Окончательный расчет: судьба бестера

      С этими словами он очень осторожно двинулся мимо полицейского. Пистолет следовал за ним, а потом он почувствовал, что взгляд человека, буравящий ему спину, заколебался, дрогнул.
      Готово. Мгновением позже он услышал, что дверь гостиницы отворилась. Он пустился бегом.

Глава 11

      Подойдя к отелю, охотники сгруппировались и сразу рассыпались, как пирамида бильярдных шаров: одни – устремляясь в боковые улицы, другие – перекрывая окна и крыши вокруг. Двое взяли на мушку дверь.
      – Он внутри? – спросил Гарибальди у Томпсона.
      – Кто-то есть, – ответил Томпсон. – Я не чувствую Бестера, но у меня нет прямой видимости, и к тому же он может блокироваться.
      – Я вхожу.
      Он сбоку подкрался к двери и быстрым внезапным движением распахнул ее.
      Внутри темной комнаты кто-то пошевелился, и он нацелил туда PPG.
      – Ни с места! – крикнул он. – Кто бы ты ни был, ни с места!
      – Я не он, – сказал некто, сгорбившийся в темноте. Он говорил по-английски с сильным акцентом. Мужчина.
      Гарибальди держал человека на мушке, пока нашаривал выключатель.
      При свете обнаружилось маленькое кафе. Мужчина средних лет в полицейской форме стоял на коленях возле женщины, поникшей у стола.
      – Он что-то сделал с нею, – объяснил полицейский. – Он солгал. Он сказал, что не причинит ей вреда. Но я не могу привести ее в чувство.
      Гарибальди не позволил оружию дрогнуть. Кто скажет, не новый ли это трюк Бестера, еще один из его зомбированных роботов? Повернешься к нему спиной, и этот парень может тебя прикончить.
      – Брось оружие и толкни сюда, – скомандовал он.
      Вокруг него Томпсон, Жерар и Бьорнессон прикрывали лестницу и другие различные выходы. Полицейский подчинился, положив свой пистолет на пол и хорошенько наподдав ногой.
      – Он здесь? – спросил Гарибальди, подбирая оружие.
      – Нет, – коп оглянулся на женщину. – Я вызвал скорую, но…
      Бьорнессон сунул оружие в кобуру и шагнул к ним обоим. Он опустился возле женщины на колени, пощупал пульс, затем на мгновение сконцентрировался.
      – Думаю, с ней все будет в порядке, – сказал он. – Ее "зачистили" – очень профессиональная работа, вероятно дело рук Бестера.
      – Да ну? Неужто? – спросил Гарибальди голосом, полным сарказма. Затем, несколько более задумчиво. – Она может что-то знать. Ты можешь добыть из нее что-нибудь?
      – Не сейчас. Она в деликатном состоянии.
      – Попытайся.
      – Нет! – полисмен вдруг вскочил, сверкая глазами. – Она достаточно пережила. Оставьте ее в покое. Оставьте ее, или, помоги мне…
      – Не волнуйтесь, сэр, – успокоил Бьорнессон, бросив взгляд на Гарибальди. – Я не стану ее трогать. Как я сказал, она в деликатном состоянии.
      Гарибальди молча выслушал это. Правду ли говорил Бьорнессон, или это была просто другая тактика проволочек? Может, он тоже один из бестеровских – только более искусный в этом, чем Шиган.
      – Я проверю остальные помещения, – сказал он.
      Он двигался из номера в номер, включая свет, вышибая двери, когда им никто не отвечал. Томпсон и Жерар следовали за ним, успокаивая и опрашивая постояльцев отеля, пока он обыскивал укромные места.
      Все это время он чувствовал, что Бестер улизнул. Но, может быть, Бестер и хотел, чтобы он так думал, в то время как прятался, злорадствуя, в каком-нибудь уголке дома. Он должен это выяснить.
      За одной из дверей он нашел обломки компьютера, от которых несло озоном, вероятно из-за преднамеренной перегрузки. Он быстро обыскал комнату, нашел какой-то странный наряд типа халата и шкаф по большей части черной одежды. И прикнопленный к стене возле зеркала в ванной рисунок углем. Глаза Бестера смотрели с портрета, издеваясь над ним.
