Дуэт - Искушение

Входя в кабинет, Грэнт испытывал изрядную неловкость.

— Аманда, нам надо поговорить, — произнес он с наигранным спокойствием.

— Для чего? Что это изменит? — обернувшись, она посмотрела на него. В глазах ее светилась ярость и еще что-то, похожее на обиду. — Что сделано, то сделано!

— А если я скажу, что очень сожалею, и мне ужасно неловко за то, что я сделал?

— О, разумеется! — съязвила она. — Почему бы не посыпать рану солью? Сожаления и раскаяния — это как раз то, что жаждет услышать каждая женщина от мужчины, которому отдалась. Не желаешь ли сообщить мне о том, какой безразличной и холодной я была в постели?

— Я вовсе не это хотел сказать, я хотел лишь извиниться за то, что причинил тебе страдание. Но, с другой стороны, откуда я мог знать? Ты должна была предупредить меня, что ты девушка.

— В самом деле? В какой-нибудь подходящий момент, не так ли? А тебе не кажется, что это не то, о чем говорят запросто? «Передайте, пожалуйста картофель. Можно сливок? Да, кстати, вы знаете, я девушка!» Может, мне надо было повесить плакат на шею? Или написать это у себя на лбу? Или дать объявление в «Лексингтонских новостях»? Разослать извещения тебе и твоим дружкам-зазнайкам, которые судят обо всем по первому впечатлению, не задумываясь о том, что скрывается за внешней оболочкой.

— Если ты пытаешься усовестить меня, то тебе это уже удалось. И однако же, как мог я догадаться? — возразил он. — В самом деле, ты одевалась не так, как подобает леди. У тебя не висел плакат на шее, у тебя не было написано этого на лбу, у…

— Да заткнись ты! — крикнула она, раздосадованная мыслью о том, что, по крайней мере, часть вины лежала и на ней. Надо было думать, прежде чем пить это шампанское, и она не сделала ни единой попытки воспротивиться ему, когда он начал раздевать ее или обнимать. Конечно, в тот вечер ее рассудок был сильно затуманен. А если бы не был, то она бы вышвырнула Грэнта в коридор!

— Как бы то ни было, я полагаю, что должен просить тебя выйти за меня замуж, — продолжал он. — Я не догадался принять меры предосторожности, и у тебя может быть ребенок.

— У тебя сегодня прямо тысяча и одна хорошая новость, — огрызнулась она. — Теперь мне есть о чем побеспокоиться. Большое спасибо!

— Очевидно, ты также не подумала о возможных последствиях. Тогда для чего же ты ходила к врачу?

— Как могла я подумать о последствиях, о которых даже не подозревала? — раздраженно перебила она. — И напрасно Чалмерс рассказал тебе о докторе. Более того, я не вышла бы за тебя, если бы даже ожидала тройню.

— Так как насчет доктора? — повторил он, и ей стало ясно, что он готов добиваться истины целый день, если понадобится.

— Расстройство желудка, — крикнула она в ответ, глядя на него.

— Это все, что я хотел узнать, Аманда. Спасибо. Ну, а насчет нашей свадьбы, я бы на твоем месте подумал еще раз.

— Но ты, слава Богу, не на моем месте!

— После случившегося твоя репутация сильно ухудшится.

— Твоя тоже не останется безукоризненной. Ты уже придумал, что рассказать своей невесте? Анабел просто придет в восторг от этой новости, не так ли?

После всех страданий и обид, которые он ей причинил, было приятно видеть, как он побледнел. И все же она сжалилась:

— Не волнуйся, Грэнт. Я никому не расскажу, да и ты тоже, если у тебя осталась хоть капля мозгов. Скажи спасибо, что это случилось в Балтиморе, где при виде испачканной простыни никто не вытаращит глаза и не начнет об этом судачить. И если ты будешь помалкивать об этом; то, возможно, наши слуги ничего не узнают и не разболтают об этом всему Лексингтону.

