- Мой принцип в том, - сказал Скотт, не открывая глаз, что в жизни нужно все хоть раз попробовать. Я пробовал даже героин, балтиморочка.
      - Господи! - прошептала она.
      - Не волнуйся, - успокоил он. - Меня без него не ломает.
      - Будем надеяться.
      - Во всяком случае, - он открыл глаза и оживился, - моя философия мне нравится. Она украшает жизнь. Так жить веселей. Разве нет? Разве нет, балтиморочка?
      - Да.
      Скотт кивнул.
      - Не знаю, на кой черт нам сдалась революция? Мы знаем, как сгладить трудные дни. Мы не застряли в колее. Зачем менять?
      Она принялась щекотать ему живот.
      - А что с этим будет, когда мы получим выкуп за индийского посла и придется уйти в подполье?
      Скотт рассмеялся.
      - Дьявол, я и сейчас в подполье. Если бы полиция знала, кто я и где меня найти, за мной давно бы пришли.
      - Да, но это совсем не то, о чем мы говорим, - возразила она.
      - Я думал об этом. Для чего мы собираемся заварить кашу, балтиморочка?
      - Я тебе говорила: вот в чем между нами разница. Я так не могу. Так, как мы живем, жить можно. Но нельзя так жить всегда. Мы никто. Мы не нашли себе места. Ни на что не можем повлиять. И никому не помогаем, даже самим себе. Мы ничего не можем изменить. У нас нет власти. Нет голоса. Я иногда чувствую себя пустым местом.
      - Какая речь! - осклабился Скотт.
      Она кивнула.
      - Знаю. Люди вроде нас должны делать, а не просто говорить.
      Скотт зевнул.
      - Ладно, смотри. Впереди целый день. Мне скучно. Я слегка уколюсь. Присоединишься или нет?
      - Господь с тобой, Скотти.
      - Ну? Да или нет?
      - Если тебе скучно, то скучно из-за меня.
      - Не так.
      - Чего ты хочешь от меня? Одну из наших любимых штучек? Просто скажи, и я... Если тебе скучно...
      - Слушай, балтиморочка. Я немного ширнусь. Ты со мной или нет? Да или нет?
      - Господи Боже, ну давай! Но только обещай, что мне на первый раз сделаешь полегче...
      Поднявшись, он подсунул обе подушки ей под голову, чтобы она могла смотреть, как он готовит дозу. Она не понимала своих ощущений. Своего рода предвкушение, как в первый раз, когда она позволила приятелю залезть под трусики. Кололись многие, и многих она знала. И все же это был шаг - вверх или вниз, но важный шаг.
      Начала она в колледже с дексамила. Рецепт дал врач - она описала симптомы (нервозность, депрессия, паника на экзаменах), которые, по словам подруги, вынудят его так сделать. Рецепт она отнесла в аптеку и регулярно пила таблетки последние два курса. Единственная проблема - иногда после них не удавалось заснуть.
      У мамы было столько секонала, что можно было усыпить слона. Она выпила половину запасов, но осталось все равно достаточно, чтобы свести счеты с жизнью, если такое придет в голову.
      Она пила немного - но не очень, потому что видела, как часто пьет её мать. И курила марихуану - так, для забавы. Все, что давали ей наркотики своего рода контроль над жизнью, с которой она просто не справлялась. По своему желанию она могла быть нормальной или возбужденной, счастливой или сонной. Если все шло нормально, она как-то обходилась.
      И все же Скотт, когда они познакомились, был намного выше её понимания. Сначала она считала его доходягой, потому что видела, как он колется. Потом решила, что это ему нужно как художнику. Наконец, глаза у неё открылись. Теперь она считала себя реалисткой.
      Скотт напевал под нос, возясь с приготовлениями. Она и раньше замечала: для него высшее блаженство - когда кто-то уступил его нажиму. Неплохая черта, полагала она - находить удовольствие в том, чтобы склонить людей принять свою позицию. Он это умел. Он нашел свой путь. Даже те, кто его осуждал, относились к нему уважительно.
      Как он красив! Солнечные лучи пробивались сквозь окно и косо ложились поперек гибкого, настороженного тела. Он был божественно красив.
