ГЛАВА 28

Аманда чувствовала себя неважно. Однако, она была уверена, что ее недомогание не было вызвано той неистовой любовью, которой они предались с Грэнтом после спаривания лошадей. Кроме пары ссадин и раздражения кожи из-за того, что Грэнт натер ее своей бородой, она не получила никаких повреждений.

Спустя неделю ей не хватало сил, чтобы провести на ногах день. Она обнаружила, что может заснуть прямо посреди разговора. Необычно теплый сентябрь только усугубил ее недомогание, и Аманда с нетерпением ожидала похолодания.

Кроме постоянного утомления, что само по себе было странным, у нее увеличились и припухли груди. Немного погодя, она заметила, что у нее начинает кружиться голова, если она слишком быстро встает со стула.

Аманда не решалась сообщать об этих тревожных симптомах Грэнту, который был ужасно занят все эти дни. Затем как-то утром ей срочно понадобился таз, так как она почувствовала ужасную тошноту. Рвота продолжалась у нее до обеда, после чего ее охватило необыкновенное чувство голода. Так продолжалось несколько дней: с утра ее неизменно тошнило, а ровно в полдень все прекращалось, как по мановению волшебной палочки. И она поняла, что беременна. Тем более, у нее нарушились месячные, чего с ней не случалось со времени свадьбы.

Аманда не могла понять, почему это открытие ее так удивило: ведь это должно было произойти — раньше или позже. Она задумалась о живом существе, развивающемся внутри ее. Прежде она никогда не думала о материнстве, и теперь ей стало интересно, какой матерью она окажется. Она представила себе ребенка, вообразила, как будет его носить, кормить грудью. Ее ребенка! Ее и Грэнта!

Затем она испугалась, что, как и ее мать, может умереть во время родов. Но ее мать была слабой и нежной женщиной, судя по описаниям отца. Аманда успокоилась, напомнив себе, что сама она сильная и здоровая, что в жизни не болела ни дня. У нее были все основания считать, что она сумеет благополучно родить и позаботиться о ребенке.

А заботиться о нем она будет, так как она любит его отца. Чем больше она думала, тем в большее возбуждение приходила. Через несколько недель, решила она, я выучу колыбельные песни, чтобы баюкать дитя.

Мечтая, она задумалась, какого цвета будут у ребенка глаза: зеленые или голубые. Он обязательно будет черноволосым. Может, с родинкой на щеке, как у Грэнта. Унаследует ли ребенок ее страсть к жевательной резинке? Ее умение играть в карты? Высокомерие и ум Грэнта? Чей характер окажет больше влияния на него?

Когда Аманда поняла, что с нею происходит, то только усилием воли сдержалась, чтобы не разболтать каждому и всем новость. Она сама хотела сообщить об этом Грэнту, чтобы увидеть его реакцию, его истинные чувства. Со дня пикника она бесконечное число раз говорила ему о своей любви, но он ни разу не ответил ей тем же. Достаточно разумная, чтобы не верить словам, она все-таки очень хотела услышать от него это.

Да и какая жена хочет быть простым украшением в доме мужа, выполняющей роль ласковой хозяйки для его гостей и удобной грелки в его постели. Аманда хотела удостовериться, что он уважает ее самое, а не только мать своих детей, служащую для продления его рода.

Поэтому она и решила молчать, даже не сообщила ничего Бэтси, так как боялась, что та разболтает Тэду, а Тэд — Грэнту. Кроме того, рассуждала она, впереди достаточно времени, за которое они разрешат все проблемы; времени, за которое она сможет убедиться в чувствах Грэнта, понять, что он любит ее.

Если бы Грэнт задумался, почему Аманда прекратила свои верховые прогулки на Дымке, он решил бы, что Аманда просто боится после той истории с шипами. Через пару недель так и случилось.

— Нельзя же бесконечно бояться, Аманда. Ты знаешь причину, по которой Дымка вела себя так странно. Больше этого не повторится.

— Я понимаю, но я боюсь ее… Ну, это не совсем так, — уточнила она. — Все дело в этой ужасной жаре, из-за которой я так быстро устаю. Я не хочу жариться и потеть на солнце. Когда похолодает, я снова начну ездить верхом.