— Разболтают или нет, факт остается фактом — ты не сможешь выйти замуж. Неужели мужчине в первую брачную ночь приятно будет узнать, что до него его невеста принадлежала другому? Уверен, что когда-нибудь ты захочешь выйти замуж и иметь детей, а если ты отвергнешь предложение, которое я делаю тебе так великодушно, то кому еще ты будешь нужна?

— Великодушно?! — рассвирепела она. — Вы сделали предложение так же великодушно, как заплатили за мои услуги, мистер Гарднер.

— Что ты хочешь сказать?

— Мой амулет, Грэнт. Моя золотая монетка, оказавшаяся на ночном столике, когда я проснулась. Ты неплохо пошутил, заплатив мне моей собственной монеткой.

— О, Господи! Так вот как ты это восприняла? И поэтому ты сбежала? — Он был ошеломлен. — Аманда, я никогда не сделал бы этого, если бы знал, что ты так истолкуешь это. Я понял, что напрасно взял его тогда. Я просто вернул амулет, потому что он твой. И вовсе не как плату. И уж конечно, не для того, чтобы сделать тебе больно.

В ее глазах блестели слезы.

— Если ты говоришь правду, то пусть хоть это будет мне маленьким утешением. А мне было так больно, Грэнт.

— Я еще раз прошу прощения. И раз мы прояснили это, то как скоро тебе могут сшить свадебное платье, и…

— Подожди минутку. То, что я согласилась принять твои извинения, не означает, что я согласна выйти за тебя замуж. Ты забываешь одну вещь. Я вовсе не отказывала Стэнфорду Дарси, а он, возможно, думает обо мне то же, что и ты, не ожидает найти во мне девственницу. Может быть, я просто подожду предложения от него и дам ему согласие. Кроме всего прочего, он производит впечатление человека, которому можно доверять больше, чем тебе, тебе, который обделывает свои делишки за спиной невесты и спит с собственным партнером по делу.

— У тебя нет гарантии, что он сделает предложение, Аманда. Возможно, ему нужна всего лишь любовница. А может оказаться, что ты носишь моего ребенка.

— Тогда я подожду, пока не уверюсь в обратном. А затем буду ждать встречи с человеком, который захочет жениться на мне, потому что любит меня, а не потому, что чувствует себя виноватым, и не потому, что хочет этой женитьбой вернуть себе половину семейной собственности, — закончила она уничтожающе. — О, не воображай, что я не догадалась об этом, змея подколодная!

— Ты, может быть, но зато не догадался я! — с жаром возразил он. — Я сделал предложение из соображений чести.

— Не по этой ли причине ты делал предложение Анабел? Не потому ли, что и к ней ты залез под юбку? Господи! Да ты шустрый парень, Грэнт, и какую роль ты себе выбрал! Две целомудренные молодые женщины тобой обесчещены! Положеньице, нечего сказать! На которой ты женишься? На леди по соседству, с одобрения общественности, или скандальной корабельной картежнице, которой удалось отхватить половину твоего дела?

Она презрительно усмехнулась ему из другого угла комнаты:

— У меня для вас новости, сэр. Я не такая дура, как кажется. В море полно другой рыбы, покрупнее тебя. Так что я великодушно отпускаю тебя на свободу, Грэнт. Давай, женись на своей малышке-блондинке, и получите друг с друга, что каждому из вас причитается — потому что мне ты даром не нужен!

Много дней после этого Аманда была подавлена и печальна. В любых других обстоятельствах она отдала бы правую руку за то, чтобы выйти за Грэнта. Она ведь так его любила! Но он не отвечал ей взаимностью, а раз это было так, она не могла принять его предложение, хотя ей стоило больших усилий отказать ему. Ей было ясно, что, отказывая Грэнту, она, тем самым толкала его в распростертые объятия Анабел, хотя та ничего не знала о произошедшем между Грэнтом и Амандой.

В свою очередь, Грэнт испытывал в равной мере облегчение и досаду. С одной стороны, как только он убедится в том, что Аманда не беременна, он сможет вернуться к своей прежней жизни, спокойной, или с тех пор, как на сцене появилась Аманда — лишь казавшейся спокойной. Он сможет жениться на Анабел, и будет чист перед ними обеими. Бог не допустит, чтобы они обе от него родили в одно и то же время!

