ГЛАВА 42

Энджи вылезла из душа, вытерлась еще влажным с ве­чера полотенцем и надела махровый халат. Обычно после душа она не вспоминала об одежде, но с тех пор как Мишель, окровавленная, до смерти напуганная, объявилась на пороге с детьми и псом, вся ее жизнь изменилась. Отсю­да и халат – как знать, когда и какой из ребят Мишель за­хочет пойти в ванную.

По утрам в это и соседнее помещение выстраивалась очередь, словно в билетную кассу перед концертом леген­дарной поп-звезды, поэтому Энджи решила перенести ма­кияж в спальню. В дверях, чего и следовало ожидать, она столкнулась с несчастной Мишель, из-за спины которой выглядывала Дженна.

– Можно, мы… Ты не возражаешь, если…

– Вперед! – с улыбкой кивнула Энджи.

Странно, но она действительно ни чуточки не возража­ла, хотя последние два дня ее квартира смахивала скорее на цыганский табор, чем на цивилизованное жилье. И что с того? Ей уже осточертело валяться плашмя на кровати и пялиться в потолок.

Вчера они с Джадой и детьми съездили в «Пассаж» и купили кое-что из остро необходимого для Дженны и Фрэнки, а сегодня Энджи собиралась до работы завезти ребят в школу, поскольку Мишель не могла нигде пока­заться в таком виде. Само собой, Энджи еще в субботу до­билась судебного запрета для Фрэнка приближаться к детям и жене; а Мишель получила медицинскую помощь и юридически заверенную справку о побоях. Энджи перенесла свой крохотный – и единственный – телевизор из спальни в гостиную, и все пятеро (не считая собаки) про­вели воскресный вечер вповалку на полу перед видиком.

Когда Энджи справилась с шоком от изуродованного лица Мишель, а ребята – еще и от того, что их так внезап­но вырвали из родного дома, словом, когда первые страсти улеглись, им всем вдруг стало хорошо и уютно. Правда, передвигаться по гостиной, в которой на полу постелили матрацы, было трудновато, да и с детьми жить непривы­чно, но они такие замечательные! Вчера целый вечер про­вели в обнимку с Мишель, и Энджи исподтишка любова­лась этой по-семейному уютной сценой. А как ребята жа­леют маму, как пытаются ее оберегать! Фрэнки целый вечер твердил, чтобы мамочка больше «не упадала», а Дженна, кое-что, видимо, уже понимающая, молча глади­ла волосы Мишель.

Энджи прижала ладонь к животу. Она чувствовала, что хочет того же, и теперь уж недолго осталось ждать. Как это, должно быть, чудесно – прижать родной теплый комочек к своей груди!..

Включив кофеварку, Энджи сложила в кейс несколько документов, пару юридических справочников и свою за­писную книжку, затем пошла за почтой, которую здесь всегда доставляли на рассвете. Ничего выдающегося: рек­ламные листки, счет за электричество, банковская выпис­ка и… А вот это уже интересно!.. Конверт с бостонским штампом.

Положив всю стопку на подоконник, Энджи покрутила конверт в дрожащий пальцах. В графе «обратный адрес» значилось название юридической фирмы, а внутри обна­ружилось официальное приглашение на встречу с адвока­тами для обсуждения развода и подписания документов. Нашли чем удивить! Сюрпризом для Энджи стала лишь дата предполагаемой встречи в суде. Через две недели! Рэйд не мешкает…

Вместе с печатным бланком фирмы в конверт был вло­жен от руки написанный листок:

«Я решил, чем раньше, тем лучше. Полагаю, ты с этим согласишься. И надеюсь, что сможешь приехать, поскольку вклиниться в плотный судебный график было нелегко. Очень рассчитываю на твое сотрудничество. Давай поско­рее решим эту небольшую проблему, чтобы каждый из нас мог спокойно идти своей дорогой.

Рэйд».

Рассчитываю на сотрудничество? Небольшую проблему? Спокойно идти своей дорогой?

Глотая черную горечь кофе, Энджи вновь и вновь пере­читывала несколько убористых строчек. Ей нужен ребе­нок, причем без Рэйда, а значит, чем скорее она от него из­бавится, тем лучше будет ей. Но ему-то об этом неизвестно! Что же он так спешит? И до чего же он бездушен – в голо­ве не укладывается!

Пока она изучала записку на кухне, появилась заспан­ная Джада, шагнула прямиком к кофеварке и взвизгнула, обжегшись о горячую кружку. Кофе брызнул во все стороны.