      Они со Скоттом как-то шутили, что он у Изи зарабатывал бы намного больше, чем удавалось ей - если бы только туда заходили женщины. Они точно так же восхищались бы им, как она. Его дружок, не говоря уже об остальном, даже обмякнув не сжимался и не прятался; он так и свисал, тонкий, чуть согнутый, темнее кожи тела, исчерченный голубыми венами. Тугая бурая мошонка перекосилась набок, как будто одно яичко было вдвое тяжелее другого. Она смеялась над этим и не знала, патология это или нет.
      До Скотта у неё не было возможности подробно, долго и пристально разглядывать мужские органы - тем более их чувствовать, ласкать и целовать. До Скотта они лишь стыдливо мелькали перед ней и быстро прятались раньше, чем она могла их изучить. Ее это не трогало, потому что увиденное она считала безобразным. Зато теперь она было знакома с лучшими образцами. Со Скоттом они шутили, что пенисы приобретают вкус со временем.
      Подумав об этом, она рассмеялась, и Скотт повернулся к ней с вопросительно нахмуренными бровями.
      Он смотрел на неё лишь мгновение, а потом вернулся к своему занятию, но спросил, что тут смешного.
      - О, просто в голову пришло. Наша шутка насчет приобретаемого вкуса.
      - Я дам тебе попробовать чуть позже, - посулил он.
      И наступил ей на любимую мозоль.
      Ах, будь он проклят! После укола он наверняка не будет ни ан что способен. Может, в конце концов, это хорошая идея - дать ей кольнуться тоже. Как защита...
      - Ладно, балтиморка, - буркнул Скотт и подошел к матраса с куском резинового жгута и шприцем.
      - Стерильно, не волнуйся. И не так много, - он сел подле нее. Подержи минуту.
      Он протянул ей шприц, пока сам перетягивал руку жгутом. Затянул туго, взял шприц. Патрисия вдруг снова испугалась, но не могла ему сказать. Пока он протыкал вену иглой, она морщилась и глотала воздух, с ужасом наблюдая, как он давит на поршень и вливает содержимое шприца ей в кровь.
      Потом шлепнулась на подушки, зная, что очень скоро все почувствует. Скотт нагнулся, крепко поцеловал её и стиснул грудь.
      - О'кей, балтиморочка, - сказал он. - Будет очень хорошо.
      Подкатило совсем не нежно. Скорее нахлынул мощный поток, поднял её и мгновенно разбил оковы ужаса, который она испытала, когда поняла, как сильно её ударило.
      Она парила. Тело распалось на кусочки, на молекулы. Она была свободна, куда свободнее, чем когда-либо в жизни, свободнее, чем ожидала и даже чем могла представить, и в этой абсолютной свободе была абсолютно счастлива. Не надо было ничего бояться, ни о чем думать; она распалась, и все, что осталось - это ощущения. Ощущения. И все. Вот так.
      Она не могла это понять, но и не надо было. Все что нужно - это ощущать, смаковать и быть счастливой.
      Смутно она чувствовала, что в какой-то момент вернулся Скотт и лег рядом. Это хорошо. Но весь огромный и невероятно долгий трепет счастья был внутри, и он остался бы таким же абсолютным, если бы Скотта не было. Не было ничего. Оно была полна собой. Ему ничего не нужно. Ей ничего не нужно. Она закрыла глаза и просто лежала и наслаждалась своим счастьем.
      20 июня
      Переходя дорогу, он держал её за руку, но не под локоть, поэтому по бульвару у представительства ООН они шли чуть поодаль друг от друга.
      - Каталась на таких когда-нибудь? - спросил Фрэнк, указывая на теплоход Грей-лайнз на Ист-ривер.
      Патрисия кивнула.
      - Вокруг Манхэттена. Целый круг.
      - А я - никогда.
      Она не была уверена, то ли это предложение прокатиться вдвоем, то ли нет, поэтому сменила тему.
      - А откуда ты родом, Фрэнк? - кроме смены темы, она давно собиралась об этом спросить.
      - Из Джорджии, - ответил он. - Родился в горах, потом жил в Атланте. Оттуда в пятьдесят седьмом попал в ВВС, и с тех пор там не был. А ты из Балтиморы, верно?
