Энджи задумчиво похлопала по открытой папке.
– Безответственный мужчина? Ну, надо же, какая редкость!
Джада криво усмехнулась:
– Угу. Держу пари, в вашей практике вы с подобным ни разу не сталкивались.
– Точно. – Энджи кивнула. Шутки шутками, однако ее клиентку ждало потрясение. Джада Джексон наверняка не понимала, что хитроумный Крескин расставил немало смертельно опасных юридических капканов. – Видите ли, миссис Джексон… Можно на «ты»? Видишь ли, Джада, в ходатайстве идет речь лишь о временной опеке, но твой муж непременно пойдет дальше и потребует постоянную. Кроме того, он ходатайствует о взыскании алиментов на себя и детей.
– Знаю. Но судья ведь поймет, как это нечестно, правда? Я кормила и детей, и его только для того, чтобы сохранить семью. Но раз семья разрушена, я этого делать не стану.
– Судья может принять и другое решение, – насколько могла мягко возразила Энджи. – Плохо то, что существует прецедент. Считается, что ты была в семье кормильцем, а твой муж вел домашнее хозяйство.
– Вел домашнее хозяйство?! Дa с ним возни и хлопот было больше, чем с детьми! Он не помогал ребятам с уроками, не кормил, не убирал за ними, не…
Отметив кое-что в блокноте, Энджи остановила ее тираду.
– Я тебе верю, но поставь себя на место судьи. Он увидит женщину, которая каждое утро без четверти шесть покидала свой дом и детей. По крайней мере, так сказано в иске. Это правда?
– Да. Ровно без четверти шесть. Но только для прогулки с подругой. Потом я возвращалась, готовила детям завтрак и собирала их в школу.
– Хм-м… В иске об этом, само собой, ни слова. Зато там сказано, что ты отсутствовала с раннего утра до позднего вечера, дети росли практически без матери и постоянно подвергались оскорблениям с твоей стороны. Супруг тоже. Кроме того, ты водила дружбу с преступными элементами и даже приглашала их в дом.
– Чт-то?.. – ахнула Джада. – Бог мой! Это он о Мишель!
На глазах у Энджи ее клиентка вдруг сникла, словно лишившись последних сил и надежды. Жуткое ощущение. Энджи показалось, будто она сама выбила у несчастной женщины почву из-под ног. Она, а не ее муж-подонок.
– Не надо так, Джада! – Энджи подалась к ней через стол. – Я понимаю, что все это ложь. Он пытается тебя оболгать, но мы дадим отпор. И победим.
Джада недоверчиво взглянула на нее.
– Победим? Думаешь, ты сможешь выиграть?
– Только с твоей помощью. Придется собрать немало показаний, но я сделаю все, что в моих силах, обещаю. Найдем свидетелей, готовых за тебя поручиться, вызовем священника из общины, докажем измены мужа и его полную неспособность содержать семью. Джордж Крескин – та еще штучка, но мы с ним справимся.
– И сколько это будет стоить? У нас ведь… у меня все средства уходят на детей и оплату дома.
Энджи сделала глубокий вдох. Боже, боже, и зачем я только взялась за эту работу?
– Проблема в том… Видишь ли… Центр готов вести твое дело за символическую плату, но, боюсь, у Джорджа Крескина расценки немножко другие.
– Крескин? – переспросила Джада. – Адвокат Клинтона? А мне-то что за дело до его расценок?
– Одно из ходатайств содержит требование полной выплаты судебных издержек…
– И что? Пусть Клинтон и выплачивает.
–…полной выплаты судебных издержек ответчицей, поскольку у истца отсутствует источник средств существования.
Вскочив со своего места, Джада грохнула кулаком по столу:
– Это незаконно!
– Это неправильно. Но, к сожалению, абсолютно законно.
– Значит, я… должна платить его адвокату?!
– Пока нет. Ты просто должна быть готова к тому, что в ходе слушаний Крескин будет просить судью взыскать с тебя все издержки. Это еще один пункт из тех притязаний, которые нам нужно оспорить, – вместе с временным содержанием супруга, алиментами на детей и, самое главное, опекунством. А, кроме того, твой муж требует, чтобы ты оставила дом ему и детям.
