«Голливудский репортер», 21 мая 1946 года
      «ИВ И КЕЙТ СОТВОРИЛИ ЧУДО НА СЪЕМОЧНОЙ ПЛОЩАДКЕ
      Многие обозреватели ожидали очень скорых неприятностей от почти неправдоподобного сотрудничества Ив Синклер и Кейт Гамильтон в новом фильме Джозефа Найта, предварительно названном «Прощание с любовью». Ведь всего четыре с половиной года назад Гамильтон заняла место Синклер на съемочной площадке легендарной теперь «Бархатной паутины», и звезда ее славы взошла над руинами карьеры Ив Синклер. Мало кто может вообразить себе этих двух актрис работающими вместе – не говоря уже о том, что они объединили свое мастерство, чтобы помочь успеху фильма Джозефа Найта, в котором Ив впервые в жизни будет играть второстепенную роль.
      Но Голливуд полон неожиданностей. Хотя доступ на съемочную площадку строго ограничен, очевидцы происходившего на «Монак пикчерз» говорят, что дуэт Гамильтон – Синклер не только оказался удачным, но уже стал приносить блестящие результаты. «Прощание с любовью» – захватывающая история любви на фоне мировой войны – имеет все шансы стать очередным шедевром Джозефа Найта.
      Если Найт знает способ, как сделать, чтобы две такие непохожие одна на другую звезды работали вместе, то многие режиссеры в Голливуде хотели бы знать этот его секрет.
      В настоящее время мы присоединяемся к миллионам поклонников кино, с нетерпением ждущих на кончике стульев возможности увидеть фильм, который Гамильтон и Синклер создают вместе с неистощимым, блистательным суперкинематографистом Джозефом Найтом».
      На съемочной площадке на «Монак пикчерз» присутствовал Оскар Фройнд. Он наблюдал за съемками одной из важных ранних сцен фильма с участием Кейт Гамильтон и Ив Синклер.
      Обе женщины были одеты как провинциалки, связанные искренней дружбой и радующиеся обществу подруги. Они играли свои роли безупречно. Прохаживаясь вместе по сцене и оживленно жестикулируя, они подшучивали над жителями городка, которые мельтешили вокруг.
      Даже эта мимолетная вводная сцена была замечательной. Оскар Фройнд увидел это по игре двух молодых женщин, изяществу и блеску, с которым они вели свой диалог в непосредственной близости от камеры, которая следовала за ними по пятам. Вместе с оператором Уэйном Претером за камерой согнулся Джозеф Найт.
      Оскар Фройнд пришел в восторг, увидев сегодня утром кадры пробы. И ему было любопытно взглянуть на их дуэт воочию. Оскар сидел слишком далеко, чтобы видеть лица актрис. Но он наблюдал их великолепную игру и чувствовал, как камера Джозефа Найта схватывает тончайшие нюансы их взглядов и голосов.
      То, что Фройнд увидел, произвело на него огромное впечатление. Он уже понял, что публика будет выстраиваться в длинные очереди, чтобы попасть на этот фильм. Не только потому, что эта лента была первой после возвращения Джозефа Найта с войны и первый фильм Кейт Гамильтон после «Бархатной паутины». Это была также первая второстепенная роль Ив Синклер, игравшей дуэтом с женщиной, которая поневоле лишила ее статуса звезды. Департамент рекламы студии «Монак пикчерз» на встрече с прессой без колебания назвал будущую ленту настоящим откровением о прошедшей войне и ее влиянии на судьбы всех американцев.
      Глава студии Оскар Фройнд был восхищен и полон огромных надежд. Как кинематографист он преклонялся перед талантом Джозефа Найта, который вновь использовал свою камеру, чтобы раскрыть изумительные глубинные грани способностей его актеров. И он был потрясен игрой двух ведущих актрис – Кейт, с ее неожиданной мощью самовыражения выдающегося дарования, столь необычной для таких молодых лет, и Ив, с ее мужеством и свободой от предрассудков (она согласилась на роль, чуждую ее предыдущей карьере, и играла ее с невероятным блеском и убедительностью).
      Но как человек, проживший в Голливуде долгую творческую жизнь и знавший его людей, он был встревожен.
