Спешившись, Каролина тотчас почувствовала себя здесь как дома и сразу же направилась к колодцу набрать воды.
Женщины, находившиеся там, встретили незнакомку настороженно, но спокойный тон, с которым она к ним обратилась, и присутствие Эмили, мгновенно успевшей подружиться с игравшими тут же рядом босоногими детьми, быстро их успокоили. Каролине даже помогли набрать воды из колодца, и она вернулась назад в приподнятом настроении. Ей даже захотелось поговорить с Адамом.
Хокинс подошел к Эмили и подбросил ее вверх.
– Теперь моя очередь пообщаться с маленькой леди!
– Ты купил хлеб? – спросила его девочка.
– Да, и хлеб, и немного сыра. И даже вина. Хорошо, что мы отказались воспользоваться запасами Виктора и его друзей.
– Они – плохие люди, потому что не платили. – Эмили вспомнила, как Луис и его люди забирали вино из пещеры.
– Но мы, в отличие от них, честный народ. По крайней мере, пытаемся быть такими.
Хокинс посадил девочку впереди себя, и она осталась тем очень довольна.
Каролина, немного поколебавшись, догнала Адама, ехавшего впереди всех.
– Твой друг рассказал мне, как вы познакомились, когда покидали Индию.
Дьюард удивленно взглянул на нее, но ответил охотно:
– Да, это произошло на корабле, направлявшемся из Бомбея в Англию. Так случилось, что Хокинс вынужден был прервать армейскую службу, а я… я просто понял, что в Индии мне делать нечего.
Услышав скрытую боль в его словах, Каролина растерялась. Что могло не понравиться ему в той стране? Ведь Адам же родился в Индии. Еще будучи семилетней девочкой она слышала сплетни о том, что его мать была индианкой из племени хинду. Правда, ни тогда, ни сейчас она толком не знала, что это за племя такое, но подозревала под этим что-то экзотическое и постыдное.
Когда потом она подружилась с этим смуглым, диковатым мальчиком, он, доверившись ей, рассказал о своем детстве в Бомбее, об отце – английском солдате, но за все годы их дружбы ни разу не обмолвился ни словом о своей матери, ни о том, при каких обстоятельствах он осиротел. И Каролина не касалась его тайн.
Остальные дети в Финли-Эббат не всегда по-доброму относились к маленькому Дьюарду. Он был для них чужим, другим, непохожим на остальных, а это обстоятельство всегда воспринималось с некоторой враждебностью в их маленьком уголке графства Стаффордшир. Но и вернувшись на родину, в страну, где он родился, Адам снова оказался чужаком. Он хотел было пойти по стопам отца, который с честью нес службу в Индии, наняться в «Ист-Индиа кампани», сулившую своим служащим богатство и высокое положение в обществе. Почему он этого не сделал, Каролина не понимала. Но потом ее отец объяснил как-то, что компания не нанимает людей со смешанной кровью. И это открытие потрясло девушку, расшатав ее представление о мире добра и справедливости.
Она не могла говорить об этом с Адамом, боясь разбередить его раны детства. Вместо этого она спросила:
– Индия оказалась такой же, какой ты ее запомнил в раннем детстве?
Его лицо осветила слабая улыбка.
– Да, такой же. Но я уже успел привыкнуть к Англии и, приехав на свою родину вторично, был просто потрясен. Там все оказалось гораздо насыщеннее, живее: солнце – жарче, краски – ярче, повсюду бродят толпы людей, и шум кругом стоит неописуемый. Индия обладает своим собственным ароматом, своим звучанием. Я ощутил это в ту же секунду, как только сошел с корабля на берег. Да, с тех пор, пожалуй, ничего не изменилось. – Помолчав, он добавил: – Тогда я наивно полагал, что вернулся домой.
Каролина удивленно взглянула на него. Разве он не считал своим домом жилище его тети в Финли-Эббате? Ведь она проявляла такую нежную заботу, она так любила своего племянника, который десятилетним мальчиком прибыл к ней из далекой страны, где остались похороненными его родители. Но, видимо, та жестокость, с которой обошлась с ним она сама, Каролина, заставила Адама бежать из дому в поисках другого уголка, готового стать его приютом.
