неужели она полное ничтожество? Скай решительно одернула свою армейскую куртку и вышла на свет фонарей.

С самого начала занятий внимание Скай привлек крупный блондин, сидевший через проход от нее. Рядом с ним лежала такая же армейская куртка, как у нее. У него были румяные щеки и лохматая шевелюра парня с фермы. Скай знала это точно. Ребят с фермы Скай могла бы узнать в любой одежде и обстоятельствах. Парень вел себя странно. Он то хохотал над тем, что говорила сидевшая рядом с ним темноволосая девушка, то, откидывая лезшие на глаза волосы, внимательно осматривал аудиторию. Он подавал звуки, похожие на выстрелы, время от времени расстреливая пальцем кого-нибудь из сидевших в зале. Скай решила с некоторым сомнением, что он идиот. Вдруг, развернувшись всем корпусом, он уставился на нее. Глаза их встретились на долгое мгновение, пока смущенная Скай первая не отвела взгляда. Она больше не смотрела в его сторону до конца занятия.

Собирая сумку, девушка увидела, как парень перескочил через проход и с кем-то громко заговорил. Скай прислушалась, потому что эта тема ее интересовала сейчас больше всего на свете.

– Мой профессор? Мистер Андерсен? – громко вещал парень с фермы. – Он сказал, что через год мы сможем купить персональный компьютер с памятью в мегабайт.

– Да что ты говоришь? – недоверчиво хмыкнул его собеседник.

Затем они удалились так, что больше ничего не было слышно. Скай была разочарована, но тут, к ее ужасу и удовольствию одновременно, перед ней появился этот парень. Он был таким большим, что заслонил ей свет.

– Новенькая? – спросил парень, немного запинаясь от смущения.

Скай молча кивнула, не поднимая глаз.

– Кофе хочешь?

– Нет, – ответила она.

– А пободаться на коровах? – вдруг спросил парень.

Скай не удержалась и прыснула.

– Я так и знал, – сказал довольный парень. – Девушка с фермы!

– Даже с розовыми волосами?

– С розовыми волосами? – притворно удивился парень, в шутку озираясь по сторонам. – Кто? Где?

Скай рассмеялась.

– Картер Армстронг, – представился он, посмотрев на нее серьезно и протянув огромную ладонь.

Скай вложила свою ладошку, которую Картер тут же крепко сжал, явно не рассчитав силы.

– Скай Террел, – произнесла она, освобождая руку и морщась от боли.

– Картер и Скай! – усмехнулся вдруг он. – Звучит, как в радиопьесах сороковых годов, – сказал он и вдруг изменил голос: – Слушайте нас на следующей неделе, когда Картер и Скай… – А потом продолжил нормальным голосом: – Моя мать считала, что у парня с именем Картер больше шансов выбраться с фермы, чем у парней с именами Джим, Боб или Боз. А кто тебе дал имя?

– Я сама. Просто не могла оставаться Бетти.

– Хорошее имечко! – понимающе протянул Картер, поднимая брови.

Картер понравился Скай. Не внешностью. Для этого он был слишком крупным. У него были слишком широкие плечи и длинные руки. В походке его чувствовалась недюжинная сила. А Скай нравились элегантные, стройные мужчины, двигавшиеся чуть ли не с женской грацией. Но понять, чем он ей понравился, было нетрудно. Он напомнил ей дом.

Скай в тот период жизни была не особенно расположена улыбаться мужчинам, но Картеру она улыбнулась. И ему это явно понравилось, но при этом он покраснел.

– Так как насчет кофе? – спросил он. – Мы идем большой компанией, – добавил он на всякий случай.

Тирания Марты показалась вдруг Скай невыносимой. Первым порывом ее было удрать совсем, чтобы Марте пришлось разыскивать ее с полицией. Но, к счастью, она быстро пришла в себя.

– Я должна быть дома сразу после занятий, – ответила она и, увидев его расстроенное лицо, в каком-то безумном порыве призналась: – У меня испытательный срок.

– Правда? Ты имеешь в виду, что тебя контролируют родители или полиция?

– Полиция.

– Ого!

Скай кивнула, пожалев о своей откровенности. Картер удивленно смотрел на нее.

– Ты собираешься ограбить банк на этой неделе? – спросил он вдруг серьезно.

– Нет, – вырвалось у нее испуганно.

– Значит, на следующей неделе ты тут точно будешь? – улыбаясь, спросил Картер.

Скай, подумав, что для одного вечера достаточно, коротко кивнула и, повернувшись, пошла к выходу. Она чувствовала себя абсолютно счастливой, но не собиралась демонстрировать это Картеру Армстронгу.

Глава 12

КАРТЕР

Сама того не ожидая, Скай подружилась с Картером по-настоящему, хотя ради этого ей пришлось пойти на ужасное испытание. Марта потребовала, чтобы она пригласила молодого человека к ним на обед. Она хотела лично оценить, стоит ли Скай встречаться с ним. После весьма продолжительной экзекуции, сопровождавшейся бараньими отбивными с картошкой, Картер выкатился из дома, как в трансе. Марта не только подробно допросила его о семье, школе, учебе в университете и будущих планах, но и осмотрела его с ног до головы, как будто выбирала себе скакового жеребца в конюшню. Но в результате разрешение на встречи не только на занятиях было получено.

Учитывая их скромный бюджет и конец зимы в Миннесоте, эти встречи ограничивались совместными посещениями библиотеки, короткими прогулками по улицам и иногда чашкой кофе в студенческом кафе. Но это вполне устраивало Скай, так как больше всего ее интересовала научная карьера Картера, а не его чувства. Он был уже выпускником, причем лучшим на курсе. Предложения работы сыпались на него со всех сторон. Картера ждала блестящая карьера. Скай не завидовала, так как знала, что он за это заплатил сполна. Четыре года жизни в спартанских условиях с полупустым желудком и постоянным недосыпом. Пример Картера вдохновлял. Скай уже решила, что она пойдет тем же путем, поэтому его успехи она считала и своим будущим.

Картер наглядно демонстрировал, чего можно добиться в жизни, если очень этого захотеть. В этом парне при всем его добродушии был очень крепкий костяк, и это очень поддерживало Скай. Как-то во время разговора с Картером в студенческом кафе она услышала голос, который никогда бы больше не хотела слышать.

– Эй, смотрите, это же наша психопатка, – громко сообщил кому-то Рэнди за ее спиной.

Скай когда-то читала, что акулы никогда не нападают на жертву спереди, только со спины. И настоящую атаку начинают, когда показывается первая кровь. Добивался ли Рэнди громкого скандала, никто так никогда и не узнал. Картер не обратил никакого внимания на эту реплику, но, увидев, как Скай покраснела и сжалась, затравленно глядя на него, встал и направился к столу, куда усаживалась компания Рэнди.

Друзья Рэнди всегда казались Скай физически сильными ребятами, но сейчас, рядом с парнем с фермы, они выглядели недомерками. Подойдя к Рэнди, Картер полностью загородил его от Скай. Затем девушка увидела – Картер, как пушинку, приподнимает Рэнди за плечо и оттаскивает его в сторону. А потом Картер наклонился и что-то сказал ему на ухо. Рэнди заметно побледнел. Картер похлопал его по плечу, отчего юноша в шикарном голубом костюме немного присел, усмехнулся и вернулся за столик к Скай. Не успел он взять чашку с кофе, как Скай опять услышала ненавистный голос за спиной.

– Уходим! – крикнул Рэнди друзьям.

– Ты что? – послышался хор недовольных голосов.

– Я сказал, уходим, – повысил голос Рэнди, направляясь к выходу.

Два его друга поспешили за ним. Картер невозмутимо продолжал разговор. Скай уже давно поняла, что он медлителен, как слон, только тогда, когда боится кого-то нечаянно ушибить. Девушка посмотрела в окно. Рэнди, бросив в ее сторону взгляд, скрылся в темноте.

– Что ты ему сказал? – поинтересовалась Скай.

– Я сказал, что, если он еще раз скажет тебе хоть одно слово, я затащу его в туалет, окуну головой в унитаз и буду держать, пока он не захлебнется. Только тогда успокоюсь.

Было видно, что он очень доволен собой. И Скай вдруг почувствовала, как у нее от гнева приливает к лицу кровь.

– Убирайся! – крикнула она.

– Что? – не понял в первый момент Картер.

– Убирайся! – повторила девушка.

Картер сидел с таким растерянным видом, что Скай испугалась, вдруг ей станет его жалко. Поэтому она вскочила, чуть не опрокинув стул, и пулей вылетела на улицу.

Картер догнал ее у перекрестка и молча пошел рядом.

– Подожди минутку, – произнес он мягко. – Ты можешь злиться на меня, но ты не можешь уйти, не объяснив мне, за что злишься.

Скай отрицательно покачала головой. С ее темпераментом было не так-то просто сладить.

– Я просто пытался помочь тебе.

– Мужчины всегда пытаются помочь женщинам. А потом предъявляют счет. Но он всегда оказывается больше того, от чего они тебя спасают, – процедила Скай сквозь зубы и вырвалась вперед.

Но ей лишний раз пришлось убедиться, как быстро может двигаться этот увалень. Картер преградил ей дорогу.

– Что тебе надо? – строго спросила девушка.

– Ты не права.

Скай молчала и упрямо шла вперед. Картер тяжело вздохнул и пошел с ней рядом.

– Там, где я вырос, всех, кто любил читать книги, увлекался искусством или науками, считали слабаками и били при любой возможности. Такие уж люди. Меня не трогали из-за моего роста и спортивных успехов. Я хорошо играл в футбол и занимался тяжелой атлетикой. Был чемпионом школы. И я стал защищать всех ребят в школе, которых обижали. Кто-то же должен был это делать. Я не могу иначе. Именно поэтому я вышел из себя сейчас. Не потому, что ты девушка. А потому, что для меня ты маленькая девочка.

Он сказал это очень искренне, но потом сам понял, насколько абсурдно это прозвучало. Они не знали, кто из них засмеялся первым.

– Не думай, что это была пустая угроза. Я сделал это один раз. Когда Джимми Беккет назвал руководителя драмкружка дистрофиком и запер его в подсобке. Я затащил Джимми в туалет и макнул его головой в унитаз. Ему пришлось здорово нахлебаться, прежде чем я поставил его на ноги. – Картер усмехнулся. – Он это надолго запомнил.

Скай засмеялась, думая про себя, как приятно смеяться, особенно когда кто-то тебя специально смешит. Давно с ней такого не было.

Глава 13

ЗАБАВНАЯ МАЛЕНЬКАЯ КОМПАНИЯ

Разумеется, Скай понимала, что Картер не захочет долго оставаться просто ее другом. Она чувствовала это с первой встречи, а особенно после вечера в кафе, когда они встретили Рэнди. А так как Картер был по-настоящему хорошим парнем, ей не хотелось его обижать.

Картер выждал еще месяц. К тому времени они уже стали близкими друзьями. Научная статья Картера, опубликованная в одном из журналов, произвела настоящий фурор. Его электронная почта опять переполнилась приглашениями на работу.

В конце марта он слетал в Техас и, вернувшись назад, объявил, что принят на работу в компанию, где проходил практику в прошлом году.

– Я буду сам конструировать компьютеры и запускать свои модели в производство, – кричал он, размахивая руками от возбуждения.

– Ты уверен?

– Это записано в контракте.

– А как насчет денег? – перебила его Скай, ставшая в последнее время очень практичной.

– Я договорился, что большую часть оклада мне будут платить акциями компании. А они все время растут в цене. Со временем я смогу их очень выгодно продать и сделать на этом состояние. Мне они будут стоить меньше половины реальной стоимости.

Скай никогда не видела его таким довольным. Еще бы! Он все поставил на карту и выиграл. Картер навсегда вырвался с фермы, как мечтала его мать.

Они решили отпраздновать это событие. Из выплаченных ему подъемных Картер сэкономил, вернувшись из Далласа вместо самолета автобусом.

– Давай их истратим, – предложил он. – Отпразднуем, как полагается. С шампанским и деликатесами.

Скай была счастлива за друга, немного завидовала и боялась того, что может произойти этим вечером.

В ресторане было тихо и элегантно. Прежде чем налить им вина, официант очень деликатно попросил Скай предъявить свои права, чтобы убедиться в том, что она совершеннолетняя. Картер и Скай смеялись над собой, потому что не знали больше половины блюд в меню и строили безумные предположения на этот счет.

Вечер прошел чудесно до тех пор, пока официант не принес им десерт и не налил коньяк в маленькие рюмочки.

– Знаешь, – сказал Картер, наклоняясь к ней, когда официант отошел, – я очень долго думал о нас и…

Скай прекрасно понимала, что последует дальше, поэтому энергично замотала головой.

– Что? – удивился Картер.

– Я знаю, что ты собираешься мне сказать, и… нет!

Картер подождал немного, повертел рюмку в руках и продолжил:

– Может быть, ты еще не готова к серьезным отношениям из-за того парня?

– Нет, – чуть не плача, простонала Скай. – Понимаешь, я вообще ничего не чувствую к парням. И не думаю, что когда-нибудь буду чувствовать.

Скай чуть не заплакала от жалости к Картеру. Он внимательно всматривался в ее лицо, потом собрался что-то сказать, но промолчал. Он был умным человеком и честно пытался понять ее.

– Эй! – позвала его Скай.

– Что? – спросил Картер, не поднимая глаз.

– Посмотри на меня!

– Зачем?

Скай с трудом заставила себя положить руку ему на плечо.

– Картер! Ты мой самый лучший в мире друг. Мы должны придумать с тобой что-то более грандиозное, чем быть просто любовниками. Или даже мужем и женой.

– Что именно? – не очень заинтересованно спросил Картер, но выпрямился и поднял на нее глаза.

– Ну, может быть, мы придумаем вместе какое-то дело.

– Это будет очень короткое дело, – грустно усмехнулся Картер. – Через три недели я уезжаю в Техас.

– Не дуйся.

– Я не дуюсь.

– Ладно. Но как же все-таки насчет дела?

Картер, конечно, был обижен, но сделал над собой усилие.

– Что ты предлагаешь?

Скай стала сбивчиво рассказывать о женщинах из клуба и их проекте. Ей почему-то казалось очень важным убедить Картера в серьезности происходящего.

– Если мы с тобой сумеем найти несколько хороших начинающих компаний, я разделю свои деньги между нами поровну. Что ты на это скажешь? – спросила она в конце.

Скай и сама не знала, использует она его знания или хочет сохранить их дружбу. Скорее всего, и то, и другое вместе.

Картер сосредоточился. Делал он это обстоятельно. Он откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и опустил подбородок. Он думал медленно и долго, оттопыривая нижнюю губу и изредка бросая на Скай взгляды. Девушка не могла понять, продумывает ли он варианты или прикидывает, как повежливее послать ее к черту.

– Что ж, – наконец произнес Картер. – Есть одна маленькая компания в Сиэтле.

– Подожди, – перебила его Скай, порылась в сумке и достала ручку, но, не найдя бумаги, взяла со стола бумажную салфетку.

– Она называется «Майкрософт» 3.

– Это одно слово или два? – спросила Скай, старательно записывая на салфетке незнакомое название.

Уголки губ Картера дрогнули. Это была слабая, но все же улыбка.

– Я изучил компаний довольно много, – сказал он. – Ты бы лучше взяла побольше салфеток.

Итак, в конце следующего заседания клуба Скай встала и что-то тихо пробурчала себе под нос. Марта перевела: «Думаю, что мы должны вложить деньги в компанию «Майкрософт». Она занимается программным обеспечением компьютеров».

Долли робко кашлянула, чтобы привлечь к себе внимание.

– Ты имеешь в виду что-то вроде фасонов для одежды или чертежей для приборов?

Скай скривила губы, но не удивилась. В глубине души она еще оставалась подростком, всегда готовым услышать от взрослых какую-нибудь глупость или гадость. Но девушка сдержалась и снизошла до объяснений:

– Программное обеспечение – это инструкции, которые говорят компьютеру, как ему работать. Компания «Майкрософт» выпускает программное обеспечение для будущих персональных компьютеров.

Агнес нервно хихикнула.

– Персональные компьютеры? Звучит очень противоречиво. А если проще, так не бывает, – сказала она.

– Они новые, – терпеливо объяснила Скай. – Они маленькие и помещаются на столах. Через несколько лет они появятся на всех столах страны. И все будут пользоваться программами компании «Майкрософт».

– Почему именно этой компании? – не унималась Агнес.

– Никто этого пока не знает, но через десять дней компания «IBM» собирается объявить, что они готовят к выпуску персональные компьютеры, все программное обеспечение которых будет куплено у компании «Майкрософт». И если мы сейчас успеем купить их акции, мы станем невероятно богатыми.

Какое-то время все молча смотрели на Скай, изредка бросая взгляды друг на друга. Скай села на стул, открыла папку, которую до этого положила на стол, и достала фотокопию газетной статьи под названием «Энтузиасты голосуют за персональные компьютеры».

Женщинам предстоял еще очень длинный путь. Но у них в шляпе был розовый гениальный кролик по имени Скай.

Глава 14

Я ВЫБИРАЮ РАБОТУ

Купив на двадцать тысяч долларов акции компании «Майкрософт» в самый первый день их поступления в продажу, плюс к тем акциям, которые у них «уже были, а также вложив меньшие суммы в несколько небольших компаний по производству компьютеров из списка Картера, женщины немного успокоились. А скоро у меня состоялся очень важный разговор с матерью. Это случилось осенью, в разгар самого захватывающего периода жизни начинающего юриста. Я выбирала работу.

Я закончила обучение с неожиданно высокими результатами. Это в основном было заслугой моего друга Милтона Грина, но о нем чуть позже. А высокие результаты означали гораздо больший выбор работы, чем я ожидала.

В 1987 году эпоха президента Рейгана подходила к концу. Как и предсказывала Скай, появились крупные компании по производству персональных компьютеров. В стране начинался бум высоких технологий, а вместе с ним и великий адвокатский бум восьмидесятых годов. Начинающим юридическим фирмам не хватало специалистов, и они стали охотно брать на работу женщин. У меня было пять с половиной предложений работы. Три в Чикаго, два в Миннеаполисе и половинка в Нью-Йорке. Половинка была в самый престижной и крупной фирме, в которую меня порекомендовал мой друг Милтон Грин, работающий там. Ему пообещали нагрузить меня пока какой-нибудь подходящей работой, если я перееду в Нью-Йорк. Это означало быть мальчиком на побегушках у своего друга. Вернее, девочкой. Но, с другой стороны, это была реальная возможность зацепиться в одной из самых престижных юридических фирм страны. Правда, я подозревала, что мне предстоит там слишком долгая и напряженная работа под руководством Милтона.

А после трех лет напряженной учебы под его руководством мне захотелось большей свободы. Я решила выбрать фирму в Чикаго, где меня с самого начала ждала более высокая должность.

Пока же я усиленно занималась, чтобы достойно сдать выпускные экзамены. Я почти не бывала дома, но благодаря письмам матери была в курсе всех событии в клубе, хотя все это скользило немного мимо моего сознания, занятого законами. Но осенью мне пришлось пережить самый большой шок в моей жизни.

Я позвонила домой, чтобы сообщить о том, что согласилась на работу в одной из юридических фирм в Чикаго. Мать тут же стала меня уговаривать взять работу в Миннеаполисе.

Я довольно успешно отбивалась, даже от такого дурацкого вопроса: «Как ты будешь выдерживать эти суровые зимы в Чикаго?» Как будто я все эти годы училась не в Чикаго, а где-то в Бразилии. Но в конце она открыла свою козырную карту.

– Но, детка, разве для юриста не самое главное наличие хороших клиентов? Разве его престиж не зависит от количества и солидности его клиентуры? – взволнованно спросила она.

Я тут же расслабилась, потому что солидные клиенты в Миннеаполисе мне не грозили. Единственным возможным клиентом мог стать завод электронного оборудования в Ларксдейле, где мой отец много лет работал менеджером. Но всеми делами этого завода занималась юридическая фирма его владельца.

– Ха, мама, блестящая идея, – сказала я, рассмеявшись. – И кто же в Миннесоте захочет мне доверить свои дела?

Мать немного помолчала перед своим коронным выстрелом.

– Думаю, что мы могли бы стать твоими клиентами, – выдала мне она.

– Вы с папой? – хмыкнула я.

– Независимый женский клуб, – гордо заявила мать.

– Да, конечно, потрясающе. И что я, по-твоему, буду для вас делать? Судиться с магазинами, если вы отравитесь некачественными продуктами?

– У нас теперь весьма солидный доход, детка. Мы очень разбогатели.

– Ох, я нисколько в этом не сомневаюсь, – тут же согласилась я со всей тактичностью новоиспеченного адвоката. – И в каких же цифрах это выражается?

– Я не очень уверена, но согласно последнему квартальному отчету у нас девяносто тысяч отложено на новые инвестиции и около восьмисот шестидесяти тысяч долларов в акциях, которые все время растут.

Если честно, на моей голове зашевелились волосы. Я была настолько ошарашена, что выпустила трубку из рук. Она упала на пол, но я слышала с пола тихий голос матери:

– Эти акции, купленные по совету Скай и Картера, оказались просто волшебными!

Глава 15

МОЯ БЛЕСТЯЩАЯ КАРЬЕРА

После этого разговора я выбрала лучшую из двух работ в Миннеаполисе и вернулась домой. С помощью моей школьной подруги Марси Энсдал, которая тоже отказалась от престижной работы в Нью-Йорке, я купила подержанную машину и сняла квартиру. С этого началась моя адвокатская карьера.

В моей квартире следовало бы снимать фильмы про подводные лодки. Я могла вытянуть руки, сидя в ее центре, и дотянуться до всех ее стен. Но кого это волновало? Я практически жила в своем офисе.

Моя мать с согласия подруг устроила меня юрисконсультом клуба. При этом я стала младшим инвестором. То есть зарплату мне платили акциями, а не наличными деньгами. После выплаты студенческих долгов, трат на еду, плату за бензин и квартиру я оставалась практически без денег, живя на скромную зарплату младшего помощника адвоката. Но даже такая моя спартанская жизнь давала повод Веронике Харрис считать меня своим кровным врагом. Честно говоря, с этой женщиной я враждовала с восьмилетнего возраста, когда она еще была моей учительницей в воскресной школе. Тогда она была красивой молодой женщиной. Сейчас ее бледно-голубые глаза изрядно опухли, аккуратно подкрашенные волосы потускнели и поредели, так что Вероника напоминала алкоголичку после шестидневного запоя. Я еще в детстве догадывалась, что она излишне жестока к восьмилетним девочкам, которые и так могли считаться святыми за то, что проводили воскресные дни, сидя неподвижно за партами. То, что меня сделали младшим инвестором клуба, а ее оставили лишь бухгалтером на простом окладе, не прибавило нашим отношениям задушевности. То есть мы никогда не обменивались рождественскими открытками и не могли найти общих тем для разговоров. В Ларксдейле это считается почти кровной враждой. Веронику страшно возмутило то, что мне платили акциями, но от излишней гордости ей не приходило в голову отказаться вести дела Независимого женского клуба.

В первый год работы я почти не обращала внимания на Веронику. Я трудилась как вол сто часов в неделю. Девяносто часов занимала моя работа в юридической фирме, а десять часов я оставляла на дела клуба.

При этом я была очень довольна жизнью. Мой босс в фирме всегда подгонял меня и покрикивал, но, получив пачку требуемых документов, не скупился на похвалу. Он не считал, как большинство адвокатов, что его помощник должен света белого не видеть. Он был сторонником правила: «Сделал дело, гуляй смело!» Моя работа на женский клуб в первое время тоже не доставляла мне особых хлопот. В основном я составляла для них юридически грамотные документы. С творческой частью приумножения своих капиталов женщины успешно справлялись сами. За исключением тех моментов, когда ситуация немного выходила из-под контроля.

Глава 16

ГЛЭДИС ВСТУПАЕТ В ИГРУ

Скай, нашедшая такую компанию, как «Майкрософт», и получение неожиданно огромной прибыли вдохновили всех женщин. Но никто не принял этого так близко к сердцу, как Глэдис. В скромном теле пожилой библиотекарши таилась душа научного исследователя.

На первый взгляд Глэдис Вэниман ничем не выделялась среди других членов клуба. Ей было под шестьдесят, она была маленькой и ладной, но казалась хрупкой. Увлечение садоводством не испортило молочной белизны ее лица, а огромные глаза оставались такими же ярко-синими, как и в молодости. Она была скрытной по натуре, как большинство деревенских женщин. Вы только спустя много лет вдруг осознаете, каким на самом деле живым и оригинальным умом они обладают.

После успеха Скай ум Глэдис активно заработал. Подобно многим женщинам своего поколения, выросшим в те времена, когда мужское превосходство во всем не позволяло им проявить себя, она давно смирилась со своей незавидной участью и лишь немного завидовала молодым женщинам, у которых сейчас появилось так много шансов сделать успешную карьеру.

Но когда дела клуба пошли так блестяще, Глэдис решила, что настало ее время. Если розоволосый подросток сумел, то почему не сможет она?

Глэдис решила начать поиски, используя преимущества своего рабочего места – публичную библиотеку города Ларксдейла. Основателем нашей библиотеки был почетный житель нашего города Эндрю Карнеги. Она открылась в 1906 году в солидном каменном здании, вокруг которого посадили ели и разбили зеленые лужайки с клумбами. После Второй мировой войны часть здания была отдана в аренду нескольким конторам, и библиотеке пришлось потесниться. Фонды пополнялись за счет группы друзей библиотеки, и надо сказать, что она была самой богатой среди других пяти небольших библиотек в округе.

Ближе к лету Глэдис поделилась своими планами с близкой подругой и коллегой Агнес. Но та, к сожалению, жила в постоянном страхе перед директором библиотеки, маленьким мужчиной с кирпично-красным лицом и нелепым именем Инигоу Стаут. Он управлял библиотекой, как тюрьмой, где вместо арестантов были сотрудники библиотеки.

Перспектива заниматься посторонними делами в рабочее время на глазах у директора, чтобы хорошо заработать, ужаснула Агнес. Она, правда, не призналась в этом подруге, пообещав заняться поисками, если выпадет свободная минутка. Ее тоже не очень устраивала участь бедного детского библиотекаря, но она была лучшим детским библиотекарем в округе. В редкие моменты, когда Инигоу Стаута не было на рабочем месте, Агнес искала возможность выгодно вложить деньги, но еще ничего не нашла. Единственное, чего она добилась своей тайной деятельностью, это привлекла пристальное внимание директора библиотеки. Он считал ее безвредной старой курицей, что на его языке означало «безмозглой дурочкой». Но с этих пор Инигоу Стаут не спускал глаз с бедной запуганной Агнес, следя за каждым ее шагом. И делал это на собственную голову, как выяснилось в дальнейшем. В конце концов он разбудил в бедной женщине ангела мщения. Но об этом в свое время.

Глэдис тем временем нашла две заметки и задумалась.

Одна представляла собой интервью полугодовалой давности, которое дал главной газете штата Миннесота президент небольшой компании «Цветущая планета», занимающейся селекцией семян. Довольно молодой человек приятной наружности по фамилии Яворский сообщил читателям, что многолетние опыты по выделению гена, ответственного за морозостойкость некоторых растений, близки к завершению.

Глэдис понятия не имела, что такое биогенетика. Но она тут же изучила все, что смогла найти по этому вопросу в своей библиотеке. Этого оказалось мало. Поэтому все выходные в следующие шесть недель Глэдис провела в университетской библиотеке медицинского и биологического факультетов штата Миннесота. В результате она стала разбираться в этой науке на уровне студентов второго курса этих факультетов. И все это ради морозостойкого гена.

Имелось всего два варианта. Или она была идиоткой, или в лабораториях этой компании нашли способ выращивания апельсинов в условиях вечной мерзлоты.

Но Глэдис обнаружила и кое-что еще.

Несмотря на весь ажиотаж вокруг биогенетики, к 1986 году только одна компания в мире имела солидную прибыль. И специализировалась она на выпуске особых, улучшенных сортов семян. Все остальные компании быстро прогорали.

Поэтому, когда на глаза Глэдис попалась вторая заметка, где говорилось, что правление той самой компании планирует провести трехдневный отдых-семинар на берегу озера в шести милях от места, где располагался офис «Цветущей планеты», Глэдис сложила в уме два и два, и у нее возникла идея.

Был теплый весенний день. Легкий ветерок залетал в открытые окна библиотеки, а Инигоу Стаута не было видно на горизонте.

Глэдис на всю библиотеку громко сказала: «Тс-сс!» Затем, прижав палец к губам, проскользнула в стеклянную кабинку с телефоном и заказала разговор с правлением компании «Цветущая планета».

– Кабинет президента, – послышался холодный женский голос, когда ее соединили.

– Алло! Я звоню по поручению Г. Джи. Вэнимана из международной корпорации «НЖКЛ».

– Международная корпорация «НЖКЛ»? – уточнил голос.

– Да, как вы, наверное, знаете, мы занимаемся инвестированием многообещающих развивающихся компаний, – сказала Глэдис таким уверенным тоном, как будто не знать эту корпорацию было просто неприлично, то есть кто не знает, тот просто идиот. – Г. Джи. Вэниман возглавляет наш научно-исследовательский отдел и хотел бы завтра, если это возможно, встретиться лично с мистером Яворским, – не удержавшись и скорчив рожу своему отражению в стекле, важно заявила Глэдис. Она наслаждалась от души.

– Вы не могли бы уточнить цель визита? – спросила секретарша.

– Боюсь, что нет, – твердо ответила Глэдис.

– У мистера Яворского будет завтра пятнадцать минут ровно в час тридцать, если вас это устроит, – предложила секретарша.

– Вполне, спасибо, – тут же ответила Глэдис и положила трубку.

В этот день она ушла с работы пораньше. Выходя из библиотеки, она даже подумала, не купить ли ей новое платье? Но ее решимость не простиралась настолько далеко. Вместо этого Глэдис тщательно спланировала завтрашнюю поездку. Она прикинула, что путь в один конец у нее займет часа три. Значит, надо взять с собой в дорогу бутерброды, бутылку с водой и немного фруктов.

Правление компании «Цветущая планета» находилось на полпути между озером Манавини и небольшим городком Хастинг. Это было самое холмистое место всего штата. Стоял прекрасный весенний день. Зеленые посевы на холмах тянулись к голубому небу. Глэдис с удовольствием прошагала три мили от автобусной станции в Хастинге по направлению к озеру. Сойдя с автобуса, она умылась в комнате отдыха, съела бутерброды и даже почистила зубы после еды. И теперь, бодро шагая по шоссе, дышала полной грудью, любуясь при этом родными просторами.

Хозяйство компании напоминало урбанизированную ферму. Несколько уродливых серых корпусов в зеленом фермерском краю выглядели нелепо. Здание правления было четырехэтажным, с огромной стоянкой для машин перед главным входом.

Глэдис смело вошла в прохладный вестибюль и направилась к большому лифту. Лифтер сказал, что ей надо подняться на последний этаж, и объяснил, как найти приемную президента компании. Глэдис посмотрела на часы и убедилась, что пришла на десять минут раньше. Она решила пока осмотреть весь этаж.

Скромная библиотекарша инстинктивно старалась привлекать как можно меньше внимания, убеждая себя, что ей просто надо почувствовать атмосферу компании, прежде чем вкладывать в нее деньги. Прогулка оказалась очень полезной. Было совсем не похоже, что компания купается в деньгах. Мебель, которую Глэдис видела в приоткрытые двери, была явно времен Второй мировой войны. Но потом она наткнулась на очень интригующую железную дверь с надписью «Лаборатория» и табличкой «Посторонним вход запрещен». Глэдис уже не считала себя посторонней, поэтому смело толкнула дверь, которая оказалась незапертой, и вошла в помещение. Внутри просторного зала на низких скамьях стояли ящики с очень маленькими ярко-зелеными саженцами, придавая помещению немного фантастический вид.

Как истинный садовод, Глэдис сразу узнала саженцы апельсиновых деревьев. С бьющимся сердцем Глэдис обошла лабораторию и даже потрогала молодые листочки. Но так как она очень боялась опоздать на встречу с Яворским, то быстро поспешила к выходу. Видимо, в лаборатории было две двери, потому что Глэдис вдруг оказалась в другом коридоре. Там, куда она вышла, был тупик. Кроме ящика с сигналом пожарной тревоги на стене, там ничего не было. У нее в голове уже стояли картины апельсиновых плантаций в Миннесоте, но тем не менее она быстро вернулась в лабораторию и нашла нужный выход. Она почти вбежала в небольшую приемную перед кабинетом президента компании ровно в час тридцать дня. Молодая красивая блондинка за столом подняла на нее глаза и спросила, может ли ей чем-нибудь помочь.

– Да, несомненно, – твердо сказала Глэдис. – У меня назначена встреча с мистером Яворским. Я – Глэдис Вэниман.

– Простите?

– Я – Г. Джи. Вэниман из Независимого женского клуба города Ларксдейла. Разве мы не с вами вчера договаривались о встрече?

Именно в этот момент, я уверена, секретарша, которая ожидала увидеть солидного седого бизнесмена или в крайнем случае симпатичного обаятельного мужчину лет тридцати пяти с гарвардским значком на пиджаке, поняла, что вот эта бабушка в немыслимом платье в крупный цветочек надула ее вчера по телефону. Девица пришла в бешенство, на ее щеках появились два красных пятна, но она сдержалась, с опаской скосив глаза в сторону двери, за которой сидел ее шеф.

– Я очень виновата перед вами. Мистера Яворского неожиданно вызвали по важному делу, и ему пришлось срочно уехать, – быстро нашлась блондинка. Она пошарила по столу и протянула Глэдис рекламные проспекты с цветными фотографиями. – Вот, пожалуйста, возьмите, здесь вы найдете ответы на все свои вопросы.

– Но вы не поняли, – возмутилась Глэдис. – Мы очень серьезные инвесторы.

– Простите, – извинилась секретарша, поднимая трубку телефона, который не звонил. – Кабинет мистера Яворского, – сказала она в трубку. – Чем я могу вам помочь?

Глэдис приняла удар спокойно, как любой человек, проработавший много лет с Инигоу Стаутом в качестве начальника.

– Спасибо, – громко сказала она и, опустив в сумку рекламные проспекты, направилась к выходу.

А затем с ней произошло нечто странное. Сначала ее охватил гнев, что, в общем, было делом обычным: Глэдис каждый день на работе возмущалась, обижалась и выходила из себя. Необычным было то, как она поступила дальше.

Спустившись на первый этаж, Глэдис повернула не к выходу, а направо, потом еще раз направо, потом налево и оказалась точно в таком же тупике с ящиком пожарной тревоги, как на четвертом этаже.

Глэдис решительно подошла к ящику, достала из сумки розовые перчатки, натянула их и взяла в руки небольшой молоток, который был прикреплен цепью к ящику. На всякий случай она встала так, чтобы никому не было видно, что она вытворяет. Оглянувшись назад и никого не увидев, она быстро размахнулась и разбила стекло. После чего с силой нажала красную кнопку пожарной тревоги.

Когда сирены оглушительно завыли во всем здании, Глэдис, подхватив удобнее сумку, быстро двинулась к выходу. Вот она уже у лифта, вот выходит через стеклянные двери на улицу. При этом вид у нее был абсолютно невинный и спокойный, как у мисс Марпл.

Глэдис остановилась только тогда, когда добралась до середины автомобильной стоянки. За ее спиной из здания в панике выбегали сотрудники компании «Цветущая планета». Достав из сумки рекламный проспект компании, Глэдис внимательно вгляделась в симпатичное лицо мистера Яворского, напечатанное крупным планом на последней странице. Со снимка на нее смотрел улыбающийся молодой человек с мощной шеей, круглой крупной головой и аккуратно подстриженными черными волосами.

Он оказался одним из последних мужчин, покинувших здание. Вид при этом у него был вполне добродушный, и Глэдис обрела полную уверенность, что ее план сработает. Мистер Яворский шагал к главным воротам, куда в панике устремилась толпа сотрудников. Глэдис, которая при желании могла двигаться очень быстро, постаралась его обогнать. Она была впереди толпы, и ей без труда удалось немного замешкаться, смешавшись с ней, а потом столкнуться с намеченной жертвой и упасть, схватившись за коленку. Пожилая женщина так и стояла, слегка согнувшись, пока не услышала над собой мужской голос.

– С вами все в порядке, мэм?

– Думаю, что да, спасибо, – ответила Глэдис, выпрямляясь и тяжело дыша. – Я просто не ожидала такой паники.

Яворский кивнул и с интересом осмотрелся вокруг. Взволнованные сотрудники толпились, возбужденно переговариваясь и поглядывая на здание, из которого нигде не вырывался дым. Кое-где уже раздавались шутки и смех, и все это постепенно начинало напоминать загородный праздничный пикник. Президент нахмурился, но ничего дельного ему явно не приходило в голову. Глэдис внимательно наблюдала за выражением его лица, поняла его состояние и сразу приняла озабоченный вид. Она подняла глаза, делая вид, что тоже ищет дым. Потом перевела взгляд на Яворского.

– Что-то не похоже, что здесь бушует огромный пожар, – сказала она и покачала головой. – Какой позор – такой глупой шуткой отрывать столько занятых людей от работы.

Это был правильный ход. Мистер Яворский пожал плечами и улыбнулся ей. Глэдис улыбнулась в ответ.

– Ну и зрелище. Надеюсь, вы не работаете в этом сумасшедшем доме?

– Боюсь, что я глава этих лунатиков, – сказал он и, улыбнувшись, протянул ей руку. – Марк Яворский, президент компании «Цветущая планета».

Глэдис слегка подпрыгнула, изображая изумление.

– Нет, не могу в это поверить! – воскликнула она. – Неужели такой молодой человек управляет такой огромной солидной компанией?

Марк Яворский, который был чудесным парнем, покраснел и смущенно кивнул. Глэдис смотрела на него с восхищением. Потом изобразила, что внимательно разглядывает его с озабоченным видом.

– Да, вижу, вы способны на это. Но, бог мой, для такого возраста вы выглядите слишком утомленным, молодой человек. Они вас заездили, вот что я вам скажу. Вы нуждаетесь в срочном отпуске! – строго сказала она.

Благослови вас бог за вашу доброту, – сказал молодой президент, глядя на пожилую женщину с благодарностью. И, видя, что у нее все еще расстроенный вид, наклонился к ней и немного понизил голос: – Я вам пока не могу сказать, как это произойдет, но ожидаю, что через несколько дней заработаю кучу денег. И обещаю вам, что, как только это случится, я обязательно уеду в отпуск, и надолго, – и он улыбнулся, сразу став похожим на мальчишку.

Эти слова благотворно сказались на Глэдис, и она похлопала молодого человека по плечу.

– Вы не представляете, как ваши слова обрадовали меня. Я надеюсь, что вам действительно удастся заработать кучу денег и хорошо отдохнуть, – сказала она, протягивая ему руку на прощание.

Марк Яворский, слегка удивленный, но довольный, крепко пожал ей руку в ответ.

Глэдис решительно развернулась и быстрым шагом пошла к шоссе, заметив краем глаза, что к Яворскому спешит его секретарша. Глэдис была уверена, что та ее не заметила, но окончательно успокоилась, лишь когда отошла от компании «Цветущая планета» на приличное расстояние. У нее было прекрасное настроение. Идея с пожарной сиреной полностью оправдала себя. Вскоре Глэдис уже была недалеко от Хастинга. К своему удивлению, она обнаружила, что во весь голос распевает песню Коула Портера времен ее Молодости, название которой удивительно подходило к ее настроению. Песня называлась «Теперь я легко засну». В теплом весеннем воздухе голос ее звучал прекрасно.

Глава 17

СООБЩНИКИ И ПОМОЩНИКИ

Когда через три с половиной часа Глэдис появилась у меня, ее восторг уже превратился в панику. Не следует забывать, что это была законопослушная пожилая женщина, которая могла простоять пять минут перед светофором на совершенно пустой улице и, обнаружив, что светофор не исправен, пройти еще несколько кварталов, не переходя улицу, в поисках исправного.

– У меня будут неприятности? – спросила она меня дрожащим голосом, сумбурно объяснив ситуацию.

– Не думаю, – рассеяно ответила я, думая о своем. – Отгоним машину в мой гараж, и я успею поменять номера, прежде чем появится полиция.

Но, увидев растроенное лицо несчастной женщины, я решила перестать иронизировать.

– Я пошутила, – быстро сказала я.

Выслушав теперь уже подробный рассказ Глэдис, я чуть не расхохоталась. Героическим усилием воли сдержав себя, я попыталась принять серьезный вид. Я понимала, что Глэдис Вэниман ждет от меня как от представителя закона подтверждения непреложной истины, что никто не может нарушать незыблемые моральные устои безнаказанно.

– Во-первых, вас никто не видел. Во-вторых, даже если секретарша что-то заподозрит, им придется здорово потрудиться, чтобы доказать вашу вину. Никаких улик против вас нет. И если даже вам предъявят обвинения и покажут в новостях на всю страну, скромная библиотекарша из маленького городка, сумевшая обвести вокруг пальца президента крупной компании, сразу превратится в национальную героиню.

Глэдис робко улыбнулась, и я поняла, что кризис миновал. Но я знала, что строгие моральные принципы Самого методистского клуба, даже если он и поменял название, все равно не дадут ей покоя.

– Разумеется, как ваш адвокат, я не могу советовать вам продолжать в том же духе, – строго добавила я. – Ведь есть еще и моральная сторона дела. Думаю, вашу историю надо представить на суд остальных членов клуба. И я не уверена, что они погладят вас за это по головке. Как ваш адвокат, я могу надеяться, что это ваше последнее приключение такого рода? ,

– Ох, разумеется, да, – торжественно пообещала Глэдис, но в ее глазах мелькнула лукавая искорка.

И я, не в первый раз кстати, почувствовала, что мы с Глэдис заключили сейчас тайное соглашение на право иногда посмеяться над остальным миром. Мы поболтали еще несколько минут, и довольная Глэдис ушла домой.

На следующее утро на заседании клуба состоялся суд. Глэдис подробно рассказала о своих изысканиях, выводах и приключениях в правлении компании «Цветущая планета». И тут все как будто сошли с ума. Привожу стенограмму обсуждения.

«Моя мать:

– Дорогая, ты говоришь, он выглядел очень довольным?

Глэдис:

– Да, милочка. Агнес:

– Думаю, нам надо купить две тысячи акций. Моя мать:

– Все согласны? Все:

– Да».

Через четыре дня «Уолл-стрит джорнэл» объявил, что компания «Цветущая планета» вступает в игру на бирже. Еще через три недели женщины опять удвоили свое состояние.

Это была блестящая операция, но, если честно, к тому времени я уже привыкла к гениальности своих клиенток. Меня гораздо больше порадовала возможность описать историю Глэдис в качестве анекдота в письме к моему далекому другу Милтону Грину.

Глава 18

МОЯ ТАК НАЗЫВАЕМАЯ ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ

Тот факт, что я провожу субботние вечера, описывая в письме к однокурснику чужие приключения, – прекрасная иллюстрация интенсивности моей личной жизни.

Моя мать, разумеется, считает, что я слишком «разборчивая». Я абсолютно убеждена: чтобы выдать меня замуж, она сможет свести все многочисленные достоинства, которыми должны обладать кандидаты в мужья, всего к одному условию: «Если мужчина дышит, значит, он вполне подходит». Но я, как бы мама ни старалась, оставалась абсолютно равнодушна к собственному одиночеству.

Просто со мной никогда ничего хорошего не случается.

Во-первых, для того, чтобы куда-нибудь пойти и с кем-нибудь познакомиться, нужны наличные деньги. А у меня их никогда нет. Я получаю большую часть зарплаты в клубе акциями, поэтому вынуждена на всем экономить. Конечно, со временем эти акции принесут мне много денег. Но сейчас от этого не легче.

Во-вторых, я совсем не пью. И это отнюдь не нравственный выбор, которого можно было бы ожидать от примерной жительницы Миннесоты. Нет, просто, выпив всего два бокала красного сухого вина, я готова выскочить на балкон и распевать во всю мощь легких «Не плачь по мне, Миннесота», рыдая при этом сама. Возможно, это здорово, если у вас голос, как у Марии Каллас. Но гораздо менее приятно, если он звучит, как у чревовещателя на ярмарке. Даже самые отъявленные преступники мира не заслуживают в наказание слышать это. Короче, София Рыдающая и Плохо Одетая отнюдь не самый желанный участник на любой вечеринке.

Я не уверена, выходила бы я вообще в свет, если бы не моя подруга Марси.

Мы с Марси дружим с восьмилетнего возраста. Я навсегда запомнила тот день, когда отважная восьмилетняя девочка засунула в сумку учительницы воскресной школы совершенно восхитительную лягушку. Я долго пыталась срифмовать и написать чудесный лимерик с именем Вероники Харрис и упоминанием лягушки, но до сих пор так и не удосужилась это сделать. В этом наше главное отличие с Марси. Я раздумываю, а Марси делает. Мы дружили, пока не поступили в разные университеты. Марси уехала на восток, в Йель. Она была не только красивая, но и очень умная. Затем, к моему удивлению, Марси тоже вернулась работать в Миннеаполис, и мы встретились так, как будто никогда не расставались. А самое главное, хотя Марси и была очень занята своей успешной карьерой, она воспринимала жизнь как один бесконечный любовный уик-энд. Шикарно одетая, в модных очках, в спортивном седане, моя подруга выглядела как фотомодель. Добавьте к этому то, что она блондинка, у нее зеленые глаза, хороший рост и стройная фигура, и перед вами будет современная женщина, одинаково хорошо относящаяся к сексу и бизнесу. Марси могла бы соблазнить и святого.

Несмотря на то что она была довольно жестким адвокатом в одной из крупных юридических фирм, у нее было доброе сердце. Она взяла шефство надо мной, решив найти мне достойного спутника жизни. Марси не слушала никаких возражений с моей стороны и была абсолютно убеждена, что, если тебе вдруг стало грустно, лучшее средство от этого – сходить с каким-нибудь молодым человеком в ресторан, чтобы он мог угостить тебя чем-нибудь вкусным. Поэтому каждый четверг у меня раздавались звонки.

– Значит, так. Завтра вечером идем в бар. Только ты и я. Выпьем, – бодро говорила мне Марси.

– Я не пью, – вяло возражала я.

– Будешь пить кока-колу. Не вынуждай меня ругаться с тобой.

– Я не знаю, – опять же вяло бросала я.

– Мы здорово повеселимся! В шесть часов, – говорила она и бросала трубку.

Так что примерно дважды в месяц мне приходилось терпеть вылазки в свет. Обычно моя роль сводилась к тому, что я тихо сидела за каким-нибудь столиком популярного у светской молодежи бара и тоскливо потягивала кока-колу, наблюдая, как Марси стоит у стойки в центре компании хорошо одетых молодых людей. Они смеялись, сверкая белоснежными зубами, похлопывая друг друга по спинам. Время от времени я пыталась заставить себя встать и присоединиться к ним, но так и оставалась сидеть на месте.

Марси время от времени бросала на меня озабоченные взгляды и что-то говорила одному из симпатичных парней на ухо. Тот бросал на меня оценивающий взгляд и спустя какое-то время направлялся ко мне. Глядя, как он идет ко мне в костюме от Версаче, как с обложки модного журнала, я чувствовала себя диким зверьком, на которого объявлена охота. Разговор всегда шел по одной и той же схеме: голосом диктора молодой человек представлялся мне Риком Брендоном или Брендом Риком, а затем после пары фраз о погоде всегда следовало одно и то же.

– Ну, Софи, могу я называть вас так? Марси говорила, что вы с ней были подругами с детства, пока не разъехались в разные университеты?

– Точно. Мы со стариной Марси дружим с детства, – выдавливала из себя я, чувствуя себя ледяной скульптурой.

Здорово! И уже тогда обе мечтали стать юристами! А я работаю на бирже. Брокером, – говорил дальше молодой человек, озираясь вокруг в поисках спасения. – Как насчет того, чтобы как-нибудь выбраться вместе перекусить?

И вместо того, чтобы мило улыбнуться и ответить: «С удовольствием, встретимся как-нибудь», я кивала и с готовностью вставала с места. Бедному парню приходилось вести меня в какой-нибудь ресторан неподалеку. Иногда мне казалось, что от меня таким образом избавляются, чтобы я не портила всей компании веселья. В ресторане беседа шла тоже по одинаковой схеме.

– Итак, Софи, где вы работаете? В одной из крупных юридических фирм в городе?

– Нет, просто в небольшой конторе и в маленьком инвестиционном клубе.

– Вы имеете в виду какой-нибудь клуб медиков или банкиров? – из вежливости спрашивал молодой человек после небольшого молчания.

– На самом деле в нем четыре домохозяйки, дамский парикмахер и две библиотекарши, – честно признавалась я.

– Семь маленьких пожилых леди? – следовало после долгого молчания. – Здорово. Послушайте, Софи, мне надо срочно позвонить, простите. Прошу вас, посидите одна, я скоро вернусь, – говорили мне. – Официант, еще один чай со льдом для моей спутницы.

Это было ужасно. Всего пятнадцать минут свидания, и от меня сбегали самым настоящим образом. Когда он возвращался, я делала то, что они хотели больше всего на свете.

– Ладно, Брендон, хватит обо мне. Расскажите лучше о вашей работе! – говорила я.

– Я работаю для небольшой группы частных инвесторов, – следовало в ответ.

Фактически, это были мои же слова, но говорилось это таким важным и загадочным тоном, что можно было подумать, что он работает на Рокфеллера или Билла Гейтса.

– Звучит достаточно интересно, – поддакивала я.

– Ох, не знаю, – скромничали в ответ. – Просто солидные старые семьи с деньгами.

И это было правдой. Все они были из старинных богатых семей.

– Довольно прибыльная работа, я думаю, – говорила я.

– Вы никогда не поверили бы, насколько, – уклончиво отвечали мне обычно.

Я верила, и никто из них не смог бы догадаться, сколько уже денег на счету у моих инвесторов и у меня лично.

– Ладно, хватит о делах. А что, если после обеда мы заедем ко мне? У меня новая стереосистема и много новых дисков. Послушаем музыку и потанцуем?

Иногда я соглашалась. Иногда это даже было волнующим. Однажды мне даже понравился один парень. Мы встречались с ним шесть недель, после чего он объявил, что едет в Лос-Анджелес к своей бывшей возлюбленной.

Но чаще это было скучно. Лучше бы я провела вечер одна дома с книгой. Иногда интереснее представлять в воображении достоинства своего поклонника, чем встречаться с кем-нибудь наяву.

Глава 19

НАЧАЛО ХОРОШИХ ВРЕМЕН

Если у кого-то нет личной жизни, лучше всего, я думаю, восполнять это, наблюдая за личной жизнью других людей. Это куда более волнующе, чем женские романы, ток-шоу или «мыльные оперы». Именно это, мне кажется, спасло меня от превращения в синий чулок или ухода в какую-нибудь секту.

Моим полем деятельности, конечно, был клуб. За прошедшее со дня основания время женщины сблизились и стали гораздо откровеннее друг с другом. Когда их состояние увеличилось, деловая часть заседаний стала более профессиональной и краткой, что оставляло больше времени для сплетен.

Заседания начинались в девять утра. После деловых вопросов какое-то время обсуждались суммы и места благотворительных взносов. Затем устраивалось традиционное чаепитие с пирогами или кексами, после которого шел вопрос о новых инвестициях. По идее, каждый член клуба должен был вносить по очереди одно предложение, но на практике чаще всего это делали Скай и Дебора, иногда Глэдис и моя мать, и очень редко все остальные.

У Скай давно закончился испытательный срок. Она вернулась в университетет, в котором училась блестяще, и являлась самым розоволосым членом всех инвестиционных клубов страны. Не было сомнений, что она сделает блестящую карьеру в одной из больших компаний Силиконовой долины.

Единственной ложкой дегтя для меня был ежемесячный отчет Вероники Харрис о балансе клуба. Мы по-прежнему не любили друг друга, но я ловко старалась избегать наших встреч и виделась с ней только в случае крайней необходимости, так что мы держали свою взаимную неприязнь под контролем.

Все остальное шло просто прекрасно, и к концу 1986 года все решили, что я должна работать на клуб один полный день в неделю. Женщины купили небольшой офис, два компьютера и мебель, так что теперь я именно там принимала их по деловым вопросам, а также работала с их документами каждый четверг по вечерам. Мне помогала Криста, мой секретарь по основной работе, которая собиралась замуж и зарабатывала деньги на свадьбу.