«А может, и нет», — добавила она про себя.

Грэнт согласился с Амандой, что, несмотря на все их проблемы, они должны пригласить некоторых друзей и соседей, пока Тэд еще дома.

— Мы должны были сделать это до того, как… — начал он.

— …До того, как он встретил Бэтси, — продолжила Аманда. — Так вот почему ты так быстро согласился на мое предложение! Ты хочешь, чтобы какая-нибудь другая девушка окрутила Тэда?

Грэнт ухмыльнулся.

— Грэнт, твой замысел лопнет как мыльный пузырь. Я вижу, что у них дело зашло уже слишком далеко, и уверена, он сделает ей предложение даже до своего отъезда в Вест-Пойнт.

— Боже сохрани! — отмахнулся Грэнт, как от кошмара. — Я думаю, что он еще дома успеет наломать дров, а нам придется тут отвечать за него, когда он будет уже в академии.

— Может быть…

Она поразилась, насколько же некоторые устойчивы в своих заблуждениях.

Чалмерсу в очередной раз пришлось организовать вечер на открытом воздухе. Впервые за последнее время Аманде хотелось теплой и сухой погоды: принять сто человек было гораздо удобнее в саду, чем дома.

С большинством из них она уже познакомилась на своей свадьбе, но теперь уже не могла припомнить, как кого зовут. Кроме того, она просто не узнавала всех этих разодетых в пух и прах молоденьких девиц и подозревала, что Грэнт составил приглашения так, чтобы все могли привести своих племянниц и кузин.

В конце концов именно Грэнт и оказался обманутым, когда перед самым началом танцев Тэд призвал всех выслушать его.

— Я хотел бы вас всех познакомить с моей невестой, — гордо объявил он и указал на покрасневшую Бэтси.

Поднялся общий шум поздравлений, вопросов и просьб показать большое бриллиантовое кольцо, сверкающее на пальце у невесты.

Когда лакеи уже открывали шампанское, Грэнт попробовал уличить Аманду:

— А ты ведь знала обо всем этом? — потребовал он ответа.

— Я готовила тебя к этому, если ты помнишь.

— Но ты знала заранее и не сказала мне!

— По правде говоря, я ничего не знала до сегодняшнего вечера, пока Бэтси не показала мне кольцо. Я только подозревала. Тэд хотел, чтобы ты узнал об этом только сейчас — вместе со всеми.

Эта новость настолько выбила Грэнта из колеи, что Аманда не решалась сообщить ему другую — о своей беременности — и решила отложить это, насколько будет возможно.

Отвратительное настроение Грэнта продолжалось недолго, и вечеринка прошла замечательно. Аманда познакомилась с несколькими дамами и кое-кого из них пригласила на следующую неделю.

— Я вижу, они уже принимают тебя, Аманда, скоро жизнь наша будет куда приятнее.

Когда он повернулся, чтобы уйти, она показала ему язык. Что-то он запоет, когда узнает, что леди решили собраться не для того, чтобы вместе почитать Библию, попить чаю или посплетничать. Ни за что на свете она не сказала бы ему, что они собирались играть в покер!

На следующее утро они проснулись позже, чем обычно. Было воскресенье, и даже работники могли поспать подольше. Работы было меньше, чем в будние дни: требовалось только накормить и напоить лошадей, вывести их на пастбище и ночью загнать обратно.

Примерно в полдень Грэнта срочно позвали в конюшню, где находились кобылы. Там его встретил конюх Син О'Брайн.

— У нас две кобылы пали и шесть собираются вот-вот пасть. У них, похоже, колики.

— Что их вызвало? — спросил Грэнт, прекрасно понимавший, что только правильный диагноз и нужное лекарство могут спасти лошадей.

К его удивлению, конюх знал ответ.

— Пойдем, мистер Гарднер, я вам кое-что покажу. — Они прошли в соседнее помещение, где лежало сено. Даже летом, когда лошади паслись на густых кентуккийских полях, им добавляли небольшое количество сена. С приходом же холодов, когда сходила последняя трава, они полностью переходили на сено, овес и ячмень.