– Ой-ей-ей, мама родная! Покалечить меня надума­ла? – Джада затрясла обожженной ладонью.

Энджи бросилась к ней с извинениями, прилетевшая на крик Мишель вмиг навела чистоту и обернула постра­давшую руку мокрым полотенцем.

– Большинство несчастных случаев, девочки, проис­ходит дома, – авторитетно напомнила она.

– Мне сегодня такая гадость про дом снилась, – дуя на пальцы, пробормотала Джада. – И про Клинтона. Как будто бы он…

Энджи протянула ей «привет» из Бостона.

– Эта гадость мне, боюсь, не приснилась. Ты случайно не знаешь, где можно достать мышьяк?

Джада, все еще морщась от боли, взяла два листка и пробежала глазами.

– Хм-м-м. Мышьяк, говоришь? Самое то для мерзав­ца. Собираешься подсыпать в бостонский водопровод или ограничишься конкретным районом?

– Еще не решила, но… – Энджи задумалась. – Но что-то определенно надо сделать.

– Лично я обеими руками за! Понадобится помощь – только кликни, подруга. – Джада направилась обратно в свою комнату. – Пора одеваться, – бросила она через плечо. – Женский терроризм подождет, пока я не найду себе шикарную работу у плиты в какой-нибудь велико­светской забегаловке. Как по-вашему, – поинтересова­лась она уже с порога спальни, – деловой костюм наде­вать?

– Разве что деловой спортивный костюм, – хихикнула Мишель. – Не забудь там и за меня словечко замолвить.

Энджи расхохоталась – большая редкость для нее, в девять-то утра. Она знала, что Джада отправляется на по­иски работы, а Мишель решила последовать примеру по­други, как только исчезнут следы побоев.

Минут через десять Джада выплыла из спальни в пол­ном снаряжении – не сказать, чтобы в деловом, но уж со­всем не спортивном костюме.

– Нарисую лицо – и вперед, на покорение воротил общепита! – сообщила она.

Лихорадочные и шумные поиски запропавшего учеб­ника Фрэнки увенчались успехом, чего нельзя было ска­зать о поисках розовых носков Дженны. Однако в конце концов дети были одеты и собраны.

– Мы готовы! – объявила Мишель.

– Выходите, я сейчас. – Энджи нырнула в свою спаль­ню, мельком глянув на изувеченное лицо Мишель. При дневном свете на бедняжку было жутко смотреть. Одного глаза практически не видно; шея иссиня-черная. «Рэйд по крайней мере меня ни разу не ударил. Впрочем, он ведь меня и не любил», – мелькнуло в голове Энджи. Совер­шенно идиотская мысль! Кто сказал, что любовь и побои ходят рука об руку?

«Я буду хорошей матерью его ребенку, – подумала Энджи. – Родится девочка – воспитаю сильной, а маль­чик пусть будет лучше своего отца. Ведь, в сущности, всем им, мужчинам, не мешало бы стать лучше, чем они есть. А кто их научит, если не женщины?..»

Утро выдалось совсем не такое, как обычно, но Энджи понравилось. Она выбежала из дому, усадила ребят в ма­шину, дождалась, пока они распрощаются со своей маму­лей, и под аккомпанемент их препирательств довезла до школы. Убедившись, что оба благополучно вошли в здание, Энджи отправилась в Центр и по пути думала обо всех несчастных обманутых женщинах в общем и о троих в частности. «Нужно что-то делать, – в конце концов реши­ла она. – Так дальше продолжаться не может».

ГЛАВА 43

До чего же тяжел дешевый однообразный труд! В свое время, устроившись самым младшим клерком в банк, Джада пребывала в уверенности, что работа всяких «мистеров Маркусов» гораздо интереснее, гораздо лучше оплачи­вается, но при этом и куда более тяжелая. Ха! Как бы не так! Начальника отделения достает только писанина, в ос­тальном же он, можно сказать, лоботряс по сравнению с ломовыми лошадками – клерками.

Сначала Джада попытала счастья в химчистке, куда приглашали кассиршу, и в прачечной, где требовалась приемщица, но получила от ворот поворот. Не иначе как цвет ее кожи не подошел. Уэстчестерские белые девицы не желают, чтобы их тряпок касались черные пальцы! Но злобные мысли Джады, понятное дело, остались при ней.