Чаще всего женщины приходили ко мне просто из вежливости, иногда от радости по поводу того, что у них есть личный адвокат. В любом случае их юридические проблемы пока были легкими, так что у нас оставалось время просто поболтать. Так как у меня почти не было личной жизни и обсуждать было нечего, мы обсуждали личную жизнь женщин клуба.

Вообще-то мне с детства все плакались в жилетку. Люди, которые что-то совершали, не важно, хорошее или плохое, почему-то неслись со всех ног ко мне рассказать об этом. Возможно, потому, что я никогда ни для кого не была конкуренткой.

Совершенно естественно, что ближе всех я сошлась со Скай. Мы были почти одного возраста. Я не так давно закончила университет, так что мы часто болтали о противных профессорах, тупых порядках, трудностях и прелестях студенческой жизни.

Но вдруг в июле 1986 года Скай пропала. Более того, она пропустила легендарное барбекю Четвертого июля, для которого женщины напекли столько вкуснятины, и не появлялась на заседаниях клуба еще четыре недели.

Разумеется, Скай была свободным человеком, но мы все равно беспокоились, особенно Марта, которая, я подозреваю, уже обзванивала больницы и морги.

Поэтому ничего удивительного, что, когда Кристи приоткрыла дверь вечером в первый четверг августа и объявила, что пришла Скай, я заволновалась и обрадовалась.

Я тут же выключила компьютер. Дело в том, что я проверяла счета, а это самая мерзкая работа, поверьте мне, поэтому я обрадовалась визиту Скай вдвойне.

Я не хотела показаться любопытной и назойливой, поэтому встретила Скай как ни в чем не бывало. Минут двадцать мы болтали, как обычно – о летних каникулах, выбранных ею предметах на осень в университете и новостях от Картера.

Затем Скай, которая рассказывала о какой-то интересной научной статье, вдруг начала туманно намекать на встречу с «кем-то». При этом она опять стала мямлить и заикаться, как бывало когда-то давно. Этого с ней не случалось уже довольно долго. Более того, было совершенно ясно, что она по уши влюблена в этого загадочного субъекта. Она выглядела лет на шестнадцать и вся светилась. Все счета тут же вылетели из моей головы, и на моем лице засияла идиотская улыбка. Я была очень рада за Скай. В конце концов я не выдержала.

– Ладно, как его зовут? – спросила я.

Последовало очень долгое молчание. Я испугалась, что влезла не в свое дело, и приготовилась извиняться.

– На самом деле он – это она, – вдруг сообщила Скай.

Разумеется, Ларксдейл в 1986 году уже выбрался из Средневековья, но все же слова розоволосой девушки прозвучали немного пугающе и экзотично. За окном начиналась гроза. Вспыхнула молния, и донеслись первые раскаты грома. Ветер ударил в окно.

– Ох, – сказала я, пытаясь говорить непринужденно. – Как интересно! – Но, увидев ее печальные глаза, добавила: – Это чудесно, я имею в виду.

Скай посмотрела на меня изучающе.

– Что ж, возможно, – сказала она с сомнением. – За исключением того, что я не могу представить ее родителям, а она меня своим, а все остальные… – Скай остановилась, сглотнула и скривила губы. – К тому же этот ублюдок Рэнди оказался прав.

И тут Скай разрыдалась. Это оказалось совсем не так чудесно, как я думала.

Я схватила из коробки бумажные салфетки и, привстав, бросила ей на колени. Она не обратила на них никакого внимания. Некоторые люди просто не любят, когда им пытаются помочь. Обойдя стол и не зная, что делать дальше, я сильно стукнула ее по спине, так, как будто у нее в горле застряла куриная косточка. Скай подалась вперед и уткнулась носом в стол, продолжая плакать. Почему все женщины такие плаксы? Я была в двух шагах от желания поменять пол.

– Ох, – всхлипнула Скай, успокаиваясь.

– Прости, – извинилась я, испытывая облегчение. Крови не было видно, значит, она не разбила нос. – Я расстроилась и не рассчитала силу. Тебе легче?

Она кивнула, потом подумала и еще раз кивнула.

– Я просто не готова к тому, чтобы узнали мои родители, – сказала она, судорожно всхлипывая и глядя на меня. – Понимаешь, я знаю, что они этого не вынесут.

Мысль о том, что у Скай где-то есть родители, была непривычной. Я привыкла считать ее кем-то вроде внучки Марты или родственницей кого-то из членов клуба.

– Не переживай, я никому не скажу, – пообещала я.

– Ох, но я хочу, чтобы ты это сделала, – сказала она, уже совершенно без всхлипываний, своим прежним тоном. – Я не стыжусь этого, просто стесняюсь. И боюсь, что родители этого не вынесут, – добавила она и посмотрела мне в глаза. Так как я молча ждала ее объяснений, она продолжила: – Но я не хотела бы этого скрывать от женщин в клубе.

– Так ты хочешь, чтобы я им рассказала? – уточнила я. – Я большой авторитет по части сплетен.

– Ты сделаешь это для меня? – заулыбалась Скай.

У нее был такой сияющий вид, что я вдруг заподозрила притворство. Но, поразмыслив над случившимся, решила, что это было бы слишком.

– Конечно, если ты этого хочешь, – ответила я, ругая себя за излишне быстрое согласие.

Вечером дома я решила, что Скай сама должна все рассказать. Но я уже дала слово, так что отступать было некуда. Поэтому на следующем заседании клуба, в субботу, я выполнила свое обязательство. Начала я с Марты. Во-первых, потому, что она заслуживала узнать это первой, во-вторых, если бы она приняла это нормально, с остальными мне было бы проще.

Скай опаздывала, так что я успела оповестить всех. Поэтому, когда Скай наконец появилась, никто не обратил на нее большого внимания. Я приглядывалась к ней, пытаясь угадать ее настроение. Очевидно, что мой удар по спине подействовал на нее благотворно. Увидев, что ее новость не так уж испугала меня, она почувствовала себя уверенней и была готова смело глядеть людям в глаза. Женщины оказались на высоте, никто не смотрел на нее как на прокаженную.

Марта подошла к ней, что было вполне естественно после такой длительной разлуки.

– Детка, София сказала, что ты встретила кого-то особенного?

– Вас это не шокировало? – нервно спросила Скай, отводя глаза в сторону.

– Милая моя. Мы все религиозные люди, и я верю, что в основном мы живем праведно, но даже это не дает нам права судить других.

Скай посмотрела на нее с благодарностью, и, увидев это, к ней подошли остальные. Разговор стал общим. Каждая из женщин деликатно дала понять девушке, что ее все любят независимо от сексуальной ориентации и что никто не собирается менять к ней прежнего отношения. Это оказалось не так уж сложно, потому что все давно привыкли к тому, что Скай не такая, как все. В конце разговора Скай сияла прежней уверенностью в себе.

Не все советы женщин были приятными. Когда Скай поделилась опасением, что ее родители разорвут с ней отношения, Дебора презрительно хмыкнула:

– Дорогая, над некоторыми вещами мы не властны. Это надо просто перестрадать.

А когда Скай дрожащим голосом сказала, что, видимо, Рэнди и его друзья были правы, не приняв ее как женщину, все промолчали, кроме Глэдис.

– Мой дед родился в 1871 году, когда нравы были проще, – сказала вдруг она. – Однажды он сказал мне: «Когда кто-то из людей решит, что ты недостаточно хороша для них, стань прямо, расправь пошире плечи и плюнь им в глаза». Это не очень гигиенично, возможно даже, это не по-христиански, но, мне кажется, позиция очень правильная.

– Конечно, – добавила Дебора. – Как сказал Аристотель: «Если они не понимают шуток, пошли их…»

Глэдис вдруг закашлялась и посмотрела на часы.

– Эй, уже десять тридцать! Мы начнем сегодня заседание или нет?

Дебора пожала плечами, Скай кивнула, и на этом обсуждение закончилось. Женщины, сами того не ожидая, стали для Скай настоящей семьей.

И было еще одно обстоятельство, которое вдруг стало очевидным. Женщины обнаружили, что, несмотря на близкие отношения, у каждой из них есть что-то тщательно скрываемое и оберегаемое от остальных. Наступало время перемен.

Последнее меньше всего коснулось меня. Я стала с тех пор признанным исповедником клуба в сердечных делах, что было для меня вполне привычным. Но, надо сказать, мне стало это даже нравиться. Особенно после того, как я поняла, сколь благотворные изменения произошли со Скай. Это была тяжелая работа, но кто-то ведь должен был ее делать? Конечно, бить грешниц по спине, тем более так сильно, пожалуй, не стоило, чтобы они не разбивали себе носы. Надо было искать другие подходы.

Глава 20

ЛЮБОВЬ, СТРАСТЬ И ЗОРРО

Линн, подруга Скай, появилась в клубе через несколько недель. Она была студенткой исторического факультета. Ширококостная, очень серьезная девушка. И заядлая курильщица. Мне она показалась скорее прошлым Скай, чем ее будущим. Но когда я поделилась своим мнением с Долли, та меня чуть не съела. Успокоившись, она сказала, чтобы я не вмешивалась не в свое дело, но я не могла оставить все как есть.

Мне не давало покоя желание утешать и наставлять на путь истинный несчастных женщин. К сожалению, кроме Скай, никто пока не давал мне повода продемонстрировать свои способности, в которые я свято поверила сама. С другой стороны, меня бесконечно тормошили по всяким деловым мелочам, так как я всегда была на рабочем месте. И все твердо верили в мою компетентность. Так что я раздувалась от гордости, сочтя себя Софией Мудрой. К концу того лета я пришла к выводу, что совершенна во всех отношениях – личных, юридических и финансовых.

Но меньше всего я ожидала, что моей следующей клиенткой станет Мэри Мейтлэнд.

Мэри в свои сорок три года была по-прежнему красивой и выглядела гораздо моложе своих лет. Только короткие, но глубокие морщинки в уголках рта и лучики у глаз намекали на ее возраст и сильный, но веселый характер. Видно было, что эта женщина знает, чего хочет, и всегда добивается своего. В ее лице можно было заметить стойкость, которую так хорошо видно на старинных фотографиях наших бабушек и прабабушек. Сильные женщины вели хозяйство и кормили страну, пока мужчины убивали друг друга на гражданской войне. От Мэри я не ждала ничего, кроме деловых вопросов.

Поэтому представьте мое удивление, когда эта женщина, семейную жизнь которой можно было бы считать образцом мормонской добродетели, вдруг встала передо мной в вызывающей позе, выпятив вперед бедра.

– Почему мужчины теряют интерес к сексу? – спросила она.

– Что? – как всегда умно, спросила я.

Это могло начисто отбить желание говорить, но Мэри стала подробно объяснять мне свою проблему.

Майк, рассказала она, всегда был образцовым мужем. Когда они потеряли надежду завести детей и Мэри захотела продолжить образование в колледже, чтобы иметь специальность, он сказал: «Прекрасно, я научусь готовить». Мэри проснулась на следующее утро от запаха бекона и кофе. Майк не отличался глубиной суждений, блестящим остроумием, но был надежен и прочен, как скала. Моя мать пару раз обмолвилась, что так было далеко не всегда. В классе он был самым ярким и веселым учеником, в колледже первенствовал в математике, но вернулся из Вьетнама совсем другим человеком. Бывший солдат, который никогда не говорил о войне, он был простым, хорошим и надежным человеком. Он возглавлял экспериментальную лабораторию завода электронного оборудования, где занимался разработкой будущей продукции завода. В свободное время давал уроки карате в школе и вел группы самообороны для женщин. Казалось, Майк доволен такой жизнью. Он был примерным мужем – любящим, заботливым и немного скучным.

Вот что рассказала мне Мэри (возможно, не такими словами, но суть была ясна).

Естественно, мое воображение дорисовало остальное. Я где-то читала, что у мужчин к пятидесяти годам интерес к пище постепенно заменяет сексуальное влечение. Это как бы естественный процесс. Но ни за какие деньги я бы не стала говорить этого Мэри. Мне очень хотелось ей помочь. Но, увы, когда я хочу сказать что-нибудь доброе и сочувственное, мои уста изрекают нудные и совершенно бесполезные поучения.

Я вдруг обнаружила, что рассуждаю о редкой, но волшебной продолжительной любви между мужчиной и женщиной. Я звучала, как Шекспир, и красота моих сравнений приводила меня в восторг. Я даже упомянула Библию, где есть много примеров долгой и счастливой семейной жизни.

Но вдруг я почувствовала, что меня занесло не туда: чем больше я болтаю, тем дальше ухожу от предмета разговора. А ведь Мэри пришла ко мне явно за советом. Продолжая разглагольствовать, я судорожно пыталась придумать что-нибудь дельное. Учитывая мой скудный опыт в интимной жизни, это было довольно затруднительно. Но неожиданно я вспомнила статью из «Космополитэн», которую читала в приемной врача. Статья называлась «Заставьте его сгорать от страсти к вам». И я как можно плавнее перешла к пересказу содержания, сообщив Мэри, что мужчины пугливы, как маленькие зверьки, и на них очень действует окружающая обстановка.

Я сыпала советами из журнала, рассуждая о рутине и скуке повседневной семейной жизни, которая притупляет взаимное влечение. Я немного боялась, что Мэри сейчас пошлет меня к черту и рассмеется в лицо. Мне было двадцать семь лет, и я ни разу не была замужем. Да что там замужем! Я ни с кем не встречалась больше двух месяцев! Но Мэри была доброй и деликатной. Она промолчала и даже поблагодарила меня, прощаясь.

Самое удивительное, что она последовала моим советам и даже отнеслась к ним творчески. С этих пор я стала ее доверенным лицом и была в курсе всех ее попыток зажечь в муже страсть.

Проблема была только в том, что все ее попытки натыкались на ровную, но безмятежную любовь Майка.

На следующий день после нашего разговора Мэри поехала в торговый центр и купила самую соблазнительную, короткую ночную рубашку, которую только нашла там. Ей было стыдно, и она краснела, когда покупала ее, но в магазине было так душно, что все были красными, и ее стеснения никто не заметил. Тем не менее Мэри сгорала от возбуждения, когда перед сном надевала ее.

Майк посмотрел на нее сочувственным взглядом.

– Что, родная, сожгла подол? – спросил он.

Такое начало не способствовало страстной ночи. Комизм ситуации был в том, что ни один наряд Мэри никогда не действовал на Майка возбуждающе. Майк был простым любовником и считал, что правдивые слова о любви действуют лучше всяких ухищрений.

Вот таким человеком был Майк. Он всегда был нежным и немного задумчивым. Годы войны и тренировок закалили его тело, которое всегда было готово удовлетворить жену. Он был внимателен к ее желаниям и никогда не выражал неудовольствия или разочарования в ней.

Но Мэри хотелось другого. Она мечтала о страстной любви, которая всегда рождает возбуждающие образы. Она хотела романтики. Последнего вальса с бриллиантовой диадемой в распущенных волосах и платья, белым водопадом падающего к ногам. Она жаждала жадных поцелуев, которые терзали бы ее губы, оставляя их припухшими и искусанными. Мечтала о любви на корабле, плывущем в сказочный Багдад, о ночи в пустыне под куполом бархатного неба с огромными звездами. Она мечтала о шейхах и королях, пиратах, о страстной, похожей на сказку любви.

А рядом с ней после простого, здорового секса засыпал хороший, добрый, постаревший Майк, который был до ужаса прямолинейным, законопослушным и ручным. Он был как старая, надежная, привычная машина, а она мечтала о «Феррари»! Ей хотелось играть с огнем.

Будь на ее месте любая другая женщина, она завела бы себе любовника. Но Мэри по-настоящему любила Майка. Она чувствовала в нем надлом, чувствовала, как ужасы войны уничтожили в нем радость жизни. А ведь она влюбилась в него, когда он был другим – веселым, ярким, страстным! И так и не сумела смириться с ним теперешним.

К тому же каким-то образом процесс разжигания вожделения в муже помог Мэри обнаружить в самой себе удивительно страстную, эротичную натуру. Это заставило ее измениться. Мэри полностью сменила имидж. Вместо скромных, со вкусом подобранных нарядов она теперь носила яркие модные вещи, которые приковывали к ней взгляды мужчин и делали неотразимой. Она расцвела для всех, кроме собственного мужа. Но его ровная любовь уже не могла ее удовлетворить. Мэри продолжала искать. И все-таки нашла! Однажды в магазине эксклюзивной модной одежды она увидела стилизованный испанский наряд. Сердце ее забилось. Мэри вспомнила театральный кружок испанского языка, где она до безумия влюбилась в баскетбольную звезду и математического гения школы. Они вместе играли в какой-то пьесе, где она была прекрасной сеньоритой по имени Кармен, а Майк играл дона Педро, самого искусного фехтовальщика Испании и богатого гранда. Вспомнила, сколько страсти вкладывал Майк в свои слова и объятия сверх сценария. Он был тогда очаровательным, очень артистичным и настойчивым. Война во Вьетнаме все это убила в нем. Вьетнам и долгий брак, счета и бесконечная работа.

Что ж, Мэри вернет все назад!

На следующий день она отпросилась с работы. Когда Майк ушел из дома, она развила бурную деятельность. Съездила в театральную мастерскую, взяла напрокат испанские костюмы для себя и Майка, заехала в музыкальный магазин, где накупила дисков с испанской музыкой. Купила испанское вино. Она даже нашла магазин, где продавались старинные кинжалы.

Когда она вернулась домой, ее машина была забита покупками.

Майк в тот день вернулся вечером с работы и обнаружил на дверях записку на школьном испанском с ошибками, где было сказано, что новый костюм дона Педро ждет его в ванной, а когда он переоденется, он сам догадается, что надо делать.

Сама Мэри в средневековом наряде испанской сеньориты, с высокой прической, заколотой гребнями, и с цветком алой розы в завитых локонами белокурых волосах сгорала от страха в спальне. Она задрапировала кровать красной материей, изменила освещение. И приготовила новые диски.

Вот хлопнула входная дверь. Шаги – и гнетущая тишина. Затем осторожные, на цыпочках, шаги в сторону ванной. Она перевела дыхание и включила проигрыватель. Страстные звуки гитары заполнили комнату. У Мэри забилось сердце. Она гадала, что чувствует сейчас Майк? Сердится ли на нее? Или, что гораздо хуже, остался равнодушным? И не самая ли это ее плохая идея в истории семейной жизни?

Дверь тихо открылась, и на пороге появился Майк с черными приклеенными усиками, в черной широкополой шляпе и в белой шелковой, расстегнутой на груди рубашке. Он был очень похож на Зорро, не хватало только маски. В узких черных бриджах, с кривой ухмылкой на лице Майк был похож на опасного бандита.

Он стремительно бросился к ней.

«Ai, senorita» 4, – страстно сказал Майк. Дуглас Фербенкс никогда не был столь убедительным ни в одной роли.

Майк сделал резкий разворот, мастерски метнул кинжал в дверь, откинул назад шляпу и упал перед ней на колени.

– Venga aqu, guerida 5.

– О, don Pedro!

У них была ночь потрясающе страстной любви. Они абсолютно потеряли головы. Мэри была счастлива. Она добилась своего. Утром, когда запели птицы и забрезжил рассвет, Майк повернулся к ней и страстно поцеловал, как она когда-то мечтала.

– Знаешь, сеньорита, я могу пойти сделать вафли, – сказал он.

Такие знакомые слова, но как по-новому они прозвучали!

Глава 21

ЗОЛОТОЙ ПРОРЫВ

Чем дольше я работала на клуб, тем больше мне это нравилось. Я поняла, что мне нравится бизнес, и чем больше денег зарабатывали женщины, тем больше он мне нравился.

Мы начали выплачивать небольшие ежеквартальные суммы дохода на личные счета с лета 1986 года. Но, кроме Мэри, которой для возрождения семейной жизни требовалась новая одежда, почти никто из женщин не снимал денег со своих счетов.

Первой сняла значительную сумму, конечно, Дебора. Где-то в конце февраля 1987 года, когда в воздухе впервые запахло весной, она пришла ко мне и сказала, что хочет снять со своего счета пять тысяч долларов в счет будущих ежеквартальных поступлений. Это было довольно легко сделать. Даже в 1987 году такие деньги были крохами для нашего клуба. Но так как это была первая серьезная сумма, мое любопытство пересилило чувство такта. Я спросила, зачем ей такие деньги.

– Я хочу расширить свой салон, – ответила Дебора без особого энтузиазма в голосе. – Я буду ставить тебя в известность, как пойдут дела.

Дебора купила салон «Золотые ножницы» лет шесть назад, когда демобилизовалась из военно-морских сил. Это было небольшое уютное помещение на четыре кресла. За одним работала она сама, другое арендовала чрезвычайно талантливая приезжая парикмахерша.

Еще за двумя работали две нанятые Деборой женщины. Мэгги, грузная, довольно грубая женщина лет пятидесяти, у которой был безукоризненный вкус в выборе причесок для различных овалов лица и руки хирурга. И двадцатидвухлетняя Тамара, не имеющая особого таланта к этой профессии. Зато она обладала другими очень полезными для дела способностями. Казалось, у нее в голове устроен телеграф, который передает ей самые модные тенденции в мире причесок со всего света. Кроме того, она была шокирующе красива. Это самое правильное слово. У нее был хороший рост, идеальная фигура, совершенные черты лица, очень белая кожа и огромные черные глаза. Она была похожа на стильную француженку.

Быть смелой женщиной не значит автоматически стать хорошим бизнесменом. Но у Деборы была светлая голова. Три вечера в неделю она ездила в университет Миннеаполиса и закончила бизнес-курсы. Ей явно хотелось большего, чем быть просто парикмахером. Но вкладывать пять тысяч долларов в салон, который еле сводит концы с концами, показалось мне безумной идеей.

– Ты так любишь свой салон? – осторожно спросила я.

– Он не дает мне умереть со скуки, – фыркнула Дебора.

– И ради этого ты готова вложить в него такие деньги? – не унималась я.

– Мне просто не хочется, чтобы он разорился, – сказала Дебора, помолчала, а потом добавила: – Если я подниму его на приличный уровень, я смогу продать его Мэгги с Тамарой. Они увлечены своим делом, чего нельзя сказать обо мне. Но я не могу продать его сейчас, пока он в таком запустении.

Я решила, что это вполне уважительная причина, поэтому позвонила Кристи, и мы, сверившись с уставом клуба, оформили Деборе чек.

Члены клуба дали согласие без возражений, и я выбросила это дело из головы.

Но случилось нечто неожиданное.

Через два месяца после того, как я выписала Деборе первый чек, я позвонила и поинтересовалась у нее, как идут дела.

– Странно, что ты об этом спрашиваешь, – ответила она. – Я как раз хотела звонить тебе.

– Да, я слушаю.

– Я хочу взять еще тридцать тысяч. Мне стало плохо.

– У тебя неприятности?

– Ты шутишь? Еще чуть больше клиентов, и я смогу организовать свою армию.

А дело было вот в чем.

Дебора вызвала декораторов, решив поменять занавески, линолеум, освежить везде краску, короче, с толком истратить свои пять тысяч.

Но когда последний художник по интерьеру ушел, она встала задумчиво на пороге, осматривая помещение. Рядом с ней стояла Тамара, положив небрежно руки на бедра.

– Слушай, – небрежно произнесла она, не меняя позы. – Я бы все тут сделала по-другому.

Дебора, на которую действовала весна и хотелось мужского внимания и помощи, была рада любой поддержке.

– Как?

– Покрасила бы все под золото.

– Под золото? – скривилась Дебора. – Это что, по-твоему, хороший вкус?

– Господи, конечно, нет, – ответила Тамара. – Это полная безвкусица. Но зато подействует, как взрыв бомбы. Во-первых, это привлечет к нам внимание, во-вторых, будет выглядеть, как будто мы сорим деньгами. Особенно если мы найдем золотые шторы, черт, дай подумать… Да, и к ним золотые ножницы, расчески и все прочее.

Дебора закрыла глаза, пытаясь представить себе – это золотое великолепие, но у нее упорно всплывали в памяти картинки из книги «Волшебник из страны Оз». Тогда она посмотрела на Тамару, заподозрив вдруг, что та ее разыгрывает. Но Тамара была абсолютно серьезна. И тут Дебора вспомнила одну картину эпохи Возрождения, где была изображена комната принцессы. И ее озарило.

– Черт, ты права, – сказала она. – Ты разбираешься в этом лучше, чем все эти специалисты. Будем красить под золото.

Тамара и впрямь оказалась гениальным декоратором и вдобавок абсолютно верно угадала, что будут говорить в городе. Еще до открытия обновленного салона поползли слухи, что «Золотые ножницы» купаются в деньгах, что теперь это будет самый шикарный и модный салон в городе. Что отныне стричься можно только там. За неделю до открытия салона клиенты записывались за две недели вперед. И никого не испугали новые высокие цены. Причем приезжали даже из отдаленных городков. А самое главное, оказалось, что Мэгги с Тамарой великолепные стилисты. Они могли сделать красивой любую женщину. Так что слава ненамного опередила реальность. Когда я встретилась с Деборой в следующий раз, я уже знала, о чем пойдет разговор.

– Я бы хотела взять сорок тысяч долларов. Хочу расширяться.

– Правильно, – с энтузиазмом ответила я, сама удивившись этому.

Дело в том, что я никогда не понимала, почему женщина с таким сильным характером сдерживает свой темперамент и занимается таким неподходящим для нее делом. Я как-то видела у нее на полке армейскую фотографию. Грязные, но полные жизни, веселые лица Деборы и ее приятеля в военной камуфляжной форме с автоматами наперевес. Лицо Деборы дышало такой жизненной силой, что мне стало завидно. И захотелось хоть раз в жизни испытать чувство такой силы. И при этом какие-то золотые расчески. Парадокс!

Сама Дебора явно думала о золотых расческах с отвращением.

Мы обе считали, что парикмахерская работа скучна, как молочный суп.

Но вскоре все изменилось.

Глава 22

«КОМБАТ»

Все может измениться, если удача и гений пожмут друг другу руки. Или простыми словами – Дебора поняла, что она должна сделать.

Все вышло случайно. Одна из постоянных клиенток Деборы из Дулута, седоволосая, довольно настырная женщина по имени Ханна, захотела перекупить возродившийся салон. Дебора, которой эта женщина очень не нравилась, отказалась, но потом решила, что ей самой стоит попробовать свои силы в другом городе, побольше Ларксдейла.

Она нашла помещение в городе Хеннепине, который был расположен недалеко от Миннеаполиса. Салон на шестнадцать кресел, с кабинетом в глубине помещения и большим открытым пространством перед входом. Это было даже больше, чем хотела Дебора, но цена оказалась очень низкой, так как предыдущий хозяин разорился. Дебора с сильно бьющимся сердцем оформила покупку. Затем она пригласила профессионального декоратора, взяв с собой на встречу Мэгги и Тамару.

Эта женщина, миссис Кеннеди, чья визитная карточка была очень солидной, произвела на них сильное впечатление. Ее жесты, прическа, манера одеваться были безупречны.

Ее внешний вид подавлял до тех пор, пока она не открыла рот.

Она полчаса внушала им, что этот салон должен быть оформлен в розовых тонах в деревенском стиле прошлого века. Миссис Кеннеди всерьез считала, что современные молодые женщины жаждут отдохнуть душой от напряжения городской жизни в романтической обстановке своих прабабушек.

После того как она ушла, пообещав прислать им счет за потраченное время, подавленные женщины вернулись в Ларксдейл, зашли в супермаркет, накупили еды и пошли в свой салон, чтобы перекусить и все обсудить. С едой дело шло хорошо, а вот с обсуждением ничего не получалось. Целых три минуты никто из них не мог произнести ни слова.

Наконец Дебора, отставив стаканчик с кофе, вскочила на ноги.

– Послушайте, мы сошли с ума! Посмотрите в окно!

Мимо салона за тридцать секунд прошли приблизительно пятьдесят молодых женщин, скорее всего работающих. Может, это была случайность, но почти половина из них была одета в похожие на мужские деловые костюмы по моде тех лет.

Еще более впечатляло, что в следующие тридцать секунд мимо них промелькнули женщины, треть из которых была вообще похожа на мужчин. Во всяком случае, походка у всех была решительной, весьма напоминающей мужскую.

Дебора посмотрела на своих коллег.

– Вы поняли? Эта старушка Розовая Кеннеди считает, что мы тут должны сопли разводить, пытаясь превратить 1987 год в 1887-й? Половина этих женщин похожа на солдат и явно владеет приемами самообороны, а мы хотим им там цветочки развесить?

И тут Дебора взглянула на восхищенное лицо Тамары.

– Что? Что ты увидела? – удивилась она. Тамара хлопнула себя руками по бедрам.

– Тебя! Ты гений!

У Тамары перед глазами стояло только одно видение: Дебора на черно-белой фотографии в камуфляжной военной форме на стойке ее рабочего кресла.

– Сколько у тебя военных фотографий? – быстро спросила она.

Дебора уставилась на нее в недоумении, затем пожала плечами.

– Не знаю, – сказала она. – Может быть, дюжина. Ты хочешь их сжечь или что?

Она ничего не понимала.

Тамара закатила глаза и издала боевой клич команчей. Затем бросилась к стойке, осторожно взяла фотографию, как бесценную реликвию, и спрятала в свою сумочку.

Позднее в тот же день она заехала к Деборе домой и забрала все остальные фотографии. Далее она отказалась от чая, заявив, что у нее важная встреча, и отпросилась на завтра с работы, мотивировав это осуществлением некоторых идей в новом салоне.

Но на следующий день Тамара позвонила на работу и назначила Деборе и Мэгги встречу в новом салоне в шесть часов вечера.

Когда они подъехали, у Тамары был тот сонный, скучающий взгляд, который уже не обманывал Дебору. Это было самым явным признаком сильнейшего волнения девушки. Бросив озадаченный взгляд по сторонам, Дебора ничего не увидела, кроме огромных пакетов в оберточной бумаге, прислоненных к стене недалеко от входа.

– И в чем дело? – раздраженно спросила она.

– Ты должна мне девятьсот восемнадцать долларов и сорок пять центов, – невозмутимо объявила Тамара.

– За что это?

– Идите сюда.

Девушка подошла к одному из пакетов и развернула упаковку. Это оказался огромный фотопортрет Деборы, работающей штыком. Пока Дебора приходила в себя от изумления, Тамара распаковывала остальные пакеты. Шесть огромных фотографий Деборы в различных ситуациях на учениях предстали во всей красе. Особенно впечатляла та, где Дебора стоя стреляла из автомата «М-16». Выстроенные в ряд огромные фотографии производили очень сильное впечатление. Они потрясали, от них просто невозможно было отвести взгляд.

Восхищенная Мэгги и раздраженная Дебора смотрели на них, как критики в художественной галерее Манхэттена.

– Ты совсем спятила? К чему это представление? Ты хочешь снять новый кошмар на улице Вязов? – заорала ничего не понимающая Дебора.

Тамара опять издала воинственный клич команчей. А затем впервые за все знакомство с Деборой заговорила внятно и отчетливо:

– Это художественные панно для самого модного парикмахерского салона Америки. Идемте дальше.

Они вошли в салон и увидели какую-то задрапированную высокую прямоугольную конструкцию. Тамара схватилась за один конец ткани, выдержала эффектную паузу, а потом, сдернув драпировку, открыла большую, артистически оформленную вывеску, на которой чеканным шрифтом было написано:

КОМБАТ

Жизнь – борьба! Будь готов!

Остолбеневшая Дебора, слишком взволнованная, чтобы признать, как ей это понравилось, воспользовалась своим обычным приемом.

– Ты что, сошла с ума? – завопила она.

– Это классно, – не поддалась на провокацию Тамара. – И вы сами это знаете. Всех уже давно тошнит от приторно-сладких салонов. Пришло время женщинам стать серьезными. Это будет хитом, вот увидите! – И, сама смягчившись от своих слов, добавила: – Моя подруга сделала эти фотопанно и написала вывеску. Она студентка архитектурного факультета университета. Она хочет оформить салон целиком, бесплатно, просто чтобы набить себе руку.

Дебора была не в силах отвести глаз от вывески.

– Ты считаешь, что она справится?

– Ха! Женщина сделала вьетнамский мемориал. Женщины могут все!

Дебора потерла виски. Возбуждение от предвкушения сделать что-то действительно интересное вылилось у нее в головную боль. Она посмотрела на Мэгги:

– А ты как считаешь?

– Да, – просто ответила та.

Дебора посмотрела в окно. Не отрывая взгляда, она обратилась к Тамаре:

– Пусть твоя подруга принесет мне свои картины. Я попробую продать их моим друзьям. Хоть на этом заработает.

Дебора истратила все сорок тысяч долларов. И всю выручку салона «Золотые ножницы». За этот год она взяла у клуба почти сто тысяч долларов, но ей не пришлось закрывать свой счет. Женщинам хватило трех минут, чтобы оценить то, что она сделала на эти деньги, еще нескольких минут на совещание, и они решили инвестировать эти сто тысяч долларов в салон под двадцать процентов годовых.

Это было такое же хорошее вложение капитала, как и в компанию «Майкрософт», просто оно пока не было таким же известным.

Глава 23

ДЕБОРА СТРОИТ ИМПЕРИЮ

Салон «Комбат» действительно стал настоящим хитом. Выкрашенный в оливково-зеленый цвет, с «неоиндустриальным» оформлением внутри, с выразительными фотографиями воюющей женщины, он брал за живое. Он пробуждал в женщинах, занятых профессиональной карьерой, желание действовать.

За две недели до открытия салона любопытный репортер из «Стар трибюн» зашел в парикмахерскую и увидел огромные фотографии Деборы, развешанные на стенах. А так же ее саму во плоти. Эта встреча вылилась в полуторачасовое интервью. Еще через час он вернулся с фотографом.

Статья с тремя цветными фотографиями появилась в воскресном номере журнала за день до открытия салона.

Вечером перед открытием Дебора через электронную почту записала семьдесят семь заявок.

В новом салоне сразу же возникла такая очередь, что мастера работали посменно, постоянно меняясь. Постоянными были только Мэгги и Тамара. Они стали душой салона.

Тамара по-прежнему умудрялась угадывать все новые тенденции через две секунды после того, как они возникали в Милане или в Токио. Такое впечатление, что у нее в мозгах был вмонтирован собственный Интернет, по которому круглые сутки передавались парикмахерские новости.

А Мэгги инстинктивно знала, как любой новой модной прическе придать самобытный стиль салона «Комбат». А самое главное, сумела научить этому быстро и без нервотрепки новых мастеров, которых наняла Дебора за неделю до открытия салона.

Я стала добровольной участницей тренировок новых мастеров, но в последний момент все же струсила и доверила свои волосы лично Мэгги. На мой дилетантский взгляд, новая прическа была чуть короче и неряшливей, чем традиционная стрижка «Видал Сассун».

И только на следущее утро я обнаружила, что мои неряшливо подстриженные волосы прекрасно уложились в идеальную прическу за две минуты вместо обычных двенадцати. Я приободрилась. Теперь я могла стричься в новом салоне, и с моей головой больше не было проблем.

А когда я пришла в офис, Кристи, у которой та же стрижка выглядела гораздо лучше моей, вскочила и встала передо мной навытяжку, по военному отдав честь.

– Капитан на корабле! Свистать всех наверх! – произнесла она с улыбкой.

Я почувствовала себя намного лучше.

Они продумали каждую деталь. Начиная с мелочей, таких, как фартуки мастеров оливково-зеленого цвета с эмблемой военно-морских сил на груди. Были и еще остроумные находки. Военные газеты и журналы вместе с обязательным набором стандартных газет и журналов. Трудно было разобрать, шутка это или всерьез.

Для Деборы открытие этого салона стало временем относительной свободы. Она сделала Тамару главным стилистом и управляющей, а Мэгги директором учебного процесса, а сама перестала стричь вообще. Она удалилась в кабинет и занималась только бухгалтерией, оформлением счетов и предварительной записью клиентов, время от времени появляясь в салоне, потому что стала местной легендой. Почти все женщины хотели видеть ее лично, чтобы пожать ей руку.

– Мы зарабатываем семьсот пятьдесят долларов в час семь дней в неделю. Если они захотят, чтобы я стояла в центре зала с букетом в руках и пела гимн Военно-морских сил США, я буду это делать, – сказала как-то мне Дебора, фыркнув при этом, как обычно. – А почему бы нет? Я же делала это каждый день в военном лагере по команде.

Но, по правде говоря, скоро военные тяготы стали казаться детским лепетом по сравнению с той нагрузкой, которую они выдерживали в салоне. Для того чтобы все работало как часы, Тамаре пришлось установить среди мастеров почти армейскую дисциплину. Дебора, как настоящий комбат, удалилась в командную рубку, чтобы успешно вести экипаж салона «Комбат» в море большого бизнеса.

Так обстояли дела. Прощай, Барби! Здравствуй, Джи Ай Джейн! 6

Глава 24

ВИК. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

И здравствуйте, большие деньги!

Понимаете, в парикмахерских салонах низкие накладные расходы. Другими словами, если вы производите автомобили и на них растет спрос, вы должны покупать больше колес, больше фар, больше железа и, соответственно, тратить больше денег. Это и есть накладные расходы. А если в парикмахерских салонах растет количество клиентов, вы просто чаще точите ножницы, увеличиваете время работы и кладете хорошую прибыль в карман.

(Плюс, конечно, существует такой простой способ, как не внесение всех доходов в декларацию, если вы не очень щепетильный человек, что приводит к большому снижению налогов. Именно поэтому большинство владельцев процветающих парикмахерских салонов в городах обычно ездят в «Роллс-Ройсах» кремового цвета с кожаной обивкой.)

Дебора, так уж получилось, была кристально честным человеком, но ее доходы все равно росли. Ее смета в 750 долларов в час на самом деле была заниженной. В нее даже не вносилась цена бесплатного оливково-зеленого макияжа и окраска прядей «Камуфляж» в цвета Ливийской пустыни. На последнем заседании клуба в августе Дебора выступила со следующим сообщением:

«Леди, в этом месяце мы закрылись на неделю отпуска. Каждому мастеру я выдала премию. И все равно наша прибыль составила тридцать четыре тысячи долларов. Поэтому, я думаю, или нам надо куда-то вкладывать эти деньги, или закопать их в саду у Марты».

Разумеется, всем стало жалко портить прекрасный сад Марты, поэтому члены клуба дружно проголосовали за вложение денег. Дебора предложила два варианта. Один вслух на заседании, другой только мне после заседания. Первое предложение было потрясающим. Она предложила открыть однодневный загородный дом отдыха под названием «Военный лагерь», где можно было бы устроить четырехчасовой курс самообороны, ленч на природе и четыре часа гигиенических процедур, в которые вошли бы плавание, различные водные процедуры, массаж и маникюр с педикюром. Это была грандиозная идея.

После заседания Дебора отозвала меня в сторонку и выдала вторую идею:

– Я не могла при всех этого рассказать. Дело в том, что Тамара с наступлением летней жары заказала всем мастерам обтягивающие шорты цвета хаки и топы, и теперь у меня в салоне все время торчат около двадцати парней, которые утверждают, что ждут своих подружек. А на самом деле просто вьются вокруг наших мастериц. Это невыносимо, – пожаловалась она мне.

Я с ней согласилась.

– Поэтому я решила, чем эти ухажеры будут нам мешать, лучше извлечь из них прибыль. Надо открыть мужской вариант «Комбата».

Я посмотрела на нее и кивнула. А про себя подумала, что Дебора просто гений.

Салон «Комбат» в мужском варианте (потому что парни тоже хотят быть готовыми к борьбе за жизнь) открылся в середине августа большой вечеринкой и находился всего в квартале от женского салона. Тамара знала, как его оформить. Она действовала на грани откровенного китча, но это имело огромный успех и било наповал.

Но удивительнее всего, что Деборе нравилась ее популярность у мужчин. Когда я как-то зашла туда, она прогуливалась между кресел, присматривая за мастерами.

– Привет, Дебора! Как я выгляжу? – крикнул ей добродушный симпатяга банкир из кресла номер восемь.

– Как черт, – усмехнулась Дебора. – Убирайся, ты должен мне двадцатку за то, что обратился ко мне не по уставу.

И бедный парень встал и ушел под едкие шуточки Деборы.

Это было лето, когда половина работающих в деловой части города молодых людей ходила со стрижками «Вверх и торчком», а половина женщин – с камуфляжными пятнами на голове.

Казалось, в начале лета слишком жарко, чтобы могло произойти что-то важное.

Мы все уговаривали Дебору немного отдохнуть, но она не обращала на нас никакого внимания.

Впрочем, вскоре нашелся человек, который привлек ее внимание даже слишком.

Однажды вечером в начале июня Дебора сидела в своем кабинете, подсчитывая выручку. К ней заглянула Тамара и тоном, каким могла бы объявить о появлении в салоне знаменитой кинозвезды, сообщила, что ее просит выйти в зал Вик Картер.

Виктор Картер не был кинозвездой. Но с такой внешностью он вполне мог бы играть в кино или вести телевизионные передачи. Высокий красивый брюнет с ярко-синими глазами, способными поспорить цветом с озером Ларксдейл, Вик был процветающим владельцем трех самых известных парикмахерских салонов города..

Дебора вышла в зал, увидела Вика Картера и замерла. Он выглядел таким романтическим красавцем, что это превзошло все ее ожидания. Она чувствовала, что небесный оркестр в данный момент начинает играть вступление к симфонии любви, и боялась пошевелиться.

Чего нельзя было сказать о Белинде Кенией, молоденькой белокурой продавщице из магазина женского белья. Как только она увидела Вика в дверях зала, она тут же выпрыгнула из кресла и устремилась к нему. Она даже успела открыть рот, чтобы заговорить с ним. Дебора поняла, что у нее нет никаких шансов, но тут бдительное око Тамары мгновенно оценило обстановку. Верная подруга, благо она была рядом, успела крепко схватить Белинду за руку и протащить мимо Вика в холл.

– Мы закрываемся, – прошипела она недостриженной Белинде и вытолкнула ее на улицу.

– Это безобразие! Меня не достригли! – кричала Белинда, барабаня в дверь.

Но Тамара успела запереть салон, развернулась и невозмутимо вернулась в зал.

Странно, но Вик, казалось, не заметил этого инцидента. С тех пор как вошла Дебора, он не отрывал от нее взгляда. А она внезапно почувствовала, что в зале стало нестерпимо жарко. Чувствуя себя все более неловко, она все же нашла в себе силы подойти к нему и спросить:

– Хотите холодную кока-колу?

Вик очень медленно кивнул, и Дебора, как мышь под взглядом кошки, направилась к холодильнику, стоявшему в углу зала. Когда она шла назад с банкой колы в руках, Вик смотрел на нее таким горящим взглядом, который до этого она представляла себе только чисто теоретически. Дебора почувствовала себя кроликом, прямиком идущим в пасть удава.

– Что? – спросила она испуганно.

– Ничего.

– Да ладно, что?

– Просто вы такая… – Он позволил себе запнуться и потом спросил ее таким тоном, каким можно обращаться только к ангелам: – У вас найдется возможность со мной пообедать?

– Вы имеете в виду сейчас? – на всякий случай спросила Дебора, чувствуя, что у нее плавятся мозги.

– Разумеется.

Они сели в кремовый «Роллс-Ройс» Вика. Видимо, Вик Картер все же не указывал в декларациях большую часть своих доходов с трех процветающих парикмахерских салонов. С открытием «Золотых ножниц» и тем более «Комбатов» дела у него пошли гораздо хуже. Дебора чувствовала себя немного виноватой в этом. Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

Открыла она их, только когда Вик, обойдя машину, распахнул дверь с ее стороны. Дебора не отказалась от его помощи, вылезая из машины, и он, держа Дебору за руку, повел ее ко входу в лучший ресторан города. Темная улица выглядела таинственной. В черных стеклах на массивной двери с металлическими украшениями отражались красные сполохи неоновой вывески.

Внутри ресторана царила такая полутьма, что помещение было похоже на лондонское бомбоубежище 1942 года.

Деб видела только неясные движущиеся тени. Силуэт высокого мужчины, который оказался метрдотелем, выплыл справа. Метрдотель повел их к столику.

– Ах, это что, летучие мыши там висят? – спросила Дебора, заметив над чуть освещенной стойкой бара на стене какие-то висящие комочки.

– Сыры, мадам.

– Ух ты! – сказала она неясной тени рядом, которую считала Виком. – Очень стильно!

К тому времени, когда они сели за столик, глаза Деборы уже привыкли к полутьме. Во всяком случае, ей очень понравилось то, что она увидела напротив себя. У Вика такая благородная внешность, подумала она про себя.

Ей нравилось, как на нее действует его присутствие. Короче говоря, Дебора уже была в самом подходящем настроении для романтического обеда, романтической поездки и вообще для всего романтического.

Обед начался прекрасно. Вик был из тех, кто достигает истинных высот в приятных мелочах жизни. Он был абсолютным мастером делать заказы в ресторанах. Задумчивый взгляд в меню, оценивающий – на Дебору. Затем Вик решительно захлопнул меню и небрежно протянул его официанту.

Далее последовало быстрое перечисление названий блюд и деликатесов, во время которого официант целовал кончики пальцев, выражая полное одобрение вкусу клиента.

– Пойдет? – спросил Вик у Деборы, которая из всего перечисленного узнала только дыню.

Она кивнула.

– Хорошо, – обратился Вик к официанту. – И бутылку вашего самого лучшего шампанского.

– Очень хорошо, мистер Картер.

Принесли закуски, которые показались Деборе восхитительными. Во-первых, большую часть жизни она питалась полуфабрикатами. А во-вторых, она уже достигла той стадии жизни работающей женщины, когда большую часть недели питаешься вообще всухомятку, мечтая о цыпленке, который будет печься в духовке в выходной день, пока ты убираешь дом и стираешь белье.

– Ты не обиделась, что я сделал заказ для тебя? – спросил Вик, когда официант надолго исчез.

Ты шутишь? Последние четыре месяца я питалась гамбургерами и картошкой из бумажных пакетов. Любое блюдо в ресторане, которое пахнет едой, а не шампунем или лаком для волос, кажется мне просто сказкой.

– Прекрасно. Я рад, что ты так легко к этому относишься. Без этих, знаешь, феминистических штучек, – с отвращением произнес Вик. – Пойми, я за равноправие, но ненавижу терять контроль в истинно мужских делах.

Дебора промолчала, не желая портить вечер. Но у нее было что возразить по этому поводу.

К счастью, Вик быстро нашел более приятную тему для разговора. Он стал рассказывать Деборе, какая она чудесная и красивая женщина.

Он развивал эту тему примерно час. Они успели доесть десерт, вернуться в машину и доехать до его элегантного пентхауса, а он все не мог остановиться. Дома он притушил лампы, включил музыку и пригласил Дебору сесть с ним рядом на диван. Это был вечер, как в кино, немного неловкий, но, без сомнения, очень романтичный.

Вик чуть все не испортил, вернувшись к теме женского равноправия, которое его явно возмущало.

Но когда он замолчал, все было просто великолепно.

Глава 25

ЛЕТО С ВИКОМ

Дебора не была сумасшедшей или излишне простодушной. Она прекрасно понимала: есть что-то подозрительное в той неожиданной страсти, которой воспылал к ней Вик Картер, когда его парикмахерские попали в сложное положение.

Почему же она закрыла на это глаза?

Тут были две причины. Одиночество и желание испытать нечто волнующее. Выбирайте, что вам больше по вкусу. Сама Дебора убедила себя, что заслужила немного внимания. Конечно, это было правдой. Она также хотела быть не только сильной женщиной, но и желанной, от которой сходят с ума мужчины. И так оно, между прочим, и было.

Забавнее всего, как легко ей удалось внушить себе с самого начала, что нет ничего постыдного в том, что Вика привлек к ней успех ее парикмахерских салонов. Женщины же влюбляются в мужчин, которые добиваются успеха, так что плохого, если на этот раз все произошло наоборот? Таким образом Дебора уговорила себя придерживаться следующей точки зрения: ее не должно волновать, что Вику нравится ее богатство, ведь это часть ее жизни. Но если она поймет, что он любит только ее деньги, а не ее лично, вот тогда придет время волноваться и переживать.

Разве не чудесная игра разума? В глубине души Дебора понимала, что просто дурачит себя. Но она уже не могла остановиться.

Роман Деборы с Виком зародился в начале лета, когда на наш город устремляются полчища москитов. От них нет никакого спасения. Их армии каждый год в это время идут в атаку на нас с неумолимой жестокостью. Но тактика борьбы с ними могла бы многому научить Дебору, если бы она тогда была способна рассуждать здраво.

«Будьте внимательны! Летающие кровопийцы могут быть разносчиками опасных инфекций!» – предупреждали плакаты по всему городу.

К сожалению, в романтическом порыве мы обычно забываем советы медиков. Казалось бы, что здесь опасного? Прихлопнешь москита рукой, ну немного почешется укус. Сначала в этом есть даже что-то приятное.

Вскоре Вик уже стал навязывать Деборе свои вкусы. Начало лета было очень жарким, и из элегантного городского Ромео Вик преобразился в веселого спортивного парня. Каждый уик-энд влюбленной парочки превращался в очередное спортивное развлечение на природе. Пикники, купания, катание на лодках. Но Деборе все это нравилось. Особенно потому, что Вик потрясающе выглядел в плавках.

Весь июнь того прекрасного лета Вик ухаживал за Деборой со старомодной галантностью. И очарованная Дебора с удовольствием подчинялась ему, что бы он ни предлагал. Сомнения начались только тогда, когда лето достигло своего апогея, на пикниках закраснели разрезанные арбузы, а в полях наливалась кукуруза, готовясь превратиться в попкорн.

С точки зрения романтически настроенной Деборы, самым подходящим фоном для их романа была поэзия. Раньше она не особенно афишировала свою страсть к книгам, но с детства очень любила читать и просто обожала Шекспира. В это лето ей по-новому открылась гениальность его сонетов. Она с упоением читала их вслух, пока Вик катал ее на лодке по озеру, но поэтической идиллии почему-то не получалось.

После нескольких минут любовной лирики, выразительно прочитанной влюбленной Деборой, всегда раздавался громкий храп влюбленного Вика Картера. Но все эти досадные несоответствия пока были уравновешены другими вещами, которые они делали чуть позже.

Чтобы обеспечить себе выходные в конце недели, Дебора работала в душной задней комнатке своего салона все остальные дни до полуночи. Но игра стоила свеч. Ради Вика стоило так надрываться. Ее очарованное состояние стоило этих изматывающих вечеров.

Дебора долго потом не могла вспомнить, когда в их отношениях стало что-то неуловимо меняться. Вернее, когда она наконец осознала, чего с самого начала добивался от нее Вик Картер. Прозрение наступало постепенно, подобно тому, как малоприятный зуд после укуса неумолимо превращается в красный нарыв, который расчесываешь до крови.

Дебора довольно скоро обратила внимание, что все разговоры Вика неизбежно сводятся к бизнесу. Ее бизнесу, между прочим. Сначала это было как бы словесным выражением единения в любви. «Могу себе представить, что мы еще можем сотворить с тобой вместе!» – мечтательно говорил Вик после моментов наивысшего экстаза. Или: «Хотел бы я, чтобы мы во всем были такими подходящими друг другу партнерами!» Или более откровенно: «Ты многому можешь научить меня, девочка!» Сначала Дебора думала, что солидный, немного старомодный Вик Картер таким образом намекает на будущие крепкие, узаконенные отношения, освященные церковью.

И только к концу июля до нее дошло, что все эти высказывания касаются только парикмахерского дела.

Сначала Дебора притворялась, что не понимает, о чем идет речь. Потом опять подумала, что в этом его желании нет ничего ужасного. Просто он восхищается ее деловой хваткой, ее талантом в бизнесе. Но со временем эти разговоры после занятий любовью стали возмущать, тяготить ее и разбудили наконец подозрительность.

Вик становился все назойливее. Он хотел владеть секретом ее успеха, допытывался, как она ведет дела, хотел получить от нее ключ к процветанию. И более того, когда однажды Дебора не выдержала и спросила его откровенно, чего он этими намеками добивается, оказалось, что он хочет объединить все парикмахерские салоны Ларксдейла в одно целое, чтобы они стали равноценными партнерами.

Ко второй половине лета они уже почти все время проводили на кухне у Деборы, обсуждая и планируя совместное финансовое будущее. Романтические пикники и прогулки были забыты. Дебора всеми способами пыталась отвлечь его от этой идеи, но он прилип к ней, как магнит к холодильнику.

– Мы можем поговорить о чем-нибудь другом, кроме бизнеса?

– Не злись, девочка, я просто стараюсь быть практичным.