— Засуньте руку поглубже, — предложил О'Брайн. Из ящика, в котором хранилось зерно, Грэнт извлек горстку влажного ячменя.

— Боже! — воскликнул он. — Неужто оно отравлено!

— Да, — подтвердил О'Брайн. — Почти каждый ящик в таком же состоянии.

Грэнт знал, что в этом помещении было тридцать стойл, и хотя сейчас только у восьми лошадей проявились симптомы отравления, все тридцать чистокровных кобыл были в опасности.

— Проверили другие конюшни? — спросил Грэнт. О'Брайн кивнул в ответ:

— Да, уже проверили. Это единственная конюшня, где кто-то побывал.

Грэнт взволнованно провел рукой по волосам:

— Где была стража, когда это произошло? Как негодяй сумел проникнуть сюда, и никто его не увидел?

— Извините, сэр, но на вчерашней вечеринке было полно народу. Кто-нибудь мог запросто прошмыгнуть сюда, пока сторож находился с другой стороны конюшни, и сделать здесь свое дело.

Грэнт подавил вздох:

— Да, ты прав. Проклятая вечеринка! Я знал, что не стоило приглашать столько гостей, но Тэд через неделю уезжает.

За время разговора еще десять кобыл пало. Им пришлось немало поработать, чтобы спасти остальных. К счастью, среди павших не было уже купленных, которых новые хозяева оставили выращивать на ферме Грэнта.

На этот раз, тоже без всяких на то оснований, Грэнт начал подозревать во всем случившемся Дарси. Однако, немного подумав, он начал сомневаться. У Дарси просто не хватило бы знаний о лошадях, чтобы сделать все это. Может быть, он и открыл бы дверь в загоне, и воткнул бы шипы в седло, и смог бы разбросать проволоку. Но орехи и отравленный корм? Это не мог быть он. Все это проделывал кто-то, кто хорошо знал лошадей, работал с ними. Но кто? Как он умудрился все это время оставаться необнаруженным? И что он предпримет в следующий раз?

Естественно, вся округа Лексингтона знала об их бедах через бар — излюбленное место сбора слуг. Аманда решила попытаться что-нибудь выведать, когда соберутся гости.

Во вторник Грэнт вошел в гостиную и остановился в немом изумлении, не веря своим глазам: за двумя столами сидели матроны, составляющие цвет лексингтонского общества — и все играли в покер!

Если бы не цветные фишки на столе, он решил бы, что они играют в бридж или пикет, но, взглянув на Аманду, отбросил сомнения.

Сложив губы в вежливой улыбке, он вошел в комнату и попытался поддеть жену:

— Чем вы тут занимаетесь, дамы? Учитесь плутовать, чтобы потом обыгрывать своих ничего не подозревающих мужей?

— Прекрасная идея! — подхватила мадам Тернбал. — Вы очень любезны, что дали нам этот совет.

— Скажи-ка мне, — Грэнт стал позади кресла Аманды и, положив ей руку на плечо, слегка надавил, чтобы показать свое недовольство ее выходкой, — как насчет виста и пинокля? Я слышал, теперь этим увлекаются?

Мадам Лалейн фыркнула:

— Пресно, мой милый, пресно! Кроме того, вы, джентльмены, слишком долго не позволяли нам играть в эту игру. Нам ужасно интересно, что же в ней такого притягательного, а ваша дорогая жена и будущая невестка были так любезны, что согласились просветить нас.

— Я понял, — шутливо заметил Грэнт, — чтобы избавить вас от денег и отправить домой пешком. — Уже выходя, он сказал:

— Я сгораю от любопытства, так мне хочется узнать, что же вы, леди, выкинете в следующий раз?

— Ну, — ответила Бэтси, — если бы у нас была рулетка, мы могли бы научить их и этому. Уверяю, нет ничего веселее, чем жужжание шарика. Он мне всегда навевает мысли о богатстве.

— А мысли о скупости, Бэтси? — спросил Грэнт, и его холодный взгляд уперся в нее.

