Фундамент для сумасшедшего дома

– Поздно, – радостно объявил Харви и махнул рукой в сторону здания правления завода.

От двери здания по главной дорожке ехал жуткий автобус с гордой надписью на боку «Завод электронного оборудования города Ларксдейла». Я с детства помнила этот автобус. Когда-то мы ездили в нем на заводские пикники с отцом. Автобусу было лет сто, наверное. Где они его откопали? Он ревел и гудел, как раненый зверь. За рулем сидел Банки Хэнсон, который работал в автосалоне и подрабатывал водителем на заводе. Он вел автобус весьма виртуозно, все время вихляя из стороны в сторону, якобы объезжая сугробы и скользкие места. В окнах автобуса были видны очень мрачные лица мужчин.

– Надо было сначала повезти их на подледную рыбалку часов на шестнадцать, – сказал совершенно счастливый Харви Деттермейер.

– Думаю, сейчас самое время им это предложить, – ответил Милт, и они оба расхохотались. Я пыталась рассердиться, но не выдержала и засмеялась тоже.

Мы поднялись в автобус, чтобы поздороваться с гостями и помочь им спуститься на землю. Комбинация из несвежих сандвичей, ирландского виски и зимнего ралли сделала свою работу. За исключением одного важного парня, который был похож на Чарлтона Хестона 11 и сидел очень прямо, у всех остальных был изрядно помятый вид и лица зеленого цвета.

– Добро пожаловать в Миннесоту, джентльмены! Вы выбрали очень удачный день для визита! – закричал Харви.

– Да, – подтвердил Милт, сбивая ногами лед с ботинок, – если жара продержится до вечера, у нас будет чудесное Рождество.

На самом деле ребята из «Арктуриса» не заслуживали плохого отношения. Как я ни старалась к ним придраться, они не давали мне ни малейшего повода к этому. Единственный человек из них, который вызывал у меня надежды в этом плане, был Бэнкрофт Хеммингс, президент корпорации. Именно он один сидел в автобусе прямо и был похож на Чарлтона Хестона.

Видимо, он чувствовал, что битва началась. Он был высоким и стройным, белокурым и голубоглазым. С таким красивым лицом он мог бы стать кинозвездой. Но Милт предостерегал меня, что у него очень солидная репутация. Он начинал в «IBM», где сделал блестящую карьеру, а потом возглавил «Арктурис». Но не в моих привычках так серьезно относиться к людям, как Милт. По моему мнению, если ты похож на Чарлтона Хестона, так и веди себя соответствующе.

Но старина Чарлтон и его коллеги демонстрировали потрясающую выдержку. Они безропотно мерзли на ветру, поглядывая на шоссе в ожидании женщин. Прошло минут двадцать. Каждая минута была медленной пыткой. Дорога оставалась пустой, наши нервы, в отличие от нью-йоркских, стали сдавать. Харви скосил на меня глаза. Я поняла, он так спрашивает, не пришло ли время отменять встречу.

И именно в этот момент забавный молодой человек выскочил из дверей промышленного цеха и побежал к нам навстречу. Изо рта у него вырывались белые облачки пара, он размахивал руками и спешил изо всех сил. Он явно не был спортсменом, потому что, подбежав, согнулся, опираясь руками в колени, и секунд тридцать приводил дыхание в порядок.

– Сообщение от женского клуба, – наконец с трудом выдохнул он.

– Они не приедут, – объявил за него Бэнкрофт Хеммингс.

Он не злорадствовал, надо отдать ему должное. Как я ни пыталась относиться к нему плохо, он не поддавался на провокации.

Но молодой человек замотал головой, набрал побольше воздуха и показал рукой в небо. Он выпрямился, но так и не заговорил, все еще пытаясь отдышаться.

– Так что? – спросил Хеммингс.

– Их самолет в двух минутах полета отсюда, и они просят убрать ваш самолет со взлетной полосы, – наконец сумел выговорить парень и просиял.

Мы все почти бегом направились на летное поле. Самолет корпорации уже вмерз в свое место намертво. Появились работники, которые поспешно стали стучать ломами вокруг его колес. Снежинки носились в воздухе, мороз щипал кожу, а далеко на востоке в небе появились маленькие зеленые огоньки самолета.