Джада металась по свободному пятачку в центре кабинета.
– А еще кому? Его матери, которая разведет там свинарник? Да она постельное белье меняет раз в год, если не протирает до дыр! А может быть, Тоне, переспавшей с половиной округи? Ноги ее не будет в моем доме! Собственными руками спалю его, но их не пущу!
– Ну, до поджигательств, я надеюсь, дело не дойдет, однако работы предстоит немало. Во-первых, собрать гору свидетельств. Во-вторых, тебе придется заполнить сотни анкет и подписать сотни документов. Ты должна будешь предоставить полную информацию о доходах, кредитах, стоимости дома и прочих ценностей, если они имеются. Затем мы составим встречный иск и, соответственно, встречные ходатайства к истцу. Нам нужно подготовиться и к беседе с представителями соцслужб, а их вопросы могут быть очень и очень заковыристыми. Словом, много чего придется сделать, причем быстро.
– Послушай, Энджи, – пробормотала Джада. – Клинтон не такой плохой. Честное слово, он совсем не чудовище. Давай отдадим ему дом, раз уж он хочет! В конце концов, он построил его собственными руками. Не довел до конца, правда, но, может быть, достроит для Тони. Пусть отдаст детей, а я отдам дом. Я согласна на такую сделку.
Энджи опустила взгляд на документы.
– Клинтон, возможно, и согласился бы, но вот Крескин… сомневаюсь. Он жесток и не любит идти на компромиссы. Счета выставляет немыслимые, ничем не гнушается. Мне рассказали, что однажды он забрал у клиента дом в счет своего гонорара. Давай не будем менять тактику. Биться так биться! Объявим войну этому мошеннику… двоим мошенникам, если уж на то пошло, – и уложим их на лопатки. Вот увидишь, все будет хорошо. Потом. Но будь готова к тому, что сначала все будет очень, очень плохо. – Только сейчас, вновь подняв взгляд на Джаду, Энджи поняла, до чего она красива. – Выдержишь? Сил хватит?
– Не сомневайся.
– Вот и отлично. В таком случае позволь пригласить тебя на ленч.
Джада удивленно вскинула брови.
– А это не будет слишком ощутимый удар по твоему карману?
– Я тут ни при чем. В Центре есть специальная касса, и кое-какая выданная оттуда мелочь вот-вот прожжет мне карман. – Энджи поднялась из-за стола.
– Но тогда… может, мы и Мишель, мою подругу, пригласим? – осторожно поинтересовалась Джада. – Она ждет в машине. Если бы не она, мне ни за что бы все это не вынести.
– Ну, конечно! Только… Мы ведь будем говорить о твоем деле. Ты не против, чтобы она слушала?
– А чем, как ты думаешь, мы с ней занимаемся целыми днями? – фыркнула Джада. – Она знает не меньше моего.
Энджи понимающе кивнула:
– Тогда ладно.
По пути к стоянке Джада в двух словах посвятила Энджи в недавние события, потрясшие жизнь ее подруги.
– Она так добра ко мне, а ведь у нее и самой проблем по горло.
Энджи вдруг представила, что где-то там, в небесах, скопился океан страданий, готовый пролить свои скорбные воды на ни в чем не повинные головы. Может, озоновые дыры виноваты? Может, через них и просачиваются проблемы, попадая, как птичий помет, на любого, кто не успел увернуться?
Мишель, та самая длинноногая блондинка, с которой Джада приходила в первый раз, не сразу очнулась от транса. Джаде пришлось пару раз стукнуть по стеклу, прежде чем она выбралась из машины, сжимая в руке насквозь мокрый носовой платок.
– Энджи пригласила нас на ленч! – преувеличенно радостно сообщила Джада. – Проверим, смогу ли я проглотить хоть что-нибудь. С тех пор как Клинтон увез из дому детей, у меня кусок в горло не лез, – объяснила она Энджи.