– Твой дом находится в Финли-Эббат, – сказала она, пытаясь заглушить чувство своей вины.
– Родного дома у меня нет нигде. – Он не хотел говорить так резко, но вспомнилось вдруг, как мечтал он найти в Индии родню и успокоение, а обрел лишь новую муку. – Моя мать не любила рассказывать о своей семье, – сказал Адам, ощутив вдруг нестерпимую потребность поделиться с Каролиной своими воспоминаниями. – А когда рассказывала, то, в основном, о годах своей юности. Насколько мне помнится, мама никогда не посещала свою родную деревню. Она родилась в большой семье, но я ни разу не видел, чтобы она написала и отправила кому-нибудь письмо. И ей никто никогда не писал. Когда же я спрашивал ее об этом, она просила меня замолчать. Я думал, что она поступала тогда так, чтобы не обидеть отца.
– Ей было непросто решиться выйти за англичанина? С этим были связаны какие-то сложности?
Адам понял, что имела в виду Каролина.
– Англичане приняли мою маму довольно любезно. В те времена было много семей, подобных нашей. Позднее, правда, когда все больше английских женщин стали уезжать в Индию, смешанные браки стали осуждаться. Но семья моей матери… – В его словах прозвучала горечь. – Я разыскал деревню, Каро. Нашел ее родню, все семейство. И знаешь, что? Моя мама умерла для них, как только вышла замуж за английского солдата. А двадцать три года спустя они отказались признать и ее сына. Я воочию убедился, что ненависть может жить в людских сердцах долгие-долгие годы. Так что, на самом деле, я не принадлежу ни Бенгалии, ни Англии.
Каролина тяжело вздохнула и, нахмурившись, покачала головой.
– Не надо жалеть меня, Каро, – произнес он громче, чем намеревался. – Мир таков, каков он есть. Мы должны спокойно принимать то, что уготовано нам судьбой.
– Но это несправедливо! – вырвалось у нее. Адам пожал плечами.
– Несправедливо? Оглянись вокруг, Каро. Разве в мире где-то есть место для справедливости?
Каролина ничего не ответила на это. Да и что она могла сказать? Как она могла возразить? Нет уж, лучше не углубляться в рассуждения на эту тему, лучше постараться думать только о настоящем. Тем более, что в данный момент все вроде обстояло неплохо. Даже мул сделался послушным, так как холмы остались позади, и дорога пролегала по равнинной местности.
Дьюард достал компас.
– Немного севернее Паленсии мы пересечем Каррион, – сообщил он. – Путь довольно нелегкий, но нам лучше держаться подальше от главных дорог, чтобы, не дай Бог, не нарваться на французский патруль.
Кроме общеизвестных причин, у Адама имелась и своя особая причина избегать французов – под стелькой его ботинка была спрятана депеша, переданная ему Виктором, которую необходимо было доставить самому Веллингтону лично. Возможно, на случай обыска бумага была спрятана не самым надежным способом, но он решил утаить все это и от Каролины, и от Хокинса в целях их же безопасности.
Женщина плотнее запахнула на себе пальто.
– Когда мы ехали из Лиссабона в Аскуэру, нанятый мной проводник всегда старался держаться главных дорог. Правда, его больше заботило, как бы поскорее добраться до места, а не наша безопасность. Но тогда было холоднее, кругом лежал снег, и казалось, что французской армии здесь и в помине не было. Да и я тогда не осознавала реальность опасности.
После некоторых колебаний Адам, наконец, решился задать ей вопрос, который мучил его с тех самых пор, когда он впервые узнал о ее отъезде.
– Ответь мне, Каро, почему ты надумала поехать? Ты надеялась привезти Джереда назад?
– Сама не знаю, на что я надеялась, – призналась она. – Я как-то не очень задумывалась наперед. Мне было ясно только одно, что я должна была поехать. Ведь это все по моей вине… Я же не сумела уберечь…
– Причем тут ты? – прервал ее он. Каролина метнула в него недоуменный взгляд.
