В одиннадцать часов утра следующего дня Норман Вэбб входил в «Брукмонт-отель» на Мельроз-авеню. В его кармане был ключ от номера 412, который дала ему Кейт прошлой ночью.
      После поездки с Кейт в горы и возвращения Норман спал не больше двух часов. Но он выглядел свежим и бодрым. Постоянная бессонница, которая сопутствовала его творческой работе, приучила его легко переносить недостаток сна.
      Он зашел в холл и увидел ленивого клерка за стойкой, жующего жвачку. Совершенно очевидно, это была гостиница для приезжих, где селились в основном бродяги, которые нуждались в самом дешевом жилье, какое только возможно, – на несколько недель самое большее.
      Клерк взглянул на Нормана с обычной смесью скуки и подозрительности. Его маленькие глазки-бусинки оценивали прическу Нормана и примерную стоимость его одежды. К счастью для Нормана, он выглядел как человек, от которого отвернулась удача. Его воротничок был немного потерт, а костюм и ботинки очень старые.
      – Доброе утро, – сказал Норман. – Есть свободный номер?
      Ни слова не говоря, клерк повернулся и взял с доски ключ.
      – На сколько? – спросил он.
      – Только на одну ночь, – ответил Норман. – Если мне здесь понравится, может, останусь на неделю. И пожалуйста, дайте мне комнату на верхнем этаже. Я не выношу запахов из ресторана.
      Пожав плечами, клерк повесил на место ключ и взял другой.
      – Девятый этаж, комната семьдесят третья. Это достаточно высоко для вас?
      – Спасибо, – ответил Норман.
      – Никакого багажа? – спросил клерк с оттенком подозрения.
      – Я привезу его позже, – сказал Норман. – Если мне понравится комната.
      Он добавил это с небольшой ноткой превосходства, чтобы еще больше досадить клерку.
      – Вам она понравится, – парировал клерк, опять глядя на одежду Нормана. – Нужен посыльный?
      – Нет, спасибо, – улыбнулся Норман. Так как у него не было багажа, единственная причина, по которой он мог нуждаться в услугах мальчика на побегушках, – это проблема найти девочку на ночь. Норман не собирался оставаться в этом заведении больше чем двадцать минут.
      Он расписался в книге посетителей, взял ключ и поднялся в маленьком лифте на девятый этаж. Здесь он оказался в помещении с треснутым зеркалом, видавшим виды ковром и стенами, которые выглядели чудовищно – все они были в буграх, по крайней мере, от пятидесяти слоев краски.
      Норман прогулялся по холлу, пока не увидел лестницу. Не заходя в свой номер, он поднялся на четыре этажа выше. Ступеньки были грязными и стершимися. Когда он дошел до нужного ему этажа, то осторожно стал пробираться по коридору. Горничной нигде не было.
      Он без труда нашел комнату 412 и, вставив ключ в замочную скважину, проскользнул внутрь и бесшумно закрыл за собой дверь.
      Он осмотрелся и увидел типичную комнату для приезжих. Застланная кровать. Номер имел вполне домашний вид, который делал его похожим больше на меблирашку, чем на комнату в отеле.
      По одной из половиц лениво трусил таракан. Около окна притулился обшарпанный стол, на котором живописно расположились газета, пепельница, вымытая горничной, и бутылка дешевого виски.
      Около стены стоял чемодан. В нем были три рубашки, все – дешевые, и двое брюк. Норман увидел также два пиджака в спортивном стиле, оба довольно кричащих, и пару ботинок. У постояльца было мало одежды – очевидно, он путешествовал налегке.
      В ванной Норман обнаружил зубную щетку в стакане, рядом – тюбик зубной пасты. На полочке лежали крем, кисточка для бритья и бритвенный прибор. На другой полочке стоял флакон дешевого мужского одеколона. Расчески не было. Полотенца были чистыми. Очевидно, горничная побывала здесь после того, как клиент ушел из номера.
      Рядом с кроватью находился туалетный столик. Норман открыл его верхний ящик и заглянул в него. Там лежали мелкие вещи, которые постоялец, очевидно, собирался отдать в стирку, и номер дамского журнала.