– Мне бы так! А я недавно купила костюм – десятого размера, представляете? – и сегодня с трудом «молнию» застегнула.
Разумеется, Энджи догадывалась, почему у нее исчезает талия. Вернее, точно знала. За последние два дня она испробовала пять разных тестов на беременность, и все дали положительный результат. Джада с Мишель устроились напротив нее, и, когда Джада повернулась с каким-то вопросом к подруге, в голове у Энджи словно что-то щелкнуло. Недаром ее мучило странное ощущение, что она давно знает свою клиентку.
– Вы вместе гуляете! – воскликнула Энджи. – Я вас каждое утро вижу, когда вы проходите мимо моего дома.
– А который твой? – уточнила Джада.
– Собственно, не мой, а отца… В самом конце улицы Вязов.
– Вот тебе и женушка из России! – бросила Джада подруге. – Мы знали, что там поселился холостяк лет пятидесяти, – объяснила она Энджи. – А когда заметили тебя в окне, решили, что он завел себе молоденькую курочку.
– Да нет, завел он не такую уж молоденькую дочечку. Впрочем, без курочки тоже не обошлось – он завел ее сразу после развода, и она его ободрала как липку.
Они сделали заказ, и Джада кратко изложила Мишель суть требований Клинтона:
– Представляешь, он требует дом, опекунство над детьми, содержание себе, алименты детям и оплату своего адвоката. И все за то, что я такая плохая мать. Вместо того чтобы заниматься детьми, творила черт знает что – протирала штаны в банке и прогуливалась по округе. В промежутках, само собой, между сексуальными оргиями, педикюрным кабинетом и бесконечными великосветскими коктейлями.
Мишель в ужасе посмотрела на нее, и Энджи сделала попытку отвлечь подруг от грустных мыслей.
– Отгадайте, почему собаки лучше мужчин? – Дождавшись лишь недоуменных взглядов, она сама же ответила: – Потому что если собаки нашкодят, то чувствуют себя виноватыми.
Мишель и та рассмеялась.
– А я, честно говоря, считала по-другому: собаки лучше мужчин, потому что никогда не тащат в твою постель чужих… сук, – захлебываясь от смеха, проговорила Джада.
– Ага. Не крадут детей и не требуют алиментов, – добавила Мишель.
– Да вы просто асы в этой игре, девочки! – оценила Энджи. – Мы в Центре постоянно так развлекаемся. Больше всего мне нравится такой вариант: собаки лучше мужчин, потому что не критикуют ваш выбор видеокассет.
– Собаки не бесятся, если ты зарабатываешь больше их. – Голос Джады дрогнул. – И не пытаются тебя раздавить.
– Джада, – едва слышно шепнула Мишель, – это ужасно! Как он может?! После всего, что ты для него сделала… – Глаза ее наполнились слезами.
Энджи смотрела на двух женщин, которым жизнь устроила испытание потруднее ее собственного, и завидовала тому, что они есть друг у друга. Как это, должно быть, замечательно – чувствовать рядом дружеское плечо! Ей невольно вспомнилась Лиза. Вот до чего может довести глупость. Ну почему она не нашла такую верную подругу, как Джада Джексон или Мишель? Должно быть, эти тоскливые мысли отразились на ее лице, потому что Джада, подняв голову, остановила на ней долгий взгляд.
– Как насчет того, чтобы присоединиться к нашим утренним прогулкам? – наконец спросила Джада. – Двойная польза: и вес сбросишь, и голова лучше работать будет. Не возражаешь? – Она повернулась к Мишель. Та пожала плечами; не то чтобы приглашение, но, по крайней мере, и не отказ.
– Было бы здорово! С удовольствием, – быстро согласилась Энджи.
– На особое удовольствие не рассчитывай, – с невеселой усмешкой предупредила Джада. – Беседуем мы в основном о мужчинах, собаках и способах выживания.
Энджи расхохоталась:
– Тогда принимайте меня в свою компанию, девочки. Я могу расширить ваш кругозор.