Правда, если вдуматься, то вероятность этого была невелика, так как он не спал с Анабел с тех пор, как Аманда появилась в Туманной Долине. Да и сейчас не имел большого желания делать это. Непонятно почему его влечение к невесте почти исчезло за последние несколько недель, и в данной ситуации это было хорошо.

Одновременно гордость его была сильно задета острым язычком Аманды. Как посмела эта маленькая ведьма отвергнуть его предложение! Разве она не понимала, от чего отказывается? Как благороден был этот жест! Чего стоило ему все это? Нет, он скорее повесится, чем снова сделает ей предложение для того лишь, чтобы она снова плюнула ему в лицо! Неразумная женщина!

Ладно, он предоставит ей возможность потомиться и, вероятно, когда-нибудь сделает ей другое предложение. Нет, не выйти замуж! Эту возможность она исключила. В следующий раз он предложит ей стать его любовницей. Не за плату, конечно, так как это, похоже, оскорбляло ее, а для удовольствия. Она познала любовь в первый раз и, если Грэнт хоть что-нибудь понимал в женщинах, то через некоторое время ей захочется изведать ее снова. Он готов был поспорить, что это произойдет очень скоро, а уж он будет наготове, как лиса, следящая за кроликом.

Аманда слонялась по дому, точно собака, у которой отняли кость. Грэнт был зол, словно раненый медведь. А тут еще причитания Чалмерса. И вдруг Грэнта осенила идея — отличный способ успокоить свою уязвленную гордость и досадить Аманде.

Однажды утром, с первым лучом солнца, он пробрался в ее спальню, громко хлопнул ее по спине ладонью и отступил, сложив руки на груди и ожидая ответной реакции. Долго ждать не пришлось. Внезапно разбуженная Аманда вскочила, громко вскрикнув и сердито глядя на самодовольное лицо Грэнта. Она потерла ушибленное место сквозь тонкую простыню и крикнула:

— Что б ты провалился! Какого черта ты это сделал? И что тебе надо в моей спальне, ублюдок?

— Вставай, Аманда. С сегодняшнего дня ты начинаешь работать на ферме.

— Что ты несешь? Говори по делу или проваливай, — ответила она, засовывая голову под подушку, чтобы не слышать этот ненавистный бодрый голос. — И потом, я уже работаю, ведя отчетность.

— Я говорю о работе, не разгибая спины, работе до седьмого пота, моя дорогая, и для этого потребуется больше сил, чем у тебя есть. Ты говорила, что хочешь узнать, как работают на ферме. Я решил, что сейчас самое время для этого.

— Не теперь, — пробормотала она, натягивая покрывало на самые глаза.

— Нет теперь, и ты будешь учиться так же, как учился я и Тэд, с самых азов.

Схватив покрывало, он потянул его на себя, заставив Аманду, безуспешно пытавшуюся удержать его, взвизгнуть от неожиданности. И неизвестно, кто из них был поражен больше, когда Грэнт, разинув рот, как рыба на песке, уставился на ее совершенно голое тело! Он стоял, не веря своим глазам, и прошло несколько долгих секунд, прежде чем он снова закрыл рот. Между тем Аманда отодвинулась к спинке кровати, поджав длинные ноги и прикрылась оставшейся подушкой, желая спрятаться от пронзительного взгляда этих зеленых глаз.

Грэнт первым обрел дар речи.

— Где твоя ночная рубашка? — спросил он.

— В платяном шкафу, но это тебя не касается! — выпалила она, свирепо глядя на него.

— Какого черта ты ее не надела?

— Потому что она фланелевая, и я надеваю ее только зимой, а сейчас, если ты заметил, конец весны, и спать во фланелевой рубашке слишком жарко. Вы удовлетворены, ваша светлость?

— Но почему бы тебе не заказать несколько рубашек потоньше, на лето, вместо того чтобы валяться голой, точно проститутка?

— Я не валяюсь. Я спала. И никто меня не видел и не беспокоил до тех пор, пока ты не соизволил ввалиться сюда!