– Не притворяйся дураком, Адам. Ты же прекрасно знаешь, что это твоих рук дело. Ведь это все произошло благодаря тебе.
Он усилием воли попытался подавить в себе вспыхнувший гнев.
– О чем ты говоришь? Ты не имеешь ничего общего с тем, что произошло с Джередом. Господи, Боже мой! Неужели ты считаешь меня подлецом, который надумал причинить тебе зло?!
Дьюард знал, что Каролина и сейчас, и прежде не верила ему. Она и пришла тогда к нему, в Лондоне, не имея ни малейшего сомнения в том, что он обвинил ее мужа, желая отомстить ей за ее выбор.
Но к своему удивлению Адам услышал:
– Я знала, что Джеред виновен. Но не тогда… – Она запнулась. Он понял, что она имела в виду ту их лондонскую встречу. – Не тогда, когда у нас произошел тот разговор, а позднее… Я узнала, что Джеред подкупил артиллерийского офицера. И, как выяснилось позже, на эти цели он растратил деньги своего кузена.
Об этой стороне дела Адам и понятия не имел.
– Своего кузена?
– Да. Эдуарда. Виконта Форнвуда. С тех пор, как мы приехали в Лондон, Джеред был секретарем Эдуарда. В семье не говорили об этой растрате, но воспринято все было, как самый настоящий скандал. Отец Джереда сначала вообще не хотел с ним разговаривать, а когда заговорил, то объявил ему, что он не сын, а дьявольское отродье и ничего, кроме виселицы, не заслуживает, и если бы не позор для всех Раули, он сам бы отвел Джереда к палачу. – Каролина поежилась. – Этот разговор отца с сыном был последним.
Адам вдруг почувствовал жалость и к Каролине, и к ее несчастному мужу. Ведь отцу Джереда ничего не стоило уладить это дело. Семьи, подобные Раули, всегда держались друг друга. И у Раули-отца были влиятельные связи, и его брат Грэнби, представитель тори, обладал большой властью.
– Никогда бы не подумал, что Джереду могут быть уготованы такие страдания, – сказал Дьюард. – Мне всегда казалось, что его отец и дядя были способны уладить любые его проблемы.
– Они и уладили.
Тогда почему же он, такой изнеженный, избалованный и такой высокопоставленный, отправился на войну?
– Что привело Джереда в армию? – спросил Адам, искренне удивляясь. – Неужели угрызения совести?
– Джеред раскаялся и сожалел о содеянном, – ответила она. – По крайней мере, он искренне сожалел, что впутался в эту грязную историю. А так как его отец очень хотел, чтобы Джеред убрался подальше с его глаз, куда-нибудь вон из страны, то предложил сыну на выбор: или в армию, или в Западную Индию. Мой муж выбрал армию. Быть может, таким образом он надеялся искупить свою вину.
Для Адама это явилось неожиданным штрихом в характере Джереда Раули.
– Значит, понятие о чести он все-таки имел, – тихо произнес он и встретился взглядом с Каролиной, но та поспешила отвести глаза.
– Джеред был не такой уж плохой, – задумчиво произнесла она, глядя перед собой. – Он был слабым и легкомысленным, не умел да и не любил думать о последствиях. – И, рассмеявшись, добавила: – Он был таким же, как и я. Мы составляли прекрасную, беспечную и никчемную пару.
Но, наверное, она любила его.
– Ты поехала с ним в Португалию. Почему? – Адам желал знать, что она скажет на это.
Каролина повернулась назад и помахала рукой дочери.
– Нет, я не сразу последовала за ним, – ответила она, повернувшись снова к Дьюарду. – Я была беременна и не могла путешествовать. До рождения Эмили я вынуждена была жить с семьей Раули, хотя всегда оставалась для них чужой. Мои же мать и брат обозлены были на меня из-за Джереда и его проступка. Хотя Раули и сделали все возможное, чтобы эта история не получила огласку, но, увы, сплетни всегда распространяются сами собой и кое-какие достигли-таки Финли-Эббат. Мне приходилось выслушивать такие вещи, от которых я не могла отделаться шуткой.