— Давай честно выскажем то, что мы думаем друг о друге, — удивила она его ответом, не смутившись его враждебностью. — Я знаю, что ты считаешь меня жадной до денег, и полагаю, что так думать — это твое полное право. Точно так же я могу думать о тебе, что ты надутый осел, и я совсем не должна любить тебя, правда? — Она улыбнулась самой чистосердечной улыбкой, хотя некоторые дамы были явно недовольны ее дерзостью. Впрочем, другие хихикали.

Грэнт поспешил прочь из комнаты. Он знал, что такое язык лишь одной-единственной женщины, а тут их было четырнадцать.

За спиной он услышал шорох сдаваемых карт и голос Мейбл Тернбал:

— Грязное и нижнее, девочки. Дикий одноглазый Джек.

Этой ночью, наконец-то оставшись наедине с женой, Грэнт заявил:

— Ты самая злая женщина, которая когда-либо жила на этой земле. Клянусь, Аманда! Ты меня вновь и вновь изумляешь! Зачем ты научила этих женщин играть в покер? — С этими словами он начал разбирать постель.

— Мой отец частенько говорил: «Если не можешь кого-то победить, объединяйся с ним». Именно это я и сделала. Я узнала, что Дарси покинул город на прошлой неделе и уехал в Бостон. Он поступил в солидную адвокатскую фирму. Так что он не виноват, ведь корм отравили после его отъезда.

— Я и не думал, что он виноват, просто никого другого не было, — признался Грэнт, стягивая рубашку.

Все еще сердясь на нее, он присел на край кровати и продолжил:

— А зачем вы с Бэтси выставили меня полнейшим дураком сегодня перед всеми этими женщинами?

— Ты сам выставил себя дураком, любовь моя, — мягко сказала она, вытягиваясь, чтобы достать его руку.

Она поднесла его ладонь к губам и нежно поцеловала прямо в середину ладони.

— В картах и в жизни, Грэнт, играть нужно всегда по правилам. Ты можешь оборвать кого-нибудь или даже оскорбить, но тебе придется отвечать за это. Бывают моменты, когда ты должен просто промолчать. Ты же сыграл не по правилам, за что и поплатился.

Она приблизилась и принялась массировать его напряженную спину и плечи.

— Ты сделал ошибку, оскорбив Бэтси, пытаясь унизить ее перед всеми. Ты начал первый и не можешь винить ее за то, что она ответила. Ты никогда не задумывался о том, что мы, нищие, имеем не меньше гордости, чем вы, принцы.

С этой минуты Грэнт решил с большим вниманием относиться к женщинам.

Кончики пальцев Аманды массировали его позвонки, снимая усталость и одновременно возбуждая его.

— Знаешь ли ты, что делаешь? — прошептал он.

— Я почти всегда знаю, что я делаю, — прошептала она в ответ, и ее руки скользнули вниз. — Только ответь мне, пожалуйста, успел ли ты сегодня снять ботинки?

ГЛАВА 29

У Челленджера слетела подкова, и Аманда с Пушистиком наблюдала, как работники держали его, пока Арон накладывал новую подкову. Челленджер окончательно поправился. К счастью, проволока была не ржавая, и удалось избежать заражения крови. Хотя он и не мог стать теперь чемпионом, но обещал дать прекрасное потомство.

После того, как жеребца перековали, Аманда с утенком проводили его в стойло.

Был полдень, но в конюшне все еще оставалось несколько жеребцов. Грэнт ввел дополнительные меры предосторожности: загоны, пастбища и стойла ежедневно проверялись в поисках осколков или других опасных предметов; в работе была только половина лошадей, чтобы их было легче охранять. В том, что придет беда, Грэнт уже и не сомневался.

В конюшне было темно и прохладно, и Аманда, спасаясь от жары, решила заглянуть в нее. Однако Тэд уже должен был отбыть в Вест-Пойнт, и она не могла терять время, прохлаждаясь в конюшне. Они собирались устроить прощальный обед на четверых, и если она не хотела за столом благоухать лошадьми, ей следовало спешить домой, чтобы переодеться, причесаться и принять душ.

— Вычистил ли ты стойло Челленджера? — спросила Аманда Тимми, мальчика-конюха, единственного из работников, кто находился в конюшне.