Он почти тут же пролетел над нами со страшным гулом, вызвав дружный крик восторга у Милта и Харви. Сделав круг и развернувшись, самолет пошел на посадку. Он медленно снижался, увеличиваясь в размерах, выпустил шасси и наконец коснулся земли, пробежал вперед почти до того же места, где стоял теперь самолет ньюйоркцев, и остановился.

– Прямо как в кино, – восторженно сказал Харви.

Он не ошибся. Представление начиналось!

Глава 70

ВОКРУГ ДА ОКОЛО СДЕЛКИ

Правление «Арктуриса» так никогда и не оправилось от появления женщин Ларксдейла из самолета.

Как, впрочем, и я.

Я ожидала небольших улучшений в их внешности по стандартам большого города, но то, что я увидела, превосходило мои самые смелые предположения. Женщины, одна за другой выходившие из самолета, были похожи на моделей, демонстрирующих наряды какого-нибудь кутюрье.

Восемь пожилых провинциальных домохозяек, одетые по последней моде, легко могли выглядеть абсурдно. Но в тот день, когда они появлялись одна за другой из самолета, могу засвидетельствовать, ни одна из них не выглядела даже глупо.

Я стояла выпучив глаза и осознавала с гордостью, что они сногсшибательны. Они просто сразили наповал нью-йоркских ребят.

Первой, правда, вслед за стюардессой вышла из самолета какая-то молодая блондинка, которая, казалось, вросла в черный деловой костюм от Армани. Ее короткие белокурые волосы были идеально уложены, а держала она себя с королевским достоинством. Я подумала, что это, наверное, профессиональный стилист, которого на всякий случай захватили женщины.

Прошло добрых две минуты, прежде чем я узнала эту девушку. Да и как я могла ее узнать, если до этого видела ее много лет только с розовыми волосами?

Кто бы из специалистов ни работал с женщинами в Чикаго, все они заслуживают суперприза. Прической, макияжем, цветом и фасоном наряда, со вкусом подобранными модными аксессуарами в каждой женщине была подчеркнута только ей присущая индивидуальность и ее роль в жизни клуба. Со второго взгляда я обнаружила, что есть между ними что-то объединяющее. У каждый то ли шарфик, то ли цветовое пятно в наряде, то ли сумочка были темно-синего цвета.

Очень умно, но…

Все сработало, потому что у них действительно было это общее. Они выглядели влиятельными женщинами, но они ведь такими и были. Вслед за Скай они все подошли к мужчинам, каждая со своей визитной карточкой, и пожали всем руки, пока я приходила в себя, любуясь ими.

Последней мимо меня прошла Дебора. Поймав мой вопросительно потрясенный взгляд, она подмигнула мне.

– Спустили около сорока тысяч каждая из личных сбережений, – шепнула она мне и невозмутимо пошла дальше.

Нью-йоркские ребята, которые ожидали увидеть группку провинциальных тетушек, стояли с открытыми ртами. А как только рты у них закрылись, то отвисли челюсти – на летном поле показались два белых лимузина.

По пути к главному зданию завода наши противники в своем лимузине немного пришли в себя, но дело было сделано. Они уже почуяли запах больших денег и любовь к шику. «Миссия завершена», – сказали себе женщины в другом лимузине, справившись с первой частью сценария.

Все оставшееся время встречи прошло как на пороховой бочке. Старина Чарлтон Хестон хотел, видимо, поджечь бикфордов шнур, но нас встретил Майк Мейтлэнд и провел в зал заседания правления, где была разыграна вторая часть. Там на столах уже стояли две коробки с патентами и документацией экспериментальной лаборатории.

Женщины привезли с собой неожиданного пассажира, похожего на постаревшего первого ученика профессора информатики из Чикагского университета. По просьбе членов клуба он должен был вместе с Майком проверить научную ценность патентов и разработок экспериментальной лаборатории завода.

Убрать патенты из-под носа у представителей корпорации под таким благовидным предлогом было очень умным ходом. А самое главное, присутствие профессора делало этот трюк безопасным на будущее. Я была удивлена и немного взволнованна: а вдруг этот профессор раскопает наш главный козырь?

Когда Майк с профессором удалились, прихватив две коробки с документами, Глэдис с невинным видом достала огромный коричневый бумажный пакет и поставила его на стол.

– Как насчет чудесных рождественских угощений? – спросила она тоном заботливой тетушки.