      – Проклятье! – прорычал он. Он сорвал рисунок со стены, затем разорил кровать, перетряхнул ящики гардероба. Ничего, конечно. Компьютер еще может содержать какую-нибудь годную информацию, хотя вряд ли. Более сокрушенный, чем когда-либо, он продолжил свои поиски.
      Когда он достиг верхнего этажа, то почуял дым и пошел более осторожно. Дверь в чердачное помещение была приоткрыта; он тихо открыл ее и осторожно заглянул внутрь. Убедившись, что там никого нет, он перевел взгляд на тлеющие остатки на полу возле кресла. Смолистый запах скипидара защипал ему горло. Он уставился, озадаченный, на сожженную картину.
      Что-то в этой сцене убеждало его, хотя он не смог бы сказать, что именно. Бестер не прятался в отеле – он действительно ушел.
      Гарибальди поспешил обратно вниз по узким ступенькам.
      Остальные уже собрались в холле.
      – Четверо постояльцев опознали его по фотографии, – сообщил ему Томпсон, – однако ни один из них не видел его недавно. Но полицейский… – он быстро пересказал историю д'Аламбера.
      Бьорнессон говорил по коммуникатору. Он посмотрел на Гарибальди.
      – Транг и Слоан думают, что напали на его след, – доложил агент. – Они пошли туда.
      Гарибальди припомнил еще дымящийся холст.
      – Он не должен быть слишком далеко, – сказал он. – Мы подрастеряли тут время.
      Снаружи подъехала скорая, и они перенесли в нее не очнувшуюся женщину. Д'Аламбер, коп, смотрел, стиснув руки.
      – Вы ведь застали его? – сказал Гарибальди. – И вы его отпустили.
      – Я не мог его остановить, – сказал мужчина удрученно. – Я пытался.
      Гарибальди почувствовал бы симпатию, будь у него на это время. Времени не было. След остывал, преследование усложнялось. Бестер мог быть всего на несколько шагов впереди них, но у него было преимущество – он знал, куда направлялся.
      – Нет. Я не отстану и не потерплю неудачу, – произнес он шепотом. – Пошли, – сказал он телепатам.
      – Мои люди перекрыли почти все улицы, – сообщил Жерар. – И мы задействовали также постовых и аэрокар. Мы возьмем его.
      – Я поверю в это, когда это произойдет, – ответил Гарибальди.
      Бестер прислонился к стене здания и сделал глубокий спокойный вдох. Панике он не поддавался нигде. Паника запускает слишком первобытные рефлексы, рефлексы, незнакомые с гудевшими вертолетами, которые он слышал, инфракрасными камерами, телепатами-охотниками. Паника могла быть ценным качеством во времена, когда она помогала голой мартышке вскарабкаться на дерево, на три шага опережая стаю гиен, но она не могла помочь тэпу в его нынешнем положении.
      Он больше не мог рассчитывать на своих агентов. В настоящее время они себя разоблачили и исчерпали свою полезность. Он был наедине с самим собой.
      Он прижимал к груди свои новые документы. Это было не так плохо. Все, что он должен сделать, это выбраться из Парижа. Небольшую область можно было интенсивно обыскивать, но, расширив эту область до Франции, до Европы и далее, он мог на время оказаться в безопасности.
      И он не повторит снова тех же ошибок. Нет, теперь ему нужен небольшой отрыв и, что более важно, немного времени. Сейчас он был слишком слаб. Несколько часов назад он был способен пройти сквозь полицейский кордон вроде того, что видел несколькими улицами впереди, просто пожелав этого. Теперь же он счел бы большой удачей провести единственного нормала.
      У него еще было одно преимущество. У него оставался чип Теней. Он не смог бы затуманить сознание человека, но он мог проделать это с машиной.
      Тут за углом универмаг, не так ли? Он прокрался туда.