      Что-то в звуковой студии было не так. Он чувствовал это нутром.
      Кейт и Ив работали вместе слишком хорошо, слишком гладко. Фильм рождался слишком легко. Каждый эпизод был на месте, словно лента была составной картинкой-головоломкой, вынутой из ящика стола и безболезненно принимавшей надлежащий вид, – каждое звено идеально подходило друг к другу.
      Это выглядело так, как будто судьба хотела, чтобы эта лента была сделана для своих неведомых, но зловещих целей, любовно заботясь о каждом ее аспекте и защищая от всех проблем и неудач, сопутствующих всякому нормальному фильму.
      Да, это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
      И Оскару Фройнду казалось, что Ив Синклер было отведено в планах этих таинственных сил центральное место.
      Ив играла свою роль с таким проникновением, которое было выше описания. В своих самых блестящих главных ролях она никогда не достигала такой глубины, такой инстинктивной верности исполнения. И на тысячи ладов, почти незаметно для окружающих, она делилась своей интуицией с Кейт, помогала ей как можно лучше выразить себя в роли героини, которая теряла свою большую любовь.
      В то же самое время Оскар Фройнд никогда еще не видел игры, столь самоуничтожающей, как у Ив. Казалось, она хотела затенить свою героиню, скрыть глубинные мотивы ее поступков, так что в центре внимания всегда была Кейт, которая бросалась в глаза своей невинностью, любовью, чувственностью и свежестью.
      Оскар Фройнд знал голливудских актрис. Все они были эгоистичны. Плагиат и соперничество были их второй натурой. Они никогда добровольно не согласились бы стушеваться перед другой актрисой, как это делала Ив сейчас.
      Что-то во всем этом было не то.
      Фройнд знал, что у Ив нет никаких причин любить Кейт Гамильтон или желать ей добра. Он также знал, что у нее имеется множество причин хотеть навредить Найту и его новому фильму. Наблюдая поведение Ив на съемках «Бархатной паутины», Оскар видел, что за ее первым отчаянным поединком с Джозефом Найтом стояла не просто пикировка. Она была в него влюблена. Она пыталась скрыть это изо всех сил, но Фройнд понял это по ее игре. Она вела себя как женщина, которую отвергли, оскорбили, а не как голливудская примадонна.
      Кейт Гамильтон была женщиной, которую Джозеф Найт выбрал себе в жены и сделал звездой после того, как выгнал Ив со своей съемочной площадки и разрушил ее карьеру одним ударом.
      И вот теперь история, которую Кейт и Ив воплощали на экране, была забавным образом зеркальным отражением их собственных судеб. Разве это не была повесть о двух женщинах, влюбленных в одного и того же мужчину? И разве это не была история о женщине, которая, не сумев завоевать любовь этого мужчины, пыталась повернуть ход событий так, чтобы расстроить его отношения с возлюбленной? И разве фильм не рассказывал о мужчине, который честно исполнил свой гражданский долг и был настолько уверен в своей любви, что не увидел опасности до тех пор, пока было уже слишком поздно?
      Эти мысли очень беспокоили Оскара Фройнда.
      Всю свою жизнь профессионального кинематографиста он потратил на воплощение историй, которых жаждала публика. И на площадке он видел две сюжетные линии – не одну. Он не мог удержаться от мысли, что вдруг в «Прощании с любовью» жизнь решила подражать искусству самым зловещим и роковым образом? Он называл свои собственные страхи абсурдными – в конце концов, Джо и Кейт любили друг друга, их брак был прочным, они были счастливы, редко какая супружеская пара бывает так счастлива – если бы не этот странный призрачный симбиоз двух женщин на съемочной площадке, который он наблюдал в отснятых кадрах.
      Словно «Прощание с любовью» было во власти неких чар, которые заставляли съемочную группу затаить дыхание и наполняли сердца создателей благоговейным ожиданием. Но все это могло плохо кончиться.
      Как глава студии Оскар Фройнд никогда еще не был так взволнован и восхищен.
      И так напуган.
      Между тем на съемочной площадке эпизод был отснят. Джозеф Найт вышел из-за камеры и пожал руку Ив.