Следующие два часа члены женского клуба беседовали с членами правления корпорации небольшими дозами. Микроскопическими, я бы сказала. Женщины сновали между ними, заводя то с одним, то с другим разговоры по очереди. Все это время Милт потратил на то, чтобы не отрывать от меня влюбленного взора, которым так пугал меня в университете. Странно, сейчас мне это даже понравилось. А вокруг нас жужжали разговоры. Очень тихие и светские. Женщины беседовали об искусстве, пересказали гостям по очереди весь репертуар нашего театра, описали все картины в галерее и сообщили все программы концертов симфонического оркестра Миннеаполиса. Нью-йоркские ребята переглядывались друг с другом, незаметно возводя глаза к небу с видом великомучеников, но стойко терпели, сохраняя вежливый вид и даже вставляя по слову в разговор. Большего от них и не требовалось. Женщины щебетали, как птички. Наконец дверь распахнулась, и в зал вернулся удрученный профессор. Он огорченно покачивал головой, приговаривая, что давно не видел таких безграмотных и отставших от времени патентов и разработок. Это выглядело мрачно, но…

У меня был больший угол обзора, чем у остальных. Я увидела Майка Мейтлэнда, подпрыгивавшего от радости и корчившего смешные рожи с явным удовольствием. Я тут же сообразила, что поведение профессора не что иное, как очередной психологический трюк моих женщин. Я впервые в жизни поверила рассказам матери, что Майк Мейтлэнд был самым веселым проказником в ее классе.

Затем Майк с удрученным видом тоже появился в зале, заставив меня поверить еще и в то, что он действительно здорово играл в школьной пьесе роль дона Педро. Он подошел к профессору.

– Если вы не возражаете, док, я могу вернуть вас назад в цивилизацию до снегопада, – сказал он громко.

– Слава богу, – ответил профессор, передернув плечами от холода.

До меня дошло, что в зале действительно не теплее, чем на улице.

Когда они вдвоем ушли, Марта поняла намек. Она посмотрела на всех с равнодушным видом, как будто оценка патентов, а еще больше дрожь профессора вообще убили в ней всякий интерес к покупке завода.

– Ладно, скорее всего, это все бесполезно, но все же надо попытаться спасти людям работу. Что вы скажете, если мы закажем ленч, а сами пока займемся делом? – спросила она.

Ее слова как бы послужили сигналом к новому всплеску разговоров. Только теперь темы сменились. Разговор пошел о домашних животных и различных рецептах. Даже у меня потекли слюнки.

Но я уже закончила свою роль Белоснежки у семи гномов и должна была приступать к своим основным обязанностям главного юридического консультанта инвестиционного женского клуба.

– Может быть, – кашлянув, сказала я, вытягивая бумаги перед собой, – мы попросим мистера Грина освежить в нашей памяти основные пункты нашего предложения?

***

Милт говорил около часа и, казалось, все прояснил. К тому времени, когда он закончил, я, как и все остальные, уже совершенно точно знала, что корпорация выручит гораздо больше денег, если продаст завод нам, чем при переезде в Мексику.

Как раз в этот момент привезли заказанный ленч. Молодые официанты вкатили загруженные тележки. Но на двух из них были только жалкого вида сандвичи и чуть теплый томатно-картофельный суп.

Но третья тележка привлекла внимание всех. Ее торжественно подкатили к главному обеденному столу. И в его центр было поставлено большое серебряное блюдо с крышкой. Ньюйоркцы с надеждой потянулись к столу.

Они сели вокруг блюда, напоминая сфинксов своей неподвижностью.

– Думаю, джентльмены, вы по достоинству оцените наш местный деликатес, – сказал Милт с очаровательной улыбкой и с ловкостью карточного фокусника открыл крышку. – Это лутфиск в масляном соусе! Кому?

Это блюдо всегда с запашком. На самом деле это просто подтухшая до нужной кондиции рыба, которая при не очень приятном запахе великолепна на вкус, конечно, если она правильно приготовлена. Но то, что лежало на блюде, запахом и видом напоминало зелье ведьмы из какого-нибудь фильма про Конана Варвара. От этого запаха глаза могли вылезти на лоб. Милт любезно обносил угощением гостей, накладывая им на тарелки щедрые порции местного деликатеса.

– Каждый четверг и пятницу входит в меню в этом обеденном зале. В Миннесоте нет ничего вкуснее, – приговаривал Милт.

Я изо всех сил старалась не вскочить и не запеть сейчас гимн Миннесоты, настолько его патриотизм был заразителен! И ведь я даже не выпила еще двух бокалов красного сухого вина.