      Остальные два ящика были пусты.
      Норман остановился в задумчивости. Он чувствовал, что чего-то недостает. Не было ни малейших признаков, по которым можно было представить себе личность постояльца. Норман, наверно, упустил что-то из виду – или жилец сделал все, чтобы никто ничего не мог знать о нем.
      Потом Норман посмотрел на обшарпанный стол у окна.
      Он подошел к нему и взял в руки газету. Она была открыта на странице, посвященной скачкам. Клички некоторых лошадок, которые должны были принимать участие во вчерашнем забеге, были обведены ручкой.
      Норман понимающе улыбнулся. Это были те же лошади, которых он отметил для себя вчера.
      Когда он клал газету на место, заметил клочок бумаги на столе. Запись была короткой.
      «Санта-Моника. Автострада 14. На север до 395. Повернуть налево у Клифтон-Спрингс. Ехать по боковой дороге до заправочной станции. Еще одна миля. Направо по проселочной дороге до домика».
      Норман кивал головой, пока читал записку. Это было описание дороги к домику Найтов в горах. Вчера ночью он ехал по этой дороге с Кейт и оставил ее в одиночестве около «хижины».
      Он помнил, что Кейт вернулась в Голливуд в своей собственной машине. По ее просьбе он не задавал ей никаких вопросов. Но он не мог удержаться и не сделать кое-каких предположений.
      По каким-то причинам Кейт оставила свою машину около «хижины» и попросила старого друга довести ее туда, чтобы к утру она могла вернуться домой. Почему?
      Норман осторожно сложил бумажку и спрятал ее в карман. Потом стал осматривать комнату дальше.
      Кейт попросила его зайти в номер 412 и тщательно осмотреть его. Глядя на ее ненормальное состояние, можно было понять: она предполагала, что здесь спрятано что-то опасное, быть может, компрометирующее. Задачей Нормана было найти это «нечто».
      Он постарался думать, как детектив. Ему было известно, что «нечто» должно быть здесь. Он заглянул под матрац, потом под кровать. Ничего. Он порылся в чемодане, осмотрел все углы комнаты.
      Затем он вынул из туалетного столика все ящики.
      На обратной стороне одного из них он нашел то, что искал. Это был большой конверт из манильской пеньки, приклеенный клейкой лентой.
      Норман оторвал его от ящика, поставил их на место, сел на кровать и достал из кармана перочинный нож. Затем он вскрыл конверт.
      Глаза его широко раскрылись, когда он взглянул на содержимое конверта, вывернутое на кровать. Там были вырезки из газет. Что-то о самоубийстве молодого человека. Два или три письма. Он узнал почерк Кейт, хотя тот был несколько иным.
      И еще здесь были фотографии. Семь фотографий, как сосчитал он. На них была обнаженная Кейт в объятиях молодого человека. Пара лежала на одеяле на какой-то полянке, поросшей густой травой. Фотографии были очень выразительными. Неизвестный соглядатай запечатлел юную чету в порыве страсти. Молодой человек нежно обнимал Кейт, ее руки обвились вокруг его шеи. На других он целовал ее грудь, холмики отливавшей жемчугом кожи казались под его губами спелыми и восхитительными.
      На трех других они, очевидно, были сняты в момент единения. Юноша был сверху ее, его молодое тело было упругим и натянутым, как струна. Лицо Кейт светилось девическим экстазом и нежностью, которые делали ее необычайно красивой.
      На этих снимках она была гораздо моложе. По крайней мере, лет на семь или восемь. Совершенно очевидно, она была еще подростком. Ее лицо было неоформившимся, таким непохожим на то, чья неоднозначная красота удивительным образом раскрылась в «Бархатной паутине» и теперь в «Прощании с любовью». Но тело ее уже дышало той земной женственностью, которая сделала ее неотразимой для миллионов поклонников кино. На этих фотографиях впервые открылась – по крайней мере, для Нормана – ее нагота, скрытая одеждой на экране. Скрытая в те моменты, когда она была с Норманом.