      Он использовал чип Теней, чтобы одурачить систему охраны, но замки – другое дело. Как в той аптеке, это были независимые механизмы. Он снял пиджак и пристроил его у окна, которое, по счастью, оказалось застекленным. Он не мог держать пиджак искалеченной рукой, так что оперся ею и ударил другой. Окно разбилось внутрь без особого шума, и он забрался внутрь. Была ли здесь живая охрана? Вероятно, но он не помнил. Он подождал, затаившись, несколько секунд, максимально напрягая растраченные силы.
      Да, тут была охрана.
      Когда он вышел на прямую видимость, то "наподдал" парню, как только смог сильно, и добавил к этому резкий апперкот. Физически он был также истощен, но добился намеченного результата. Мужчина – нет, женщина – полетела с ног, ее электродубинка упала на пол. Он подхватил ее и дважды ударил охранницу. Затем обыскал. Оружия нет. Какие охранники не носят пистолета?
      Очевидно, те, которые полагают, что не нуждаются в нем. Он еще раз оглушил ее, затем опустился на колени, зажал ей нос и рот.
      – Прости, – сказал он, – но если я просто свяжу тебя и суну кляп, они почувствуют тебя, когда придут. Не могу этого допустить.
      Это противоречило его обещанию никого больше не убивать. Конечно, они заметят разбитое окно в любом случае – возможно, немного скорее, если почувствуют присутствие охранницы. Но много ли, на самом деле, времени купит ему ее смерть?
      Чертыхаясь, он снова позволил ей дышать, забрал ее телефон, связал руки за спиной и вокруг колонны.
      Он был в секции женского белья, так что скомкал какие-то чулки и затолкал ей в рот. Затем, еще ругая себя, направился к спорт-товарам.
      Он приходил сюда с Луизой. Именно здесь он выбрал ей платье.
      Что она подумает, когда заглянет в свой гардероб? Она не вспомнит, как приобрела его, но к тому времени она уже узнает, кто подарил его. Выбросит ли она его? Или сохранит, чувствуя, что между ними было что-то истинное, что-то реальное?
      "Это не важно. Сосредоточься."
      Он сновал между темных стеллажей, стараясь думать о чем-нибудь другом. Он вспоминал игру в "ловцы и беглецы" с другими ребятами своего звена, когда ему было всего лет шесть. Он всегда хотел быть копом, охотником, хорошим парнем, но чаще они заставляли его изображать меченого, мятежника.
      Он вспомнил спор, вышедший у него с одним из мальчиков в классе – Бреттом – когда они вместе изображали меченых. Бретт настаивал, что меченые всегда действуют глупо, всегда делают очевидные ошибки. Бестер хотел сыграть так ловко, как только мог, потому что ненавидел быть побежденным, даже если бывал вынужден. Он в тот день пожертвовал Бреттом, сделал так, что Бретт проиграл, так что он смог победить. Он был наказан за это, за измену одному из своих братьев по Корпусу, даже в игре.
      Теперь он был меченым по-настоящему. Но нет, это не так. Он не меченый – он последний пси-коп. Это мир захвачен мятежниками.
      Ненадолго он снова стал шестилетним. Это было так реально, так живо, что прошедшие годы казались похожими на сон, нереальными. Как будто то, что связывало его с детством, не было цепочкой лет, или ходом времени, или эволюцией личности, но единственно этой неизменной жаждой победы.
      В спорт-товарах он взял пистолет для тира, малокалиберное оружие, стрелявшее шипами. Что-нибудь посерьезнее было где-то заперто, а у него не было времени искать. Он также взял охотничий нож, очки для ночного видения и несколько детекторов движения, которые используют в походе для охраны периметра. Он разместил один у разбитого окна, а другой возле парадной двери.
      Затем он выскользнул через заднюю дверь и в переулок. Они не знали, как он вымотан. Они станут терять время, обыскивая магазин, предполагая, что он создал себе психическую тень.
      Он поспешил прочь по темной улице, чувствуя себя немного лучше с оружием в руках. Его способности постепенно восстанавливались – с каждой минутой все яснее становился лепет Парижа. Скоро он будет способен противостоять охотникам, более твердо стоя на ногах.
      Или он так думал, когда завернул за угол и столкнулся прямо с одним из них. Это был молодой парень, едва ли закончивший обучение. Он был ошарашен, как и Бестер – Бестер почувствовал его шок как разрыв гранаты.