Именно в это время Дебора впервые задумалась: а почему она не пошлет его к черту? Она чувствовала себя ужасно глупо, но еще не была готова его бросить.

В конце июля, когда установилась роскошная погода, Дебора опять решила отвлечь его поездками на природу и другими разговорами. Но не тут-то было. Вик никогда не делал того, чего не хотел.

Дебора могла заблуждаться, но она никогда не была дурой. В ней была какая-то внутренняя сила, которая заставляла ее вскрывать назревшие нарывы, что бы она при этом ни чувствовала. Дебора была честна и прямолинейна. Она нуждалась в правде. В конце концов она не придумала ничего лучше, чем спросить его откровенно, любит он ее или нет.

– Ты любишь меня? – как-то спросила она.

– Ты же знаешь, девочка, – ответил Вик, целуя ее.

Первый раз он ответил так, когда они сидели у него на балконе. На небе царила полная луна, придавая всему городу романтический, слегка нереальный вид. Дебора сочла этот ответ своей маленькой победой и довольная вернула ему поцелуй. Лунный свет способен иногда творить с людьми чудеса.

Но в следующие два уик-энда этот ответ уже напоминал ей затасканный политический лозунг.

На праздник Четвертого июля 7, который члены женского клуба всегда отмечали в полном составе и с семьями, был устроен большой пикник на озере Ларксдейл. Можете мне поверить, что еды было наготовлено в изобилии – от жареных цыплят и свиных ребрышек до шоколадных кексов и всевозможных тортов. К этому празднику в нашем городе, как и по всей Америке, готовятся серьезно и основательно. Такой праздник ни в коем случае нельзя было пропускать. И когда Вик согласился поехать с ней на пикник, Дебора от радости бросилась ему на шею. Ей стало вдруг стыдно за свои подозрения.

Но на пикнике, который начался в девять утра и продолжался до глубокой ночи, появились две проблемы. Во-первых, Вик, заявив, что лежать на солнце вредно для его здоровья, хотя весь июнь он совершенно спокойно загорал, устроился в тени под деревьями, которые находились довольно далеко от всей компании. Он дремал там, пока почти не стемнело. Дебора, чувствуя себя покинутой, весь день металась между ним и своими подругами.

Вторая проблема была куда серьезней. Муж Долли, Боз Саклинг, за последние годы окончательно спился. Женщины клуба не были строгими поборницами трезвой жизни, поэтому походный холодильник был заполнен до отказа, и не только кока-колой и пивом. Но хуже всего, что Боз становился невыносимым, когда напивался. Он задирался со всеми и лез драться, чаще всего с женой.

Вечером мы все стали свидетелями одной из таких безобразных сцен. Обычно добропорядочные жители маленьких городов предпочитают делать вид, что не замечают происходящего. Боз, напившись, стал придираться к Долли, а когда та, чтобы избежать скандала, промолчала, распалился и стал орать на нее, размахивая огромными кулаками.

Уже стемнело, но притвориться, что мы ничего не видим, было невозможно. Боз размахивал уже бутылкой с виски перед самым носом Долли, шатаясь при этом из стороны в сторону. Я очень боялась, что он заденет Долли или, того хуже, ударит ее бутылкой.

К этому времени к нам присоединился выспавшийся Вик Картер. Я слышала и видела, как Дебора просила его помочь Долли.

– Это их личное дело, детка. Я не собираюсь вмешиваться в семейную ссору, – твердо и с достоинством ответил Вик.

Но до драки дело не дошло. Майк Мейтлэнд встал на ноги, отряхнул травинки с брюк и, насвистывая, направился к Бозу и Долли. Он отозвал приятеля в сторонку, якобы для того, чтобы договориться о завтрашней рыбалке. Боз в бешенстве оглянулся, думая, что ему специально мешают ругаться с женой, но у Майка было такое дружелюбное и простодушное лицо, что Боз тут же махнул рукой на Долли, обнял его и, шатаясь, поплелся с ним. Мы все слышали, как он пьяным голосом громко хвастается новыми отличными удочками, удаляясь с Майком в темноту. Майк ему подыгрывал, что-то восхищенно переспрашивая, и уводил все дальше и дальше вдоль берега, пока их голоса не стихли совсем.

Семейный скандал и такая развязка очень смутили Долли и всех нас вместе с ней.

Эта история заставила Дебору задуматься о том, что за человек Виктор Картер на самом деле? И что для него в жизни имеет значение?

Поэтому через полтора часа, когда Вик привел ее в укромное местечко подальше от всех нас, она задала ему несколько вопросов, последний из которых мучил ее весь месяц.

– Скажи, ты любишь меня, Вик?

– Ты же знаешь сама, девочка, – как обычно, ответил он.

– Нет, не знаю, – возмутилась она.

– Как? – не понял Вик.

– Скажи мне это сам, – потребовала Дебора.

Казалось, что-то застряло у него в горле. Вик прокашлялся, отвернулся к воде, посмотрел на лодки, вытащенные на берег, а затем произнес требуемую фразу.

Фраза не прозвучала так волшебно, как хотелось бы Деборе. Вик сказал: «Я люблю тебя, девочка!» – с той же интонацией, с какой обычно говорил: «Официант, принесите счет!» И приблизительно с такой же страстью.

Дебора ясно поняла, что отныне в любовь Вика ей будет очень трудно поверить, особенно когда он так настойчиво требует слияния их салонов в одно целое. Даже очень влюбленная Дебора всегда сохраняла трезвую голову во всем, что касалось бизнеса. В этот момент она приняла окончательное решение. Салон «Комбат» был ее детищем, которое она создала собственными руками, и она будет руководить им дальше, отнюдь не нуждаясь для этого в помощи Виктора Картера.

В это время Вик потянул ее на траву. И одинокая, неудовлетворенная Дебора, не сопротивляясь, упала на своего красивого ухажера. Хотя в глубине души уже знала, что слишком много фальши в ее симфонии любви.

И что откуда-то издалека звучат уже финальные ноты.

Глава 26

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ В АНТРАКТЕ

Большинство даже самых проницательных людей при большом желании способны принять мираж за реальность.

Месяц спустя Дебора все еще пыталась убедить себя, что Вик Картер любит ее, почти не получая в этом помощи с его стороны.

Вы должны понять, как это было унизительно для Деборы, которая никогда не была мямлей. Прекрасно сознавая, что ведет себя как страус и при малейшем намеке на правду прячет голову в песок, она все сильнее влюблялась в мужчину, в чувствах которого сомневалась. В те дни Дебора жила как в аду. Подумайте, что творилось у нее в душе, если главным врагом собственной любви была ее гордость? Она не позволяла ей выглядеть совсем уж глупо.

Но на какие только уловки не способен человеческий разум! Каким-то изощренным способом Дебора все же убедила себя, что Вик не может ее обманывать.

Это благородное и ни на чем не основанное утверждение продержалось где-то до конца августа, пока они как-то вечером не пошли в театр на пьесу Шекспира «Два веронца».

Деб купила два билета в качестве подарка Вику, но на самом деле сделала подарок самой себе. Посмотреть вдвоем романтическую комедию Шекспира было для нее просто попыткой вернуть назад то ныне умирающее чувство, которое она испытывала в начале лета, когда читала Вику свои любимые стихи.

Увы, те безоблачные дни давно миновали. Теперь они часто ссорились с Виком, и ее все больше одолевали сомнения. Но, тщательно изучив рекомендации журнала «Космополитэн», Дебора верила, что испортившиеся любовные отношения еще можно спасти, если очень этого хотеть. Поэтому Деб пригласила Вика на обед, потом повела в театр, очень надеясь, что ему понравится веселая пьеса.

И на самом деле Вику пьеса вроде нравилась. Приезжая труппа играла ее с блеском, акцентируя жанровую принадлежность к средневековой комедии дель арте, когда представления разыгрывались прямо на площадях. Артисты в красочных костюмах сыпали остроумными шутками, кривлялись, пели, жонглировали и даже демонстрировали акробатические номера. Зал взрывался смехом и аплодисментами.

Затем объявили антракт.

Открылись двери во внутренний дворик театра. Довольные, возбужденные зрители, не ожидавшие такой веселой интерпретации классики, вышли подышать теплым вечерним воздухом. Разноцветные лампочки, казалось, подмигивали, усиливая праздничную атмосферу, а душный воздух был пропитан сладким ароматом роз. Дебора была просто счастлива.

Она огляделась в поисках свободного укромного уголка, где они с Виком могли бы обменяться впечатлениями.

– Пойдем, – потянула она его за рукав. – Я хочу показать тебе цветы.

Вик шагнул было за ней, но вдруг весь напрягся и вырвал руку из ее ладоней.

Он уставился, напомнив ей охотничью собаку, взявшую след, на четырех элегантно одетых мужчин, которые в прекрасном настроении только выходили во двор театра.

Дебора проследила за взглядом Вика и успокоилась. Она знала этих мужчин. В какой-то мере они были ее конкурентами. Эти четыре друга контролировали несколько парикмахерских салонов в Миннеаполисе, более прибыльных, чем три салона Вика, но не таких процветающих, как ее «Комбаты» и «Золотые ножницы».

Она уважала их, зная, что они достойные соперники. Сильные, изобретательные, но порядочные. Дебора только никак не могла понять, почему они приняли ее в свои ряды с таким радушием. Она же не видела со стороны, какой незаурядной, очаровательной и честной соперницей была сама. К тому же это были старые профессионалы, которые прекрасно понимали, что в бизнесе порой случаются непредсказуемые вещи.

Вик устремился к ним навстречу, почти позабыв о ней. Дебора совсем не обиделась. Ей нравились эти мужчины, и она знала, что поговорить с ними о пьесе будет гораздо интереснее, чем с Виком. К тому же, если они весь антракт проговорят с ними, ее кавалер меньше напьется сегодня вечером.

Но тут произошло нечто неожиданное. Вик шел так быстро, что она отстала от него на несколько шагов. Пока она его догоняла, он закричал каким-то высоким, ненатурально напевным голосом: «Эдмунд, Дональд, Артур, Дэн!»

Вик добежал до мужчин, пожал им руки и даже полуобнял по очереди. Это все выглядело по-европейски стильно, и Дебора не могла понять, почему ее в этом что-то шокировало.

Каким-то образом Вик встал так, что она не могла взять его под руку. Дебора была не особенно сильна в светском этикете, тем сильнее ее потрясло то, что случилось дальше.

Вик махнул в ее сторону рукой.

– Да, вы знаете местную знаменитость? Дебора Коэн! – небрежно бросил он.

Ее имя он произнес совсем иначе.

Й тут до нее дошло.

Вик изображал из себя гея!

Дебора открыла рот для ответа, но, потрясенная, ничего не смогла сказать.

– Здравствуйте, ну как вам пьеса? – спросил вдруг Артур Брайант, обращаясь к Вику. Дебора знала Артура лучше, чем других. Он, очевидно, что-то почувствовал, какое-то напряжение в воздухе, и тактично давал ей время прийти в себя.

– Пьеса? Ох, ради бога! – вдруг залился чуть ли не трелями Вик. – Два мальчика? Почему бы не сыграть все более откровенно?

Возможно, Вик переборщил, но так как в самой постановке эта тема постоянно пародийно обыгрывалась, это не резало слуха. Все восприняли сказанное как шутку.

Это было абсолютное перевоплощение. Дебора, как заядлая театралка, считала, что видела много хороших актеров на своем веку, но то, что демонстрировал сейчас Вик, было куда выше классом всего ею виденного.

Для нее это стало таким откровением, что она просто отключилась. Весь остальной разговор она слышала как звуковой фон. Фальшиво высокий голос Вика, его ломание не давали ей покоя.

Что из этого было ложью? Был он геем или просто притворялся?

На Дебору вдруг накатила волна ужаса. Шел 1987 год, возможно, самый мрачный год в США. СПИД распространялся со страшной скоростью. Истории о том, как бисексуальные мужчины заражают женщин, и сведения о миллионах зараженных американцах передавались во всех новостях. Болезнь была неизлечима и вела к долгой, мучительной и страшной смерти.

Внезапно ее жизнь свелась к двум одинаково ужасным вероятностям. Или Вик бисексуал и мог ее заразить, или он самый отъявленный лжец на свете.

Ей дико захотелось удрать из театра и выяснить все у него прямо сейчас, но она заставила себя спокойно вернуться на место и досидеть до конца пьесы. Правда, сдерживалась она с большим трудом.

– Что, черт побери, все это значит? – потребовала она объяснений у Вика, как только они вышли из театра.

– Ты о чем?

– Ты прекрасно знаешь, черт возьми, о чем я! О твоем превращении в «голубого» мальчика во время антракта!

Она поняла по его лицу, что он сначала собирался прикинуться простачком, но передумал.

– Это все неважно.

– Как раз наоборот, очень важно! Кого, к черту, ты обманывал, Вик? Меня или их?

Припертый к стенке, Вик перешел в наступление.

– Ты что, не любишь геев? – высокомерно спросил он, изображая из себя светского сноба с широкими взглядами.

– Я прекрасно к ним отношусь, – отрезала Дебора. – Я просто ненавижу лжецов, с кем бы они ни спали!

– Девочка моя, бизнес – тяжелая работа. Ты сама это прекрасно знаешь. Поэтому я подыграл им. И что из этого? Это не ложь, по большому счету. Это просто бизнес. Как… как там они говорили в «Крестном отце»? «Ничего личного. Это всегда только бизнес».

Ответ был настолько неожиданным для нее и таким откровенно циничным, что Деборе в тридцатипятиградусную жару стало холодно. И хотя опасность заражения СПИДом ей вроде больше не грозила, перед ней встала не менее серьезная проблема. Внезапно куча важных мелочей, на которые она раньше закрывала глаза, встали на свои места. Начиная с того, что они никогда не встречались в городе открыто. Кем бы ни был Виктор Картер в душе, если у него вообще была душа, теперь было совершенно очевидно, что он мастерски ведет двойную игру. Деборе стало безумно стыдно перед собой и своими друзьями. Вик ее просто дурачил. Он оказался выдающимся мастером в умении манипулировать ее чувствами.

Ярость Деборы была настолько сильна, что она не могла говорить. Она повернулась и почти побежала к стоянке машин.

До самого дома Дебора сидела в машине, как парализованная. В салоне было очень душно. Вик закрыл в машине все окна и включил кондиционер на максимум. Внезапно Дебора почувствовала, что задыхается. Она открыла окно.

– Эй, девочка, будет жарко, закрой.

– Заткнись!

Вик удивленно уставился на нее, затем помрачнел и заткнулся.

В Викторе Картере, оказывается, совсем не было мужской твердости и силы.

Глава 27

ВЕЛИКИЙ ВИК ЛИШАЕТСЯ КЕПКИ

Тот вечер в театре стал сигналом опасности. Дебора так нуждалась в предостережении, и стрела, кажется, достигла цели.

Но, несмотря на совершенно ясное понимание того, что Вик обманщик, Дебора не могла так просто отказаться от него.

Я хотела бы верить, что наш разумный, справедливый выбор не зависит от влияния гормонов. Я также очень хотела бы верить, что Санта Клаус существует на самом деле.

Разумеется, Дебора понимала, что Вик вел себя в театре низко, лживо и уж никак не порядочно. Но ведь даже самый лучший прокурор Америки не смог бы за это его осудить. В конце концов, для нее было важно только одно – любит он ее или нет? Если любит, она бы могла закрыть глаза на маленькие человеческие слабости, убеждала она себя.

Возможно, для тех, кто увлекался литературой эпохи Возрождения, ее решение устроить испытание Вику не покажется странным.

И тут потребовалось мое участие.

Спустя три дня после посещения театра, жарким августовским утром Дебора появилась в моем кабинете с такими горящими глазами, что я подумала: не иначе заболела.

– Есть минутка? – спросила она в дверях.

– Для тебя? Разумеется.

Когда она уселась и откинулась на спинку своего стула, я залюбовалась ею. Дебора, когда она следит за собой, представляет весьма привлекательное зрелище.

– Что случилось? – спросила я.

– Мне нужно прошение об объявлении банкротства.

Я резко выпрямилась. Хорошо, что не свалилась со стула. Я всегда подозревала, что Виктор Картер доведет ее до беды.

– Что? Но я считала… как это могло случиться?.. – Когда я по-настоящему взволнована, я могу несколько минут составлять связное предложение и не очень преуспеть в этом.

Деб подняла руку, останавливая меня:

– Успокойся, ладно? Я не сказала, что разорилась. Я сказала, что мне нужна бумага о банкротстве.

Она наклонилась ко мне и растолковала, в чем дело. Она произнесла всего две фразы, а я уже узнала элегантный в своей простоте стиль учебника «Искусство ведения войны».

После ее разъяснений я вызвала Кристу и включила компьютер.

Через час, когда Дебора вышла от меня, у нее в руках был конверт с тем, что она хотела.

В те дни Дебора жила в маленьком домике на Мэйпл-стрит в Ларксдейле и снимала роскошную квартиру в Миннеаполисе на выходные. От меня она направилась прямо домой. Оттуда она позвонила Вику и сказала, что из-за жары не очень хорошо себя чувствует, поэтому не сможет с ним встретиться вечером, но будет рада увидеться завтра утром. При этом она старалась говорить расстроенным голосом, чтобы он догадался, что у нее на самом деле неприятности. Но такие тонкости были не для Вика.

– Хорошо, девочка. Я играю завтра партию в теннис в восемь тридцать. Буду у тебя около десяти, если ты не хочешь где-нибудь позавтракать вместе.

Деб отказалась и сказала, что будет ждать его к десяти. В окно она увидела, как к дому подъехал фургон Армии спасения, из которого выбрались два грузчика в униформе. Дебора накануне звонила им.

– Два больших кресла, два стола и две лампы? – спросил ее высокий грузчик, когда она открыла дверь.

Дебора кивнула и провела их в гостиную.

– Вот они. Вам помочь? – спросила она.

– Сами справимся, – отказался он, подходя к мебели.

Они действовали быстро. Через две минуты она уже расписывалась в документах. Гостиная без привычной мебели казалась убогой. На старом голубом ковре стали заметны выцветшие пятна и следы от много лет простоявшей на одном месте мебели. А оставшийся диван и журнальный столик выглядели в большой пустой комнате как-то сиротливо.

Деб смотрела на свое разоренное гнездо минуты две. Она была довольна. Ей давно уже хотелось здесь все переделать. Избавление от старой мебели упростит ей эту задачу.

Но времени было не очень много, поэтому Дебора опомнилась и поспешила на кухню. Там она открыла холодильник и собрала все продукты за исключением самого необходимого в большую коробку. Затем смела всю кухонную посуду, а подумав, и тостер, в другую коробку.

Через два часа багажник ее машины был забит коробками. Дебора отвезла все вещи в Миннеаполис, где сняла квартиру. Еще час она там разгружалась и расставляла все по местам. Она очень устала и чувствовала себя выжатой как лимон. Поэтому позволила себе небольшую радость. Заехала по дороге домой в свой любимый книжный магазин, чтобы купить какой-нибудь роман. Дебора прочитывала примерно четыре книги в неделю. Именно поэтому у нас с ней всегда находились темы для разговоров.

В магазине Дебора испытала острый приступ своего обычного разочарования. Ведь Джейн Остин давно умерла и не могла, к ее великому сожалению, написать больше ничего нового. Ну что ж, Дебора в утешение купила очередную биографию любимой писательницы. Из нее она с некоторым удивлением узнала, что Джейн была большой домоседкой. Дочитав книгу до середины, Дебора потушила свет и попыталась заснуть. Она уставилась в невидимый потолок, раздумывая, что принесет ей завтрашнее утро, и гадая, понравилась бы Джейн Остин эта сцена?

На следующее утро Виктор Картер, как обычно, опоздал на полчаса. Он, должно быть, и впрямь играл в теннис, на нем до сих пор были белые шорты, белая тенниска, белые носки и кроссовки. На плечи был небрежно наброшен белый свитер. Он был таким красивым, что у Деборы, которая наблюдала за ним из окна, сжалось сердце. Ну, может быть, совсем чуть-чуть. И вместе с тем окрепла решимость привести свой план в исполнение.

Вик деликатно постучал. Дебора открыла дверь.

– Ну как ты, девочка? – спросил он, сбрасывая свитер на стул в холле и цепляя белую спортивную кепку на крючок вешалки.

– Я чувствую себя гораздо лучше, спасибо.

– Правда? – сказал он не очень заинтересованно. – Что ж, это хорошо.

Вик прошел на кухню.

– Есть что-нибудь попить? – бросил он через плечо.

– Возьми сам в холодильнике, – сказала Дебора,

Вик открыл холодильник, где сиротливо стояла одна дешевая банка диетического газированного напитка среди абсолютно пустых полок.

– Что это за гадость? – спросил Вик, скорее с любопытством, чем с возмущением.

– Он довольно вкусный, милый, – ответила Дебора, гладя его по спине. – Похож на безалкогольное пиво, только сладкий.

– А… – протянул Вик, загипнотизированный видом пустых полок. – А где вся еда?

– Я, хм… – смутилась Деб. – Я не успела еще ничего купить.

Вик бросил взгляд на свои шикарные часы, пожал плечами и захлопнул холодильник.

– Ну, что ж, ладно. Пожалуй, я не смогу надолго остаться у тебя. Очень много дел сегодня.

Дебора погладила его ладонью по груди.

– Тогда не хочешь немного посидеть в гостиной? – Она кокетливо подняла брови. – Мы могли бы успеть кое-чем заняться. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

Вик поморщился, опять посмотрел на часы, собираясь отказаться, но передумал и направился в гостиную, где его подозрения только усилились. Только бронтозавр не заметил бы исчезновения почти всей обстановки.

– Эй! А где вся твоя мебель?

Дебора помахала в воздухе рукой.

– Ох, ты об этом? Помнишь, я говорила тебе, что хочу вложить деньги в новую компанию…

В глазах Вика промелькнула догадка.

– И только когда я вложила в нее все свои деньги, я подумала, что сейчас не лучшее время разбрасываться деньгами.

Дебора села на старый диван и похлопала рукою рядом с собой. Вик сел без особого желания. Он держался напряженно, стараясь сохранить между ними дистанцию, но не преуспел в этом. Дебора тут же придвинулась к нему и обняла за плечи.

– Слушай, милый. Я тут подумала обо всем, что ты мне говорил все это время. Насчет нашего партнерства и какие великолепные дела мы с тобой сможем совершить! – сказала она, преданно заглядывая ему в глаза.

Глаза Вика загорелись. Он так давно мечтал об этом моменте, что тут же воодушевился.

– Несомненно! Только ты и я, вместе в большом и малом, в богатстве и бедности! – последние слова он, правда, произнес несколько нервно, но в целом это было очень похоже на брачное предложение.

Вик изо всех сил старался улыбаться при этом. Он все пытался просиять, пока Дебора не заявила:

– Я очень рада была услышать это от тебя. Фактически нам самое время начать. – Дебора нервно поправила волосы. – Думаю, что смогу взять немного взаймы, просто для…

Вик, как ошпаренный, отпрыгнул в дальний конец дивана и застыл. Но Дебора не зевала. Она стала медленно придвигаться к нему, опираясь одной рукой на спинку дивана, а пальцами другой как бы шагая по журнальному столику, при этом журналы и газеты как бы нечаянно падали до тех пор, пока наверху стопки не осталась та самая бумага, которую распечатали для нее мы с Кристой. На нее очень трудно было не обратить внимания. Крупными черными буквами сверху было напечатано: «Прошение об объявлении банкротства». Вик тут же ее заметил. И хотя Дебора быстро попыталась спрятать документ под оставшимися газетами на столе, ничего не помогло.

– Что это? – брезгливо спросил он.

– Ох, милый, ты не должен был это видеть, – жалобным голосом пробормотала Дебора, хватая документ и пряча его за спину. Но потом, как бы устыдившись, с несчастным видом протянула его Вику. – Это неважно. София сказала, что это простая формальность на случай… – Ее голос оборвался, она помолчала, а потом простодушно спросила: – Но ведь это ничего не меняет, правда, милый?

На самом деле было видно, что это уже изменило все, начиная с цвета лица Вика, который стал в два раза бледнее, чем его теннисная форма. Вик не смог сразу ответить. Он был способен только, как рыба, тяжело дышать, открывая и закрывая рот. Было видно, что он пытается взять себя в руки и успокоиться, прежде чем заговорить.

– Конечно, не меняет, девочка моя! – наконец воскликнул он, торопливо поднимаясь на ноги. Ему вдруг захотелось произнести последние слова стоя, как всем выдающимся ораторам. Если уж он вынужден покинуть свою неудачливую любовницу навсегда, то это надо было сделать хотя бы красиво.

Но красиво не получалось. Виктор Картер явно собирался установить рекорд в скорости исчезновения из комнаты брошенной им женщины.

– Конечно, это ничего не может изменить, девочка! – почти кричал он из холла, чтобы быть уверенным, что она его хорошо слышит.

Дебора секунд тридцать сидела совершенно убитая, но потом встала, чтобы проводить Виктора Картера в последний раз.

– Ты не представляешь, как я сочувствую тебе, детка, – чуть не плакал Вик, наклоняясь и хватая свитер со стула. Он быстро набросил его на плечи, завязав рукава на груди. – Я готов умереть, чтобы помочь тебе, девочка моя. Если бы я мог, я отдал бы тебе все, что имею, до последнего цента… Но, лапочка, я сам сейчас с трудом выживаю…

Вик, не поворачиваясь к Деборе спиной, нащупал дверной замок, повернул его и открыл дверь. В ту же секунду он оказался на крыльце.

– Послушай, детка, – провозгласил он тоном, больше подходящим словам «дай мне свободу, или я умру». – Ты была лучшей! Самой лучшей, поверь!

Он театрально взмахнул рукой на прощание, причем каким-то непостижимым образом дверь при этом сама захлопнулась, оставив любовников по разные ее стороны. О, эта проклятая дверь!

«Гудини не смог бы проделать это более искусно», – подумала Дебора. Хотя Вик все же кое-что упустил из виду. Он забыл свою белую кепку на вешалке.

Дебора наблюдала его отступление из окна. Ее глаза подозрительно блестели, но чем дальше уходил Вик, тем в большую ярость приходила Дебора. Когда твой бывший любовник позорно от тебя сбегает, трудно оставаться лишь слегка ироничной, как Джейн Остин.

В бешенстве открыв окно, Дебора швырнула вслед Вику кепку. Хотя она и была десантником в отставке, кепка упала всего лишь на середину лужайки, где вполне могла служить в будущем бесплатным туалетом птичкам.

Пять минут после отъезда Вика Деб пролежала в постели, пытаясь заплакать, и еще минут пять, пытаясь понять, почему у нее это не получается. Разве она не страдает? Снова и снова она вопрошала Вселенную вокруг себя, разве не она сейчас самая несчастная женщина на свете? Но ответа ниоткуда не приходило. Наконец Дебора решилась ответить на этот вопрос сама. Да, одиночество мучило ее, сворачиваясь в клубок боли где-то в животе. Но это было вполне терпимо, не сравнить с тем, что она испытала после первого дня занятий в военном лагере.

Но зато другие чувства были вполне отчетливы. Во-первых, она почему-то испытывала облегчение. А во-вторых, с каждой минутой ее гнев все усиливался.

Дебора закрыла глаза и зарылась лицом в подушку. Внезапно все унижения, которые она вытерпела от Вика за эти месяцы, пронеслись в ее памяти. Все обиды, которые она в свое время проглотила, встали перед ней в длинный ряд. Ей надо было дать премию века за терпение, решила Дебора.

Дебора отбросила подушку и села. Боль в животе странным образом трансформировалась, и она вдруг поняла, что страшно голодна! Только добежав до кухни, Дебора вспомнила, что увезла из дома все продукты. Перспектива идти в магазин из-за какого-то бутерброда еще больше подогрела ее гнев. Делать было нечего, придется выходить из дома, но прежде чем сделать это, Дебора окончательно решила, что она никогда не простит этого Виктору Картеру. Никогда!

Дебора посмотрела на часы. Было только одиннадцать пятнадцать. Если она поспешит, она еще успеет на вторую часть заседания женского клуба.

Быстро схватив сумку, Дебора бросилась к двери. На полпути к машине она вдруг улыбнулась. Там по пути есть чудный ресторанчик «Макдоналдс»!

Глава 28

ДЕБРИФИНГ

Деб подъехала к дому Марты без пятнадцати двенадцать. Оставив бумажные пакеты из «Макдоналдса» на сиденье и смахнув крошки с губ, она вышла из машины и пошла по длинной садовой дорожке к дому.

Заседание уже закончилось. Мы, как обычно, сидели за столом, попивая чай, просто болтая и сплетничая, прежде чем разойтись по домам. Когда прозвенел звонок, я вскочила. Честно говоря, я с нетерпением ждала Дебору, сгорая от любопытства.

– Ну, как все прошло? – спросила я, впуская ее в дом.

– Тест дал положительный результат, – прошептала Дебора.

Но этот шепот был таким громким и выразительным, что Скай, которая была поблизости, тут же спросила, о чем идет речь. Дебора стала все ей рассказывать по порядку, ее возбужденный голос привлек внимание остальных. Скоро все сидели за столом и, раскрыв рты, внимали истории несчастной любви Деборы и чем все это закончилось. Дебора никогда не отличалась излишней стеснительностью.

Заседание стихийно продолжилось. Всем хотелось проявить сочувствие и поддержать пострадавшую. Но довольно скоро стало заметно, что безутешная страдалица выглядит вполне бодро, по-армейски подтянута и полна энергии, которую готова была использовать единственно для мести Вику.

Советы посыпались со всех сторон. Лицемерие и подлость Вика возмутили всех. Но наши женщины были добрыми и по-житейски мудрыми. Поэтому они предлагали забыть, плюнуть и идти дальше с гордо поднятой головой. Итог подвела Марта.

– Знаешь, – миролюбиво сказала она, – многие считают, что жизнь сама по себе наилучшая месть.

Глаза Деборы на какой-то миг загорелись недобрым огнем. У нее был чудесный, немного устаревший взгляд на жизнь. Она считала, что очень даже невредно хорошенько дать обидчику коленкой под зад. И только потом отдать его в лапы судьбы. Но Дебора очень уважала Марту как личность. Поэтому она мило улыбнулась, притушив огонь в глазах.

– Спасибо, Марта. Я подумаю над твоими словами, – сказала она вежливо.

Но про себя она уже знала, что все равно отомстит Вику Картеру.

Глава 29

ФРЭНКИ И ДЕББИ

Деборе понадобилось около месяца, чтобы придумать план. А точнее, три недели, чтобы придумать, и неделя, чтобы подготовить исполнение.

Сколько-то времени ушло у нее впустую. Дебора накручивала себя, припоминая обиды. Распалив себя как следует, она перебирала в уме различные способы мщения, от замуровывания его в стенку в стиле готических романов до честной перестрелки в духе Индианы Джонса. Но ничего путного так и не придумала, пока не вспомнила, что Вик обманывал не только ее. Он подло водит за нос своих коллег-геев и использует их расположение, чтобы извлекать выгоду.

Дебора понимала, почему он притворяется. В парикмахерском бизнесе, пожалуй, как ни в одной другой области, кроме балета и моды, очень многое зависело от геев. Именно они были лучшими мастерами и стилистами. Дебора считала, что подло пользоваться такими приемами в бизнесе, предпочитая честное соперничество, независимое от цвета кожи, национальности или сексуальной ориентации. И тут она поняла, какой элегантной будет ее месть, если она разоблачит его перед друзьями-геями.

Она решила осуществить свой план, не ставя никого в известность. Если кто-то из ее коллег нетрадиционной сексуальной ориентации обидится, она извинится и объяснит им, почему она так поступила. Дебора справедливо рассудила, что они, скорее всего, поймут, что своей местью она защищает в первую очередь их интересы.

Неделю бывшая десантница собирала полезную информацию. Бар «Кабалло» был самым популярным баром для геев в Миннеаполисе. Дебора разузнала, что именно там Вик решает свои производственные проблемы, набирает мастеров и стилистов и частенько заключает выгодные сделки.

Дебора появилась там после девяти вечера и сразу увидела Вика. Одетый с обычной элегантностью, он стоял у бара и с кем-то разговаривал. Дебора села за столик в маленьком смежном зале так, чтобы быть наполовину в тени, но хорошо видеть Картера. К счастью, Вик стоял к ней спиной и очаровывал бармена, видимо, в надежде на бесплатное угощение. Он не заметил ее появления. Это дало Деборе время потренироваться в отрабатывании взгляда ястреба, выслеживающего мышь.

Постепенно у нее это стало получаться. В первые десять минут Вик оглянулся в ее сторону всего один раз, почувствовав спиной ее пронизывающий взгляд. Он не узнал ее и вернулся к разговору с двумя накрашенными юными мальчиками, одетыми в модные женские топы и шелковые шаровары.

Затем, в следующие десять минут, Вик, еще раз оглянувшись, встретился глазами с ее пронизывающим взглядом. Его загорелое лицо побледнело и утратило обычное высокомерное выражение. Он стал время от времени бросать на нее беспокойные взгляды, все больше бледнея и все чаще вытирая вспотевший лоб платком. Ему все труднее было поддерживать беседу, и его улыбка стала несколько кривой.

Деб, которая больше читала, чем смотрела телевизор, стала вспоминать те немногие фильмы про гангстеров, которые все же видела. Она пожалела, что на ней не кожаная куртка, а то бы она могла сделать вид, что лезет рукой в кобуру на боку. Но что поделаешь! Никто не может все заранее предусмотреть. Она прибавила ярости во взоре и демонстративно сунула руку в свою сумочку, как будто ищет там что-то небольшое, вроде пистолета 38-го калибра, например.

Вик вдруг вздрогнул, как будто до него дошло, что против него затевается что-то нехорошее. В конце концов, Вик знал, что Дебора – бывшая десантница.

Иногда все обстоятельства волшебным образом вдруг складываются в вашу пользу. Именно в этот момент в баре включили музыку и зазвучала песня «Фрэнки и Джонни» о том, как плохо Фрэнки поступил с Джонни и как она его убила, ведь он был ее мужчиной. Взгляд Деборы стал тяжелее, и Вик понял намек. Вполне возможно, пронеслось у него в голове, что Дебора тоже считает его своим мужчиной, а он с ней тоже плохо поступил! Он вжался спиной в стойку бара и на всякий случай быстренько осмотрелся в поисках путей отступления. Запасной выход терялся в клубах табачного дыма.

Дебора решила, что самое время действовать. Она все разыграла как по нотам: стремительно встала, не спуская с жертвы взгляда, отшвырнула стул в сторону метра на три и тут же стремительно двинулась к Вику.

Виктор, услышав грохот, испуганно отпрянул назад, как будто его на самом деле застрелили, и слепо зашарил в воздухе руками. Дебора бросилась к нему.

– Ох, милый! – завопила она так, что перекрыла музыку. Это было нечто среднее между криком страсти и криком, от которого стынет кровь в жилах.

Виктор Картер застыл как изваяние. Он от ужаса не мог пошевелиться.

А Дебора уже повисла на нем, страстно целуя. Два мальчика, которые при ее неожиданном появлении отступили в стороны, опять подошли поближе, считая, что должны прийти к Вику на помощь, потому что происходило явно что-то очень странное.

– Ну, детка, пошли скорее! Я больше не могу ждать! – завывала Дебора в исступлении, как бы увлекая Виктора за собой. – У меня здесь машина! Ты помнишь, как славно там трахаться на заднем сиденье? О, да, да, да! Пойдем скорее, милый! Я сейчас просто умру!

К чести Деборы, надо сказать, что ее игра была достойна «Оскара». Она была еще выше классом, чем представление Виктора во дворе театра в антракте пьесы «Два веронца».

Бар «Кабалло» к этому моменту превратился в самое тихое место города Миннеаполиса, штат Миннесота. Вы могли бы расслышать, как летит москит на противоположной стороне улицы.

Деб сделала вид, что только сейчас заметила по восточному одетых подкрашенных парней.

– Что?

Она отступила на шаг и внимательно осмотрела их с ног до головы, потом выдержала поистине гениальную паузу, как будто до нее только сейчас дошло, куда она попала.

– Не хотите ли вы сказать, мальчики, что он опять затеял свою старую любимую игру в гея? Его это очень возбуждает! – А потом, повернувшись к Вику, погрозила ему пальцем: – Но, милый, ты же обещал мне, что больше никогда не будешь так делать.

Ошеломленные «голубые» уставились на нее, потом все взгляды, тяжелые и подозрительные, скрестились на Вике.

Все закончилось за три минуты. Разыгрывая страстную любовницу, Дебора показала всем, какой лживой и трусливой свиньей является уважаемый гей Вик Картер. Она уничтожила его за эти три минуты, сожгла, можно сказать, без остатка.

Вик тщетно пытался оправдаться. Когда Дебора отступила, он стал испуганно озираться по сторонам, натыкаясь на жесткие взгляды присутствующих.

– Я… Я… Я… – жалко бормотал он.

Он, видимо, сам не знал, кто он есть, но это уже никого в баре не волновало. Тишина стала враждебной.

Когда Вик, пятясь, добрался до выхода, стало ясно, что Дебора выбила его из этого удобного седла навсегда.

Он еще повернулся на пороге, пытаясь что-то сказать, но не смог произнести ни слова.

Ложь, который пользовался Вик, убила его самого.

Так закончилась баллада о Дебби и Викторе. Через месяц Виктор Картер был вынужден закрыть все три своих салона, от него ушли все мастера-геи. А в конце зимы, продав дело с большими убытками, Виктор Картер навсегда уехал из города. Поговаривали, что он подался на Запад. Дебора считала, что в Сан-Франциско.

Но Деборе было совсем не стыдно за свою месть. Она имела на нее право.

Вик был ее мужчиной, и он плохо с ней поступил.

Глава 30

НОВЫЙ ОФИС И ХЭЙДИ

Успех салонов «Комбат» был для меня очень кстати. После двух лет работы на женский клуб я вдруг поняла, что в большой юридической фирме не приживусь.

Не могу пожаловаться, что мне было хуже, чем другим молодым юристам нашей фирмы, у которых не было богатых родителей или богатых клиентов в кармане. Все мы вкалывали с утра до вечера за минимальные деньги. Самая распространенная шутка в нашей фирме была: «Если вы не вышли на работу в субботу, можете не утруждать себя приходом в воскресенье». На самом деле эта шутка должна была заряжать нас энтузиазмом и жизнерадостным настроем. Каждый год летом, после напряженной работы в течение года, начальство устраивало для нас пикники на озере, заказывало билеты на спортивные матчи и в театры, а если удавалось снять теплоход, то обеспечивало достаточное количество спасательных жилетов и резиновых кругов для нашей безопасности.

Как не стыдно при этом говорить, что младшие юристы своим удрученным видом похожи на служащих похоронных фирм?

Нас никто не обязывал носить черные галстуки!

Без сомнения, каждый год тысячи младших юристов от Сан-Диего до Мэйна испытывают такие же трудности. Они терпят это за маленькую надежду на компенсацию в будущем, на которую не могут рассчитывать учителя или полицейские, а именно: перед ними маячит вечный призрак возможного партнерства.

Но все это было не для меня. Я не имею в виду саму работу. Я чувствовала, что мы как юристы обязаны приносить миру максимальную пользу, то есть разрешать как можно больше конфликтов, возникающих в жизни.

Кроме того, я была одинока. Моя подруга Марси говорила, что ее работа адвокатом приносит ей восемьдесят тысяч долларов в год и возможность дважды в день прокатиться на своем «БМВ». Один раз на работу, а второй с работы.

В отличие от Марси, у меня даже не было такой шикарной машины. Особенно я почувствовала себя одинокой и жалкой, когда Криста ушла в декрет. Мне очень нравилась эта девушка. Когда она ушла, я пожелала ей успешных родов, и мы обе пообещали, что будем поддерживать связь. Но, если честно, никто из нас в это не верил.

Поэтому успех салона «Комбат» случился как нельзя кстати. Во-первых, получалось, что моим клиентом стала весьма солидная, прибыльная инвестиционная компания. После того как я открыла новый файл под таким названием, мои старшие коллеги на работе перестали звать меня просто Петере, я стала для них Софией.

Это означало также, что Независимому женскому клубу Ларксдейла теперь требовалось в два раза больше внимания юриста. Фактически моя зарплата у них составляла уже две трети моей почасовой оплаты в фирме. А с тех пор как был куплен второй, более просторный, офис на главной улице города, члены клуба решили, что могут платить мне недостающую часть наличными. Остальные деньги копились для меня на общем счете клуба.

Мой план был прост. В моей фирме я была лишь помощником, который выполнял подготовительную работу для весьма незначительных дел, время от времени заменяя поверенных, которые уходили в отпуск.

Я была занята только наполовину и получала очень мало, причем стать партнером в этой фирме мне никогда не грозило. Но это меньше всего меня беспокоило. Я предпочла уволиться совсем. Лет через пять моя часть прибыли за работу на женский клуб позволила бы мне уехать на Таити и написать роман или по крайней мере прочитать какой-нибудь очень толстый, написанный не мной. Можно было на худой конец завести роман иного сорта – с красивым молодым человеком.

Это был блестящий план, но я упустила из виду Веронику, чего делать не следовало. Чем больше женщины богатели, тем сильнее Вероника завидовала моему положению. До меня доходили слухи о ее высказываниях по этому поводу, но я не обращала внимания. Вероника между тем упорно убеждала женщин, что мне нельзя доверять финансовые дела, но, так как она не была вкладчиком, слова ее пропали втуне. Впрочем, скорее всего, этим выразилось уважение к моей матери, а не лично ко мне.

Я приступила к работе в новом офисе теплым июльским утром 1987 года. Когда я подъехала к новому офису, было уже жарко, хотя солнце еще не встало. Я приехала так рано, чтобы сделать в помещении ремонт. В лучших традициях Среднего Запада я решила из экономии побелить и покрасить кабинет и приемную сама.

Представьте, мне не пришлось делать это в одиночку.

Мне в помощь наняли секретаршу. Она должна была появиться на работе только в понедельник. Мне сообщили, что это молодая девушка по имени Хэйди Лонглэнд. Я рассчитывала, что за воскресенье краска успеет просохнуть.

Кто-то однажды описал Миннесоту как благословенное место, где «на задних дворах белокурые великанши играют в футбол, пока их мужья дома готовят обеды». Хэйди была как раз из таких жительниц Миннесоты. Но дело обстояло еще хуже.

Хэйди была, наверное, самой красивой женщиной, которую я когда-либо видела в жизни. Она была одной из тех потрясающих скандинавок, которых бог специально создал на погибель мужчинам. Высокая блондинка с телом античной богини и лицом северной мадонны. Когда она шла по улице, мужчины не свистели и не улюлюкали. Они сначала цепенели, а потом как привязанные шли следом за ней. Казалось, вокруг нее всегда звучит мужской хор, скандирующий: «Мы не такие уж плохие, посмотри на нас, Хэйди!» Она была богиней любви штата Миннесота. Я по сравнению с ней была силуэтом на этикетке фирмы «Армани», едва обозначенным несколькими линиями.

Когда в то субботнее утро мы встретились, наше различие не так бросалось в глаза. Хэйди была в заляпанных старых джинсах и трикотажной вытянутой на локтях кофточке. Она сидела перед входом в здание, прислонившись к стене.

– София?

– Да?

– Я – Хэйди, ваш новый секретарь, – сказала она, протягивая мне руку.

– Сейчас шесть тридцать утра, суббота, – произнесла я с дрожью в голосе.

Три чашки крепкого кофе натощак и божественно прекрасное лицо девушки оказали на меня странное действие. Возбуждение, которое должно было встряхнуть мой мозг, впавший в спячку, охватило почему-то мое тело.

Я посмотрела на ее испачканные краской джинсы.

– Откуда ты узнала, что я собираюсь делать ремонт? – спросила я.

– Это первое, что я бы сделала на твоем месте,

От этих слов я окончательно проснулась и решила, что она мне нравится. Я стала искать ключи. Хэйди тут же забрала тяжелый рюкзак с краской из моих рук. Она нравилась мне все больше и больше.

– Не хочешь рассказать немного о себе? – спросила я, пытаясь открыть замок.

– Рассказывать особо нечего. Мне двадцать один год. Год в колледже, потом вечернее отделение. Пришлось работать, чтобы платить за учебу. Закончу колледж, поступлю в юридическую школу. Вот, собственно, и все.

Если бы это рассказывала какая-нибудь другая девушка с такой внешностью, это выглядело бы как интервью для журнала «Плейбой». Но в устах Хэйди это казалось тщательно продуманным жизненным планом.

– Ты что-нибудь знаешь о своих нанимателях? – спросила я, продолжая сражаться с заевшим замком.

– Не очень много. Я знаю, что это корпоративная инвестиционная компания и часть инвесторов – женщины.

– Женщины владеют ею целиком. Они все с характером, но я люблю их. Думаю, они тебе тоже понравятся. В основном мы будем следить за общими инвестициями и отдельно вести их персональные дела, – я все никак не могла справиться с дверью, – чтобы никто не обманул их.

Хэйди отодвинула меня в сторону, и со второй попытки замок поддался. Она открыла дверь и широким жестом предложила мне войти.

– Хорошо, док, – сказала Хэйди, когда я проходила мимо нее. – Если кто-нибудь попытается доставить нашим клиенткам неприятности, ты вычислишь этих людей, а я сведу с ними счеты.

Закончив в шесть вечера красить стены и полы, мы с Хэйди стали друзьями.

ГЛАВА 31

ЖЕНЩИНЫ ЛАРКСДЕЙЛА СТАНОВЯТСЯ ПО-НАСТОЯЩЕМУ БОГАТЫМИ

Встреча с Хэйди была моей единственной радостью в то лето. В отличие от моей подруги Марси, я никогда не умела наслаждаться.

Не буду утомлять вас подробностями моей личной жизни. Впрочем, вряд ли мне бы это удалось. Этих подробностей было так мало, и они были столь незначительными, что, право, не стоит тратить на них ваше время. Короче, у меня был полный застой в личной жизни.

Мужчины моего уровня образования и мои коллеги сразу скучнели, узнавая, чем я занимаюсь. Это было как этикетка: «Нет профессионального честолюбия». А простых хороших парней отпугивало мое образование.

Но зато у наших женщин все шло хорошо.

После разорения Вика Картера успех «Комбата» сыграл ключевую роль в изменении их положения.

До этого очередного взлета, я думаю, никто из них не воспринимал деньги как что-то реальное. Они, конечно, радовались богатству, но как-то абстрактно. Теперь салон приносил столько денег, что не замечать их стало просто невозможно.

Сначала женщинам пришлось ломать голову над тем, что им делать с такими прибылями. С тех пор как Вероника стала докладывать, что у них ежемесячно на счету прибавляется миллион долларов, женщины стали похожи на стадо овец, которых ослепили фарами грузовика.

За исключением небольших ежемесячных выплат, все остальные деньги женщины предпочитали инвестировать. Никто из них не был расположен менять привычный скромный уклад жизни, и это только увеличивало возможность заниматься своим любимым делом, то есть искать новые компании для будущих инвестиций.

Но все же большие деньги так или иначе вносили некоторые изменения в нашу жизнь. Для меня это означало появление личного секретаря – посланную мне богом красавицу Хэйди – и новый просторный офис.

Для клуба в целом это были парикмахерские салоны, которые продолжали пользоваться популярностью в городе и приносить весьма ощутимую прибыль. Офис женского клуба занял теперь почетное место на самой престижной деловой улице в Ларкс-дейле. Это было для них очень волнующим событием. Почти каждый вечер мы с Хэйди видели кого-нибудь из наших подопечных из окна. Они стояли и глазели на здание с таким благоговением, как будто были туристами в Париже, созерцающими Триумфальную арку.

Но я-то была водителем этого туристического автобуса, и эта должность оказалась совсем не такой спокойной, как я ожидала.

Глава 32

Я ТАНЦУЮ СВИНГ

Нельзя сказать, что я все время жаловалась на судьбу.

Иногда я находила способы выплеснуть свое негодование наружу.

Как большинство застенчивых людей, в основном я предпочитала находиться в тени. Пока Дебора страдала по Вику, я проводила время, мечтая, как выведу его на чистую воду и припру к стенке, потребовав оставить ее в покое. Если бы только я была чуть покрупнее и сильнее физически!

Именно поэтому, наверное, я согласилась с очередным безумным предложением Марси и стала посещать тренировки восточных единоборств.

До этого я уже окончила курсы самозащиты для женщин, которые вел Майк Мейтлэнд. Должна сказать, что я была самой прилежной ученицей. Я всегда приходила на занятия с блокнотом и ручкой, старательно записывая и зарисовывая все приемы. Но больше всего мне нравилось главное правило, которое внушал нам Майк: стараться избегать опасных мест. Это было и моим главным правилом в жизни, так что, можно сказать, я с рождения занималась самообороной.

Курсы, куда привела меня Марси, оказались совсем другими.

Тренировки проводились в просторном зале с ярким освещением и двумя зеркальными стенами. Рядом с залом находилась раздевалка, где надо было переодеваться и оставлять обувь. Там стояли несколько контейнеров с боксерскими перчатками, нунчаками, шлемами и даже бронежилетами. А на одной стене висело оружие – кинжалы, мечи и остро заточенные звезды. Место называлось «Студия аэробики с элементами борьбы».

Когда мы заглянули в зал, там находились около двадцати девушек и сорока молодых мужчин.

– Спасибо, Марси, но мой первый инструктор по самообороне настоятельно советовал избегать опасных мест, поэтому до свидания, – быстро соориентировалась я и повернула к лифту.

Но Марси успела схватить меня за руку.

– Перестань. Никто тебя здесь не убьет.

Так, против собственной воли я очутилась в раздевалке. Женщины там оказались очень приятными и болтали в основном о работе. Я достала из сумки свое новое кимоно и трикотажные штанишки – модную модель, стилизованную под костюм каратиста. Марси уверяла меня, что это самый подходящий для занятий костюм. Но беда была в том, что кимоно оказалось из очень тонкой ткани, а я не догадалась надеть под него ничего плотного. Поэтому, когда я затянула ремень, все мое нижнее белье отчетливо выделялось под ним. Я, как всегда, опростоволосилась.

Но в зале я догадалась, что это не самое страшное на сегодня. Занятия вел приглашенный тренер по джиу-джитсу, который объявил, что покажет нам, как надо бросать друг друга из одного конца зала в другой, и научит при этом падать как можно безболезненнее.

Все это заставило меня почувствовать себя огромным мешком, который будут швырять как можно дальше.

– Просто помните, – добавил тренер, – когда будете лететь вниз, вы должны сложиться и посмотреть на свой пояс. Это поможет вам не сломать при падении челюсть и не свернуть себе шею.

Я в панике посмотрела на Марси.

– Все будет в порядке, – шепнула мне она, но для меня это прозвучало как похоронный звон.

Началось все вполне безобидно. Моим партнером оказался угрюмый небритый парень, похожий комплекцией на холодильник. Мы обменялись приветливыми улыбками и очень вежливо поклонились друг другу. Затем схватили друг друга одной рукой за воротник, другой за рукав и стали приплясывать, раскачиваясь из стороны в сторону. Если бы заиграла подходящая музыка, можно было бы подумать, что мы танцуем свинг.

Я только собралась сказать об этом своему партнеру…

Но он вдруг пропал из моего поля зрения, а в следующую секунду я увидела его ногу, которая стремительно приближалась к моему животу. Любому другому человеку этого было бы вполне достаточно. Но нога моего небритого партнера продолжала двигаться, пока не достигла своей цели.

Это было очень неприятно. Ситуация ухудшилась, когда он заломил мою руку и швырнул меня на пол, как куль с мукой. Очень несчастный куль.

Через мгновение я уже стала узнавать помещение, правда, из положения снизу, что сильно исказило общую картину.

Как только я пришла в себя, то вспомнила слова инструктора и попыталась посмотреть на свой пояс. Это было бы легким делом, если бы мой пояс не валялся шагах в шести от меня. Поэтому я поискала глазами чей-нибудь еще пояс где-нибудь поближе и попыталась встать на ноги.

Но, видимо, я двигалась недостаточно быстро, от второго удара ногой я полетела теперь уже спиной вниз.

Я прочувствовала каждую косточку своего тела, за исключением тех, которыми грохнулась со всей силы на довольно жесткий мат. Я судорожно хватала воздух ртом, тихонько попискивая, словно полузадушенная мышь.

Когда я наконец отдышалась и опять увидела зал, Марси оттаскивала от меня партнера и злобно шипела что-то вроде: «Отстань от нее, идиот!»

– Ох! А как швырнули тебя? – спросила я с надеждой, не в силах встать.