      Вид ее груди и темного треугольника между ног делал Кейт одновременно неотразимо чувственной и восхитительно невинной. Ее взгляд, когда она словно баюкала юношу на своей груди, был полон счастья. Он выражал нежность юности в сочетании с чем-то бессмертным и умудренным. Невинность и опыт поэтически сплелись воедино в одном человеческом образе, в самом прекрасном лице, которое Норман когда-либо видел.
      Вэбб долго смотрел на снимки. Потом он заглянул в конверт. Конечно, там были негативы. Он сосчитал их: получилось больше, чем фотографий.
      Затем он пролистал газетные вырезки. Среди них была фотография самоубийцы. Он сравнил ее с лицом юноши на снимках. Бесспорно, это был тот самый молодой человек.
      Норман напряг все свое чутье писателя, чтобы сопоставить факты. Было несомненно – эти снимки предназначались, чтобы шантажировать Кейт. В комнате жил шантажист.
      Но было похоже на то, что эти же снимки были использованы много лет назад, чтобы шантажировать юношу или его семью. Это были фотографии молодого человека, застигнутого в момент любовного свидания с девушкой, которая была каким-то образом запретной для него. Этой девушкой была Кейт. И поэтому юноша покончил с собой.
      По крайней мере, это казалось вероятным.
      Но шантажист сделал дубликат негативов и фотографий.
      Кто же был шантажистом?
      Норман безуспешно осмотрел комнату еще раз. Не было ни малейшей зацепки к разгадке личности незнакомца, кроме бумажки, которую Норман нашел на столе.
      Норман остановился перед фотографиями, которые все еще были разложены на кровати. Из-за чувства, которого он не мог понять, его взгляд затуманился, когда он смотрел на обнаженное тело Кейт и ее невинную страсть. Она была такой красивой! И такой загадочной…
      Он положил обратно в конверт фотографии вместе с газетными вырезками и негативами.
      Сел на стул у окна и задумался, его глаза изучали комнату. Потом он открыл чемодан и стал складывать в него все, что он здесь обнаружил – бритвенный прибор, зубную щетку, одежду, даже газету.
      Когда он покончил с этим, то опять исследовал комнату. Потом вынул носовой платок и стер отпечатки пальцев с тех мест, где могли остаться следы его рук.
      Норман закрыл чемодан, снова осмотрел комнату, убедился, что ключ у него, и вышел.
      По лестнице он спустился на свой этаж, зашел в свой номер. Он снял покрывало с кровати и сделал так, чтобы она выглядела, будто на ней спали. Норман зашел в ванную, налил воды в стакан, распаковал мыло, и включил душ. Из него вытекло немного воды.
      Он подумал, что неплохо было бы закурить и бросить окурок в пепельницу, но потом решил, что это может стать слишком опасной уликой.
      Когда он с удовлетворением отметил, что комната выглядит жилой, он оставил ключ на столе и вышел, тихо прикрыв за собою дверь.
      Затем он спустился по лестнице к запасному выходу из отеля. Дверь выходила на аллею, ведшую к соседней улице. Неся чемодан в руке, Норман шел легко. Его походка была уверенной. Он старался не привлекать внимания.
      Через десять минут он был у машины. Завел мотор и поехал прочь. Он сделал одну остановку в пути на студию «Монак».
      Итак, в его машине были следы прошлого Кейт, надежно спрятанные от нескромного взгляда. Норман был доволен своей работой.
      Ему даже не пришло в голову проверить, нет ли за ним слежки.
      Кейт была на звуковой студии № 12 на «Монак пикчерз». Шла съемка пятого дубля одной из самых важных сцен с ее участием.
      Каждому из присутствующих было совершенно ясно, что Кейт не в себе. Она казалась уставшей, последовала серия фальстартов, непривычных для ее исполнительского мастерства. Ее партнер Сэмуэль Рейнз старался изо всех сил помочь ей, но, казалось, Кейт никак не могла взять себя в руки.
      – Стоп! – скомандовал Джозеф Найт, прекращая съемку. Он вышел из-за камеры и отвел жену в сторону.
      – Кейт, – сказал он, – с тобой все в порядке? Может, мы махнем рукой на эту сцену сегодня? Ты выглядишь так, словно тебе нужен отдых.
      Кейт беспокойно посмотрела ему в глаза.