      - Да. А что ты делал в ВВС?
      Фрэнк остановился, оперся о балюстраду и засмотрелся на речную даль. Потом буркнул:
      - Ничего особенного... Меня отправили в Германию.
      - Германия... Ты проехал всю Европу?
      - Да уж...
      Она прислонилась к стене.
      - Я люблю путешествовать.
      Он повернулся к ней.
      - Тогда ты выбрала не тот маршрут.
      Ветер бросил пряди волос ей на лицо, она смахнула их назад. Она была в своей клубничного цвета рубашке, песочных "ливайсах и босиком.
      - Не знаю, - глубоко вздохнула Патрисия. - Похоже, в жизни есть и другие дела, кроме путешествий.
      Фрэнк отвернулся от реки и прищурился, прикрыв рукой глаза.
      - В любом случае, - заметил он, - его придется брать где-нибудь в другом месте, здесь нельзя. Отсюда, где его усиленно стерегут, он направится к своему посольству, где его тоже охраняют. Значит, надо брать его где-то по дороге.
      - На улице? - спросила она. - В машине?
      - Вполне возможно, - кивнул Фрэнк. - Может быть, он постоянно ходит в какой-нибудь ресторан. Или в парикмахерскую. Или ещё куда-нибудь, кто знает? Нужно разведать.
      - Как? Следить за ним?
      Фрэнк кивнул.
      - Не меньше месяца. Пока толком все не выясним. Тогда возьмемся за дело и - раз!
      - Мистер Мишень, - протянула она.
      - Что-что?
      - Индиец. Он - живая мишень.
      Фрэнк пожал плечами.
      - Я рад, что мы сюда пришли. Ничего нового, правда, не узнали. Но недурное место для прогулки, правда?
      Она покачала головой и зашагала вдоль по набережной. Помахивая сумочкой, сложила губы трубочкой и просвистела простенькую песенку, которую тут же подхватил ветер, и оглянулась посмотреть, идет ли за ней Фрэнк. Он нагнал её на спуске.
      - Хочешь зайти выпить куда-нибудь, прежде чем мы вернемся на Сикес-стрит? Выпьешь мартини? - спросил он.
      Она пожала плечами.
      - Я сегодня ещё ничего не ела.
      - Мы что-нибудь закажем, - заверил он.
      Мест, куда можно зайти босиком, было немного, но одно такое они нашли. И вот они сидят за столиком, на нем скатерть в красно-белую клетку, в бутылке из-под "кьянти" горит свеча. Потрескавшиеся от времени пепельницы с маркой "чинзано" серы от неубранного пепла, скатерть съехала набок. Им пришлось сесть у окна, других пустых столиков не было, и с улицы на них глазели прохожие, иногда даже останавливались, чтобы рассмотреть, что они едят - видимо, решали, заходить или нет.
      - Ты все ещё работаешь в той студии? - спросил он.
      Она кивнула.
      - Я подумал, может, ты завязала.
      - Нам всем сейчас приходиться зарабатывать где только можно, вздохнула она. - Сам знаешь, предстоят немалые расходы.
      Фрэнк кивнул. Он жадно глотал пиво и оглядывался в поисках официанта. Патрисия грела в ладонях обещанный бокал мартини.
      - Ты... - начал было Фрэнк, но запнулся, сурово нахмурился и накрыл ладонью её руку. - Какого дьявола, это ещё что? заметив две отметины, взревел он.
      Прошлой ночью они со Скоттом снова кололись вместе. Со среды и субботы там, где тупая игла протыкала вену, остались четкие следы.
      Она вырвалась из его хватки и решительно отрезала:.
      - Впервые видишь? Сам знаешь, что это такое.
      - Да, черт возьми, - кивнул он. - Это героин?
      - Нет-нет, - запротестовала она. - Просто стимулятор, и то немного.
      - Просто стимулятор, - сердито передразнил он. - Те парни, что напали на нас в субботу ночью, тоже кололи стимуляторы?
      - Нет, они сидели на героине.
      - Неужели? Ты их знаешь?
      Она покачала головой.
      - Джош слышал, кто они такие.
      Фрэнк снова схватил её руку и притянул поближе к свету, чтобы лучше рассмотреть отметины - не слишком сильно, но крепко.