– Ты что не сказала ему, что ты адвокат? – спросила Марси, поднимая меня за руку с пола.

– Нет. Отдай мою руку. Разве смерть интересуется нашими профессиями?

– Дурочка ты, София. Если бы ты сказала ему, что ты адвокат, он бы побоялся дотронуться до тебя даже пальцем!

Часом позже, чувствуя себя лет на семьдесят пять старше, я влезала на сиденье «БМВ» Марси. «Для таких старух эта машина не годится», – подумала я. Потом я обнаружила, что если чуть-чуть поверну голову направо, а потом налево и, задержав дыхание, опять прямо, то, морщась от боли, это все же можно вынести. Марси, напевая мелодию Коула Портера, завела мотор и тронулась с места.

– Знаешь, что я заметила? – спросила я, пытаясь пристегнуть ремень, не задевая синяка на правом бедре.

Марси, которая смотрела на дорогу, отрицательно покачала головой.

– Моя жизнь делится на то, что меня не радует, и то, что мне безразлично.

На этот раз она оторвала взгляд от дороги и внимательно посмотрела на меня.

– Это у тебя, наверное, от удара.

– Не думаю, – проворчала я,

Марси немного помолчала.

– Да-а-а. Что ж, София, добро пожаловать в восьмидесятые годы… Добро пожаловать в реальную жизнь. – Она помолчала и включила «дворники», потому что начался дождь. – Ладно, в следующий четверг будет кикбоксинг. Пойдешь?

– Думаю, да, – сказала я, дотрагиваясь до опухшей губы. – Если повезет, я сверну себе шею, а ты отсудишь у них компенсацию, на радость моим наследникам.

Глава 33

КРЫША ЕДЕТ

Психиатры говорят, что многие нервные расстройства, особенно депрессии, исчезают в военное время. Если у человека настоящая беда, то все остальные, менее важные неприятности, отступают на задний план.

Я ничего не знаю о военном времени, но некоторое подтверждение вышесказанному получила через пару месяцев после неудачного посещения тренировки по джиу-джитсу.

Я все больше мрачнела. У меня было слишком много времени лелеять свои неудачи, так как все остальное благодаря моим удачливым клиентам в моей жизни шло довольно гладко.

Да, Дебора немного повздорила со своими друзьями геями после скандала в баре, но они все равно остались друзьями. Моего юридического вмешательства не потребовалось.

Все члены клуба провели этот сентябрь, радуясь теплой погоде и копаясь в своих садах. Я, если забыть о привычной тоске, вспоминаю этот период как славное время, напомнившее мне школьные годы. Все было спокойно, даже мои родители с уходом духоты перестали ругаться. В первое воскресенье октября я сидела на веранде родительского дома, думая, что осень в этом году будет поздней.

Я не была счастлива, но осеннее тепло без изнурительной духоты было приятным и превращало меня в маленькую девочку, радующуюся продолжению летних каникул.

Но уже 7 октября 1987 года теплая осень дохнула на нас арктическим холодом.

Я сидела за столом и писала письмо хозяину дома Агнес, когда в кабинет стремительно вошла Хэйди. У нее была привычка слушать новости по радио.

– Думаю, нам надо срочно включить телевизор, – сказала она, снимая наушники.

Я прошла вслед за ней в нашу приемную, где стоял телевизор, который мы с ней иногда смотрели, работая допоздна, например, не желая пропускать старый фильм с Кэри Грантом. Мы включили канал Си-эн-эн.

– …где падение курса акций на бирже достигло немыслимого предела, – были первые слова, которые мы услышали.

Когда ваше основное занятие в жизни следить за инвестициями своей семьи и лучших друзей, эти слова являются последними словами, которые вы бы хотели услышать в жизни. Это все равно что услышать, что «рентген кое-что обнаружил в вашем организме».

Но я честно признаюсь, что не впала в панику.

Я слышала потом от многих брокеров в Нью-Йорке, что люди в этот день просто цепенели, обхватив головы руками, и не могли пошевелиться. Со мной случилось то же самое. Никакой паники, просто тебя как будто оглушили чем-то тяжелым по голове, и ты просто чувствуешь тошноту и впадаешь в летаргию.

Прошло примерно пятьдесят восемь лет с Великой депрессии 1929 года. Почти никто из современников уже не помнил, что это такое. Но нам пришлось быстро в этом разобраться. Я выслушала новости и запомнила необходимые цифры.

У меня в голове постоянно работал калькулятор, настроенный на индекс Доу-Джонса 8 и его последние показатели. Похоже было, что мы теряли около трех тысяч долларов в минуту. Возможно, даже больше.

Я велела Хэйди обзвонить всех членов клуба и попросить их немедленно прийти в офис.

– Не пугай их сильно, но скажи, что это срочно, – сказала я.

– Сделаю, – ответила Хэйди, направляясь к телефону.

На нее в таких делах можно было положиться.

Я вернулась к себе и позвонила Алексу Лэндсгаарду, нашему брокеру, чтобы узнать его мнение.

– Ты видела последние сводки по телевизору? -. спросил он спокойно.

– Ох, да. Насколько все плохо?

– Что ж, это может стать настоящим обвалом, но я так все же не думаю.

– Когда ты узнал об этом?

– Примерно два месяца назад. Если акции будут по-прежнему падать…

– Держать? – перебила я его, испугавшись.

– Я бы держал. Если твои женщины могут себе это позволить.

– Сколько мы уже потеряли?

Я услышала щелчки калькулятора.

– Чуть больше семисот тысяч долларов.

– Господи Иисусе!

– София! – шутливо возмутился Алекс, притворяясь шокированным моим богохульством. Это сработало. – Ладно, не паникуйте. Хорошо? Пока будем держать. Но ты должна посадить всю банду рядом и убедиться, что они знают все церковные гимны.

– Хорошо. Позвони, когда что-нибудь выяснишь.

Это казалось чудом, но члены клуба были необыкновенно оперативны. Хэйди начала их обзванивать в девять тридцать пять утра. В одиннадцать пятнадцать в офис влетела запыхавшаяся Дебора, распространяя вокруг себя запах духов и шампуня. Она была последней.

Сейчас трудно себе представить, насколько была не развита связь в 1987 году. Не было ни сетевой торговли через Интернет, ни прямой видеосвязи с брокером. Только Си-эн-эн, телефон и испуганные взгляды, бросаемые друг на друга.

Так вдруг случилось, что именно в этот день, когда мы поняли, что теряем наши деньги, они перестали быть для нас абстрактными. Они стали вдруг до ужаса реальными. Теперь те деньги, о которых нам ежемесячно докладывала Вероника, перестали быть просто цифрами на бумаге. Они превратились в удобные дома, новые машины и отпуска в Европе. Они были самым безопасным, что мог нам предложить этот мир.

Наше богатство улетучивалось. Так как мы больше всего вкладывали деньги в стремительно растущие компании, наши потери были огромными. В десять тридцать, когда я позвонила Алексу второй раз, индекс Доу-Джонса упал на двенадцать процентов, а мы опустились на двадцать два процента. Взлетели как бабочки и упали камнем на дно.

Женщины были сильно взволнованы, и не без причины. Я доложила, что в среднем каждая из них потеряла этим утром сто сорок тысяч долларов. Для какого-нибудь маклера на фондовой бирже это была просто цифра. Для них это была катастрофа.

Первой в офис пришла Марта с кругами под глазами и крепко сжатыми губами, затем появилась сильно взволнованная Долли, чье настроение ухудшалось с каждой новой сводкой новостей по телевизору. Затем по очереди подтянулись остальные. К этому времени стало понятнее, что случилось в стране.

Спустя какое-то время в экономических журналах появились научные статьи с объяснениями, почему это все стало возможным. Желающие могут ознакомиться с ними. Но Мне лично интересно описать, как члены клуба пытались понять, что происходит и что им теперь делать.

Я не помню точно, кто произносил те или иные слова в то утро. Но, к чести женщин, могу поклясться, что ни одна из них не обвиняла другую. Они горячо спорили, но не переходили на личности. Откровенный страх в их голосах действовал мне на нервы. Я боялась, что они потребуют немедленно продать все акции, чтобы спасти оставшиеся деньги.

Проблема была в том, что большинство наших инвестиций было вложено в компании, занимающиеся теми производствами, в которых мы мало разбирались. Выбрать из них те компании, от акций которых надо избавляться в первую очередь, а какие оставить, было крайне трудно. Лучше всего состояние женщин может объяснить такая метафора. Когда Агнес робко сказала, что падение цен должно когда-нибудь остановиться, Долли довольно мрачно заметила: «Даже останки взорвавшегося в воздухе «Боинга» долетают в конце концов до земли».

Может быть, она и не хотела вкладывать в это столько сарказма, но ее слова накалили атмосферу, и спор вспыхнул с новой силой. Долли в панике размахивала руками и кричала, что мы должны все быстро продать, чтобы спасти хоть что-нибудь.

Паника усилилась, когда в офисе появилась Вероника, которая пришла позже и без приглашения. Она тоже заявила, что надо немедленно все продавать. У меня возникло какое-то неприятное чувство: казалось, она радуется тому, что женщинам грозит такое стремительное разорение. Разумеется, это была чушь. В конце концов, именно благодаря клубу она в последние годы неплохо зарабатывала, но тем не менее я не могла отделаться от этого неприятного ощущения.

Мы спорили минут сорок. И чем дольше мы спорили, тем больше денег теряли. Все понимали ситуацию, поэтому говорили все быстрее и быстрее, пока в комнате не возник какой-то смешанный словесный гул.

Цены упали еще на четыреста пунктов, и было ясно, что они уже сегодня не поднимутся.

Чтобы прояснить ситуацию, скажу, что за то, чтобы держать акции, были я, Скай, Дебора и, возможно, Марта. За немедленную продажу – Долли и Вероника. Сомневающимися, но больше склонными к продаже – Глэдис, моя мать, Мэри и Агнес.

Возможно, Долли тоже просчитала про себя ситуацию.

– Хватит разговоров, – вдруг сказала она. – Пора голосовать. Продаем мы свои акции или нет?

И вдруг Агнес робко подняла руку, чтобы привлечь наше внимание. Когда Марта дала ей слово, она довольно неуверенно спросила:

– Вы уверены, что мы все продумали?

– Что ты имеешь в виду? – уточнила Марта, зная, что Агнес страшно стеснительна, и нацелясь поторопить ее, чтобы сэкономить драгоценное время.

– Ну, может быть, это и глупо, но разве не правда, что… ну, что самое лучшее время покупать наступает тогда, когда падают цены? Я имею в виду, что, когда мы слышим, что в магазине распродажа по сниженным ценам, разве мы все не бежим со всех ног в магазин?

Пока опешившие женщины переваривали услышанное, я вдруг вспомнила историю обогащения Ротшильда. Один из английских представителей этой семьи сделал тогда огромное состояние. У него была устроена ускоренная курьерская связь для получения новостей с битвы при Ватерлоо. (По-моему, в ней даже участвовали почтовые голуби.) Когда до него дошли первые неутешительные вести о ходе битвы, он стал продавать акции.

Все знали, что у Ротшильда есть возможность получать самую свежую информацию, и подумали, что Англия проиграла битву. Возникла паника, и на бирже произошел обвал. Когда цены максимально упали, Ротшильд купил столько акций, сколько сумел, фактически прибрав к рукам экономику всей страны. А потом пришло второе известие, которое Ротшильд получил раньше всех, что Наполеон разбит.

Так Ротшильд за один день стал самым богатым человеком в мире.

Мораль сей басни такова, что, несмотря на очевидность некоторых критических ситуаций, за ними всегда прячется нечто хорошее, что невозможно разглядеть с первого взгляда. И если у вас достаточно крепкие нервы, вы всегда можете извлечь пользу из всеобщей паники.

Пока я обдумывала это, спор достиг апогея. Вероника, не скрывая своего пренебрежения, наскочила на Агнес:

– Что за чушь ты тут несешь?

Но Агнес оказалась неожиданно тверда.

– У нас есть список! – громко заявила она всем остальным. Она имела в виду тот список, куда мы заносили компании, в которые хотели бы вложить деньги. – И мы можем сейчас его использовать. У нас есть на это время, пока биржа сегодня не закрылась, и мы можем выбрать четыре или пять компаний, акции которых упали ниже остальных, и купить их на все оставшиеся деньги.

– Но это же все, что у нас есть! Все наши деньги! – закричал кто-то. Я не поняла, кто именно. Но уверена, что все мы подумали то же самое.

Скай, которая всегда хорошо соображала, громко поддержала Агнес. Она даже вскочила на ноги.

– Подумайте своими куриными мозгами, разве может вся экономика страны рухнуть внезапно за один день?

Мы все сидели минуту молча, изучая, видимо, возможность внезапного падения экономики страны по лицам друг друга. Долли, заметила я, смертельно побледнела. Я не могла понять, почему она сегодня волновалась больше всех, но это было именно так.

Затем одна за другой женщины согласно закивали головами.

Марта поставила вопрос на голосование, и все, кроме Долли, проголосовали за вложение оставшихся денег в акции.

И каждая про себя решила, что если они окажутся не правы, то всегда остается возможность просто застрелиться.

Глава 34

ВОЗВРАЩЕНИЕ УСПЕХА

Мы последовали неожиданному совету Агнес. Вернее, последовали, но в несколько усложненном варианте. По совету Алекса я продала наши самые дорогие акции в полдень и через два часа купила их же уже на 20 процентов дешевле. Потом, изучив список, мы купили акции пяти новых компаний почти по себестоимости. Это была самая большая «послерождественская распродажа» на Нью-Йоркской бирже.

Естественно, все акции поднялись в цене через несколько месяцев приблизительно в четыре раза. Не надо было быть очень умным, чтобы разбогатеть на акциях в течение следующих одиннадцати лет после обвала 1987 года. Вам надо было только вложить свои деньги хотя бы в воду, и они возвращались к вам, увеличиваясь примерно от 15 до 40 процентов каждый год.

Но только к тем, у кого оказались прочные нервы в тот холодный октябрьский день. И женщины оказались на высоте. Даже Долли после первого голосования успокоилась и изменила свое мнение, и только гораздо позже я поняла, какого мужества это от нее потребовало.

После обвала на бирже наступили великие перемены. И не только потому, что мы все вдруг поняли, насколько реальны на самом деле наши деньги. Просто денег оказалось так много, что их стало опасно хранить просто на счету. Мы должны были решить, куда их можно потратить.

Это был довольно трудный выбор. Легко спустить пятьдесят долларов в ресторане. Труднее решить, что лучше купить – новую машину или новый трактор, построить новый дом с бассейном или с тренажерным залом.

Для многих женщин выбор оказался еще сложнее. Не все, что сопутствует успеху, приятно и легко переносить.

Один из моих любимых поэтов сказал: «Даже победа иногда может обернуться поражением». Превращаясь в богачей, мы отдаляемся от своих старых друзей и соседей. И нам приходится ломать головы над тем, как не потерять их совсем.

Именно поэтому в маленьких городках и в сельской местности Среднего Запада до сих пор есть семьи, которые скрывают свое богатство. Фермер-сосед, живущий в развалюхе и работающий на старом тракторе, может на самом деле оказаться миллионером.

В разные времена люди по-разному относятся к богатству. К сожалению, восьмидесятые годы были суровыми как для фермеров, так и для промышленных рабочих Среднего Запада. Все, что мы видели в новостях по телевизору в те годы, только усиливало всеобщее уныние.

И посреди этого уныния и паники члены Независимого женского клуба Ларксдейла делали инвестиции и сказочно богатели. Старое выстраданное житейское правило, что без прилежного труда нельзя стать богатым, больше не работало. И женщины были живым подтверждением этому. Они нашли гораздо более быстрый и приятный путь разбогатеть. Для них эти годы стали годами настоящего расцвета.

Я до конца не понимала, как может измениться положение членов клуба среди друзей и соседей, пока мы не пережили тот «черный четверг». Было четыре тридцать дня, когда Долли, вставая, сказала: «Обвал на бирже или нет, но Боз уже наверняка проголодался и устроит мне скандал». За ней ушли все остальные. Мы с Хэйди остались еще на пару часов оформлять документы и следить за новостями. В семь часов правительство объявило, что мировая экономика выстояла. Значит, клуб опять выиграл.

Мы закрыли офис и тоже пошли по домам. Вернее, я направилась в супермаркет, чтобы купить еды на ужин.

В этом магазине всегда толпился народ. Так было и на этот раз. Передо мной в кассу стояли трое мужчин среднего возраста. По виду они напоминали водителей грузовиков. В руках у них были банки с пивом и упаковки жевательных резинок.

– Слышали, что творится на бирже? – спросил один из них.

– Да. Правда, здорово? Может, эти богатые ублюдки хоть раз в жизни подумают о чем-то более серьезном, чем цвет машины, которую хотят купить, – ответил другой.

– Ты прав, черт возьми. Хотел бы я, чтобы они все потеряли свои денежки. Пачка резинки и сигареты «Мальборо», сынок, – сказал третий.

Кассир, молодой парень, пробил чек и дал ему сдачу, никак не отреагировав на их слова.

Мужчины вышли. Но меня их слова преследовали весь вечер и заставили задуматься.

Глава 35

ЗАВОД ЭЛЕКТРОННОГО ОБОРУДОВАНИЯ

Я думала о разговоре в супермаркете и неделю спустя, когда в Ларксдейле взорвалась бомба.

До 1987 года беда обходила стороной наш город. Наш единственный крупный завод электронного оборудования продолжал работать во многом благодаря семье Халворсен, в руках которой был сосредоточен контрольный пакет акций завода. Эта семья сделала очень многое, чтобы удержать завод на плаву.

Они тратились и на благоустройство города. Я даже знаю, что старый Джейкоб Халворсен вложил все свои личные сбережения в то, чтобы спасти завод от остановки. Часть этих денег пошла на экспериментальную лабораторию, которой руководил Майк Мейтлэнд, муж Мэри. Здесь разрабатывались новые модели электронных кассовых аппаратов и терминалов для кредитных карточек, что составляло основную продукцию завода. Завод никогда не был в лидерах, но благодаря новым разработкам Майка и не сходил с дистанции, в то время как другие промышленные предприятия Среднего Запада одно за другим вылетали из седла.

Но в августе 1987 года Джейкоб Халворсен, последний из сыновей основателя завода, умер от сердечного приступа, который случился прямо на поле для гольфа. Его не успели довезти до госпиталя. Учитывая преклонный возраст и постоянное нервное напряжение последних лет, это никого не удивило.

Единственными наследницами старого Джейкоба были две его дочери. Через двенадцать дней в городе стало известно, что они согласились продать завод какой-то нью-йоркской промышленной корпорации. Говорили, что обе дамы договорились о продаже прямо в день похорон, но, скорее всего, это лишь грязные слухи.

Естественно, никто не собирался взваливать на себя тяжелую ношу по спасению завода, которую тянул старик Джейкоб, спасая город от безработицы и запустения. Обе они впоследствии переехали в Эдинбург.

Так что к концу сентября весь город бурлил, гадая о будущем завода.

В октябре стало известно, что корпорация уже скупила почти две трети промышленных предприятий Среднего Запада, собираясь превратить их в крупную промышленную империю. Наш завод собирались перепрофилировать, уволив при этом одну пятую часть рабочих. В принципе это не так много из двадцати пяти тысяч работающих на заводе, если это не касается одного из пяти ваших родственников, друзей или знакомых.

И это было только началом.

Глава 36

ХОЛОДНОЕ РОЖДЕСТВО

В общем кризисе страны середины восьмидесятых годов пять тысяч человек были каплей в море. Все даже радовались, что уволят немногих.

Пока за неделю до Дня благодарения эти люди действительно не оказались без работы. Думаю, им было не до благодарения в этом году. Члены клуба разрывались от желания помочь и переводили многочисленные анонимные взносы на счета нуждающихся семей, но это тоже было каплей в море.

Во всех остальных семьях нашего городка в этот день, как обычно, прошел традиционный праздничный обед. Затем наступила предрождественская лихорадка. Для многих семей это были довольно грустные дни.

У меня жизнь разделилась на два мира. Один был в Миннеаполисе, где жила Марси и ее друзья, которые сметали в магазинах все в подарок себе и своим друзьям. Другой мир существовал в Ларксдейле, где все было более старомодно, почти в диккенсовском стиле, с украшениями из фольги и самодельными подарками. Во всех витринах появились новые ценники, и многие жители разглядывали их, прикидывая, насколько туже им придется затянуть пояса в этом году.

Мои родители к этому времени находились в самом разгаре холодной войны, которую спровоцировал экономический спад в стране. Мой отец в семейных спорах размахивал, как флагом, своим рабочим происхождением тем горячее, чем труднее ему было удержаться на работе. Моя мать, сбережения которой тем временем росли, предлагала ему в ответ вообще бросить работу, уверяя, что денег благодаря удачно сделанным инвестициям хватит им до конца дней. Иногда, думаю, она была слишком заносчива, что могло вывести из себя даже святого, тем более что на отца даже в спокойном состоянии мать действовала теперь, как красная тряпка на быка. Наивный, он не знал, что мать тщательно скрывает истинные размеры своего богатства из страха совсем его добить.

На Рождество домой приехали мои братья, чтобы принять участие в праздничном обеде, церковной службе и традиционном обмене подарками. Но атмосфера в доме была нервной и печальной, хотя родители старались изо всех сил. Они даже заключили между собой перемирие на дни праздника, но подавленные эмоции только усиливали напряженность в доме. Это было очень холодное Рождество, и мы мерзли, распечатывая подарки, ежились во время позднего ужина и совершенно окоченели, когда провожали братьев в аэропорт.

Лучшим рождественским подарком для меня в тот год стала возможность подключения компьютера к Интернету, чтобы переписываться с Милтоном, моим однокурсником и любимым корреспондентом. Вместо того, чтобы писать друг другу раз в неделю длинные письма, мы теперь при желании могли обмениваться короткими посланиями по электронной почте хоть несколько раз в день.

Милт, который к тому времени сделал блестящую карьеру в своей престижной юридической фирме, приглашал меня на праздники в Нью-Йорк, пообещав оплатить поездку и показать мне город. Но я ответила, что стала жуткой провинциалкой и любой большой город вызывает во мне отвращение. На самом деле я уже давно для себя решила, что Милт устраивает меня именно в таком качестве – остроумного, отзывчивого и невидимого собеседника.

Но очень возможно, что мне не особенно нравилась идея провести праздники в обществе своего однокурсника, который добился значительно большего, чем я, имея то же образование.

Пока Милт проводил время в праздничной круговерти многомиллионного города, распивая шампанское в хрустальных бокалах в компании блестящей, остроумной молодежи в лучших ресторанах Нью-Йорка, я торчала на заседаниях женского клуба и даже пыталась спасти рождественский праздник в детском читальном зале публичной библиотеки Ларксдейла.

Конечно, уговаривала я себя, все дело в почве, на которой ты вырос. Но если есть на свете занятие более противное, чем растягивать рот в улыбке во время разговоров о новых образцах вышивок крестом и гладью, то я просто его не знаю.

Это был тяжелый крест, но я несла его с терпением христианской мученицы.

Глава 37

БЕДНАЯ АГНЕС

Я старалась хоть немного помочь своим любимым клиенткам, самой скромной и тихой из которых была Агнес.

Если, рассказывая эту историю, я редко ее упоминала, то только потому, что Агнес очень не любила выделяться. Если эмоциональный камуфляж существует, то именно его Агнес носила всю жизнь. Во время наших бурных дебатов по поводу выбора компаний для инвестиций она обычно скромно молчала. А когда она выступила в день обвала на бирже, это было по-детски мудро и очень неожиданно. Мне она нравилась.

Агнес была типичным детским библиотекарем. В двадцать лет у нее обнаружили рак. Ей удачно сделали операцию, но она после этого превратилась в застенчивую и очень ранимую женщину, напоминавшую внешне маленькую птичку.

Сейчас, когда с тех пор прошло более тридцати лет, Агнес изменилась. Она стала более закрытой, почти непроницаемой, но сохранила детскую способность радоваться любому пустяку. Например, она могла ликовать почти неделю, узнав, что вышел повторный тираж какой-нибудь хорошей детской книги.

Самой большой радостью в жизни Агнес был детский читальный зал в городской библиотеке. Это был ее класс и студия, ее общественный клуб и святилище. Она обожала его и любила всех своих читателей и коллег. Агнес была способна каждый день улыбаться сторожу и садовнику Уолли, который был отъявленным бабником и каждый раз старался ущипнуть ее, когда она выводила детей на лужайку почитать сказку.

Очень бы хотелось начать историю про Агнес словами: «Много-много лет назад в одном сказочном государстве… – и закончить словами: – …Ну вы сами увидите, чем все это закончилось».

Злодеем, покусившимся на размеренную жизнь Агнес, стал человек по имени Инигоу Стаут, директор публичной библиотеки города Ларксдейла.

Отдавая ему должное, надо признать, что он хорошо справлялся со своими обязанностями. За шестнадцать лет работы он превратил библиотеку в очень богатое собрание хороших книг. Он мастерски доставал деньги на пополнение фондов, мудро их тратил и ни разу не украл ни копейки.

При этом это был ограниченный, властный и довольно нудный женоненавистник.

Инигоу Стаут управлял библиотекой твердой рукой, считаясь со своими подчиненными не больше, чем считались с рабами на римских галерах. И они платили ему взаимностью. Его боялись, не любили, но, разумеется, не говорили об этом вслух. Инигоу Стаута спасала присущая всем работникам библиотек интеллигентность.

Агнес была самой безропотной и робкой из его подчиненных.

Поэтому, когда Инигоу Стаут в первую неделю декабря вызвал ее в свой кабинет, чтобы объявить, что ее гордость и радость, ежегодный детский рождественский праздник, отменяется, он, конечно, не ожидал никакого сопротивления.

Более того, он даже снизошел до объяснений.

– Звонили с завода электронного оборудования. Они отказались дать ежегодную дотацию библиотеке, поэтому мы вынуждены многое отменить в этом году. В том числе и детский праздник.

– Но!.. – воскликнула Агнес, которая не смогла удержаться от протеста. Праздник был кульминацией целого года ее кропотливой работы с детьми. Этот односложный протест был большой ошибкой с ее стороны.

Инигоу Стаут вскочил. У него были замашки великана, хотя на самом деле он был маленьким круглым и совсем не страшным мужчиной. Единственное, что могло испугать в нем, это налитое кровью лицо, когда он злился. Сейчас был как раз такой случай.

– Послушайте! – заорал Инигоу. – Сейчас наступили времена, когда нам всем лучше держаться вместе, а не устраивать друг другу неприятности. Я меньше всего хочу иметь у себя в коллективе бунтарей. Вам это понятно? Могу я на вас рассчитывать или нет?

Агнес, которую от страха затрясло так, что ему показалось, будто она кивнула, ничего не ответила, повернулась и вышла из кабинета. Ее еще трясло, когда она вернулась за свой рабочий стол, но уже через несколько минут робкая улыбка озарила испуганное лицо.

У Агнес появилась идея.

Вы, конечно, догадались, что это была за идея? Агнес появилась вечером у меня в кабинете и потребовала, чтобы я перевела деньги с ее счета в библиотечный фонд на устройство детского праздника, не указывая имени. Когда я сказала, что весь клуб обязательно захочет в этом тоже поучаствовать, она решительно отказалась. Сказала, что она хочет сделать это лично и абсолютно анонимно.

Когда Агнес ушла, я сняла трубку и набрала номер Инигоу Стаута.

Я действовала обычным путем. Представилась доверенным лицом анонимного спонсора, который хочет внести недостающую сумму на устройство ежегодного детского праздника в библиотеке на Рождество. Если праздник пройдет хорошо, есть реальная вероятность, что взнос превратится в ежегодный.

Я расслабилась в ожидании слов благодарности.

– Спасибо, не нужно, – ответил Инигоу напряженным голосом.

– Простите? – опешила я.

– Я сказал «нет». На подготовку праздника уже нет времени. Надо будет заказать угощение, купить призы и подарки, придумать игры и викторины. Нет никакой возможности успеть все это сделать.

Он говорил так, как будто речь шла о подготовке очередной свадьбы Элизабет Тэйлор где-нибудь в роскошном особняке в Беверли-Хиллз, на которую приглашены две тысячи гостей. Я прикинула, что нужно всего лишь найти актера, который в костюме Санта Клауса раздаст детям давно приготовленные Агнес подарки. Что касается угощения, то члены женского клуба напекут столько сладостей, что завалят весь читальный зал, и на это у них уйдет всего дня два, не больше.

– Мой клиент все берет на себя, не беспокойтесь, – твердо сказала я. – С этим не будет никаких трудностей.

– Есть еще кое-что, – ответил Инигоу Стаут, явно пытаясь что-то с ходу придумать.

– Да?

– Страховочный полис, – сказал он с облегчением.

– Мы застрахуемся, – тут же нашлась я. Я блефовала, у меня не было на это разрешения клуба. Но мне было трудно представить, что детский праздник может перерасти в пьяную драку, где все перестреляют друг друга. Хочу напомнить читателям, что все это происходило много лет назад.

– Кто это «мы»? – тут же вцепился в меня Инигоу Стаут, не отреагировав на суть дела.

Он поймал меня. Я не могла выдать ему женский клуб, но и без борьбы сдаваться не собиралась.

– К сожалению, я больше ничего не могу вам сказать. Наш банк подпишет чек на любую указанную вами сумму страховки.

– Библиотека нуждается в дотации примерно на сумму в миллион долларов. И это помимо поступлений из городского бюджета. Вы в состоянии подписать чек на миллион долларов? – спросил он с издевкой.

Меня это просто взбесило. Я уже хотела ответить: «Идиот, да хоть на пять миллионов!», но вовремя прикусила язык.

– Это очень важно для моего клиента, – сказала я, притворившись шокированной. – Очевидно, мне лучше связаться по этому вопросу с городской администрацией.

Простите, – произнес он очень довольным тоном. – Но следующее заседание городской администрации состоится только в январе. Счастливого Рождества! – злорадно пожелал мне Инигоу Стаут и тут же бросил трубку.

Это был конец. Мы не успеем ничего легально предпринять, не раскрывая своей анонимности. Агнес этого просто не переживет. Мне было очень жаль ее, но, в конце концов, это всего лишь детский праздник, подумала я про себя.

На следующий день последовала страшная месть Инигоу Стаута. Он воспринял мой звонок как попытку подорвать его авторитет в коллективе.

В принципе не произошло ничего страшного. Инигоу Стаут просто встал на ежедневной пятиминутке сотрудников библиотеки и, уставившись гневным взором на Агнес, объявил, что кое-кто из сотрудников выдает их секреты, наплевав на цеховую солидарность. По его мнению, это просто стыд и позор и таким людям не место в дружном коллективе городской публичной библиотеки города Ларксдейла.

Все это напоминало сталинский трибунал. Во всяком случае, для запуганной Агнес это был кошмар, и она ушла с пятиминутки вся в слезах.

Тем же вечером она снова пришла ко мне в офис. Агнес Бринкли рассказала мне о происшедшем, беспрестанно всхлипывая и сморкаясь.

– Он действительно очень плохой человек. Я хочу прекратить его издевательства надо мной. С меня хватит!

Я страшно обрадовалась, возможно, потому, что наши чувства к Инигоу Стауту совпадали. У меня до сих пор был гнусный осадок в душе после телефонного разговора с ним. Я тут же взяла в руки блокнот и ручку.

– Вот теперь поговорим серьезно. Мы еще оставим его без штанов. Начнем с основного обвинения в… – с воодушевлением начала я в предвкушении обвинений в превышении служебных полномочий, в угрозах и оскорблении, запугивании и нарушении равноправия по половому признаку.

– Никаких судов, – тихо, но твердо перебила меня Агнес.

Это был удар. Я немного сникла, отложила ручку, но еще на что-то надеялась.

– Даже самого маленького? – спросила я, предлагая ей печенье.

– Никаких.

Я уставилась на нее, собираясь с мыслями. Что поделать, моя работа заключалась в удовлетворении требований клиентов, а не собственной кровожадности. А жаль.

– Ладно. Тогда есть несколько других вариантов, – сказала я. – Первый, – и я выставила один палец. – Ты можешь уволиться, чтобы он понял, как нуждается в тебе библиотека как в сотруднике. У тебя куча денег, так что ты проживешь.

Агнес отрицательно покачала головой.

– Хорошо, – продолжила я, выставив второй палец. – Если ты хочешь продолжать работать, ты можешь уйти в другую библиотеку.

– Наш детский читальный зал лучший в Миннесоте, – грустно возразила Агнес.

Я пожала плечами:

– Ладно. Третье. Ты можешь уволиться и просто радоваться жизни. Путешествовать. Купить яхту и поплавать по озеру Ларксдейл или отправиться в круиз по Средиземному морю. Наслаждаться большими деньгами. Ты…

Агнес снова не согласилась. Я ждала аплодисментов, но что поделаешь?

– Не хочешь?

– Я не признаю безделья, пока человек в состоянии работать.

Что ж, мораль на высоте, но это абсолютно бесполезно в данной ситуации. Во всяком случае, не мечта юриста, жаждущего крови.

– А как насчет того, чтобы поменять профессию? Ты можешь вернуться в школу…

– Я – библиотекарь.

– Но ты бы могла писать хорошие книги для детей, например.

– Возможно, когда-нибудь, когда я буду знать больше, – ответила она после некоторого раздумья. – Что еще?

– А как много, ты думаешь, надо знать, чтобы написать книгу для детей? – заинтересовалась вдруг я. Мне казалось, это очень простое дело, но что я в этом понимала?

И вдруг я вспомнила, как когда-то моя мать сказала мне в магазине: «София, ты можешь выбрать или красное платье, или голубое, или мы вообще сейчас пойдем домой! Выбирай, чего ты хочешь на самом деле!» Я поняла, что не могу сделать выбор за своего клиента.

– Агнес, ты можешь уволиться, можешь подать в суд или можешь просто пойти и угнать чью-нибудь машину…

– Что-о?

– Я имею в виду, что ты сама должна сделать выбор. Рыба или мясо. Если даже наш господь помогает тем, кто помогает себе сам, ты не можешь ожидать, что я это сделаю лучше его. – Я наклонилась вперед, чтобы видеть ее глаза. – Итак, что ты выбираешь?

– Ты можешь сделать что-нибудь, чтобы припугнуть его? – тут же спросила она.

Я хлопнула ладонями по столу.

– Наконец-то! Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять! Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет! Пиф-паф! Ой-е-ей! – завопила София Петере, защитница детей.

Я опять схватилась за ручку и блокнот.

– София, я никогда не понимаю, о чем ты говоришь, – спокойно заметила Агнес.

Я отослала ее домой, чтобы приступить к созданию шедевра, а именно: моего официального письма Инигоу Стауту. В нем я изложила в предельно вежливой форме, что только благодаря доброте моей клиентки Агнес Бринкли он не будет в настоящий момент привлечен к судебной ответственности, чего он, безусловно, заслуживает. Но, если он не пересмотрит своего отношения к моей клиентке и будет продолжать ее преследовать, мы найдем возможность не только возбудить судебное дело против него, но и обвиним его сразу по нескольким статьям. Далее я с наслаждением перечислила все обвинения, которые смогла сформулировать, используя федеральные законы и законы штата, включая дискриминацию по половому признаку и угрозу физической расправы… Короче, вы поняли мою мысль.

Хэйди распечатала письмо на бумаге с грифом «Юридическая контора…». Правда, если честно, документ не был оформлен с соблюдением всех формальностей и не имел законной силы. Но Агнес ведь хотела только припугнуть директора, а не подавать на него в суд в самом деле. А желание клиента для меня закон.

На следующее утро Агнес пришла в библиотеку еще до рассвета. Уолли, этот настырный бабник, который зимой работал только сторожем, открыл ей черный ход, как всегда, попытавшись ущипнуть при этом. Агнес прошла прямо к своему столу. Она готовилась к битве по-своему. Ей хотелось убедиться, что ее рабочее место в полном порядке, что все формуляры и карточки аккуратно заполнены и лежат на своих местах. Агнес расставила на полках новые детские книги, которые недавно поступили в библиотеку.

Инигоу Стаут не должен найти ни малейшего предлога, чтобы уволить ее за халатное отношение к работе.

После девяти утра в зале стали появляться дети. Они радостно вскрикивали, находя новые книги в ярких обложках на полках, и шумно спорили, выбирая их по своему вкусу. Стало светлее, зимнее солнце уже заглянуло в зал сквозь высокие окна. Агнес, которая должна была бы радоваться, как обычно, и помогать ребятне с выбором книг, сидела за столом притихшая и грустная. Дети все время подбегали к ней, спрашивая, не заболела ли она? Бедная Агнес чуть не расплакалась.

Подошло время ленча. Агнес машинально достала коричневый бумажный пакет из сумки и пошла искать Глэдис, чтобы вместе перекусить.

Глэдис любила есть с комфортом в небольшом закутке, где стояла широкая скамья, но это место было недалеко от кабинета Инигоу Стаута, что усилило нервозность Агнес. Впрочем, Агнес есть Агнес, она безропотно села рядом с подругой.

Только она села, как из кабинета директора раздался дикий крик. Агнес попыталась не обращать на это внимания, но ей это плохо удавалось.

Пока Глэдис с аппетитом уплетала свой сандвич с яйцом и листьями салата, абсолютно игнорируя вопли начальника, Агнес давилась своим сандвичем с арахисовым маслом, не чувствуя вкуса. Она попыталась проглотить застрявший в глотке очередной кусок сандвича, но не могла.

Почти решившись попросить Глэдис постучать ей по спине, Агнес вдруг увидела Милдред, секретаршу Инигоу Стаута, которая выскочила из кабинета и, озираясь по сторонам, заметила их в закутке. Она подбежала к ним.

– Он хочет видеть тебя немедленно, – сказала Милдред, обращаясь к Агнес.

Агнес поняла, что Инигоу получил мое письмо, и почувствовала, как ее тело превращается в желе.

Кабинет директора библиотеки мало чем отличался от других кабинетов чиновников нашего городка. Светлые деревянные стол, шкаф с картотекой и стулья с зеленой обивкой, а также выкрашенный в оливковый цвет железный громоздкий сейф. Лампы дневного цвета на потолке придавали кабинету какой-то уныло казенный вид.

Украшали кабинет личные вещи Инигоу Стаута. Бронзовый орел на столе и черно-белые фотографии в рамках на стенах. Здесь были портреты Дугласа Макартура, Джорджа Паттона и других крупных военных деятелей Америки.

Да, Инигоу Стаут получил письмо, это точно.

Он размахивал им перед носом Агнес, не в силах от злости вымолвить ни слова. До тех пор, пока не увидел, насколько она напугана. Тут он быстро пришел в себя. Агнес дрожала, и ему это нравилось. Агнес даже не дрожала, ее трясло на пять баллов по шкале Рихтера. Вы могли бы услышать, как у нее стучат зубы.

Инигоу Стаут злорадно улыбнулся. Может быть, это больше походило на гримасу, но Агнес это показалось злобным оскалом и еще больше испугало.

Затем очень медленно директор библиотеки разорвал письмо на две части, сложил половинки и снова разорвал их на две части. Так он складывал и рвал, складывал и рвал, пока не уничтожил мой шедевр, и швырнул их прямо в лицо Агнес.

Она зажмурилась, а когда открыла глаза, белые кусочки парили в воздухе вокруг нее, медленно опускаясь на пол.

Это действие успокоило Инигоу Стаута до такой степени, что он смог родить целое предложение.

– Если вы хотя бы один раз вновь попытаетесь припугнуть меня судом, вы будете тут же уволены! – визгливо крикнул он, тыча в нее пальцем.

Агнес отступила на шаг, и затем случилось нечто совсем уж неожиданное. Она вдруг подошла прямо к Инигоу Стауту и произнесла:

– Ох, нет, я не хочу этого.

Это, конечно, нельзя сравнить с: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Но для Агнес это был подвиг. Самый героический поступок в ее жизни. Если бы она еще сказала это погромче, чтобы Инигоу Стаут услышал, это было бы вообще грандиозно.

– Что? – машинально переспросил Стаут, вовсе не желая слышать из ее уст хоть что-нибудь.

– Ничего, сэр, – ответила Агнес, упуская последнюю возможность высказаться.

Инигоу Стаут был очень доволен. Он излил свой гнев по назначению.

– Убирайтесь! – заорал он визгливо,

Что Агнес, конечно, и сделала.

У нас с ней состоялась еще одна встреча по поводу этого великого рождественского провала. Она длилась примерно секунд двадцать.

Расстроенная Агнес пришла ко мне в офис и даже не присела.

– Я собираюсь кое-что предпринять в отношении Инигоу Стаута, – сказала она.

Честно говоря, я обрадовалась.

– Это, конечно, не совсем по-христиански, но мне нравится эта идея. Если я сегодня немного задержусь, то успею составить твое заявление в суд.

– Я не собираюсь с ним судиться.

– Тогда что?

– Мне надо еще все хорошенько обдумать, но я хочу, чтобы ты была в курсе, – сказала Агнес, развернулась и пошла к двери. Там она остановилась и обернулась: – София! Я знаю, что разочаровала тебя. Но все равно, спасибо за твою готовность мне помочь.

Я что-то буркнула в ответ.

Когда Агнес вышла, я поняла со смешанным чувством разочарования и облегчения, что это был наш последний разговор о том, что произошло.

Это расстроило меня. Я чувствовала, что эта Великая библиотечная война стала еще одним провалом в моей карьере. Я была выброшена за борт, занималась пустяками, пока мои однокурсники жили, рискуя и наслаждаясь серьезными битвами в большом мире.

Дело было не в том, что я жила как за оградой детского сада, борясь с мелкими тиранами из-за пустяков и проигрывая даже в этом. Я абсолютно потерялась в этой жизни. Наверное, это была хорошая школа смирения.

Но моя жизнь могла катиться теперь только под откос.

Глава 38

«ГЕНЕРАЛ ПАТТОН, СТАРИНА!»

Случается, что люди, которых вы хотите простить, совсем не заслуживают прощения. Если бы не это, уверена, друзей на земле было бы гораздо больше, а врагов гораздо меньше.

После того, что случилось в библиотеке, вряд ли кто-нибудь из нас был склонен к милосердию по отношению к противнику.

Даже Агнес потребовалось на это целых четыре дня тяжелых раздумий. Она то обвиняла Инигоу Стаута в наглости, то себя в трусости. Но в конце концов Агнес переборола себя, села и написала ему письмо:

«Уважаемый мистер Стаут!

Кажется, мне очень неожиданно и самым необыкновенным образом повезло. У меня появилось достаточное количество денег, чтобы исполнить свою заветную мечту.

Я хочу спонсировать создание технического центра для детей, где они могли бы учиться работать и играть на компьютерах с той же легкостью, с какой они учились читать и писать.

У меня есть на примете подходящее помещение и друг, который хорошо разбирается в компьютерах, но нет толкового администратора, который бы добровольно согласился взвалить на себя все деловые и организационные вопросы.

Я знаю, что мы очень разные люди, но верю, что вместе мы сумеем стать идеальной командой для осуществления этого замечательного проекта. Я больше не знаю никого, кто был бы способен выполнить эту работу лучше, чем Вы.

Каким бы ни было Ваше решение, позвольте мне выразить Вам благодарность за то, что Вы давали мне возможность последние девять лет работать детским библиотекарем в городской публичной библиотеке города Ларксдейла.

Искренне

Ваша,

Агнес Бринкли».

Она отправила это письмо, надписав на конверте: «Лично и конфиденциально». Затем Агнес дождалась, когда пройдут рождественские праздники и еще один день на всякий случай, и пошла в библиотеку освобождать свое рабочее место.

Как обычно, она пришла туда, когда было еще темно. За девять лет работы в ее шкафчике и ящиках рабочего стола скопилось не так уж много личных вещей. Теплый свитер, пара фотографий и несколько пачек переводных картинок по мотивам народных сказок. Она уже почти закончила складывать все это в пакет, когда услышала осторожные шаги за спиной.

– Агнес? – спросил кто-то мягко.

Она не узнала голоса, поэтому совершенно спокойно обернулась и увидела Инигоу Стаута. Агнес не утратила спокойствия и тогда, когда он очень вежливо предложил пройти с ним в его кабинет. Его голос и манеры стали совсем другими, и Агнес чувствовала, что ей больше не надо бояться.

Циник мог бы подумать, что Инигоу Стаут собирается пристукнуть Агнес трехтомником Толкиена «Властелин Колец», который лежал у него на столе, из зависти, что у нее появились деньги. Но вместо этого…

Инигоу Стаут суетливо усадил Агнес на стул, любезно отодвинув его от стола, а сам прошел на свое обычное место, но остался стоять.

– Я получил от вас два письма. Одно из них разорвал прямо у вас на глазах. И честно признаюсь, сделал это с удовольствием. Вы не хотите в ответ теперь порвать второе?

Инигоу Стаут протянул ей конверт. Агнес не смутилась и не разволновалась, но была удивлена.

Неужели Инигоу Стаут отказывается от ее предложения из благородства?

Агнес не собиралась его рвать, но, вынув исписанный листок, решительно положила его на стол перед Стаутом.

– Спасибо, – сказал Инигоу Стаут, и это было очень растроганное «спасибо».

– Предложение остается в силе, – как могла твердо произнесла Агнес.

– Вы серьезно хотите именно моей помощи?

– Да, – уверенно ответила Агнес.

– Я с радостью займусь этим. Когда мы начнем?

– Думаю, что через неделю после Нового года.

– Это замечательно, – сказал Инигоу Стаут и протянул ей руку. Агнес встала и с удовольствием ее пожала. Она повернулась и направилась к двери, но его явно переполняли эмоции.

– Простите, – сказал он. – Простите меня за многое. Если можете, передайте своему адвокату… Нет-нет, простите, я сам с ней свяжусь.

Агнес молча кивнула.

Но Инигоу Стауту этого было мало. Он посмотрел на стены кабинета в поисках темы для продолжения дружеской беседы. В конце концов глаза его наткнулись на один из портретов. Инигоу подошел, фамильярно похлопал по нему рукой и улыбнулся Агнес.

– Генерал Паттон, старина! – сказал он, улыбаясь.

Глава 39

ДОЛЛИ И ЕЕ МУЖ

Старина Инигоу Стаут позвонил мне в тот же день. Он был вежливым до приторности и бесконечно извинялся. В конце он даже пообещал, что если Агнес останется довольна его работой в проекте, то он будет в дальнейшем пользоваться только моими юридическими советами. Я положила трубку и чуть не укусила себя от злости за то, что не поставила его на место, если уж Агнес такой божий одуванчик. Но через минуту решила, что довольна тем, как повернулось дело. Я была здоровым циником, который считает, что, если вы уже заплатили за билет в Диснейленд, лучше верить, что Микки-Маус существует на самом деле.

Но когда битва в сказочном Библейленде закончилась, реальный мир быстро напомнил нам о том, что настоящие сражения происходят совсем по-другому.

Некоторые из них не были такими уж кровавыми. Скай, которая блестяще закончила учебу, поразила нас в ту осень своим энтузиазмом и активностью. Марта, конечно, была очень довольна ее успехами, и все остальные тоже. Но Линн, ее подруга, решительно заявила, что Скай «продает за проклятые деньги душу дьяволу». Конфликт по этому поводу между ними достиг такой остроты, что Линн поставила вопрос ребром: «Или я, или бизнес».

Женщины, как обычно, почувствовали себя спасателями. К тому времени слаженность между ними была настолько велика, что действия их напоминали работу пожарной команды. Когда Скай рассказала им об ультиматуме Линн, они дружно выступили в поддержку своей подопечной.

– Если она действительно… если по-настоящему… Черт, если она действительно тебя любит, она останется с тобой. Если нет, конец истории, – сказала Деб, понимающая страдания Скай, но в вопросах бизнеса, как всегда, трезвая и твердая как гранит.

– Если тебя не принимают такой, какая ты есть, лучше сразу сказать: «Прощай!» – категорично заявила Долли, подведя итог общему мнению.

Скай посидела, додумала немного, затем кивнула.

Через несколько дней Скай объявила Линн о своем выборе и простилась с ней. А еще через несколько дней советский ватник защитного цвета, черные джинсы и американские военные ботинки вдруг превратились в твидовые костюмы, шелковые блузки и изящные сапожки.

Но волосы Скай остались по-прежнему розовыми. Скай менялась, оставаясь самой собой. И это радовало всех нас.

Прошло не так много времени, и я задумалась над странным заявлением Долли насчет сказать: «Прощай!»

Четвертого января нью-йоркская промышленная корпорация «Арктурис» уволила вторую группу рабочих с завода. В пресс-релизе было сказано: «Уступая острой необходимости ускорить процесс экономического подъема производства». Три сотни рабочих были уволены ради процесса.

Это было, с одной стороны, не очень крупное увольнение, с другой стороны, оно могло быть предвестником полного закрытия завода. Я высказала свое мнение отцу, который там работал.

– Мы выживем, – веско сказал он.

Я не особенно поверила ему, но он загородился от меня газетой, и разговор прекратился.

Через пару дней в моем офисе появилась Долли.

В свои сорок пять лет Долли погрузнела, но, если была в хорошем настроении, по-прежнему выглядела цветущей, красивой блондинкой. Как я уже говорила раньше, впервые я увидела ее в церкви, когда была ребенком. Она пела в церковном хоре и казалась мне Валькирией из моей любимой книги «Северные и германские сказания для младшего возраста».

Но в тот день она была очень бледной, и одежда сидела на ней как-то мешковато. Казалось, что крепкие формы Долли оплыли, как подтаявшее желе.

– Мне нужны деньги, – сказала она, садясь напротив меня. – Как ты думаешь, я могу их снять?

Она сидела, опустив голову и сложив руки на коленях, и говорила так тихо, что я с трудом слышала ее. Возможно, вспомнив Агнес и ее библиотечную историю, я отнеслась к ее словам несколько легкомысленно.

– Эй, признавайся, что ты натворила? – сказала я, погрозив ей пальцем.

Долли через силу улыбнулась.

– Ладно, раз уж ты пришла сюда, – продолжала я, – пора научить тебя вести себя, как положено богатой собственнице. Молотком по столу или… – Я заложила два пальца в рот и громко свистнула. Даже когда мне было шесть лет, я умела свистеть так громко, что дрожали стекла. На свист прибежала испуганная Хэйди, но я своего добилась: Долли улыбнулась по-настоящему. – Ладно, сколько тебе надо, – спросила я, когда Хэйди вышла.

Я из деликатности не интересовалась, зачем ей нужны деньги. Но Долли сама все выложила.

– Боза вчера уволили. Поэтому нам нужно столько, сколько он получал в месяц, пока не найдет себе работу. – Она замялась. – Тысячу шестьсот долларов в месяц.

Я расслабилась и села поудобней.

– Никаких проблем. В уставе сказано, что вы можете снимать до двадцати пяти тысяч долларов из нашего резервного запаса минус восемь процентов без согласия остальных партнеров. – Я все старалась подбодрить ее. – Но правило гласит, что для этого надо залезть на стол и отдать приказ!

Долли опустила голову. Ей явно было не до шуток.

– Ну, прости, прости. – Мне вдруг стало стыдно за себя, и я развернулась к компьютеру, чтобы отпечатать распоряжение. – Эта идиотская экономика довела нас всех.

Долли отнеслась к моей выходке добрее, чем я сама. Я ушла с работы в тот вечер расстроенная и полная решимости относиться к жизни серьезно.

Я прошла пешком пять кварталов по Главной улице. И насчитала шесть пластиковых табличек «Закрыто» на стеклах погасших витрин магазинов, хозяева которых обанкротились. За темными стеклами фонарей еще поблескивали рождественские украшения из фольги. Конечно, это была случайность, но мне вдруг показалось, что все проезжающие мимо машины выглядят старее, а улицы грязнее, чем раньше. Последние три дня наконец шел снег, но он быстро таял и превращался в серо-черное месиво под ногами.

Три старых фургона для перевозки мебели проехали мимо меня.

Волшебная часть зимы подходила к концу.

Глава 40

ПРОБЛЕМА ДОЛЛИ

Долли рассказала мне адаптированную версию своей проблемы. Она никогда не откровенничала со мной. Но Долли дружила с Мэри и доверяла ей, и от нее значительно позже мы и узнали всю историю.

Боз, муж Долли, был огромным мужчиной с очень маленьким сердцем и большими проблемами с алкоголем. Все это мы давно знали, хотя очень редко видели его на наших вечеринках. Он всегда был небритым и угрюмым и не располагал к общению. На пикнике Четвертого июля он вообще безобразно напился.