Но никакой буран за окном не мог отвлечь нас от того, что должен был принести нам этот день.

Все наши усилия пока были тщетны. Наши гости, конечно, хотели помочь Ларксдейлу сохранить рабочие места, но если за это не надо было платить.

Так что переговоры продвигались медленно и трудно. Возможно, нам удалось слегка навешать лапшу на уши наших гостей, но все же это были уши профессионалов. Мы знали, что наше предложение заинтересовало их, иначе они никогда бы не прилетели сюда на Рождество. Вопрос был в том, удастся ли нам сбить цену до той суммы, которую мы могли себе позволить, исходя из наших достаточно скромных для таких сделок средств.

Мы спорили весь день и почти половину праздничного вечера. Мы бились за каждую часть собственности, налоги, недвижимость и прочие глупые юридические термины. Женщины стояли твердо, не уступая ни пенни. Скай продемонстрировала, что она не просто хорошенькая девушка с дипломом. Мы многого добились, но конечная стоимость все еще превышала наши возможности. Гости хотели больше, чем мы могли им заплатить.

День заканчивался, и мы выложили наш последний козырь: процент с каждого проданного изделия в течение трех лет. Возможно, у наших гостей сердца были добрые, но мозги этим, надо сказать, не отличались. Они хотели избавиться от завода, но не желали остаться при этом в дураках, перестраховываясь на всякий случай, если мы хитрее, чем кажемся. Это закон бизнеса.

После двухчасовых споров все свелось к вопросу о процентах. Наши гости хотели пять процентов за четыре года. Четвертый год был для нас смертью. Я быстро подсчитала, что это выльется в сумму в пятнадцать миллионов долларов. Ни одна из сторон не шла на уступки. Обстановка накалилась.

Именно в этот момент Милт попросил о перерыве.

Мы на десять минут удалились выпить кофе и посовещаться в холл.

Когда мы шли по темному коридору, Милт выглядел измученным, но дико возбужденным. Я чувствовала то же самое. Теперь я понимала, почему он полюбил бизнес. Это было все равно что кататься на лыжах с гор, только денежных.

Как только дверь за нами плотно закрылась, вскочила возбужденная Дебора.

– Как вы думаете, они уступят? – возбужденно спросила она.

– Я думаю, они продадут за два с половиной за четыре года, – сглотнув, ответил Милт.

– Мы можем себе это позволить?

– Да, – подумав, кивнул Милт.

Дебора посмотрела на остальных. На этот раз никаких тайных кодов. Она дождалась твердого выражения согласия от каждой. Потом повернулась опять к Милту:

– Мы согласны. Делайте им предложение.

Мы возвращались назад по тому же темному коридору. Милт мчался впереди, я едва поспевала за ним. Когда мы были недалеко от двери, Милт резко остановился и, схватив меня за руку, отвел в сторонку, пока женщины проходили мимо нас.

– Твой выход, детка! – сказал он мне тихо,

– Что?

– Ты можешь выбрать любой способ. План такой. Женщины хотят сделку на их условиях. Я считаю, что они переплачивают.

Я хотела отказаться, но женщины уже входили в зал. Поэтому, стараясь не поддаваться панике, я кивнула.

– Отлично. Пойдем сделаем их, детка, – сказал мне Милт и, взяв за руку, повел в зал.

Когда мы вошли, все посмотрели на Милта, а он на меня, чтобы я попала в центр внимания. Я думала, что меня начнет трясти от страха, но оказалось, что нет. Милт посмотрел на меня уверенным взглядом, стараясь поддержать. Но это было ни к чему. Я собиралась сделать все по-своему. Все смотрели на меня.

– Джентльмены, два с половиной процента в течение четырех лет. Это все, что мы можем вам предложить. Это наше последнее слово.

Я ожидала большего. Думала, что они начнут обмениваться тайными знаками. Но Хеммингс перевел проницательный взгляд с меня на Милта, затем на своих коллег. Должно быть, что-то было в его голубых глазах, коллеги ответили ему таким взглядом, каким провожают футболисты полет мяча, не попавшего в ворота на последних секундах матча. Затем двое из них выпрямились и кивнули, а третий скривился и отвернулся, как будто это именно он послал тот мяч.

Бэнкрофт Хеммингс повернулся ко мне, усмехнулся, подошел и протянул мне руку:

– Счастливого Рождества! Вы только что купили себе компанию, поздравляю!