      Оружие охотника уже было выхвачено и нацелено. Он выстрелил.
      И промахнулся.
      Что-то всхлипнуло у Бестера в плече, когда он отступил влево и выстрелил из самострела раз, другой. Мальчик тоже сделал новый выстрел, но Бестер почувствовал дифракцию боли. Не из-за удара в него, а от шипов, пронзивших охотника. Второй пробил кость в плече, и юноша прикусил язык. Бестер закончил расправу с ним электродубинкой охранницы.
      Он быстро обыскал неподвижное тело. Довольно странно, парень тоже использовал что-то вроде самострела, и ненамного лучшего, чем его собственный. Он сменил дубинку – его собственная была почти разряжена – взял пистолет и быстро просканировал парня.
      У того был напарник, работавший по другую сторону здания. Бестер прижался к стене и ждал.
      Минутой позже осторожно подошел второй. Бестер поразил его в шею из самострела, взятого у первого охотника.
      Реакция удивила его. Человек взревел от боли, но, с другой стороны, не испугался, взводя свое оружие. Бестеру оставалось одно – он прыгнул вперед под вытянутую руку, замахнувшись электродубинкой. Охотник все-таки среагировал слишком быстро, и они внезапно сцепились.
      Охотник ударил – не физически, но со всей силой молодого П12.
      Давным-давно Бестер изучал битвы шаманов.
      В процессе эволюции человеческий мозг научился обрабатывать данные, поступающие от нервных окончаний. Недавняя мутация, породившая телепатию, не изменила всех других схем. Телепатическое восприятие было усложненным, оно обходило чувствительные нервы, направляясь прямо в мозг. Мозг же, будучи тем, чем он был, интерпретировал психическую атаку как нечто, воспринимаемое органами чувств. Результат казался сверхъестественно зримым.
      Вкратце, на уровне восприятия битва сознаний представляла собой битву иллюзий – как описано в древних мифах и легендах. Для Бестера в этом процессе не было ничего мистического, но "битва шаманов" было таким же хорошим названием, как всякое другое.
      Его противник пошел в наступление на всех уровнях, целясь в болевые центры, контроль мышц и, более важно, в кору головного мозга, вызывая случайные и специфические ожоги в мозгу Бестера. Вот что происходило с точки зрения физиологии.
      Однако то, что воспринимал Бестер, было чем-то менее клиническим.
      Тучи ос окружили его, конденсируясь из воздуха подобно росе, облепив его обнаженную плоть с головы до ног. Их жала будто бы вонзались в него повсюду, и он подавил вопль. Они вползли в его глаза, нос, рот, уши, и с ними пришла безумная боль, которая скрутила его как опаленную страницу.
      Бестер собрал всю силу, которая у него оставалась, и обвил свою агонизирующую плоть пламенем, сжигая насекомых. Их обугленные тельца падали с него тысячами, и он чувствовал их горечь на языке. Как раз перед тем, как последние из них пропали, жестокий ливень и град дробью хлынул в него, гася огонь. Он мрачно облачил себя в тяжелые боевые доспехи, но он понимал, что они выдержат недолго.
      Если продолжать играть в эту игру обороняясь, он пропал.
      Сознание его врага было вертящимся диском пилы, потом зазубренным шаром, вращающимся одновременно во многих направлениях. Бестер поглотил его вязкой жидкостью, застопорил. Охотник отреагиировал почти мгновенно, кристаллизовав жидкость и прорубившись сквозь нее, швыряя острые осколки в своего противника. Но ход Бестера не был настоящей атакой – это было отвлекающим маневром.
      Маскируясь этим выпадом – действительно при полной изоляции нейронов – он ускользнул, нанося удар по моторным нервам. Бестер не мог видеть, насколько это было эффективно, но он почувствовал неконтролируемую дрожь, которую счел очком в свою пользу.
      Он был все еще слишком изнурен, и осы вернулись, больше, чем раньше. Повторение было грубым – фактически, все атаки охотника опирались исключительно на животную силу сознания. К несчастью, парень обладал этой силой, а Бестер – в данный момент – лишился. Разумеется, на пике формы он мог побить этого ребенка не подымая рук, но – он проигрывал. Его реакции были медлительны и неадекватны.