Но мы не знали, что он был не в силах пережить успеха Долли.

Зачем вообще она рассказала ему о клубе, я не знаю. Хотя подозреваю, что этим, видимо, она надеялась смягчить его гнев в очередной семейной ссоре.

Сначала ее стратегия сработала. Во-первых, ему понравилось тратить ее деньги, и Долли ему потакала в этом насколько могла.

Весь предыдущий год по его требованию ей пришлось вносить ежемесячно в семейный бюджет ровно столько, сколько он зарабатывал. А каждый квартал Долли сама делала ему дорогие подарки и в конце концов отдала ему все, что у нее накопилось на личном счете за год.

Но самое ужасное, что все это его бесило. Все подарки, включая удобное кожаное кресло, шикарную одежду, часы, телевизор и шоколадно-коричневый «Кадиллак», который она преподнесла ему на последнее Рождество, действовали на него как-то двояко. С одной стороны, он им радовался, как ребенок, который никогда не получал подарков в детстве, его кое-как тянула одна мать, а с другой – они только распаляли его зависть и злобу.

И когда Боз потерял работу грузчика на заводе не по сокращению, так как его очень ценили благодаря физической силе и уволили бы в последнюю очередь, а исключительно из-за своего пьянства, эта злоба выросла многократно.

Во время рождественских праздничных возлияний Боза и обмывания щедрого подарка Долли жила как на пороховой бочке. Потеря работы стала мощным детонатором взрыва, разрушившего их семью. Боз только ждал удобного случая, чтобы закатить грандиозный скандал. Причем самое парадоксальное, что предлог для него он нашел псевдорелигиозный. Боз потребовал, чтобы Долли бросила работу в магазине, чтобы по-библейски «прилепиться к мужу», то есть чтобы ему не скучно было дома одному смотреть телевизор. И когда она ответила, что не может бросить работу, так как им не на что будет жить, муж взорвался.

– Я думал, что ты богобоязненная женщина! – заявил он.

– Так и есть, милый!

– Тогда как, во имя господа, ты можешь бежать и зарабатывать деньги вместо того, чтобы слушаться своего мужа?

– Может быть, бог хочет, чтобы теперь я зарабатывала? – спросила Долли, но с недостаточно вопросительной интонацией.

– Ты хочешь сказать, что бог не хочет, чтобы я зарабатывал? – взбесился Боз.

– Нет, милый, что ты? Нет… я…

Но было уже поздно. Она не успела договорить, как его ладонь со всей силы врезалась ей прямо в лицо. Он хотел дать ей пощечину, но рука его была тяжела, как кувалда. Голова Долли резко откинулась назад. Долли зажала кровоточащий рот рукой.

Сначала Боз, увидев кровь, испугался и даже пытался извиниться, обняв ее своими лапами и стараясь быть нежным.

Долли была так напугана, что не смогла сделать то, чего хотела больше всего на свете, – убежать от него подальше.

– Все в порядке, милый. Но думаю, что мне лучше сразу приложить лед. Хорошо? Кажется, ты выбил мне зуб, – говорила Долли, потихоньку освобождаясь от его объятий и осторожно продвигаясь к двери. – Хочешь, я принесу тебе что-нибудь выпить из кухни?

Милосердие Долли и остатки стыда у Боза подарили им пару спокойных дней. Но он молча наливался яростью, потом прекратил извиняться и в конце концов стал обвинять ее, что она сама виновата в том: мол, вывела его из себя.

Глава 41

ГРУСТНОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Боз поднимал на Долли руку и раньше, избивал ее до синяков столько раз, что уж и не сосчитать. Но на этот раз он сломал ей зуб. Рана во рту воспалилась, и щека распухла так, что Долли не могла выйти из дома. Целую неделю она пила антибиотики, и опухоль спала настолько, что можно было наконец появиться на заседании женского клуба. Но по этому поводу избежать вопросов не удалось.

Долли была не в состоянии сказать правду, поэтому ограничилась полуложью, мол, при удалении зуба занесли инфекцию, и десна сильно воспалилась.

Но так как среди членов клуба глупых не было, это никого не обмануло. Все только расстроились, что Долли не смогла сказать им правду.

Но на следующем заседании тайное стало еще более явным.

Наступила настоящая зима. Морозная и снежная. Все мы были в перчатках или варежках, которые, естественно, сняли, когда вошли в теплый дом Марты. Все, кроме Долли, которая осталась в перчатках. На ней было платье с длинными рукавами и с очень высоким, под горло, воротником. Более того, она передвигалась с осторожностью больного после тяжелой операции.

Это было очень необычное заседание. Никто из нас не осмелился вслух высказать свои подозрения. Даже Вероника, которая делала отчет, пару раз посмотрела на Долли на удивление сочувствующим взглядом. Все с повышенным интересом обсуждали деловые вопросы.

За исключением того, что женщины разошлись на удивление рано, остались только Скай и Марта убирать оставшуюся еду и посуду на кухне, Мэри показала мне глазами в сторону Долли и качнула головой в сторону двери. Даже став членом клуба, я не могла до конца разобраться, как у них это получается? Некоторые вещи они решали без слов, и было совершенно ясно, что сегодня все молча проголосовали за Мэри.

Мэри, спокойная и невозмутимая, как всегда, подтолкнула Долли в сторону дивана. В гостиной, кроме нас, никого не было. Долли затравленно озиралась в поисках спасения.

– Долли, милая, ты не сделаешь кое-что для меня? – мягко обратилась к ней Мэри.

– Что? – испуганно вздернулась Долли.

– Ты не снимешь на минутку перчатки?

– Нет, – решительно отрезала Долли, но ее глаза при этом стали совсем больными.

Мэри подождала немного, затем изменила тактику:

– Слушай, девочка. Я хотела бы, чтобы сегодня ты поехала ночевать ко мне домой.

– Я не хочу, – ответила Долли так неприступно, что Мэри поняла – здесь не о чем спорить. Было совершенно ясно, что Долли окончательно замкнулась в себе и вообще не хочет разговаривать об этом. Мэри молчала, пытаясь что-то придумать.

– Тогда, пожалуйста, звони мне каждые два часа домой весь вечер. Я просто хочу знать, что с тобой все в порядке. Ладно? – спросила Мэри, еще на что-то надеясь.

Долли затравленно посмотрела на нее, и по ее отчаянному виду я поняла, что это бесполезно, но она слабо кивнула.

– Так ты будешь мне звонить? – не отступала Мэри.

– Я постараюсь, – чуть слышно прошептала Долли.

Это был слабый план. Но у нас в городке все придерживались мнения, и женщины в том числе, что происходящее между мужем и женой, если это не очевидное убийство, исключительно семейное дело, в которое посторонним лучше не вмешиваться.

– Хорошо, – спокойно сказала Мэри и, погладив Долли по спине, повела ее к выходу. Мы остановились с Мэри на пороге и смотрели ей вслед. Я не могла отделаться от мысли, что Долли сама идет на казнь.

Глава 42

ПЛОХИЕ НОВОСТИ РАСПРОСТРАНЯЮТСЯ БЫСТРО

Но в десять часов вечера Мэри, которая так и не дождалась звонков от Долли, не находя себе места от беспокойства, решила действовать. Она весь вечер набирала номер Долли, но никто не снимал трубку. Тогда она обзвонила остальных, чтобы узнать, не звонила ли Долли кому-нибудь еще. Узнав, что нет, Мэри вылетела в прихожую и схватила пальто.

Майк, который весь вечер молча наблюдал за ней, бесшумно догнал и обнял ее. Мэри подпрыгнула от неожиданности.

Главное преимущество счастливых браков в том, что супруги ничего друг от друга не скрывают.

– Я очень беспокоюсь за Долли, Майк, прости. Боз совершенно распустился, ты не представляешь, что он себе позволяет.

– Он опять бьет ее?

Мэри кивнула со слезами на глазах.

– И ты собираешься ехать туда?

Мэри еще раз кивнула. Майк молча потянулся к вешалке и снял свою куртку.

– Мне будет спокойнее, если я поеду с тобой.

– Хорошо,

Супруги оделись.

– Подожди минутку в машине, – сказал вдруг Майк.

Мэри кивнула и открыла дверь. Она обернулась на пороге и увидела, как Майк быстро наносит удары по воздуху, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. При этом он очень высоко подпрыгивал. Это напоминало разминку боксера. Мэри стало страшно, и она уже хотела вернуться назад, но, вспомнив походку Долли, развернулась и пошла заводить машину.

Было морозно. Тускло горевшие фонари почти не тревожили темноты ночи.

«Майк – гений молчания», – решила про себя Мэри. И хотя ей это всегда нравилось в нем, сейчас она поняла, почему многие считают, что с гениями очень трудно жить.

Она хотела бы, чтобы они ехали быстрее, но, посмотрев на спидометр, испугалась, зачем они так мчатся.

Мэри никогда в жизни еще не чувствовала себя так плохо.

Глава 43

У ДОЛЛИ

Дом Долли выглядел таким же обшарпанным, как и другие дома в ее районе. Но он заметно выделялся отсутствием рождественских гирлянд с лампочками и «Кадиллаком», наполовину загнанным в гараж. Свет пробивался только через узкую щелку между шторами в одном из окон гостиной.

Снег уже наполовину засыпал расчищенную утром дорожку к гаражу. Майк остановил машину. Мэри тихо открыла дверь. Она вышла и тут же почувствовала, какой сильный мороз на улице. Лицо защипало, заслезились глаза. Мэри медленно подошла к входной двери и постояла, прислушиваясь. В доме было очень тихо.

У самой двери она на пару секунд заколебалась, но потом все же постучала. Дверь неожиданно распахнулась, и Мэри, вскрикнув, отпрянула.

Боз, высокий, огромный, заполнил почти весь дверной проем. Незаправленная рубашка свисала ниже пояса. Он ничего не видел в темноте и щурился. Он шумно дышал, как паровоз, и тошнотворный запах перегара накатывал на Мэри волнами. Боз был похож на главаря какой-нибудь мотоциклетной банды.

– Что надо? – грубо спросил он, казалось, не узнавая Мэри.

– Я бы хотела увидеться с Долли.

– Она занята! – рявкнул Боз.

Но Мэри не так-то просто было запугать. Она попыталась пройти в дом, но Боз не шелохнулся, загораживая дверь.

– Ты обижаешь ее, Боз, – как ребенку, сказала ему Мэри. – Ты должен это прекратить.

– Убирайся отсюда к чертовой матери, пока и тебе не досталось!

– Нет, Долли поедет со мной, – заявила ему Мэри.

Наступило напряженное молчание.

– Мэри? – послышался вдруг тихий голос Долли. Он звучал как-то по-детски жалобно.

Боз свирепо оглянулся, и этого было достаточно. Мэри быстро юркнула в образовавшееся пространство. Долли стояла, прислонившись к кухонной двери. Она больше не выглядела сильной и большой. Она была похожа на запуганного маленького ребенка.

Вид комнаты с мокрыми пятнами на обоях, опрокинутыми стульями и разбитой лампой говорил сам за себя. Но было здесь и кое-что целое. Одно дорогое новое кожаное кресло, приставленное к новому телевизору.

Мэри поспешила к Долли и потянула за руку по направлению к кухне. Она нежно обнимала ее за плечи. Долли была в халате без рукавов, и Мэри увидела, что все ее руки были в кровоподтеках и синяках разного цвета, от синих до желтых.

На кухне, не зажигая света, они зашептались.

– Ты должна уехать со мной, детка. Тебе опасно здесь оставаться.

– Да-а-а… Но я люблю его, – всхлипнула Долли.

– Милая, я очень люблю собак, но ни одной из них не позволяю кусать себя.

Они бы, наверное, продолжали спорить, но Боз вдруг громко протопал куда-то в глубь дома. Пол на кухне задрожал от его шагов. Долли, как будто догадавшись о чем-то, быстро схватила Мэри за руку и потащила за собой к выходу.

– Бежим, – испуганно прошептала она. – Бежим скорее!

Боз не закрыл входную дверь, и морозный воздух врывался в дом. Долли стала снимать с вешалки пальто, но поздно – Боз, шумно топая, уже возвращался.

Долли в панике сорвала с вешалки пальто и выбежала первая. Женщины уже почти выскочили за дверь, но Боз прыжком догнал их и успел схватить замешкавшуюся Мэри за плечо. Он грубо развернул ее лицом к себе.

– Слушай, ты, сука! – сказал он, злобно глядя на нее. – Ты встала между мной и моей женой, и за это я тебя сейчас убью! – Его тяжелая рука давила на ее плечо, пригибая к земле и не давая упасть или вырваться.

И тут Мэри наконец испугалась. У нее появилось чувство, что она оказалась в ночном кошмаре. Как же это она не успела убежать?

Затем она услышала, как громко и резко хлопнула дверь ее «Понтиака». Боз вздрогнул и уставился в сторону машины, а Мэри боялась оглянуться и посмотреть. Она только слышала, как скрипит снег под ногами ее мужа, который подходил все ближе и ближе и остановился прямо за ними.

– Все в порядке? – спокойно спросил Майк.

– Дерьмо! – прорычал Боз. – Теперь еще и ты лезешь в мои дела?

Мэри неожиданно разозлилась. Теперь и Майк в опасности. Разозлилась на себя, на Майка, на Боза, на всех на свете.

Но Майк, который был опытным инструктором самообороны, держал себя в руках.

– Просто пытаюсь успокоить буйные головы и спокойно уехать домой, – сказал он примирительно.

– Да? А почему бы тебе не трахнуть себя в задницу? – взревел Боз.

Он пошарил у себя на поясе под рубашкой, и в руках у него оказался пистолет. Теперь Мэри поняла, зачем он бегал в глубь дома.

Она замерла, не в силах даже пошевелиться. Майк двинулся к Бозу. Это было самое неправильное, что он мог сделать, подумала в ужасе Мэри.

Но Майк уже зашел сбоку и в стремительном прыжке ударил Боза ногой. Послышались выстрелы.

Мэри в ужасе закричала. Она никогда не думала, что пистолет исторгает при выстрелах пламя, но теперь убедилась в этом воочию. Все пули попали в снег, значит, Майк остался жив. Он сильным ударом ноги вышиб из руки Боза пистолет. Хрустнула кость. Боз вскрикнул и отпустил плечо Мэри. В ту же секунду Майк молниеносным движением отшвырнул жену в сторону и нанес Бозу удар в живот. Мэри, еле удержавшаяся на ногах, не заметила удара, она только увидела, как на лице Боза промелькнуло удивление и оно тут же исказилось от боли. Боз охнул и согнулся. Майк схватил его за шею, толкнул коленом и повалил на снег. Когда они падали, Майк заломил ему правую руку за спину. Боз уткнулся лицом в снег и опять вскрикнул. Он пытался встать, но Майк дернул его руку выше и прижал его коленом к земле.

Долли опомнилась и шагнула в сторону дерущихся. Но тут Мэри пришла в себя и обхватила ее руками, пытаясь удержать. Ей вряд ли бы это удалось, так как Долли была значительно крупнее, но та поскользнулась, упала на колени и успокоилась. Мэри помогла ей встать на ноги.

Лицо Майка было бледным. Он махнул жене свободной рукой в сторону открытой двери дома. Его жест был скупым, но очень выразительным. Мэри догадалась, что так в армии офицеры отдают приказы во время боя. Она поняла, что это осталось от Вьетнама, и поразилась, как плохо на самом деле она знает своего мужа. Мэри чуть не заплакала от досады.

– Пойдем, родная, – сказала она Долли. – Надо упаковать твои вещи. Ты переночуешь сегодня у нас.

Боз, услышав это, дернулся.

– Братец Саклинг, ты меня достал, – устало сказал Майк. – Не дергайся, хуже будет.

Мэри очень хотелось остаться с мужем, но она знала свои обязанности. Она взяла Долли за руку и повела в дом.

– Я всегда думала, что Майк служил во Вьетнаме радистом при штабе, – растерянно сказала Долли, когда они зашли в дом.

Это была версия, которую Мэри с Майком придумали для знакомых. Но сейчас ей показалось обидным, что никто не знает о заслугах и наградах Майка, как будто он был преступником, а не солдатом, выполнявшим свой долг.

– Нет, милая. Он был капитаном «зеленых беретов», но мы никому об этом не говорим. А теперь, пожалуйста, поспеши.

Долли довольно быстро собрала кое-какие вещи в спортивную сумку, и они вышли из дома.

Майк по-прежнему держал Боза, но второй рукой уже дотянулся до пистолета. Он что-то быстро с ним сделал, и из него выпала обойма. Майк поднял ее и зашвырнул подальше в снег.

Тут послышался громкий вой полицейских сирен. Из соседних домов стали появляться наспех одетые люди в накинутых сверху пальто. Они заполнили двор и с любопытством смотрели на происходящее.

Полицейских было трое. Двое мужчин и женщина. Они с пристрастием допросили Майка. Майк сказал Долли, что все расскажет полиции, по-другому не получится, Долли, поколебавшись, кивнула. И сразу стала выглядеть моложе.

Боза отвели в наручниках в машину, а Мэри и Майку сказали, что Долли нужно завезти в полицейский участок для дачи показаний.

Они втроем пошли к «Понтиаку», и Мэри думала про себя, что все-таки не знает по-настоящему своего мужа.

– Я рад, что ты собралась к нам в гости, Долли, – спокойно сказал Майк, когда они все расселись. – Завтра воскресенье. Надеюсь, ты любишь шоколадные кексы.

Глава 44

ТЯЖЕЛЫЕ ВРЕМЕНА

Даже Агнес, я думаю, не смогла бы простить Боза, увидев, как он вел себя в полицейском участке. И это после всего, что он натворил. Сначала Боз угрюмо буркнул что-то насчет того, что очень виноват перед женой, но вдруг распалился и стал оскорблять ее последними словами, от которых даже полицейские покраснели. Он обвинял Долли во всех смертных грехах, включая то, что она каждую ночь продавала себя мужикам и складывала в банке деньги, не давая ему ни копейки. Этим-то она довела его до пьянства и увольнения. Долли, наверное, впервые в жизни услышавшая такую мерзость, стояла бледная как смерть. Много позже Мэри как-то призналась мне, как они боялись, что Долли в ту ночь наложит на себя руки, и до утра караулили с Майком у двери, прислушиваясь к ее дыханию. После этой сцены полицейские увели Долли и Майка с Мэри в другую комнату, где постарались как можно быстрее составить протокол и отпустить их домой.

Общественный защитник Боза на суде был умным молодым адвокатом. Он представил горького пьяницу жертвой безработицы. Но жестокое избиение, оскорбление жены и стрельба из пистолета исчерпали терпение нашего городка. Майк Мейтлэнд дал показания, подтвердив, что это не было шуткой или спортивным состязанием, как пытался представить дело адвокат Боза.

Боз отсидел девяносто дней, а потом навсегда уехал в Тулсу, где у него жил двоюродный брат.

Синяки у Долли прошли, но сердечные раны оказались глубокими. Она очень долго казалась совсем потерянной, ни на что не реагировала. Наконец женщинам это надоело. У членов клуба был богатый жизненный опыт. Они насели на нее все разом, когда, по их мнению, прошло достаточно времени, и провели цикл лекций о самоуважении. Завершился этот цикл убедительным выступлением Деборы.

– Ты что, жалкая курица? Я знаю таких, но, уверяю тебя, ты не из их числа! Вспомни, кто нашел магазин «Земля и природа», наше первое удачное вложение? Конечно, это было задолго до того, как ты решила стать жалкой курицей. Отнесись к себе с уважением наконец! Купи хороший новый дом, съезди отдохнуть в Европу. Займись своим зубом и похудей. Не сиди и не кисни, жалея себя. Ни один мужик не стоит того, чтобы женщина из-за него перестала быть женщиной. Ты сама по себе потрясающе красивая и сильная женщина, Долли!

Но не все домашние проблемы членов клуба я узнавала из вторых рук. Некоторые из них относились непосредственно ко мне.

Мои родители жили вместе только из-за детей, считала я. Да еще они по-прежнему считали развод чем-то неприличным. Но эти причины с годами теряли свою актуальность.

Мой отец, Мак Петере, высокий, физически очень сильный мужчина, всегда был успешным и гордым человеком. Все в городе уважительно звали его Большой Мак. В университете он играл в футбол за сборную и по математике был первым на курсе. Его пригласили работать на завод сразу после учебы. И рабочие уважали его не меньше, чем самого Халворсена.

К 1990 году мои братья давно разъехались, но я была еще одинокой и часто гостила у родителей, так что нельзя сказать, что семейное гнездо полностью опустело.

Мой старший брат Артур работал в крупном чикагском банке и звонил домой раз в месяц. Дэниэл жил в Сан-Франциско и тщательно скрывал от нас свою личную жизнь. Вильям работал в Далласе школьным учителем и был счастливо женат. Он старался держаться подальше от всей нашей семьи. Но все они исправно совершали паломничество домой раз в год на Рождество.

Мой отец, когда они разъехались, чувствовал себя очень одиноким. Все его надежды и энергия были сконцентрированы на сыновьях. Он воспитывал в них твердость и мужество. Однажды, когда Дэниэлу было четырнадцать, а Вильяму двенадцать, он отвез их куда-то к канадской границе, якобы порыбачить, и бросил там, сказав, что они должны сами добраться домой. Он хотел научить их рассчитывать только на собственные силы. Братья вернулись домой и получили в подарок велосипеды, но я сомневаюсь, что они после этого доверяли отцу.

На меня его твердость не распространялась. Скорее всего, он был убежден, что девочек надо воспитывать мягко, а так как он был на это не способен, то просто оставил меня в покое. Отец был очень умным человеком, но пытался быть гениальным. И это у него, к сожалению, не получалось.

Когда мне было уже тридцать, он пытался подружиться со мной. Признаюсь откровенно, у него это не очень ловко получалось. Как-то осенью, когда мы стояли с ним на веранде, отец дотронулся до моего плеча.

– Почему бы нам не поехать с тобой поохотиться на уток? – спросил он.

Это было очень великодушно с его стороны, потому что с моим умением стрелять я запросто могла вместо утки пристрелить его.

Самым забавным было то, что чем богаче становилась моя мать, тем более шатким становилось положение отца на работе. Найти другую работу в его возрасте было делом нереальным. Так что роли родителей дома незаметно переменились. Всеми делами теперь заправляла моя мать, скрывая это от отца. Отец делал вид, что по-прежнему рассчитывает только на себя, а мать притворялась, что это она от него зависит. Но с каждым днем притворяться обоим было все труднее. Дела на заводе шли все хуже и хуже, а атмосфера дома накалялась все сильнее.

Так начиналось лето, которое по закону подлости было самым лучшим за многие годы.

Глава 45

ПОТОРАПЛИВАЙСЯ, СОФИЯ!

К лету 1991 года слухи, что завод скоро закроют, взбудоражили весь город.

На заседании правления завода было объявлено, что будут остановлены все цеха, на переоборудование которых нет денег.

К концу года должны были закрыть экспериментальную лабораторию, в которой работал Майк. Мэри сказала, что, как только это произойдет, они с мужем переедут в Силиконовую долину, где такие специалисты, как Майк, всегда нужны.

Пару лет назад этот удивительный мужчина, воспользовавшись сбережениями жены, записался на вечернее отделение университета и закончил его экстерном, получив диплом специалиста по компьютерам. С его опытом работы на заводе и новым дипломом безработица ему явно не грозила. А я лишний раз убедилась, что значит настоящая крепкая семья! Мой отец счел бы ниже своего достоинства учиться на деньги жены.

Но даже с теми, кто был устроен хорошо, в те годы все равно что-то происходило. В конце восьмидесятых годов в Америке явно менялась духовная атмосфера.

Впервые я это обнаружила, когда Марси, моя эксцентричная лучшая подруга, увлеклась восточной философией. Однажды июньским вечером вместо того, чтобы завезти меня в обычный бар, она привезла меня в вегетарианский ресторан и весь вечер рассказывала о религиях Индии.

Я не обратила на это особого внимания. Марси была интеллектуальным полиглотом. Она хотела знать все на свете и с таким же увлечением могла говорить о политике на Балканах или архитектуре Китая. Именно за это я ее больше всего любила.

– А какая из них тебе больше всего нравится? – вежливо поинтересовалась я.

– Буддизм, особенно принцип отказа от насилия. Это гораздо более действенный путь, чем западная юридическая система.

Ты что, собираешься теперь работать, не сопротивляясь насилию? Лучше станешь жертвой, чем дашь сдачи? Или встанешь в суде и заявишь: «Ваша честь! Ощутите гармонию Вселенной!» И судья прозреет и пошлет преступника медитировать?

– Какого черта ты смеешься надо мной, если ничего в этом не понимаешь? – возмутилась Марси.

– Я просто удивляюсь, что тебя вдруг интересует религия.

– Это не совсем религия. Это скорее метафизика.

– А ты не можешь объяснить мне, в чем разница?

– Боюсь, что нет, – ответила Марси, немного подумав.

– Тогда я – пас. У меня уже есть религия. Я методистка, помнишь? И я за метод и физику.

– Очень смешно, София.

– Лучшее, что я могла так быстро придумать, – огрызнулась я.

На самом деле у меня было столько сомнений в вопросах религии, что об этом лучше было не говорить. Я исправно ходила в церковь с родителями, но и только.

Марси, как всегда, была полна энергии.

– Слушай, я записалась на выездной воскресный семинар восточных единоборств. Поехали со мной, – сказала она.

У меня в ушах тут же зазвенели колокола: «Опасно – энтузиазм!», и я покачала головой.

– Это потрясающе интересно, София. Ну, поедем!

И тут я заметила кое-что поразительное в поведении своей подруги. Обычно, когда она меня куда-то звала, она делала это задорно, предвкушая удовольствие. Но сейчас в ее глазах я обнаружила нечто похожее на мольбу о помощи.

– Ладно, звучит заманчиво, – тут же сдалась я.

– Я заеду за тобой в воскресенье в шесть утра,

– Замечательно.

Марси, которая ничего не делала наполовину, распланировала весь наш посвященный Востоку день по минутам.

Мы начали с того, что в шесть сорок пять утра три раза обежали вокруг озера Ларксдейл. Потом последовала двухчасовая тренировка по карате. Хотя Марси не преминула заметить, что считает нанесение ударов насилием и это противоречит принципам буддизма. Не знаю, как буддизму, но моему физическому состоянию это точно противоречило. Я взмокла через пятнадцать минут, так как уже полгода не ходила ни на какие тренировки и отлично помнила почему.

Потом мы немного отдохнули, выпив по литровой бутылке минеральной воды каждая. Потом два часа осваивали айкидо. Марси была абсолютно права насчет этого вида борьбы. Это действительно был самый философский путь избить другого до бесчувствия.

В довершение всего меня в нос укусил комар.

Помимо этого, все было прекрасно. Воистину мирный жаркий летний день. Мы обнаружили небольшой ресторан на берегу. Нас очень медленно обслуживали, видимо, тоже из-за жары, и пища была подозрительной на вид. Но мне так хотелось есть, что я старалась не обращать на это внимания.

– Как тебе яичница? – спросила Марси, когда мы закончили есть.

– Вкусная, но я была такая голодная, что еще чуть-чуть – и укусила бы кого-нибудь из посетителей.

– София! – возмутилась Марси, которая так старалась привить мне принципы отказа от насилия.

– Я – вампир, ты что, не знала? Этот ребенок вон там, в углу, выглядит очень аппетитно.

– Тебе действительно надо научиться концентрировать внимание на духовном возрождении.

Я умею. Дай мне «Уолл-стрит джорнэл» и включи биржевые новости, и ты увидишь, как я умею концентрироваться. Я даже думаю, что могла бы распространить пособия собственного сочинения по этому делу во всех ашрамах Индии. Через шесть месяцев они бы так научились…

– Нам пора на йогу, поторапливайся, София, – перебила меня Марси, вставая.

Я пошла за ней, скорчив рожу ребенку. Он показал мне в ответ язык, но я его простила. Он ничего не знал о принципе отказа от насилия.

Марси, если чем-то увлекалась, отдавалась этому самозабвенно, забывая все, в том числе и меня. Она привезла меня в центр йоги, который находился в шикарном здании рядом с самыми богатыми магазинами Миннеаполиса.

Я открыла дверь зала и тут же ее захлопнула. Меня обдало почти нестерпимым жаром.

– Господи, Марси! Там пожар, беги скорее звонить! – закричала я в ужасе.

– Не паникуй, они просто поддерживают там постоянную высокую температуру, – успокоила меня подруга.

Мы зашли в небольшой зал с оранжевыми светильниками на стенах. Играла индийская музыка. Я взмокла еще на карате, но здесь пот заструился с меня, как водопад. Я была близка к солнечному удару, зная признаки его приближения из опыта герлскауте кой жизни.

– Мы что, тренируемся, чтобы вступить в африканскую армию?

– Глупая София! Это поможет тебе расслабить мускулатуру.

– Если я расслаблюсь еще немного, тебе придется свернуть меня в тубус и отнести в машину.

Но оказалось, что я способна на большее. Я стала чемпионом по расслаблению. Напрягаешь мышцы, потом отпускаешь, а затем – полное расслабление.

Через двадцать минут постоянной температуры градусов в тридцать пять выше нуля я быстро прошла эти три стадии.

А потом начались занятия.

Оказалось, что йога – это как средневековые пытки на дыбе, только ты пытаешь себя сама. И еще похоже на актерские этюды. Ты принимаешь вид различных предметов: то колеса, то циркуля, то какого-то животного – и в конце концов становишься мертвым адвокатом.

Я смогла превозмочь боль и доплестись до машины самостоятельно. Это было даже приятно. Потому что я начала видеть слабый свет в конце тоннеля… этого страшного дня.

Когда мы тронулись в путь, Марси выглядела, как всегда, свежей, красивой и очень позитивно настроенной. Можно даже сказать, что она стала родной матерью всему миру. Я же, почетно устраивая свое бедное тело на сиденье поудобнее, тихо ненавидела себя и весь свет в придачу.

– Ну, что скажешь? – спросила вдруг Марси.

– Гм-м.

– Это здорово, правда?

– Гм-м.

– Ты в порядке?

– Гм-м.

– Очень смешно! – Марси недовольно фыркнула.

– С чего они решили, что эти позы снижают давление? У меня оно поднялось, я уверена, – мрачно сообщила я.

И я имела полное право на такое заявление, потому что у меня перед глазами плавали зеленые круги, сливаясь с зеленой кожей сиденья, которая почему-то упорно лезла мне прямо в глаза.

– Просыпайся, София. Мы подъезжаем к залу медитаций.

– Мне это не нужно. Я достигла нирваны уже полчаса назад. Это похоже на сон, – буркнула я и опять закрыла глаза, чтобы проверить свое наблюдение.

Марси потрясла меня за плечо:

– София! Ме-ди-та-ция! Ты настоятельно нуждаешься в духовном пробуждении.

Я не стала спорить, так как это было очевидно, и обреченно вылезла из машины.

Ровно в четыре часа этого страшно жаркого и длинного дня под неумолчный гул москитов мы пришли в зал медитаций, который находился недалеко от университета. Я чувствовала себя вареной макарониной.

Зал поражал элегантной простотой, но мое внимание сразу привлек инструктор.

Это был очень высокий блондин с пронзительно синими глазами. Я подумала, что его предки были из какого-то древнего индийского города в окрестностях Копенгагена, о котором еще ничего не известно историкам. И тут у меня возникли смутные подозрения, из какого корня вырос интерес Марси к восточной философии. Буддистская этика была явно не единственной его причиной.

Но когда блондин заговорил, все мои подозрения отпали. Из всех сторонников буддизма этот был самым нудным. С другой стороны, внушать адвокатам идею отказаться от гнева – занятие не самое продуктивное. Адвокаты заправляются гневом в своей работе, как машины бензином.

Я внимательно посмотрела на Марси, и мне стало стыдно за свои подозрения. Не могу сказать, что она выглядела до конца просветленной, как индийские йоги, но было видно, что она очень старается.

Тогда мне стало стыдно за себя, и я тут же решила научиться медитировать.

Это было бы чудесно, если бы не моя вечная неудачливость. Пытаясь сесть и скрестить ноги на коврике, я так старалась, что чуть не упала на подругу.

– Закройте глаза, – скомандовал в это время инструктор.

Наконец-то я хоть что-то смогу сделать хорошо! Мои веки очень правильно опустились на глаза. Меня больше ничто не волновало.

– Избавьтесь от ненужных мыслей.

Никаких проблем. В голове моей было пусто, как в чистом небе.

Я была уже близка к просветлению, когда вдруг отчетливо услышала какой-то знакомый звук. Кто-то явно похрапывал. Я стала гадать, кто это делает?

Разумеется, это была я.

Глава 46

ГЛЭДИС ВЫХОДИТ ИЗ СЕБЯ

Так проходило лето. Мы перестали расстраиваться из-за того, чего не могли изменить. Мы искали маленькие радости, где удавалось. Я не разделяла страсти Марси к восточным религиям, но перестала над ней смеяться.

Члены клуба регулярно встречались раз в неделю, хотя Скай не всегда могла к ним присоединиться в силу своей занятости на работе. Долли, которая наконец купила дом за городом, тоже не всегда приезжала на встречи. Инвестиции уже не были таким волнующим событием, как раньше. Даже волнение иногда приедается. Дебора, которой надоело заниматься парикмахерским делом, продала «Комбат».

Члены клуба всячески пытались помочь городу, выдумывая всевозможные программы по переквалификации и переподготовке специалистов. Они помогали работе детского компьютерного центра, который открыла Агнес. Но Ларксдейл очень медленно привыкал к изменениям.

Мы были глупыми, когда думали, что сможем вечно держать в секрете дела клуба. Но я думала, что все произойдет как-то более гладко.

Никто потом не осуждал Глэдис. Она была очень одиноким человеком. Единственными людьми, которые поддерживали с ней родственные отношения, была семья ее двоюродного младшего брата Джека Нельсона. Он жил в Дулуте с женой Филлис и двумя сыновьями. Два раза в год, летом и на Рождество, Глэдис гостила у них по неделе.

Поэтому было естественно, что как-то весной она решила порадовать семью брата праздником. Отплатить за многие годы его гостеприимства.

Идея возникла у нее в голове внезапно, когда Глэдис была в торговом центре. Она выбирала на распродаже мужские фланелевые рубашки для работы в саду, когда вдруг в голове у нее появилась яркая картинка. Глэдис выходит из лимузина у дома Джека и Филлис. На ней очень элегантное белое платье с золотой отделкой и бриллиантовая диадема на седой голове. Глэдис бросила рубашки на прилавок и покинула магазин. Она поняла, что эта идея не даст ей покоя.

Все библиотекари – деятельные люди. Глэдис на следующий же день на работе проштудировала справочник и к двум часам дня наняла лимузин, записалась в парикмахерскую и в салон модной одежды.

Салон модной одежды поразил ее тишиной, особенно после толкучки и ругани на дешевых распродажах, к которым она привыкла. Здесь почти не было покупателей, так как цены кусались, но Глэдис понравилось обслуживание. Молоденькая продавщица обращалась с ней как с драгоценностью, предлагая лучшие платья. Тихо пела Эдит Пиаф, а яркие цвета нарядов вокруг навевали мечты о Париже и лете в Провансе. Глэдис представляла себя сидящей в уличном кафе под полосатым зонтиком с бокалом «Перье» в руках. Чуть трясущейся рукой она оплатила понравившийся наряд. Правда, при взгляде на цену белого платья с золотой каймой ей стало не по себе. Платье стоило столько, сколько она тратила на одежду за целый год. Глэдис вдруг почувствовала себя дурочкой, но продавщица уверила ее, что платье ей удивительно идет. Глэдис решила, что лучше быть счастливой дурочкой, чем занудной старой скрягой. Дурочки ведь любят ярко одеваться. Она вышла из магазина под одобрительную улыбку продавщицы.

Вечером Глэдис позвонила двоюродному брату. Он очень сожалел, что они с женой не смогут с ней повидаться, так как едут с утра к друзьям играть в гольф. Поэтому Глэдис договорилась, что заедет за племянниками в девять утра и привезет их обратно ближе к вечеру.

Глэдис это даже обрадовало. Мальчики, Уилл и Эндрю, десяти и двенадцати лет, были очаровательно невоспитанные. Уж они-то честно скажут Глэдис, если им что-нибудь не понравится. А Глэдис нужна была правда.

Она с трудом заснула в эту ночь. Обычно Глэдис ездила в Дулут на автобусе. Ей нравились эти поездки. У нее всегда были вежливые и приятные попутчики. Зимой, правда, она беспокоилась из-за гололеда. Но все всегда заканчивалось благополучно. А завтра Глэдис сядет не в автобус.

В сказках и старых фильмах превращения случаются волею фей или волею судьбы. В реальной жизни люди слишком часто считают, что чудес на самом деле не бывает. Так случилось и с Глэдис.

Сначала все шло хорошо. В шесть утра прибыл лимузин. Вежливый молодой человек по имени Сол постучал в дверь Глэдис и любезно проводил даму к машине. Белый автомобиль с черными кожаными сиденьями выглядел потрясающе. Сол, который сразу понравился Глэдис, первый час крутил классическую музыку. Потом научил ее пользоваться магнитофоном, менять пленки и открывать мини-бар.

Они утолили жажду под музыку Моцарта и поехали в Дулут. Было чудесное весеннее утро. Глэдис даже хотела сесть рядом с Солом, но он отказался, сказав, что это запрещено правилами. Он просто опустил стеклянную перегородку, и они поговорили о его увлечениях и планах на жизнь. Парень оказался страстным автогонщиком и надеялся на следующий год участвовать в ралли, а со временем и завоевать титул чемпиона мира.

Глэдис была так счастлива, что у нее не возникло никакого дурного предчувствия. Они приехали в Дулут.

Джек и Филлис уже уехали к друзьям, но мальчики ее ждали. Им очень понравился лимузин и Сол тоже, особенно когда по просьбе Глэдис уложил в багажник их горные велосипеды. Сол был молодым парнем, с длинными волосами, собранными в конский хвост, и не понравиться двум мальчишкам просто не мог, учитывая и то, что великолепно управлялся с машиной.

Тетя Глэдис была тоже ничего. Для начала она пообещала, что они не будут делать ничего, связанного с образованием или здоровьем, разве что случайно. Затем она дала каждому из них по пятьдесят долларов, которые позволила истратить на видеоигры. Так как мальчики боялись, что тетя Глэдис поведет их в музей естествознания, то были просто счастливы.

После того как племянники Глэдис наигрались в видеоигры так, что у них глаза полезли на лоб, они поехали на ленч за город.

Официант в ресторане знал, как обслуживать даму в лимузине. Их посадили за лучший столик у окна, принесли хорошо прожаренные гамбургеры, а в конце по просьбе Глэдис огромный шоколадный торт с надписью «Удачи Уиллу и Эндрю».

После того как дети наездились на велосипедах, они решили, что надо заняться чем-нибудь более интересным.

До возвращения мальчиков домой оставалось часа три, поэтому Глэдис спокойно выслушала просьбу Эндрю к Солу покатать их на гоночной машине.

Позже Глэдис не могла описать всю последовательность событий. Она слишком возбуждалась, чтобы быть беспристрастным хроникером.

Она только помнила, что Сол привез их в какой-то гараж, где за пятьсот долларов уговорил хозяина дать им гоночную машину. Затем он отвел Глэдис к кассе, где она безропотно заплатила эти деньги плюс к тем четыремста долларам, которые заплатила за лимузин. А потом она оказалась рядом с Солом в двухместной гоночной машине. Взревел мотор, и они помчались со скоростью ветра, оставляя за собой длинный шлейф голубого дыма.

Глэдис обнаружила, что громко кричит, но ей это очень понравилось, как и ощущение бешеной скорости. Они сделали четыре круга по стадиону. Затем Сол по очереди покатал мальчиков, пока Глэдис приходила в себя. Все четверо были в восторге.

Джек и Филлис как раз шли к дому, когда подъехал белый длинный лимузин. У них просто челюсти отвисли, когда молодой парень выскочил из автомобиля и открыл дверцу перед тетей Глэдис. Мальчишки выбежали следом, крича, что тетя Глэдис самая потрясающая тетя в истории западной цивилизации.

А когда Глэдис подошла к ним в белом платье с золотой каймой, у Джека и Филлис глаза вылезли на лоб.

Но ведь никогда не угадаешь хода человеческих мыслей.

Когда тетя Глэдис подошла поближе, ее кузен и его жена уже опомнились и сделали единственный, на их взгляд, правильный вывод.

Старушка свихнулась на старости лет.

Они не стали высказывать этого вслух, конечно, а, взяв Глэдис за локти, осторожненько провели ее в гостиную.

– Тетя Глэдис, почему бы вам не присесть? – предложила Филлис, подталкивая ее к дивану.

– Вы не хотите пить? – очень отчетливо и громко спросил Джек. Филлис уже бежала на кухню за водой.

Глэдис сначала подумала, что к богатым людям всегда и везде относятся с почтением. Но не успела этому порадоваться, как поняла, о чем подумали ее двоюродный брат и его жена.

– Вы принимаете какие-нибудь лекарства? – осведомился Джек.

– Или не принимаете? – спросила Филлис, подходя к ней со стаканом воды.

Она так близко поднесла его к губам Глэдис, что та не могла ответить. Она хотела сказать что-то вроде: «Конечно, нет, идиоты», – но вода тут же полилась у нее по подбородку. Джек и Филлис решили, что у нее удар, а Глэдис впервые за много лет пришла в ярость.

Она была религиозная женщина, поэтому взмолилась про себя: «Господи, дай мне силы вытерпеть это!» Губы у нее при этом слабо шевелились. Джек и Филлис подумали, что она теряет сознание, поэтому Джек стал довольно больно хлопать Глэдис по щекам.

– Оставайтесь с нами! – кричала Филлис, хватая Глэдис за воротник. – Вы помните, где взяли деньги на лимузин и это платье?

Глэдис решила, что молитв достаточно. Она села прямо и резко оттолкнула руку Филлис.

– Конечно, знаю, глупые. Из своего инвестиционного клуба.

Супруги обменялись выразительными взглядами.

– Инвестиционного клуба? Вы имеете в виду социальное страхование?

– Что за чушь? Мне только шестьдесят четыре года. Пенсии мне еще ждать целых четыре месяца, – раздраженно сказала Глэдис.

Целую минуту она настойчиво боролась с собой, но раздражение победило.

Она даже придумала несколько язвительных фраз, но передумала. Врожденная вежливость не позволила ей оскорбить людей, которые были всегда так добры к ней. С другой стороны, объяснять что-то было бесполезно. Когда люди предубеждены против тебя, все попытки оправдаться только убеждают их в обратном.

Поэтому Глэдис встала и подошла к открытому окну.

– Сол, заводи машину! – крикнула она, а потом повернулась к супругам: – Это был чудесный день, мои дорогие, но мне пора в Миннеаполис. Сегодня пятница, и я хочу напиться в баре и с кем-нибудь подраться для разнообразия.

Глэдис подмигнула ребятам и вышла за дверь.

Пока лимузин отъезжал от дома, вся семья стояла на крыльце, провожая ее взглядами. Супруги с жалостью качали головами, а мальчишки с энтузиазмом махали руками.

– Приезжайте скорее еще! – кричали они. Глэдис улыбнулась. Они прекрасно провели время вместе.

– Нам было очень весело, – рассказывала мне потом Глэдис. – И я сдержала слово. Они делали только то, что хотели сами. – Она помолчала, а потом добавила: – Какая жалость, что их родители такие идиоты.

Она даже не представляла, до какой степени была права.

Глава 47

КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ПОШУТИТЬ

Была обычная пятница. Я никогда не наряжалась на работу. В этот день на мне были обычные голубые джинсы и майка без рукавов. Утром, ровно в восемь мне позвонил адвокат Джеймс Паттерсмит и попросил принять его ровно через час по поводу миссис Глэдис Вэниман, моей клиентки.

– Надеюсь, что помогу избежать вам больших неприятностей, – пообещал он.

Я расстроилась, так как знала по опыту: такая фраза обычно означает, что все будет как раз наоборот. Я тут же позвонила Глэдис. Но та была озадачена не меньше меня. Глэдис очень мило сказала, что целиком доверяет мне все свои дела. Я пообещала ей перезвонить, как только что-нибудь узнаю.

Насколько мистер Паттерсмит встревожен, я поняла сразу, когда он прошел прямо ко мне в кабинет, не предложив по дороге Хэйди выйти за него замуж. Это означало, что он выбит из колеи и напрочь забыл, что он мужчина.

– Вы София Петере? – с ходу спросил он, чуть ли не от дверей.

Все-таки мы жили в Миннесоте. Здесь даже полиция, задерживая грабителя в банке, сначала здоровается и интересуется, как поживают его жена и дети. Джеймс Паттерсмит играл не по правилам. Откровенно говоря, он вел себя просто по-хамски.

Я сразу решила, что он приезжий, и просто кивнула в ответ.

– Вы представляете Глэдис Вэниман, – заявил он утвердительно, презрительно осматривая мой кабинет.

В конце концов, я была юридическим советником частного инвестиционного клуба в Миннесоте и имела полное право обставлять свой кабинет так, как хотела. Мне надоел этот приезжий со своим хамством.

– Нет. Я главный юрисконсульт Независимого женского инвестиционного клуба города Ларксдейла. Миссис Вэниман – один из главных инвесторов этого клуба. Я вижу, у вас ко мне финансовый вопрос…

Он коротко кивнул. Я поняла, что с ним надо быть потверже.

– Я не хочу отнимать ваше время. Поэтому давайте сразу перейдем к делу.

– Родственники миссис Вэниман беспокоятся за нее. Она ведет себя… Она ведет себя как сумасшедшая.

– В каком смысле? – поразилась я.

– В смысле траты денег в основном.

Я посмотрела на него как на полного идиота.

– Она… наняла лимузин, – сообщил он мне, как будто это было катастрофой.

– Да что вы! – усмехнулась я.

– И дала племянникам по пятьдесят долларов на видеоигры, – стращал он меня, не заметив иронии.

– Правда? – Я немного расслабилась. Мальчишкам хватило ума не рассказывать родителям о гоночном автомобиле, слава богу!

– Она повезла их обедать в дорогой загородный ресторан.

– Вы серьезно?

– Представьте себе. Согласитесь, это все настораживающие факты.

– Но она не надевала на голову алюминиевую кастрюлю?

– Нет.

– Не стояла под дождем, пытаясь накормить черной икрой дождевых червей?

– Нет.

– Не выдавала себя за рыцаря Круглого стола?

– Нет.

– Я просто хочу уяснить себе всю картину, – ласково объяснила я. – Глэдис Вэниман разрешила мне говорить с вами откровенно, так что не стану темнить. Я могу сообщить вам совершенно официально, что моя клиентка может позволить себе все эти траты. Фактически Глэдис Вэниман может устроить на свои деньги предвыборную кампанию президента Америки, и у нее еще останется столько же. Она очень богатая женщина.

– Сколько у нее денег?

– Сожалею, но это конфиденциальная информация. Мы частная инвестиционная группа.

– Ну, хотя бы приблизительно.

– Приблизительно? Хорошо. Что-то больше трех миллионов долларов, я думаю. Разумеется, это только то, что она заработала за весну, а на банковском счете гораздо больше.

– Вы что, шутите?

– Значит, у нас с вами немного разное представление о юморе, мистер Паттерсмит. Мне нравится Чарли Чаплин, а вам? Однажды на сафари в Африке я застрелила слона, надевшего мою пижаму, представляете? Как он в нее влез, ума не приложу.

Я могла долго продолжать в том же духе, но это было абсолютно бесполезно. Оказалось, что у мистера Паттерсмита совсем нет чувства юмора.

– Может быть, вы ответите мне прямо.

Я только что вам ответила. Это абсолютно нормальная, умная женщина, которая всегда жила в согласии с законом. Глэдис Вэниман имеет полное право нанимать лимузин и ехать на нем куда захочет. Ей это по средствам, уверяю вас.

– Вы можете это доказать?

– Я не собираюсь ничего вам доказывать. Думаю, я просто сделала вам одолжение, чтобы вы успокоили двух ретивых и глупых родственников. Похоже, вы не цените мою доброту. Если хотите, можете подать в суд на медицинское освидетельствование, только учтите, что оплачивать это придется вашим клиентам. Конечно, если вы хороший и предусмотрительный адвокат, вы должны посоветовать им подумать о будущем завещании миссис Вэниман. Они ее единственные родственники. В наше трудное время нужно быть осмотрительными, имея двоих сыновей. А то знаете, Глэдис очень любит кошек, а у нас в округе много бродячих кисок. Вдруг она решит истратить все свои деньги на приюты для кошек в нашем штате. Хватит, чтобы отгрохать им всем Тадж-Махалы. Или «Хилтоны». Или…

Джеймс Паттерсмит вскочил на ноги и стремительно кинулся к двери.

– Эй, какой сегодня чудесный день! Приходите еще, буду рада вас видеть! – крикнула я ему в спину.

Он ничего не ответил мне. Некоторые люди просто не созданы для жизни в Миннесоте.

Когда-нибудь, наверное, не в этой жизни, я научусь держать язык за зубами.

Неделей позже мы получили распоряжение. Глэдис решила выделить деньги на устройство двух приютов для бездомных кошек…

– Ну что ж, это великий день для кошек, – сказала Хэйди и посмотрела на меня, как на ведьму.

Глава 48

НОРМАЛЬНАЯ, КАК МЫ С ВАМИ

Я бы хотела уметь устраивать в суде представления, как Перри Мэйсон, но это только мечты. Впрочем, мечтать никогда не вредно.

На самом деле я чуть не сошла с ума, пока медленно шла к зданию суда вместе с Глэдис. Когда я нервничаю, я хожу быстро. А когда я в ужасе, то могу выиграть олимпийскую медаль в марафонском забеге. Но Глэдис была спокойна и шла неторопливо. Она даже иногда останавливалась, чтобы полюбоваться на деревья и поглубже вдохнуть душистый апрельский воздух.

За двадцать шагов она останавливалась три раза. Я чуть не выла от нетерпения.

За время тщательной двухнедельной подготовки к слушанию дела я как-то совсем забыла об одной своей особенности. Дело в том, что публичные выступления всегда превращали меня в дрожащую идиотку.

К счастью, моя теперешняя работа позволяла мне избегать этого. До сегодняшнего дня я выступала в суде только раз в качестве свидетельницы ограбления кафе, когда училась в колледже. И даже в том случае я все равно дрожала от страха.

Поэтому я была очень рада, когда села за стол и поставила портфель перед собой, чтобы судья не видел моих дрожащих рук.

Нельзя сказать, что судья Найкрофт выглядел устрашающе. Он был очень похож на постаревшего Марка Твена, но посмотрел на нас, как мне показалось, с подозрением. Меня чуть не разбил паралич.

Глэдис вела себя потрясающе. Во-первых, она была одета со вкусом, а это первый признак нормальности. Во-вторых, у нее был умный, заинтересованный взгляд, как будто ей хотелось убедиться в справедливости американской судебной системы. В-третьих, она выгодно отличалась от своего нервничающего адвоката и казалась сильной и спокойной, как статуя Свободы.

Она стала еще спокойнее, когда судья неопределенно улыбнулся и посмотрел в нашу сторону.

– А сейчас, мисс Вэниман, хочу предупредить, что это не суд. Это лишь неофициальное слушание. Мы хотим быть уверены… что вы… э… умеете отвечать за свои поступки… Вам понятно?

– Да, ваша честь, – отчеканила Глэдис, глядя на него умными ярко-синими глазами. Вид у нее при этом был очень гордый.

– Хорошо. А может, вы расскажете нам, что вы конкретно чувствуете сейчас по этому поводу? Своими словами.

Глэдис посмотрела на судью. В зале стало очень тихо.

– Меня это все очень забавляет, ваша честь. Это похоже на старые фильмы. Такие как «Мистер Дид приходит в город», например.

И провалиться мне на этом месте, Глэдис взмахнула ресницами и стала похожа на Мэй Уэст.

Это был не суд, а конец моей адвокатской карьеры. Я даже вспомнила молитву Деве Марии на латинском языке. Но судья вдруг улыбнулся и стал похож уже на молодого Марка Твена.

– Или «Чудо на 34-й улице».

– Или «Харви».

– Там не было суда, – поправил ее судья.

– Но они признали Джимми Стюарта сумасшедшим, пока его не вызволил судья, – возразила Глэдис. – Знаете, этот фильм больше всего напоминает мне сегодняшнюю ситуацию. Если вы, конечно, не считаете меня сумасшедшей.

– Гм… это верно. Если…

Судья вдруг встал и взял в руки лист бумаги.