      – Вы опять победили, – сказал он. – Вы были великолепны, мисс Синклер. Сьюзен с каждым днем становится все замечательнее. Вы играете роль на уровне, который ей соответствует.
      Теперь была очередь Кейт пожать Ив руку.
      – И мне вы дали как раз то, в чем я нуждалась, – улыбнулась она. – Я вам очень благодарна.
      Она знала: Ив поймет, что она имеет в виду. Хотя сцена, которая снималась, казалась довольно несложной по сравнению с другими, ее было непросто сыграть. Обе актрисы должны были выразить огромное душевное напряжение, которое скрывалось за их улыбками и непринужденной болтовней. Это требовало огромного актерского мастерства, и Кейт ощущала, что поднимается над собой, чтобы справиться с этой задачей.
      С изощренностью, невидимой для непосвященных, Ив помогала Кейт провести этот эпизод. Используя приемы мимики и жеста, которые знакомы только подлинному мастеру своего дела, Ив подавала реплики партнерше так, чтобы облегчить ей возможность ответных, и была для нее психологическим подспорьем.
      Это была не только демонстрация блестящей игры. Это было актом великодушия и поддержки, за которые Кейт не могла не чувствовать благодарности. Она была восхищена. Ив использовала весь свой выдающийся талант и опыт, чтобы помочь Кейт выглядеть лучше перед камерой и раскрыть характер ее героини как можно глубже и убедительнее. Действительно, это не было просто профессиональной любезностью. Это было проявлением истинной дружбы.
      – Спасибо еще раз, – сказала Кейт, пожимая руку Ив. – Я очень ценю это.
      – Пустяки, – улыбнулась Ив. – Это я должна быть вам благодарна. Наверно, вы сами не понимаете, как вы удивительно верно играете, Кейт. Теперь я понимаю, почему вы получили «Оскара». Мне хотелось бы обладать хотя бы частичкой вашего таланта.
      То, что говорила Ив, было правдой. Дарование Кейт, ее загадка впечатляли каждого, кто видел ее игру. Но хотя Кейт и была одаренной от природы, она все же была неопытной актрисой. Ив менее оригинальная, но более искушенная в своем ремесле, помогала Кейт как можно быстрее отшлифовать свое искусство.
      Теперь Кейт обменялась рукопожатием с Джозефом Найтом. Они ничего не сказали друг другу, но его жест выражал любовь и гордость талантом жены. Было что-то настолько интимное в их прикосновении, что Ив отвела взгляд.
      – Ну что ж, – сказал Джозеф Найт, держа Кейт за руку. – Вы, леди, сделали больше, чем было возможно для одного дня. Давайте отдохнем сегодня, а завтра со свежими силами приступим к сцене номер два-семнадцать.
      Его улыбка была полна обычного дружелюбия к актерам. Конечно, Джо был «рабовладельцем», но таким милым и добрым к своим подчиненным и сам так добросовестно работал, что они могли простить ему все что угодно.
      Когда он пошел с Кейт к ее трейлеру, Ив подумала, что был еще один скрытый смысл в его улыбке и его прикосновении. Он хотел остаться наедине со своей женой.
      В прежние времена, когда Ив впервые столкнулась с Джозефом Найтом, она была поражена и стала в конце концов сходить с ума от загадки, которая скрывалась в его глазах. Они полностью скрывали его мысли. Но после войны все изменилось. Пережив тяжкие испытания, от которых до конца так еще и не оправился, он, казалось, стал мягче. Он стал более открытым.
      Близость любимой женщины преобразила его. Казалось, он не стеснялся скрывать свои мужские инстинкты, свое обожание, желание быть ближе к ней. Его чувства стали более естественными, их легче стало понимать.
      – Увидимся утром, – улыбнулась Ив, оставив их вдвоем.
      Она побрела к своему трейлеру, держа сценарий в руке, и открыла дверь. Но прежде чем войти туда, она оглянулась и увидела Джо и Кейт, обнявшихся в тени площадки. Они выглядели больше, чем любовниками!