— Да, мадам, — уверил он ее с широкой улыбкой и быстро закивал головой. — Мне осталось вычистить только два стойла в этой конюшне. Клэнси уже проверил весь корм и воду, как приказал мистер О'Брайн, — с важным видом известил он ее.

— Замечательно. Я обязательно скажу Грэнту, как здорово вы тут работаете, — улыбаясь, ответила она.

Внезапно она почувствовала запах керосина. Должно быть, кто-то недавно заправлял керосиновые лампы, висевшие в разных углах конюшни. Но запах был на удивление сильным, раздражал глаза и ноздри. Его, видимо, чувствовали и лошади, судя по их фырканью и топоту.

Она была почти у самого стойла Челленджера, когда дверь захлопнулась, заставив вздрогнуть и ее, и Челленджера. Конюшня погрузилась в глубокий мрак, потому что были закрыты и задняя дверь, и большинство окон.

— Тимми! — крикнула она, внезапно испугавшись.

— Мисс Мэнди! — прокричал он в ответ дрожащим голосом.

— Ты закрыл двери?

— Нет, мадам. Возможно, это ветер.

— А разве был ветер?

— Когда я был на улице, нет.

Не различая ничего в темноте, она поспешила добраться до стойла Челленджера.

— Не мог бы ты открыть дверь или зажечь лампу, Тимми? — попросила она.

— Похоже, что кто-то уже сделал это.

Услышав эти слова, Аманда задрожала. Она взглянула на чердак. Свет, странный оранжевый свет на чердаке светил все ярче и ярче. Раздался странный гул. За секунды огонь охватил весь чердак!

Сердце бешено застучало в груди Аманды, она почувствовала, что задыхается.

— Тимми, конюшня горит! — крикнула она, пытаясь сдержать начинающую беспокоиться лошадь. — Быстро беги и позови Грэнта!

Паника охватила ее, но она старалась успокоиться. Она должна решить, что предпринять. Внезапно ее мозг заработал с поразительной ясностью. Лошади! Она должна спасать лошадей! Они бешено ржали и топтались, испуганные, как сама она секунду назад.

Прежде чем она смогла достигнуть двери, таща за собой Челленджера, Тим крикнул:

— Мисс Мэнди! Я не могу открыть дверь! Она заперта!

Боже! Великий Боже! Этого не может быть! Забыв о Челленджере, Аманда кинулась к двери, которую Тимми все еще пытался открыть. Она надавила всем своим весом, но дверь не поддалась!

— Задняя дверь! — крикнула она, перекричав шум пожара, освещавшего уже всю конюшню. Густой, ядовитый дым опускался сверху, когда они с мальчиком подбежали ко второй двери. В глубине души она знала, что и вторая дверь окажется запертой. Даже объединив усилия, они не смогли открыть ее.

Слезы потекли по щекам Аманды то ли от ужаса, то ли от едкого дыма. Но одного лишь быстрого взгляда, который она бросила на Тимми, оказалось достаточно, чтобы она преодолела свой страх. Если она не придумает чего-нибудь, она, ее еще неродившийся ребенок и этот, ни в чем не повинный мальчик умрут!

Что-то мягкое закопошилось у ее ног. Взглянув вниз, Аманда увидела, что Пушистик пытается вскарабкаться по ее новому платью, уже покрытому сажей, с прожженными дырками от горящего сена, падающего сверху. И этот бедный маленький утенок, и лошади будут изжарены заживо, если она не сообразит, как их всех спасти!

— Окна! — крикнула она во внезапном озарении. — Проверь окна в стойлах!

Первые три окна были заперты. В конце концов ей удалось распахнуть четвертое. К несчастью, окошко было очень маленьким, открывающимся в загон, чтобы лошади могли заглядывать в конюшню и из нее.

Аманда подняла Тимми и протолкнула его в окно.

— Беги! — приказала она ему. — Зови на помощь!

Секунду поколебавшись, он испуганно спросил:

— А как же вы, мисс Мэнди?

— Мне надо открыть дверцы во всех стойлах и освободить лошадей, чтобы их можно было легко выпустить, распахнув двери. Прикажи кому-нибудь открыть двери!

Он побежал так быстро, как только позволяли его подкашивающиеся ноги.