— Ну, а если пожар? — возразил он. Боже, как она была пленительно хороша этим ранним утром, сонная и растрепанная! И в какой соблазн, как всегда, вводили розовые пальчики на ее ногах!

— Тогда бы я поджарилась или, завернувшись в простыню, прыгнула в окно.

— Не болтай чепухи! Купи себе несколько рубах на лето и надевай их на ночь.

Посмотрев ему прямо в глаза, она твердо ответила:

— Нет.

Сделает она это или нет, она, конечно, не скажет ему. Пусть себе ходит и облизывается, воображая, как она голая лежит в постели. Надутый петух! Бесчувственный осел!

— Что ты сказала?

— Я сказала «нет». Они слишком неудобны. Ночью они так сваливаются и сбиваются на мне, словно хотят меня задушить. Я надеваю их только когда слишком холодно и, уж конечно, не стану этого делать только потому, что тебе так хочется. Ты мне не отец, не муж, не хозяин.

— Что ж, жаль разочаровывать вас, мисс Всезнайка, но я как раз и собираюсь стать твоим хозяином, что возвращает нас к тому, для чего я тебя разбудил. Ты никогда не узнаешь ничего о разведении лошадей, не прикладывая свои книжные знания на практике. Лучший способ научиться чему-нибудь состоит в том, чтобы делать это, желательно под опытным руководством. Ты будешь работать, я буду за тобой наблюдать, и обещаю тебе, что ты узнаешь о работе на ферме столько, сколько тебе и не снилось. А теперь оторви свой обольстительный зад от постели, одень его во что-нибудь подходящее для работы в конюшне и неси его к завтраку, пока ты не опоздала, и тебе не пришлось ждать до обеда. Деньки, когда ты нежилась в постели до позднего утра, дорогая, прошли.

— Грэнт… — начала было она.

Строго посмотрев на нее, он кратко спросил:

— Ты хочешь учиться или нет, Аманда? Или это была пустая болтовня, чтобы пустить пыль в глаза?

Видит Бог, она хотела учиться. И вот ей предоставляли такую возможность. Поэтому, проглотив обиду, она ответила:

— Если ты соизволишь оставить меня на несколько минут, то я сейчас спущусь.

Аманда никогда бы не подумала, что Грэнт выразился так буквально, говоря о работе в конюшнях. Так же, не шутил он и сказав, что она будет учиться с азов. Скоро ее приставили к работе конюхом. В ее обязанности входило выгребать грязную солому из стойл, грузить ее в тележку и сваливать в огромную навозную кучу на некотором расстоянии от конюшни. Потом навоз грузили в огромную повозку и использовали как удобрение на вспаханных полях.

Многие стойла надо было еще и мыть, и после того, как она закончила выгребать старую солому, ей показали, как моют пол и стены стойла с помощью щетки на длинной ручке и мыльной водой. Затем следовало наполнить кормушки, залить свежую воду в поилки и набросать на пол свежей соломы.

Эта неблагодарная работа, тянувшаяся бесконечно, была тяжелее всего, что ей приходилось делать до этого.

Если бы не широкая ухмылка Грэнта, только и ждавшего, чтобы она сломалась и все бросила, выжидающие улыбки на лицах других мужчин, да еще мысль о том, что маленький Тимми делал изо дня в день такую же работу, Аманда уже давно швырнула бы полную лопату свежего навоза прямо Грэнту в лицо. Но будь она трижды проклята, если доставит ему удовольствие услышать от нее хоть одну жалобу. Часто к концу дня она чувствовала, что больше не выдержит — так болели ее натруженные мускулы, но держалась стойко.

— Ну, как тебе нравится работа на ферме? — поинтересовался он как-то раз, зайдя вечером взглянуть на ее успехи. — Не так легко и приятно, как ты думала, не правда ли?

— Если у тебя есть другое занятие, кроме того, чтобы стоять тут и издеваться надо мной, ты можешь вернуться к нему, — бросила в ответ она, забрав на вилы охапку грязной соломы из стойла.