      - Пэтти, ради Бога!
      Она слабо улыбнулась.
      - Я трудный ребенок.
      Он кивнул.
      - Вот именно. Вернее ничего не слышал.
      Она пожала плечами.
      - Это моя жизнь, Фрэнк.
      - Ну да, твоя... И что ты с собой делаешь? Господи Боже! Посмотри на себя, Пэтти! Просто посмотри на себя! Посмотри, черт возьми!
      Фрэнк покачал головой.
      - Не знаю, что тебе сказать, что с тобой делать, - потерянно пробормотал он, выпустил её руку и отвел глаза.
      - Почему? - поинтересовалась она. - Я не возражаю, хотя ты ждешь именно этого.
      - Ладно, - снова насупился он. - Не понимаю, чего ты хочешь... для чего ты колешься. Не понимаю, для чего ты торчишь в той грязной студии. Не понимаю, для чего тебе весь этот революционный бред. Вот так-то. Вот мои слова. И делай, что хочешь.
      Обеими руками она крепко сжимала бокал и задумчиво смотрела на него, крепко сжав губы.
      - Знаешь, мне нравится, что тебя это волнует, - сказала она, совершенно не уверенная, что ей это и вправду нравится. - Разве не забавно?
      - Забавно, что я говорю тебе, что делать, - буркнул он. - А самому-то похвастаться нечем...
      Он невесело улыбнулся.
      - Знаешь, такое бывает с парнями, которые только что отбыли срок. Они всегда лучше всех знают, как надо, как будто за решеткой стали знатоками. Но будь они такими чертовски умными, они туда бы не попали. А с теми, кто попал, такое получается ещё и потому, что их надежно охраняют, - он все так же невесело хмыкнул. - За решеткой становишься мудрым, слово философ. Почему, как ты думаешь, заключение в грязной каморке порождает такое множество философов?
      Патрисия покачала головой и неловко улыбнулась.
      - Не знаю. Сколько ты там пробыл, Фрэнк?
      - Ты хочешь знать? - переспросил он.
      - Я не хочу совать нос не в свое дело, - поспешно поправилась она.
      - Я не скажу тебе того, что знать не стоит. И все это совсем неинтересно. Я пробыл там три года и четыре месяца, на этот раз он ухмыльнулся с заметным удовольствием. - Я был грабителем - одиночкой. Как кот, который гуляет сам по себе.
      В ответ на его ухмылку Патрисия тоже улыбнулась..
      - Правда?
      - Ну ладно, это похвальба. На самом деле я был в банде, которая чистила квартиры. Очень изящно чистила. Мы очень осторожно разрабатывали план и тратили на него где-то с месяц. А когда приходило время, выносили все, что чего-то стоило - в буквальном смысле все: драгоценности, меха, картины и даже мебель. Ты не поверишь, какие штучки иногда хранят дома богачи. Я просто поражался. А мы грузили все в машину - и ищи ветра в поле.
      - А как ты попался? - спросила она.
      - Я постоянно размышлял над этим, - вздохнул он. - Ты же знаешь, в городе есть люди, которые заправляют такими вещами. Без их благословения ничего не происходит. Так вот, они эти дела не одобряли. До этого годами я на них работал, но так ничего и не добился и сидел на мели. Как и другие парни из нашей кампании. Поэтому мы стали проворачивать дела, не спрашивая позволения. И иногда я думаю, что когда про это узнали большие люди, им это не понравилось. И они стукнули в полицию.
      - Ты говоришь про мафию?
      - Я говорю про людей, которые правят Нью-Йорком. Как бы ты их ни называла.
      - Они стукнут в полицию и про нас, если узнают, верно? спросила она.
      Он отхлебнул пива.
      - Возможно.
      - Мне всегда было интересно, как люди относятся к реальной правде жизни, - протянула она. - Узнаешь про такое - и не можешь поверить. Ты говоришь, что работал на них. Что ты делал?
      - Кажется, я рассказываю тебе историю своей жизни, - заметил он.
      - Извини.