      А Ив, подобно ее героине, отправлялась в свое одинокое жилище, в то время как у нее на глазах их любовь становилась более глубокой.
      Внутри своего трейлера Ив нашла экземпляр «Голливудского репортера» с заметкой о съемках фильма «Прощание с любовью». На обложке были помещены фотографии со съемочной площадки. Крупным планом – она и Кейт, более мелкая – Джо в рубашке с короткими рукавами.
      Ив села и стала снимать грим, разглядывая свое лицо в зеркале. Как сильно она изменилась за последние годы! Ив едва узнавала себя. Ее обычная элегантность исчезла, уничтоженная временем и отчаянием. Все, что могли сделать гримеры – придать ей девический и неискушенный вид для роли.
      Затем она посмотрела на фото Кейт в «Репортере». Та совсем не изменилась. Она была тем же чувственным, загадочным существом, что и четыре года назад, когда Джо выделил ее из толпы актеров на съемках «Бархатной паутины» и дал ей роль.
      Чувственная, загадочная женщина и все же такая молодая, такая свежая… Не удивительно, что Джо не мог устоять. Играя вместе с ней и произнося реплики своей роли, Ив едва могла удержаться, чтобы не попасть под ее обаяние. Что-то необыкновенное было в Кейт, что-то почти роковое в ее красоте.
      С этой мыслью Ив взяла маленькие ножницы из маникюрного набора и хотела слегка подрезать один из ногтей. Но она медлила, держа ножницы в руке, глядя на образ Кейт на фотографии. Затем она взглянула на свое лицо. И словно стала грезить наяву.
      Тьма окутала ее взгляд, затопив оба лица на фотографии и лицо в зеркале. Она увидела мимолетный образ Джозефа Найта и его жены, снимавших друг с друга одежду, и почувствовала головокружение. Казалось, пол завертелся у нее под ногами. Приступ дурноты заставил ее застонать вслух.
      Затем она посмотрела на газету. Фото Кейт было запачкано каплями крови. В удивлении Ив посмотрела на свою руку. Глубокая колотая рана была в середине ее ладони. Кровь струилась из нее, образуя маленькую темную лужицу на газете.
      Ив была изумлена. Рана была очень глубокой, но она не чувствовала пореза или боли. Казалось, что рана пришла ниоткуда.
      Она опять посмотрела на газету. Лужица крови растекалась по лицу Кейт, уничтожая его.
      Ив не сдвинулась с места, чтобы взять антисептик. Она смотрела как завороженная на свою кровь, заливавшую красивое женское лицо перед ее глазами, каждая капля быстро впитывалась в газетный лист, и новая приходила ей на подмогу, поверхность маленького пруда рдела, как смерть, перед ее взором.
      Ив глубоко вздохнула. Ее глаза полузакрылись. Чувство, которое она испытывала, было странным для нее. Не было боли.
      Ни в ее ладони, ни в сердце.
      Только облегчение.

      Двумя днями позже Кейт делала покупки на Уилтшир-бульваре.
      Джо подарил ей утро отдыха – он был занят съемкой одной из сцен Ив с Сэмуэлем Рейнзом. Приближался кульминационный момент фильма. Кейт предстояли две тяжелые сцены в этот полдень, одна вместе с Ив, а другая – с характерной актрисой, которая играла мать героини.
      Несколько часов у Кейт оказались свободными. Она выспалась, проснулась посвежевшая и решила посетить своего любимого модельера, чтобы заказать платье для премьеры.
      Она быстро шла по улице, одетая в широкие брюки и свитер. Солнечные очки закрывали пол-лица. Было удивительно легко спрятаться за ними. В этих очках Кейт выглядела подобно другим блондинкам, которыми изобиловал Голливуд. Неповторимое лицо актрисы можно было узнать лишь тогда, когда на нем светились ее золотистые глаза.
      Кейт остановилась напротив магазина, осматривая витрину, в которой была выставлена обувь. Она вдруг поняла, что остро нуждается в туфлях. Те, которые она носила на студии, были старыми и разношенными.
      Она уже было собиралась войти внутрь, когда увидела в стекле отражение мужчины, стоявшего позади нее.