— В дальнем углу осталось несколько соломинок, — с довольной улыбкой ответил он.

— Как это любезно с твоей стороны.

— И у тебя измазано лицо и в волосах солома.

— Не больше, чем у тебя на башмаках, — парировала она, не удержавшись и перевернув вилы ему на ноги. — Ну вот, мистер Хозяин! Если не хочешь получить еще порцию, послушай моего совета, проваливай и не мешай мне работать!

— Вот за это я не сделаю тебе массаж сегодня вечером. Узнаешь — каково это, — ответил он, бросив взгляд на свои башмаки.

— Что заставило тебя подумать, что я подпущу тебя так близко?

Он потянул носом воздух:

— После дальнейших размышлений я беру назад свое предложение. — Поспешно отойдя на несколько шагов, он добавил: — Дорогая, чертовски неудобно говорить тебе об этом, но от тебя воняет!

Невзирая на грязь, вонь и колючую солому, постоянно забивавшуюся под одежду и коловшую кожу, Аманда ничего не имела бы против тяжелой работы, если бы не надо было так близко подходить к лошадям. Когда она чистила стойла и заполняла кормушки или поилки, конюшня обычно пустовала, но случайно в ней мог остаться какой-нибудь жеребец. Аманда жила в постоянном страхе, боясь встретиться с одним из этих огромных животных, и наотрез отказывалась входить в стойло, если в нем была лошадь.

Поручив Аманду заботам Клэнси и Тимми, непосредственно руководившим ее повседневной работой, Грэнт не был свидетелем этого, очевидно забыв на время о том, как она боялась лошадей. Он не знал, как часто она готова была расплакаться, сталкиваясь с ними, не знал о том, как она пыталась преодолеть свой страх. Она представляла, как насмехался бы Грэнт не только над ней, но и над Ароном, Клэнси, и Тимми, и даже Пэдди, опекавшими ее и старавшимися помочь ей.

День за днем, понемногу, они учили ее правильно вести себя с лошадьми, разговаривать с ними, двигаться спокойно и уверенно.

— Если вы будете бояться их, мисс Мэнди, ничего хорошего из этого не выйдет, — объяснил Тимми, делясь с ней своим юношеским опытом. — Даже если не знаете, что делать, надо заставить их поверить, что вы знаете. И также заставьте их поверить, что они вам нравятся и вы их не боитесь.

Она пыталась. Затаив дыхание, иногда даже прикусывая язык, чтобы не закричать, она пыталась. Она научилась подходить к жеребцу спереди и сбоку так, чтобы он слышал ее шаги и не волновался. Она узнала, что если негромко напевать или насвистывать, то можно успокоить лошадь и расслабиться самой, подходя к ней. Она освоилась настолько, что могла заполнять кормушки и поилки в стойлах, когда там находились лошади. Но она никак не могла набраться смелости вывести лошадь из стойла или при ней заменить подстилку.

Она все еще слишком боялась получить удар копытом или быть укушенной.

Познакомившись с ними получше, Аманда увидела, что лошади обладали разными характерами, совсем как люди. Она выделила нескольких — тех, что были покладистее, спокойнее, тех, что негромко ржали и следили за ее движениями своими бархатистыми глазами. Тех, что никогда не оскаливали на нее зубов, не делали угрожающих шагов в ее направлении, не прядали ушами и не всхрапывали, когда она проходила мимо. А изредка, взяв себя в руки, она даже останавливалась и гладила одного из своих любимцев. В таких случаях она чувствовала, что недалек тот день, когда этот мучительный страх наконец покинет ее.

ГЛАВА 13

Поскольку Аманда была теперь занята в конюшнях, то Анабел снова взяла на себя обязанности хозяйки дома, хотя и не полностью. Гости зачастили в Туманную Долину после победы Султана на последних скачках, и она следила, чтобы их ожидали чистые комнаты и свежее белье. Она также руководила приготовлением пищи, хотя ужины возглавляла Аманда.