Да, все обернулось гораздо хуже, чем Адам предполагал. Он с горечью смотрел на это красивое, бледное, усталое, озябшее и любимое женское лицо.
– И что же было с тобой дальше?
– Я отправилась в Суссекс, к своей сестре Джейн. Там и родила. Но жить там далее не было возможности. У Джейн очень маленький дом. Я не могла задерживаться у нее на долгое время. Деньги у меня были на исходе – Джеред увяз в долгах гораздо глубже, чем я предполагала, а сама я не могла содержать себя с маленькой дочерью. Когда мой муж собрался уезжать, я попросила его взять нас с Эмили с собой. А остальное тебе уже известно.
Дьюард подумал, что он вовсе не хотел погубить Джереда. Или хотел? Нет, у него и в мыслях никогда не было привести Каролину на край гибели. Но что, если она права? Что, если на самом деле в глубине души он затаил желание отомстить обоим, приведшее к такому жестокому концу, которого он и предвидеть не мог?
От этих мыслей Адама аж пот прошиб, несмотря на холод вокруг. С полной уверенностью и откровенностью он не мог ответить на собственные вопросы.
Рядом с ним ехала Каролина: ушедшая в себя. Быть может, она думала сейчас о своем муже и его нелепой судьбе. Желая развеять призрак прошлого, Адам объявил остановку.
– Мы недалеко от реки, – сказал он, когда Хокинс с Эмили догнали их.
Девочка принюхалась.
– Да, я чувствую речной запах. Мы будем ее переплывать?
– Обязательно, любовь моя, – сказал Хокинс. – Однако я предпочел бы остаться сухим. Будет лучше, если за нас поплывут лошади.
Эмили задумалась над сказанным.
– Ну да, я это и имела в виду. А долго еще ехать до реки?
– Четверть часа езды отсюда. – Адам уже проезжал раньше по этой местности. – Вон там будет крутой спуск к реке.
Проверив, хорошо ли закреплен груз на муле, Дьюард устремил Барона вперед.
Дорога вела вниз меж огромных валунов, беспорядочно валявшихся вокруг, как будто с ними поиграл великан. Затем появились деревья – признак того, что вода уже недалеко. И вот уже слышен несмолкающий речной ропот, служивший своеобразным аккомпанементом стуку лошадиных копыт.
Наконец, впереди появилась широкая серо-зеленая лента реки Каррион, белой пеной бьющаяся о каменистый берег.
Решив, что они оказались не у самого лучшего места для перехода реки вброд, Адам повел своих спутников вниз по течению в поисках более спокойного участка.
Неожиданный залп заставил всех оглянуться. Дьюард сразу понял, что кто-то стрелял из винтовки.
– Вперед! – крикнул он, когда прозвучал второй выстрел.
ГЛАВА 7
Адам схватил поводья Барона, рванувшегося назад при звуке выстрела, и, изловчившись, ударил по крупу лошади. Тем временем Хокинс уже направил своего коня вперед.
Когда испуганные лошади понеслись по крутому спуску вниз к Карриону, Дьюард, обернувшись увидел за стволом дуба какое-то шевеление. Не дожидаясь последствий, он натянул повод мула и поспешил вслед за остальными.
Хокинс и Каролина были уже в реке. Адам тоже вошел в воду и очень скоро почувствовал, что дно резко ушло вглубь. Барон, погрузившись, поплыл, отчаянно борясь со стихией, грозившей поглотить животное разом с седоком.
Положившись на волю коня и Бога, Дьюард старался не упускать из вида мула, которого крепко держал за поводья. Драгоценный провиант, привязанный к спине животного, краями касался воды, так как мул тоже плыл, высоко задрав морду над бурным пенящимся потоком.
Адам оглянулся на берег, проверил, нет ли погони, и вдруг услышал истошный крик Каролины.