      – Нет, – отказалась она. – На этот раз я все сделаю так, как нужно. Я уверена. Извини, что причиняю тебе столько хлопот. Дай мне попробовать еще раз.
      – Ты правда так думаешь? – спросил он. – Честно говоря, у тебя такой вид, как будто ты видела привидение.
      Он смотрел на нее. Совершенно очевидно, что он был встревожен. Вчера Кейт сказала, что ей неожиданно позвонила ее давняя подруга Мелани. У той был тяжелый кризис – это связано с мужчиной, объяснила Кейт. Мелани нуждается в поддержке и утешении. Кейт рано покинула студию, сказала Джо, что пробудет у Мелани всю ночь и вернется к утру, чтобы продолжить работу над фильмом.
      Ее выдумка сработала, за исключением того, что после этой кошмарной ночи она была эмоционально истощена и у нее не было сил работать перед камерой. Она поднималась над собой, чтобы добиться более или менее сносной имитации привычного творческого состояния, но все было бесполезно.
      Всякий раз, когда Сэмуэль Рейнз целовал ее, заключал в объятия, Кейт чувствовала, как руки Квентина обхватывают ее, вкус его поцелуя доводил ее до исступления. К ней вновь вернулась неистовая готовность защищаться, когда она внезапно бросилась на Квентина, безусловный рефлекс ее рук, когда она ударила его по лицу, впилась в его глаза, яростная решимость постоять за себя. Невидимое присутствие Квентина не давало Кейт возможности сыграть нежную любовную сцену с Сэмуэлем Рейнзом. Джозеф Найт за камерой мгновенно ощутил ее напряженность и делал дубль за дублем, затем предложил отложить съемку.
      – Кейт, ты правда уверена, что у тебя получится? – спрашивал он. – Ты словно вся ушла в себя. Не думаю, что мы сможем что-нибудь отснять сегодня.
      – Пожалуйста, дай мне еще одну возможность попробовать… – повторила Кейт. Неожиданно она запнулась. В углу студии она увидела Нормана Вэбба.
      – Джо, – сказала она. – Дай мне пять минут. Только пять минут, чтобы прийти в себя…
      Ее муж все еще выглядел встревоженным. Кейт была словно за сотни миль отсюда и явно не в себе.
      – Все свободны, – сказал он членам съемочной группы. – На пять минут. Мы снова будем пробовать эту же сцену.
      Кейт извинилась и поспешила в свой трейлер. Норман присоединился к ней на полпути.
      Ее измученный взгляд не оставлял сомнения в том, что она волновалась.
      – Тебе удалось?.. – спросила она.
      Норман приблизился к ней с видом заговорщика.
      – Дело сделано, шеф, – тихо проговорил он. – Я не только обыскал всю комнату, но забрал все вещи с собой и оставил ключ от комнаты на столе. Как будто постоялец быстро собрался и уехал. Все они в чемодане, который находится в камере хранения на автобусной станции.
      Он опустил руку в карман и протянул ей ключ.
      – Вот, – произнес Норман. – Насколько я понимаю, это единственный след исчезнувшего типа. И он – в твоих руках.
      Кейт нервно вертела ключ в руках. Она вся побелела. Норман посмотрел на нее.
      – Дорогая, – сказал он. – С тобой все в порядке? Дела не так уж плохи. Поверь мне, я все забрал с собой.
      Она посмотрела на него умоляюще.
      – Норман, что ты нашел в комнате?
      – Личные вещи, – ответил он. – Пару дешевых спортивных пиджаков, кое-какую обувь, газету с кличками лошадей – это заставило меня проникнуться к нему симпатией, кто бы он ни был, – и зубную щетку. Ничего особенного. Все в чемодане. За исключением этого.
      Он передал Кейт записку. Она посмотрела на нее: там были указания, как добраться до их «хижины», написанные рукой Квентина.
      – Это была единственная вещь в комнате, которая дала бы ключ к установлению личности постояльца, – улыбнулся Норман. – Конечно, кроме отпечатков пальцев. Но в гостинице, должно быть, можно найти отпечатки пальцев множества людей.