– Мисс Вэниман, вы читали, как ваш двоюродный брат с женой охарактеризовали ваши действия? Что вы можете на это ответить?

Глэдис гордо выпрямилась.

– У меня гораздо больше оснований считать моего двоюродного брата с женой сумасшедшими, ваша честь. За последние несколько лет я получила, вернее, заработала очень большое количество денег. Так как я привыкла жить очень скромно, я их почти не трачу. Но около месяца назад мне вдруг пришла в голову мысль, что я могу приятно удивить и порадовать брата с женой и своих племянников. Они всегда так хорошо ко мне относились, что мне захотелось хоть чем-то их отблагодарить. Понимаете, они-то всегда были добры ко мне, но даже доброта со временем начинает вас угнетать, если вы не можете отблагодарить людей в ответ. Возможно, я поступила слишком экстравагантно. Может, мне раз в жизни захотелось, чтобы люди посмотрели на меня и сказали: «Вот это да!» Согласна, что переборщила, наверное, мне отказало чувство меры. Но я так долго была нищей старой теткой для них. Я считаю, что, если у вас есть деньги, их надо тратить с радостью. Поэтому я так и поступила. – Глэдис немного помолчала, а потом заявила: – Полагаю, все люди имеют право немного покуражиться, даже такие тихие, как я. Я не думаю, что это сумасшествие. А вы?

Судья вздохнул, а потом покачал головой и повернулся к Джеймсу Паттерсмиту:

– Если у вас есть кролик в шляпе, мистер Паттерсмит, самое время его достать.

– У меня нет кролика, ваша честь, – ответил мистер Паттерсмит после долгого молчания и унылого вздоха.

Когда мы с Глэдис встали и направились к выходу, судья Найкрофт попросил меня на минуту задержаться.

– Адвокат Паттерсмит очень раздражительный человек, – сказал мне судья, усадив в удобное кожаное кресло.

Я лучезарно улыбнулась и кивнула.

– Но это не значит, что вы, защищая свою клиентку, имеете право оскорблять его клиентов и вышучивать его самого, – холодно добавил судья Найкрофт.

Я перестала улыбаться и вновь кивнула. Мне стало не по себе: Вдруг меня оштрафуют за шутки?

– Так что не делайте этого в будущем, хорошо? – улыбнулся мне судья, став опять молодым Марком Твеном.

– Разумеется, ваша честь, – тут же ответила я,

Иногда почтительность не помешает.

Но история на этом не закончилась. Посмотрев на судью, я заметила, что он как-то странно мнется и, похоже, смущается.

– Скажите мне, мисс Петере, вы, наверное, в курсе… Миссис Вэниман… э… она… одинока? – спросил он наконец. – Как вы думаете, она не хочет выйти замуж?

По дороге домой я ликовала. Я была так довольна своими профессиональными успехами, что даже забыла о своих личных любовных неудачах.

К сожалению, в мире были не только раздражительные адвокаты и справедливые судьи, в нем были еще и журналисты.

Через пару дней мне позвонил репортер из местной газеты.

– Я хотел бы взять у вас интервью по поводу инвестиционного женского клуба, который зарабатывает миллионы.

– Простите, – ответила я быстро, хотя уже понимала, что мы влипли, – боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите.

– А я уверен, что понимаете. Я сидел в зале суда и видел судебные материалы. Там говорится, что вы представляете клуб домашних хозяек, которые заработали миллионы, играя на бирже. Это потрясающе. Я сделаю из этого замечательный материал.

Меня прошиб пот. Женский клуб выходил из подполья. Мы становились знаменитыми, и нас хотели выставить на обозрение толпе. Караул!

Глава 49

ДВА КОРОТКИХ РАЗГОВОРА

Когда я вежливо отделалась от репортера, то сразу же обзвонила всех членов клуба. Во-первых, я рассказала о нависшей над нами угрозе, во-вторых, предупредила, чтобы никто из них не давал интервью, пока мы не встретимся и не договоримся, о чем можно говорить. Подумав немного, я оставила такое же сообщение на автоответчике Вероники Харрис.

Я не знала, как отнестись к происшедшему. Тут в кабинет влетела возбужденная Хэйди.

– Это станет сенсацией! – воскликнула она.

– Ты так думаешь?

Я была очень расстроена. Я знала, что на нас посыпятся просьбы от всех предпринимателей штата. Я не была уверена, как к этой новости отнесутся наши друзья и соседи. В маленьких городах к большим деньгам относятся с подозрением, а уж ставить о них в известность весь мир считается просто неприличным.

– Ты что, шутишь? – сказала Хэйди, падая на стул. – А с чего этот репортер стал бы писать статью о наших женщинах? Они же все гении! Думаю, что издадут биографии.

– Да перестань ты. Кому интересно читать о нескольких тетках, которые сделали десять милли… – Я вовремя прикусила язык. – Эй, ты же не думаешь, что…

Но чем больше я об этом думала, тем больше успокаивалась.

Я уже собралась ехать к Марте домой, когда позвонила Вероника Харрис. Я плохо слышала ее, за окном началась гроза. Вероника хотела увидеться со мной немедленно.

– Ты уверена, что хочешь выйти на улицу в такую погоду? – спросила ее я.

– Да, – отрезала Вероника.

– Хорошо, жду тебя на месте.

Вероника появилась у нас очень быстро. Она тяжело дышала, лицо у нее было красным, а глаза безумными. Она стояла на пороге моего кабинета и смотрела так, как будто видит его в первый раз. Хэйди хотела помочь ей снять промокший плащ, но она отмахнулась.

– Ты что, всю дорогу бежала? – спросила я.

– Спасалась от дождя, – кивнула она, с трудом переводя дыхание.

– Проходи, садись.

Но Вероника так и не села. Она стояла, опираясь на спинку стула. С ее капюшона на лицо и ковер стекала вода. Хэйди остановилась в дверях, но я махнула ей рукой, чтобы она вышла.

Вероника убедилась, что она ушла, и заговорила:

– У меня есть несколько вопросов.

– Чай, кофе? – предложила я.

– Нет, у меня только минутка.

– Хорошо, выкладывай.

Вероника облизнула губы.

– Насчет репортера, о котором ты сообщила. Значит ли это, что люди будут интересоваться нашими финансовыми делами?.. Я имею в виду, финансовые отчеты…

У меня внутри все похолодело.

– А что, есть проблемы? – спросила я. Вероника рассмеялась, вернее, попыталась и махнула рукой.

– Никаких. Я просто думала, что мне надо быть в курсе. Может, что-то перепроверить, переписать там, где грязно. Я же никогда не имела дела с прессой, ты же знаешь.

– Конечно, – ответила я довольная, что это не то, что я подумала. – Не волнуйся, переписывай что хочешь. Все будет в порядке.

– Хорошо, – сказала Вероника и быстро пошла к двери. – Прости, что побеспокоила.

Но подозрения вновь нахлынули на меня.

– Вероника! – окликнула я ее. Она недовольно обернулась.

– В чем все-таки дело? – спросила я.

– Да ничего, – попыталась улыбнуться она и снова повернулась к двери.

– Вероника! – крикнула я, чувствуя неладное.

– Что? Что тебе еще? – закричала она, поворачиваясь ко мне. Лицо ее было сердитым.

Я нажала на кнопку, чтобы вызвать на помощь Хэйди. Она была выше и крупнее Вероники Харрис и могла бы ее задержать.

– Вернись и сядь на стул, – твердо сказала я, слыша приближающиеся шаги Хэйди. – Нам нужно поговорить.

Вероника посмотрела на меня со странным выражением лица, похоже, она ощутила облегчение. Вернулась и села на стул.

Глава 50

ПРАВДА О НАШЕМ РЕАЛЬНОМ ПОЛОЖЕНИИ

Когда Вероника закончила свой рассказ, я была в шоке.

За этот год она украла у членов клуба полтора миллиона долларов, в основном из крупных наличных сумм, предназначенных для инвестиций. Учитывая прибыль, которую эти деньги нам бы принесли, общая сумма убытка составила примерно два миллиона.

Вероника Харрис пыталась мне что-то объяснить, но я почти не слушала ее. В основном она сделала это от обиды, что ее не приняли в полноправные члены клуба. Она брала деньги не для того, чтобы их истратить на себя, а для того, чтобы ощутить себя таким же членом клуба, как другие. Она купилась на дешевые акции, которые выпускают многочисленные мошенники от Нью-Йорка до Каймановых островов под будущие товары, чтобы сорвать с простаков быстрые деньги. Проще было бы сразу поехать и спустить эти деньги в Лас-Вегасе. Вероника не сомневалась, что быстро разбогатеет. Естественно, компании, в которые она вкладывала деньги, не собирались ничего выпускать, и быстро богатели только они сами.

– Сколько ты купила акций? – спросила я.

– Около трехсот тысяч. Может быть, четыреста или пятьсот.

Моей первой мыслью было застрелиться, но я быстро передумала.

– Разумеется, у меня открыто несколько личных счетов за границей, чтобы переводить с них деньги, – гордо добавила Вероника.

Я сидела с закрытыми глазами. Великий сыщик Ниро Вульф таким образом находил гениальные решения сложных дел. Я не нашла ничего.

– Ты уверена в этих цифрах? – спросила я, открывая глаза.

– Да, абсолютно, – быстро ответила Вероника, явно гордясь своими профессиональными навыками.

Она просто бесила меня. Я посмотрела на Хэйди. Та была невозмутима. Она гораздо больше подходила для игры в покер, чем я. Но это было только мое дело.

– Снимай плащ, – строго сказала я Веронике. – Посчитаем наши убытки.

Я не думала, что Вероника сбежит от меня, но присутствие сильной и высокой Хэйди меня успокаивало.

Глава 51

ВРЕМЯ СЕРЬЕЗНЫХ РЕШЕНИЙ

Если бы я вела себя решительнее, все было бы гораздо проще. Я бы попросила Хэйди покараулить Веронику в офисе, а сама поехала бы к районному прокурору за постановлением на арест.

Вместо этого я представила себе, чем это для нас обернется. Газетная шумиха, громкий скандал. Выставить членов клуба сначала гениями, а потом простофилями – отменная потеха для читателей. Нет, я не могла на это пойти, не говоря уже о том, что моя репутация полетела бы ко всем чертям. Так что через пять минут мы с Хэйди вели Веронику к машине, чтобы ехать в ее офис проверять бухгалтерские книги.

Я была в бешенстве и искала, на чем сорвать свой гнев. Офис Вероники находился в солидном двухэтажном особняке. Обстановка поражала кричащей роскошью.

Я бы удавилась, если бы мне пришлось работать в таком месте. Когда мы прошли к столу, я подмигнула Хэйди.

– Не хватает только веревки, чтобы повеситься.

Наши дела оказались очень неважными. Я поразилась глупости Вероники. Она была так уверена, что быстро разбогатеет, покупая дутые акции, что даже не старалась замести следы. Ей просто повезло, что ее не поймали за руку сразу. Стоило кому-нибудь из нас решить вложить деньги во что-то по настоящему крупное, и все тут же обнаружилось бы. На наше счастье, прирост наличных денег в этом году был настолько большим, что мы иногда не успевали отдать их Веронике, сразу куда-то вкладывая. Убытков могло быть гораздо больше. Счастье, что у нее не было доступа к нашим банковским счетам. Она имела дело только с наличными деньгами и пользовалась этим вовсю, забирая часть сумм до того, как сдавать их в банк, и отправляя их на свои заграничные счета. Причем делала все с видимым удовольствием, вкладывая в это личную неприязнь. Это было очевидно. Когда мы проверяли ее записи, она злорадно ухмылялась, иногда чуть не кидалась на меня с кулаками. Она яростно отстаивала каждую цифру в счетах, когда я сверяла их с теми, что накопала в своем компьютере.

Через два часа проверки мы с Хэйди знали всю историю. Вероника Харрис давно ненавидела всех нас. И все, что она натворила, было сделано назло клубу.

Теперь было понятно, почему она была так против крупных инвестиций весь этот год. Ее воровство обнаружилось бы мгновенно. Я хотела проверить счета других клиентов Вероники, но она клялась, что только однажды взяла деньги у одного врача, но очень скоро восполнила недостачу из наших денег. Надо было бы вызвать полицию и «Скорую помощь». Голова у меня просто раскалывалась.

Я закрыла последний гроссбух и повернулась к Хэйди.

– Пошли отсюда, – с трудом произнесла я. Вероника села на заднее сиденье. Хэйди захлопнула дверь и повернулась ко мне.

– Нам надо отвезти ее к прокурору, – сказала она,

Дождь лил как из ведра. Я дрожала от холода.

– Нет. Она должна сама рассказать все женщинам. Им решать.

– Ты уверена?

– Да.

На самом деле я считала, что нам лучше было бы найти хорошего киллера.

Но эти ребята никогда не появляются тогда, когда больше всего нужны.

Глава 52

КАЮЩАЯСЯ ВЕРОНИКА

Гроза превратилась в библейский потоп. По дорогам неслись широкие, быстрые потоки воды, похожие на реки.

Когда я вышла из машины возле дома Марты, у меня моментально промокли ноги. Это было очень неприятное ощущение, которое, впрочем, соответствовало всему сегодняшнему дню.

Все члены клуба собрались уже в гостиной. На улице было сумеречно из-за грозы, хотя было еще не поздно. Марта зажгла свет. Лето закончилось.

Женщины по доброте душевной позволили Beронике не только встретиться лицом к лицу с теми, кого она обворовала, но и выступить в свою защиту.

Я предварила ее покаяние небольшим вступлением, рассказав коротко о том, что произошло. Потом встала Вероника и поведала всю правду о своих грязных делах.

Все это было похоже на колдовство.

Через три минуты после того, как она начала говорить, я вдруг поняла, что эта дрянь превратила свои признания в своеобразное церковное воскресное покаяние.

Для тех, кто не методист, объясняю. Те из нас, кто чувствует себя сильно в чем-то виноватым, может встать перед всеми в церкви и вслух покаяться. Так мы просим прощения у бога и ищем поддержку у своих братьев по вере.

Как форма духовного очищения, покаяние очень полезно. Но в качестве наказания за нарушение закона, на мой взгляд, это слишком слабая мера.

Вероника не знала, как положено каяться, но взяла очень верный тон. Вся моя сегодняшняя злость на нее испарилась, уступив место смирению. Каждое предложение она начинала словами: «Как учит нас Библия…»

Она говорила минут пятнадцать. Речь ее изобиловала словами «гордыня» и «слепота». Я ожидала услышать от нее «стыд» и «позор», но так и не услышала.

Посмотрев на лица женщин, я увидела, что они купились на это. К тому времени, когда Вероника закончила и женщины попросили ее выйти, я была готова к худшему.

Предчувствие меня не обмануло. Разумеется, они все были религиозными людьми, особенно Долли. Как это часто случается с одинокими людьми, она готова была всех прощать, понимать и всем сопереживать.

– Я не могу видеть, как она страдает. Думаю, мы должны дать ей еще один шанс, – сказала она, вставая. – Конечно, не без контроля. Надо ее проверять. Я заерзала на стуле, приготовившись вмешаться, но Хэйди удержала меня за руку.

– Это сработает, я думаю, – добавила моя мать.

– Вы позволите ей избежать наказания? – возмутилась все же я.

– Мы не хотим ее наказывать. Мы хотим дать ей шанс сделать что-нибудь хорошее в жизни, – сказала мне мать.

– Она обокрала вас! – закричала я.

– Может быть, мы сами в этом виноваты. Мы никогда не обращались с ней как с равной, особенно ты, София.

Замечательно! Теперь я виновата в том, что была груба с Аль Капоне в юбке.

– Я никогда не думала, что до этого дойдет, – заикаясь, добавила Агнес. – Насколько плохо дело?

Тут я встала, чтобы вернуть их на землю.

– Она украла у вас около двух миллионов долларов наличными. Эти деньги пропали.

Лица женщин побледнели. Я продолжила, чтобы закрепить успех:

– Она должна сесть за это в тюрьму. Если мы не сделаем этого, это сделает кто-нибудь из ее других клиентов. Они, возможно, тоже пострадали. Она сказала, что крала только у нас, но можно ли ей верить?

Последовало долгое молчание.

– Что мы собираемся делать? – спросила Агнес наконец.

– О чем вы говорите? Она застрахована на миллион долларов, если вы помните, на случай потери работы. Она в любой момент может уволиться, снять эти деньги и улизнуть. Если мы не заявим на нее, мы станем соучастницами преступления!.. – завопила я.

Тут я сама должна покаяться. Эту страховку в свое время предложила я, чтобы как-то уладить нашу обоюдную враждебность. Добрые дела никогда не остаются безнаказанными.

– И что будет с Вероникой?

Я промолчала, все и так было ясно.

И вдруг я взглянула на Агнес и вспомнила, как она поступила с Инигоу Стаутом. Она добилась своего, не сделав ни одного выстрела.

Может быть, она была права?

Все молчали, и в конце концов я успокоилась. Это были их деньги, и их право казнить и миловать.

– У меня есть идея, – сказала я громко, нарушая тишину в комнате.

Глава 53

Я ПРОШУ СОВЕТА

Моя идея заключалась в том, что следовало срочно что-то предпринять. Увы, мне надо было как-то объединить вместе две противоположные вещи. Я должна была сделать так, чтобы Вероника Харрис больше не запускала руки в деньги членов клуба, а с другой стороны, надо было выполнить желание женщин и предоставить Веронике еще один шанс.

Я напряженно думала об этом, когда мы втроем вышли из дома Марты. Я поглядывала искоса на Веронику, пытаясь решить про себя, искренне ли она раскаивается в том, что сделала.

Вероника не облегчала мне задачи. Смирение на ее лице уже сменилось злостью.

– Ну, гений ты наш, в чем заключается твоя идея? – спросила она меня с вызовом.

– Моя идея в том, что я подвезу вас к офису, и оттуда вы поедете куда-нибудь пообедать. А через два часа обе вернетесь в офис.

– Это твоя идея? – фыркнула Вероника.

Я кивнула.

– Чушь собачья.

Хэйди идея тоже не понравилась. Она была доброй девушкой, но очень любила всех членов клуба. Она явно боялась, что, оставшись наедине с Вероникой, надает ей по шее или расквасит нос.

Но мне было некогда спорить.

Я отвезла их к офису, где они пересели в машину Хэйди, а сама пошла на рабочее место.

В кабинете было прохладно. Я зашла в ванную и вытерла полотенцем лицо и волосы.

Мне стало не по себе, когда я села за стол. У меня не было никаких идей. Мне нужен был чей-то дельный совет, и я даже знала чей.

Я набрала номер, и после пятого гудка услышала голос Марси.

– Марси, это я. Где ты?

– На работе, детка, где же еще? – хмыкнула подруга.

– Прости.

– Ничего страшного. Что случилось?

– Мне надо тебе что-то сказать по секрету. Посоветоваться.

– Как с адвокатом? С друзьями не работаю, ты же знаешь мой принцип, – напомнила Марси.

– Пожалуйста, Марси!

– Ты кого-нибудь задавила?

– Хуже.

– Застрелила?

– Кое-кто украл у членов клуба два миллиона долларов, – призналась я.

– Господи Иисусе! – послышался какой-то шум. – Слушай, если ты серьезно, то нам лучше встретиться. Это не телефонный разговор.

– Знаю. Увидимся в ресторане «У Мартелли»?

– Через полчаса, – быстро сказала Марси, а потом прикрикнула: – Отстань, Билл! Мне надо ехать.

Я приехала в ресторан около десяти, прикидывая в уме, что скажу подруге. Решила рассказать всю правду.

Мне нужен был совет Марси. И не только потому, что она была хорошим юристом с большим опытом, чем у меня. Ей всегда была присуща независимость от общего мнения, которой так не хватало мне. Я знала, что Марси обязательно что-нибудь придумает. А у меня, кроме желания никогда больше не видеть Веронику Харрис, в голове ничего путного не появлялось. Даже если бы она удрала в Бразилию с полным чемоданом наших денег, я была бы рада. Но она была в городе. И более того, должна была скоро прийти ко мне в офис.

Марси приехала, опоздав на десять минут, как обычно. Она, как всегда, прекрасно выглядела. Только глаза у нее были воспаленные. Должно быть, она очень устала. Восточные религии не спасали от перегрузок на работе.

– Вот она! Блестящий адвокат, замученный клиентами, – пошутила я.

– Хватит издеваться. Я сижу на такой диете, что еле держусь на ногах, но об этом как-нибудь в другой раз. Меня сейчас больше волнуют твои проблемы.

Марси раньше ходила в методистскую церковь и хорошо знала всех членов клуба, кроме Скай. Она была в курсе, чего они сами добились, и терпеть не могла Веронику с детства, как и я.

Она слушала меня, не перебивая. Но по ее лицу можно было прочесть все чувства: от заинтересованности и брезгливости до гнева.

– Ради бога, что она сделала с этими деньгами? – спросила Марси, когда я закончила.

– Немного истратила, а остальные вложила в дешевые акции компаний, которые никогда не существовали на самом деле.

– Господи, лучше бы она спустила их в Лас-Вегасе.

Все же мы с Марси были близкими подругами!

– Ей просто хотелось, чтобы ее уважали.

– Боюсь, она хотела, чтобы в растрате обвинили тебя. Старая свинья. Сволочь она, вот и все.

Милая старина Марси. Нежная королева Среднего Запада.

– Давай пройдемся, – предложила она мне.

Глава 54

МЫ ВЫНОСИМ ПРИГОВОР

Дождь наконец перестал. Улица блестела в темноте, как в шпионских фильмах, но это был Ларксдейл, и мы знали, что здесь абсолютно безопасно.

Марси шла гораздо быстрее, чем я. В конце концов я была вынуждена схватить ее за рукав плаща, чтобы не отстать. Я задыхалась, рассказывая, как отнеслись к воровству члены клуба.

– Ты шутишь? – поразилась Марси.

– Но мы можем что-нибудь придумать? – спросила я с надеждой.

– Думаю, что да, – ответила подруга, немного подумав. – Заставь ее написать письмо с официальным признанием, что она украла деньги. Это удержит ее от дальнейшего воровства. Конечно, ты поступишь как ненормальная, но она будет выведена из игры. – Марси помолчала для пущего эффекта и добавила: – Плюс ты должна будешь, конечно, убедиться, что она не крадет у кого-нибудь еще из своих клиентов.

– Она клянется, что крала только у нас.

– Ты веришь в это?

Я пожала плечами:

– Я проверяла ее книги, но я не ревизор. Похоже, что так оно и есть.

Мы прошли еще немного, пока Марси что-то обдумывала.

– Ладно, есть еще один выход. Вероника наймет меня своим адвокатом. Я запугаю ее как следует, скажу, что побег в Мексику – наилучший для нее выход. Мы отвезем ее в аэропорт и посадим в самолет. А завтра утром ты в шоке обнаружишь, что у вас огромная недостача, и немедленно позовешь ревизоров. Ее дела раскроются. Тогда вы сможете получить ее страховку на законных основаниях. Ты частично покроешь долг, а она исчезнет из Ларксдейла навсегда.

– И ты будешь рада? – спросила ее я.

– При чем тут радость? Законы написаны не для того, чтобы кого-то радовать.

Вот они меня и не радовали.

Я могла думать только о том, как плохо всегда относилась к Веронике. У меня в прошлом было много шансов изменить наши отношения, но я их упустила.

И вдруг я поняла, что надо сделать, и впервые за сегодняшний день почувствовала себя лучше.

Я посмотрела на часы. Времени на раздумья больше не было.

– Нам пора ехать, – сказала я.

Марси кивнула, и мы пошли к машинам.

Глава 55

Я РЕШАЮ ПРОБЛЕМУ

Когда вернулись Хэйди с Вероникой, я отправила Хэйди домой и попросила Веронику сесть.

Они обе посмотрели на меня с удивлением, но я хотела избавить Хэйди от соучастия в нарушении закона. На мнение Вероники мне было наплевать.

Хэйди, конечно, догадалась, в чем дело, но, пожав плечами, все же ушла.

– У тебя есть заграничный паспорт? – спросила я, когда Вероника села напротив меня.

Она кивнула, не очень удивившись вопросу.

– Да, я каждую весну езжу отдыхать во Францию,

Представляете себе?! Единственным местом, где я побывала, кроме Ларксдейла, был Нью-Йорк, куда я ездила на конференцию юных методистов, когда училась в школе.

– Очень хорошо. Значит, мы сейчас поедем к тебе домой, где ты соберешь вещи и возьмешь паспорт. Потом ты напишешь мне записку, что тебе нужен небольшой отпуск и ты просишь меня найти хорошего бухгалтера, чтобы выполнять твою работу, пока ты в отъезде.

Марси посмотрела на меня как на безумную, но я сделала жест, призывающий ее к молчанию.

– Мы с Марси отвезем тебя прямо в аэропорт, и ты сядешь на первый самолет, вылетающий в Мексику. Ты не вернешься в Миннесоту в течение девяноста дней, пока новый бухгалтер не проверит счета твоих остальных клиентов. Если к понедельнику, за неделю до Рождества, никто из твоих клиентов не обвинит тебя в хищении или в чем-нибудь еще, я поверю, что ты просто нам мстила. Тогда ты сможешь вернуться домой и работать на клуб, если они захотят. Я даже помогу тебе, чем смогу. Но если выяснится, что ты обокрала кого-то еще, ты предстанешь перед судом.

Я перевела дух. Я чувствовала себя опустошенной. Вероника смотрела на меня так, как будто мечтала задушить меня.

– И еще одно. Если я узнаю, что ты вернулась в Миннесоту раньше срока, я пойду прямо в прокурору и попрошу начать расследование. Тогда никакие покаяния тебя не спасут. Ты меня поняла?

– Перестань молоть чушь, – фыркнула Вероника.

– Прекрасно, тогда я звоню в полицию. – Моя рука решительно потянулась к телефону, но Вероника, опомнившись, замахала руками:

– Ладно, ладно, я согласна.

Я быстро встала. Вероника повернулась к Марси.

– Могу я остаться до Дня благодарения? – спросила она, почему-то решив, что Марси более милосердная девушка, чем я. Боже, как она ошибалась, бедная.

– Ты можешь съесть дерьмо индейки где-нибудь на пляже в Мексике. Хватит, поехали, – процедила Марси сквозь зубы.

Марси повела Веронику через приемную Хэйди к выходу, обернувшись в дверях, она спросила:

– София, ты знаешь, чем ты рискуешь?

– Да.

– Но это тебе полезно, детка, – усмехнулась Марси.

Глава 56

НАСТОЯЩЕЕ ЧУВСТВО

Мы прибыли в аэропорт около полуночи. Я была совершенно измучена сегодняшним днем.

Вероника к тому времени немного растеряла свою наглость. Во-первых, ее успокоила процедура написания письма. Думаю, она сообразила, что, если ей повезет, она еще сможет вернуться домой и в свой роскошный офис.

Затем она, не протестуя, собрала вещи под руководством Марси, а потом даже поинтересовалась, не хотим ли мы выпить кофе.

Это было очень кстати, потому что к тому времени глаза мои слипались, и я не могла удержаться от зевоты.

Мы купили билет до Мехико на первый же рейс и через полчаса проводили Веронику на посадку. Она стояла с сумочкой в одной руке и двумя багажными квитанциями в другой. Проворовавшийся бухгалтер отбывал в солнечную Мексику. Я возвращалась в Ларксдейл, где мне еще предстояло выдержать объяснения с моими милосердными клиентками. Самое удивительное, я вдруг обнаружила, что перестала злиться на Веронику.

– Вероника! – позвала я. Она обернулась и посмотрела на меня не очень дружелюбно. Мыслями она уже была, наверное, на пляжах Мексики с дерьмом индейки в зубах. – Если я была груба с тобой… Прости, – сказала я и протянула ей руку.

Я подумала, что она притворится, будто у нее заняты руки, но после секундного замешательства она пожала мою руку.

А затем спокойно пошла на посадку.

Я чуть не помахала ей в спину. Мне очень нравился ее вид со спины, но я бы охотно согласилась никогда ее больше не видеть.

– Слава богу, – сказала я, когда мы направились к стоянке машин. – Слава богу, что все позади. – Я чувствовала гордость, облегчение и благодарность к Марси. – Знаешь, подружка, думаю, нам надо хорошенько отметить это в выходные, как ты считаешь?

Марси смотрела под ноги.

– Видишь ли, София, я не смогу. Меня пригласили работать в крупную фирму в Нью-Йорке. Думаю, я уеду к концу недели.

Я остановилась возле своей машины. У меня было такое ощущение, что я получила пощечину. Я приготовилась разразиться гневной тирадой, почему она не сказала мне об этом раньше, или что-нибудь в этом роде. Или о том, как сильно я буду скучать по ней.

– Все совсем не так, – сказала я на самом деле. – В сценарии совсем по-другому. Мы идем с тобой в тумане, и ты говоришь мне: «Лу, думаю, это только начало настоящего чувства».

Марси растроганно посмотрела на меня. В глазах ее стояли слезы. Я не знала, кого из нас сейчас она жалеет больше.

– Да, София, потому что это кино.

Мы больше не говорили об этом. Просто попрощались, когда она подвезла меня до офиса. Через два дня Марси улетела в Нью-Йорк.

Глава 57

КРЫША ЕДЕТ

Члены клуба отнюдь не возмутились тем, как я решила проблему с Вероникой. Только моя мать не удержалась от возражений, но я держалась твердо. Ночью я решила, что, если им не понравятся мои действия, я подам в отставку. На самом деле из-за того, что я проворонила махинации Вероники, меня должны были уволить.

Но ирония заключалась в том, что поступок Вероники был абсолютно забыт всего через несколько дней. Да и появление статьи о женском клубе недолго было сенсацией на фоне куда более серьезного события.

В одну из пятниц в начале ноября наша самая популярная местная газета вышла специальным дневным выпуском. В нем объявлялось, что нью-йоркская корпорация «Арктурис» через два месяца закрывает завод и перевозит его в Мексику.

На этом заводе работали больше 55 процентов мужчин и 20 процентов женщин Ларксдейла. Сильнее разрушить жизнь городка могла только атомная бомба.

Никого больше не интересовал маленький инвестиционный женский клуб. Марта купила специальный дневной выпуск в нескольких экземплярах. В субботу утром на еженедельном заседании все женщины были или в ярости, или чувствовали себя подавленными. Такими я их еще ни разу не видела.

Марта, раздав всем газеты, села в свое кресло и уставилась на огонь в камине. Долли, которая сильно похудела, питаясь раздельно и обустраивая свой загородный дом, методично и безучастно жевала какие-то корешки. Остальные, размахивая газетами, возмущенно проклинали нью-йоркских воротил.

Мне хотелось хорошенько встряхнуть своих работодателей. Завод мог закрыться или открыться в Мексике, это никак не отражалось на их положении. Они просто забыли, что даже, несмотря на кражу, они по-прежнему остались очень богатыми женщинами. Я сердилась, потому что считала глупостью расстраиваться из-за того, что от них не зависело, – из-за экономического спада в стране. Я считала их более разумными.

Но постепенно я поняла, что они расстраиваются не из-за этого, а из-за своих друзей и знакомых. Им стыдно перед ними за свое богатство. Вот что угнетало их больше всего.

Я задумалась: а как с моими чувствами? Сочувствую ли я своим соседям и знакомым? Да, я им очень сочувствовала, но это не мешало мне наслаждаться жизнью обеспеченной женщины.

Когда Марта начала заседание, выяснилась еще одна вещь. Все были настолько в подавленном состоянии, что ни у кого не возникло ни одной идеи по поводу инвестиций. Было такое впечатление, что у всех разом отказали мозги. Но в данном случае мозги были заняты другими вопросами.

Можно ли обеспечить горожан работой? Очень многие пытались сделать это по всей стране, но без особого успеха. Можно ли повлиять на промышленную корпорацию так, чтобы они изменили свое решение? Стоит ли просить помощи у правительства? Устроить ли пресс-конференцию? Следует ли выбросить акции завода на биржу? Стоит ли привлечь на помощь иностранные компании?

Многие люди в городе обсуждали все эти вопросы, споря до хрипоты. Никто не интересовался нашим мнением.

Мы даже не могли предложить городу дотации из-за нашей проворовавшейся бухгалтерши. Нам пришлось бы для этого тронуть основной капитал. У нас больше не было свободных денег в достаточном количестве. Конечно, мы бы продали акции, если бы знали, что это поможет спасти завод, но проблема была в том, что женщины любили воплощать в жизнь блестящую идею. А никто из нас сейчас не был способен ее выдать, поэтому все сидели и уныло молчали.

В одиннадцать часов, устав от бесполезных обсуждений, мы разошлись по домам.

И только к вечеру мне позвонила Мэри Мейтлэнд и сказала, что нашла кое-что интересное.

Глава 58

У МЕЙТЛЭНДОВ

Мэри была рада вернуться в то утро домой. Она беспокоилась за мужа. Майк весь предыдущий вечер и ночь был в плохом настроении. Казалось, вернулись его старые послевоенные проблемы.

Когда Мэри пришла домой, то обнаружила его в том же состоянии. Он сидел кресле, молчал и тупо смотрел на снег за окном.

– Все будет хорошо, – утешила она его.

– Я знаю, – ответил Майк. – Я не поэтому.

– А что случилось? – заволновалась Мэри.

– Понимаешь, просто чертовски не повезло, – буркнул Майк и надолго замолчал. – Мы как раз нащупали в лаборатории что-то действительно стоящее. Клянусь, мы бы раскрутились с этим не хуже «IBM».

Для немногословного Майка это был целый монолог, и Мэри сразу насторожилась. Она знала скромность своего мужа и его умение трезво оценивать свою работу.

– Подожди минутку, – сказала она. – Может, это как раз то, что ищет наш клуб? Для инвестирования?

Майк резко повернулся к ней.

– Это ведь не секретная информация? – спросила Мэри.

– Нет, если они закрывают завод и переезжают в Мексику, – подумав, твердо ответил ее муж. – Если они увольняют всех моих парней и закрывают нашу лабораторию, наши идеи им больше не принадлежат.

Теперь и Майк заволновался. Он встал с кресла.

– Мы придумали…

– Постой, милый, – остановила его Мэри, хватая за руку. – Думаю, тебе лучше рассказать это все сразу всем членам клуба.

– Ты серьезно? – засомневался Майк.

– Абсолютно, – уверила его Мэри, устремляясь к телефону.

Набирая мой номер, она обернулась к мужу:

– Да, милый, рассказывая о своем изобретении, не забудь сказать, что это будет даже лучше «IBM», хорошо? Думаю, это их заинтересует.

– Правда? – ухмыльнулся Майк.

– Уверяю тебя, – усмехнулась в ответ Мэри. Тут она дозвонилась до меня и попросила собрать всех на экстренное вечернее заседание клуба.

Глава 59

ЧЕРТОВСКИ НУЖНАЯ ВЕЩЬ

Когда в семь тридцать вечера я приехала к Марте, то была последней из собравшихся. Кресла были расставлены вокруг камина.

Женщины толпились вокруг накрытого стола. Они выглядели повеселевшими. Я тоже чувствовала себя лучше непонятно почему. Даже комната казалась нарядней. Я только сейчас обратила внимание, как элегантно и со вкусом обновила Марта обстановку в гостиной.

Майк, немного успокоившись, все же подумал, что стоит обезопасить себя от неприятностей со стороны промышленной корпорации, поэтому попросил меня составить документ, по которому мы обязались держать в тайне все услышанное от него сегодня. С легкой руки Марты, которая, не колеблясь, подписала соглашение первой, все члены клуба расписались вслед за ней.

Женщины наконец расселись по местам. Майк встал перед нами спиной к камину. Он был одет наполовину буднично, наполовину по-воскресному. То есть на нем были старые твидовые брюки с пузырями на коленях, но нарядная рубашка с галстуком и новый пиджак.

– Я здесь потому, что поговорил с Мэри, и она решила, что вы тоже должны это услышать, – начал Майк, откашлявшись. Он немного подождал какой-нибудь реакции, но все молчали. – Я не знаю, хорошо ли вы представляете себе, что такое Интернет…

Затем он минут двадцать рассказывал о своем изобретении, часто поглядывая при этом на жену. Я думаю, он по ее лицу проверял, не слишком ли засыпал нас техническими терминами.

Вот кратко суть его рассказа.

В 1991 году три вещи мешали тому, чтобы Интернет вызвал в мире величайшую коммерческую революцию: безопасность, проверка и обеспечение связи. Другими словами: покупатель должен быть уверен, что номер его кредитной карточки не может быть украден; торговец должен иметь возможность проверить наличие нужных средств на ней, а провайдеры обеспечить безопасную, быструю и достаточно дешевую связь между покупателем и продавцом.

В экспериментальной лаборатории под руководством Майка Мейтлэнда все три эти проблемы были близки к разрешению.

Невероятно, но факт: в начале восьмидесятых годов в этой лаборатории изобрели проверочную систему кредитных карт – приспособление, которое связывало вашу кредитную карточку с банком. Они выгодно продали его другой компании. Но через несколько лет один из гениальных студентов, работающих в лаборатории Майка, обнаружил, что Интернет (который связывал тогда только университетские и правительственные лаборатории) может превратиться во всемирную сеть.

– Мы разработали такую программу защиты, с помощью которой эта сеть сможет работать безопасно. Мы уже фактически сделали это, – сказал Майк, как я думала, напоследок. Но к нашему изумлению, он добавил: – Вы знаете, что двадцать лет назад мы первыми выпустили электронные кассовые аппараты, потом проверочную систему кредитных карт. Но это все пустяки по сравнению с тем, что мы придумали теперь. Если правильно организовать дело, мы заткнем за пояс… э, даже «IBM».

Майк бросил быстрый взгляд на Мэри, которая кивнула ему в ответ. Майк смущенно кашлянул.

– Я не знаю, – продолжил он, – смог ли вам хорошо все объяснить. Поэтому вы можете задавать мне любые вопросы, если что-то непонятно.

И вопросы посыпались на него будь здоров. Больше всего меня поразило при этом одно обстоятельство.

В 1995 году об Интернете знали не больше, чем о персональных компьютерах в 1985 году. Но десять лет назад члены клуба были абсолютно безграмотны не только в технике, но и в вопросах бизнеса.

Зато сейчас было все по-другому. Они засыпали его вопросами по поводу риска, конкуренции и времени раскрутки. Майк ответил, что лет через пять можно будет обеспечить программой защиты весь Интернет, но пока получится охватить лишь небольшие внутренние линии страны, но это произойдет достаточно быстро. Так продолжалось почти час. Майк успокоился, почувствовав, что заинтересовал нас, и отвечал очень уверенно.

Последние вопросы задавала Скай, и они касались исключительно новейших компьютерных технологий – Их беседа была очень интересной, хотя я мало что поняла, но видно было, что они остались довольны друг другом.

Одним из достоинств жизни в маленьких городках является то, что мы знаем друг друга как облупленных. В старых брюках, полосатой рубашке и синем галстуке Майк не выглядел гением. Но если он сказал, что они изобрели что-то стоящее, это так и было.

Поэтому вопрос Марты, после того как Скай выяснила техническую сторону дела, оказался вполне уместным:

– Я понимаю, что в таких делах трудно давать гарантии, но если мы решим инвестировать ваше изобретение, вы сможете выпустить его быстро?

Майк смотрел куда-то вдаль, скорее всего еще раз все тщательно взвешивая.

– Да, – сказал он спокойно. – Сможем,

После этого никто больше ничего не сказал. Это был Ларксдейл. Мы все знали, что слову Майка можно верить не меньше, чем речи Черчилля: «Мы разобьем их…»

Но Майк не ждал аплодисментов.

– Спасибо, леди, – сказал он, поднимая в приветствии руку. И, обернувшись к жене, добавил: – Увидимся дома, дорогая.

Он замешкался у накрытого стола, собираясь взять пирожное, но испуганно отдернул руку, а вдруг нельзя.

Мне захотелось побежать за ним с полной тарелкой пирожных и кричать: «Браво! Отличная работа! Чертовски нужная вещь, дон Педро!»

Глава 60

ЖЕНЩИНЫ ГОЛОСУЮТ

Все знали, что следует поторговаться, чтобы все как следует обсудить. Поэтому чай пили всего десять минут.

Марта, как обычно, выступила первой.

– Заработать деньги не главное. Думаю, мы должны что-то сделать для города. Если это захотят сделать другие, мы можем уступить им дорогу. Но я что-то не вижу больше добровольцев.

– А как мы можем быть уверены, что эта штука действительно принесет деньги? – нервно спросила Агнес, которая отнюдь не всегда была героем.

– Ты хочешь сказать, что не веришь Майку? – возмутилась Мэри, хотя обещала себе оставаться нейтральной при обсуждении.

– Разумеется, я верю ему, – поспешила ответить Агнес. – Я просто удивляюсь, почему такая большая корпорация не заинтересовалась этим изобретением?

– Да он же сказал нам, что они еще не оформили на нее документацию. И потом, они же из Нью-Йорка! Они считают нас всех деревенскими недотепами, которые не в состоянии придумать ничего толкового. Они просто не оценили Майка по достоинству и не обращали на его идеи внимания… – вступила я, считая, что это убедит женщин.

И это подействовало.

– Что ж, в таком случае они крупно просчитались, – заявила Агнес, поджав губы. Она была пламенной патриоткой Ларксдейла.

– У нас хватит ума, чтобы утереть этим невеждам нос, – поддакнула Долли.

– Перестаньте, что вы как дети, – не выдержала Глэдис. – Нам надо столько обсудить. Мы могли бы…

И они наперебой стали предлагать свои варианты. От утреннего уныния не осталось и следа. Вскоре все свелось к одной суперидее, которая взволновала и испугала их всех. Женщины поняли, что им самим надо купить завод и создать компанию по производству этой штуки.

Но, прикинув все как следует, они расстроились. Во-первых, мало купить завод, надо еще зарегистрироваться, надо платить зарплату рабочим до тех пор, пока изобретение не станет приносить прибыль. И где гарантия, что у них получится лучше, чем у промышленной корпорации из Нью-Йорка?

Даже у наших женщин опустились руки. Завод электронного оборудования был сердцем города. И здесь таилась еще одна трудность.

– Вы хоть представляете себе, – сказала вдруг Дебора, – что будут чувствовать эти тысячи мужчин, позволив кучке пожилых женщин стать правлением самого крупного завода в городе?

– Ох, да! – не выдержала Скай. – Как это мы будем сидеть за круглым столом и курить сигары, попивая бренди. Очень тяжелая работа! И тяжелый удар по их самолюбию.

Голос Скай звенел от возмущения. И это заразило всех.

– Да, и надрываться, поглощая обеды в зале заседаний правления. И совершать деловые поездки с секретаршами в Европу, – фыркнула Глэдис.

– И ездить на лимузинах завода.

– И тратить деньги на кругосветные путешествия каждый год.

– Думаю, нам это понравится.

Скай, которая это начала, сама и закончила:

– Что? И вы испугались? Я просто шокирована,

Только Дебора, у которой был гораздо больший опыт общения с деловыми мужчинами, пыталась напомнить всем о том, что они могут быть очень жестокими и вести нечестную игру.

– Поверьте мне. Они будут смеяться над нами и распускать слухи, что мы хотим превратить завод в косметическую фабрику.

– Пусть смеются, – отрезала Скай. – Если мы купим завод, в Ларксдейле останется всего две категории мужчин. Те, которые будут помогать нам спасти город, и те, кто будет вынужден покинуть его.

Это звучало слишком мрачно. Я заметила, как Долли, Агнес и Глэдис заерзали в креслах.

Долли взяла слово, и так как она была последней, кто бы в Ларксдейле стал отстаивать права женщин, все очень удивились.

– Слушайте, – сказала она. – Я знаю, что многие из них будут очень грубы с нами, но это наши друзья, соседи, наши родственники, и все они в беде. Я думаю, что они поймут: мы делаем это не для того, чтобы кого-то из них оскорбить. Я считаю, что мы просто обязаны попытаться спасти город. Купить завод, если мы сможем это осилить. Но что бы мы ни делали, давайте делать это без злобы в сердце.

К моему удивлению, я заметила, что Дебора и Скай смутились.

– Детка, ты всегда знаешь, как внести мир в наши сердца, когда наступают тяжелые времена, – тихо шепнула Дебора, погладив Долли по плечу. А потом командным голосом обратилась к остальным: – Все по местам! Что за черт? Если больше никого нет, давайте станем героями сами и спасем этот город!

По гостиной загуляли кивки, шепотки, женщины придумали свой первый шаг. Это был очередной гениальный план, разумеется.

Они больше не казались мне слабыми, как утром.

– Пора расходиться, – объявила Марта, постучав ложкой по блюдцу.

Все встали, но тут Дебора, опрокинув свой стул, остановила их.

– Эй! Мне противно об этом напоминать, но кого мы собираемся поставить руководителем этого дела?

– Руководителем чего? – спросила Долли.

– Руководителем компании, – ответила Дебора. – Я имею в виду, что я просто немного беспокоюсь, кто из нас сможет стать во главе компании, которая намерена стать больше и лучше «IBM». За последние восемь лет мы научились разбираться в инвестициях и, возможно, со временем научимся руководить такой крупной компанией, как «IBM». Но пока, если честно, мы к этому не готовы. Согласны?

Скай выстрелила в меня быстрым взглядом. Я увидела, как в глазах у нее разгорается интерес, но она тут же опустила ресницы. Она поняла, что пока еще не готова занять этот пост.

Я не принимала участия в обсуждении. Как только Майк закончил говорить, я уже была уверена, что они купят завод. Им просто нужно было время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

Но меня тоже беспокоил вопрос, который поставила Дебора: кого можно поставить во главе такого грандиозного проекта? Майка? Майк был блестящим инженером и самым надежным мужчиной в мире, с которым вам не страшно было бы гулять по темным аллеям. Но президентом компании? Даже в Ларксдейле?

Но тут внезапно…

Меня осенило. Я поняла, что знаю самого подходящего человека на этот пост. На какой-то безумный момент мне даже показалось, что это я. Но потом с разочарованием, облегчением и тревогой я поняла, что это кое-кто другой.

Самым подходящим кандидатом на этот пост был мой однокурсник Милтон Грин.

Глава 61

ПОДХОДЯЩИЙ МУЖЧИНА, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ…

Милтон Грин, как вы уже знаете, был моим однокурсником по юридической школе. Это моя самая большая удача в университете, так как Милт был самым умным человеком на нашем курсе. У него, как говорила моя подруга Бекки Авертон, в голове были извилины, расположенные строго по закону, с поправками по бокам.

Он был при этом одним из тех редких людей, которые просто не могут никому отказать в помощи. Даже самым противным студентам-юристам, которые задирают носы и считают себя выше всех на свете. Частично это происходило потому, что у него был замечательный характер. Он был всегда счастлив, как птичка божья. Частично его спасало чувство юмора. Он считал, что если он так счастлив, то почему бы не приблизить к этому состоянию других. И частично потому, что было почти экзотикой в юридической школе – он был необыкновенно добр. Милт помогал даже подлецам, если они его об этом просили.

При этом все мои конкуренты прекрасно знали, что у Милта так же мало шансов стать моим парнем, как у меня выиграть кубок Дэвиса. При этом Милт усердно занимался со мной четыре вечера в неделю.

Понимаете, как это ни обидно, но наряду со всеми этими достоинствами и талантами Милтон Грин родился с такой внешностью, что его вряд ли кто-нибудь признал бы звездой экрана. Правда, он был довольно высоким, но при этом толстым, более того, с буйной непокорной вьющейся шевелюрой, с кривыми зубами и в очках с толстыми стеклами. Его вкус в одежде навевал грустные мысли о советской моде времен культа личности Сталина.

И у него была, думаю, по причине того, что гениальность и безумие чем-то схожи, совершенно необъяснимая привязанность ко мне.

В результате, естественно, в студенческие годы я примерно дважды в неделю объявляла ему, какие мы с ним хорошие друзья, потому что меньше всего на свете хотела внушать ему ложные надежды. Милтон, разумеется, относился к этому как настоящий джентльмен. Так же, впрочем, как и ко всему остальному в жизни. Но увы, его доброе лицо становилось немного обиженным от моих слов, и я чувствовала себя так, как будто изо всех сил пинаю маленького щенка. Но что поделать, я действительно считала его только лучшим другом.

На втором курсе осенью я пригласила его к нам домой на День благодарения. Я сделала это по трем причинам. Во-первых, чтобы он немного отъелся, так как знала, что у него проблемы с деньгами. Во-вторых, чтобы убедить родителей, что у меня активная личная жизнь. И в-третьих, чтобы, познакомившись с моей семьей, Милтон раз и навсегда избавился от своих романтических намерений.

Я была абсолютно уверена, что неуклюжий и абсолютно не умеющий драться Милт встретит ледяной прием у моего отца. Мой отец считал, что юноша не может стать мужчиной, если хотя бы раз в семестр не поучаствует в славной драке. К тому же отец был помешан на спорте, а Милт, наоборот, к спорту был абсолютно равнодушен.

За исключением небольшого риска, что мой отец с братьями изобьют доброго Милта до бесчувствия у нас на заднем дворе, план был хорош.

Но все пошло не так, как я рассчитывала.

Ровно в десять тридцать в день праздника раздался звонок в дверь. За дверью стоял большой сияющий Милт, у которого в руках была коробка для домашних пирогов.

– Здравствуйте, я Милт. Я испек для вас ореховый пирог! – сказал мой друг, протягивая моей матери коробку.

– Вы умеете печь пироги? – спросил потрясенный отец.

Я торжествовала. Мой отец считал, что мужчина должен заниматься спортом, уметь защитить себя и семью, ходить на работу и снова заниматься спортом.

– А что здесь плохого? – искренне удивился Милт. – Билл Мазеревский обожает печь. Накануне самой важной игры Мировой серии 9 он испек свой любимый кокосовый торт, а потом выбил три на четвертой.

Я улыбнулась. Я была уверена, что Милт все это придумал.

– Вы имеете в виду, молодой человек, когда он выбил четыре на пятой? – поправил мой отец.

Моя улыбка начала гаснуть. Дело принимало серьезный оборот. Раз Милт читал о бейсболе, то это наверняка была бейсбольная энциклопедия, в которой он со своей феноменальной памятью запомнил каждое слово.

– Нет, – покачал головой Милт. – Он сначала выбил только одно на пятой, что привело к ошибке Францетти.

– Ах, да, – сказал отец, немного подумав. – Вы правы, я вспомнил этот матч.

Моя улыбка окончательно погасла. Тут в дверях кухни появилась моя мать с открытой коробкой в руках.

– Мак! Иди скорее сюда! Ты только понюхай, как потрясающе пахнет этот пирог. Я думаю, Милт добавил в него бренди, как делала твоя мама, представляешь?

– Сейчас, детка, я приду. Я только хочу показать Милту свои футбольные награды.

Милт был доволен, а у меня явно намечались неприятности. Я ушла на кухню готовить десерт, проклиная Милта в душе.

Мой план провалился с треском. К тому времени, как мы с Милтом уезжали в воскресенье утром в университет, мой отец объявил, что «Милт чертовски умный парень, хоть и не занимается спортом». А мать решала, в какой цвет лучше одеть подружек невесты, в фиолетовый или розовый?

Моя дальнейшая жизнь превратилась в кошмар.

Я уверяла всех, что Милт больше никогда не появится в Ларксдейле, но это не удерживало моих родителей от вопросов о нем каждую неделю. Тем не менее я по-дружески распрощалась с Милтом после окончания учебы и проводила его в аэропорт, где очень солидная нью-йоркская фирма забронировала ему место в салоне первого класса. Я даже расцеловалась с ним на прощание. Это оказалось не так ужасно, как я думала. Я бы даже сказала, что это оказалось на удивление приятно.

Милт работал в Манхэттене в очень престижной юридической фирме. В те дни туда практически было невозможно попасть сразу после университета, даже если ваш отец был одним из старших партнеров в ней. Отец Милтона, естественно, им не был.

Странно, но на расстоянии Милтон стал мне дороже, чем когда он был со мной рядом, наверное, потому, что у нас было много общих чудесных воспоминаний. Надо сказать, что в письмах он раскрылся мне с неожиданной стороны. Милтон Грин писал потрясающие письма.

Единственное, что мне не нравилось в его письмах, так это упоминание о его семимильных шагах к головокружительной карьере.

От Милтона спустя два года после окончания юридической школы:

«Поздравь меня! Я – младший партнер!»

От Милтона спустя два года:

«Не думай, что сошел с ума, но я собираюсь получить степень магистра в бизнесе. Если будешь в Филадельфии следующей осенью, обязательно найди меня!»