В тот вечер Аманда, как обычно поздно, закончила свою работу, но у нее еще оставалось время помыться и переодеться в чистую одежду. Но она так устала, все суставы и мышцы ее так ныли, что ей приходилось делать над собой усилия, чтобы не заснуть во время ужина и следующих за ним разговоров, до тех пор, пока можно будет, вежливо извиниться, дотащиться до постели. Просто удивительно, как это до сих пор она не упала лицом в тарелку и не захлебнулась!

Два обстоятельства помогали ей держаться твердо. Во-первых, Анабел так и ждала, что Аманда уступит ей свои позиции.

Второе — многозначительные взгляды и самодовольные улыбки, которые посылал ей Грэнт со своего конца стола, она скорее умрет, чем доставит им удовольствие увидеть ее усталость!

Различные обязанности Аманды не позволяли ей уделять много внимания и времени Дарси, когда он навещал ее. Слишком грязная, чтобы садиться днем за стол вместе с гостями, Аманда обедала на кухне или брала что-нибудь с собой в сад, где ей удавалось побыть некоторое время наедине с собой. Присоединившись к ней как-то раз, Дарси научился сидеть с наветренной стороны по отношению к ней.

— Вот так дела, Аманда! — жаловался он. — И чем ты только занимаешься? Одежда ужасная, в волосах солома, лицо вымазано грязью.

— У тебя было бы такое же, если б ты чистил стойла по утрам, — ответила она.

— Чистил стойла? — воскликнул он, — ради Бога, зачем тебе это? Ты ведь его деловой партнер, а не конюх.

— Верно. Я его деловой партнер, и как он неоднократно говорил, партнеры должны делить как прибыль, так и работу. Кроме того, я хочу научиться обращаться с лошадьми и вести хозяйство на ферме.

Дарси в ответ ухмыльнулся:

— То, что входит в лошадь с одного конца, выходит у нее с другого — вот и все, что нужно знать! Гарднер просто эксплуатирует тебя, и готов поспорить, получает от этого большое удовольствие. Аманда, ты — хозяйка дома. Тебе нельзя пачкать руки, а о возне в стойлах и думать забудь.

— О, меня это не очень волнует, и с каждым днем я узнаю все больше. Я полагаю, что если бы захотела, то ограничилась бы ведением приходно-расходных книг и держалась подальше от конюшен, но я решила все изучить досконально.

— Аманда, к чему тебе эти стойла, эти книги? Большинство женщин занимаются покупками, следят за чистотой в доме, шьют, навещают приятельниц. Они заняты своими делами и никогда не думают ни о каких конюшнях. Для этого существуют мужья.

— Я не большинство женщин, мистер Дарси. И если вы обратили внимание, я не замужем.

Карие глаза Дарси заинтересованно блеснули:

— Я и надеялся обсудить этот вопрос с тобой, дорогая, и раз уж мы об этом заговорили…

Он не докончил фразу, как бы ожидая ее реакции, и в зависимости от нее продолжать или прекратить разговор. Она молчала и он продолжил:

— Аманда, как ты смотришь на то, чтобы выйти за меня замуж?

Аманде сделали предложение, и ей стало ясно, что Дарси и Грэнт — одного поля ягоды. Нет, чтобы просто спросить: «Выйдешь ли ты за меня замуж?» Или: «Согласна ли ты выйти за меня замуж?» Или сделать цветистое, романтическое признание в негаснущей любви, но «как ты смотришь на то, чтобы» — звучит так, словно речь идет о материи для костюма или гарнире к цыпленку.

Однако, при таком ограниченном выборе, как у нее, не следовало быть слишком строгой, но и спешить тоже не стоило.

Взглянув на него, она сказала:

— Мистер Дарси…

— Пожалуйста… — перебил он ее. Он взял ее руку и тут же выпустил, вспомнив о ее утренних упражнениях, хотя она тщательно вымыла руки перед едой.

— Пожалуйста, зови меня Стэн. Мы все же друзья. И, возможно, больше чем друзья.

— Стэнфорд, — продолжила она, слегка улыбнувшись, — если бы мы поженились, то ты хотел бы, чтобы я отказалась от своей половины Туманной Долины?