      – Привет, солнышко, – услышала она знакомый голос. – Давно не виделись. Сколько лет, сколько зим!
      Кейт похолодела. Она не обернулась. В отблесках солнечных лучей лица его не было видно, но голос так же бесспорно узнаваем, как и то, что сердце ее упало.
      Это был Квентин.
      Она рассматривала его отражение. Он был одет в дешевый костюм, довольно кричащий галстук и шляпу с цветной лентой. Его губы были приоткрыты, и когда он улыбался, Кейт могла видеть блестящие зубы.
      – Как ты узнал меня? – спросила Кейт, не оборачиваясь.
      – Это легко, – засмеялся он. – Кто не знает лица Кейт Гамильтон, самой великой звезды Голливуда? Никто не выглядит, как ты, Кетти.
      Она поморщилась на то, что он назвал ее уменьшительным именем, но ничего не сказала.
      Он смотрел на ее тело, скрытое простой одеждой, и на ее темные очки.
      – Неплохая маскировка, – сказал он. – Но мужчина все равно узнает свою жену, не так ли?
      По ее спине пробежал холодок. Она мгновенно вспомнила, как долгое время внутренний голос предупреждал ее, что этот момент рано или поздно наступит. Она должна была прислушаться. Но теперь было слишком поздно.
      Но она по-прежнему ничего не говорила.
      – Собственно говоря, ты имела несколько обличий в последнее время, ведь так? – продолжал Квентин, его улыбка отражалась в витрине. – Каждый мог видеть в тебе то, что ему нужно, ведь так, детка?
      Наступила пауза. Кейт почувствовала ее значимость.
      Вопреки себе, Кейт начала дрожать. Страх начал предательскую борьбу с гневом, который поднимался изнутри ее. Целая жизнь прошла с тех пор, как она в последний раз видела Квентина. Она не позволит ему повернуть ее вспять.
      – Ты не напугал меня, – сказала она.
      Кейт вдруг поняла, что в каком-то смысле она права. Прошедшие годы сделали ее гордой и решительной. Ее любовь к Джозефу Найту укрепила ее еще сильнее. Квентин был дешевкой, мелкой занозой, гадкой тенью из ее прошлого. Как бы он ни грозил, он не сможет сделать ее иной, чем она была теперь.
      Он приподнял брови.
      – В самом деле? Ты не испугалась? – спросил он. – Что ж, это говорит, что ты – храбрая леди. Я думал, что наличие двоих мужей может напугать кого угодно.
      Он остановился, чтобы смысл его слов дошел до нее. Кейт ничего не ответила.
      – Твой муж знает обо мне? – спросил он. – Он знает, что ты за птица? За каким типом ты замужем? Он знал это, когда ты связалась с ним?
      Кейт словно отбросили в прошлое. Много лет прошло с тех пор, как она отдавала Квентину все самое дорогое. Ее замужество было событием настолько малозначительным, таким позорным, полностью изгладившимся из памяти за бурные годы ее последующей жизни, что он стал для нее нереален. У Квентина было не больше прав появиться у нее перед глазами, чем у Рея, матери или у кого-либо из ее одноклассников, крутившихся вокруг ее расцветавшего тела. Он имел такое же малое значение, как и ее низкое социальное положение в те годы.
      Квентин жалкая козявка. Его как нет. Его жалкая жизнь не может касаться ее.
      Но официально он все еще был ее мужем. Этого она не могла отрицать.
      Она обернулась, чтобы посмотреть на него. Она увидела водянистые голубые глаза, сиявшие смесью чувственности, жадности и хитрости. Она изучала его внимательно.
      – И все же ты не испугал меня, – повторила она. Он приподнял брови, оценивая ее храбрость.
      – Ты – маленькая пикантная сучка, должен тебе сказать, – проговорил он. – Но я догадываюсь, что успех делает с женщинами. Ты одурачила столько людей, Кетти. Великая голливудская звезда – и тому подобное. А кто-нибудь подозревает, кто ты есть на самом деле? Кто-нибудь интересуется, откуда ты вышла?
      Кейт посмотрела на него, не отводя взгляда.