Глава 71

КОРОТКОЕ ПРОЩАНИЕ

Свершилось! В половине пятого вечера в канун Рождества мы торжественно сели за стол, и обе стороны поставили свои подписи под окончательным договором о продаже завода электронного оборудования города Ларксдейла.

Процедура прошла на удивление весело, возможно, потому, что, пока окончательный вариант договора печатался, Мэри ускользнула на четверть часа и вернулась с громадной вместительной серебряной чашей, наполненной темной жидкостью, в которой плавали маленькие восхитительные кусочки самых разных фруктов и орехов.

Воздух в зале сразу наполнился чудесным ароматом, в котором угадывались запахи не только апельсинов, гвоздики и лимона, но и хорошего бренди.

Аромат, дразнивший наше обоняние, принадлежал старому шведскому традиционному праздничному напитку под названием «глег», восхитительной рождественской смеси красного вина, бренди, виски и (для того, чтобы кое-кто мог окончательно свихнуться) водки и джина. Кусочки фруктов и орехов выполняли в данном случае чисто декоративную функцию. Впрочем, из-за них кто-нибудь излишне доверчивый мог принять напиток за пунш.

Мэри, отозвав меня в сторонку, хихикнула.

– Майк припрятал все ингридиенты в своей мастерской на случай удачи. С победой, дорогая! – сказала она мне, чокаясь бокалом.

Официально подписать документ должны были только главы компаний, что они и сделали. А затем вдруг расписаться захотелось всем. Благо копий договора у нас хватало. Неужели на нас так подействовал «глег»? Не знаю. Помню, что настроение было праздничным и все постоянно расписывались, причем от женщин не отставали и гости. Ни в смысле росписей, ни в смысле возлияний. Могу только сказать, что еще немного, и мы бы заставили всех собак охраны поставить рядом с нашими подписями отпечатки своих лап.

На летном поле было темно. Светились только красные сигнальные огни самолетов и звезды в небе. Буран закончился к Рождеству как по заказу. В лимузинах зажгли фары, и сразу стало светлее. Можете себе представить, что чувствовала я после целого бокала этого восхитительного напитка. Петь гимн мне не хотелось. Я решила написать книгу для детей под названием «Корпоративное Рождество Софии». Все же очень крепкие напитки пили шведы раньше и продолжают пить до сих пор.

Опьяненная напитком и результатом сделки, я не осознавала того, что происходит вокруг меня. Надо почаще совершать сделки, тогда никому не будет дела до того, чем занимаются другие люди.

Оказывается, мы ехали в лимузине к самолету провожать гостей. Парни из «Арктуриса» забрались в мини-бар, чтобы смягчить действие шведского напитка, и очень громко беседовали о том, как им не терпится скорее попасть домой к своим семьям. Думаю, они были искренними в этот момент. После холода, засохших сандвичей и лутфиска это было неудивительно. Машину вдруг резко подбросило на кочке, и нас всех швырнуло друг на друга.

Но я не могла отделаться от мысли, что кто-то из нас должен оставаться веселым, чтобы не дать моей грусти выйти из берегов при расставании с ними.

***

Когда мы подъехали к самолету, на небе сияли звезды, снег на взлетной полосе был уже расчищен и двигатели прогреты.

Мы попрощались с деловыми партнерами тепло, но кратко по причине мороза и вернулись в лимузин, чтобы не замерзнуть в ожидании, когда подгонят самолет членов клуба.

Когда мы опять вышли из машины, Харви Деттермейер вдруг выудил из кармана фотоаппарат.

– Эй! Фотография команды на память! – крикнул он.

Сначала все решили, что это слишком, но потом, наоборот, вдруг захотели увековечить этот день.

Мы выстроились в линию под самолетом, пока Харви наводил на нас объектив. У меня нос был красным, от «глега» или мороза, я не знаю.

Милт скромно стоял позади, не попадая в кадр, пока Дебора не схватила его и не поставила рядом с собой. Я запомнила только взгляд, которым мы успели обменяться с ним.

И еще один, которым мы обменялись с Глэдис. Почему мы с ней так хорошо понимали друг друга, было для меня загадкой. Она взяла меня за руку и посмотрела на меня молча несколько секунд. Я абсолютно точно знаю, что мы подумали с ней об одном и том же.