      - Да ничего. Что я для них делал? Ну, все так сложилось... После увольнения из ВВС я приехал в Нью-Йорк. И решил, что провинцией сыт по горло. Вот почему я тут остался. Некоторое время был таксистом, работал то тут, то там, и в конце концов меня занесло в порт, в доки. Мне удалось договориться с людьми, и меня поставили на пристани. Знаешь, как это бывает. У них там множество людей. И все под контролем. Другими словами, у нас постоянно крутились дела. Мы столько забирали с каждой выгрузки, как будто взимали налог.
      Я был простым солдатом мафии. Одним из тех, кто сам таскает каштаны из огня. Ну, кто-то сдуру и донес. Видно, решил перестать платить оброк. Меня арестовали. Я отсидел четыре месяца. Но обо мне позаботились. Мне платили полное жалование плюс пятьдесят процентов за время за решеткой, и вот однажды я опять увидел голубое небо.
      Вот ещё что: когда два года спустя меня взяли за грабеж, оказалось, что на меня даже не завели дела. Как бы там ни было, едва я вышел, мне сразу же нашли другое место. Поставили в аэропорт Кеннеди на ту же роль взимать оброк с воздушных перевозок. Но счастья я не чувствовал. Я был все тем же солдатом, и все также сидел на мели. Вот тогда я решил немного поработать на себя.
      - Что ты будешь делать со своей долей? - спросила она.
      - Наверное, уеду в милое местечко, где можно нежиться на солнышке, улыбнулся он. - На такие деньги можно купить все, чего может желать человек. Игра стоит свеч.
      Она смотрела в бокал.
      - Я...
      - Ты не сможешь поступить так же, - кивнул он. - Я знаю.
      - То есть?
      - Ты не сможешь уехать загорать и расслабляться. Я понимаю, что это для тебя.
      - Может, смогу, - возразила она.
      Он качнул головой.
      - Надеюсь, Пэтти. Не вижу ничего хорошего на том пути, который ты избрала.
      Они сидели в общей комнате на Сикес-стрит, и Фрэнк держал речь. Там были Джош, Марк и Памела. Памела держала на коленях чашку холодного риса, периодически запускала туда пальцы и безо всякого удовольствия ела. Бесформенное цветастое хлопчатое платье скрывало её беременность. Марк в синих джинсах, давно превратившихся в обтрепанные шорты - точно такие же носила Памела, пока не очень располнела - сидел на корточках без туфель и рубашки. Джуди лежала на полу, подложив под затылок сцепленные руки. Джош забрался на стул.
      Фрэнк выглядел деловитым - а по собственной оценке непреклонным и решительным.
      - Мы не можем захватить нашу жертву в здании ООН. Там слишком много полиции. Не можем захватить в посольстве - там то же самое. Поэтому нужно узнать, где он ещё бывает, или брать его на улице. Далее, нам нужно место, куда его везти. Сюда везти его нельзя.
      - Мы сами с этим разберемся, - пообещал Марк.
      - Хорошо, - кивнул Фрэнк. - Нужно будет снять где-нибудь жилье. Квартиру. Больше того, снять её сейчас, не дожидаясь сентября. Нужно, чтобы соседи к нам привыкли, привыкли видеть, как мы входим и выходим, чтобы не видели ничего необычного, когда там будет Мистер Мишень. Это должен быть приличный дом, и не в трущобах, - тут он многозначительно обвел взглядом собравшихся. - И нам нельзя идти на дело с видом шайки бомжей.
      - Ты намерен нам указывать, как мы должны одеться? возмутилась Джуди.
      Фрэнк наградил её холодным взглядом.
      - Чертовски верно!
      Марк пожал плечами.
      - Ради такого случая, Джуди...
      - Вот именно, парень, - кивнул Фрэнк, - и первая вещь, которая должна исчезнуть - это твоя борода. Она похожа на рядок облезлой кукурузы, которая пытается вырасти на затопленных пойменных землях.
      Улыбнулись все, кроме Памелы.
      - Чтобы снять жилье, которое ты хочешь, понадобятся деньги, - заметил Джош.
      - Верно.
      - И кому-то придется подписывать договор об аренде.
      Фрэнк ухмыльнулся.
      - И что? Мы наплюем на договор, как только дело будет сделано. Когда нас примутся разыскивать по всей стране за похищение индийского посла, никто не вспомнит, что за квартиру не плачено.