ГЛАВА 26
На прогулке следующим утром Джада бушевала, рассказывая Мишель о встрече с Клинтоном и детьми. Мишель была в ужасе.
– Ну? И как ты им в конце концов объяснила?..
– Последовала твоему совету. Сказала, что мы с папой поссорились. Потом пришлось соврать, что спешу на работу и что папа увез их, чтобы они немножко развеялись в другой обстановке.
– Поверили?
– Шутишь? Кевон разрыдался и все ныл, что ненавидит «тетю Тоню». Тетю! Можешь себе представить? Она им такая же тетя, как я – сводная сестра принцессы Ди! – Джада запнулась. – А Шавонна одарила меня таким взглядом… таким…
Она замолчала, но Мишель продолжение и не требовалось. Она знала, каково это – увидеть в глазах собственного ребенка немую ярость и обвинение в предательстве. Мишель уже столкнулась с этим и догадывалась, что столкнется еще не раз, когда начнется процесс по «делу Руссо».
– Зачем же ты покрывала Клинтона? Нужно было объяснить им все как есть.
– Не сейчас. Вот когда топор, так сказать, правосудия снесет ему голову и дети вернутся домой – тогда и объясню. Все, кроме его интрижки с «тетей». Это их не касается. – Джада покачала головой. – Не знаю, откуда только силы взялись не расплакаться, как Шерили, когда отдавала ему детей!
Несмотря на жалость и сочувствие к подруге – а может быть, как раз из-за них, – Мишель не смогла заставить себя выложить Джаде всю правду о том топоре, что завис над ее собственной головой. О нет, она не боялась, что Джада отвернется от нее или посчитает их с Фрэнком виновными. Ее страх был холоднее, фатальнее… Словно где-то в глубине мозга захлопнулась тяжелая гаражная дверь, и она изо всех сил делала вид, будто за этой дверью ничего не происходит. «Не самый лучший из талантов – умение прятать голову в песок, – с горечью думала Мишель, шагая в ногу с Джадой к повороту на улицу Вязов. – Должно быть, наследство от мамочки».
– Знаешь, я придумала еще один ответ на вопрос, почему собаки лучше мужчин, – мрачно усмехнулась Джада. – Потому, что, если они взбесятся, их всегда можно усыпить. – В ее исполнении шутка прозвучала угрожающе.
– Какой кошмар, Джада! Слушай, ты сегодня выйдешь на работу?
– Что за вопрос? Я больше ни на что не гожусь, – отозвалась та с горечью. – Без работы я точно сойду с ума, да и платить по счетам за меня никто не будет.
Мишель вздохнула:
– Сегодня у нас с Фрэнком назначена встреча у Брузмана, так что до полудня я не появлюсь. Прикроешь?
Джада кивнула:
– Срочных дел нет? Спрашиваю только потому, что придется принять на себя удар мистера Маркуса. Он до сих пор не отошел от той статьи в газете, но ты не переживай, с ним я справлюсь. А новых клиентов, если появятся, отправлю к Анне. Пусть даст им бумажек заполнить побольше. Она, конечно, тут же побежит докладывать Маркусу – давно уж зарится на твое место. Черта с два она его получит!
Подруги расстались молча – Джада мрачная, как туча, Мишель еще мрачнее. Обеих ждал беспросветный, невыносимо долгий день. Первой заботой Мишель было накормить детей и отправить в школу. Затем она выгуляла Поуки и принесла Фрэнку в спальню кофе. Пока собирались на встречу с Риком Брузманом, ни один не проронил ни слова.
Мишель оделась первой и вернулась на кухню, где тут же принялась мыть стойку, держа тряпку кончиками пальцев, чтобы не испачкать рукава блузы. Появившийся на кухне Фрэнк устроился на высоком табурете у сухого конца стойки. Больше всего на свете Мишель хотелось немедленно уничтожить на пластиковой поверхности темное пятно от его чашки, но она заставила себя отложить тряпку и присесть рядом с мужем.