      Он отогнал ос, но они взорвались, как тогда, когда облекали его тело покровом агонии. Он заскрипел зубами и выругался, хлеща их как попало и не очень сильно. Как человек при последнем издыхании, в изнеможении хлестнул в лицо своего убийцу.
      И тут, непонятно отчего, вся мощь покинула его противника, втянулась в какую-то воронку, Бестер не видел. Когда Бестер отключил его, тот оказался способен поставить лишь самые непрочные барьеры. Человек рухнул, выплевывая кровь.
      Бестер доковылял до стены, когда реальность снова "включилась" вокруг него. Он ткнул поверженного шокером, просто чтобы убедиться, что тот останется лежать.
      Почти ослепительный свет ударил ему в лицо, и на мгновение он подумал, что еще находится на поле ментального боя, что все это подготовленная уловка, подстроенная ему ради настоящего, окончательного разгрома. Затем он понял. Он стоял на мостовой, на пути автомобиля.
      Мужчина высунул голову из машины.
      – Эй, старичок. Ты в порядке?
      – Они напали на меня, – простонал Бестер, указывая на тела. – Они… – он поднял оружие и нацелил мужчине между глаз. – Делай точно, что я говорю, и останешься жив.
      – Sacre merde! (Черт побери! (фр.) – Прим. ред.) Ты тот тип из новостей.
      – Так вам угодно меня узнать, – сказал Бестер. – Обойди и открой пассажирскую дверь. Вокруг, а не в машине, – он приблизился.
      Мужчина был лет пятидесяти, седеющий, с длинным серьезным лицом.
      – Нет проблем, – сказал он. – Только потише с пистолетом, а?
      – Да. Пока ты следуешь моим указаниям.
      Мужчина послушно обошел автомобиль и осторожно отпер пассажирскую дверцу. Бестер следовал за ним.
      – Теперь пролезай на свое место и захлопни свою дверь.
      Мужчина так и сделал, и спустя секунды они оба были в машине.
      – Езжай на север, – буркнул Бестер.
      – Как скажете.
      Они проехали квартал на запад, затем на север. Бестер сжимал и разжимал здоровую руку. Куда податься? Тут везде должны быть кордоны.
      Он взглянул в окно и в тупом шоке осознал, что они на той улице, где стоит отель Луизы. Фактически они его и проезжали.
      Он резко заблокировался, воздвигая вокруг себя небытие. Темнота должна была помочь защитить его от физического зрения.
      Он заметил у отеля целую толпу. Полиция, скорая помощь – неужели он повредил Луизе больше, чем думал? Он мог. Мог…
      – Не останавливайся, – сказал он водителю. – Не вызывай подозрений.
      – Успокойтесь, – сказал человек.
      Бестер увидал знакомое лицо. Гарибальди. Конечно.
      Они проехали незамеченными. Через три квартала он стал дышать спокойнее.
      – На север, – указал он. – Попытайся попасть на Рю де Фляндр.
      – Я проехал блокпост, въезжая сюда, – сказал мужчина. – Спорю, они перекрыли и север тоже.
      – Ты лучше надейся, что они этого не сделали, – молвил ему Бестер.
      Но, в конце концов, он оборвал след – это было важно. Даже если ему вскоре придется покинуть автомобиль. И он знал, где в настоящий момент был Гарибальди и, более или менее, что тот собирался делать.
      Рю де Фляндр была перекрыта, как и следующие несколько улиц. Они не были блокированы полностью – часто лишь одним человеком – но Бестер знал, что в нынешнем состоянии он не может рисковать.
      И что же ему оставалось?
      – Как твое имя? – спросил Бестер водителя.
      – Поль… Поль Гиллори.
      – Поль, ты ведь живешь неподалеку? В пределах окруженного ими периметра?
      – Нет. Я живу на окраине города.
      – Не лги мне. С чего бы ты приехал сюда?
      – Я… ладно, простите. Да, я живу всего в нескольких кварталах отсюда.
      – У тебя есть жена? Дети? Подружка?