      - В договоре придется указать настоящую фамилию? - поинтересовалась Джуди.
      Фрэнк пожал плечами.
      - Иначе делать просто глупо. Слушай, если хоть кто-нибудь из вас воображает, что когда дело выгорит, ваши фото не расклеят по всей стране, лучше выходите из расклада прямо сейчас. Можно надеяться не увидеть себя в газетах, если грабануть бензозаправку, но в таком крупном деле - нет. Единственная возможность не угодить за решетку - исчезнуть, едва все закончится.
      Повторяю - исчезнуть. Нельзя ошиваться поблизости и надеяться, что полиция о нас не узнает. Узнают, будьте уверены. Поэтому Фрэнк Коффи исчезнет. Исчезнут Пэтти, Джош... как бы кого ни звали - все исчезнут. Не будет разницы, кто что подписывал, или у кого чья есть фотография, или что-то другое. Исчезнуть - и надолго - придется всем.
      Джош задумчиво кивнул.
      - Это верно. Вот почему к нам не присоединились Брайан с двойняшками. Если кто-то сомневается, прошу, скажите сразу. Пожалуйста. Это не шуточки решение на всю жизнь. Никто из нас больше никогда не сможет жить нормально - во всяком случае, под настоящим именем...
      - Ладно, - нетерпеливо отмахнулась Памела, - хватит. Все мы любители психоанализа. И все чему-то преданы: Фрэнк - сладкой жизни, остальные ... ну, тоже хорошей жизни, но добываемой совсем другими методами. Все мы или святые, или идиоты. Давайте дальше.
      - Ты, девочка, - неожиданно обратился Фрэнк к Памеле. - Ты снимешь квартиру. Ты и вот этот тип. Ты в положении. Ему мы купим приличный костюм, обкарнаем патлы, и вы будете выглядеть прелестной молодой парочкой, которая решила снять прелестную квартирку.
      - Не возражаю, - согласилась Памела. - Пожить несколько месяцев в прелестной меблированной квартирке совсем неплохо - особенно ради революции.
      - Полагаю, с этим решено, - сказал Джош.
      - Верно, - отозвался Фрэнк. - Теперь позвольте изложить мои идеи насчет главного - как доставить мистера Мишень в ту прелестную квартирку, которую мы собираемся снять. Как с улицы переместить его в нашу квартиру.
      - Как? - спросила Джуди.
      - Брать его наверняка придется на улице, - подчеркнул Фрэнк. - Нам должно здорово повезти, чтобы удалось взять его в ресторане, парикмахерской или где-нибудь еще. Но на улице есть шансы - Скажем, в лимузине или в такси. Итак, как мы остановим лимузин или такси? Ну, есть несколько способов, но наиболее изящный, какой я смог придумать - остановить его полицейской машиной. Поэтому вот что нам понадобится в тот великий день: полицейская машина.
      - Господи Иисусе! - воскликнула Джуди. - А почему не танк? А как насчет президентского лимузина? На него кто хочешь клюнет!
      - Хочешь угнать патрульную машину? - скептически хмыкнул Марк.
      - Нет, - возразил Фрэнк, - сделать.
      - Сделать? - не поняла Джуди.
      - Заткнись и дай Фрэнку сказать, - оборвал Джош.
      - Верно, это не так легко, - согласился Фрэнк. - Придется купить или арендовать новый "плимут". Спрячем его в каком-нибудь гараже и выкрасим в белый с зеленым. На крышу можем поставить что-то вроде фальшивой мигалки. Машине придется пробыть на улице с час - не больше. Для такой цели мы сумеем сделать достаточно хорошую подделку.
      - Ладно, - кивнул Джош. - Где будем красить? Ты уже придумал?
      Фрэнк пожал плечами.
      - В этом городе есть люди, которые покрасят что угодно. Но я придумал лучше - мы сделаем все сами. Так безопаснее.
      - Допустим, - согласился Марк. - Значит, к стоимости операции добавится цена новой машины.
      - Двух, - поправил Фрэнк. - Может, даже трех.
      - А что ты собираешься делать со второй?
      - Выкрасить её в желтый.