– Фрэнк… Скажи, как все-таки это могло случиться? В чем тебя обвиняют? Они ведь ничего не нашли.
– И не могли найти! – отрезал он оскорбленно.
– Да, конечно… Тогда в чем тебя обвиняют? Как можно отдавать человека под суд, если против него нет никаких улик, кроме чьих-то голословных обвинений?
– Не знаю. Может быть, им просто не нравится фамилия Руссо.
Терпение Мишель лопнуло. Она схватила тряпку и одним движением вытерла пятно, которое Фрэнк машинально развозил чашкой по поверхности стойки. Затем прополоскала тряпку – и вздрогнула, услышав у самого уха голос Фрэнка:
– Ты мне веришь, Мишель?
Мишель кивнула. Своему мужу она верила, но сомневалась в Брузмане, прокуроре, судье, в возможности Фрэнка расплатиться с адвокатом и в собственной способности вынести предстоящий процесс.
– Поехали, а то опоздаем, – только и сказала она. Брузман заставил их ждать, а терпение никогда не было сильной стороной Фрэнка. Он метался по приемной, все больше разъяряясь.
– Сначала этот гаденыш убеждал меня, что мы разорим полицию и весь округ и сделаем кучу бабок. Потом утешил новостью об обвинении, будто это сюрприз на Валентинов день. А теперь еще и ждать меня заставляет! Тебя заставляет ждать! Да кого он из себя корчит?
Наконец на пороге приемной возникла секретарша и провела их по длинному коридору к кабинету своего шефа, куда Фрэнк вошел с таким видом, будто ему принадлежала здесь вся обстановка, включая хозяина. Проигнорировав диван, он упал в кресло, после чего Брузману оставалось только занять место рядом с Мишель. Она же, как только села, вцепилась в ручку дивана, как утопающий с «Титаника» за спасательный круг. И все равно боялась, что не удержится на поверхности.
– Н-да… Новости неважные, Фрэнк, – с ходу начал Брузман. – Однако…
Фрэнк не дал ему закончить.
– Как это вышло, черт побери, что ты не знал о тайном жюри присяжных?! – заорал он.
Маленький лощеный человечек многозначительно вскинул брови.
– Я ведь тебя предупреждал, что у них есть информатор. В противном случае копы не получили бы ордера на обыск.
– Но они ни черта не нашли! То есть… – Сделав над собой усилие, Фрэнк понизил голос и, искоса взглянув на Мишель, постарался успокоиться.
– Ясное дело, не нашли, – кивнул Брузман. – Но они не посмели бы арестовать тебя и твою жену, если бы не получили от информатора – или, скорее, свидетеля – достаточно серьезные улики. Я сказал тебе об этом, когда внес залог.
Что?! Мишель моргнула. Ни адвокат, ни Фрэнк не обмолвились ей об этом ни словом.
– Угу. А еще ты сказал, что нам нужна одна неделя и двадцать пять тысяч, чтобы покончить со всем этим! – прорычал Фрэнк.
– Свидетель? – тоненьким голосом повторила Мишель. До сих пор она не поднимала головы, но сейчас осмелилась посмотреть на Брузмана. – Свидетель чего?
– Того, в чем его обвиняют, – раздраженно, как слабоумному ребенку, бросил тот.
– Но… что он может знать, этот свидетель? Что он мог видеть? – Мишель по-прежнему ничего не понимала. – Что это за свидетель?
– Насколько мне известно, обвинительный акт против Фрэнка является закрытым, – сообщил Брузман.
– То есть?
Адвокат не удостоил ее даже взгляда.
– У нас масса дел, Фрэнк. Сейчас неподходящее время для лекций по юриспруденции. Мне шепнули, что газетчики узнают обо всем уже сегодня утром. – Брузман повернул голову к Мишель. – Вам лично ничто не угрожает, – сообщил он, как будто ее только и волновало, что собственная безопасность. – А значит, вы сможете свидетельствовать в пользу Фрэнка. Мы вас подготовим, но позже. В данный момент я всего лишь хотел предупредить о начале процесса. Мы с Фрэнком сами сделаем все необходимое.