Самая захватывающая, рискованная и интересная часть нашей сделки закончилась. То, что будет дальше, независимо от того, успех это или провал, будет будничным, скучным и чисто формальным.

Раздался щелчок и вспышка.

Почему-то после этого мы все успокоились. Ветер стих, сияли звезды, пришло время прощаться.

Мэри с Майком, Марта со Скай и мы с Милтом возвращались на лимузине в Ларксдейл, а все одинокие члены клуба летели праздновать вместе Рождество в Чикаго.

В самолете открылась дверь и спустили трап. Наша остающаяся группа пропела «Счастливого Рождества», и все обнялись на прощание, за исключением Деборы, которая потрепала Милта по плечу, сказав: «Хорошо, хорошо, парень», что в ее устах было полным и безоговорочным признанием.

Мать поднималась на борт последней. Только сейчас я с ужасом поняла, что она отнесла себя к разряду одиноких женщин, у которых нет семейного очага. Мы обнялись крепче, чем обычно.

Затем она поднялась на несколько ступенек и обернулась к нам.

– До свидания, дорогие! Счастливых праздников. Радуйтесь друг другу и сделайте нам побольше денег! – крикнула она. Перед самой дверью она снова обернулась, кинула на Милта многозначительный взгляд и улыбнулась.

Наверное, именно «глег» виноват в том, что я не поняла, что происходит.

Глава 72

ЧУДЕСНОЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ПРЕДЛОЖЕНИЯ…

Приглашая Милта в дом моих родителей, я испытывала чувство неловкости.

Мы ехали по улицам, сверкавшим рождественскими огнями. Большинство наших соседей в последний момент решили, что город будет праздновать Рождество как полагается, несмотря ни на что.

На улице, где жили мои родители, было немного темнее. Возможно, потому, что их дом был погружен во тьму, идти к родному дому было довольно странно.

Подойдя к двери, я оглянулась на нашу улицу. Вдали были видны праздничные огни на домах и горящие фонари. После того как родители разъехались, я остро чувствовала одиночество, тоску и какое-то странное возбуждение.

– Господи, как тихо, – только и смогла сказать я, включая в прихожей свет.

Милт с сочувствием посмотрел на меня.

– За всей этой спешкой и делом я совсем забыл, – сказал он, доставая из кармана маленькую коробочку и протягивая ее мне.

От избытка чувств меня как будто окатила горячая волна, но я так и не смогла ничего сказать. Я молча взяла коробочку и стояла как изваяние на пороге.

– Открой ее, – требовательно сказал Милт.

Я подчинилась и, погладив покрытую ярким синим бархатом крышку, открыла ее. Когда я увидела, что лежит внутри, сердце у меня сначала замерло, а потом пустилось вскачь.

– Это ужасно маленькое кольцо для салфеток! – сумела фыркнуть я.

– София, я делаю тебе предложение.

– Предложение чего?

– София! – потрясенно вскрикнул Милт.

– Продолжай! Адвокаты любят ясность. Кроме того, я целый день вела переговоры. У меня голова не соображает.

Милт решил расслабиться и подыграть мне:

– В это предложение входит любовь, уважение и защита. Плюс право тратить мои деньги.

– И какой девушкой ты меня после этого считаешь?

– Как раз такой, какая мне нужна.

Вот так я согласилась выйти замуж за своего лучшего друга, который, как это ни странно, остается моим лучшим другом до сих пор. Детали того, как я дала согласие и что с нами было дальше, я предлагаю читателям поискать на страницах романа восемнадцатого века. Ну, помните, там еще была София, в честь которой назвала меня мать?

Несмотря на потрясающие новости, в канун Рождества было немного грустно. Может быть, потому, что отец позвонил и сказал, что находится у родственников в Миллуоки и что мои братья там вместе с ним.

На следующий день, в субботу, позвонила очень веселая и довольная мать. Она рассказала, как они весело встретили Рождество, и предупредила, что приедет только в воскресенье во второй половине дня. Так что дом до ее появления был в нашем полном распоряжении.

Все субботнее утро мы провалялись в постели.

Это было как в раю или где-то в пригороде рая.

Мы слушали концерты Генделя, ели попкорн, запивая его горячим шоколадом. Мы разругались во время игры в скраббл. Милт довел меня до белого каления своими энциклопедическими познаниями. На все мои возражения по поводу неизвестных мне слов он отвечал аргументированно, как адвокат в суде, оставаясь спокойным и доброжелательным, как настоящий джентльмен, чем окончательно вывел меня из себя.