      Кейт какое-то время пристально смотрела на бумажку, думая о том, что произошло в их домике вчера вечером. Потом сложила ее и положила в карман.
      Кейт все еще держала в руках ключ. Она вцепилась в него, словно в нем сконцентрировалась ее судьба. Или гибель.
      – А ты… – с трудом произнесла она. – Ты больше ничего не нашел там? Что-нибудь хорошо спрятанное? Видишь ли, я думаю, что он хорошо спрятал кое-что…
      Норман покачал головой:
      – Солнышко, я обрыскал всю комнату, как Шерлок Холмс. Там ничего не было.
      Кейт вздохнула с облегчением. Она подумала о ключе от камеры хранения и ключах от сейфа, которые она нашла у Квентина. Если дубликаты фотографий и негативов существуют – а зная Квентина, она могла предположить, что эти дубликаты существовали, – они должны быть в сейфе, где и находятся, вероятно, сейчас. Никто, кроме Квентина, не может открыть сейф, и его содержимое никогда не выплывет наружу.
      Убрав Квентина из игры, она спасла себя.
      – Спасибо, Норман, – устало произнесла она. – Спасибо. Ты оказал мне неоценимую услугу.
      Норман Вэбб улыбнулся.
      – Всегда готов помочь тебе, дорогая, – сказал он, протягивая руку. – Всегда. В любой момент.
      Она благодарно посмотрела ему в глаза. В них она не увидела ничего, кроме искренней дружбы.

      Кейт была одна в своем доме в Бенедикт-Кэньон.
      Джо дал ей сегодня отдых. Он верно почувствовал, что она просто не в состоянии работать. Не пытаясь выяснить причины ее подавленного настроения, он настоял, чтобы Кейт отправилась домой. Она мудро согласилась принять это предложение, зная, что ей предстоит сделать некоторые важные дела, прежде чем она доберется до дома.
      Теперь она металась из стороны в сторону по комнате, как дикая кошка из джунглей, которую заперли в клетке зоопарка на глазах у любопытных зрителей, равнодушных к ее неволе, ее ярости, ко всем ее мучениям.
      Кейт будто чувствовала: что-то надвигается на нее из прошлого, из жестокого мира, который окружает ее любовь к Джо. Что-то слишком огромное, зловещее, чтобы бороться с ним, несмотря на все ее отчаянные попытки и предостережения.
      В миле от города она выбросила чемодан Квентина в мусорный контейнер. Он был пустой. Его содержимое Кейт разбросала в мусорные баки по всему Голливуду.
      Исчезли все следы пребывания Квентина в отеле, включая самый важный – записку, написанную рукой Квентина, с описанием дороги к их домику в Сьеррах. Этим утром Кейт сожгла ее в трейлере на «Монак».
      Кейт физически почувствовала себя дурно, когда прикоснулась к брюкам Квентина, его рубашкам, его трусам, когда осматривала содержимое чемодана. Трогая его грязную одежду, она почти наяву ощущала запах его тела. Это был запах прошлого. Это был запах смерти.
      В этот самый момент тело Квентина разлагается в темной глубине горного озера. Кейт представляла, как, уже разбухая, оно колеблется от подводных течений, его поедают озерные рыбы… Эта мысль заставила ее броситься в ванную.
      Она не могла не вспоминать об этом жестоком, мелочном человеке, которого она убила и который лишил ее невинности, когда она была еще девочкой. Ее первый мужчина… Это заставило ее почувствовать не только приступ дурноты, но вызвало острую боль в сердце, душевную боль. Она содрогалась от мысли, что ее невинность была отдана такому порочному, низкому человеку. Казалось, это мучило ее всю жизнь.
      Она не жалела, что убила Квентина. У нее не было выбора. То, что она дала ему денег, не остановило бы его. Он, против своей воли, сказал слишком много, когда занимался с ней любовью, за несколько минут до своей смерти, едва чувственное возбуждение одолело его обычную осторожность. Она знала Квентина. Ничто не остановило бы его. Он пришел бы опять и опять – со своей памятью, со знанием ее прошлого, брачным свидетельством и с шантажом. Не было границ его низости.