Мишель поняла, что после инструкций ее просто-напросто выставят за дверь. Ну и наглец! Жену жалко, если она у него есть. Да что там жену – собаку его жалко!
– Итак, запоминайте, – вновь раздался голос Брузмана. – Никаких интервью. Кто бы к вам ни обратился, на все вопросы у вас должен быть один ответ: Фрэнк Руссо ни в чем не виновен, он прекрасный отец, замечательный муж и честный человек. – Адвокат поднялся, взял со стола листок с несколькими печатными строчками и протянул Мишель.
За дуру меня принимает. Думает, что без шпаргалки не запомню. Она посмотрела на Фрэнка. Белый, как листок в ее руке, он поспешно отвел взгляд. Проглотив вопросы, которые так и рвались с языка, Мишель задала только один:
– Мне уйти, Фрэнк?
Тот молча кивнул, и Мишель так же молча вышла. Одна в безбрежном, как никогда опасном, океане жизни…
По дороге в банк она думала о детях. Если грянет настоящая буря, если пресса и телевидение опять поднимут шумиху, то для детей лучше было бы сменить школу. Но куда их перевести? В одну из ближайших частных школ? И что это даст Дженне? Новенькие всегда в центре внимания, а тут еще имя отца гремит на весь округ…
А что будет, если оставить их в этой школе? Нет, совершенно невозможно! Ребята едва оправились от прошлого потрясения, еще одно им не вынести. Тогда, может… Школа-пансион? Хороший пансион – вот что наилучший вариант для Дженны. Во-первых, грядущий скандал ее не коснется. Во-вторых… Да мало ли преимуществ! Говорят, в таких школах лучше поставлена спортивная подготовка, а Дженна всерьез увлеклась плаванием. Налечь на другие предметы ей тоже не помешает, тогда и колледж можно выбрать получше. Понятно, что расстаться с дочерью, отлучить совсем еще ребенка от дома нелегко, но… так будет лучше для Дженны. А Фрэнки? О том, чтобы расстаться с ним, и речи быть не может!
Мишель едва не проскочила въезд на стоянку банка, полностью забитую машинами. Припарковаться пришлось в самом дальнем от служебного входа углу и без зонта бежать под внезапно начавшимся ледяным дождем. Ко входу она примчалась совершенно мокрая. Хорошо хоть здороваться ни с кем не пришлось – коллеги все как один занимались клиентами.
Опасения Джады оказались излишними: отсутствие Мишель, похоже, прошло незамеченным. Она просмотрела на дисплее номера звонивших и заполненное без нее клиентом заявление о ссуде, когда перед ее столом возник рыжеловолосый бородатый субъект в непромокаемой куртке.
– Чем могу помочь? – спросила Мишель.
– Я хотел бы получить ссуду.
– Отлично. Вы попали по адресу. Ссуду желаете получить под залог недвижимости или под личный капитал?
– Э-э-э… я и сам не знаю. Может, вы мне объясните разницу?
Он занял место для посетителей и одарил Мишель любезной улыбкой. Чересчур любезной, на ее взгляд. Флиртует, что ли? Вряд ли тебе так повезет, дорогая, в этот худший из дней.
Мишель тоже изобразила любезную улыбку, которая тут же сменилась извиняющейся – зазвонил ее телефон. Джада была в десятке шагов от Мишель, но ее голос в трубке казался глухим, далеким и безжизненным.
– Мишель, вы опять во всех газетах! – без предисловий сообщила она.
Сердце Мишель екнуло, кровь застучала в висках. Таблетки. Срочно нужно проглотить таблетки, которые недавно прописал доктор. Успокоительное ей было необходимо как никогда, но не доставать же лекарство на виду у клиента, чей взгляд становился все пристальнее.
– Фрэнку выдвинуто обвинение. Ты знала? Из охраны передали, что телевизионщики уже заявились.
– К-куда заявились?
– Сюда! Фургон на стоянке. Думаю, следом подкатят еще.