Он чуть из седла не выпал. Кровь застыла в его жилах от ужаса, сделавшись холоднее ледяной воды, бурлившей вокруг.
Буланая лошадь по-прежнему плыла, но уже без седока. А чуть поодаль, ниже по течению, там, где река огибала выступавшие из воды камни, мелькнули светлые волосы Каролины и ее пальто, черным пятном выделявшееся на фоне мутного потока, норовившего поглотить бедную женщину, изо всех сил пытавшуюся остаться на плаву.
Дьюард бросил поводья мула и прыгнул в ледяную воду. Плащ и ботинки мешали ему плыть, но зато течение помогало. Оно само принесло бы его к тонувшей женщине, если бы Адам сумел удержаться на поверхности, а это оказалось не такой уж простой задачей.
Каролина же попала в водоворот, который не давал ей возможности плыть дальше. Она изо всех сил пыталась вырваться из объятий кружащейся воды, чтобы направиться к противоположному берегу, но ее движения сдерживались тяжелым пальто, и вода мотала бедную женщину из стороны в сторону, как одинокий беспомощный лист.
– Держись! – крикнул ей Дьюард и тут же сообразил, что лучше будет поберечь драгоценное дыхание.
Тем более, что вряд ли Каролина могла его слышать. Ее пальто, набрякшее от воды, настойчиво тянуло жертву вниз. Господи, ну еще немного! Помоги ей продержаться!
Адам снова услышал вопль несчастной женщины и увидел, как ее затянуло в самую середину водоворота. Теперь виднелись только ее волосы. Мужчина вдруг ощутил прилив новых сил, невесть откуда взявшихся.
Нырнув в пасть водоворота, Дьюард каким-то образом изловчился и ухватил Каролину за ворот пальто, затем отыскал локоть и вытащил ее на поверхность. Она захлебывалась, кашляла и выплевывала воду. Адама, опасавшегося, что тонущая потеряла сознание, эти звуки ужасно обрадовали и придали новых сил. Он притянул ее к себе, и пальцы женщины мертвой хваткой вцепились в его плечо.
Ее цепкое объятие грозило утопить их обоих. Юбка и полы ее пальто путались в ногах Адама, а ее волосы липли к его лицу, закрывая ему то глаза, то рот, ослепляя и мешая дышать.
Вокруг бурлила река, а в висках Дьюарда молотком стучал пульс. Когда его зрение, наконец, прояснилось, он увидел Хокинса, который, стоя на каменистом берегу, протягивал ему толстый сук.
Выпутавшись из складок мокрых одежд, Адам начал изо всех сил грести к спасительному берегу. Каролина тоже гребла одной рукой, а другой держалась за своего спасителя. Подплыв, наконец, к суку, Дьюард попытался схватиться за него, но его замерзшие пальцы отказывались повиноваться. Наполненные водой ботинки казались тяжелыми гирями, привязанными к ногам. Силы были на исходе. Казалось, еще немного, и он не сможет больше сопротивляться.
Собрав всю свою волю, он ухватился за шершавое дерево, и Хокинс начал потихоньку вытаскивать друга на берег. Наконец ноги Дьюарда почувствовали дно. Толкнув Каролину вперед себя, он, словно сквозь дымную завесу, увидел, как Хокинс вытащил ее из воды. Тогда, встав на четвереньки, Адам пополз следом, не чувствуя собственных рук. И вот, подхваченный приятелем под мышки, он выбрался на берег.
Холодный воздух, словно острыми иглами, пронзил мокрое тело. Чтобы не думать о холоде, сковавшем его с головы до ног, Дьюард постарался сосредоточиться на том, что происходило вокруг него. Каролина сидела там, где ее оставил Хокинс и, всхлипывая, стучала зубами.
Эмили подбежала к матери и обхватила ее ручонками за шею.
– Все обошлось, керида, – произнесла женщина дрожащим голосом. – Со мной все в порядке.