      Она не сожалела о том, что Квентин был мертв. Она сделала доброе дело. Оно поможет сотням людей, которые уже попали к нему под прицел, и другим, которым он мог причинить много зла, когда их дороги пересекутся.
      Самым ужасным во всем этом был неистребимый след его прикосновения, который внедрился во все ее существо. Кейт казалось, что именно поэтому Квентин безошибочно нашел дорогу к ней. Именно потому, что он ощущал на ней свой собственный запах, следовал ему, видел свои знаки на ней, нашел ее на краю земли.
      Ну что ж, теперь Квентин исчез. Но проклятый след остался. Это вызывало в ней тошноту – от самой себя и своего прошлого.
      И даже теперь этот след был на ее теле, которое принадлежало Джозефу Найту. Как она сможет удержаться и не выдать себя каким-нибудь образом? Как она сможет сделать так, что его умные глаза не увидят этого? Его сердце не почувствует?
      «Немного воды смоет с нас этот грех…»
      Она вспомнила слова леди Макбет. Год назад она читала эту пьесу по совету Нормана Вэбба. Норман любил трагедии и обожал расширять кругозор Кейт. Психологические тонкости поведения людей, когда они встали на путь, ведущий их к гибели…
      Даже в те времена, обремененная своим нелегким прошлым, Кейт была потрясена почти непереносимой виной леди Макбет. Казалось, такой груз не в состоянии была вынести ни одна душа. Но только теперь, когда убийство было на ее собственной совести, Кейт в полной мере оценила величие шекспировской трагедии.
      Она пыталась успокоить себя тем, что думала – как она тщательно уничтожила все следы Квентина. Она даже вынула все бумаги из бумажника, все деньги, сожгла их и выбросила бумажник. Ключ от комнаты Квентина был в отеле, ключ от камеры хранения был в камере хранения. Ключ от его машины был в машине. Конечно, полиция отгонит ее в какой-нибудь гараж. Никто ничего не узнает. Квентина нельзя будет обнаружить.
      Единственная вещь, которая осталась у Кейт, был ключ от сейфа. Она знала, что это был неразумный и опасный поступок. Но она надежно спрятала ключ, не имея мужества выбросить его. Он был словно талисман, даровавший ей небольшую долю власти над тем, что произошло. И что могло еще произойти. А еще, извращенным образом он символизировал ее связь с Квентином. У нее было странное ощущение, что, только не пытаясь уничтожить это связующее звено, принимая его и всю ответственность за него, она сможет контролировать влияние Квентина после его смерти, держать его погребенным там, где он был сейчас.
      Этот ключ словно означал одновременно ее неволю и спасение, отраву и противоядие от Квентина. Только держа эту вещицу в непосредственной близости от себя, Кейт сможет избавиться от Квентина. Она должна быть броней, щитом, который хранит Джо и ее любовь от угрозы прошлого.
      Эти мысли были на грани холодного расчета и чего-то иррационального, мистического. Потому что Кейт отчаянно пыталась спастись от ситуации, которая проникла ей прямо в сердце. Эти трое мужчин, включая Криса Хеттингера, были единственными людьми на земле, которые серьезно затронули ее душу. Она не могла быть вполне здравомыслящей, когда дело касалось таких сокровенных вещей.
      Кейт отчаивалась, и думала, и молила Бога, чтобы прошлое больше не преследовало ее. Она сделала все, что могла.
      Она все еще металась из стороны в сторону, поглощенная ужасом, когда услышала звук открываемой на кухне двери. Она чуть не потеряла сознание.
      Это был Джо. Он был одет в темный костюм и галстук – как и каждый вечер, когда возвращался со студии. Хотя он сегодня много и напряженно работал, Джо выглядел свежее и красивее, чем обычно.
      Он смотрел на нее, забота смешалась с любовью в его карих глазах.
      Прежде чем он смог что-нибудь сказать, Кейт бросилась в его объятия.
      Она тесно прижалась к нему и поцеловала. Прильнув к Джо, Кейт словно хотела уничтожить все дурное, что могло встать между ними.
      Он засмеялся, увидев ее такой пылкой.
      – Что с тобой стряслось? – нежно спросил он.