— Нет, ни в коем случае. Я никогда не стал бы настаивать на этом, наоборот, я мог бы давать тебе советы по разным деловым вопросам, в которых я разбираюсь лучше тебя.

— Например?

— Счета, платежи, подписание соглашений, предложения. Оценки стоимости. Все те вещи, которыми тебе не стоит забивать голову.

— Понимаю, — сказала она. Да, Стэнфорд Дарси был из тех милых мужчин, которые думали, что хорошенькая головка всегда пуста. По мнению Дарси и ему подобных, привлекательные женщины умели считать только по пальцам, да и то с трудом.

— А много ли ты знаешь о лошадях, Стэнфорд? Что нужно для разведения и тренировки чистокровных лошадей? Что значит хорошая охотничья, скаковая или лошадь для выставки?

— Нет, но я знаю, как составлять счета и балансовые отчеты, затрачивая минимум усилий.

— Как это замечательно и ужасно полезно! — воскликнула она и про себя добавила: — И как ужасно скучно!

— А если мы обвенчаемся, где мы станем жить?

— В городе, конечно. Где же еще?

— Не в Туманной Долине?

— К сожалению, нет. Хотя это неплохое прибежище от летней жары. Но моя работа в Лексингтоне, и я вынужден жить там, где удобнее всего для работы.

— А моя работа в качестве совладельца фермы?

— Твоя работа будет в том, чтобы заниматься хозяйством, растить детей, окружая их любовью и заботой, и дарить счастье любимому мужу после его долгого рабочего дня.

— Разумеется, Стэнфорд, я бы хотела немного подумать над твоим предложением, если ты не возражаешь, Видишь ли, я все еще не свыклась с новой обстановкой, и еще одна перемена в жизни так скоро — это слишком тяжело для меня.

— Понимаю. Постараюсь не давить на тебя, хотя и сделаю все, что в моих силах, чтобы ты ответила согласием.

После еще нескольких свиданий на открытом воздухе с Амандой, не сильно отличавшейся от трубочиста, Дарси стал делать визиты по вечерам, что как нельзя больше устраивало Грэнта. Чем меньше он виделся с Дарси, чем меньше Аманда виделась с Дарси, тем счастливее был Грэнт.

Это было на руку также и Дарси, который смог уделять больше времени работе, не тратя дни на ухаживание, хотя свидания с Амандой сократились. Однако для Аманды это было менее удобно, чем для него. Во время его пространных рассуждений о законодательстве, она усиленно боролась со сном, и скоро научилась незаметно зевать, не раскрывая рта.

По крайней мере, теперь он не ходил за ней хвостом по целым дням, за что она шепотом благодарила Грэнта. Несмотря на то, что она говорила Грэнту, она мучилась сомнениями, стоит ли ей принять предложение адвоката, и далеко не была уверена, что в конце концов решит вопрос положительно. Почему-то «за» оказывалось меньше, чем «против», даже меньше, чем в случае с Грэнтом.

Ей хотелось большего. Ей хотелось любви, верности и уважения того, кто оценил бы по достоинству не только ее внешность, но и внутренние качества. Ей хотелось того, что ни один мужчина, похоже, не собирался ей дать. И теперь, испытав страсть в объятиях Грэнта, она желала и страсти, и Грэнта, и много другого, что принадлежало к области несбыточных фантазий.

— Аманда, — шепнул ей чей-то голос в темноте; чья-то рука мягко потрясла ее за плечо. — Аманда, проснись!

— Что это? В чем дело? — она, просыпаясь, терла глаза, хотя от этого в темной спальне не стало лучше видно. — Грэнт Гарднер, что тебе нужно в моей комнате, в такой час? Сейчас, должно быть, полночь!

— Так и есть, но я подумал, что, может быть, тебе захочется в первый раз посмотреть, как кобыла будет жеребиться, а природа не станет ждать, пока ты соизволишь проснуться.

— О Боже, конечно! — произнесла Аманда. — Я хочу быть там. Спасибо, что разбудил меня, Грэнт. Я мигом оденусь.