      – У меня жена и маленький сын. Пожалуйста, не втягивайте их в это.
      – Прости, Поль, но боюсь, мне придется. Вези меня туда, – он ткнул Поля пистолетом.
      – Да, сэр.
      – Нет нужды быть таким официальным, Поль. Я все-таки собираюсь к тебе в гости. Называй меня Эл.
      Гарибальди заметил странное выражение на лице Томпсона.
      – Что такое?
      – Просто чувство, будто кто-то прошел по моей могиле.
      – Что?
      – Бестер, – он медленно повернул голову. Его взгляд остановился на задних огнях проехавшей автомашины.
      – Он в этой машине, – прошептал он.
      – Ты уверен?
      – Да. Вы были правы насчет моей способности чувствовать его. Его копание в моем мозгу оставило какие-то… раны. Они как раз начали вновь болеть. Когда я увидел машину, они заболели еще сильнее.
      – Вполне в духе Бестера, – сказал Гарибальди, – Проехать по месту преступления, чтобы поглядеть, как мы в растерянности повесили головы. Чтобы позлорадствовать.
      – Будем преследовать его?
      – Пешком?
      Жерар заговорил:
      – Я могу вызвать сюда машину в несколько минут.
      Гарибальди покачал головой.
      – Нет. Автогонок не надо. Слушайте, мы знаем, где он находится прямо сейчас, а он думает, что имеет преимущество над нами. Это наилучшая возможность для нас, – он искоса посмотрел на Томпсона. – Ты уверен, что это не какой-нибудь обман?
      – Насколько могу, уверен.
      – Идет. Жерар, можете проследить ту машину?
      Жерар проворно кивнул, вытащил рацию и сказал в нее что-то по-французски. Гарибальди заметил марку и модель автомобиля и идентификационный номер.
      – В нем должен быть радиомаяк, – объяснил он. – Многие ставят его во избежание угона.
      Он получил какой-то ответ через несколько минут.
      – Да. Они засекли его сигнал, – сказал он.
      – Хорошо. – Гарибальди потер руки. – А теперь насчет той машины, которая, как вы говорите, может отвезти нас…

Глава 12

      – Милое местечко тут у вас, Поль. Добрый день, миссис Гиллори.
      Жена Гиллори была полная миловидная женщина с очень темными волосами и очень бледной кожей. Она любезно кивнула Бестеру, хотя была явно озадачена.
      – Полю следовало предупредить меня, что он придет не один. Я только что закончила работу и прихватила кое-что на ужин, но, боюсь, тут очень немного. Надеюсь, вам нравится китайская кухня.
      – Звучит великолепно, – сказал Бестер.
      – Папа! – мальчик лет пяти выскочил из соседней комнаты и запрыгнул Полю на руки. Бестер прошелся и заглянул в комнату мальчика, пока отец и сын обнимались.
      – Пьер, это мой друг Эл. Он сегодня побудет с нами, и я хочу, чтобы ты был хорошим, ладно?
      – Ха! – сказала мать. – Он не только хорош, он великолепен, что касается неприятностей. Пьер, расскажи папе, что сегодня произошло в школе.
      – О, э, ну и ничего такого не произошло, пап. Правда ничего.
      Бестер вошел в детскую. По полу были разбросаны игрушки, книжки, раскраски и обрывки бумаги. Он обнаружил единственное окно, закрытое жалюзи. Он поднял жалюзи и выглянул наружу. Из окна открывался вид на второй этаж соседнего, очень похожего жилого дома через улицу.
      – Ну, Пьер, или ты ему расскажешь, или я… простите? Могу я вам помочь? – женщина вдруг заметила, что он делает.
      – Простите, – сказал Бестер. – Просто я так давно не бывал в детской, и я не хотел вмешиваться в ваш разговор. – Он улыбнулся. – Кажется, это важно.
      – Ладно, пускай, но я бы заставила Пьера привести все в порядок, знай я, что вы придете.
      – Так что ты натворил в школе, Пьер? – спросил Бестер, выйдя из комнаты и присаживаясь на корточки возле мальчика.
      – Я, ну, я вылил клей на волосы девчонке. Джесси.
      – О, дорогой. Почему ты это сделал?