Лошади Каролины и Хокинса стояли на берегу. Барон тоже присоединился к ним, но мул, с привязанными к его спине бесценными одеялами, только что достиг берега. Судя по всему, эта нескончаемая борьба со стихиями воды, холода и страха продлилась каких-то несколько минут.
– Выведи мула из воды, – велел Хокинсу Адам, стаскивая с себя мокрый плащ, и бросил взгляд на противоположный берег, где совсем недавно раздавались выстрелы.
Там, над обрывом, где возвышались рослые дубы, если что-то и шевелилось, то лишь колышущиеся под порывами ветра голые ветки. И все же не следовало более испытывать судьбу. На каменистом берегу, где они теперь находились, тоже росло несколько молодых дубков, за которыми тоже вполне можно было укрыться.
– Пойдемте за деревья, – сказал он, обращаясь к Каролине и помогая ей встать на ноги. – Быть может, наши недруги не все патроны израсходовали.
Она молча кивнула и подала ему холодную, дрожащую руку. Адам едва удержался, чтобы не обнять женщину, не высказать ей все, что таилось у него в душе. Но чувство самосохранения одержало верх.
Оставив Каролину, он отправился к Хокинсу, возившемуся с мулом, который устав и замерзнув, не желал слушаться. В ботинках Дьюарда хлюпала вода, но вылить ее не было времени. Вместе с Хокинсом они отвели мула к деревьям, а затем перевели туда и остальных животных.
Потом Адам снова оглядел противоположный берег, но опять же не заметил ничего подозрительного.
– Скорее всего, бандиты решили не тратить на нас время, – сказал Хокинс.
– И слава Богу! – отозвался Дьюард. – Они запросто могли перестрелять нас в реке.
– Могли, но, к счастью, передумали. И не стоит их переубеждать.
Когда друзья приблизились к деревьям, за стволами мелькнуло что-то белое. Оказалось, это Каролина сняла с себя мокрую одежду и при помощи дочери пыталась досуха отжать ее. На женщине оставалась лишь сорочка. Адаму, находившемуся в нескольких футах от нее, были хорошо видны ее посиневшие губы и пальцы.
Но как бы ни был опасен холод, бандитские пули представляли куда большую опасность.
Достав одно из одеял, Дьюард обернул им дрожащую женщину.
– Думаю, что разводить здесь костер не безопасно, – сказал он, растирая ей руки и плечи, чтобы восстановить нормальное кровообращение. – Ты сможешь ехать?
– Да, – с усилием произнесла она. Эмили подняла на нее испуганные глаза.
– Они снова собираются стрелять в нас?
– Сомневаюсь, – ответил Адам, стараясь придать голосу больше уверенности, чем испытывал на самом деле. – Но на всякий случай, лучше будет отъехать подальше отсюда.
Пока Каролина одевалась, а Хокинс искал дорогу, Дьюард снял с себя плащ и вылил из ботинок воду. К его облегчению, депеша, завернутая в кусок кожи, осталась сухой.
Когда они снова отправились в путь, впереди ехал Хокинс, оживленно о чем-то беседовавший с Эмили, которую он вез перед собой.
Адам и Каролина следовали за ними. Он с беспокойством поглядывал на нее – она ехала рядом, завернутая в два одеяла, с распущенными по плечи влажными волосами, отрешенно глядя в одну точку прямо перед собой. Женщина выглядела очень измученной и едва держалась в седле, выбиваясь из последних сил, чтобы добраться до следующей стоянки.
Но главное, она была жива. Она находилась здесь, рядом, всего в нескольких футах от него.
Когда каменистый берег остался позади, и путники выехали на равнину, перед глазами Адама вновь пронесся весь ужас случившегося, пронесся, подобно бурному стремительному течению Карриона. Боже, он ведь чуть было не потерял Каролину! Перед его мысленным взором возникла все та же страшная картина: пятно светлых волос, мелькающих на поверхности воды.