В конце концов она устроилась почти по специальнос­ти – стоило ей упомянуть свой банковский опыт, как ее без разговоров приняли кассиром в большой супермаркет. Не на постоянной основе, разумеется: куда ж без месячно­го испытательного срока. Однако шанс попасть в штат, на­сколько поняла Джада, был достаточно велик. Мистер Стэнтон обозрел ее с ног до головы и заявил:

– Хорошо смотритесь. Здесь многие из ваших отова­риваются.

Какие такие «ваши» имелись в виду, Джада не очень-то поняла. Уж во всяком случае, сама она не отнесла бы к «своим» эту черную тушу, чей ребенок заходился криком (без малейшей реакции со стороны мамаши), пока Джада считывала сканером штрихкоды с гигантской упаковки фигурного шоколада, безобразно дорогой пачки овсянки, содержание сахара в которой превышало все мыслимые нормы, и мешка репчатого лука. Диву даешься, до чего не­лепые наборы продуктов попадают в корзины покупате­лей!

Главным недостатком оказалось то, что кассирши в этом магазине почему-то не сидели, а стояли на своих ра­бочих местах. Немыслимо тяжко было проторчать целый день на ногах и при этом не свалиться от усталости и не ус­нуть стоя. Уже на второй день работы Джада поняла, что часы пик, как ни парадоксально, даются легче, чем зати­шье, поскольку в отсутствие покупателей кассиру нечем себя занять. Приходится переминаться с одной чугунной ноги на другую и таращиться на заголовки журналов, чи­тать которые никому из сотрудников не позволено.

К тому же полное безделье открывало простор для мыслей, без чего она в данном случае запросто обошлась бы. О чем ей думать, кроме как о никчемности своей жизни? Теперь, когда она зарабатывает меньше шести дол­ларов в час и все до цента отдает на детей, Клинтону с Тоней придется подсуетиться, чтобы сохранить дом.

Внезапный страх отозвался спазмом в желудке. Разве можно хоть в чем-то понадеяться на Клинтона? Страховка дома и ежемесячные выплаты за недвижимость – все это требует денег, а откуда он их возьмет? Сейчас главное – любым способом обеспечить детям хотя бы видимость прежней жизни. Какой он ни есть, этот дом, но ребята в нем родились и росли; для них он не просто крыша над го­ловой, а источник комфорта и стабильности. Значит, снова заботиться обо всем придется ей. Конечно, ее сбере­жений хватит на какое-то время, а дальше что? Счета за электричество и телефон (в доме, к которому ей и прибли­жаться-то нельзя!) тоже никто не отменял; детей нужно кормить и одевать…

Миниатюрная старушка подкатила тележку к кассово­му конвейеру. Спешно изобразив радушную улыбку, Джа­да провожала взглядом каждую выложенную на ленту по­купку – пакет крекеров, одинокий помидор, банку джема и две упаковки фруктового пудинга. Пока Джада снимала штрихкоды, бабуся выудила из глубин мешковатого пальто купоны на скидку, по древности сравнимые с их владели­цей. Один купон позволял получить скидку на желатин, а не на пудинг, срок же годности второго и вовсе истек бог знает когда. Вырезанный из газеты лет эдак десять назад, он разлохматился по краям, а на сгибах протерся насквозь. Это ж сколько времени бедняжка его берегла?..

Джада молча предоставила обещанные купонами скидки – скорее всего, из собственного кармана, потому что в конце рабочего дня с нее наверняка вычтут недостачу. Ин­тересно, где живет это несчастное создание и почему, еле передвигая ноги, ходит по магазинам одна? Отпуская сле­дующего покупателя, Джада мысленно помолилась за старушку, а потом за себя, заклиная всевышнего не уготовить ей такую вот старость.

Еще и полсмены не прошло, а Джада уже изнывала от боли в натруженных ногах. Икры и бедра гудели, как на финише марафонской дистанции. Не стоило, наверное, хвататься за первую возможность заработка… Кроме всего прочего, мысли упорно возвращались к детям. Эти свида­ния… они сведут ее с ума или доведут до инфаркта! Ожида­ние в машине у школы, встречи в присутствии соглядатая из соцслужбы, миссис Пэтель, – все это было унизительно само по себе, но смятение, разочарование и горе малышей буквально разрывали ей сердце. Шавонна все больше злится. Половину последней встречи она вообще не от­крыла рта – так и сидела, скрестив руки на груди и испепеляя Джаду гневным взглядом.

Кевон же все льнул к маме и забрасывал бесконечными вопросами, которые беспокоили ее еще больше.

– А знаешь что? – то и дело спрашивал он.

– Что, дорогой?

Не придумав продолжения, малыш часто-часто моргал, корчил рожицы и ерзал на месте.