– Не может быть! – выдохнула Мишель. Взгляд настырного клиента буквально прожигал ее насквозь.
– Сюда они не пролезут, на этот счет не переживай, но к машине тебе незамеченной не пройти – налетят, как коршуны. Ты где припарковалась? За банком?
– Нет. Места не было.
– Можешь взять мою машину, а я вернусь на твоей, – предложила Джада.
– То есть?.. Уехать прямо сейчас?
– Чем раньше, тем лучше. Может, успеешь добраться домой.
– У дома меня, наверное, уже ждут. Все равно общения с ними не избежать. Не сегодня, так завтра…
– Да, но завтра может разразиться какой-нибудь другой скандал, и о тебе забудут. О черт. Маркус идет! Наверное, уже знает о репортерах. Плохо дело. – Джада бросила трубку.
Мишель выдержала паузу секунд в десять, после чего мило попрощалась с гудками в трубке и снова повернулась к клиенту.
– На чем мы остановились?
– Меня зовут Говард Миндел. А вы – Мишель Руссо? Поскольку табличка с ее именем красовалась под самым его носом, догадливости мистера Миндела Мишель не удивилась.
– Верно. – Она кивнула с улыбкой.
– Очень приятно. – Рыжий приподнялся со стула.
– Взаимно. – Мишель пожала протянутую руку. – Итак, о какой сумме идет речь?
– А вы давно здесь работаете? – неожиданно поинтересовался мистер Миндел.
Это еще что? Попытка светской беседы или сомнение в ее компетентности? Не хватало только, чтобы он накатал жалобу Маркусу!
– Прошу простить, что отвлеклась на телефонный разговор, – осторожно произнесла она. – Что касается моего стажа, то ссудами я занимаюсь уже три года.
– Нравится работа? – не унимался Миндел. Мишель сузила глаза. Что-то в нем определенно было странное, в этом клиенте.
– Не желаете ли перейти к делу? Бородач наклонился к ней через стол:
– Желаю. Дайте мне эксклюзивное интервью, Мишель. Другие газеты вас очернят, а если мы договоримся об эксклюзивном интервью для «Сентинель», я обещаю вам лояльность.
Мишель потребовалось несколько долгих секунд, чтобы осознать суть происходящего. Да это же лазутчик репортерской братии, первый коршун из той стаи, что готова растерзать ее на куски! Еще секунда потребовалась, чтобы понять свое незавидное положение: Миндел поймал ее в ловушку, загородив собой проход между стеной и столом.
– Вы… журналист? – с трудом выдавила Мишель.
– Я – Говард Миндел, – повторил он с таким видом, будто назывался Джорджем Вашингтоном.
Мишель поняла, что действовать нужно решительно. Она резко поднялась со стула и в два прыжка оказалась на свободе, отпихнув нахала с такой силой, что тот свалился бы на пол, если бы не успел ухватиться за край стола. Бегство Мишель к раздевалке остановил Маркус, высунувший лысую голову из кабинета Джады.
– Миссис Руссо! Соизвольте зайти на минутку.
За его спиной маячило посеревшее, мрачное лицо Джады. Мишель ступила в кабинет, заранее набрав побольше воздуха в легкие.
– Садись, – сказала Джада.
– В этом нет необходи… – начал Маркус, но Джада оборвала его немыслимым для подчиненного окриком:
– Есть! И будьте любезны закрыть за собой дверь. Мишель, борясь с подступающей от страха тошнотой, все же едва сдержала улыбку, глядя на изумленную физиономию Маркуса. Джада наступала на него, чуть ли не силком выталкивая из кабинета, но и на ее лице был написан страх.
– Послушай, – сказала она, как только дверь захлопнулась, – он хочет от тебя избавиться. Я сказала, что у нас нет оснований, так что тебе достаточно пригрозить судом, поднять шум – и я все…
За свое место в банке Мишель никогда особенно не цеплялась и только сейчас поняла, как ей будет не хватать работы.