Несколько лет назад он твердил себе, что потерял свою Каро, потерял навсегда. Тогда ему казалось, что нет ничего больнее на свете, чем знать, что твоя любимая принадлежит другому. Ему казалась невыносимой сама мысль, что его Каролина стала женой Джереда. И все же это было не так страшно, как смерть любимой. Смерть – самая безутешная, самая безвозвратная потеря…
Адам взглянул на ехавшую с ним рядом женщину и облегченно вздохнул. Он смотрел на ее милый профиль, на влажные волосы, рассыпавшиеся по одеялу, в которое она была закутана, и был счастлив. Его больше не волновало то, что было и чего не было между ними. Только одно было для него сейчас важно – она жива. Только это сейчас для него что-то значило. Один миг опасности разрушил стену девятилетнего гнева, недоверия, отчаяния.
Он был так потрясен своим открытием, что не сразу заметил, как все вокруг изменилось: потемнело небо, воздух сделался влажным, ветер стал резким и порывистым. Не успел Адам подумать, что их снова может застигнуть в пути буря, как с неба посыпались первые крупные капли.
Дьюард мысленно чертыхнулся, так как намеревался отъехать на приличное расстояние, чтобы быть подальше от нападавших и отыскать место получше, где бы можно было надежно укрывшись, развести костер. Он надеялся, что тепло и немного пищи помогут Каролине прийти в себя.
Однако теперь выбора не оставалось. Необходимо было пойти на риск и остановиться в какой-нибудь ближайшей деревушке или ферме.
Хокинс, ехавший впереди, остановил коня и оглянулся на приятеля. Каролина тоже вопросительно взглянула на Адама, и он сказал:
– Кажется, сегодня мы будем спать в теплых постелях.
– Талькона? – спросил Хокинс. Дьюард кивнул.
– Не беспокойтесь, – сказал он Каролине и улыбнулся. – Там у меня есть друзья.
И это была правда. У него было много друзей на севере Испании, хотя большинство из них знали его под вымышленными именами. К таким друзьям относились и сеньора Дуэнас – замечательная женщина, которая не задает много вопросов. Деревушка, где она жила, была достаточно маленькой, чтобы избежать оккупации французскими солдатами, и достаточно большой, чтобы незнакомцы не вызвали здесь лишних подозрений.
Дождь усилился. Одеяло, которым была укрыта Каролина, уже промокло до нитки. Ее лошадь вдруг споткнулась о камень, и Адам рванулся было схватить ее за поводья, но женщина справилась сама.
В сумерках, при тусклом свете луны, Эмили заметила очертания крыш Тальконы и радостно вскрикнула.
В некоторых домах гостеприимно горел свет, но на улицах было безлюдно. Адам направил лошадь в сторону постоялого двора, двухэтажное кирпичное здание которого было освещено ярче остальных, и оттуда доносились оживленные голоса.
Спрыгнув с коня на мокрую скользкую землю, Дьюард помог спешиться Каролине. И она, увидев постоялый двор, задрожала не то от холода, не то от радостного волнения.
– Мама, что с тобой? – спросила Эмили, подбегая к ней.
– С ней все в порядке, – сказал Адам, взяв девочку за руку. – Твоя мама всего лишь устала, замерзла и проголодалась, как и все мы.
Пока Хокинс отводил лошадей в конюшню и вытирал их там досуха, Адам, Каролина и Эмили поспешили под крышу постоялого двора. Отворив дверь дома, они вошли в просторный зал с высокими потолками, наполненный запахами вина и оливкового масла. Посетители, за грубо сколоченными, деревянными столами, замолчали и подозрительно уставились на вошедших.
Навстречу новоприбывшим вышла стройная седовласая женщина. Дьюард тотчас узнал сеньору Дуэнас, хотя не виделся с ней более года, с тех самых пор, как он и Хокинс, скрываясь от французского патруля, нашли здесь убежище. Сеньора, унаследовавшая этот постоялый двор от своего покойного мужа, не имела привычки задавать лишние вопросы, хотя не было никаких сомнений, что эта женщина догадывалась кое о чем. По крайней мере, она ясно понимала, что к ней забрели далеко не невинные путешественники.