      – Да она дура, – он потупился. – Не знаю.
      Бестер улыбнулся и взъерошил волосы Пьера.
      – Дети, – пробормотал он. Он посмотрел вверх на мать. – Прошу прощения, запамятовал ваше имя?
      – Мари, – ответила она. – А вы, кажется, Эл?
      – Да. Мари, думаю, Полю есть что вам рассказать. Пьер, почему бы тебе не показать мне свои игрушки, пока они разговаривают?
      – Идет.
      – Что? – спросила Мари.
      – Делай, что он говорит, дорогая, – велел ей Поль напряженным голосом. Бестер прошел за малышом обратно в его комнату, а в кухне началась
      секретная беседа.
      – Думаю, у меня неприятности, – признался мальчик, роясь среди игрушек. Он вытащил игрушечную "Фурию" из спутанной кучи одежды и мятой бумаги. – Вот игрушка.
      – Да, – сказал Бестер. – Я летал на такой.
      – Да ну!
      – Правда-правда.
      – На войне?
      – Да. Вообще-то, на нескольких войнах.
      – Не, ты не летал.
      – Уверяю тебя, – ответил Бестер.
      – Я хочу когда-нибудь полетать на ней. Думаешь, получится?
      – Ну, – ответил Бестер, – это зависит от твоих родителей. И от того, перестанешь ли ты поливать клеем девчачьи прически. Такие вещи не одобряются в Космофлоте, – он заметил, что Поль и Мари вернулись в гостиную. – О, вот и вы. Поговорили?
      Лицо Мари было еще бледнее, чем когда он впервые ее увидел.
      – Пьер… – сказала она испуганно.
      – Почему бы вам не приготовить ту китайскую еду? – сказал Бестер спокойно. – Я не обижу Пьера. Мне помнится, Поль, ты должен был съездить с поручением?
      – О, да. Я совсем забыл. Я, э, привезу также еще еды.
      – Почему бы мне не оплатить ее?
      – Не нужно. Вы наш гость.
      – Что ж, благодарю вас. Должен сказать, вы очень гостеприимны.
      После отбытия Поля – чье сопротивление и волнение были в самом деле почти болезненны для восстанавливающейся чувствительности телепата, – Бестер обернулся к мальчику.
      – Пьер, давай я расскажу тебе про полеты на "Фурии", а ты покажи мне все остальное в доме, идет?
      Это была маленькая квартира. Окно хозяйской спальни выходило туда же, куда окно спальни Пьера. Совмещенная с кухней столовая была декорирована в ярком эклектическом стиле: ваза с тюльпанами, стенной календарь – дешевая имитация ацтеков, чаша с фруктами из папье-маше и смеющийся Будда, вырезанный из марсианского гематита. Мари вилкой вынимала цыпленка kung-pao и lo mein из картонных коробок на желтые керамические тарелки. Она часто поглядывала на Бестера.
      – Иди мыть руки, Пьер, – сказала она.
      – О, да! – откликнулся мальчик и рванулся выполнять. Затем обернулся и, подскакивая на одной ножке, поманил Бестера.
      – Я забыл показать тебе самое лучшее! – сказал он.
      "Что поделаешь?" – пожал плечами Бестер в сторону Мари и последовал за Пьером в тесную ванную.
      – Видишь? Видишь?
      Что Бестер увидел сначала – это обои, оторванные от одной из стен и не приклеенные снова. Но мальчик показывал на нечто более исключительное – что-то вроде ящика, встроенного в стену. Он открыл его, обнаружив шахту, которая сначала шла прямо вниз, а через несколько футов изгибалась.
      – Что это? – спросил Бестер.
      – Папа говорит, эта квартира по-настоящему старая, и в прежние времена через это спускали вниз мусор. Он сказал, это, должно быть, было частью кухни, до того как сделали меньшие комнаты.
      – Ух, – Бестер заглянул в шахту. – Вероятно, шахта ведет отсюда куда-то в подвал.
      – Ага. Я хотел съехать вниз…
      – Ужин! – позвала Мари из соседней комнаты. – Твои руки вымыты?
      – Мой получше, – сказал Бестер.