Аманда блаженно глотнула свежего воздуха. Когда она нагнулась, чтобы поймать и выпустить наружу Пушистика, он убежал в соседнее стойло.

— Проклятая утка! — крикнула она ему вслед. — Я не виновата, если ты тут испечешься!

Жеребцы бесновались, когда Аманда, шатаясь, брела от стойла к стойлу и отпирала дверцы. Животные мгновенно вылетали из загонов, стараясь вырваться на свободу от окружающего их дыма и огня.

В конюшне уже почти ничего не было видно, и Аманда задыхалась, пробираясь среди охапок горящего сена в тлеющем платье.

Осмотрев почти все стойла, она увидела незапертую дверь, ведущую в соседний с конюшней загон. Едва она начала протискиваться сквозь нее, как была отброшена обезумевшим жеребцом, стремящимся спастись раньше нее.

Она поняла, каким образом жеребцы смогли найти путь к спасению без ее помощи, лишь когда промчался последний: их гнал Пушистик, громко крякая и размахивая грязными крыльями. Со слабым смешком она взяла утенка на руки.

Стоя на пороге конюшни, она вдруг заколебалась. Хотя вся конюшня была охвачена пламенем, в ней оставалось несколько стойл, которые она не успела проверить. Оттуда доносилось отчаянное ржание бедных животных, заглушающее гул и треск пламени, и она поняла, что, по меньшей мере, три жеребца остались запертыми. Осмелится ли она войти и освободить их?

Через секунду у нее не осталось выбора: пылающая крыша конюшни, с грохотом взметнув огромные языки пламени, рухнула, увлекая за собой и стены. Ударная волна отбросила Аманду в загон, где она упала среди обезумевших жеребцов. Пушистика швырнуло прямо на нее. При падении она ударилась так сильно, что искры посыпались у нее из глаз, а все окружающее поплыло перед глазами.

Грэнт осматривал кобыл, еще не оправившихся от колик, когда прозвучал сигнал пожарной тревоги. При крике «Огонь!» сердце любого коннозаводчика наполняется ужасом.

Выглянув наружу, Грэнт увидел, что из верхних окон конюшни для жеребцов вырывается пламя, вся крыша уже начинает полыхать, и темный столб дыма вздымается в небо. Казалось невероятным, что пожар заметили только сейчас, когда спасти жеребцов было уже очень трудно, а спасти саму конюшню — невозможно. Им еще повезет, если удастся отстоять от огня соседние здания. На бегу Грэнт отдавал распоряжения работникам:

— Собирайтесь вокруг конюшни с разных сторон. Отгоните остальных лошадей на пастбище!

В голове его мелькнула мысль: почему в конюшне все двери и окна, кроме верхних, были заперты? Когда он подбежал поближе, ему крикнули:

— Хозяин, двери накрепко заколочены!

— Изнутри? — изумился он, подбегая ближе, чтобы убедиться самому.

— Нет, я думаю, их подперли чем-то снизу — и слишком крепко, и мы подбежали поздно!

Пока они переговаривались, подбежал еще один работник, вооруженный железным ломом. Они начали взламывать дверь. Было слышно, как внутри пламя жадно поглощает сухое дерево и как отчаянно ржут жеребцы.

— Может, поищем другие двери, — предложил чей-то голос.

Грэнт потряс головой:

— Огонь распространяется слишком быстро, и шансов найти незапертую дверь очень мало. Здесь главный выход, наша единственная надежда спасти как можно больше лошадей, если учесть, как они напуганы и какой дым сейчас внутри. А что с задними дверьми?

— Тоже заблокированы, — ответил Клэнси, — четверо парней пытаются их выломать.

Тут вперед выскочил Арон, с выражением ужаса на темном лице:

— А вернулась ли домой мисс Аманда? Или она все еще здесь?

Сердце Грэнта упало. Он взглянул на кузнеца.

— Аманда? — глупо повторил он. Арон печально кивнул:

— Она и утка помогли мне подковать Челленджера, а затем повели его сюда.