      – Меня не волнует, кто чем интересуется, – сказала она. – И меня не волнует, кто что знает. Если у тебя есть вопросы, обратись к моему адвокату. Он позаботится о тебе. А теперь уйди с моей дороги.
      Она сама удивилась собственной браваде и надеялась, что сможет вести себя также и дальше, пока он не уйдет.
      Он смотрел на нее оценивающе. Казалось, он осмысливал степень ее сопротивления.
      – Ты не существуешь в моей жизни, – отчеканила она. – И не будешь существовать.
      Ее губы изогнулись в угрожающей улыбке.
      – Мне позвать полицию? – спросила она.
      Квентин опять пристально взглянул на нее. В это мгновение Кейт обнаружила секрет в его глазах. У него есть что-то еще, какое-то тайное оружие. Она не смогла запугать его.
      То, что случилось потом, стерло улыбку с лица Кейт.
      Плавным, полным удовольствия движением Квентин оттянул край одного из карманов своего пиджака. Там лежала глянцевая фотография.
      У нее перехватило дыхание, когда она поняла, что это могло означать.
      Это было ее собственное изображение – нагой, в объятиях Криса Хеттингера.
      Восемь лет назад Крис покончил с собой из-за нее и из-за Квентина.
      Ее глаза широко раскрылись, когда она узнала фотографию.
      Квентин неторопливо опустил руку в карман.
      – Все еще хочешь позвать полицию? – спросил он.
      На его лице было почти мальчишеское, озорное и наглое выражение, которое она когда-то хорошо знала. Но теперь, когда дело касалось бизнеса, его губы искривились ненавидящей улыбкой.
      Кейт едва могла отдышаться. Короткий взгляд на то, что сохранилось у Квентина, потряс ее до самых глубин. Она все еще не могла поверить в происходящее.
      – Ты… я думала… – еле выдавила из себя Кейт.
      – Ты думала, что все забрала с собой, – закончил он за нее. – Ай-ай, детка. Ты думала неправильно. Я сохранил негативы. Я ведь всегда осторожен, как ты помнишь. Я всегда дотошен в бизнесе. Я думаю, что ты недооценила меня в те дни. Смотри же, не ошибись теперь.
      Кейт перевела взгляд с его ухмыляющегося лица на пиджак, в недрах которого она почти физически ощущала свой образ – нагие обнявшиеся тела. Она попыталась взять под контроль свои нервы. Спокойствие приходило и уходило, как пульсирующий электрический сигнал.
      Она искала слова и не находила. Это было слишком, чтобы можно было сразу осознать.
      – Я думаю, нам есть о чем потолковать – тебе и мне, – улыбнулся Квентин, застегивая свой пиджак.
      Потом он расставил ноги, чтобы уверенно встать перед Кейт. Под одеждой она увидела его тело – стройное и выносливое. Годы не сделали его грузным, как это часто бывает с другими мужчинами, – вероятно, из-за своего нарциссизма он заботился о нем хорошо. Давнее знакомство с этим телом заставило ее почувствовать приступ дурноты. В одно мгновение она вспомнила его ощущение, его запах, когда он занимался с нею любовью. Ее желудок заныл.
      Он почувствовал свое преимущество. Зрелище лишило ее мужества.
      – Когда и где? – спросил он.
      Она с отчаянием думала о своем расписании съемок.
      – Мы уже подошли к середине фильма, – сказала она. – У меня нет ни одной свободной минуты.
      Опять он насмешливо поднял брови, давая понять о своей осведомленности в ее делах – об успехе и занятости.
      – Я уверен, что ты найдешь выход из положения, – сказал он. – Ты – изобретательная девочка.
      Кейт вздохнула и провела рукой по волосам.
      – Где я могу найти тебя? – спросила она.
      Он достал ручку. Затем, повергнув ее в шок, Квентин достал из кармана фотографию и что-то написал на ее обороте. Он насмешливо отдал ее Кейт, не обращая внимания на прохожего, который мог видеть обнаженные тела на ней.
      – «Брукмонт-отель», – усмехнулся он. – Я написал номер комнаты и телефон. Позвони мне около одиннадцати вечера. Иначе я сам тебя найду.