      – А как же ты?
      – Я взрослый. Поступаю как хочу.
      Он вернулся в кухню.
      – Чего вы хотите от нас? – прошептала Мари.
      – Мне просто нужно где-то пересидеть недолго, – сказал он. – Вы едва ли заметите мое присутствие.
      Она хотела что-то сказать, запнулась, начала снова.
      – Мы в политику не вмешиваемся, – сказала она. – Я имею в виду, мы не…
      – "Не" что? Не голосуете? Что мне до этого?
      – Все что я хочу сказать – я знаю, вас преследуют, но тут какая-то политика, а мы этим не интересуемся. Только не… не троньте моего сына.
      – Да что вы. С чего бы я стал делать подобные вещи? И кому-то, кто выказал мне такое радушие?
      – Я… так вы… не станете?
      – Скажем, скорее всего – нет, и оставим это как есть, ладно? – ответил Бестер.
      – Видишь? Чистые! – сказал Пьер, прибежав из ванной.
      – Ну, – сказала Мари, успокаиваясь, – поедим.
      – Он здесь, – хмыкнул Гарибальди. – Прикройте меня, ребята.
      Он вылез из машины и пересек улицу – туда, где другой мужчина как раз покидал свой автомобиль, тот самый коричневый "Кортес-седан", который они проследили до этого дома, затем до гастронома и вокзала, потом снова сюда.
      – Эй, приятель. Говоришь по-английски? Можешь кое в чем мне пособить?
      Мужчина глянул осторожно:
      – Мне некогда, – сказал он, подхватывая рюкзак.
      – Разумеется, разумеется. Мне бы только разузнать дорогу.
      – Куда вам нужно?
      – Туда, где вы оставили Альфреда Бестера. Ш-ш-ш! – он убедился, что мужчина (Поль Гиллори, по регистрационным документам) заметил PPG.
      Мужчина замер.
      – Не знаю, о чем вы говорите. Это не тот ли военный преступник, которого там ищут?
      – Это тот военный преступник, которого мы ищем, да, и он в вашей квартире.
      – Нет, не думаю. Это глупо.
      – Сожалею, приятель.
      Мужчина издал глубокий вздох, и Гарибальди опешил, увидев слезы у него на глазах.
      – Месье, у него там наверху моя жена и малыш. У него пистолет. Он убьет их, если что-нибудь пойдет не так, я совершенно убежден в этом.
      – В чем дело? – спросил Жерар. – Я инспектор полиции Жерар. Он взял вашу семью в заложники?
      – Да. Он послал меня кое за чем. Он сказал, если я не вернусь через час, он сделает им больно. Час уже почти прошел.
      – За чем он вас посылал?
      – За билетами на поезд. За провизией. Пожалуйста, я должен их ему передать.
      – Я помогу, – предложил Гарибальди.
      – Нет!
      – Слушайте, мы уже почти закончили оцепление вашего дома.
      – Вы не слышите меня? Он убьет их.
      Гарибальди посмотрел на Жерара.
      – Газ? Что? Должен же быть какой-то способ выкурить его оттуда.
      – Не подвергая опасности семью? – ответил Жерар. – Я очень в этом сомневаюсь. Почему не подождать, пока утром он уйдет? Мы знаем теперь, на какой поезд он сядет.
      – Всего одна проблема. Он просканирует Поля, когда тот поднимется наверх, и мгновенно получит точные сведения обо всей этой беседе. Кто знает, что он тогда сделает?
      – Вы нарочно это сделали, – сказал Поль с горячностью. – Нарочно заговорили со мной. Подловили меня.
      Гарибальди пожал плечами.
      – Это некрасиво. Но, послушай, этот парень только что за здорово живешь разрушил сознание своей подружки. Думаешь, он хоть глазом моргнет, прежде чем проделает это с вами, ребята? Дружище, каждую секунду с ним твоя семья в опасности. Думаешь, он просто уйдет восвояси от вас троих, особенно после того, как послал тебя брать ему билеты? Да ни в жизнь. Все вы трое будете мертвы или все равно что мертвы без нас. Мы – единственные между тобой и Бестером, и тебе лучше поверить в это.