Внимательно оглядев Адама, она воскликнула:
– Сеньор Каррэрас! – Это было то самое имя, которым он представился ей во время прошлого визита. – Что случилось? Вы попали под ливень?
– Мама упала в реку, – сообщила Эмили, опередив ответ Дьюарда.
– Ах, бедняжка! Это ужасно! – В голосе сеньоры Дуэнас звучало искреннее сочувствие. – Вам лучше сесть возле огня. Пройдемте на кухню, там вам будет гораздо теплее. А я подыщу вам сухую одежду. Идемте же скорее.
Сеньора торопливо пересекла зал под любопытными взглядами присутствующих, провожая гостей на кухню. Через несколько минут она и ее хорошенькая семнадцатилетняя дочь Консуэла, которую Адам помнил со времени прошлого визита, принесли сухую одежду и показали две комнаты, где можно было переодеться.
Переодеваясь, Дьюард почувствовал, как напряжение всего дня упало с его плеч, едва он сбросил с себя промокшее белье. Переодевшись в свободного покроя рубашку и шерстяные брюки, принесенные для него хозяйкой, он снова вернулся на кухню.
– Ах, теперь вы начинаете походить на того самого мужчину, которого мы принимали здесь год назад, – сказала сеньора Дуэнас.
Адам улыбнулся.
– Я начинаю не только походить, но и чувствовать себя, как тот самый мужчина.
Каролина и Эмили все еще не возвращались.
Дьюард подошел к огню и протянул над ним озябшие руки.
Сеньора продолжала пристально разглядывать гостя.
– Леди и девочка очень напуганы, – мягко произнесла она. – Видимо, вы подверглись большой опасности.
Он встретился с нею взглядом. Очень не хотелось лгать этой женщине, но и всей правды он тоже не мог рассказать.
– Да, это так. Но иногда приходится рисковать, – сказал Адам.
– Понимаю. – По глазам женщины было видно, что она действительно все поняла, причем, гораздо больше, чем ему хотелось бы. Затем она прогнала серьезность со своего лица и бодро произнесла: – А что же вы стоите? Садитесь, погрейтесь. Скоро уже будем ужинать.
Он уселся на деревянную скамейку неподалеку от огня. Консуэла, застенчиво улыбаясь, протянула ему стакан вина, и он, поблагодарив ее, отпил немного и сразу почувствовал, как чудодейственная жидкость живительным теплом растекалась по всему его телу.
Наконец, распахнулась дверь, и в кухню вошли Каролина и Эмили. Женщина была одета в голубое платье, которое было ей довольно велико, на плечи была накинута шерстяная шаль, а все еще влажные волосы она заложила за уши, и они свободно ниспадали ей на плечи. Она по-прежнему оставалась бледна, но дрожать уже перестала. Взглянув на Адама, она улыбнулась, и это согрело его больше, чем вино.
– Сестра, я рассказал сеньоре Дуэнас и ее дочери Консуэле о трудностях нашего путешествия, – сказал он, сделав ударение на первом слове.
Каролина кивнула, совершенно спокойно воспринимая эту выдумку, в которую никто не поверил, включая и обеих Дуэнас.
Хозяйка предложила гостье сесть и велела своей дочери налить всем еще вина.
Адам и Каролина сидели молча, в то время как Эмили весело болтала с Консуэлой. А сеньора Дуэнас, убедившись, что здесь все в порядке, отправилась в зал к остальным посетителям.
Дьюард на минуту закрыл глаза. Кажется, все позади. Теперь, когда все их тревоги отошли прочь, он вдруг почувствовал невероятную усталость и ноющую боль не совсем еще затянувшейся раны.
Каролина сидела рядом, ее плечо касалось его плеча. И хотя еще совсем недавно он держал ее в своих объятиях, сейчас даже легкое прикосновение к ней казалось чудом. То, что было необходимостью в минуту опасности, виделось невозможным, когда опасность миновала.
Дьюард встал и сказал, что пойдет помочь Хокинсу управляться с лошадьми. Хотя тревоги, подстерегавшие их в пути, остались позади, душевное беспокойство все еще не отпускало его.