      В течение долгого времени Кейт ничего не отвечала. Когда она наконец смогла овладеть своим голосом, он был дрожащим и слабым.
      – Просто скучала по тебе, – сказала она. – Мне было так одиноко без тебя…
      Он взял ее щеки в свои ладони и посмотрел на нее. Нежность была в его глазах. Она ощутила свежий запах мужской кожи и увидела красивые блестящие волосы, обрамлявшие его загорелое лицо. В его глазах был вопрос, но также была и любовь, беспредельная, страстная, которую она всегда ощущала в его взгляде.
      – Я тоже скучал по тебе, – сказал он просто. – Целая ночь без тебя – это слишком много. Слишком много.
      Они оба так привыкли быть вместе почти каждую минуту дня, как части тела, которые невозможно отделить друг от друга, что Джо казалось невозможным, неестественным быть разлученным с Кейт на целую ночь и еще большую часть дня сегодня.
      – Как Мелани? – спросил он.
      Взгляд Кейт омрачился. Она совершенно забыла о своей выдумке о Мелани, и в его устах это звучало диссонансом для ее слуха.
      – Хорошо, – ответила она уклончиво. – Я оставила ее с другой подругой. Мне бы не хотелось идти к ней опять – пришлось бы опять уходить от тебя. Я не хочу уходить от тебя.
      Эти слова были для нее как молитва. Она надеялась, что Джо услышит в них любовь. Он знал ее так хорошо, что было невозможно представить, что он не видит ее насквозь, не чувствует ее ложь о вчерашней ночи, будто читал в ее сердце.
      Его взгляд изменился. Он был таким же внимательным, но другим. В нем появилось желание. Она ответила ему таким же взглядом. В одно мгновение одно и то же чувство овладело ими. Кейт погладила его по щеке. Ее тело трепетало в его объятиях.
      Он поцеловал ее, долго и страстно. Потом, не говоря ни слова, он взял ее на руки и понес в спальню. Джо положил ее на кровать и сел рядом, его пальцы перебирали ее волосы.
      – Мне было грустно без тебя, – сказал он. – Мне казалось, что ты так далеко…
      – Я тоже чувствовала, что так далеко от тебя, – кивнула Кейт. – Ах, Джо! Давай никогда не разлучаться больше. Ни на секунду!
      Вместо ответа он поцеловал ее опять. Напряженность ее тела мгновенно сменилась желанием. Он начал стягивать с нее одежду, его дыхание стало прерывистым. Мягкие, любимые плечи, загоревшие под солнцем Калифорнии, появились из-под блузки, а потом – упругая грудь, когда он снял с нее бюстгальтер. Казалось, никогда еще она не была так полна желания.
      Она выгнула спину, помогая ему снять с нее юбку. Ее точеные красивые бедра, почти невыносимо чувственные, открылись его взгляду. Он нежно коснулся их. Джо наклонился, чуть поцеловав ее грудь, живот, вдыхая аромат ее женственности. Потом он коснулся золотистого треугольника между ног.
      Сильное желание, усиленное его тревогой за нее в последние сутки, пронзило его. Он встал, снял пиджак и рубашку одним быстрым движением, потом переступил через брюки. Кейт увидела его напрягшуюся плоть. Она залюбовалась красотой его тела, у нее перехватило дыхание от желания поскорее почувствовать его внутри себя. Но еще более сильной, чем ее стремление к нему, была радость, что он снова с ней. События последней ночи разлучили ее с Джо, создали почти непреодолимую эмоциональную пропасть, и она боялась больше никогда не увидеть его.
      Но теперь он был с ней. Джо наклонился, чтобы нежно поцеловать ее, его язык скользнул в ее рот, его руки зарылись в ее волосы. И опять его сильное мужское тело, которое она так любила, прижалось к ее собственному, словно лаская каждый изгиб ее тела, полное радости узнавания.
      С негромким стоном она прильнула к нему. Его руки гладили ее лицо, его губы были на ее губах, он медленно приближался к самой сердцевине Кейт, лаская уверенными движениями такое родное тело. Он вошел внутрь ее, сначала на сладкий нежный дюйм, потом еще чуть-чуть и наконец дошел до самых глубин.