Успокоившись, мы просто валялись на ковре у дивана и, обнявшись, долго смотрели на огонь в камине.

– Парень, это и есть жизнь.

– Согласен.

Минут пять прошло в уютном молчании.

– Как ты считаешь, о чем я сейчас думаю? – спросила я.

Милт повернулся, посмотрел на меня внимательно минуту, а потом радостно вскочил.

– Я сбегаю за блокнотами!

– Не трудись, они здесь, – сказала я, засовывая руку под диван и доставая оттуда два блокнота, в которые было вставлено две ручки. Милт снял колпачок со своей ручки зубами, куда-то выплюнул его, и мы так его до сих пор и не нашли.

– Итак, – спросил он, – какой ты видишь структуру отдела производства программы защиты Интернета?

Это был настоящий брак, заключенный на небесах!

Глава 73

МЫ ВЫХОДИМ НА СЦЕНУ

Подготовка к презентации шла весь уик-энд. В том, что какие-то слухи по городу все же ходят, мы не сомневались, но, насколько возможно, все держалось в секрете еще трое суток. Даже Майк, который боялся, что лучшие умы из его лаборатории могут за это время найти себе работу, и то согласился подождать.

Мы с Милтом прорабатывали миллионы пунктов, которые было необходимо включить в окончательный вариант контрактов. Обычно этим занимается целая команда квалифицированных юристов, нанять которую нам было пока не по карману. Пришлось все взять на себя. Харви сообщил хорошие новости примерно двум тысячам рабочих, которые первыми начнут работать на обновленном заводе.

Люди были уже предупреждены и приглашены на нашу встречу.

Нам было очень важно, чтобы эти люди, которые выйдут на работу в понедельник, присутствовали на нашей презентации. Слухи о будущем возрождении завода должны были обязательно распространиться по всему городу.

За два часа до встречи, когда мы сидели и решали, кто и что будет говорить, Милт сказал, что я непременно должна сегодня выйти на сцену.

Сдерживая панику, я рассказала ему о своем первом плачевном опыте выхода на сцену во втором классе в костюме яблони.

– Я не шучу, Милт. Яблоки слетали с меня, как осенние листья, летели в стороны и попадали почему-то прямо в зрителей. Никакого земного притяжения. Если бы Исаак Ньютон сидел подо мной, он никогда бы не открыл своего закона, клянусь!

– Если бы Исаак Ньютон сидел под тобой, он бы имел дело со мной, – галантно ответил Милт. Такой юмор ему не очень удавался, но я засчитала попытку.

Я пообещала, что постараюсь изо всех сил.

***

Актовый зал завода был рассчитан на тысячу четыреста человек. Зал был почти полон, даже в проходах стояли, но кое-где все же светились свободные места. Я прикинула, что здесь присутствует примерно две трети наших будущих рабочих.

Естественно, они чувствовали себя здесь как дома, в отличие от нас, особенно когда в назначенное время на сцену вышел заводской духовой оркестр. Он был организован еще Джейкобом Халворсеном, затем распущен ньюйоркцами, а сейчас опять собран. Оркестр немного нестройно, но с воодушевлением сыграл для начала гимн Миннесоты.

После этого, нервно поправив галстук, на сцену из-за кулис вышел Харви Деттермейер. Он нес в руках записанную на обороте конверта речь и был похож на Авраама Линкольна штата Миннесота.

Мы стояли сбоку за кулисами и с волнением следили на ним.

– Мы сегодня собрали вас, хотя и знали, что многих рабочих нет в городе, но у нас уже нет сил держать в секрете радостную весть. – Он выдержал драматическую паузу. Немного длинноватую, на мой вкус, но все зрители подались вперед, и в зале наступила напряженная тишина. – У меня есть очень хорошая новость для вас, друзья мои! – сказал Харви и опять замолчал. В зале зашептались. – Завод электронного оборудования не переезжает в Мексику! – Шепот перерос в гул. Тут Харви подбежал к микрофону и выстрелил. – Завод остается в Ларксдейле!!!

Зал взревел. Люди вскочили на ноги, затопали и зааплодировали.

Харви помахал рукой, пытаясь унять шум, но на него никто не обращал внимания. Присмотревшись к счастливым лицам, я вдруг поняла, что мы действительно сделали благое дело.