Ему не было нужды спрашивать, была ли на ней на этот раз ночная рубашка. Он дотронулся до обнаженного плеча, и соблазнительные очертания ее грудей под белой простыней отчетливо проступали в лунном свете, заливавшем комнату. Черт бы побрал эту женщину! Умышленно ли она провоцирует его? Знает ли она, сколько раз его преследовали мысли о ней и о той ночи, что они провели вместе? Имела ли она понятие о том, какой блеклой и непривлекательной казалась ему теперь Анабел, так что даже поцеловать ее стало для него равносильно неприятной обязанности? О том, что его влечение к невесте тает от одного вида губ Аманды, ее глаз, ее покрытых лаком ногтей?

— Я подожду тебя в коридоре. Не задерживайся, — бросил он ей резко, торопясь из комнаты, чтобы не поддаться искушению и не составить ей компанию в теплой постели.

Аманда никогда не видела, как рождается живое существо, не присутствовала при родах. Наблюдая, как бока кобылы содрогаются в схватках, как движется плод внутри ее раздувшегося живота, Аманда прониклась к ней состраданием:

— Несчастная! Это должно быть чертовски больно!

Грэнт усмехнулся:

— Не думаю, что это очень приятно, но скоро все закончится.

В свою очередь, кобыла, почувствовав, что уже пора, легла на толстую подстилку из свежей соломы, приготовленную для нее.

— Если хочешь, можешь посидеть с ней, у головы, и поговорить с ней тихонько или погладить немного. Иногда это помогает.

В нерешительности Аманда приблизилась к голове кобылы и опустилась на пол, пока Грэнт делал последние приготовления. Огромные, тревожные, бархатистые глаза пристально смотрели на нее, словно прося, и Аманда растрогалась:

— Все будет хорошо, Искорка, — приговаривала она, поглаживая вспотевшую шею животного, — вот увидишь.

Когда снова наступили схватки, кобыла подняла голову и опустила, когда боль утихла. Аманда подсела ближе, и когда следующие схватки прошли, голова кобылы опустилась на ее ногу.

— Так лучше, радость моя? — спросила она, словно обращаясь к больному ребенку.

— Прекрасно, — отозвался Грэнт, смеясь при виде Аманды, подскочившей от испуга. — О, похоже, ты обращалась не ко мне? — поддел он.

Уже более серьезно, он спросил ее:

— Что стоило бы тебе разговаривать со мной вот так же, и называть меня «радость моя»?

В глубине его глаз появилось желание.

— Когда будешь рожать, я буду говорить с тобой так же, обещаю, — заверила она с озорной улыбкой.

Тот, кто назвал это муками, был совершенно прав, думала Аманда, наблюдая за схватками, сотрясавшими тело кобылы. По мере того, как дело шло к концу, схватки становились сильнее и чаще. Аманда могла только сочувствовать и пытаться своим сочувствием хоть немного успокоить кобылу. Она гладила ее по голове и говорила первое, что приходило ей в голову. Под конец она стала напевать ей все песенки, какие только могла вспомнить, включая даже негритянские, слышанные ею от Амоса.

Но вот она услышала негромкие слова Грэнта:

— Ну вот, начинается, Аманда. Приготовься встретить самое свежее пополнение Туманной Долины.

Кобыла держалась стойко, и благодаря помощи Грэнта, помогавшего плоду выйти, оставшееся заняло всего несколько минут. Мокрая, окровавленная, со слипшейся шерстью, новорожденная была самым ценным из сокровищ, которые когда-либо доводилось видеть Аманде. Наблюдать ее появление, ее первый вздох, было словно принимать участие в некоем волшебстве.

Чистым холстом Грэнт насухо вытер жеребенка, а Искорка передвинулась на другое место. Вместе с Амандой они заменили испорченную солому на свежую, и Грэнт объяснил, как важно соблюдать максимальную чистоту, особенно во время и сразу после родов, чтобы избежать инфекций. Затем, стоя рядышком, с радостью и гордостью родителей, любующихся своим чадом, они наблюдали, как новорожденная пытается в первый раз встать на ноги.