      Она торопливо спрятала проклятое фото, положив его в свою сумочку. В течение некоторого времени она не шелохнувшись стояла и смотрела на него. Даже через темные очки он ощущал ее страх.
      Сардоническая усмешка искривила его губы.
      – Королева серебряного экрана, – съязвил он, в его голосе звучала неприкрытая угроза. – Ты одурачила много людей, ведь так, Кетти, детка?
      Ей удалось подавить дрожь в голосе.
      – Убирайся с моих глаз, – сказала она холодно. Усмешка Квентина стала более наглой. Прикоснувшись к кончику шляпы жестом, выражавшим ироническое почтение, он повернулся и пошел прочь по улице. Его походка была веселой и неторопливой.
      Он выглядел тем, кем был всегда – дешевым мелким мошенником. И ничуть не изменился за эти годы. Тогда как Кейт прошла тысячи миль от той, кем она была, до той, какою стала.
      Но сейчас он держал ее будущее в своих руках. И он знал это.

      Квентин сидел в своем номере в «Брукмонт-отеле», когда зазвонил телефон.
      – Как мы договорились, я звоню тебе, – сказала Кейт холодно. – Чего ты хочешь?
      – Я хочу встречи, – ответил Квентин, затягиваясь сигаретным дымом. Он лежал на кровати. – Нам с тобой есть о чем поговорить.
      Наступило молчание.
      – Я уже встретилась с тобой однажды, – продолжала Кейт. – Я встречусь с тобой еще только один раз. Я дам тебе то, о чем ты просишь. После этого я больше никогда не хочу тебя видеть. Тебе ясно?
      Квентин улыбнулся. Итак, она нашла время, чтобы осмыслить его предложение, думал он. Это забавно.
      – Отлично, детка, – произнес он. – Если тебе так угодно. Я желаю выгодной сделки и после этого оставлю тебя в покое. Где ты со мной встретишься?
      – Я не хочу видеться с тобой в Голливуде, – произнесла Кейт презрительно. – Где-нибудь за городом.
      Квентин подумал с минуту.
      – Как насчет Санта-Моники? – спросил он. – Вблизи океана? Или на побережье? В любом месте, где тебе нравится.
      – Я беспокоюсь, что меня узнают, – добавила Кейт.
      – Так надень парик, – зевнул Квентин. – Ты не очень бросалась в глаза сегодня. Не тревожься так сильно, детка. Иначе получишь нервное заболевание.
      – Подожди минуту, – сказала Кейт. – Джо… мы с мужем имеем «хижину» в горах. На берегу озера. Это уединенное место. Там нет других домов. Это идеальное место. Я могу рассказать тебе, как добраться туда, не проезжая мимо других владений. Никто никогда не узнает, что мы встретимся там.
      – Это далеко? – спросил Квентин.
      – Около двух часов езды, – ответила Кейт. – В Сьеррах. Квентин вздохнул.
      – Ну хорошо, – произнес он с едва заметной ноткой раздражения. – Расскажи, как туда попасть.
      Но в мозгу его завертелись разные мысли.
      Кейт дала ему точные указания, как проехать через маленький город и добраться до «хижины» так, чтобы его никто не увидел.
      – Встретимся там завтра вечером, – сказала она. – В одиннадцать часов. Мне будет непросто вырваться. Мы подошли пока только к середине фильма. Но я попытаюсь как-нибудь…
      – Уж постарайся, детка, – улыбнулся Квентин, потушив сигарету о металлическую пепельницу. – И захвати пятьдесят тысяч долларов. Этого, пожалуй, хватит.
      Наступило молчание.
      – Но у меня нет такой суммы, – возразила Кейт. – Ты, видно, сошел с ума.
      Квентин ухмыльнулся, его губы почти касались грязной телефонной трубки.
      – Вот это скверно, детка, – сказал он. – Тогда весь мир узнает, что у тебя два мужа, Кетти. Что ты шлюха и интриганка. Думаю, нам с тобой больше не о чем говорить.
      – Подожди! – Он мог чувствовать, что она лихорадочно соображает на другом конце провода.
      Квентин закурил еще сигарету. Он вовсе не спешил.