В каждом письме он напоминал мне, что я должна его обязательно навестить, если мне вдруг посчастливится оказаться от него в радиусе, скажем, двух тысяч миль.

От Милтона еще спустя два года:

«Догадайся, кому поручили прощальную речь на выпуске?»

От Милтона неделю спустя:

«Угадай, кого только что пригласили на работу к «Маккинси и Ко?»

Консалтинговая фирма «Маккинси и К°» в Далласе имела годовой оборот примерно в 100 миллионов долларов. Для того чтобы устроиться в ней сразу после выпуска, нужно было или создать какую-нибудь процветающую компанию, скажем, на Луне, или победить в каком-нибудь межпланетном конкурсе, или совершить еще какие-нибудь феноменальные подвиги. Так что Милтон Грин спустя всего шесть лет после окончания нашей юридической школы стал считаться обладателем одной из самых светлых голов, работающих в крупной всемирной консалтинговой группе.

В то время как я успешно вскарабкалась от должности помощника поверенного до должности юридического советника в инвестиционном женском клубе, членом которого была моя мать.

Милтон был бы самым подходящим человеком для дела, которое затеяли женщины. Он как-то написал мне, что хотел бы иметь собственную компанию. Но у меня были большие сомнения по поводу того, стоит ли мне обращаться к нему.

Если честно, я ему очень завидовала. А еще меня смущала наша дружба. Годами я смотрела на студенческую фотокарточку Милта. Я думала, что это меня удержит от идеализации его образа в его отсутствие. Но, по правде говоря, чем дольше я смотрела на эту фотокарточку, тем больше она мне нравилась.

Кстати, она изрядно истрепалась за эти годы.

Прежде всего мне надо было убедиться, что я не выбрала кандидата, исходя только из личных причин. Моя память была не того уровня, как у Милта, но я на нее не жаловалась, так что прекрасно помнила о его степенях, его достижениях в работе и в личной жизни. Я пыталась припомнить о нем что-нибудь плохое, но это мне не удалось. За исключением того, что его привязанность ко мне была явно признаком легкого умственного расстройства.

Моя голова выдала мне конечный результат моего внутреннего расследования примерно за десять секунд, но сердцу для его подтверждения потребовалось немного больше. Я надела куртку и варежки и вышла прогуляться. Через полчаса у меня замерз нос. Поэтому я зашла в кафе и с чистой совестью выпила кофе с большим куском торта.

Я заслужила это. Я приняла решение созвать заседание клуба, чтобы получить разрешение на приглашение Милта на работу. Личное должно всегда уступать общественному.

Время поджимало, поэтому мы договорились встретиться на следующее утро. Это была очень важная встреча. И дело было слишком ответственным, и выяснилось, что других кандидатов на эту должность у нас нет.

Желая полностью ограничить себя деловыми рамками, я записала все успехи и достижения Милта на бумажке. Водрузив очки повыше, я прочла этот список женщинам слово в слово. На это у меня ушло приблизительно десять минут.

– Я абсолютно уверена, что по своим деловым качествам Милтон Грин является идеальным кандидатом на эту должность. Получив ваше согласие, я готова пригласить его в Миннесоту, – сказала я в конце, опуская очки на нос.

И тут услышала громкий голос матери:

– Это старый поклонник Софии.

Я абсолютно не собиралась заканчивать деловую встречу возмущенным воплем: «Мама!» Поэтому просто забрала свою бумажку, встала и вышла из гостиной Марты, глядя в пол, так как боялась, что все увидят мои пунцовые щеки.

Я вернулась в офис в бешенстве. Вскоре позвонила Глэдис.

– Мы все проголосовали за твоего поклонника, – сообщила она.

– Хорошо, – стиснув зубы, прошипела я.

Я посидела немного, зажав горевшие уши руками, потом набрала номер Милта. У меня вспотели руки.

– Офис Милтона Грина, – услышала я голос секретарши с английским акцентом.

Секретарши из Англии были модными в том году. Судя по голосу, ей было лет двадцать пять и она была очень сексуальной. Я тут же почему-то возненавидела ее.

Но я назвала свое имя и очень удивилась, услышав ее ответ.

– Старая подружка Милта? – сказала девушка снисходительным тоном. Хотела бы я, чтобы этот тон услышала моя мать. – У него совещание, – добавила секретарша.

Я собралась повесить трубку.

– Но я знаю, что он хотел бы с вами поговорить, – вдруг торопливо добавила секретарша. – Вы не могли бы немного подождать?

Я согласилась.

– София? – раздался вскоре ее голос. – Он будет на связи через две минуты.

– Он что, совещается с игральным автоматом?

– Не совсем, – понизила голос секретарша. – Там Джек Вэлш, президент «Дженерал электрик».

– Простите, – пробормотала я.

– Не за что. Вы совершенно такая, какой вас описывал Милт. Очаровательная.

– Ох, – вырвалось у меня. И я надолго замолчала с разинутым ртом.

Милт подошел к телефону только минут через пять.

– Эй, я здесь, – раздался его голос.

Решив про себя, что я должна быть не менее важной, чем Джек Вэлш, я представила себя с гаванской сигарой во рту. Образ оказался таким реалистичным, что я закашлялась.

– Тебе до сих пор хочется управлять собственной компанией? – спросила я наконец.

– Заводом электронного оборудования? – ответил Милт вопросом на вопрос.

Теперь вы понимаете, кто такой Милтон Грин?

– Откуда ты знаешь?

– Я же не дурак, София. Но у этого завода сейчас большие трудности.

– Это означает «нет»?

– Это означает «да» ради тебя.

– Есть еще кое-что, о чем ты не знаешь. Этого еще никто не знает, – сделала я пробный выстрел.

– Не говори мне сейчас ничего. Я должен сначала посмотреть законы и выяснить, не вступаю ли я в конфликт интересов, – перебил меня Милт.

Выстрел оказался холостым. Милт имел в виду, что он не может проявлять активность, пока не выяснит, не противоречит ли это интересам клиентов его фирмы «Маккинси и К°». То есть не представляют ли они интересы нью-йоркской корпорации «Арктурис». Он, конечно, прав, но я была разочарована.

– Так ты еще можешь отказаться?

– Нет. Я собираюсь заглянуть в законы и поехать в аэропорт. Прилечу завтра утром.

– Позвони мне в офис. Я встречу тебя в аэропорту. Помнишь, как я выгляжу?

– Я все о тебе помню.

– Разумеется, помнишь, точно так же, как все о Бобо Кусматском и еще тридцати шести игроках «Бруклинских Доджеров», – ответила я и повесила трубку.

Глава 62

БУРЯ НАЧИНАЕТСЯ…

Если в нашей жизни не хватало сложностей, то климат Миннесоты помог эту брешь заполнить. Декабрь того года стал прелюдией к худшей зиме в штате за шестьдесят с чем-то лет.

В первые две недели месяца мы по очереди претерпели снег, град, гололед, дождь и слякоть. Мать-природа вела себя как маленький капризный ребенок.

Но в то утро, когда я поехала встречать Милта в аэропорт, матушка наконец взялась за дело всерьез. По радио передали, что ожидается снегопад.

Для большей безопасности я позаимствовала у Хэйди джип. В те годы это еще не были такие шикарные машины, как сейчас. Это был широкий черный автомобиль с твердыми сиденьями и огромными колесами.

Мыс Хэйди были уверены, что потрясем воображение блестящего бизнесмена фирмы «Маккинси и К°».

У меня ушло масса времени на то, чтобы сколоть лед с переднего стекла, но снег быстро замел его опять. В машине было так же холодно, как и снаружи.

Обычно перед большим снегопадом наступает небольшое затишье. Небо надо мной немного просветлело, но впереди уже клубились огромные черные тучи. Мотор прогревался добрых пятнадцать минут. Я не хотела включать радио, чтобы не расстраивать себя прогнозом погоды, поэтому просмотрела кассеты Хэйди. У нее был очень эклектичный вкус. Я обнаружила два рок-альбома, три кантри и три классической музыки. Отбросив кассету с лучшими произведениями Вагнера, я поставила рок-альбом. «Полет валькирий» больше подходил Хэйди, чем мне. Я тронулась в путь, чуть забуксовав для начала.

Кроме грузовика, который я чуть не стукнула, на шоссе почти не было машин. Я спокойно доехала до аэропорта на двадцать минут раньше, чем было нужно.

Но скоро объявили, что рейс Милтона задерживается на час. Обычно у нас в такую погоду это означало, что самолет будет посажен где-нибудь в другом городе. Я расстроилась. Но, подойдя к стойке, увидела симпатичного молодого человека в летной форме. Он успокоил меня, сказав, что почти уверен в том, что самолет успеет сесть до настоящего снегопада. Я поверила ему и пошла в зал ожидания.

Я была абсолютно спокойна и даже заскучала, когда вдруг распахнулась дверь выхода пассажиров и появились первые из них.

Я встала и стала высматривать своего страшненького лучшего друга, когда красивый высокий парень, похожий на профессионального спортсмена, остановился прямо передо мной, загородив всех остальных пассажиров. У него были волнистые каштановые волосы и большие карие глаза, которые с любопытством рассматривали меня. Он был достаточно красивым, чтобы привлечь мое внимание в любое другое время, но сейчас он мне просто мешал. Я сделала шаг в сторону.

– София?! – сказал вдруг этот парень.

Я посмотрела на него, потом зажмурилась и еще раз посмотрела. Это было как наваждение – голос Милта звучал из рта Адониса.

– Милт?

Он самодовольно заулыбался, не столько мне, сколько от избытка чувств. Это было не очень приятно, но…

– Да! Чудо, правда? Даже пугает с непривычки, да?

Он сказал это, явно оправдываясь, и я его тут же простила.

– Но твои… – только и смогла пролепетать я, глядя на его красивые волнистые волосы.

– Хороший парикмахер, – ответил он.

– А твои…

– Контактные линзы и два года пластинок во рту, – признался Милт.

– И ты… – скользя взглядом по его телу, пролепетала я.

– Диета и бег, разгрузочные дни и тайквондо. Весной я получил черный пояс, – Милт рассмеялся. – И мы до сих пор заканчиваем друг за друга предложения. Я благодарен тебе за то, что ты не удержалась от вопросов, если ты только не станешь скучать по моему прежнему виду. А теперь моя очередь сказать, как ты похорошела за эти годы. Я очень соскучился по тебе. И это очень много значит для меня.

Он смотрел на меня секунды четыре так пристально, что я смутилась и покраснела. Тогда он смутился тоже.

– Почему, ты думаешь, я прошел через все это? Милт – гадкий утенок? А?

Внезапно он страшно покраснел, подхватил с пола большую спортивную сумку и взял меня за руку.

– Пойдем. Давай не отвлекаться от главной цели. А потом я перейду к своим личным планам, о которых хочу тебе рассказать.

Глава 63

ОПЯТЬ КАК В СТАРЫЕ ДОБРЫЕ ВРЕМЕНА

Возможно, сработала старая привычка, но Милт опять повел себя, как мой лучший друг. Во всяком случае, когда мы шли к машине, мы уже болтали, как когда-то в университете, без всякого намека на романтические чувства.

С одной стороны, это меня немного разочаровало, с другой стороны, так было лучше для дела. К тому же я изрядно соскучилась по такому общению с ним.

Когда Милт сел в машину и захлопнул дверь, он вдруг заорал: «Почта пришла!» И я внезапно с удовольствием ощутила на секунду ту же панику, которая напомнила мне давние дни, когда я дрожала в ожидании результатов экзаменов.

На самом деле у Милта было кое-что задумано. Он хотел сразу поехать на завод. Я не возражала, так как это было в наших интересах, хотя пришлось делать крюк.

Дорога была сносной, но когда мы подъехали к ограде, погода ухудшилась, пошел сильный снег, поднялся ветер.

Я остановила джип позади маленькой электростанции, расположенной прямо возле ограды завода. Станция позволяла нам быть невидимыми, но от завывающего ветра не спасала.

Мне совсем не хотелось выходить.

– А мы не можем заниматься промышленным шпионажем за чашкой кофе в моем офисе? Сейчас с помощью компьютера…

– Шшш, – оборвал меня Милт. В своей непромокаемой парке от Армани, которая стоила не меньше двух тысяч долларов, и с детским энтузиазмом на лице он был похож на агента 007, готового к делу. Достав бинокль из бокового кармана сумки, Милт вышел из машины.

Он навел бинокль на окна главного цеха завода. Снег летел крупными хлопьями, я шла за Милтом, проклиная все на свете.

– Мое зрение все-таки не очень, – сказал Милт, протягивая мне бинокль. – Эти парни в цехе используют персональные компьютеры или ноутбуки?

– Персональные, – ответила я, посмотрев в бинокль.

– Черт побери, неплохо! – отозвался он, хлопая в ладоши от холода.

Я поняла, что его интересует, и могла удовлетворить его любопытство. В конце концов, живя в городе, где отец и половина твоих знакомых работают на заводе, поневоле слышишь о том, что там происходит.

– Это еще не все, – важно сказала я, отдавая ему бинокль. – Они обслуживают пять отдельных компьютерных линий: инвесторскую, промышленную, персональную, главную бухгалтерскую и платежную. И ни одна из них не может подключиться друг к другу.

– Господи, ты молодец. Мы справимся с этим. Мы подключим их к общей сети и сэкономим на этом шесть сотен тысяч в год.

– Разумеется, – столь же важно ответила я, запомнив, что надо уточнить у Скай, что такое общая сеть. – Хватит, пойдем. Я угощу тебя ленчем.

– Здорово. Я заметил небольшой ресторанчик недалеко на шоссе. Хочу попробовать настоящий местный деликатес.

– Настоящее миннесотское блюдо – это подтухшая рыба по-шведски в очень масляном соусе. Оно может убить даже слона.

Мы сели в машину, и я повела машину к лучшему ресторану в округе.

Глава 64

НАШ СПРИНТ К ФИНИШУ

Следующие семьдесят два часа в офисе, учитывая недосып и долгое сидение в четырех стенах, были очень тяжелыми, но, несмотря на это, лучшими в моей жизни.

Мы приехали в офис к часу дня. Хэйди подпрыгнула, когда увидела меня с красивым незнакомцем.

– София! А где же твой страшненький друг? Он что, не приехал? – взволнованно вскрикнула она.

Присмотревшись и разобравшись, в чем дело, она стала красной, как вареный рак. А когда до меня дошло, почему она ошиблась, пришла моя очередь покраснеть. Милт, который, как вы уже поняли, был далеко не дурак, догадался обо всем и тут же присоединился к нам. Получилась небольшая толпа из клиники для обгоревших на солнце где-нибудь в Сан-Тропезе.

Хэйди, не выдержав напряжения, схватила меня за руку и потащила в кабинет.

– Ты страшная лгунья, София, и тебе должно быть стыдно! – прошептала она, испуганно оглядываясь на дверь. – Кстати, твоя мать абсолютно права. Если ты не выйдешь за него замуж, значит, ты сумасшедшая!

– Не глупи. И кто тебя просит вмешиваться…

– Сумасшедшая! – упрямо повторила Хэйди и ушла в приемную.

Я услышала, как она своим самым лучшим профессиональным тоном предлагает Милту раздеться и сесть.

– Если вы хотите участвовать во всем этом, мистер Грин, вы должны сначала подписать документ о неразглашении информации. Вот он, просмотрите его, пожалуйста.

Хэйди подготовила документацию, присланную нам Харви Деттермейером, временным руководителем завода. Официально я не имела права знакомить Милта с заводскими документами, пока он не подпишет документ, что все прочитанное останется в тайне. Он быстро подписал его, Хэйди заверила подпись, а потом отправила его по факсу к Харви.

Документы заполнили шестнадцать банковских картонных коробок. Эта была лишь юридическая часть документации завода, техническую часть нам придется изучить, если мы заключим сделку.

Милт открыл портфель и достал желтые юридические блокноты и ручки.

Протянув мне по одному из предметов, он усмехнулся:

– Мой вклад в дело.

– Скряга, – ответила я.

– Думаю, я займусь цифрами, а ты юридической стороной дела. Все возникающие вопросы будем пока записывать, а позже вместе все обсудим. Согласна?

Я подтащила к себе две коробки.

– Ладно, обсуждение напоследок.

Хэйди ушла в полночь. Милт проводил ее до машины. Когда он вернулся, я зевнула.

– Уже поздно. Где ты остановишься? Я могу отвезти тебя…

Я замолкла. Он подмигнул мне, как в старые добрые времена.

– Где я остановлюсь? Там же, где и ты. Прямо здесь, – сказал он, оглянувшись. – Здесь же есть кушетка.

Я хотела засмеяться, но издала только нечто похожее на хрюканье. Только Мэг Райан могла себе позволить рассмеяться подобным образом и не выглядеть при этом идиоткой. А я была далеко не Мэг Райан.

– Ты шутишь? – поспешила спросить я.

Нет, если ты не превратилась в кисейную барышню с мякиной вместо мозгов за то время, что мы не виделись, – ответил он и сел на кушетку. Он похлопал по ней, приглашая сесть рядом с собой. Я чуть не напомнила ему, что мы с ним лучшие друзья, но вовремя обратила внимание на его сугубо деловой вид.

Когда я послушно села, он посмотрел на меня взволнованно, страстно и очень серьезно. Милт взял меня за руку.

– Ты очень хорошо знаешь, что твой звонок может подарить мне три вещи, которые я больше всего хочу получить в жизни. Быть рядом с тобой, управлять собственной компанией и… скажем так… сделать что-то полезное для очень хороших людей. Но так как я очень сильно этого хочу, прежде всего я должен быть реалистом и объективно оценить наши шансы, – серьезно сказал он и повернулся ко мне лицом. – У нас есть три очень серьезных препятствия. Мало времени, отсутствие кредитов и, скорее всего, недостаток денег. Единственная возможность устранить эти препятствия – работать без остановок, по возможности глубже во все вникнуть и попробовать заключить самую выгодную для всех нас сделку.

– Ты думаешь, у нас нет никаких шансов?

Думаю, шанс у нас все-таки есть, но один. Сегодня восемнадцатое декабря. Если мы успеем изучить эти документы за семьдесят два часа и составить предварительный договор, мы представим его твоим дамам двадцать первого. Если они согласятся и подпишут его, мы пошлем наше предложение с курьером в тот же день самолетом в Нью-Йорк. Дадим «Арктурису» три дня на размышление. Значит, двадцать четвертого утром – последний срок в этом году, когда мы сможем с ними встретиться на заводе. Потому что последний рабочий день завода двадцать третьего. Мы не привлечем нашей встречей внимания рабочих. Я тебе прямо скажу, что если мы не сможем встретиться с руководством в этот день, то можно вообще забыть о нашей затее. После рождественских праздников они начнут вывозить оборудование, и уже ничто в мире не сможет их остановить. Следовательно, единственный наш шанс – это уложиться в этот срок. Я призываю тебя начать прямо сейчас, спать по очереди и недолго, когда ноги уже не будут нас держать. И если ты с этим не согласна, тогда большое спасибо за приглашение в Ларксдейл, вкусный ленч и позволь пригласить тебя на обед в следующем тысячелетии. Потому что тогда ты не та София, которую я приехал увидеть. Ну, что ты на это скажешь?

– Они не смогут дать реальный ход сделке до конца года.

– Это не имеет значения. В деловом мире существует негласное правило заканчивать все сделки до окончания года. Поверь мне. Все, что нам нужно, – это подпись их президента на нашем договоре, – усмехнулся он. – В конце концов, это все будет длиться очень недолго. Вечером в Рождество мы приедем домой на лимузине или просто выйдем из игры, – закончил он и легкомысленно помахал рукой, улыбнувшись. Милт остался Милтом. – Итак, твое решение?

Это был очень странный момент в моей жизни. Сердце билось как ненормальное.

– Господи, ты знаешь, как на меня нажать. Давай сделаем их.

Милт посмотрел на меня и хмыкнул.

– Я всегда знал, что у тебя есть хватка, – заявил он самодовольно и направился к коробкам.

О тех трех днях больше нечего рассказать. Мы вкалывали как лошади, ругались, ненавидели друг друга, отключались по очереди, так как глаза у нас периодически закрывались прямо во время споров. Во вторую ночь нам уже пришлось будить друг друга холодной водой. На третий день, когда мы были близки к завершению, мы ослабели и притихли. Милт с небритой физиономией был похож на детектива из французских фильмов. В моих спутанных волосах застряли застывшие капельки соуса от гамбургеров.

Это не были лунные ночи с розами, но они были лучшими в моей жизни.

А наш первоначальный вариант договора был еще лучше.

Глава 65

ЛУЧШЕЕ ЗАСЕДАНИЕ КЛУБА

Я знала, что Милтон умен, но в то утро я обнаружила, что он просто неотразим.

Мы собрались у Марты в семь утра двадцать первого декабря. Нанятый курьер получил указание ждать нас в моем офисе в одиннадцать часов. У нас было три часа на то, чтобы убедить членов клуба в своей правоте и получить их подписи.

Милт сначала хотел, чтобы доклад делала я, но я отказалась.

– Клуб нанимает руководить проектом тебя, а не меня. К тому же эти женщины знают обо мне все, начиная с мокрых пеленок и кончая сегодняшним днем. Если они уже не выбрали меня, то это безнадежно.

Второй его идеей, тоже, на мой взгляд, не слишком удачной, было обращаться с ними с подчеркнутым уважением. Милт, работая адвокатом в Нью-Йорке, имел дело с президентами самых крупных компаний в мире, отстаивая их интересы в Верховном суде. Он решил, что очарует женщин, если будет относиться к ним с таким же почтительным уважением.

Разумеется, члены клуба прошли длинный путь со дня его основания, но они по-прежнему оставались в душе милыми обыкновенными домохозяйками Среднего Запада. У Милта хватило мозгов понять это по ходу встречи.

Он был в прекрасном настроении, чисто выбритый, подтянутый и очень располагал к себе. Милт только что обнаружил в финансовых документах то, что хотел: равную смесь вполне разрешимых проблем и достаточных внутренних резервов, чтобы их решить. Я тоже не обнаружила с юридической стороны никаких подводных мин. С чего бы ему было расстраиваться, когда пару дней назад он уяснил себе, что общая стоимость женского клуба составляет приблизительно 14,5 миллиона долларов благодаря акциям компаний «Делл» и «Майкрософт».

Спасибо тебе, Скай!

Милт предварительно раздал всем копии договора. Это было хорошее начало.

– Уважаемые леди, я не хочу, чтобы вы подумали, что я сомневаюсь в вашем умении быстро принимать решения, но время очень дорого. Я прошу вас все время помнить об этом. Я собираюсь ознакомить вас с нашим предложением. Затем я готов ответить на любые ваши вопросы, но только самые важные, – сказал Милт и кивнул в мою сторону. – София обрисовала вкратце мне вашу финансовую ситуацию. Поэтому вы можете что-то дополнить, если это необходимо. Но помните – у нас так мало времени, что счет идет на минуты.

Женщины углубились в предварительное изучение документа, а Милт выждал необходимое для этого время.

– Мы знаем, что один важный фактор играет нам на руку, – сказал он, убедившись, что они его слушают. – Компания купила у наследниц завод по горящей цене. Мы можем предложить им сделку, которая позволит им получить стопроцентную прибыль от этой суммы спустя всего восемнадцать месяцев после покупки, избавить от бухгалтерских проблем. При этом они будут выглядеть сострадательными гражданами. Возможно, им будет наплевать на Ларксдейл, но цифра им наверняка понравится. В этом наше преимущество.

Сказав это, он кашлянул, взял свою копию договора и стал ее читать.

На чтение всего документа ушел примерно час. Там, где у кого-то возникали сомнения, он прояснял ситуацию. Он продвигался вперед быстро, но впечатления скомканности не возникало. Все было тщательным образом разъяснено. Я так волновалась за него, что с трудом усидела на месте. Но мне не стоило волноваться за Милта.

Я выбрала подходящего парня.

Когда Милт закончил, поднялась Скай.

– Если я правильно поняла, нам придется вложить в это дело все, что мы имеем?

Милт удивленно посмотрел на меня, прежде чем ответить.

– Скажу больше. При наилучшем варианте сделки, которую нам с Софи удалось прикинуть, нам придется вложить не только все ваши деньги, но и то, что есть у меня. Нам придется складывать каждый пенни, который мы сможем вместе наскрести, – Милт выдержал многозначительную паузу. – Но дело стоит того, уверяю вас. – А затем, к моему большому удивлению, Милт усмехнулся: – Я не могу вам сейчас всего до конца объяснить, но я обещаю, что это будет самая забавная сделка, какая только бывала в мире бизнеса.

Он абсолютно верно рассчитал долю лукавой конспирации. Женщины обожали такие вещи". Я тут же решила, что он страшно обаятельный тип.

Что ж, по-моему, подошел момент, когда надо было ставить подписи и расходиться по домам.

Но в гостиной Марты стояла пугающая тишина.

– Я понимаю, что вы сделали крупную ставку на нас с Софией, и не хочу вводить вас в заблуждение. Риск есть, – твердо добавил Милт.

Я не была уверена, что он правильно поступил. Но женщины обменялись взглядами в той манере, которую я так до конца и не уяснила себе.

– Думаю, вы кое-чего не поняли, – сказала Марта. – Мы инвесторы. В этом деле мы доверились вам и Софии, чтобы вы помогли нам вложить наши средства в завод. Мы не собираемся избегать риска. Мы рассчитываем, что вы с Софией знаете, что делаете.

Вот и все дебаты. Я взяла конверт для курьера. Достала наше предложение в двух экземплярах, открыла последнюю страницу каждого из них и расписалась. Затем протянула ручку Марте. Она расписалась от имени клуба.

Я взяла один экземпляр и, аккуратно сложив, сунула в конверт. Эта маленькая церемония была формальностью, но они заслуживали этого.

– Спасибо вам, леди, – сказал Милт,

«Помоги нам бог», – подумала я про себя,

Мы пожали всем руки и вышли за дверь.

Было восемь двадцать. Мы уложились в восемьдесят минут. Признаюсь вам, что каждые две минуты из них Милт смотрел на часы. Я собиралась пристыдить его за это.

Но когда мы вышли, мы оба помчались со всех ног.

Разумеется, существовала еще одна загвоздка.

Обычно такие сделки продвигаются двумя путями. Или вы состоите в большой влиятельной корпорации, которая берет переговоры на себя. Или вы нанимаете кого-нибудь из крупной организации, вроде старшего юриста инвестиционного банка, который представляет ваши интересы.

Но мы не входили в крупную корпорацию. А плата за услуги главного юриста инвестиционного банка могла обойтись нам в миллион.

Мы не были настолько богатыми и не хотели никого нанимать. Нашей надеждой был только выигрыш во времени.

Нам требовался кто-то очень влиятельный, кто мог бы позвонить и убедить президента «Арктуриса» прочесть наше предложение сразу по его получении. Иначе наш конверт могли отправить вверх по служебной лестнице, где он мог благополучно застрять или, того хуже, вообще затеряться.

Наше решение не было безупречным с точки зрения этики, но это было лучшее, что мы могли предпринять.

Милт намеревался задействовать свои высокопоставленные связи. Он собирался звонить самым влиятельным из тех, кого он когда-то защищал, спасал от суда или даже выступал против.

У нас был один день на то, чтобы привести в действие этот тайный рычаг. Это был наш единственный выход.

Милт выжидал так долго в силу своей небольшой особенности. Пока он не был полностью уверен, что представляет нашу сторону в сделке на законных основаниях, он не мог говорить убедительно.

Но сейчас, когда мы вернулись в офис, время пришло.

– Я не смогу говорить, если ты будешь рядом. Возвращайся через час, – сказал Милт, повернувшись ко мне.

Это был, конечно, мой офис, но становиться в позу было глупо. Я кивнула, поправила перед зеркалом шляпу и вышла.

– Кому ты звонил? – спросила я сразу, как вернулась.

– Друзьям.

– Кому именно?

– Ты все равно не поверишь мне, если я тебе скажу.

– Ты самоуверен до безобразия, – возмутилась я.

– Ладно, посмотрим, – буркнул Милт и сказал мне.

И вы мне тоже не поверите, если я вам скажу. Но могу вам честно признаться…

Теперь я была абсолютно уверена, что наше предложение будет прочитано вовремя.

Глава 66

САМЫЙ УЖАСНЫЙ ДЕНЬ

Ожидание для таких людей, как Милт и я, самая тяжелая вещь на свете. К сожалению, больше нам было нечего делать. Мы вручили свою судьбу в руки правления корпорации «Арктурис». Единственное, что от нас теперь требовалось, это оставаться на месте и ждать от них звонка, если они вообще позвонят.

Курьер отправился в путь через двадцать минут после моего возвращения в офис. Мы долго спорили, не полететь ли нам самим в Нью-Йорк, но потом отчего-то решили, что не стоит. Курьер будет выглядеть более солидно, да и мы не будем казаться слишком заинтересованными в сделке.

С тех пор как курьер уехал, мы сидели, барабаня пальцами по столу, и мучились сомнениями. Мы подсчитали, что пакет с конвертом не попадет в чужие руки раньше, чем через четыре с половиной часа. На это время мы были свободны, но потом должны были сидеть в офисе и ждать звонка.

На что убить эти четыре часа? Чем занять себя в оставшиеся дни? Эти вопросы мучили нас, пока мы неосознанно продолжали сидеть и ждать звонка, который просто не мог раздаться так рано.

Идея поехать в Миннеаполис за рождественскими подарками вызывала отвращение. Ни один фильм в шести кинотеатрах города нас не прельстил. Мы тупо перебирали варианты, но дело шло вяло. Видимо, сказывалось напряжение предыдущих дней. Я чувствовала себя как выжатый лимон. Милт храбрился, но явно тоже иссяк.

В конце концов мы сошлись на том, что поедем в центр Ларксдейла за покупками. За книгами и едой.

Год назад центр города на Рождество выглядел разоренным, но не безнадежно. Люди на что-то тогда еще надеялись и старались украсить город. Но сейчас упадок сильно бросался в глаза. Мои земляки были хорошими людьми, но уже не настолько. Сейчас, когда мы с Милтом, пригибаясь на ветру, спешили по скользким тротуарам, в глазах некоторых из них я видела безразличие ко всему. Безразличие, которое легко могло перерасти в гнев. Надежды не оправдывались уже столько раз, что это становилось привычным. Что-то очень тоскливое и злобное носилось в воздухе, убивая предпраздничную суету и рождественскую веру в чудеса.

Мы провели несколько минут в книжном магазине, где Милт, задумавшись, достал дорогой бумажник, туго набитый крупными банкнотами. Люди вокруг посмотрели на него с нескрываемой враждебностью. Он быстро осознал свою бестактность и поспешно спрятал бумажник в карман дорогой парки. Я очень расстроилась, что он столкнулся с таким отношением, и гадала, почему меня это так задело.

Мы вернулись в офис с книгами и пакетами с едой. Мне нравилось все, что Милт делал сегодня. Даже то, что он выбрал «Гордость и предубеждение», заметив, что я купила «Мэнсфилд-парк» 10. Но мне было стыдно, что я так часто поглядываю на него.

Многие люди предпочли бы, наверное, потратить это время на занятия любовью, но только не мы и не в такой момент. Волнение давило на нас слишком сильно. Мы оба были классическими трудоголиками.

Хотя, когда мы в полночь сели в машину (в час ночи по нью-йоркскому времени), у меня возникло сильное желание пригласить Милта к себе домой вместо отеля, куда я его везла.

Но я тут же поняла, насколько это глупая идея. Мы остановились возле отеля. Милт с трудом шел под порывами ветра к зданию, пока я разворачивала машину.

Ночь превратилась в бессонный кошмар. Я даже не могла представить себе, что будет, если в ближайшие два дня нам не позвонят. Я думала о городе, о женщинах Ларксдейла, о друзьях, о браке моих родителей, о многих семьях, которые распадутся, не выдержав такого удара, и, конечно, о неожиданной радости, которую доставляет мне присутствие Милта в моем городе.

На следующий день мы встретились в офисе в шесть утра. Хэйди, лапочка, принесла нам на завтрак булочки с джемом и вызвалась сварить кофе. Мы сидели за моим столом и ели, безразлично обсуждая новости в стране, а потом погрузились в напряженное молчание в ожидании звонка. Я не волновалась так, даже когда сдавала выпускные экзамены.

В конце концов где-то после трех часов дня раздался телефонный звонок. Хэйди метнулась к себе в приемную, и где-то секунд через десять в моем интеркоме на столе раздался ее взволнованный голос: «Нью-Йорк на первой линии».

Милт в безнадежной попытке сохранять спокойствие поставил локоть на стол и пристроил на кисть подбородок. Он был похож на роденовского «Мыслителя» на электрическом стуле. Когда я сняла трубку, он чуть не проглотил свой кулак.

– Алло, – сказала я.

– Бэнкрофт Хеммингс хочет поговорить с Софией Петере, – раздался женский голос. – Вы принимаете звонок?

От волнения я просто кивнула, но тут же спохватилась.

– Да, – проблеяла я.

Бэнкрофт Хеммингс был президентом корпорации «Арктурис». Его вежливый голос не был совсем уж ледяным, но очень близок к этому. Он сказал мне всего две фразы.

– Разумеется. Я все поняла. Спасибо большое, – ответила я.

Я положила трубку и потянулась к городскому телефону. Потом повернулась к Милту.

– Что ж, – сказала я ему, набирая номер Марты, чтобы поделиться новостями. – Тебе не удастся порыбачить в эту пятницу. Мы будем очень заняты.

Глава 67

ЕЩЕ БОЛЕЕ УЖАСНЫЙ ВЕЧЕР

Пребывая где-то между диким возбуждением и абсолютной паникой, мы обсудили, какую подготовительную работу должны провести.

Милт отвез меня к родителям и на моей машине уехал на завод встретиться с Харви Деттермейером. Харви долгое время был правой рукой Джейкоба Халворсена, владельца завода. Он был прекрасным администратором, но вряд ли лидером. Смогут ли они спеться с Милтом, чтобы успешно руководить восстановлением завода?

Я же по просьбе матери стала помогать ей готовить особый обед для отца. Разумеется, я немного знала, что происходит в моем семействе в последние годы. Я знала, что отношения между моими родителями разладились, а в последнее время совсем испортились. Но так происходило сейчас почти во всех семьях Ларксдейла, связанных с заводом.

Только сейчас, чистя картошку вместе с матерью, я вдруг обнаружила, что отец практически ничего не знает о том, что произошло за последние семь лет с женским клубом. Когда я спросила, с чего это вдруг мы готовим сегодня любимые блюда отца, мать как-то странно на меня посмотрела.

– Мне просто хочется немного поднять ему настроение, прежде чем мы начнем разговор о нашем великом проекте, – неуверенно ответила она.

– Мам? А как много папа знает о деятельности клуба? – вдруг спросила я с адвокатской подозрительностью.

– Он знает, что… ну, не очень много, я думаю.

– Мама, разве это не глупо?

– Я собираюсь ему все рассказать после обеда.

– Ты позвала меня на помощь?

Мать виновато посмотрела на меня и кивнула.

Вряд ли она выбрала удачное время. Жизнь отца, с тех пор как завод перешел в руки корпорации, покатилась под уклон. Сейчас это был пятидесятисемилетний начальник среднего звена, работа которого висела на волоске. Таких седых уволенных работников, которые судорожно пытались переквалифицироваться, посещая различные курсы, в стране в те годы была целая армия.

Различия между родителями быстро росли. Отец был менеджером, который только что практически потерял работу. А мать самостоятельным миллионером и единственной, кто мог спасти их брак. Конечно, ей повезло, а ему нет. Но он трусливо прятал голову, стараясь не замечать очевидных перемен в доме. А она, со своей стороны, поддерживала его иллюзии, подыгрывая ему из жалости. Для того чтобы все стало на свои места, им предстояла нелегкая работа.

Весь декабрь, когда завод трясло и его работа умирала, отец по-прежнему приходил домой по вечерам как ни в чем не бывало, бросал портфель на столик в прихожей и спрашивал: «Дорогая! Что там с обедом?» Таким тоном он никогда бы не обратился к официантке.

Я понимала, что он расстроен и растерян. Старый общественный уклад, когда мужчина пять дней в неделю работает на семью, а приходя домой, рассчитывает, что его обслужат по всем правилам, рушился прямо на его глазах. Как будто кто-то специально издал новый указ, повелевающий мужьям и женам поменяться местами. Он со страхом смотрел на свою удачливую жену, как заблудившийся путешественник, мысленно составляющий гневное письмо редактору, допустившему ошибку в путеводителе.

Мать была в лучшей позиции. Но события разворачивались слишком стремительно, а привычка к старому укладу так въелась в кровь, что ей было трудно перестроиться и завести новые отношения в доме. Пока завод еще не был продан, отцу можно было что-то объяснить по-хорошему. Она должна была действовать быстро и решительно, но время было упущено.

Мать надеялась, что их семейную жизнь еще можно наладить, вызвав сейчас отца на откровенный разговор. На ее взгляд, вопрос о его будущем был решен наилучшим образом. Милт, который планировал сфокусировать внимание на выпуске новой программы защиты, нуждался в руководителе, который бы взял на себя налаженное производство электронных кассовых аппаратов нового поколения. В дальнейшем планировалось разделить новые и старые производства вообще. Отец, который действительно был хорошим инженером и менеджером, мог остаться на старой линии или переквалифицироваться при желании на новую.

Правда, для этого ему пришлось бы изучить современные технологии и массу новых станков.

Женщины смягчали плохие новости хорошей едой, начиная с сотворения мира.

«Посмотри, милый, какой хороший прожаренный кусочек мамонта! Да, кстати, ледник накрыл половину нашей стоянки, и все погибли!»

Вкусная еда на протяжении тысячелетий служила отличной упаковкой для плохих новостей, как сладкая оболочка сейчас скрывает горькие пилюли.

Так что идея матери смягчить сердце отца супом-пюре из брокколи, любимыми куриными котлетами с картофельным пюре и салатом с тунцом, перед тем как перевернуть его мир с ног на голову, была совсем не новой. Моя роль заключалась в том, чтобы приятными разговорами сделать этот переворот не таким головокружительным.

Я старалась как могла. Это вряд ли можно было назвать приятной беседой. Приятных бесед в этом доме не велось уже очень давно. Но мы все же поговорили о викингах, о положении в мире и трудностях современной экономики, пока съели суп, котлеты и большую часть салата.

Но когда я решила отнести тарелки на кухню, а мать поставила на стол шоколадный кекс, я мимоходом сообщила отцу, что Милт в городе.

– Милт, правда? – просиял отец. – Вот хорошая новость! Что привело его сюда? – с надеждой спросил он, внимательно изучая меня.

– Ох, – ответила я, покраснев. – Мама расскажет тебе об этом сама. Мне надо просмотреть газеты.

Я взяла тарелку со своим куском кекса и быстренько улизнула в гостиную.

Первый раз в жизни я даже не надкусила свой любимый кекс. У меня начисто пропал аппетит, так сильно я нервничала.

У меня вдруг возникло безумное желание позвонить Милту. Я бы даже согласилась выпить рыбий жир, если бы это могло помочь моим родителям.

В общих чертах я знала, что мать собирается сказать отцу. Только много позже я узнала детали. Пока я слышала приглушенные голоса и какой-то шум в кухне.

План матери состоял в том, чтобы пригласить отца помочь спасти завод. У него была светлая голова, он знал завод, и ему доверяли рабочие.

Увы, все оказалось не так просто. Времена безвозвратно изменились. Вместо того чтобы прижаться своей симпатичной головкой к плечу отца и, подняв на него восторженные глаза, говорить ему, какой он умный, мать стала донимать его вопросами по поводу объема продаж, нормативов времени и труда, скорости внедрения новых проектов, и так далее. Она ждала от него помощи, но не руководства.

Их разговор стал катастрофой. Отец, который вырос на заводе и обожал свою работу, вскочил на ноги и сказал ей, что дела завода касаются только его и нечего ей совать нос не в свое дело. Когда мать ему все объяснила и он наконец поверил, что женщины действительно хотят купить завод, он просто впал в ярость.

Он не мог перекроить себя так сразу. Он умел в жизни только давать, а не брать. Разумеется, он имел право на бурное проявление чувств. Судьба сыграла с ним на старости лет злую шутку. Но истинной причиной его гнева была все-таки не потеря работы. Одно сознание того, что мать и ее подруги могут теперь нанять его на работу, перевернула весь его устойчивый мужской взгляд на мир. Как будто судьба посмеялась ему в лицо. И этот дьявольский смех был, представьте себе, женским! Это было больше, чем он мог вынести.

Отец выкрикивал сначала что-то нечленораздельное, потом замолчал вообще. И чем больше он успокаивался, тем больше входила в раж моя мать. Их роли перепутались окончательно. Она-то думала, что он относится к ней как к равной. Она как другу протянула ему руку помощи. Она с таким уважением относится к его уму и опыту, а он видит в этом только ущемление своих мужских прав и желание занять его место!

В конце, полностью потеряв самоконтроль, она вдруг услышала, как выкрикивает ему ультиматум: «Или ты поможешь нам спасти город, или можешь развестись со мной, если ты такой упрямый осел!»

Я услышала ее торопливые шаги, когда она выбегала из кухни. Потом тяжелые шаги отца, которые приближались к гостиной.

Когда он вошел, я не знала, чего он от меня ждет. Утешения, сочувствия, любви? Помощи в примирении с мамой? На вид он не был таким уж рассерженным. Скорее взволнованным, обиженным и очень постаревшим.

Но мы с матерью знали правду. На этой стадии уже ни чувства отца, ни наши чувства не имели никакого значения.

И все же я приготовилась быть с ним настолько мягкой, насколько смогу.

При этом я чувствовала, как где-то внутри меня растет возмущение. В самый тяжелый момент, когда нам так нужна его помощь и поддержка, он погряз в своих разочарованиях и обидах. Отец, который всегда приходил на помощь братьям, занимался с ними спортом, уроками, поддерживал их во всем, никогда не делал этого для нас с матерью. Он был добрым, честным и очень порядочным человеком, но только на своих условиях. Отец работал сверхурочно, чтобы оплатить мои занятия танцами, но, если я просила научить меня играть в бейсбол, делал вид, что просто не слышит. На него нападала необъяснимая, непробиваемая глухота, как бы громко я ни кричала.

Вот почему я знала, что ничем не могу ему сейчас помочь. Он просто меня не услышит, как обычно.

Отец постоял немного посреди комнаты и сел в свое большое кресло, развернув его к дивану.

– Объясни мне, ради бога, что происходит с твоей матерью?

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросила я.

– Она носится с каким-то безумным планом купить завод, – презрительно бросил отец.

– Я не считаю, что он безумный. Как бы то ни было, это лучший план, который мы смогли придумать. Если ты предложишь иной, она с удовольствием выслушает тебя. Если нет, то просто помоги ей, поддержи ее. Мы очень нуждаемся сейчас в твоей помощи, папа.

– Значит, теперь вы вдвоем объединились против меня?

– Против тебя? – изумилась я.

– А разве не ты мне сказала, что вы предлагаете мне свою помощь?

– Я сказала не это. Это лишь то, что ты хотел услышать. И ты прекрасно сам это знаешь. Сейчас это не самое главное, понимаешь? Это… – Я была так расстроена, что украла чужую реплику. – Это как в «Крестном отце». «Здесь нет ничего личного, только бизнес».

Мне было стыдно, что я воспользовалась ответом бессовестного Вика Картера. Но я была так расстроена, что ничего не смогла сама придумать. А мне так хотелось, чтобы отец выслушал меня.

. Мы никогда с ним не ругались, за исключением тех очевидных случаев, когда я в детстве совершала что-то плохое и он меня справедливо наказывал. Я всегда просила прощения, зная, что виновата. Но сегодня я не чувствовала за собой никакой вины. Виной всему были экономический кризис, гордость и предрассудки отца. Что ж, если он хочет битвы, я готова к ней.

Отец прекрасно почувствовал это.

Он даже угрожающе поднялся с кресла. Да, это мой отец, который никогда не поднимал на меня руку, но он был твердым, сильным мужчиной и сейчас гневался.

– Какого черта ты еще хочешь от меня? Ты хотела научиться танцевать? Я разрешил тебе. Ты хотела закончить колледж? Я не протестовал. Ты захотела стать юристом? Пожалуйста!

Я тоже встала.

– Чего я хочу, папа? Мы пытаемся спасти твою задницу, как ты этого не понимаешь? И я хочу, чтобы ты хотя бы сказал нам за это «спасибо». А еще больше хочу, чтобы ты помог нам в этом.

Помимо приступа глухоты, на отца напала и немота. Я так и не дождалась от него ответа. Вместо этого отец просто молча, вышел из комнаты. Я слышала, как он тяжело поднимается по лестнице и ходит туда-сюда по своей комнате. Затем хлопнула дверь наверху, и через некоторое время он вернулся, спускаясь еще тяжелее и медленнее. Он нес с собой чемодан.

Отец позволил себе только с силой захлопнуть за собой входную дверь.

После резких эмоциональных скачков пережитого дня у меня внутри как будто что-то оцепенело. Почему-то подумалось: как жаль, что у нас нет в этом году елки в гостиной. Я с тоской уставилась в угол, где она обычно стояла. Это было хуже, чем ностальгия, это было очень болезненное ощущение утраты. Из-за каких-то глупых предрассудков!

Мать проскользнула в гостиную и, заметив мой взгляд, сразу поняла, о чем я думаю.

– Не думай об этом, – тихо сказала она. – Нам надо срочно идти на заседание. Ступай наверх и оденься потеплее. Да поможет нам бог!

Я на мгновение крепко обняла ее за плечи, затем покорно пошла выполнять то, что мне было приказано. Пока я спускалась и надевала пальто в прихожей, мать ждала меня на пороге.

Ее глаза блестели, руки дрожали, но в основном она держалась молодцом.

Глава 68

МЫ ЗАКЛАДЫВАЕМ ФУНДАМЕНТ

Я должна была бы чувствовать себя ужасно после скандала родителей, но по дороге мысли о сделке вытеснили все это на задний план. Я была на взводе и страшно нервничала, но мечтала доскакать до финиша.

Вместо этого меня чуть не сбила с ног толпа.

Женщины как-то сникли. Единственная задача сегодняшнего заседания была как следует подготовиться к переговорам. Но как только я вошла, я поняла, что члены клуба уже готовы отступить. Они вышли на поле боя, но готовности бороться у них не было.

Хуже всего, что Милт пока не приехал. Это еще больше выбило их из колеи. Когда он все же появился, опоздав на двадцать минут, то отвел меня в сторонку,

– Прости, Харви заговорил меня.

– Я должна была тебя предупредить. Харви великолепен, но он любит поговорить.

Я уже направлялась к камину, где обычно стояли те, кто хотел выступить, когда Милт задержал меня за руку.

– София, я придумал, что женщины должны будут сделать. Полагаю…

– Нам пора начинать. Просто скажи им. Все будет хорошо.

Знаменитые последние слова перед казнью.

Я, чтобы не заразиться общим настроением, закрыла глаза как бы от усталости и молилась про себя, чтобы взять верный тон и не наделать ошибок.

Затем я открыла глаза и начала их совершать.

Я начала напористо, раздав карточки, которые приготовили мы с Милтом. На них были написаны реплики, которые члены клуба должны будут произносить во время переговоров, чтобы ослепить нью-йоркских деловых воротил. Мы со своими глупыми мозгами думали, что женщинам понравится участвовать в этом представлении. А они справедливо расценили это как недоверие к их умственным способностям.

Надо было извиниться, быстро забрать назад карточки и позволить им выработать собственную стратегию. Вместо этого я, как тот глупец, который после драки машет кулаками, попыталась объяснить им, почему мы так поступили.

– Правление этой корпорации славится в мире бизнеса своей неуступчивостью во время заключения сделок, – объяснила я. – Они выросли практически из ничего до десяти миллиардов годового оборота всего за четыре года. У них феноменальное деловое чутье на скрытую прибыль.

Чем дольше я говорила, тем больше женщины впадали в панику. Это стало для меня сюрпризом.

Более того, если быть честной, я сама пришла в ужас. Пока я превозносила своих соперников до небес, я стала разделять сомнения членов клуба насчет всего проекта в целом. Что раньше казалось мне нашими преимуществами, теперь виделось слабыми местами. Куда мы лезем со своим свиным рылом? Мы затеяли дело не по зубам.

Наши ряды дрогнули и распались. Женщины стали шушукаться в открытую. Собственный консультант запудрил им мозги. Разве у них есть хоть малейшая надежда выиграть у таких могущественных бизнесменов?

И тут в бой вступил Милт.

Пока он шел к камину, я поняла, что он пытается сыграть роль моего героя-спасителя, и не осуждала его за это. Он с самого начала говорил, что готов разделить со мной неудачу. Вот и пришел момент проявить галантность.

– Леди, – твердо начал он, став рядом со мной. – Я прошу прощения, что задержался и не успел поговорить с Софией до заседания. Дело в том, что ей было поручено рассказать вам только о половине дела.

Это помогло. Когда они все подняли головы, он продолжил:

– У вас, леди, есть четкая роль в нашем плане. Вы первоклассные деловые женщины и, безусловно, заслуживаете самого большого уважения, но здесь нас подстерегает опасность. Если эти парни догадаются, какие вы умные, они задумаются, почему вы покупаете завод? А, как правильно сказала вам София, у этих парней феноменальное чутье. Если они что-то заподозрят, они тут же запустят на завод своих экспертов, и те начнут копаться во всех щелях. Это будет для нас конец всему. Эксперты у них отличные, – Милт для эффекта поднял глаза к небу. – Вы со мной согласны?

Все до одной кивнули. Милт явно вздохнул с облегчением.

– Хорошо. Тогда я… мы хотим вас спросить, – он вдруг улыбнулся совсем по-мальчишески. – Если вы притворитесь перед этими акулами бизнеса просто кружком провинциальных домохозяек, кто-нибудь пострадает от этого? – Не дав им опомниться, он быстро продолжил: – Но при этом вы должны им казаться достаточно богатыми. Этакими безобидными пожилыми дамами, влюбленными в свой город и готовыми ради него на все. Так мы не вызовем у них подозрений.

Мне все это не очень понравилось. Милт, конечно, обещал женщинам забавное представление, но он не знал, что играет с огнем. Но женщины уже поняли его.

– Вы имеете в виду, что мы должны показать им шоу? – спросила Агнес почти с восхищением. – Для того, чтобы они ничего не заподозрили и не заслали экспертов, мы должны ослепить их своей провинциальностью? – Ее аккуратные, обычно спокойные брови превратились почти в треугольники.

Идея, что женщины должны показаться блестящим бизнесменам глупыми старыми курицами, могла быть воспринята ими как очень оскорбительная. Но я с удивлением поняла, что Агнес это идея нравится. Более того, ее глаза блестели от возбуждения, щеки разрумянились. Короче, это было состояние, которое я часто видела на их лицах и раньше, особенно перед крупными делами. Милт пообещал им самую забавную авантюру в их жизни, и они поверили ему на слово.

Женщины возбужденно зашушукались. Я сказала, что Милт играет с огнем? Нет, это был динамит!

Я похолодела. Вспомнила Глэдис и ее лимузин. Только теперь это было в сто раз хуже. Потому что в таком состоянии они были все!

– Одну минутку, – отрезвила всех Долли. – Они должны принять нас за дурочек, но при этом им известно, что" вы-то не дурак. Как мы объясним им ваше появление в Ларксдейле и вашу попытку спасти завод?

– Это пустяки, – громко заявила моя мать с непробиваемой уверенностью. – Он сходит с ума от любви к Софии и готов на любые безумства ради нее.

Ах, да, – выдохнули все с облегчением и, казалось, тут же забыли о нас с Милтом, вернувшись к своим разговорам.

Мы посмотрели друг на друга, взялись за руки и пошли к выходу. Никто этого не заметил.

– Мам, – позвала я, пытаясь привлечь ее внимание.

– Детка, дай нам закончить, дорогая…

– Твоя мать права, София, – холодно произнес Милт, когда я повернулась к нему, кипя от возмущения.

Скажите, какой лояльный! Крыса!

Мне захотелось убежать от них всех к черту, но это была моя работа. Я вздохнула и пошла на кухню выпить стакан воды.

Когда я вернулась, Глэдис рассказывала всем историю с лимузином.

В машине по дороге домой мать, казалось, утратила оптимизм. Она тихо сидела рядом со мной.

– Хочешь, переночую у тебя? – спросила я.

– Нет, детка. Со мной все хорошо. Высади меня и бери машину. Ты хочешь скорей попасть домой и позвонить Милту.