      - Под такси, подозреваю, - хмыкнула Патрисия.
      - Верно, - кивнул Фрэнк. - Ложная полицейская машина остановит лимузин. Мистер Мишень с водителем перейдут в такси. Мы доставим их на квартиру. Машины отгоняем прочь и бросим.
      - Где ты собираешься красить машины? - спросил Марк.
      - Я рассчитывал на гараж, в котором работаю, - признался Фрэнк. - Но, боюсь, придется нам снять какой-нибудь склад или что-то вроде того.
      - Снова деньги, - вздохнул Марк.
      - Верно, снова, - согласился Фрэнк. - Между прочим, друзья, сколько их у вас? Сколько вы можете собрать прямо сейчас?
      Джош погладил бороду и нахмурился.
      - Пару тысяч, - прикинул он. - Может, чуть больше.
      - Господи! - воскликнул Фрэнк. - Боже милостивый!
      - Мы же не копили деньги! - объяснил Джош. - На такое мы просто никогда не рассчитывали. У нас и в мыслях не было таких расходов.
      Фрэнк простонал:
      - Ага, у вас есть гениальные идеи, но вы понятия не имеете, во что они обходятся.
      - Вот почему мы приняли тебя, - парировала Патрисия.
      Фрэнк снова вздохнул.
      - Ладно... Ладно. Если мне придется спонсировать всю операцию, значит, так тому и быть. Или придется забыть обо всей затее. Но сколько бы я ни вложил, я хочу получить деньги обратно - сверх моей половины.
      Джош кивнул.
      - Мы соберем, сколько сможем. Ты добавишь остальное. Потом разницу компенсируем. Согласен?
      Фрэнк кивнул.
      - Думаю, лучше нам требовать два миллиона, - заключила Джуди. - А то остается все меньше и меньше...
      Фрэнк сидел в кабинке "Ля бель фуршет" и холодно разглядывал сидевшего напротив Саймона. Тот неловко ежился под его неподвижным взглядом.
      Фрэнку не нравился прозрачный лак на ногтях Саймона, он едва выносил запах лосьона после бритья, который всегда исходил от него тяжелыми волнами. С другой стороны, он восхищался его манерой одеваться и чувствовать себя пупом земли.
      - Где сейчас Адель? - спросил Фрэнк.
      Удивленный, что долгая пауза разрешилась подобным вопросом, Саймон моргнул, на мгновение запнулся, и наконец сказал:
      - Боюсь, Адель снова заняла свою привычную камеру.
      - Как это случилось?
      Саймон облизнул губы.
      - Знаешь, бедняжка стала безнадежной наркоманкой.
      - Может, следует внести за неё залог? - предложил Фрэнк. Она знает такое, что может нам немало навредить.
      Саймон качнул головой.
      - Все равно она туда вернется - через неделю, через месяц или два. Во всяком случае, на Адель можешь положиться. Что она знает, унесет с собой в могилу.
      Фрэнк снова пялился на Саймона, пока тот не отвел глаза.
      - Я хочу говорить с тобой о новом деле, - начал Фрэнк. Дело крупное, и в нем кое-что найдется для тебя. Интересуешься? Но я не хочу, чтобы Адель о нем хоть что-то слышала.
      - Нет проблем, - заверил Саймон. - Мы с Адель просто друзья, и только.
      - Я говорю, вообще хоть что-то, - беспощадно подчеркнул Фрэнк. - Я не хочу, чтобы она вообще знала о его существовании.
      Саймон поднял брови и кивнул.
      - Я слышал, до августа она не выйдет.
      - Дело займет гораздо дольше.
      - В любом случае, - заметил Саймон, - она ближе тебе, чем мне.
      - Ладно, годится. Но только до тех пор, пока мы друг друга понимаем.
      - Я тебя понимаю.
      - Ладно, - повторил Фрэнк. - То, над чем я сейчас размышляю - дело крупное. Очень крупное. Фактически, мой бенефис. В долю взять я тебя не могу. Но хорошо заплачу за все, что ты для меня сделаешь.
      Саймон несмело улыбнулся и принялся разглядывать свои сплетенные пальцы. Потом рассудительно заметил:
      - Сложновато участвовать в серьезном деле - большое дело - большой риск - и не рассчитывать на долю. Рискует каждый одинаково, будь он партнер или просто наемник.