– Не стоит, Джада. Начальство нужно уважать. Я увольняюсь.
– Мишель, тебе вовсе не обязательно…
– Так будет лучше для нас обеих. Видит бог, проблем и без того предостаточно. Тебе сейчас без работы никак нельзя, так что не доводи Маркуса.
– Он… Без комментариев.
– Я увольняюсь. Тоже без комментариев.
ГЛАВА 27
Проезжая мимо дома Руссо, Джада поймала себя на том, что старается не смотреть в ту сторону. Она чувствовала свою вину перед Мишель. Они по-прежнему перезванивались дважды в день, а по утрам проходили свой обычный маршрут, но некоторая неловкость между ними осталась. Джада понимала, что в любом случае ей не удалось бы надолго оттянуть увольнение Мишель – Маркус был в ярости от нашествия прессы и телевидения, – но решение Мишель здорово облегчило ей жизнь. Подумать только, ведь это именно Мишель помогла Джаде устроиться в банк, чтобы потом сама Джада ее и выгнала. Что за ирония судьбы?! Правду говорят – ни одно хорошее дело не остается безнаказанным.
Свернув к своему дому, Джада чертыхнулась при виде машины у ворот и взглянула на часы. Четырех еще нет, значит, она не опоздала; однако даже поза застывшей в салоне автомобиля представительницы социальной службы выражала крайнюю степень недовольства. На то, чтобы привести себя в порядок, времени не было. Джада открыла дверцу своей «Вольво» и двинулась навстречу испытанию.
Миссис Элрой оказалась невысокой пухлой негритянкой с тугими косичками вокруг головы. Она была на пол-головы ниже Джады, но при этом удивительным образом умудрялась смотреть на нее сверху вниз.
– Промозгло сегодня, правда? – вежливо улыбнулась Джада, когда они представились друг другу. – Давайте лучше пройдем в дом.
– Погода тут ни при чем. Пригласить меня в дом – ваша обязанность, поскольку мне предстоит его осмотреть.
А то я не знаю! Беседа, похоже, предстояла не из легких. Стиснув зубы, Джада поклялась выдержать, чего бы ей это ни стоило.
– Что ж… Если вы не против, войдем через заднюю дверь, сразу на кухню! Угощу вас чаем или кофе.
– Я на работе не пью, – заявила миссис Элрой тоном киношного копа, которому во время обыска предложили стакан виски.
Переступив порог кухни, Джада сняла пальто, протянула руку за пальто миссис Элрой и опять получила отказ:
– Это лишнее. – Ни сумку, ни папку она из рук не выпустила. – Начнем с осмотра дома, затем перейдем к интервью.
Джада полночи провела в компании пылесоса и швабры, но сейчас ее надежда произвести впечатление рухнула.
По ходу инспекции миссис Элрой что-то безостановочно записывала в блокнот. Изредка отрываясь от записей, она задавала какие-то вопросы о доме, о комнатах для детей, пока наконец не захлопнула папку и не направилась вниз, хозяйским кивком пригласив Джаду следовать за ней.
Джада, извинившись, скрылась на кухне, чтобы проглотить полтаблетки из тех, что дала ей Мишель. «Держись! – подбадривала она себя. – Ты справишься».
От предложения устроиться в гостиной миссис Элрой отказалась, как и от всех предыдущих. Молча мотнув головой, обвела взглядом столовую и выбрала кресло возле обеденного стола.
– Сядем здесь! – Ее тон не вызывал сомнений в том, кто здесь был, есть и останется главным.
Джада опустилась в соседнее кресло. Пальцы опять предательски задрожали, так что пришлось, как нашкодившему ребенку, спрятать руки под стол.
– Итак, вам предстоит ответить на несколько общих вопросов. После этого мы перейдем к вопросам частного характера, касающимся нынешней ситуации. Это поможет нам определить вашу адекватность.
Адекватность? Адекватность?! Без помощи создателя, похоже, не обойтись. Джада взмолилась о том, чтобы всевышний ниспослал ей смирение, в котором она никогда не была сильна.