Грэнт похолодел. Прежде чем он вновь обрел дар речи, из-за угла пылающей конюшни выбежал Тимми. По его маленькому, покрытому сажей лицу катились слезы, и он старался что-то выкрикнуть. Наконец он сумел членораздельно произнести:

— Мисс Мэнди там! Она пытается освободить лошадей!

Они яростно кинулись на дверь. К ним присоединился Тэд, захвативший с собой топор, которым они кололи толстые дрова. Сквозь гул огня он прокричал:

— Аманды нету дома!

— Она здесь! — крикнул в ответ Грэнт, думавший об ужасе, который сейчас испытывает его жена. Почему она не выбралась вместе с Тимми? Зачем она пытается спасти его жеребцов, какими бы чистокровными они ни были? Знает ли она, что он предпочел бы потерять тысячу лошадей, чем одну ее? Знает ли она, насколько нужна ему? Как он ее обожает?

И в довершение всего этого ужаса он понял, что если она погибнет, то погибнув, так и не узнает, как он любит ее. Ведь из-за своего упрямства он никогда не говорил ей о том, что она так желала услышать. Сейчас его терзала мысль: сможет ли он еще когда-нибудь поговорить с ней, поносить на руках, взглянуть в ее голубые глаза и признаться в своей любви.

Тэд вновь окликнул его:

— Грэнт! — Он указал на мужчину, стоявшего на некотором расстоянии от конюшни. — Это не Делл Эркель? Разве ты его не уволил?

Мысли Грэнта все еще были заняты Амандой, и поэтому он в течение нескольких секунд пытался понять, о чем же ему сообщил брат. Нахмурившись, он коротко кивнул:

— Да, я действительно его уволил. Какого черта он здесь торчит?

Было ясно, что Эркель пришел сюда не для того, чтобы предложить свою помощь. Более того, он стоял, глядя на пылающую конюшню с дьявольской усмешкой на лице. Грэнт немедленно забыл об Эркеле, озабоченный спасением Аманды. Но Тэд продолжал наблюдать за ним, и когда тот откинул голову и злобно расхохотался, Тэд был готов биться об заклад, что это Эркель поджег конюшню, запер там Аманду с лошадьми, и что во всех прочих бедах, обрушившихся на Туманную Долину, виноват тоже он.

Тэд ринулся к нему. Все еще любуясь плодами своих рук, Эркель не заметил приближения мстителя до тех пор, пока не был сбит с ног ударом Тэда. Тут же на помощь поспешили двое работников, и Эркель извивался в их руках, не желая утихомириться.

— На этот раз мне удалось! — Его глаза пылали огнем ненависти. — И не только лошади, сучка тоже там!

Страшный удар Тэда заставил его наконец замолчать.

В тот же момент с огромным трудом была открыта дверь конюшни. Наружу вырвались языки пламени и дыма, заставив всех отступить. Заслонив руками лицо, Грэнт бросился в пылающую конюшню, чтобы спасти свою жену — женщину, в которой заключалось все его счастье. Сильные руки вытащили его обратно, несмотря на попытки вырваться. С залитым слезами лицом, он в ужасе смотрел, как содрогалась пылающая конюшня, как будто чьи-то гигантские руки сминали и сотрясали ее. Вся душа его перевернулась, когда он услышал дикое ржание запертых лошадей. Как безумный, он пытался освободиться из цепких рук, удерживавших его.

Голова его упала на грудь, сдерживаемые рыдания сотрясли его. Он потерял ее! Теперь, только теперь он понял, какой она была замечательной женщиной. Чародейка, которая наполнила любовью и смехом его тусклую, скучную жизнь.

Тэду удалось прекратить горестное самобичевание, когда он передал покрытую копотью, бесчувственную Аманду в его трясущиеся руки.

— Я нашел ее в загоне вместе с жеребцами и охраняющим ее маленьким утенком.

Едва поверив, какое на него свалилось счастье, когда, казалось, жизнь потеряла для него всякий смысл, он взглянул в ее перепачканное сажей лицо:

— Она… жива?

— Да, слава Богу!

И это восклицание Тэда вызвало вздох всеобщего облегчения, самый громкий из которых принадлежал, конечно, мужу, прижавшему к сердцу вновь обретенную супругу.