Это меня добило окончательно.

– Мы уже обо всем поговорили с ним сегодня утром, – очень резко ответила я.

Разумеется, – ответила она с улыбкой. И замолчала. Ровно на десять секунд. А потом набросилась на меня: – Давай-ка посмотрим, дорогая. Тебе тридцать два года. Ты одинока, как амбарная сова. Твоя лучшая идея, как провести вечер пятницы, заключается в том, чтобы приехать домой и посмотреть фильм по видео со мной и отцом. Когда еще отец был дома, – горько добавила она. Но быстро вернулась к прежнему состоянию. – И теперь ты боишься того, что этот мужчина хочет тебя? Известный адвокат, бизнесмен с блестящими достижениями! Равный тебе по уму, уважающий тебя и давно безумно любящий? Разумеется, как это ты можешь иметь с ним дело! – Она перевела дыхание, затем продолжила: – Ты что, сошла с ума, София? Я имею в виду… – Мать немного замялась. – Прости, но внешне ты далеко не Хэйди, я говорю тебе эти как любящая мать, не обижайся, пожалуйста. Ведь ты и сама это знаешь, детка.

Уши мои горели огнем. Счастье, что я не выпустила из рук руль.

– Мама! Зачем ты… – начала я, но вовремя прикусила язык.

Если ей хотелось в этот ужасный для нее момент третировать меня, пусть третирует. Я потерплю. Для женщин, от которых только что ушел муж, в такие моменты давать советы, как успешно выйти замуж, лучшая терапия.

Но мне все равно не нравилось, что она лезет в мою личную жизнь. Во всяком случае, сейчас для этого не время. На первом месте должно быть дело. Да, я всегда раньше ставила чувства на первое место, а работу на второе, но сейчас совсем другой случай.

Я сцепила зубы, чтобы промолчать, и поехала дальше.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке, мама? – мягко спросила я, высаживая ее у дома.

– Да.

Я сидела в машине и ждала, когда она войдет в темный пустой дом. Странно, но мне так хотелось заплакать от жалости ко всем нам.

Но самое странное, что, вернувшись домой, моим единственным желанием было действительно позвонить Милту.

Мы проговорили около часа. Милт сообщил, что они с Харви приготовили кое-что, о чем он не может сейчас рассказать. Я слышала в его голосе те же веселые нотки, что и у женщин, когда они выходят из-под контроля.

Мы говорили только о деле. И все же я чувствовала, что это нечто большее. Это немного напоминало общение по электронной почте.

Мы все еще не были готовы пока соединить наши жизни.

Но мы уже были близки к этому.

На следующее утро, в одиннадцать часов, за день до переговоров, женщины отправились в Чикаго. Мать позвонила мне потом из одного из самых лучших отелей города и сказала, что у них все в порядке. Мы все увидимся завтра утром. У нее тоже был веселый голос.

Вот такие были наши дела. Я планировала удивить Милта. Он планировал удивить меня. А женщины планировали удивить всех нас.

Все это напоминало праздничную поездку большой корпорации на теплоходе, где каждый из участников мнит себя капитаном.

Хороший фундамент для сумасшедшего дома.

Глава 69

ШУТКИ В СТИЛЕ МИЛТА

Двадцать четвертого декабря утро было ясным и очень морозным. Температура воздуха опустилась до тридцати четырех градусов ниже нуля. Дул сильный ветер. Синоптики обещали к концу дня потепление. Естественно, когда начинается снежный буран, температура всегда немного поднимается.

Члены женского клуба отсутствовали. В Ларксдейле было удивительно тихо. Милт, смущаясь, позвонил и попросил пристанища у меня или в доме родителей, сказав, что ему надоело в отеле. Я приняла душ и оделась, когда еще было темно.

Ровно в семь тридцать я подъехала к отелю, где меня уже ждал Милт. Он пробежал с вещами и быстро захлопнул дверь, чтобы не напустить в машину морозного воздуха.

Он был бледным и измученным.

– Ты в порядке? – спросила я.

– Да, за исключением дрожащих рук, усиленного потоотделения и сильного желания разгромить твою машину.

– Отлично. Я действительно нашла сильного, молчаливого и невозмутимого будущего президента компании.

Мы оба замолчали минут на десять.

– Слушай, София, мы с Харви кое-что придумали вчера вечером, – заговорил вдруг Милт и замолчал.

– Что? – не выдержала я.

– Мы подумали, что эти парни из Нью-Йорка будут меньше держаться за завод, если вдруг решат, что Миннесота не… ну… не такое приятное место, где стоит проводить много времени.

– Потрясающая идея! Давайте посадим их в сарай и изобьем как следует, чтобы им неповадно было приезжать сюда еще раз.

Но Милту отказало на этот раз чувство юмора.

– Это мы оставим на крайний случай,,– мрачно сказал он, глядя на дорогу.

Чем ближе мы подъезжали к заводу, тем больше к Милту возвращалась радость жизни. Но чем веселее становился он, тем более угрюмой становилась я.

Солнце только встало, когда мы подъезжали к заводу. Налетном поле в сумеречном свете утра отчетливо выделялся силуэт самолета. Когда мы подъехали ближе, я рассмотрела надпись. Это был самолет корпорации «Арктурис».

Харви Деттермейер с молодым помощником Майком Маккэем о чем-то совещались у проходной. Они были одеты в теплые парки поверх деловых костюмов и, судя по синим губам, стояли здесь уже давно.

– А где наши гости? – спросила я, вылезая из машины.

– В столовой правления завода, пьют кофе с ирландским виски, – усмехнулся Харви.

– Это им просто необходимо, – добавил Майк без тени улыбки на лице. – Кто-то, к сожалению, разбил там пару окон прошлым вечером. Температура там примерно тридцать градусов ниже нуля. А все, что мы смогли сегодня найти из съестного, это несколько засохших позавчерашних сандвичей с индейкой.

– А где женский клуб? – спросила я с нетерпением.

Майк нервно пожал плечами и посмотрел на Харви, который глянул на дорогу, как будто с минуты на минуту ждал их появления.

– Не знаю. В Чикаго очень неважная погода. Может, рейс отложили?

– Тогда пора переходить к плану Б, – предложил Милт с подозрительной серьезностью.

– Что еще за план Б? – спросила я.

Сегодня у меня был день прямых вопросов и ответов. Мне вдруг показалось, что Милт относится ко всему чересчур шутливо.

– Выгнать этих парней на улицу и дать им замерзнуть. Затем отвезти неизвестно куда и сказать, что завод только что сгорел. Взять с них штраф в десятикратном размере за нарушение экологии земли. Они из Нью-Йорка и не смогут отличить в Миннесоте один участок земли от другого, – с большим удовольствием поведал мне Милт.

– Поздно, – радостно объявил Харви и махнул рукой в сторону здания правления завода.

От двери здания по главной дорожке ехал жуткий автобус с гордой надписью на боку «Завод электронного оборудования города Ларксдейла». Я с детства помнила этот автобус. Когда-то мы ездили в нем на заводские пикники с отцом. Автобусу было лет сто, наверное. Где они его откопали? Он ревел и гудел, как раненый зверь. За рулем сидел Банки Хэнсон, который работал в автосалоне и подрабатывал водителем на заводе. Он вел автобус весьма виртуозно, все время вихляя из стороны в сторону, якобы объезжая сугробы и скользкие места. В окнах автобуса были видны очень мрачные лица мужчин.

– Надо было сначала повезти их на подледную рыбалку часов на шестнадцать, – сказал совершенно счастливый Харви Деттермейер.

– Думаю, сейчас самое время им это предложить, – ответил Милт, и они оба расхохотались. Я пыталась рассердиться, но не выдержала и засмеялась тоже.

Мы поднялись в автобус, чтобы поздороваться с гостями и помочь им спуститься на землю. Комбинация из несвежих сандвичей, ирландского виски и зимнего ралли сделала свою работу. За исключением одного важного парня, который был похож на Чарлтона Хестона 11 и сидел очень прямо, у всех остальных был изрядно помятый вид и лица зеленого цвета.

– Добро пожаловать в Миннесоту, джентльмены! Вы выбрали очень удачный день для визита! – закричал Харви.

– Да, – подтвердил Милт, сбивая ногами лед с ботинок, – если жара продержится до вечера, у нас будет чудесное Рождество.

На самом деле ребята из «Арктуриса» не заслуживали плохого отношения. Как я ни старалась к ним придраться, они не давали мне ни малейшего повода к этому. Единственный человек из них, который вызывал у меня надежды в этом плане, был Бэнкрофт Хеммингс, президент корпорации. Именно он один сидел в автобусе прямо и был похож на Чарлтона Хестона.

Видимо, он чувствовал, что битва началась. Он был высоким и стройным, белокурым и голубоглазым. С таким красивым лицом он мог бы стать кинозвездой. Но Милт предостерегал меня, что у него очень солидная репутация. Он начинал в «IBM», где сделал блестящую карьеру, а потом возглавил «Арктурис». Но не в моих привычках так серьезно относиться к людям, как Милт. По моему мнению, если ты похож на Чарлтона Хестона, так и веди себя соответствующе.

Но старина Чарлтон и его коллеги демонстрировали потрясающую выдержку. Они безропотно мерзли на ветру, поглядывая на шоссе в ожидании женщин. Прошло минут двадцать. Каждая минута была медленной пыткой. Дорога оставалась пустой, наши нервы, в отличие от нью-йоркских, стали сдавать. Харви скосил на меня глаза. Я поняла, он так спрашивает, не пришло ли время отменять встречу.

И именно в этот момент забавный молодой человек выскочил из дверей промышленного цеха и побежал к нам навстречу. Изо рта у него вырывались белые облачки пара, он размахивал руками и спешил изо всех сил. Он явно не был спортсменом, потому что, подбежав, согнулся, опираясь руками в колени, и секунд тридцать приводил дыхание в порядок.

– Сообщение от женского клуба, – наконец с трудом выдохнул он.

– Они не приедут, – объявил за него Бэнкрофт Хеммингс.

Он не злорадствовал, надо отдать ему должное. Как я ни пыталась относиться к нему плохо, он не поддавался на провокации.

Но молодой человек замотал головой, набрал побольше воздуха и показал рукой в небо. Он выпрямился, но так и не заговорил, все еще пытаясь отдышаться.

– Так что? – спросил Хеммингс.

– Их самолет в двух минутах полета отсюда, и они просят убрать ваш самолет со взлетной полосы, – наконец сумел выговорить парень и просиял.

Мы все почти бегом направились на летное поле. Самолет корпорации уже вмерз в свое место намертво. Появились работники, которые поспешно стали стучать ломами вокруг его колес. Снежинки носились в воздухе, мороз щипал кожу, а далеко на востоке в небе появились маленькие зеленые огоньки самолета.

Он почти тут же пролетел над нами со страшным гулом, вызвав дружный крик восторга у Милта и Харви. Сделав круг и развернувшись, самолет пошел на посадку. Он медленно снижался, увеличиваясь в размерах, выпустил шасси и наконец коснулся земли, пробежал вперед почти до того же места, где стоял теперь самолет ньюйоркцев, и остановился.

– Прямо как в кино, – восторженно сказал Харви.

Он не ошибся. Представление начиналось!

Глава 70

ВОКРУГ ДА ОКОЛО СДЕЛКИ

Правление «Арктуриса» так никогда и не оправилось от появления женщин Ларксдейла из самолета.

Как, впрочем, и я.

Я ожидала небольших улучшений в их внешности по стандартам большого города, но то, что я увидела, превосходило мои самые смелые предположения. Женщины, одна за другой выходившие из самолета, были похожи на моделей, демонстрирующих наряды какого-нибудь кутюрье.

Восемь пожилых провинциальных домохозяек, одетые по последней моде, легко могли выглядеть абсурдно. Но в тот день, когда они появлялись одна за другой из самолета, могу засвидетельствовать, ни одна из них не выглядела даже глупо.

Я стояла выпучив глаза и осознавала с гордостью, что они сногсшибательны. Они просто сразили наповал нью-йоркских ребят.

Первой, правда, вслед за стюардессой вышла из самолета какая-то молодая блондинка, которая, казалось, вросла в черный деловой костюм от Армани. Ее короткие белокурые волосы были идеально уложены, а держала она себя с королевским достоинством. Я подумала, что это, наверное, профессиональный стилист, которого на всякий случай захватили женщины.

Прошло добрых две минуты, прежде чем я узнала эту девушку. Да и как я могла ее узнать, если до этого видела ее много лет только с розовыми волосами?

Кто бы из специалистов ни работал с женщинами в Чикаго, все они заслуживают суперприза. Прической, макияжем, цветом и фасоном наряда, со вкусом подобранными модными аксессуарами в каждой женщине была подчеркнута только ей присущая индивидуальность и ее роль в жизни клуба. Со второго взгляда я обнаружила, что есть между ними что-то объединяющее. У каждый то ли шарфик, то ли цветовое пятно в наряде, то ли сумочка были темно-синего цвета.

Очень умно, но…

Все сработало, потому что у них действительно было это общее. Они выглядели влиятельными женщинами, но они ведь такими и были. Вслед за Скай они все подошли к мужчинам, каждая со своей визитной карточкой, и пожали всем руки, пока я приходила в себя, любуясь ими.

Последней мимо меня прошла Дебора. Поймав мой вопросительно потрясенный взгляд, она подмигнула мне.

– Спустили около сорока тысяч каждая из личных сбережений, – шепнула она мне и невозмутимо пошла дальше.

Нью-йоркские ребята, которые ожидали увидеть группку провинциальных тетушек, стояли с открытыми ртами. А как только рты у них закрылись, то отвисли челюсти – на летном поле показались два белых лимузина.

По пути к главному зданию завода наши противники в своем лимузине немного пришли в себя, но дело было сделано. Они уже почуяли запах больших денег и любовь к шику. «Миссия завершена», – сказали себе женщины в другом лимузине, справившись с первой частью сценария.

Все оставшееся время встречи прошло как на пороховой бочке. Старина Чарлтон Хестон хотел, видимо, поджечь бикфордов шнур, но нас встретил Майк Мейтлэнд и провел в зал заседания правления, где была разыграна вторая часть. Там на столах уже стояли две коробки с патентами и документацией экспериментальной лаборатории.

Женщины привезли с собой неожиданного пассажира, похожего на постаревшего первого ученика профессора информатики из Чикагского университета. По просьбе членов клуба он должен был вместе с Майком проверить научную ценность патентов и разработок экспериментальной лаборатории завода.

Убрать патенты из-под носа у представителей корпорации под таким благовидным предлогом было очень умным ходом. А самое главное, присутствие профессора делало этот трюк безопасным на будущее. Я была удивлена и немного взволнованна: а вдруг этот профессор раскопает наш главный козырь?

Когда Майк с профессором удалились, прихватив две коробки с документами, Глэдис с невинным видом достала огромный коричневый бумажный пакет и поставила его на стол.

– Как насчет чудесных рождественских угощений? – спросила она тоном заботливой тетушки.

Следующие два часа члены женского клуба беседовали с членами правления корпорации небольшими дозами. Микроскопическими, я бы сказала. Женщины сновали между ними, заводя то с одним, то с другим разговоры по очереди. Все это время Милт потратил на то, чтобы не отрывать от меня влюбленного взора, которым так пугал меня в университете. Странно, сейчас мне это даже понравилось. А вокруг нас жужжали разговоры. Очень тихие и светские. Женщины беседовали об искусстве, пересказали гостям по очереди весь репертуар нашего театра, описали все картины в галерее и сообщили все программы концертов симфонического оркестра Миннеаполиса. Нью-йоркские ребята переглядывались друг с другом, незаметно возводя глаза к небу с видом великомучеников, но стойко терпели, сохраняя вежливый вид и даже вставляя по слову в разговор. Большего от них и не требовалось. Женщины щебетали, как птички. Наконец дверь распахнулась, и в зал вернулся удрученный профессор. Он огорченно покачивал головой, приговаривая, что давно не видел таких безграмотных и отставших от времени патентов и разработок. Это выглядело мрачно, но…

У меня был больший угол обзора, чем у остальных. Я увидела Майка Мейтлэнда, подпрыгивавшего от радости и корчившего смешные рожи с явным удовольствием. Я тут же сообразила, что поведение профессора не что иное, как очередной психологический трюк моих женщин. Я впервые в жизни поверила рассказам матери, что Майк Мейтлэнд был самым веселым проказником в ее классе.

Затем Майк с удрученным видом тоже появился в зале, заставив меня поверить еще и в то, что он действительно здорово играл в школьной пьесе роль дона Педро. Он подошел к профессору.

– Если вы не возражаете, док, я могу вернуть вас назад в цивилизацию до снегопада, – сказал он громко.

– Слава богу, – ответил профессор, передернув плечами от холода.

До меня дошло, что в зале действительно не теплее, чем на улице.

Когда они вдвоем ушли, Марта поняла намек. Она посмотрела на всех с равнодушным видом, как будто оценка патентов, а еще больше дрожь профессора вообще убили в ней всякий интерес к покупке завода.

– Ладно, скорее всего, это все бесполезно, но все же надо попытаться спасти людям работу. Что вы скажете, если мы закажем ленч, а сами пока займемся делом? – спросила она.

Ее слова как бы послужили сигналом к новому всплеску разговоров. Только теперь темы сменились. Разговор пошел о домашних животных и различных рецептах. Даже у меня потекли слюнки.

Но я уже закончила свою роль Белоснежки у семи гномов и должна была приступать к своим основным обязанностям главного юридического консультанта инвестиционного женского клуба.

– Может быть, – кашлянув, сказала я, вытягивая бумаги перед собой, – мы попросим мистера Грина освежить в нашей памяти основные пункты нашего предложения?

Милт говорил около часа и, казалось, все прояснил. К тому времени, когда он закончил, я, как и все остальные, уже совершенно точно знала, что корпорация выручит гораздо больше денег, если продаст завод нам, чем при переезде в Мексику.

Как раз в этот момент привезли заказанный ленч. Молодые официанты вкатили загруженные тележки. Но на двух из них были только жалкого вида сандвичи и чуть теплый томатно-картофельный суп.

Но третья тележка привлекла внимание всех. Ее торжественно подкатили к главному обеденному столу. И в его центр было поставлено большое серебряное блюдо с крышкой. Ньюйоркцы с надеждой потянулись к столу.

Они сели вокруг блюда, напоминая сфинксов своей неподвижностью.

– Думаю, джентльмены, вы по достоинству оцените наш местный деликатес, – сказал Милт с очаровательной улыбкой и с ловкостью карточного фокусника открыл крышку. – Это лутфиск в масляном соусе! Кому?

Это блюдо всегда с запашком. На самом деле это просто подтухшая до нужной кондиции рыба, которая при не очень приятном запахе великолепна на вкус, конечно, если она правильно приготовлена. Но то, что лежало на блюде, запахом и видом напоминало зелье ведьмы из какого-нибудь фильма про Конана Варвара. От этого запаха глаза могли вылезти на лоб. Милт любезно обносил угощением гостей, накладывая им на тарелки щедрые порции местного деликатеса.

– Каждый четверг и пятницу входит в меню в этом обеденном зале. В Миннесоте нет ничего вкуснее, – приговаривал Милт.

Я изо всех сил старалась не вскочить и не запеть сейчас гимн Миннесоты, настолько его патриотизм был заразителен! И ведь я даже не выпила еще двух бокалов красного сухого вина.

Но никакой буран за окном не мог отвлечь нас от того, что должен был принести нам этот день.

Все наши усилия пока были тщетны. Наши гости, конечно, хотели помочь Ларксдейлу сохранить рабочие места, но если за это не надо было платить.

Так что переговоры продвигались медленно и трудно. Возможно, нам удалось слегка навешать лапшу на уши наших гостей, но все же это были уши профессионалов. Мы знали, что наше предложение заинтересовало их, иначе они никогда бы не прилетели сюда на Рождество. Вопрос был в том, удастся ли нам сбить цену до той суммы, которую мы могли себе позволить, исходя из наших достаточно скромных для таких сделок средств.

Мы спорили весь день и почти половину праздничного вечера. Мы бились за каждую часть собственности, налоги, недвижимость и прочие глупые юридические термины. Женщины стояли твердо, не уступая ни пенни. Скай продемонстрировала, что она не просто хорошенькая девушка с дипломом. Мы многого добились, но конечная стоимость все еще превышала наши возможности. Гости хотели больше, чем мы могли им заплатить.

День заканчивался, и мы выложили наш последний козырь: процент с каждого проданного изделия в течение трех лет. Возможно, у наших гостей сердца были добрые, но мозги этим, надо сказать, не отличались. Они хотели избавиться от завода, но не желали остаться при этом в дураках, перестраховываясь на всякий случай, если мы хитрее, чем кажемся. Это закон бизнеса.

После двухчасовых споров все свелось к вопросу о процентах. Наши гости хотели пять процентов за четыре года. Четвертый год был для нас смертью. Я быстро подсчитала, что это выльется в сумму в пятнадцать миллионов долларов. Ни одна из сторон не шла на уступки. Обстановка накалилась.

Именно в этот момент Милт попросил о перерыве.

Мы на десять минут удалились выпить кофе и посовещаться в холл.

Когда мы шли по темному коридору, Милт выглядел измученным, но дико возбужденным. Я чувствовала то же самое. Теперь я понимала, почему он полюбил бизнес. Это было все равно что кататься на лыжах с гор, только денежных.

Как только дверь за нами плотно закрылась, вскочила возбужденная Дебора.

– Как вы думаете, они уступят? – возбужденно спросила она.

– Я думаю, они продадут за два с половиной за четыре года, – сглотнув, ответил Милт.

– Мы можем себе это позволить?

– Да, – подумав, кивнул Милт.

Дебора посмотрела на остальных. На этот раз никаких тайных кодов. Она дождалась твердого выражения согласия от каждой. Потом повернулась опять к Милту:

– Мы согласны. Делайте им предложение.

Мы возвращались назад по тому же темному коридору. Милт мчался впереди, я едва поспевала за ним. Когда мы были недалеко от двери, Милт резко остановился и, схватив меня за руку, отвел в сторонку, пока женщины проходили мимо нас.

– Твой выход, детка! – сказал он мне тихо,

– Что?

– Ты можешь выбрать любой способ. План такой. Женщины хотят сделку на их условиях. Я считаю, что они переплачивают.

Я хотела отказаться, но женщины уже входили в зал. Поэтому, стараясь не поддаваться панике, я кивнула.

– Отлично. Пойдем сделаем их, детка, – сказал мне Милт и, взяв за руку, повел в зал.

Когда мы вошли, все посмотрели на Милта, а он на меня, чтобы я попала в центр внимания. Я думала, что меня начнет трясти от страха, но оказалось, что нет. Милт посмотрел на меня уверенным взглядом, стараясь поддержать. Но это было ни к чему. Я собиралась сделать все по-своему. Все смотрели на меня.

– Джентльмены, два с половиной процента в течение четырех лет. Это все, что мы можем вам предложить. Это наше последнее слово.

Я ожидала большего. Думала, что они начнут обмениваться тайными знаками. Но Хеммингс перевел проницательный взгляд с меня на Милта, затем на своих коллег. Должно быть, что-то было в его голубых глазах, коллеги ответили ему таким взглядом, каким провожают футболисты полет мяча, не попавшего в ворота на последних секундах матча. Затем двое из них выпрямились и кивнули, а третий скривился и отвернулся, как будто это именно он послал тот мяч.

Бэнкрофт Хеммингс повернулся ко мне, усмехнулся, подошел и протянул мне руку:

– Счастливого Рождества! Вы только что купили себе компанию, поздравляю!

Глава 71

КОРОТКОЕ ПРОЩАНИЕ

Свершилось! В половине пятого вечера в канун Рождества мы торжественно сели за стол, и обе стороны поставили свои подписи под окончательным договором о продаже завода электронного оборудования города Ларксдейла.

Процедура прошла на удивление весело, возможно, потому, что, пока окончательный вариант договора печатался, Мэри ускользнула на четверть часа и вернулась с громадной вместительной серебряной чашей, наполненной темной жидкостью, в которой плавали маленькие восхитительные кусочки самых разных фруктов и орехов.

Воздух в зале сразу наполнился чудесным ароматом, в котором угадывались запахи не только апельсинов, гвоздики и лимона, но и хорошего бренди.

Аромат, дразнивший наше обоняние, принадлежал старому шведскому традиционному праздничному напитку под названием «глег», восхитительной рождественской смеси красного вина, бренди, виски и (для того, чтобы кое-кто мог окончательно свихнуться) водки и джина. Кусочки фруктов и орехов выполняли в данном случае чисто декоративную функцию. Впрочем, из-за них кто-нибудь излишне доверчивый мог принять напиток за пунш.

Мэри, отозвав меня в сторонку, хихикнула.

– Майк припрятал все ингридиенты в своей мастерской на случай удачи. С победой, дорогая! – сказала она мне, чокаясь бокалом.

Официально подписать документ должны были только главы компаний, что они и сделали. А затем вдруг расписаться захотелось всем. Благо копий договора у нас хватало. Неужели на нас так подействовал «глег»? Не знаю. Помню, что настроение было праздничным и все постоянно расписывались, причем от женщин не отставали и гости. Ни в смысле росписей, ни в смысле возлияний. Могу только сказать, что еще немного, и мы бы заставили всех собак охраны поставить рядом с нашими подписями отпечатки своих лап.

На летном поле было темно. Светились только красные сигнальные огни самолетов и звезды в небе. Буран закончился к Рождеству как по заказу. В лимузинах зажгли фары, и сразу стало светлее. Можете себе представить, что чувствовала я после целого бокала этого восхитительного напитка. Петь гимн мне не хотелось. Я решила написать книгу для детей под названием «Корпоративное Рождество Софии». Все же очень крепкие напитки пили шведы раньше и продолжают пить до сих пор.

Опьяненная напитком и результатом сделки, я не осознавала того, что происходит вокруг меня. Надо почаще совершать сделки, тогда никому не будет дела до того, чем занимаются другие люди.

Оказывается, мы ехали в лимузине к самолету провожать гостей. Парни из «Арктуриса» забрались в мини-бар, чтобы смягчить действие шведского напитка, и очень громко беседовали о том, как им не терпится скорее попасть домой к своим семьям. Думаю, они были искренними в этот момент. После холода, засохших сандвичей и лутфиска это было неудивительно. Машину вдруг резко подбросило на кочке, и нас всех швырнуло друг на друга.

Но я не могла отделаться от мысли, что кто-то из нас должен оставаться веселым, чтобы не дать моей грусти выйти из берегов при расставании с ними.

Когда мы подъехали к самолету, на небе сияли звезды, снег на взлетной полосе был уже расчищен и двигатели прогреты.

Мы попрощались с деловыми партнерами тепло, но кратко по причине мороза и вернулись в лимузин, чтобы не замерзнуть в ожидании, когда подгонят самолет членов клуба.

Когда мы опять вышли из машины, Харви Деттермейер вдруг выудил из кармана фотоаппарат.

– Эй! Фотография команды на память! – крикнул он.

Сначала все решили, что это слишком, но потом, наоборот, вдруг захотели увековечить этот день.

Мы выстроились в линию под самолетом, пока Харви наводил на нас объектив. У меня нос был красным, от «глега» или мороза, я не знаю.

Милт скромно стоял позади, не попадая в кадр, пока Дебора не схватила его и не поставила рядом с собой. Я запомнила только взгляд, которым мы успели обменяться с ним.

И еще один, которым мы обменялись с Глэдис. Почему мы с ней так хорошо понимали друг друга, было для меня загадкой. Она взяла меня за руку и посмотрела на меня молча несколько секунд. Я абсолютно точно знаю, что мы подумали с ней об одном и том же.

Самая захватывающая, рискованная и интересная часть нашей сделки закончилась. То, что будет дальше, независимо от того, успех это или провал, будет будничным, скучным и чисто формальным.

Раздался щелчок и вспышка.

Почему-то после этого мы все успокоились. Ветер стих, сияли звезды, пришло время прощаться.

Мэри с Майком, Марта со Скай и мы с Милтом возвращались на лимузине в Ларксдейл, а все одинокие члены клуба летели праздновать вместе Рождество в Чикаго.

В самолете открылась дверь и спустили трап. Наша остающаяся группа пропела «Счастливого Рождества», и все обнялись на прощание, за исключением Деборы, которая потрепала Милта по плечу, сказав: «Хорошо, хорошо, парень», что в ее устах было полным и безоговорочным признанием.

Мать поднималась на борт последней. Только сейчас я с ужасом поняла, что она отнесла себя к разряду одиноких женщин, у которых нет семейного очага. Мы обнялись крепче, чем обычно.

Затем она поднялась на несколько ступенек и обернулась к нам.

– До свидания, дорогие! Счастливых праздников. Радуйтесь друг другу и сделайте нам побольше денег! – крикнула она. Перед самой дверью она снова обернулась, кинула на Милта многозначительный взгляд и улыбнулась.

Наверное, именно «глег» виноват в том, что я не поняла, что происходит.

Глава 72

ЧУДЕСНОЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ПРЕДЛОЖЕНИЯ…

Приглашая Милта в дом моих родителей, я испытывала чувство неловкости.

Мы ехали по улицам, сверкавшим рождественскими огнями. Большинство наших соседей в последний момент решили, что город будет праздновать Рождество как полагается, несмотря ни на что.

На улице, где жили мои родители, было немного темнее. Возможно, потому, что их дом был погружен во тьму, идти к родному дому было довольно странно.

Подойдя к двери, я оглянулась на нашу улицу. Вдали были видны праздничные огни на домах и горящие фонари. После того как родители разъехались, я остро чувствовала одиночество, тоску и какое-то странное возбуждение.

– Господи, как тихо, – только и смогла сказать я, включая в прихожей свет.

Милт с сочувствием посмотрел на меня.

– За всей этой спешкой и делом я совсем забыл, – сказал он, доставая из кармана маленькую коробочку и протягивая ее мне.

От избытка чувств меня как будто окатила горячая волна, но я так и не смогла ничего сказать. Я молча взяла коробочку и стояла как изваяние на пороге.

– Открой ее, – требовательно сказал Милт.

Я подчинилась и, погладив покрытую ярким синим бархатом крышку, открыла ее. Когда я увидела, что лежит внутри, сердце у меня сначала замерло, а потом пустилось вскачь.

– Это ужасно маленькое кольцо для салфеток! – сумела фыркнуть я.

– София, я делаю тебе предложение.

– Предложение чего?

– София! – потрясенно вскрикнул Милт.

– Продолжай! Адвокаты любят ясность. Кроме того, я целый день вела переговоры. У меня голова не соображает.

Милт решил расслабиться и подыграть мне:

– В это предложение входит любовь, уважение и защита. Плюс право тратить мои деньги.

– И какой девушкой ты меня после этого считаешь?

– Как раз такой, какая мне нужна.

Вот так я согласилась выйти замуж за своего лучшего друга, который, как это ни странно, остается моим лучшим другом до сих пор. Детали того, как я дала согласие и что с нами было дальше, я предлагаю читателям поискать на страницах романа восемнадцатого века. Ну, помните, там еще была София, в честь которой назвала меня мать?

Несмотря на потрясающие новости, в канун Рождества было немного грустно. Может быть, потому, что отец позвонил и сказал, что находится у родственников в Миллуоки и что мои братья там вместе с ним.

На следующий день, в субботу, позвонила очень веселая и довольная мать. Она рассказала, как они весело встретили Рождество, и предупредила, что приедет только в воскресенье во второй половине дня. Так что дом до ее появления был в нашем полном распоряжении.

Все субботнее утро мы провалялись в постели.

Это было как в раю или где-то в пригороде рая.

Мы слушали концерты Генделя, ели попкорн, запивая его горячим шоколадом. Мы разругались во время игры в скраббл. Милт довел меня до белого каления своими энциклопедическими познаниями. На все мои возражения по поводу неизвестных мне слов он отвечал аргументированно, как адвокат в суде, оставаясь спокойным и доброжелательным, как настоящий джентльмен, чем окончательно вывел меня из себя.

Успокоившись, мы просто валялись на ковре у дивана и, обнявшись, долго смотрели на огонь в камине.

– Парень, это и есть жизнь.

– Согласен.

Минут пять прошло в уютном молчании.

– Как ты считаешь, о чем я сейчас думаю? – спросила я.

Милт повернулся, посмотрел на меня внимательно минуту, а потом радостно вскочил.

– Я сбегаю за блокнотами!

– Не трудись, они здесь, – сказала я, засовывая руку под диван и доставая оттуда два блокнота, в которые было вставлено две ручки. Милт снял колпачок со своей ручки зубами, куда-то выплюнул его, и мы так его до сих пор и не нашли.

– Итак, – спросил он, – какой ты видишь структуру отдела производства программы защиты Интернета?

Это был настоящий брак, заключенный на небесах!

Глава 73

МЫ ВЫХОДИМ НА СЦЕНУ

Подготовка к презентации шла весь уик-энд. В том, что какие-то слухи по городу все же ходят, мы не сомневались, но, насколько возможно, все держалось в секрете еще трое суток. Даже Майк, который боялся, что лучшие умы из его лаборатории могут за это время найти себе работу, и то согласился подождать.

Мы с Милтом прорабатывали миллионы пунктов, которые было необходимо включить в окончательный вариант контрактов. Обычно этим занимается целая команда квалифицированных юристов, нанять которую нам было пока не по карману. Пришлось все взять на себя. Харви сообщил хорошие новости примерно двум тысячам рабочих, которые первыми начнут работать на обновленном заводе.

Люди были уже предупреждены и приглашены на нашу встречу.

Нам было очень важно, чтобы эти люди, которые выйдут на работу в понедельник, присутствовали на нашей презентации. Слухи о будущем возрождении завода должны были обязательно распространиться по всему городу.

За два часа до встречи, когда мы сидели и решали, кто и что будет говорить, Милт сказал, что я непременно должна сегодня выйти на сцену.

Сдерживая панику, я рассказала ему о своем первом плачевном опыте выхода на сцену во втором классе в костюме яблони.

– Я не шучу, Милт. Яблоки слетали с меня, как осенние листья, летели в стороны и попадали почему-то прямо в зрителей. Никакого земного притяжения. Если бы Исаак Ньютон сидел подо мной, он никогда бы не открыл своего закона, клянусь!

– Если бы Исаак Ньютон сидел под тобой, он бы имел дело со мной, – галантно ответил Милт. Такой юмор ему не очень удавался, но я засчитала попытку.

Я пообещала, что постараюсь изо всех сил.

Актовый зал завода был рассчитан на тысячу четыреста человек. Зал был почти полон, даже в проходах стояли, но кое-где все же светились свободные места. Я прикинула, что здесь присутствует примерно две трети наших будущих рабочих.

Естественно, они чувствовали себя здесь как дома, в отличие от нас, особенно когда в назначенное время на сцену вышел заводской духовой оркестр. Он был организован еще Джейкобом Халворсеном, затем распущен ньюйоркцами, а сейчас опять собран. Оркестр немного нестройно, но с воодушевлением сыграл для начала гимн Миннесоты.

После этого, нервно поправив галстук, на сцену из-за кулис вышел Харви Деттермейер. Он нес в руках записанную на обороте конверта речь и был похож на Авраама Линкольна штата Миннесота.

Мы стояли сбоку за кулисами и с волнением следили на ним.

– Мы сегодня собрали вас, хотя и знали, что многих рабочих нет в городе, но у нас уже нет сил держать в секрете радостную весть. – Он выдержал драматическую паузу. Немного длинноватую, на мой вкус, но все зрители подались вперед, и в зале наступила напряженная тишина. – У меня есть очень хорошая новость для вас, друзья мои! – сказал Харви и опять замолчал. В зале зашептались. – Завод электронного оборудования не переезжает в Мексику! – Шепот перерос в гул. Тут Харви подбежал к микрофону и выстрелил. – Завод остается в Ларксдейле!!!

Зал взревел. Люди вскочили на ноги, затопали и зааплодировали.

Харви помахал рукой, пытаясь унять шум, но на него никто не обращал внимания. Присмотревшись к счастливым лицам, я вдруг поняла, что мы действительно сделали благое дело.

Харви возбужденно бегал по сцене, подбегал к микрофону, махал руками, но остановить их пока было невозможно.

– Друзья, друзья! – заорал наконец Харви в микрофон. Стало тише. – Друзья, я не буду останавливаться на том, каким тяжелым был этот год для всех нас. Месяц за месяцем дела ухудшались, пока в прошлый четверг завод не закрылся совсем. Многие из вас в тот день, я уверен, были готовы к самому худшему: взять молоток и гвозди, забить свои дома, выгнать на улицу собак и собираться в дальний путь.

Харви замолчал, чтобы все прониклись этой мрачной картиной. Я заметила, что многие в зале украдкой вытирают глаза.

– А теперь к делу. Тем из вас, кто начал учить испанский и закупил пляжную одежду, лучше позвонить в аэропорт и отменить заказы на билеты, чтобы не потерять свои деньги. Завод электронного оборудования остается в Миннесоте навсегда! И вот пришел момент, друзья, и я хочу, чтобы вы выразили наше миннесотское «Добро пожаловать!»… – Харви сделал паузу. – Новым… Владельцам… Завода… Электронного… Оборудования!!! – Харви громко выкрикивал эти слова, делал паузы и снова выкрикивал. Потом махнул рукой оркестру. Грянула песня «Тебе, Висконсин!». Не совсем к месту, но довольно стройно.

Тут, как по заказу, занавес поднялся, и перед изумленной публикой на сцене предстали члены Независимого инвестиционного женского клуба города Ларксдейла, выстроенные, как баскетбольная команда.

Кто-то в оркестре киксанул, мелодия еще немного покашляла и умерла совсем. В зале повисла мертвая тишина.

Я не осуждала их. Молчание все же лучше, чем свист. Если бы я была мужчиной и увидела перед собой в качестве владельцев своего завода четырех домохозяек, двух библиотекарш, бывшую студентку и парикмахершу, я не знаю, что бы я испытывала.

Харви Деттермейер, стоявший с женщинами рядом, просто окаменел. Он явно ожидал совсем другой реакции и просто не знал, что теперь делать.

И тут моя мать спасла положение.

Она подошла к микрофону, вытянулась в струнку, так как немного не доставала до него.

– Я знала, что вы удивитесь. Но мы не собирались вас удивлять. Мы планировали просто рассказать, как все это получилось.

Мать посмотрела в зал, чтобы понять, слушают ли ее. Затем спокойно повернулась к подругам и, показывая на каждую из них, громко представила женщин залу.

– Несколько лет назад мы поняли, что можем на старости лет остаться нищими. Тогда мы собрали наши небольшие сбережения и стали думать, куда бы нам их вложить. Нам очень везло все эти годы, и только теперь мы до конца поняли, почему нам везло! Мы наконец нашли самое подходящее предприятие, куда стоит вложить свои деньги.

Хорошая речь, мама! У меня на глазах показались слезы. Зрители были еще немного озадачены, но уже заинтригованы. У них явно появились какие-то надежды.

– Но не расстраивайтесь, – продолжала мать. Я узнала этот тон: «Не расстраивайся, никто еще не умер от укуса пчелы». Я миллион раз слышала это за свою жизнь. – Но не расстраивайтесь, мы не собираемся руководить вашим заводом. Мы нашли для этого прекрасного человека! – Мать доверительно наклонилась к ним. – Он закончил с отличием юридический факультет Чикагского университета, получив степень магистра, – громко отчеканила она. – Был первым на курсе, заканчивая экономический факультет университета в Пенсильвании, опять же со степенью магистра. Он был младшим партнером в крупной юридической фирме в Нью-Йорке, с успехом защищая клиентов в Верховном суде, был третьим в истории самым молодым партнером «Маккинси и К°». – Мать сделал паузу и добавила с улыбкой: – И, как некоторые из вас знают, он также старый друг моей дочери Софии.

Я увидела, как лицо Милта постепенно заливается краской.

Бедный Милт. Где-то через тридцать лет какой-нибудь знаменитый оратор, выступая перед тридцатью тысячами делегатов демократической партии, будет говорить: «Уважаемые делегаты! Я представляю вам государственного деятеля, лидера нашей партии, единственного лауреата Нобелевской премии среди демократов, следующего президента Соединенных Штатов… и старого друга Софии Петере… Милтона Дэниэла ГРИ-ИНА!!!»

Когда я выталкивала его на сцену, он был бледен как полотно. Он сумел добраться до микрофона, но, когда попытался его снять, руки у него дрожали. Зрители притихли. Милт шумно сглотнул, но, когда он поднес микрофон к губам, видно было, что он взял себя в руки. Милт повернулся к моей матери.

– Спасибо, миссис Петере, за все ваши добрые слова, – сказал Милт, слегка поклонившись ей, а потом повернулся к залу: – Эти слова должны были показать вам, что я не склонен к сантиментам. Я приехал сюда потому, что изучил все факты и резервы завода и абсолютно точно знаю, что у нас грандиозный потенциал. Думаю, что мы с вами будем делать здесь такие вещи, которые поставят на уши весь американский бизнес. Я верю в этот завод и верю в вас.

Это было принято очень хорошо. Рабочие были не очень грамотными, недоверчивыми и обозленными людьми, но они поверили Милту.

– Здесь Элизабет, – Милт обернулся на сцену, – упоминала Софию, – он бросил взгляд в мою сторону за кулисы. – Она действительно мой лучший друг. И она стопроцентная патриотка Ларксдейла, каким, надеюсь, стану и я. – Милт приблизил микрофон к губам и сказал очень отчетливо: – Знаете, Софи вчера приняла исключительно верное решение. Она согласилась выйти за меня замуж!

Зал взорвался криками и аплодисментами. Я ликовала в душе. Это была полная победа! Дальше было просто некуда, но у меня оказалась слишком слабая фантазия.

– Позвольте пригласить ее на сцену прямо сейчас! – прокричал Милт в микрофон, пытаясь унять аплодисменты, и поднял руку. Все как по команде стихли. – Леди и джентльмены! Как насчет того, чтобы с большим миннесотским гостеприимством встретить аплодисментами нового вице-президента и главного юридического советника завода электронного оборудования города Ларксдейла и… мою невесту… Софию… ПЕТЕРС?!

Я подумала, что обязательно отплачу ему за это, даже если придется ждать двадцать лет.

Низко опустив голову, с горящими ушами и щеками, я вышла на сцену, ничего не видя от волнения. Милт подошел ко мне и шепнул: «Спасибо».

Но меня это не тронуло. Я стояла на сцене и навсегда прощалась с мечтой об американском театре, закончив двадцатичетырехлетнюю воображаемую карьеру вторым и, надеюсь, последним выходом на большую, сцену.

Но на этот раз мне все же хлопали больше и громче, чем когда я была яблоней.

Завершая встречу, оркестр вдруг грянул «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Сначала я решила, что это последний язвительный выстрел в «Арктурис», но потом сообразила, что просто в репертуаре пока всего три песни. Миннесота не способна на язвительность.

Милт и Харви должны были побеседовать несколько минут кое с кем из только что набранных средних менеджеров, поэтому мы с Милтом и мать были последними, кто выходил из здания. Мистер Деттермейер провел нас через черный ход, запер за нами дверь, и мы остались одни. Волнение медленно исчезало.

На улице было холодно и тихо. Шел очень красивый снег, падая крупными снежинками нам на лица. До стоянки, где стояла наша машина, было метров тридцать. Мы шли все вместе, но молчали. Говорить не хотелось.

На полпути к машине я вдруг увидела крупного мужчину. Мимо проехала машина, фары осветили его, и я чуть не вскрикнула. Это был отец.

Он медленно приближался к нам. Мы с Милтом немного отстали, пропустив вперед мать.

– Мы можем с тобой поговорить? – смущенно спросил отец, обращаясь к ней.

– Детка? – мать обернулась ко мне. Я посмотрела на Милта. Он кивнул.

– Хорошо, мы сами доедем домой, мама.

Мы пошли назад, чтобы заказать такси. В последнюю минуту я оглянулась и увидела, что мать с отцом стоят у машины и спокойно разговаривают. Они стояли очень близко друг к другу, и я не могла слышать голоса. Но по их силуэтам и склоненным к друг другу головам я догадалась, что у них все будет теперь хорошо.

ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА

СЧАСТЛИВЫ И ДАЛЬШЕ

Это был блестящий конец Независимого женского клуба города Ларксдейла.

Сделка в конечном итоге оказалась для нас совсем не такой разорительной, как было записано в договоре. «Арктурис» снизил проценты почти вдвое, а большую часть остальных денег нам выделил государственный фонд экономического развития штата Миннесота. Так что доля женщин оказалась всего три миллиона долларов.

Когда люди спрашивают меня о моей роли в тех переговорах, я предпочитаю говорить, что открывала ворота для машин.

Прибыль завода за первый год нашего руководства составила восемьсот тысяч долларов, на второй год доросла до трех миллионов. На третий год клуб заработал на дисках с программой защиты столько денег, что вкладывать их в мелкие компании просто не было смысла. У нас теперь было столько денег, что у каждого имелось по пятнадцать-двадцать личных бизнес-планов в день, за которыми надо было следить. Дебора подумала, что нам следует организовать свою личную финансовую империю. Меня это заинтересовало.

Члены клуба между тем стали знаменитостями со всеми вытекающими отсюда последствиями: статьями в глянцевых журналах, книгами, телевизионными выступлениями и всем тем, что всегда сопутствует головокружительному успеху у нас в стране. Самой большой популярностью на телевидении пользовалась Марта Криттенден. Ее элегантность, безукоризненные манеры, острый ум и широкий кругозор покоряли зрителей всех программ. Единственной из всех, кто не стыдился делать из этого деньги, была, конечно, Дебора. Она согласилась написать о клубе книгу, сохранив все имена и хронологию.

– Дело в том, детка, – говорила она мне, – что чем старше ты становишься, тем практичнее устроены твои мозги. Хотят, чтобы Марта чаще появлялась на экране? Пожалуйста, пусть появляется, платите на здоровье. Хотят, чтобы в книге были названы все имена – почему бы и нет? Поверь мне, из всего этого можно извлекать прибыль. И пока это приносит деньги, пусть так и будет.

И все же Дебора удивила нас всех. Когда очень молодой и красивый редактор из крупного издательства в Нью-Йорке появился в Ларксдейле с предложением опубликовать книгу о клубе, а потом Дебора несколько раз съездила в издательство для уточнения деталей, у всех нас возникло сильное подозрение, что здесь замешаны чувства. Дебора, как всегда, выражала их по-своему. Как-то раз у нее в офисе, куда я случайно зашла, я услышала ее крик: «Если ты умеешь читать стихи, то читай выразительно, а я тебя слушаю! А если нет, сосунок, то как ты можешь, к черту, быть хорошим редактором, если ты даже не умеешь хорошо читать стихи!» Она с силой хлопнула трубку, повернулась ко мне и вздохнула: «Я влюблена». Только Дебора могла так увлекаться и терять голову от совершенно не подходящих ей мужчин. Но если бы не это, она умерла бы, наверное, от скуки.

Дебора не могла смириться с тем, что она одинока на литературном поприще. Долгое время она уговаривала Мэри написать «Путь религиозной женщины к страстному сексу» и клялась, что тут же найдет ей агента и издательство. Но Мэри только загадочно улыбалась и шутила: «Зачем об этом писать, когда можно так жить?»

Кстати, о личной жизни… Даже Агнес расцвела. С помощью своего друга Инигоу Стаута она руководила своим Детским компьютерным центром, превратив его в нечто среднее между Диснейлендом и экспериментальной лабораторией компании «Майкрософт». А в прошлом месяце она купила ротвейлера, чтобы у ее кошки была компания. С чего-то же надо начинать…

Глэдис помирилась со своим двоюродным братом, оплатила учебу племянников в колледже, но большая часть ее наследства тратится теперь на другое. Даже кошки Миннесоты в последнее время чувствуют себя обездоленными. После того как судья Найкрофт вышел в отставку полгода назад, они с Глэдис поженились и отправились в кругосветное путешествие, захватив с собой кучу кассет со старыми фильмами.

Марта Криттенден перенесла в прошлом году операцию. Ей заменили кусок бедренной кости. Операция явно удалась, потому что держится и ходит Марта еще прямее, чем раньше. Она внесла миллион долларов в фонд камерного оркестра Миннеаполиса, и ее избрали в члены правления оркестра. Приблизительно миллион у нее ушел на покупку соседнего дома, его снос и расширение своего роскошного сада. Думаю, что со временем ее владения превратятся в ботанический сад города Ларксдейла.

Долли вышла замуж за Гарри Стенсрупа. Она встретила его на клубном пикнике благотворительного общества, которое сама же и создала. Гарри очень крупный мужчина, под стать своей Долли, но при этом удивительно галантный кавалер. Он всегда отставляет для Долли стул, когда она садится, и всегда встает, когда она выходит из-за стола. И смотрит при этом на нее, как на редкий нежный цветок, каким она и является в душе.

Скай купила черный «Корвет» и укатила на прошлой неделе в Силиконовую долину. Она планирует создать там компанию по производству специальных веселых обучающих программ для девочек. Скай хочет помочь им развить «научное воображение». Ее верный друг Картер Армстронг будет инвестором, но именно Скай возглавит компанию. Я очень сомневаюсь, что она хоть один день потратила впустую с тех самых пор, как в доме Марты занималась по вечерам, упорно изучая языки программирования.

Когда Скай уехала, Марта долго стояла у своего дома и махала ей вслед рукой. Марта никогда не плачет, но почему-то мне кажется, что в этом году ее простуды начнутся намного раньше, чем обычно.

Да, кстати, ведь Скай уехала не одна. Она увезла с собой Хэйди, чтобы забросить ее по дороге в Стэнфорд. Хэйди в сентябре начинает учиться в юридической школе.

Мы уже скучаем по Хэйди, но не потому, что нам не хватает юристов. В этом году одна из крупных компаний пыталась выбить с рынка одну из наших сетевых линий, поэтому я срочно вызвала свою любимую подругу Марси поучить их уму-разуму. Если они не остановятся, я предвкушаю веселое зрелище, когда от их адвоката на суде будут во все стороны лететь пух да перья. Что касается самой Марси, то за два года отсутствия в Ларксдейле она абсолютно не изменилась. Кроме того, что она потихоньку занялась обменом акций, на чем можно сделать огромное состояние.

Уж я-то знаю!

Вот вам и вся история Независимого женского клуба города Ларксдейла. Нечасто люди добиваются в жизни того, чего хотят. Но иногда это все же случается. Даже Вероника Харрис, отбыв свою трехмесячную ссылку, вернулась и продолжила свою высокопрофессиональную и безупречно честную работу на членов клуба. Она, наверное, никогда не сможет вернуть украденные деньги, но она честно пытается. Так как я в основном пропадаю на заводе, мы с ней практически не видимся, но на Рождество обмениваемся открытками, и теперь вполне искренними.

Что касается меня и Милта, мы поженились два года назад в июне и наверстываем упущенное. Милт бегает с детской коляской зимой при температуре минус десять. Иногда я спрашиваю его, не замерз ли он?

– Я вырос в Бруклине, дорогая. Разве у вас в Миннесоте зима? Ради бога! Это просто небольшое похолодание, вот и все, – отвечает мне он.

Нам никогда не приходится волноваться за дочку. Она самая здоровая и веселая девочка на свете. Мы назвали ее Элизабет Акция Грин. Первое имя в честь бабушки, а второе в честь того, что сделало нашу семью богатой. Наш второй ребенок должен родиться в декабре. Мы знаем уже, что это будет мальчик, поэтому назовем его Реджинальд Опцион 12. Реджи О. – звучит как имя бейсболиста, правда? И это мне очень нравится.

У нас же свободная страна, или как?

1

Силиконовая долина – название района на западе штата Калифорния, где сконцентрировано высокотехнологичное производство.

2

IBM – компания по производству электронной техники и программного обеспечения.

3

«Майкрософт» (Microsoft).– крупнейшая в мире корпорация – производитель прикладных компьютерных программ.

4

Ai, senorita – ах, сеньорита, (искаж. исп.)

5

Venga aqu guerida! – Я отомстил за тебя, любимая! (искаж. исп.)

6

Джи Ай Д жейн – букв, солдат Джейн.

7

Четвертое июля – День независимости Америки, главный государственный праздник страны.

8

Индекс Доу-Джонса – фондовый индекс, рассчитываемый по котировкам акций на Нью-Йоркской фондовой бирже.

9

Мировая серия – внутренний чемпионат США по бейсболу.

10

«Гордость и предубеждение», «Мэнсфилд-парк» – романы английской писательницы XIX века Джейн Остин.

11

Чарлтон Хестон – популярный американский актер.

12

Option – выбор и одновременно юридический термин (англ.).