      - Для тебя никакого риска нет, - заверил Фрэнк.
      Тут Саймон удивился.
      - Как это?
      Фрэнк тяжело вздохнул.
      - Я работаю с группой партнеров, - пояснил он. - Оригинальные ребята. Я им не доверяю. Вот тебе и придется за ними проследить. Это раз. Кроме того, я хочу, чтобы ты взял на себя некоторую часть моей работы, чтобы они думали, что я гораздо лучше, чем я есть, и будто я могу поспеть везде одновременно. Понял?
      Саймон кивнул.
      - Это просто банда психов, - пожаловался Фрэнк. - Наверняка кого-нибудь отправят за мной приглядывать. Я хочу, чтобы ты прикрывал мне спину.
      - И твой отход, - сказал Саймон.
      - И мой отход.
      - И я смогу это сделать, открыто не влезая в дело? спросил Саймон. Настолько остаться в стороне, что, если у тебя возникнут неприятности, у меня их не будет?
      - Я не хочу, чтобы ты влезал в дело, - подтвердил Фрэнк.
      - Сколько?
      Фрэнк пожал плечами.
      - Скажем, двадцать пять тысяч.
      Саймон поднял на него изумленные глаза.
      - Видно, дело и взаправду крупное, - протянул он. - Не возражаешь, если я спрошу, сколько ты собираешься на нем заработать? Если все выгорит?
      Фрэнк оскалился.
      - Миллион долларов.
      Часть вторая
      3 сентября
      Лал Али Хаваб прошел мимо помощника, услужливо распахнувшего перед ним дверь, и остановился на крыльце, щурясь от яркого полуденного солнца и с рассеянным удовольствием наслаждаясь картиной, которая ему всегда так нравилась: плотный поток машин стремительно и тихо лился на фоне подпиравшей небо пестрой стены небоскребов Манхэттена.
      Послу хватило мгновения, чтобы охватить все это взглядом. Мгновения, которое понадобилось помощнику, чтобы его обойти и распахнуть дверцу ожидавшего у парадного входа длинного черного "мерседеса". Внимание посла переключилось на лимузин, слабая улыбка поблекла, и он нырнул внутрь.
      Напротив, на другой стороне улицы, за рулем старого салатного фургончика марки "понтиак" сидела Патрисия, наблюдавшая за Лал Али Хавабом в маленький бинокль. Фрэнк копался под капотом, изображая проблемы с мотором. Только благодаря этому они могли торчать на Первой авеню и наблюдать за выходом индийского посла.
      - Ладно, - бросил Фрэнк, захлопывая крышку капота и поспешно влезая в машину. - Снимаемся.
      Патрисия завела мотор. Они влились в поток машин на Первой авеню двинулись впереди "мерседеса". Тот свернул на улицу с односторонним движением и направился на север. До сих пор они ехали медленно, позволяя себя нагнать. Теперь пришлось прибавить ходу, и некоторое время они ехали бок о бок. Лал Али Хаваб был в каких-то десяти-двенадцати футах от Фрэнка. Фрэнк даже головы не повернул. Но несколько косых взглядов кинул.
      - Мистер Мишень, - пробормотал он. - Если бы мы хотели его прикончить, проще некуда, верно?
      Патрисия кивнула.
      - Давай нажми, - велел Фрэнк. - Мы знаем, куда он едет, нужно попасть туда первыми и хорошенечко его рассмотреть.
      Обставить быстроходный "мерседес" - легче сказать, чем сделать. Вот так, впритирку, они ехали почти до 65-й улицы. Там пришлось свернуть, чтобы отыграть у лимузина почти квартал, и теперь он затерялся сзади среди машин.
      Патриция промчалась по 65-й на запад, выжимая из машины все, что могла, потом свернула на 64-ю и притормозила на стоянке возле Нью Индия Хаус. Фрэнк вылез и поднял капот. Когда подъехал "мерседес", Фрэнк лежал на крыле, запустив руки в мотор, и водитель лимузина раздраженно просигналил, круто разворачивая "мерседес", чтобы подъехать к тротуару.